Закономерность круга 2. Глава 17

        Пятница. К десяти вечера прибыли первые члены Рода и за два часа собрались практически все, за исключением тех, кто жил на другом конце земного шара. Ни один из Гаев их встретить не вышел, что было впервые за много веков. Ими, исключительно, занимались слуги. К завтраку столы накрыли в  небольшой гостевой столовую первого этажа. Она была значительно меньше, чем большая столовая для подобным мероприятий и прибывшим пришлось потеснится, за столом. Хозяева же не спустились, чем добавили еще больше паники, по поводу сбора. Собравшиеся не столько ели, сколько делились информацией, передавали слухи,  морально готовясь к встрече, поглядывая на две семьи, скромно разместившихся в конце стола и не проронивших ни слова.  Пшешики, Стефан с Мари, не смотря на уговоры Гаев, завтракали со всеми. Все прекрасно знали, что они близко дружат с хозяевами и уж наверняка посвящены в дела больше остальных, но ни один не обратился к ним с вопросом.
Гаи ждали Ольгу, хоть и сомневались в ее приезде. Она приехала, ровно в восемь утра субботы. После утреннего чая выслушала Жана и, пожав плечами, сказала:
- Я давно отошла от дел. Вы прекрасно справляетесь сами, зачем мне вам мешать. Ваше решение встречи – вам его и осуществлять. Наверное, оно верно. Я приехала только по тому, что семья должна быть полной, но не проси меня говорить с ними.
- Ты по прежнему считаешь, что эта встреча не нужна? Толку не даст и то, что произошло в порядке вещей?! – Жан вспылил, даже повысил голос.  Ольга и бровью не повила, так и стояла у открытого окна и с наслаждением курила:
- Нет, не в порядке вещей. Однако мое мнение, по поводу разговоров, вы прекрасно знаете!
- Хорошо, я уяснил и больше не повторюсь. Но, скажи мне, раз у нас столь откровенный разговор. Что бы ты сделала с Пауло и Филиппом?
- Отдала бы в руки правосудия и пусть они с ними морочат голову. Закон для всех один.
- А мы кто?  - Не выдержала Виен. Ольга  глянула на нее, приподняв одну бровь.
- Нет, ба, ты скажи. Я считаю, Виен задала четкий и своевременный вопрос. – Эдгар подошел к ней совсем близко и, тронув за плечо, попросил смотреть на него.  – Отдать их в руки Закона. – сделал небольшую паузу, стараясь прочесть ее настроение, но ни один мускул на лице Ольги не дрогнул.- А потом что? – спросил он и сам же принялся отвечать: - Во-первых, ты подумала о том, что они будут говорить?  А они будут! Уж если тонуть, то почему не всем скопом!  Ты хочешь огласки? – Ольга снова промолчала. Эдгар, по-видимому и не ждал от нее слов. - Им дадут минимум, да еще условно.  Они, перед законом, чисты! Кому станет от этого легче? Или кто-то сделает соответствующий вывод?
Ольга молчала, семья ждала. Большие часы отбивали ход, а  все словно замерли. Ольга снова уставилась в окно, давая понять, что ее уже ничего не волнует. Николя схватился за голову, но не пытался даже образумить жену. Жан нервничал, он только что понял, что матери, в сущности, наплевать на всех, главное, ее собственное лицо в глазах Рода и, скорейший покой вдали от семьи. Он уже знал, что скажет на встрече, и как будет жить дальше.  Теперь он не принадлежит ей, как еще совсем недавно. Теперь он глава своей семьи и будет делать все, чтобы защитить ее ото всех, и Ольги в том числе, он не даст матери разрушить все созданное за это десятилетие. Женщины так же хранили молчание, не возражая Ольге, не спеша поддержать мужчин, даже не переглядывались. Они словно замерли, давая мужчина сделать последний, решительный шаг.
- Ба! – не выдержал Дэн: – Я тут послушал, и твои действия расценил так…. Они, все кто сейчас собрался внизу, цари, а мы так, куховары и лекари. Продлили им жизнь и сидим, ждем, пока нас тронут. А тронули – голову в песок. Зачем давать сдачи, зачем подкреплять уважение?!
- Уважение к нам было всегда. – холодно проронила Ольга, добавляя чуть громче: - Ранее.
- Ты на что это намекаешь? – не сдержался Николя. – Что мы его утратили с твоим уходом? Нет, дорогая моя женушка. Его не было. Они просто пользовались нами, потому что им так было удобно. Пока один из всех не оказался шустрее и не подтолкнул всех к переменам. Да  пойми ты, это случайность, что мы выиграли! Да, мы очень хотели победы, делали больше, чем было в наших силах. Даже малышки не остались в стороне. Но, повторюсь, это случайность, что большинство из твоих подопечных ленивы, даже в этом. Мы не устояли бы. И, если ты не понимаешь, то я поясню, был бы второй костер. И ты, между прочим, тоже была бы в нем.
- Мама! – Жан взглядом поблагодарил отца, продолжил его мысль: - Так вечно продолжаться не может. Сегодня одни, завтра захочется другим, сменить все, пострелять, подорвать, разворовать. Не пора ли им дать понять, что мы можем защищаться?! Что мы на своем месте и не им решать, сколько будем во главе.  В конце концов, они должны вспомнить - ничто не бывает безнаказанно!
- Я уже сказала свое мнение и повторяться не буду.
- В таком случае к чему все эти дебаты?  Ровно в 12.00 мы объявим свое решение – Заключил Жан. – Ты же можешь поступать, как сочтешь нужным.  –  предложив Виен руку, первым покинул комнату.
- Я бы хотела поговорить с Игорем. – Бросила Ольга ему вслед, но вместо Жана, который даже не оглянулся, ответил Дэн:
- Найдешь его в спальне Леры,  он за сиделку. И заодно, посмотришь, к чему приводят столь лояльные взгляды, как у тебя.
- Дэн! – Выпрямила она спину. – Я бы попросила помнить, что я твоя бабушка!
- Конечно, мы помним. – Ответил за брата Эд. – Как же забыть твои правила – «бей своих, что бы чужие боялись!» Отчего так получается, нам ты дышать запрещала, а другим можно все?!
Ольга не ответила, взглянула на маленькие золотые часики на руке и пошла твердым шагом к детским комнатам.
****
- Не пробиваема! –  высказался Жан, маршируя по своим покоям.
- Ты должен ее понять. – Улыбнулась Ви, пытаясь его утихомирить. – Характер складывается в первое десятилетие. За ее возраст он покрылся панцирем. Пусть живет, тебе же это не мешает. – Глаза Жана широко открылись, и он, поняв, что жена не только слушает его, а и читает мысли, закрылся, отогнал их все. Но Виен узнала главное и, радуясь, сказала: – Жду твоего триумфального выступления.
- Что?!
- Ничего, просто хочу гордиться тобой, тем как ты умеешь вести дела, а в особенности тем, что стал настоящим главой большого, и совсем не простого РОДА.
- Шутишь?
- Я? Ни сколько! Ой, к чему такие стеснения? Почему я не могу восхищаться мужем? Да еще каким МУЖЕМ!
- Виен.... Ты порою меня так удивляешь…
Она подошла, опустила его голову и  поцеловала. В глазах появилась лукавинка. Не опуская рук, легонько поглаживая его скулы, произнесла:
- А об этом, пожалуйста, подробней. Признаюсь, давно хотела услышать подобный комплимент. Можно больше. И еще.
- Что еще?
- Какой ты у меня противный! Я хочу слышать, что ты любишь меня.
- О, Господи! – Засмеялся Жан. – С каждым днем сильней.
- Ладно, раз у тебя в свидетелях  Сам, то поверю. И можешь меня поцеловать. Возможно, поцелуй тебе принесет еще больше уверенности. –  лукаво прищурив глаза, не сдержалась, все же уколола его, после сладкого поцелуя: – Ты так и не ответил. Речь подготовил?
- Задушу! Вот закончу с этими напыщенными снобами, и собственными руками, в постели, с превеликим удовольствием! А речь подготовил – работали все сотрудники и анализаторы всех филиалов.
- Тогда - это будет содержательно! Я, пожалуй, пойду и надену свои аргументы, чтобы соответствовать тебе молча. 
В большом зале, куда обычно приглашали гостей на праздники, были поставлены стулья и скамьи, «лицом» стояли кресла членов семь и в стороне, так что бы их видели обе стороны, еще два скромных стула для обвиняемых.
- Прямо зал суда! – Перешептывались входящие и, поглядывая в сторону двух пустующих стульев, боялись попасть именно туда, не сомневаясь, для кого они внесены. – Интересно, что нового мы услышим?
- Ничего хорошего не жду. Карл был прав, как Гаи женились, все пошло верх тормашками.
- И где ваш Карл? Ты не видел, а я был там, когда он вспыхнул как спичка. А Филипп? Тот вообще, как Моська тявкал, а сам сбежал. Сколько времени прошло с той стычки, а о нем ни слуху, ни духу!
- О чем это вы тут шепчетесь?
- Да вот, говорим,  что Гаи тянут одеяло на себя.
- Какое одеяло, что вы мелите?! Мы все спим под пуховиками! А они хоть под пледами, хоть под простыней пусть спят, нам то, какое дело? Нет. Наша семья не вмешивалась во все эти распри и не собираемся!
- Ну, знаешь ли! С твоих слов мы все должны опуститься на колени и смотреть, как они станут Королями.
- Ага! Скажи еще царем и цесаревичами!
- Знаете, было бы не плохо! По крайне мере порядок был бы всем обеспечен.
- Хватит вам обгладывать кости! Давно пора встречаться не только за дозой.
- Может еще и проблемы решать скопом?
- А почему и нет?!
- Прекратите все эти пересуды. Сейчас все узнаем!
 Гости, проведя небольшие дебаты, рассаживались в соответствии с мнениями, невольно делясь на два лагеря. Послышались шаги, и новая волна шепота покатилась по рядам:
- Может нам еще и встать? – Бросил некто.
- Интеллигентные люди так и сделают! – Ответили с другого лагеря и поднялись, те последовали им, чтобы сегодня не выделяться.
Семья появилась вся, одновременно, поздоровавшись расселась.
- К моему великому сожалению. – Ольга измерила всех своим холодным взглядом и только некоторым подарила улыбку. Она начала говорить неожиданно для семьи и Жан невольно усмехнулся, хотя речь ее и была в пользу всей семьи: – Эта наша встреча не сулит праздничного настроения. Все давно в курсе, что я передала права сыну и внукам.  Однако по-прежнему остаюсь главой не только семьи, а всего нашего Рода. Поэтому я сегодня здесь. Начнем с того, что вы выслушаете нас и мы, конечно же, выслушаем ваше мнение, а уж затем найдем общее решение как будем жить дальше.
- Хватит разговоров. Давайте перейдем к главному! – Выкрикнули из дальних рядов.
- А вам кажется, что все мы тут в игры играем? – Взорвалась Ольга, впервые встретившись с таких хамством. – Я могу и не правильно понять! – Ее глаза четко нашли крикуна и, как он не прятался за спины сотоварищей, те не желая попасть в опал на пустом месте, открывали его.
- Прошу всех вспомнить о приличии и иметь такт не только по отношению к женщине, а к любому из говорящих! – Ник поднялся и прошел вперед, чего никогда на их памяти не делал. – Мы, все здесь присутствующие, не безусые юнцы на скамейках в парке. Каждый из вас получил воспитание, так не опускайтесь. Не то мы подумаем, что вековое существование выело у вас мозги и человечность из души! 
Его слова вызвали тишину и Ольга закончила:
- Вы совершенно правы, хватит разговоров, перейдем к делу. У нас достаточно плотный график, дабы слушать всякую чушь от невежд. Перейдем к конкретики. Жан, прошу, начинай.
Ее сын поднялся, сделал буквально несколько шагов, находя удобную точку, и приковал к ним свой особый взгляд, который не многие из рода могли вынести:
- Как вы все помните, нам неоднократно предъявлялись претензии и обвинения, безосновательно, но мы не уставали отвечать, по любому вашему требованию. Совсем недавно был решен очень щепетильный вопрос, который мы считали, удовлетворил всех. Но, как получается, наша семья ошиблась! Хочу напомнить, что в последнюю встречу было принято решение в адрес некоторых бунтовщиков и вы, уважаемые, были согласны с нами, подписав соответствующие бумаги. Напомню содержание, для тех, кто не знал или забыл. Оно касалось Пауло, Филиппа и Карла. На разбирательстве в их адрес была доказана вина и предъявлены факты, вследствие чего они изгнаны из Рода. Так ответьте нам, что вас не удовлетворило, что вы, как стадо пошли по первому их зову и опустились до того, что позволили себе взяться за оружие и стрелять в неповинного ребенка?!
- Простите! Никто из нас не присутствовал  при вашей разборке!
- Неужели? – Жан впился глазами в возразившего. – А не вы ли, уважаемый, стояли и наблюдали, как истекает кровью девочка?
- Я, я… – замялся тот, отвернул голову.
- Это все слова. – Поднялась крупная женщина, очень редко приезжающая на встречу. – Да, нас пригласили. Но я и мои близкие, побыли не больше двух часов в гостинице, уехали, не дождавшись вразумительного объяснения встречи. Собственно сейчас происходит то же самое. Кто-то недоволен, кто-то в кого-то стрелял…. Я, лично, хотела бы, да думаю и многие здесь сидящие, фактов! Где обвиняемые? И где тот раненый ребенок? Пусть выйдет, мы хотя бы глянем. И если виновна троица, названная тобой, Жан, то где они? Не хотите ли вы повесить на нас чужую вину?
- Вам и своей хватит! – Ответил он и, дождавшись пока она усядется, продолжил. – Девочка до сих пор в коме. Хотите убедиться, я разрешу одному из вас глянуть на это, как вы выразились - "пустяшное ранение". А обвиняемые здесь. Приведите!
Все как один повернулись за головой Жана и замерли в ожидании. Виен слышала всех, и они боялись. Нет, ни кары или разоблачения, все боялись лишь одного -  лишиться той малости, такой необходимой, чтобы и дальше вести праздную жизнь. И Ольга услышала их мысли, опустила глаза, но на какое-то мгновение и тут же гордо выпрямилась. Виен посмотрела на нее и их мимолетный «разговор» был более плодотворным, чем еще час назад.  Михаил привел Пауло и Филиппа. Несмотря на долгое заточение, оба выглядели довольно хорошо. Но вот одежда не была столь помпезной как раньше. Увидев друг друга, они только многозначительно перебросились взглядом, но объясняться не стали.    Жан предложил им присесть.
- Готовы ли вы говорить откровенно? – Оба кивнули. – А среди вас, - Жан опять повернулся к основной массе людей, - есть ли такие, кто желает стать  на одну из сторону, или, сохраняя отчужденность, покинуть дом? – Реплик не последовало. Тогда он продолжил. – Тогда, чью бы из  сторон вы не признали в процессе, прошу сохранять тишину, пока вам не дадут слово.
 И Жан начал обвинительную вещь. Он говорил долго, разъяснял, приводил факты, демонстрировал улики, не забывая добавлять историю Рода и его правила. Говорил долго, не спеша, делая паузы, в ожидании осознания. Менял свой пристальный, глубокий взгляд и задерживал его на ком либо, ему было все равно, кто это опускает плечи под его волей, его целью было достучаться до их уснувшего разума. Наконец он оглянулся на семью и по рядам пробежал облегченный вздох. Жан снова повернул к ним лицо, но уже смотрел поверх голов:  – Есть ли у вас вопросы, или кто-то имеет индивидуальное мнение?
Поднялся один мужчина, седой и довольно зрелый, среди всей братии, старающейся быть моложавыми:
- Из основателей Рода, осталось всего пять человек. – начал он, хриплым голосом: - И это, естественно, некоторых натолкнуло на мысль – почему в ваших руках власть? И еще. Что с Карлом?
Ольга усмехнулась и приподняла руку, обращая внимание на себя:
- Не хочу показаться дерзкой, но из основателей Рода, осталась я одна. Не в моих правилах напоминать кто ВЫ, но сегодня особенный день. Неужто вы, уважаемый, забыли, как мы с Алексом, моим кровным братом, подобрали вас? – Она нашла глаза тех, с кого начала создавать семью. Да, их осталось всего пять человек и они, к ее великому сожалению, хранили молчание, отведя глаза в сторону, даже видом не поддерживая ее.  –  Вижу, забыли. Как я выкормила и выучила вас, как дала вам крышу над головой, как исцеляла. Как разрешила вам обзавестись семьями, сделав вашу жизнь долгой. Не помните и того, что я молчала, когда вы разрастались. Тогда вы не были настолько требовательны, а были голодными, оборванцами, брошенными родителями на верную смерть. Что молчите?! Почему не смотрите в глаза? У вас появились вопросы…. Вам, вдруг, пришло на ум, что вы что-то значите. Вы, отчего-то, усомнились во мне, приписав себе немыслимые права. Вы!  Тогда скажите мне, кто ваши родители? Кто были они? Люди,  убившие моих родителей! Я ни разу не требовала вас ответить за содеянное ими. Я  считала своей семьей.  А теперь вы заявляете мне о власти?!  Претендуете на титул основателей Рода?! Не смело ли? – Она переломила свой мундштук, как спичку  и подошла к тому, кто задал столь неуместный вопрос  вплотную. – А что лично ты сделал для всех присутствующих? Или может кто-то из вас приложил хоть на йоту, хоть толику в копилку долгой и спокойной жизни Рода? Вы что из себя тут корчите? Перед кем?!  Задумайтесь же, пока у вас есть немного времени. – она сделала шаг назад и как удав, медленно переводя взгляд, посмотрела в глаза каждого. Тишина! Никто не проронил и звука, даже тот, кто вывел ее из вековой сдержанности, стоял не шевелясь. - Карл! – произнесла она. - Я скажу вам, кто был такой Карл и где он. Он был пожирателем душ человеческих, он питался вашей энергией, а вы, считающие себя основателями, кормили его….
 Ольга основательно разъясняла, рассказывала все то, что ей предлагали сделать уже давно. И о его сути, и маске которой он закрывал всем глаза и о том, как она сама была слепа, не желая нарушать их покой.
- Кто может подтвердить ваши слова? – Спросил некто, Ольга не поняла кто, но и не стала даже напрягаться найти оного, так как то тут, то там поднимались руки:
- Я! Я! Я!
- Спасибо! – Сказал Жан, перенимая у нее эстафету. – Последнее время мы вели хронологию событий связанных с Карлом, Филиппом и Пауло. Прошу опустить экран. Здесь вы увидите довольно интересные кадры.
На экране не было ни художественного, ни научного фильма. Там были исключительно кадры снятые ими – начиная от дома, найденного ими в Пустоше, где Карл хранил души. Насколько смогли, засняли их освобождение, могилу с вбитым колом. Затем перешли на Филиппа, от немного известных всем событий, до тех, что никогда и никому не говорили. Была здесь и съемка змеи, душившей его. Даже на экране та своим взглядом съеживала душу. И вот добрались до Пауло. На весь экран появились глаза Пауло, полные ненависти. Камера отъехала, как оказалось в самый подходящий момент – он хладнокровно выстрелил в Леру, затем пытался убить Жана и наконец, взяв автомат, стрелял во всех подряд, крича, как он всех презирает.
- Вопросы есть? Вопросов нет.  – говорил Жан. - А у вас, Пауло и Филипп? Стоя здесь второй раз, что хотите добавить, может оправдать себя?
- Нет! – Односложно заявили оба.
- Правильно ли мы поняли, что вы признаете свою вину?
- Да!
- В таком случае я объявлю от имени всей семьи: Пауло и Филипп – вы изгоняетесь из состава Рода бессмертных. Отныне и на остаток вашего века, вы и только вы, несете за себя ответственность. Хочу так же сообщить, что по желанию Филиппа ему было выдано достаточное количество эликсира, который он может употреблять в личных целях. Но! Если хоть капля его выплывет в мир смертных, то кара будет жестокой и уже не перед нами, а теми, по милости кого мы все здесь обитаем. Ты можешь вернуть  его и спокойно дожить свое срок, сколько бы тебе не осталось.  Теперь Пауло. Я настаиваю, чтобы именно ты, принял кубок с нашим эликсиром, немедленно и прилюдно, на глазах всех присутствующих, отдал свою душу на суд ТВОРИТЕЛЯ! Принесите! – Жан замолчал и по залу понесся стук сердец и гомон страха. – Совесть его – судья ему. Кто хочет стать на его защиту – прошу поспешить. Тем не менее, предупреждаю сразу, он примет капли в присутствии всех.
Опять послышался шепот – ведь это было практически казнью. Прилюдно и, по мнению большинства, не гуманно. И только единицы заметили:
- Да – это настоящее судилище! Однако  это может продлить ему жизнь еще на энное количество лет….
- Может! – Согласился Жан. – Поверьте, никто  не станет спорить с оправданием.
- Гаи рискуют. –  Ольга и Виен услышали шепот в задних рядах. – Выживи он хотя бы год и правила рухнут как карточный домик.
- Тихо вы! – Останавливали их другие. – Гаи правы! Все пройдет честно. Фемида слепа, но справедлива! Возможно, Боги дадут ему время очиститься и исправить положение дел…
Жан поднял поданный ему хрустальный бокал с серебряной окантовкой:
- Кубок справедливости!
- Постойте! – Закричал Пауло. – Кто мне гарантирует, что там не яд?!
Жан перевернул кубок, и все убедились, что он пуст. Тогда он открыл знакомый всем флакон, вылил содержимое. Приподнял,  демонстрируя всем,  сделал глоток.
- Вы все знаете, что серебро помогает очищению. Хрусталь, чтобы вы лучше видели мою честность. – на его губах блестели капли. – И пока мы проверяем мою совесть, хочу сообщить. В наши правила, с сегодняшнего дня, будут внесены дополнения. Отныне, никто не будет получать эликсир только потому, что вы есть. Вы все, до одного, будите приносить пользу – этому миру, Роду в частности. На каждого будет возлагаться определенные обязанности. И получать вы их будите письменно. Возражение и отказы приниматься не будут. А вот провинности и непослушание будут облагаться  штрафами. Это первое. Второе. В связи с тем, что произошло, мы будем пересматривать количество охраны ваших семей и новообращенных. Прошение о таковых подавать нам заранее, на обсуждение. Я назову те семьи, которые будут входить в новый состав, назовем его коллегией, решающий все общественные дела Рода. Третье. Хочу, чтобы вы поняли. Никто никому и ничем не обязан! Вы здесь на общих правах и обязанности будут равны.  Дар жить отныне надо будет заслужить!  Кто не согласен, может быть свободен прямо с этой минуты.  – Жан сделал паузу, изучая глаза. – И последнее. В дальнейшем – любые события, изменения, как и провинность  - это общее дело. И вы, получив извещение, будите присылать по одному представителю или являться лично.
Виен слышала, что только единицы приняли изменения как оскорбление, но по виданным только им причинам - молчали.  Остальные, отложили услышанное до поры, когда в спокойной обстановке, смогут все осмыслить. – У меня практически все. Пауло!
- Постойте! – Опять поднялся тот же седой мужчина. – Прежде чем вы выполните  приговор, кто даст гарантию, что там все те же капли, а не нечто новое, изобретенное вами.
- Дэн! Подай мне кубок! – Поднялась Ольга. – Приятно слышать, что вы признаете нас едиными владетелями рецепта. Я пригублю, как в старых русских традициях царского двора! – Ольга не скрывала  смех над их глупостью, взяла тот же кубок, из которого испил Жан,  выпила. Затем подошла к Пауло. – Ты всегда мечтал взять хоть что-то из моих рук. Надеюсь, не побрезгуешь выпить после меня. – и протянула кубок парню. Он же не спешил брать его. – Смелее, тяни свой шанс!
- А если я не хочу?! Если просто хочу дожить свой век?
- Не выставляй себя трусом. Откажешься пить, проведешь  остаток жизни в заточении.  Ты не покинешь этих стен. Это я тебе обещаю!  - Закончила она громко, чтобы все слышали.
- Пей! – Закричали ему многие. – Испытай судьбу.
- Давай, Пауло, это же русская рулетка! Всегда есть шанс.
Но он тянул время. Его уже начало трясти, пробуждалась истерика, вместе с ней злость.
- Пауло! – Заговорила Жаннетт. – Что же ты не боялся стрелять в девочку? Или она была не достойна жить, только за то, что отказала тебе в близости?
- Не забирай наше время! Пей! Будь мужчиной. – Сказал Стефан. – Моя дочь, Татти, выпила без малейших заминок. Пей!
Пауло взял кубок. Лицо его стало подобно мелу, глаза впали, руки тряслись так, что кубок ходил ходуном в его руках. Безмолвие обрушилось на зал. Двумя руками Пауло поднес кубок ко рту, зубы стучали о край. Глоток, второй и вот пустой кубок падает на пол, а его глаза поднимаются к Ольге. Хрусталь лопнул, раздав унылый звон, серебро почернело. Это не укрылось от глаз присутствующих. Пауло прислушался к себе – ничего. Он уже подумал, что все это была шутка, что они принизили его, вынудив на такое унижение. Собрался произнести речь, сделал шаг вперед. И, тут спазм в груди заставил его замереть. Внутренняя дрожь всех мышц выползала наружу. Внутри все похолодело и страх, природный, животный, наполнил душу. На глазах присутствующих он посерел, сморщился, превращаясь в мумию. С большими усилиями он поднял руку к сердцу и ужаснулся от того, что рука ссохлась до костей. Ноги слабли, волосы безжизненно свисали по черепу обтянутому кожей.  Зрение его упало, все вокруг расплылось. Он открыл широко рот, глотая воздух. Втягивал воздух в легкие с писклявым звуком, как бы старые, дырявые меха у кузнеца. Он прикрыл глаза, собираясь с духом глянуть в последний раз на Дэна и, если получится, сказать, что этот спор тот выиграл. Повернул голову, в затылке нечто колыхнулось, тяжелое, болтающееся.  Не успев даже понять, что это в нем происходит, Пауло разбросал руки в стороны, запрокинув голову – в его мозгу завертелась карусель, или же орбита земли сошла с намеченного курса, все плыло. Единственное, что он еще осознал – запах гари.  Все присутствующие увидели – дымок, темный и легкий взлетел к потолку, а на пол упал пепел, прикрытый сюртуком. Волна ужаса покатилась по рядам. Филипп отскочил в сторону, с отвращением отталкивая упавшие к его ногам вещи. Женщины завизжали.
- Надеемся, что такое зрелище больше не повторится. – Произнес Эд, помогая Вел подняться, тем самым давая понять, что аудиенция закончилась.
- Простите, мы можем уехать? – Заговорили многие.
- Да! – Однозначно ответила Ольга.
Началась паника. Люди спешили к выходу, оттого толкались, пытаясь уйти первыми и забыть все, как страшный сон.
- Господи! – раздавалось внизу. – Зачем они сделали это всеобщим зрелищем?!
- Чтобы мы поняли, что нас ждет, если… -  ответивший так и не договорил.
- Это такой ужас!  Ужас!
- Поехали скорее домой…
- Я больше не смогу здесь спокойно бывать…
- Думаешь, после всего, нам тут будут рады?!
В зале осталось человек десять, не считая хозяев. Михаил принес совок и картонную коробку, протянул Филиппу:
- Держи! Собирай и похоронишь друга, как положено.
- Нет! – Завизжал Фил, как барышня. – Уволь меня от этого.
- Как же ты мелок! – Убирая, сказал Михаил. – Чего стоишь? Чеши от сюда. И что бы духу твоего не было, иначе, я осыплю этим пеплом твою голову!
Филипп подбежал к Жанну:
- Я могу уехать?
- Мы не держим тебя.
- До свидания!
- Прощай! – Ответил Жан. – Надеюсь, мы, в дальнейшем, будем избавлены от твоего присутствия. 
Филипп вылетел, на улицу, бегал от машины к машине, прося взять ее с собой, но сородичи были глухи и слепы к нему. Шарахаясь как от прокаженного, закрывали дверцы машин, поднимали стекла.
- Неужели никто не возьмет меня с собой, хотя бы до вокзала?!
- Закажи такси. – Сказал Ник, наблюдая за всем со ступеней.
- Такси! Да, мне надо такси!
- Карету, мне, карету! – Засмеялся Юрий, подавая ему пакет с его вещами и деньги на дорогу.
****
       Ник, проводив красные глазки последней машины, поднялся на второй этаж. Ольга и Жан до сих пор отвечали на многочисленные вопросы, тех кто остался и захотел спокойно все понять. Задержавшись буквально на пару секунд, он взбежал в свои комнаты, закрыв плотно дверь, сел в кресло и зажал уши руками. Его ждал не простой выбор – жена, которой он обязан жизнью. И семья – любящая его, нуждающаяся в нем, подарившая ему самого себя.
- Почему? Почему надо делиться? Почему нельзя жить в  соединении? Что же она меня всегда ставит перед выбором? Тогда и теперь! Ничего не меняется…. За что же мне такое?  - Он сжимал голову все сильней и сильней и тут перед его глазами стал мост. Серая, грязная вода несла мусор к берегу. Покрывающий ее лед был прозрачен и расколот как паутина. За ним мрак – несущий блаженный покой.  В ушах гудело, в висках стучал пульс. И он потянулся к тому неизведанному, но сулящему вечные муки Аду…. Пошел вниз и…. Вот уже какое столетие, трепещет перед той, что вернула ему свет. – Так вот он, мой Ад, за бескорыстную любовь! За первую, чистую, юношескую любовь!
- Я никогда не принуждала тебя. По крайне мере старалась. Прости, но любить иначе я не умею. – Ольга прошла к комоду, открыла верхний ящик и достала новый мундштук. – Коллекция. Странно. Люди собирают все, что может придумать воображение. Я коллекционирую дорожку к смерти!  Такую долгу, такую мучительную. – достала сигаретку, прикурила, сделала две затяжки. – Ник. Николя. Николай! Что с нами происходит?!
- Я не знаю…
- Или не хочешь знать!  - открыла окно настежь и, прикрыв глаза, курила. Молча, с удовольствием. Сделав последнюю затяжку, подошла к камину, бросила в него мундштук и опять открыла ящик. Беря мундштуки, бросала их туда же, не все скопом, а один за другим. По щекам текли слезы, но Ник этого не видел. Он так и сидел, опустив в голову. – Все! Прощай старая жизнь, до-здравствует новая, чистая, свободная. –  вызывающе провозгласила она и вдруг упала в кресло, прикрыв лицо руками: - Но почему, почему вы все ко мне так жестоки?! Ты и сыновья? Почему никто из вас не видел во мне женщину, не пытался защитить, закрыть своими плечами. Взять всю тяжесть и дать мне жить, как живут женщины?! – Всхлип вырвался из ее горла, Ник был уже рядом, обнял ее и прижал к себе. – Что, не нравится, как плачет железная, всевидящая «О»? Боишься, что проржавею и покроюсь коррозией? Опоздал! Сердце мое давно окуталось ржавчиной вашего невнимания, твоей нелюбви!  Пусти меня! Я хочу сейчас же уехать! Эти стены мешают мне дышать! Пусти же! Ты был всегда свободен…. Ник, Ник! Это не Ад! Это любовь! Только она несет столько боли! А я больше не хочу! Не хочу. Не хочуууу. – Она рыдала у него на плече, все больше растворяясь в нем. Сердце колотилось, бешено выпрыгивая из груди, билось, соединялось с ритмом его сердца и откликом возвращалось, чтобы удвоится.
- Тихо милая, тихо…. Не плачь, а то сбегутся все и увидят тебя зареванной. Решат, что подменили. Оля! Оленька! Я любил, люблю и буду любить тебя! Моя первая любовь проклята мною же! Это я и только я сделал тот шаг. И ты тут совсем не причем! Ад внутри меня от слабости, что заставила сделать тот прыжок. Ты же умная. Мать юристов. Должна же знать о сроке давности. Так почему ставишь мне в упрек мое прошлое? Анны нет давно. Оставь в покои ее душу, обрети свой мир. Тогда ты поймешь, как я тебя люблю. Да, ты права, любовь несет боль. Но она так прекрасна, как бутон на самом всплеске цветения! Ты женщина и должна это знать, как никто другой. Это,  как рождение ребенка – за болью ты получаешь ту порцию счастья, что переполняет тебя. Хм! – Усмехнулся Ник. – Странно, что мне в голову пришел такой пример. Оленька! Вот сейчас ты, как не странно покажется, юная и прекрасная! Сейчас - ты настоящая! Я люблю тебя, и ты это знаешь…