Русалочка, Пролог

Лёгкие горели. Воздух кончился, и это чёртово, лихорадочно мыслящее сознание наконец-то начало угасать. Может, утонуть проще, чем продолжать бороться с удушьем? Упасть на дно и больше не подняться. Удариться о прочную оболочку собственного мира, переломав себе все кости и сползти бессильным тельцем вниз, навеки залечь в мягкий песок и не рваться наверх, к свету того, что имеет такое расплывчатое название – солнце... И медузы больше не будут больно жалить нежную кожу. И это жуткое, невероятно жуткое нечто, поднявшееся чёрной тучей из глубины, больше не будет отчаянно царапать беглянку, пытающуюся вырваться наверх, покинуть водную полосу... Покинуть тюрьму, в которой должна быть заперта на всю жизнь.
Нет. Разве для того она вырывалась в этот жуткий, полный тёмно-синего цвета и чудовищ мир, в котором самое мягкое, что есть, это перемолотые в песок камни на дне? Нет. Она желала свободы. А до неё совсем немного. И плевать, что нет воздуха больше и сил бороться. И плевать на то, что живот крутит, кожа горит, ноги болят, а глаза мутнеют. И плевать, что синева перед глазами становится алой от крови. Надо выбраться, выбраться из воды туда, где её обязательно ждут. Жизнь – это сказка, а в сказке всегда после долгих страданий наступает счастливый конец, так учила Айсин бабушка. И до счастливого конца уже, должно быть, совсем немного.

Едва выбравшись из цепких объятий щупальц, она сделала последний рывок, и тьму океана сменил яркий свет солнца. Она выплыла. А дальше что будет – то будет.

* * *

Бесконечный спор с женой уже изрядно утомил старого рыбака. Даже дети вступались за отца, но надоедливой женщине и дети были нипочём.
- Вот скажи ты мне, скажи – какую пользу принесёт эта твоя русалка?
- Никакую, - в первый раз согласился с женой рыбак. – Но она же богиня! Разве ты не помнишь, что лишь от благосклонности русалок зависит благосклонность моря?
- Помню я всё, прекрасно помню, но боги должны сами решать свои проблемы! У нас их и без того невпроворот. И так еле кормимся, так ты ещё один рот приволок! Или твоим богиням не нужна еда и вода? – женщина издевательски прищурилась.
- Нужна, но ведь если бы я её не спас, другие бы всё узнали и прогневались бы на нас! У тебя же сын в море, и оставив богиню тонуть, я обрёк бы Дорека на гибель!
- А своим упрямством и благородством ты сейчас обрекаешь на гибель всех нас!

Увлечённые перепалкой, супруги не заметили, что спасённая недавно девушка очнулась, села на кровати и оглядывается вокруг.
Рыболовные сети, повешенные на вбитых в стену гвоздях, сразу подсказали гостье, чем промышлял хозяин дома. Само жилище было добротно построено из дерева и раньше, наверное, хоть чем-то украшено, однако теперь украшения куда-то исчезли, и без труда можно было понять, что в последнее время дела у рыбака шли не особо удачно – одежда и его, и его жены обветшала и буквально состояла из заплаток. Но, не смотря на бедность, в доме не было и следа грязи, пыли или паутины, а простыни на постели если и посерели, то от долгого служения.

Айсин постаралась осмотреть себя, насколько это было возможно сделать. Одежда на ней была та же самая, в какой она и начала своё путешествие – белая сорочка из лёгкого материала, достающая до колен, которую ещё когда-то давно сшила ей мать. Привязанный бечёвкой к поясу кинжал в ножнах остался на своём месте, и даже материнское ожерелье из причудливых ракушек, взятое на память, с девушки не сняли, не смотря на то, что за него можно было выручить неплохие деньги. «Видимо, среди людей такие как я пользуются уважением», - решила она.
Вскоре девушка поняла, что её вообще старались лишний раз не трогать. Лечить раны и ожоги, оставшиеся на теле, никто не стал. Или просто нечем было лечить? Всего можно было ожидать.

Пока хозяин дома спорил с упрямой женой, дверь в комнату тихонько приоткрылась и в щель ловко юркнула его младшая дочь, недавно минувшая свою шестнадцатую весну. Внешностью она была вылитая мать – золотистые кудри, аккуратные черты круглого личика, выразительные ореховые глаза, лёгкая полнотелость и три родинки на правой щеке.
- Ой... – вдруг пискнула вошедшая, и застыла возле дверей, глядя на очнувшуюся гостью.

Все головы разом повернулись в сторону девушек. На лице рыбака отразился страх, руки его затряслись, когда тот осознал, что русалка могла слышать их с женой разговор. Упав на колени перед ногами спасённой «богини», он вдруг взмолился:
- Пощадите мою жену! Ну что с неё взять, глупой женщины, коль не в рыбацкой деревне выросла! Не губите вы нас, умоляю, не губите!
Последовав примеру отца, на колени встала и его дочь, тоже начав что-то лепетать со слезами на глазах, вымаливая жизнь матери, а у той, хоть и спорила она с мужем, мурашки по коже пробежали. Одно дело – говорить о ком-то, когда он не слышит, а другое – при нём.

«Встаньте», - вдруг раздался тихий голос русалки в голове рыбака и его дочери, от чего те разом вздрогнули, но тут же выполнили её просьбу, - «Меня зовут Айсин, и я не буду трогать эту женщину, она не виновна в том, что ей неприятно моё присутствие. Расскажите мне лучше, как я тут оказалась».

* * *

Находясь наедине с русалкой, Мирэль чувствовала себя крайне неуютно и смущённо. Ей с детства повторяли, что жители подводного королевства – боги и богини в море, и людям нужно подчиняться им. Девушка с раннего возраста готовилась к встрече с кем-то из русалок, но всё это были игры, и всегда в этих играх богини были представлены зрелыми женщинами с прекрасным лицом и величественными манерами, благосклонные к земным жителям и всё знающие. Абсолютно всё – будущее, прошлое... А этой богине разобраться бы с простейшим настоящим!
Девушка, которой Мирэль сейчас старательно промывала царапины, ссадины и залечивала небольшие ожоги, вовсе не обладала ни даром провидения, ни неземной красотой. Хрупкое тело, невысокий рост, не особо выделяющиеся формы, и по-детски милые, но отнюдь не божественно-прекрасные черты лица. Длинные (почти до колен), распрямившиеся под своей тяжестью тёмно-русые волосы, необычайно светлая кожа, пара бледных веснушек на лице, едва различимая светлая родинка над правой бровью – Мирэль уже рассмотрела гостью как только могла и заметила всё, что возможно было заметить. Единственное, что во внешности «богини» и могло привлечь внимание – это большие детские глаза цвета морской волны, в которых порой проблёскивали странные золотистые искры.

Айсин попросила рыбацкую дочь рассказать о том, где они находятся и какие порядки царствуют в деревне. Русалка слушала внимательно, не перебивая, но порой её взгляд ускользал в сторону окна и она, как завороженная, наблюдала за облаками, плывущими в вышине. В такие моменты Мирэль замолкала, и гостья её даже ничего не замечала.
Вот и сейчас русалка сидела, повернувшись к окну. И вдруг в голове примолкнувшей Мирэль прозвучал голос: «Знаешь, у нас небо золотое, а не синее».
- Да? Почему же? – поинтересовалась та, и, промыв очередную царапину девушке, положила тряпочку в миску с водой, стоявшую рядом с кроватью.
Айсин поджала под себя босые ноги и начала задумчиво рассматривать покрывало, водя по нему тонким пальцем. Мирэль приняла такую же позу, только выпрямившись и положив руки на колени, и в тишине ждала ответа минут пять, почти не шевелясь.
«Просто, наш мир будто защищает золотой купол, только сделан он вовсе не из золота, а из чего-то другого. Он закрывает нас от воды» - наконец ответила русалка. Она говорила прямо в сознании рыбацкой дочери не открывая рта, но это вовсе не пугало девушку, будто было совершенно естественным. Мирэль и сама не знала, почему так происходит, но ни трепета, ни чего-либо другого не чувствовала, просто принимала это как факт. И, кивнув, вновь потянулась к тряпке в ведре, однако на запястье девушки вдруг легла бледная кисть. Гостья покачала головой.
«Не надо».
- Почему?
«Всё пройдёт, можешь не волноваться. Это просто царапины, ничего особенного».
- В «просто царапины» может попасть грязь и ты умрёшь, как в своё время умер мой старший брат!
«Не умру! Не надо!» - голос русалки стал настойчивей.
Мирэль вздохнула и покачала головой. Некоторое время она раздумывала, однако затем решила, что Айсин лучше знать, как заживают её собственные раны.
- Как знаешь. Если с меня будут брать ответ, то я так и скажу, что это был приказ богини, - девушка поднялась с кровати и, взяв миску, баночку мази и тряпочку, направилась к выходу из комнаты – Здесь будет твоя спальня в этом доме. Если что нужно – я живу по соседству, можешь позвать.
Раздался скрип двери, и русалка осталась одна. Айсин знала – долго она не станет тут задерживаться. Не для того она выплывала из моря. Девушка чувствовала – что-то произойдёт. Что-то, что заставит её уйти. Но что – оставалось для русалки загадкой.





А в то же время, пока Айсин раздумывала о своей дальнейшей судьбе после такого чудесного спасения, всаднику, стремительно скачущему по лесу, до спасения было ещё далеко.
Дождь лил как из ведра, быстро превращая дорогу в скользкое коричневое месиво из грязи и камней. Роланд уже давно охрип, заставляя лошадь мчаться как можно быстрее, хоть она и так неслась уже словно вихрь. Так быстро ехать по размытой лесной дороге было опасно, но ещё опаснее – остановить движение и попасться в лапы огромного монстра, буквально дышащего Роланду в спину и готового разорвать его на части.

Юноша даже не видел того, кто за ним гнался. Просто в один момент, в небе мелькнула молния и хлынул дождь, а в темноте леса сверкнули стальные лезвия когтей чудища. Все бросились кто куда, а призывы Роланда к порядку оказались тщетны. Вскоре монстр кинулся на него, но Роланду чудом удалось развернуть лошадь и поскакать вперёд по лесу, в попытке спастись.

Чёрная тень пронеслась прямо над головой юноши. Это оказался ворон, но что-то казалось Роланду неправильным… Совсем не таким, как должно быть. И вскоре он понял, что именно. Птица была абсолютно чёрной.
Все вороны чёрные, но этот… Это была даже не чернота ночи, это было нечто иное и ещё более странное и страшное, но что? Юноша не мог ответить на этот вопрос. И вдруг…

Громко каркая и издавая странные пугающие звуки, напоминающие верещание сотен людей, над Роландом пронеслись ещё десять воронов. От них веял могильный холод. Сами они были такими же, как первый, и, к страху и удивлению Роланда, не отбрасывали тени… Они будто и были самой тенью!
Лошадь испуганно прижала уши, и тут стая этих чёрных «теневых» птиц налетела на всадника и скакуна. Последний встал на дыбы и заржал, а юноша, не удержавшись, полетел вниз. И тут, с оглушающим криком, вороны разлетелись. Потому что к Роланду стремительно неслось чудовище, от которого тот пытался скрыться.

Оно было огромно и так же черно, как вороны. Это будто была сама тьма, первозданная и невероятно жуткая. Из открытой пасти, выделявшейся на фоне общей тьмы, валил дым, а внутри неё ярким пламенем пылал костёр. Глаза напоминали два вытянутых жерла вулкана, морда чудища была ужасна, на ней отражались страдание, ярость и боль, ещё больше искажая её. И этому ужасу юноша смотрел в прямо в лицо…
Издав резкий скрежещущий звук, тёмное существо оттолкнуло когтистой лапой коня, и Роланд испуганно вскрикнул, зная, что лошади очень хрупкие животные. Затем тварь склонилась над самим Роландом…

И когда уже тот уже чувствовал жар из раскалённой пасти, в воздухе раздался свист стрел. Чудовище вновь заскрежетало, и, сузив пылающие кратеры глаз, развернулось и резко рвануло прочь. Юноша огляделся.
Чуть в отдалении стояли шестеро мужчин, трое из которых держали наготове луки, глядя на убегающее тёмное существо.

Так был спасён Роланд Смелый. Младший и единственный оставшийся в живых сын короля.
И именно из-за того, что молодой принц не был убит, судьба Айсин приняла довольно крутой оборот.