Бомба времени

Бомба времени
Научно-фантастическая повесть

Вместо пролога

- Поль, ты у нас, кажется, полиглот? Сможешь прочесть, что тут нацарапано?
- Где? Тут? Скажешь тоже, Герман! Нацарапано! Тут не нацарапано, а выбито! Кто-то будь здоров как потрудился. Видать, на века хотел текст оставить.
- На века? А как ты думаешь, сколько лет, ну, десятков, сотен лет назад корпел над сей китайской грамотой этот загадочный графоман?
- Герман, ты меня удивляешь! Где твоя поразительная интуиция? Да этому буквенному барельефу как минимум десять тысяч лет.
- Как минимум? Десять тысяч? Ты не свихнулся ли, Поль?
- Сам ты свихнулся! Я подозреваю, что десять тысяч – это даже мало! По-моему, эта надпись Ноев потоп пережила. Смотри-ка внимательнее! Видишь разводы на этой каменной панели? Видишь следы? Налёты морской соли видишь?
- Да в этих разводах вся пещера, Поль! Ну и что теперь?
- А то, что когда-то пещера погружалась под воду. А потом вода сошла…
- Ты хочешь сказать, что уровень мирового океана тогда поднимался выше, чем на пять километров над уровнем моря?
…
Это выдержка из диалога двух братьев-путешественников – Поля и Германа Эманкрюэлей. Они – однояйцовые близнецы. То есть, из одной яйцеклетки. Как, впрочем, и все близнецы на Земле. Потому что если бы они появились каждый из своей яйцеклетки, то их бы называли, скорее всего, двойняшками.
Но оставим этот бытовой трёп. Поль и Герман Эманкрюэли – не совсем обычные близнецы. Я бы даже сказал, не совсем обычные люди.
Во-первых, они не имеют возраста. Как бы неправдоподобно это ни звучало. Да-да, в отличие от обычных, то есть с точки зрения здравомыслящего обывателя планеты Земля нормальных людей, близнецы Эманкрюэли даже не понимают, что такое возраст. Вернее, лет до двадцати пяти они это в некотором смысле понимали, то есть, придавали этому какое-то значение. Поскольку год от года всё-таки замечали в себе некоторые, не очень, с их точки зрения существенные, изменения. А потом перестали. Я имею в виду, перестали замечать, что они как-то меняются.
И если бы только они перестали это замечать…
Впрочем, Полю и Герману по такому поводу было, как любили некогда говорить в России, до форточки. Возможно, они всё-таки немного старели – наращивали физическую массу, так сказать, утолщались в коже, в подкожном жировом слое – чуть-чуть. Может быть, и чуть-чуть лысели. Главное – они однажды поняли, что не просто напрочь забыли, сколько им лет (и когда они вообще родились), но и совершенно не имеют к этому сакраментальному вопросу никакого интереса. Разумеется, в первую минуту такого открытия ребята вначале немного разволновались. Но только, повторяю, в первую минуту. Потом они успокоились и больше никогда об этом вопросе не вспоминали. Как, впрочем, и о вопросе, как они выглядят. И кто их родственники…
Кстати, с раннего детства они совершенно не задавались этим вопросом – кто их родственники. И кто их, наконец, произвёл на свет. И почему у других внешне похожих на них существ есть мамы-папы (дяди там, тёти, бабки-дедки всякие), а у них нет и никогда не было.

То есть, понимать-то они, конечно, понимали, что кто-то их, если не родил, как это принято у людей и животных, то, во всяком случае, каким-то иным образом состряпал – ну, к примеру, вырастил в пробирке с помощью питательного бульона и «семени», содержавшего в себе, так сказать, личностные коды Поля и Германа. А может и родил без всяких генно-инженерных прибамбасов – какая разница. Их обоих почему-то сей вопрос никогда, даже в раннем детстве, не волновал.

То, что всю свою более-менее сознательную жизнь они прекрасно обходились не только без родителей, но и без опекунов вообще (так же как позже им совершенно не мешали всякие там правительства и правительственные «отпрыски-недоросли» в лице всяких там полицейских), их совершенно не радовало, а тем более не огорчало. Они почему-то сразу усвоили, что жить, как живут они – это естественно. Настолько, насколько естественно дыхание живых существ. Это как в том старом пошлом анекдоте, типа «брат, через задний проход лезь: тут засада…».
Рядовые обыватели, разумеется, сошли бы с ума, догадайся они, кто на самом деле их обкрадывал и незаметно пользовался их жилищными удобствами. Потому что первую свою бутылочку с молочной смесью Поль украл в одном из шикарных коттеджей старой доброй Германии, когда ему было от рода месяца два, не больше.
Герман (простите – конечно же, он тогда не знал, что Герман) отличился ещё раньше.
Однажды, открывши свои младенческие глазёнки и обозрев ими окружающий мир, он увидел дремлющую на лавочке парка молодую мамочку с очень аппетитно смотревшейся обнажённой грудью. И вдруг обнаружил, что очень хочет кушать. Но вместо того чтобы, как нормальное дитя, заорать во всю мощь своего младенческого горла, он радостно засучил ножками-ручками, исторг из своего ротика прелестные звуки младенческого восторга и… невероятно быстро ползком добрался сначала до вожделенной лавочки, а потом, вскарабкавшись по обнажённой ноге чужой мамочки, и до вожделенного соска. Мамочка так и не поняла, кто же с таким, явно не человеческим, удовольствием, опростал её щедрую, обладающую по истине волшебной производительностью грудь. Тем более что спала в этот момент не только она, но и её далеко не прожорливое, хилое чадо.
Теперь, надеюсь, вы поняли, каким образом неизвестно кем рождённые и выброшенные на свет божий Поль и Герман Эманкрюэли от примитивного ползания, а чуть позже и бегания на четвереньках, доросли до эффективного прямохождения. Таковыми уж они появились на Земле, что и мама, и тем более папа (не говоря уж о бабках-дедках, тётках-дядьках и прочих, явно излишних, опекунах) им были, как говорится до сих пор в России, точно пятое колесо в телеге – обуза, да и только.
С младенчества живя самостоятельной жизнью, близнецы Эманкрюэли резвились, что называется, во всю ширь своих желаний. В принципе, они оба запросто могли не одну не очень холодную ночь скоротать на улице, где-нибудь в укромном местечке. Однако их сразу почему-то потянуло в человеческое жильё. Может быть, спокойно жить на манер свободного от всяческих догм существа им мешали чересчур любопытные (а скорее всего чересчур заботливые, правильные с точки зрения рядового обывателя планеты) собаки. Они так и норовили либо, мягко ухватив за «шкирку», уволочь найдёныша, куда он вовсе не хотел, либо, если найдёныш попросту начинал проявлять мужской характер, переполошить своим дурацким лаем всю ближайшую округу.
Нет, конечно, отдельные собаки стали им даже настоящими друзьями – катали ребят на своих широких и не очень спинах, позволяя пальчиками больно цепляться к шерсти, предупреждали о том, что приближается кто-то слишком любопытный и правильный, холодной ночью грели своими горячими телами. Нередко и угощали – то найденной на счастье косточкой, то выпрошенным у сердобольной старушки куском колбасы. Одна бездомная овчарка, наметавшая кучу щенков, предлагала даже свои услуги кормилицы. Причём, стремясь показать ничего, с её точки зрения, не смыслящим в материнском молоке голым существам, как наестся до отвала, не работая зубами, эта шерстистая мамаша даже отпихнула в сторону своих собственных детёнышей, разлегшись на спине с поджатыми лапами и выставив на показ свои сосочки.
Поль попробовал, а Герман воздержался. Потом, уже лет через пятнадцать (у них в ту пору вовсю уже росли бороды лопатой), Поль признался, что первой попробовал грудь не человека, а свиньи. Дескать, потому, мол, и не брезговал в дальнейшем ничьим молоком – лишь бы грудь оказалась подходящего размера. Герман же, напротив, первым отведал именно человеческого молочка. И потому другое молоко (кроме, разумеется, порошкового, в пакетах и бутылках), даже из-под коровьего вымени, не только не предпочитал человеческому, но и вообще не пробовал. С чего бы это я, мол, опустился бы до уровня животного?
Поль поначалу на брата даже обиделся: а я, выходит, до животного уровня опустился. Но Герман, всю свою сознательную жизнь стремившийся найти компромисс в любом споре, сказал Полю, что, отведав свиного, а позже и собачьего молока, тот показал себя скорее первооткрывателем, своего рода разведчиком, нежели опустившимся человеком. К тому же, опускаться Полю тогда было и некуда – он к тому торжественному моменту ещё не успел никуда подняться.
Братья не помнили, где именно в старой доброй Германии (и в ней ли вообще) они впервые сделали свои самостоятельные движения, диктуемые исключительно стремлением выжить, то есть позаботиться о самих себе и своём хлебе насущном. В более зрелые годы, в шутку дискутируя об этом, они иногда выдвигали «сумасшедшие версии» - Поль, к примеру, однажды додумался до их инопланетного происхождения: нас, дескать, выкинула с космического корабля некая жестокосердная мамаша, рождение детей в планы которой не входило, но почему-то вдруг состоялось. Герман на сей счёт ядовито заметил, что Поль слишком серьёзно относится к чтению газет, в которых сообщается о подобного типа земных мамашах.
- Но скажи, брат, кто мы в таком случае с тобой? – загорелся интересом к теме своего происхождения однажды Поль. – Ведь мы добывать себе еду и тепло научились раньше, чем более-менее правильно воспринимать глазами окружающий мир!
На что Герман сухо заметил: Поль, дескать, всё преувеличивает, вспоминая о своём трудном младенчестве. Откуда, мол, тебе известно, как  именно ты тогда воспринимал окружающий мир, если у тебя ещё не было наработано критериев для каких бы то ни было оценок.
Потом они эту тему надолго забыли. Но однажды им её обоим напомнили. А произошло это до странности просто. Как-то ночью, в пору, когда они по силе, уму и ловкости уже превосходили среднестатистического двадцатилетнего европейца, а внешне выглядели как двенадцатилетние хулиганы, им обоим приснился один и тот же сон. У каждого из них в этом сне состоялась незабываемая встреча с двумя высокими красивыми людьми – мужчиной и женщиной – невероятным образом сочетавшими в себе чрезвычайную строгость с необыкновенной мягкостью в общении. Так вот, эта благородная, наряженная в одежды древних королей пара заявила каждому из братьев Эманкрюэлей, что, во-первых, их зовут Поль и Герман (а уж кто из них есть кто – выбирайте, мол, сами), во-вторых, фамилия их – Эманкрюэли, в-третьих, рождены они на свет божий не кем-нибудь, а богами третьей иерархии, и, в-четвёртых, близнецы являются наследниками такого, чего нет и никогда не будет ни у кого из простых смертных.
«Но чтобы обрести это наследство, вы должны начать жить как люди. Мы имеем, прежде всего, в виду, как законнорожденные, цивилизованные, легальные граждане. Какой страны – принципиального значения не имеет, выбирайте сами. Но вам обоим надлежит пройти все необходимые процедуры легализации. И тогда у вас откроются перспективы истинных наследников богов. Желаем удачи, Поль и Герман», - сказав эту фразу, назвавшие себя богами куда-то исчезли.
И сколько потом каждый из близнецов ни пытался вызвать их во сне вторично, ничего не получалось. Но сон оба помнили всю свою сознательную жизнь слово в слово, деталь в деталь. И он подействовал на обоих настолько, что они на самом деле решили покончить с «бродяжничеством» (сами-то они, конечно, свою жизнь без опеки каких бы то ни было взрослых людей бродяжничеством не считали) и получить, наконец, в какой-либо стране настоящие документы, удостоверяющие личность.
Решив привести своё положение в соответствии с нормами цивилизованного общества, Поль и Герман заявились в ближайший полицейский участок на территории всё той же Германии, где спокойно изложили суть дела. Правда, про богов и их наследие они скромно умолчали, боясь за психику неподготовленных к таким подробностям людей в строгих государственных мундирах.
Понятное дело, поначалу люди в полицейских мундирах как следует помучили обоих всякими, глупыми с точки зрения и того, и другого брата, расспросами и даже высказали откровенное сомнение в том, что молодые люди действительно не знают (или не помнят) никого из своих возможных родственников и никогда не получали свидетельства о рождении. О паспортах речь никто не завёл только по одной причине: Поль и Герман в тот момент со стороны воспринимались всего лишь как «переразвитые слишком ранней самостоятельной жизнью» четырнадцатилетние бродяги, хотя и вполне сносно одетые и совсем не запущенные в гигиене и питании.
Конечно, Полю и Герману поначалу пришлось прямо в полицейском участке выразить открытые протесты по поводу нарушений прав человека, поскольку «идиоты-полицаи» постарались их задержать на пару часов, а потом и сдать, как говорится, с рук на руки прибывшему по вызову специалисту службы распределения беспризорных подростков, который под конвоем (потому что Поль откровенно огрызался на все «команды» типа «следуйте за мной») отвёз их в один из приютов для несовершеннолетних.
Это был католический, точнее гражданский приют, организованный и существовавший на частные, государственные и прочие пожертвования под бдительной опекой местного церкви.
Везли их в полицейском фургончике довольно долго, так как приют находился в другом городе, точнее, в не очень презентабельном (опять же с т. з. Поля и Германа) городишке. И во время утомительного путешествия в не очень комфортном фургоне (где парни слопали, как следует накрошив на полу, два десятка ходдогов и с килограмм фруктовых пряников, переданных им от какой-то благотворительной организации прямо перед посадкой в автомобиль), у Поля созрела было хулиганская идея обманом «загасить» легавых и захватить их тачку, однако Герман, в довольно резких выражениях разругавшись с братом, пресёк назревавшее преступление против блюстителей порядка, что называется, на корню.
- Не дури, Поль, - в конце концов сказал он уже более миролюбиво, когда брат, сообразив, что Германа не переубедить, обреченно махнул рукой, - так мы с тобой никогда не разгадаем тайну нашего общего сна. Ну сам подумай! Если бы этот сон видел только ты или я, или мы хотя бы оба, но в разное время! А то ведь в один час одновременно и все совпало один в один. И что сказали нам приснившиеся каждому родители?
- Что мы должны жить как законопослушные граждане, - язвительно пробубнил Поль в ответ и мрачно надулся.
Впрочем, надуться для Поля означало почти то же самое, что и для Германа развеселиться. Уж кто-то, а Поль-то как раз от природы был сангвиником. Не то что холерик Герман. Поэтому братья никогда в сущности по-серьёзному и не ссорились.
Но мы отвлеклись. На чём мы остановились-то?
А, кажется на путешествии близняшек до принявшего их приюта. Так вот, ничего особенно в их «сиротской» жизни в приюте не произошло. Приняли их, как и всех бродяжек такого возраста – с определенной долей скепсиса и строгости, разбавленной фальшивыми улыбками и не очень щедрыми угощениями. Обоих поселили в одной комнате, слава цивилизованной Европе, на два места с отдельным санузлом и душем.
Понятное дело, что прижившееся в приюте местное хулиганье, возомнившее себя баронами и графами, довольно быстро получило от близняшек совсем не жестокий, но достаточно убедительный отпор, и братьев оставили в покое.
Поль, конечно же, все время порывался удрать, подбивая брата на побег (мол, документы на наши имена можно где-нибудь и так выправить), но Герман остался непреклонен до тех пор, пока их обоих не перевели в другой, более постоянный по пребыванию несовершеннолетних приют в более крупном городе. Там повторилась всё та же банальная история с местными графьями, окончившаяся всё так же банально плаксиво для последних, при этом близняшки даже не выразили никакого желания «с кем-то там смешиваться» и тем более верховодить. В школе они особым прилежанием не отличались, иногда даже неумышленно попирая авторитет учителей своими непонятно откуда взявшимися более глубокими, чем у преподов, знаниями по школьным предметам. Но и хлопот особых никому из взрослых в приюте не доставляли. Пока, наконец, не получили вожделенные паспорта и вместе с ними полную свободу действий.
Ясное дело, что все учителя и педагоги по-тихому перекрестились, когда увидели повзрослевших и «растолстевших» на казённых харчах Поля и Германа, радостно на правах полноценных граждан её Величества Европы покидающих «дом сопливой детворы».
Конечно же, им пришлось устроиться на работу (хотя, признаться честно, Поль некоторое время порывался заняться, мягко говоря, незаконным добыванием хлеба насущного, используя свои способности практически незаметно проникать в любые двери и окна). Впрочем, работа грузчиков в разных мелких и не очень магазинах им оказалась чем-то вроде физзарядки, и у братьев ещё оставалось время учиться в строительном колледже.
Это направление они выбрали, понятное дело, не по зову сильного интереса, а просто потому что их приняли туда быстрее всего и за государственный счёт. Зато потом они с лёгкостью устроились в престижную строительную фирму менеджерами общих строительных работ (попросту, прорабами). И главное тут было не то, что им там очень даже не плохо по их меркам платили, а в первую очередь то, что фирма эта строила самые разные объекты в самых разных точках Земного шара. И однажды их «занесло» в район, граничащий с всегда манящим туристов-экстремалов Кашмиром. Где, имея склонность лазить по всяким небезопасным местам, близнецы Эманкрюэли однажды во время заслуженного трехнедельного  отпуска случайно (или не случайно) наткнулись в горах на одну пещеру.
Да что пещера! О ней читатель уже получил, пусть и поверхностное, но представление в самом начале повести. Важно-то в первую очередь то, что они случайно (или опять-таки неслучайно) в этой пещере нашли.
Так вот нашли они там что-то типа скрытого от глаз людских в глубинах пещерных лабиринтов акрополя. И этот сверкающий самоцветами и явно искусственным (хотя и очень древним по виду) убранством зал оказался не чем иным, как акрополем времени.
То есть, в нём обнаружился закамуфлированный под большую фреску портал переброски в другое время и другое пространство.
Ни Герман, ни Поль потом так и не смогли вспомнить, что натолкнуло их на мысль подобрать валявшийся у этой фрески на гранитном полу кусочек обычного известкового мела (ну точная копия мела у старорежимной школьной доски) и написать на фреске в момент, когда вдруг по периметру её засветились пунктирные желтоватые огоньки, несколько цифр. А именно 2519.
Впрочем, зачем им было запоминать, что подсказало им подобрать этот волшебный мелок, если после написания этих цифр на фреске (они даже не вспомнили, кто из них конкретно и написал это число) последняя через несколько секунд превратилась в самое настоящее окно в другое измерение. И они в него, не раздумывая долго, влезли, а увидевши впереди сияющий солнечным светом выход из пещеры, поспешили выйти под солнышко, чтобы немного погреться в его лучах, так как, бродя некоторое время по пещерным лабиринтам, несколько подзамерзли (ведь зашли в пещерный комплекс в летних джинсах и ещё более легкомысленных майках).
Ну а дальше произошло то, что и должно происходить в сказках. Когда, погревшись на солнце и полюбовавшись на всё ту же долину в горах Кашмира, братья поспешили назад, они увидели, что окно в их измерение затворилось. И фреска превратилась в самую обычную фреску. Правда, на ней они обнаружили написанную всё тем же мелом фразу – «следующий сеанс возврата в… измерение (далее шла какая-то непонятная формула) через 1848 стандартных часов 35 минут 15 секунд. То есть выходило, что ждать открытия окна назад им придётся больше двух с половиной месяцев по местному времени.
Естественно, что между Полем и Германом тут же произошла довольно резкая перепалка, причём такая, что Герман даже пустил в ход кулаки, и Полю (а он тогда уже был разрядником по вольной борьбе, в то время как Герман всего лишь футболистом) пришлось достаточно аккуратно положить брата на обе лопатки, а чтобы брат побыстрее замирился, посидеть на нем верхом несколько минут.
Когда горячка у Германа прошла, Поль вполне миролюбиво, как и подобает сангвинику, предложил перекусить бутербродами под холодный чай, что у них были в рюкзаках, а потом спуститься в долину и попробовать отыскать дорогу в ближайшее селение.
- Я так думаю, Герман, что раз тут вполне можно дышать и греться на солнышке, то здесь наверняка живут и люди, с которыми мы вполне сможем найти общий язык. Да не переживай ты так! Нам ведь всего-то здесь надо продержаться каких-то двенадцать недель с хвостиком.
Смутившись, Герман пробормотал что-то типа «да нас с тобой за это время на фирме уволят ко всем чертям». На что Полю ничего не оставалось, как заразительно и от всей души расхохотаться. А потом, по-братски хлопнув «зануду» Германа по плечу, побежать вниз по тропинке, ведущей в долину. И Герману, естественно, ничего не оставалось, как поскакать вслед за братом.
Блуждать бы им в горах Кашмира неизвестно сколько времени, да место, в которое они попали, оказалось давно обжито весьма цивилизованными существами. А точнее, всё теми же кашмирскими хунзами, только гораздо более понятливыми и сообразительными, чем их сородичи из мира близнецов Эманкрюэлей.
Всего через какой-то час «слепой» прогулки по долине и горным перевалам братья встретили группу коричневокожих, стройных и ухоженных «дикарей», всё так же рассекающих по свежему воздуху почти что в чем мать родила, разве что в весьма элегантных спортивных трусах и отличных мокасинах, сшитых явно не вручную и явно не из натуральной кожи. Как выяснилось позже, эти мокасины были чрезвычайно лёгкими, комфортными для любой, даже не привыкшей к обуви ноги и в то же время невероятно прочными и носкими. Впрочем, это уже не особенно интересно.
Главное, что хунзы, у которых в руках вместо копий были весьма практичные цифровые фоторужья, сразу поняли, что попавшиеся им навстречу белые красавцы заблудились. Беспрестанно смеясь друг на другом и приветливо подмигивая близнецам,  хунзы довольно быстро вывели их к остановке воздушного такси.
Ей оказалась аккуратная каменная площадка на склоне горы, посреди которой торчал какой-то не очень высокий металлического цвета столбик. Ничего братьям не объясняя, один из хунзов просто подошёл к столбику, на что-то в нём нажал и, повернувшись к братьям, широко улыбнулся (а что ещё можно ожидать от хунзов, которые общаться без улыбки и доброжелательного смеха просто не умеют, более того, улыбки, смех и разные усиливающие его ужимки и жесты – это своего рода активный язык хунзов, который им очень хорошо заменяет язык слов и выражений). Просто по жестам этих симпатичных, с поразительно точёными и мускулистыми фигурами мужчин (а молодых от стариков постороннему человеку отличить среди хунзов невозможно ни в каком времени) оба Эманкрюэля поняли, что их просят немного подождать.
На платформе даже негде было присесть. Хунзов, впрочем, никакие лавочки и сидения не интересовали, ибо сидеть они привычку имеют исключительно на земле и то, лишь когда очень сильно устали, а чтобы хунза устал (неважно – 20 ему лет или 100), ему нужно пройти, не останавливаясь, наверное, километров 70, не меньше.
Но это не такая уж была для Эманкрюэлей и новость. А вот когда на столбик откуда ни возьмись совершенно бесшумно, почти мгновенно и при этом идеально плавно опустилось что-то похожее на дисковидный автомобиль с открытым салоном (то есть без крыши), близнецы даже немного струхнули.
- Слушай, Поль, - усиленно моргая глазами, пробормотал Герман, созерцая такое чудо невиданное, - мы с тобой, видимо, точно попали в далекое будущее. Ну и подарочек нам подготовили наши папа и мама из сна!
- Не дрейфь, - снова по-братски хлопнул Германа по плечу Поль и первым шагнул к такси, с борта которого уже выдвинулась навстречу пассажирам металлическая лесенка.
- Не дрейфь! – один за другим хунзы начали повторять, хохоча, и слова, и хлопки друг друга по плечу, норовя полностью скопировать интонации и жесты Поля.
И уже сидевшим в уютных креслах белым братьям послали воздушные поцелуи и звонко прокричали – кто по-английски, кто по-русски, кто вообще на каком-то общем языке:
-  Приятного полёта, друзья!





Часть первая. Век двадцать шестой

Глава первая. Первые впечатления
Мы с вами, конечно же, поняли, что беспилотное воздушное такси без проблем и быстро домчало братьев до цивилизованного населённого пункта, где они и оценили обстановку. То есть мир, в который попали.
Такси было, вероятнее всего, маршрутным. Оно, как и на площадке в горах, мягко и плавно «пришвартовалось» к светящемуся полосатому столбику, гордо «возвышавшемуся» на… крыше какого-то здания.
Крыша оказалась во многом похожа на обычный наземный бульвар – с выложенными светящейся и на ощупь неестественно мягкой плиткой дорожками, газонами, разными декоративными деревцами и даже плодовыми деревьями. Здесь, как и внизу, весело били фонтаны и, что немало удивило братьев, журчали искусственные, но при этом почти не отличимые от натуральных ручьи.
Понятно, что Поль и Герман единогласно решили не сразу отправиться на поиска обычного спуска на землю (как выяснилось позднее, на самый нижний ярус жилой зоны), а немного покрутиться по столь удивительной для них крыше, превращенной стараниями местных архитекторов и строителей в самую настоящую зону для неторопливых прогулок и спортивных пробежек.
И действительно им навстречу не единожды попались молодые и не очень мужчины и женщины, бегущие по аллеям крыши в спортивной форме поодиночке, группами и наперегонки с разными животными. Полю даже вроде показалось, что среди этих животных не только собаки и кошки (которые в их родном двадцать первом веке почему-то не имели привычки соревноваться с людьми в забегах, даже и по крыше дома). Он обратил внимание Германа на каких-то довольно крупных, размером с упитанную болонку жаб, правда, покрытых чем-то вроде сине-зелёного мха. И ещё там между клумб сновали какие-то большие, не мельче средней домашней киски, паукообразные создания довольно приятной для глаза расцветки.
Впрочем, Герман не стал разглядывать каких-то там животных, а переключил своё внимание на плоды, аппетитно свисавшие с веток многочисленных плодовых деревьев.
- Интересно, Поль, - остановившись у одного из персиков и задравши голову к его веткам, спросил Герман, - фрукты здесь – чья-то собственность? Или их можно рвать каждому желающему попробовать?
- Нет, ну ты странный пилигрим, однако, - хохотнул Поль. – И откуда мне знать, каковы здесь правила в отношении фруктов, растущих на крыше, на которой свободно опускается воздушное такси.
- Кстати, Поль! – оживился вдруг Герман. – Мы с тобой за перелёт на такси в этот город ничего не заплатили?
-  Я точно не платил, - ответил Поль, захрустев внезапно яблоком, которое каким-то чудом оказалось у него в руках.
- Эй, эй! – захлопал ресницами Герман. – Откуда ты извлёк этот сочный плод? Тебе не кажется, что утаивать продукты от своего брата  нехорошо?!
- Пожалуйста! Отведайте плода в стране далёкого двадцать шестого века, сударь, - театрально поклонившись Герману, выбросив вперёд правую ногу и сделав реверанс рукой, Поль бесцеремонно сорвал краснобокий персик, до которого было ближе  всего, и так же театрально бросил его брату.
Схватив летевший в него искусительный плод, Герман с опаской в глазах принялся озираться по сторонам:
- Ну ты экстремал, брат! Не успев разобраться, что здесь к чему, хватаешь первое, что тебе подвернулось под руку да ещё и жрёшь у всех на виду!
- Не жру, а пробую местные плоды, - продолжая важно хрумкать яблоком, парировал Поль. – Я просто подумал, что пока ты пускаешь слюни от голода и приноравливаешься, как бы тебе сподручнее обобрать это красивое дерево, не лучше ли просто начать перекус тем, к чему нас бесплатно отвезла умная машина.
На том, стало быть, и порешили. Более того, Герман даже пришёл к выводу, что столь выраженная простота решения всяческих вопросов, включая и юридического характера (в чьей собственности поедаемый плод – разве это не юридический вопрос?), каковую проявляет Поль, где бы он ни находился, только поднимает настроение и способствует улучшению условий жизни.
Тем более что фрукты далёкого будущего (или другого измерения, в котором это будущее уже достигнуто) обоих вполне удовлетворили своим вкусом, даже показались особенно пикантными и ароматными.
Разумеется, чтобы фруктами, даже крупными и сладкими, серьёзно приглушить чувство голода, братьям пришлось нарвать их, по древнему обычаю, впрок. Несмотря на то, что никто за ними, вроде бы, со стороны не наблюдал и тем более не кивал осуждающе головой в их сторону, Эманкрюэли всё-таки решили не торчать на одном месте и не мозолить бегающим физкультурникам глаза.
- Скорее всего, - предположил Герман, - все эти люди живут на этом или соседнем ярусе. Иначе какой смысл им тащиться в другой район или даже квартал только ради того, чтобы побегать на свежем воздухе в тени деревьев?
- Вполне может быть, только нам сейчас, по-моему, не должно быть до них – ну совершенно никакого дела. Как, впрочем, и им до нас. Похоже, что с виду мы практически не отличаемся от жителей этого измерения, - согласился Поль, не пустив момента скорректировать направление мысли брата. – Думаю, нам сейчас куда важнее узнать, каким образом можно спуститься на грешную землю. Как думаешь, на какой высоте от традиционного земного грунта мы находимся?
Герман прикинул, что высота комплекса, на котором они сейчас находятся, достигает не меньше ста метров. Поль, как водится, поспорил: мол, так только кажется – в реальности же этот комплекс не выше шестидесяти метров. Споря обо всём сразу и ни о чём одновременно, братья поспешили подойти поближе к «краю пропасти». На самом деле «пропасть» была ступенчатой, к тому же край каждой ступени плавно и достаточно высоко загибался вверх, отчего свалиться с крыши или нижней ступени, чтобы в итоге разбиться насмерть, говоря казённым языком, не представлялось возможным.
Плюс ко всему каждая ступень оказалась покрытой довольно толстым слоем какой-то поросли, внешне сильно напоминающую мох. Братья не стали гадать, искусственный это материал или и впрямь специально выведенный напольный мох. По инерции хрумкая яблоками, они оба вначале предложили друг другу спуститься вниз по принципу «скок да скок» (подумаешь: каждый уровень всего каких-то три метра), но вдруг передумали, решив, что лучше стоит поискать какой-нибудь более существенный спуск, типа лифта, например. И действительно – через пару минут путешествия вдоль «края пропасти» парни заметили впереди по курсу какую-то прозрачную трубу, спускающуюся с крыши здания далеко вниз и внутрь жилого квартала и теряющуюся среди густой зелени. Метрах с двухсот было видно, как сквозь трубу кто-то постоянно заходит внутрь или выходит из неё как ни в чём не бывало.
- Думаю, среди торчащих над крышей флигелей и башенок наверняка есть та, в которой можно войти в обычный скоростной лифт. Но я бы всё-таки хотел познакомиться с необычным видом спуска с крыши – через эту прозрачную трубу, - срезюмировал Поль.
Герман же вместо ответа припустился бежать к трубе со всех ног. Как выяснилось позже, парню вдруг приспичило найти туалет. Но вместо того, чтобы как следует осмотреться, он почему-то подумал, что столь важное для живого человека место можно найти только на земле-матушке. По крайне мере внизу, как ему показалось сверху, кусты заметно гуще, а трава выше, чем на превращённой во что-то типа мини-парка крыше.
Поль поначалу было попробовал удержать Германа окриками. Но, в конечном итоге махнув рукой, отправился его догонять. И, разумеется, не догнал – во всяком случае в трубу они вошли не одновременно. Это неудивительно: в их родном мире Герман предпочитал заниматься футболом, в то время как Поль – борьбой.  А разве борец способен догнать футболиста да ещё торопящегося отлить?
Но хватит словесного выпендрёжа. Труба оказалась как труба – просторная, чистая, длиннющая и с разными вариантами возможностей для перемещения в пространстве. В ней, к примеру, можно было встать или даже сесть в довольно уютное кресло самого обычного, хотя и чрезвычайно длинного, эскалатора, который двигался медленно, но постоянно. Рядом находилась струна фуникулёра, который, наоборот, мчался со скоростью не меньше пятнадцати метров в секунду, но при этом резко тормозил каждые двадцать секунд, замирая в недвижении на добрых пять-шесть секунд. Любителям пеших прогулок по наклонной поверхности предлагалась ступенчатая пешеходная зона, а неисправимые экстремалы-торопыги имели возможность, усевшись на специальную пластиковую циновку, скатиться вниз по специальному желобу. Интересно было то, что примерно каждые сто-сто пятьдесят метров циновка, наезжая на какие-то невидимые со стороны магниты, сменяла разгон на адекватное торможение и, замедлив своё спуск почти до нуля, через пару-тройку метров снова начинала разгоняться. И, что больше всего удивило Поля, по встречному желобу для экстремалов люди на этих (а может быть и других) циновках точно в таком же режиме неслись вверх. При этом сами желоба – и для спуска, и для подъёма – находились в абсолютно неподвижном состоянии.
Для того чтобы воспользоваться самым на первый взгляд быстрым средством спуска, требовалось, хоть тресни, а найти где-то эти треклятые циновки. Они, конечно же, лежали стопками у желобов на пунктах их выдачи, располагавшихся, понятное дело, у каждой зоны торможения. Но ведь это надо не торопиться! Ну, чтобы просечь такую простоту. А
А Герман ворвался в трубу как оглашенный. Причем, как показалось гнавшемуся за ним Полю, перед самой стенкой трубы споткнувшись на ровном месте, жаждущий пописать братец с размаху врезался в эту саму стенку и…просто исчез внутри трубы. Увидев такую картину, Поль, разумеется, резко остановился и похлопал глазами. Прохлопавши ими как следует, он, конечно же, добежал до трубы и, по инерции выставив вперёд руки, как и Герман, провалился внутрь, пройдя сквозь кажущуюся полным лохам твёрдой стенку точно сквозь плотный сухой кисель. По всем известным его законам физики парень, как и его братец, просто обязан был упасть грудью вперёд и отжаться от пола, но этого не произошло. Поль так и не понял, почему он остался в вертикальном положении. Впрочем, он тут же вспомнил, где они находятся, и переключил мысли на сбежавшего вниз брата.
Лишь на миг среди голов других пассажиров фуникулёра мелькнула бейсболка Германа, удалявшегося от брата с приличной скоростью в 40 километров в час. Поль вознамерился было вскочить в затормозившее около него кресло, которое, судя по позам других пассажиров, могло принимать форму, наиболее удобную для конкретной фигуры. Однако, заметив желоба, по которым весело, то разгоняясь, то тормозясь, проносились разноцветно галдящие стайки детей и молодёжи, тут же принял решение другого характера. В отличие от Германа, Поль никогда не торопился даже по сильной нужде (настоящие борцы и не такое терпят). А посему, внимательно обозрев доступную для такого действия зону экстремального спуска, он быстро разгадал секрет «откуда люди берут специальные подстилки для обеспечения безопасности их мягких мест во время такой поездки на чём сидишь».
На деле вышло, что спуск (как, впрочем, и подъём) в желобах не намного опережал поездку в фуникулёре. А поскольку Герман выехал минуты на три раньше, то догнать его Полю так и не удалось. Зато в то время, когда Герман нервно чертыхался при каждой остановке, мысленно понукая кресло возобновить спуск, Поль получал ни с чем несравнимое удовольствие от головокружительного катания с горки, получая солидную порцию адреналина при каждом новом разгоне.
Правда, следить за бейсболкой Германа он уже не смог. А сама процедура головокружительного спуска увлекла его настолько, что он опомнился только на финише, то есть там, где желоб попросту обрывался, и пассажирами ничего не оставалось, как подняться на ноги и освободить место для очередного приближающегося любителя катания на собственной заднице.
Обстановка, в которой Поль очутился в конце столь простого и приятного путешествия, явно говорила о том, что вожделенную поверхность планеты он давно миновал, углубившись в своего рода подземный Гайд-парк а ля «метро отдыхает». Тут было буквально всё, что может придумать проектировщик с непомерно буйной фантазией: многоярусные линии линейных и вертикальных фуникулёров, движущихся платформ с открытыми кафе и тротуаров с причудливыми беседками и лавочками, сидя в которых можно было даже изолироваться от внешнего мира индивидуальным прозрачным куполом, наверняка звуконепроницаемым, линии с открытыми мини-вагончиками, разъезжающими в разные стороны, трассы для велосипедистов и мотоциклистов, дорожки для любителей кататься на роликах и скейтбордистов.
Повсюду в поле зрения Поля попадали оформленные в каком-то фантастическом стиле стационарные беседки для отдыха, ведения переговоров, в том числе и дистанционно-голографических. Кругом находились разные по форме и предназначению павильоны и павильончики, из которых люди беспрестанно что-то выносили, в том числе воду в аккуратных ёмкостях, упаковки с едой, какие-то другие упаковки. И, конечно же, сразу в нескольких из сравнительно небольших по размерам павильончикам Поль интуитивно почувствовал туалеты. Интуитивно потому, что никакого характерного аромата, по которому обычно находят эти заведения в родном мире Эманкрюэлей, от здешних клозетов не исходило. Но люди выходили в них с признаками явного облегчения на лицах, ничего оттуда не вынося, и потому Поль сразу подумал: «Ну не в комнату смеха же они все заходят».
Так оно на поверку и оказалось. Ближайший туалет поразил Поля одновременно и блистательной чистотой, и ароматами настоящих цветов, и качеством звучания музыкального сопровождения процесса облегчения и, так сказать, проведения прочих гигиенических процедур. В этом клозете можно было даже принять душ и получить массаж спины, лица и так далее у ничем не пугающего автомата с довольно приятной смеющейся рожицей вместо лица. «Возможно, здешние унитазы, то есть, пардон, раковины для приёма отходов жизнедеятельности человека к утилизации, оснащены чем-то таким, что помогает человеку быстро и мягко опорожниться даже при сильном запоре», - мелькнуло в голове у Поля, растерянно изучающего состояние клозета точно экспозицию в музее высоких искусств глубокой древности. Он, кстати, несколько удивился, заметив на стенке в одной из интимных кабинок старый добрый «бабушкин» аппарат для выдачи равных порций благоухающей ромашкой мягкой туалетной бумаги. Просто потому что решил, что биде в таком клозете более чем достаточно. Тем более что биде в виде распустившегося тюльпана столь ярок сияло чистотой, что, тут же подумал Поль, некоторая категория туристов из его мира (их там последнее время называли почему-то новыми русскими) обязательно попробовали бы напиться из такого биде шампанского.
«Да, между прочим!  – снова под впечатлением подумал Поль. – Интересно, какое здесь на вкус шампанское?» И уже на выходе заметил то, что его буквально поразило: в местном клозете, вставши под специальный купол в специально отведённой зоне, можно было моментально очистить, отпарить и отгладить любой костюм, не снимая его с себя, в любом состоянии (даже как следует вывалянный в свинарнике или курятнике). И плюс ко всему при необходимости умный и расположенный творить добро автомат готов был клиента ещё и причесать, предварительно помывши ему голову и постригши волосы методом индивидуально подобранной художественной стрижки с укладкой.
Но и это оказалось ещё не всё! Один из пожилых мужчин, вышедших при Поле из кабинки в общий холл клозета, встал в какой-то светящийся у стены круг и через несколько секунд из стены ему выехала какая-то бумажка.
- Но вот! – хмуро вслух на совершенно понятном Полю языке проявил недовольство этот человек в помятом костюме, чем-то напоминающей старую пижаму. – Опять этот электронный дебил рекомендует мне воздержаться от рафинированной пищи и принимать ферментные препараты. И это уже в десятом санитарно-гигиеническом пункте, задери его паук-медведь с альфа-Тринкорпокора!
«Вот это клозет!» -  мысленно восхитился Поль, вываливаясь наружу с дурашливо хлопающимися глазками.
И сделал для себя вывод о том, что жить в этом мире им обоим наверняка было бы в самый раз, тем более что люди этого будущего общаются на языке, вполне понятным для понимания гостями из далёкого прошлого.
«Может, возвращаться нам и ни к чему?» - подумал юноша, внимательно оглядываясь по сторонам в надежде заметить где-нибудь бейсболку Германа.
Вокруг было столько интересного, а высоченные своды потолка «подземелья» создавали иллюзию настоящего голубого неба столь явственно, что Полю захотелось найти здесь гостиницу. Внезапно запел его мобильник, до сих пор спокойно лежавший в притороченной к поясу визитке. Радости Поля не было предела: во-первых, древний мобильник прекрасно работал в условиях далёкого будущего, что само по себе вызывало удивление одновременно с уважением – к мобильным операторам этой цивилизации, сделавшим всё для удобства клиентов независимо от того, в каком веке они родились и получили симкарты, а во-вторых, нашёлся братишка.
Более того, уже общаясь с ним по своей трубке, Поль заметил Германа, озадаченно отирающегося рядом с какой-то смешно размалёванной избушкой, сделанной наверняка из какого-нибудь суперпластика под дерево, а точнее – сказочное древо.
- Ну наконец-то! – обрадовано закричал в трубку Герман. – Я думал, ты серьёзно потерялся, уже хотел искать бюро частных радио-объявлений.
- Я потерялся? – недоумённо воскликнул Поль в ответ. – По-моему, это ты потерялся и наконец-то отыскался. И как это ты догадался набрать номер моей симкарты?
И снова удивлению Поля (разумеется, приятному) не было предела: оказалось, что Герман и не подумал пытаться найти Поля с помощью мобильника, сразу решив, что тамошние симкарты здесь не работают. Однако трубка Германа пропела ему сама что-то типа местного «Позвони мне, позвони». А после того, как он нажал кнопку вызова, ему проворковал приятный голосок какой-то девушки: мол, телефоны древних моделей, то бишь раритеты, подключены к общему полю волновых коммуникаций и, если клиент пожелает, его могут тут же связать с владельцем другого древнего телефона, только что распознанного системой всепланетной мобильной связи. Герман, понятное дело, пожелал. И его тут же соединили с Полем.
Дальше всё прошло банально и скучно: куда ты пропадал и всё такое, каковы тебе здешние клозеты, а видик под землёй (?), у них что (?), вся планета такая – наверху громадные ступенчатые дома с крышами-парками, с которых невозможно разбиться, а под грунтом – целый мир перемещения, торговли и развлечений?
Понятное дело, что Поль от души высмеял брата, когда узнал, что тот, оказывается, сначала выскочил из трубы на грешную землю и отлил в ближайших кустах пышной зелёной зоны, которая труба пересекала, а уж потом сообразил вернуться и продолжить путь до, так сказать, конечной остановки.
Потом они выяснили, что в «подземелье» есть и другие трубы, ведущие ещё глубже, то есть в другие ярусы. Но там уже были подземные миры, так сказать, иного назначения. Например, склады товаров, хранилища стратегических запасов, зоны азартных (и не поощряемых здешней идеологией) игр, зоны так называемых вредных и опасных производств, тоннели скоростных транспортных магистралей (воспользовавшись которыми, можно было за какой-то час преодолеть не меньше тысячи километров), резервные транспортные пути, топливные хранилища, убежища для людей и животных, включая инопланетных гостей, на случай возникновения экстремальных и кризисных ситуаций, включая прорыв озонового слоя галактической радиацией, метеоритная атака, удары космических агрессоров – вплоть до срыва атмосферы и масштабного оледенения. Только без специального пропуска в более низкие ярусы попасть было нельзя. Впрочем, братья Эманкрюэли не особенно этого и желали.
А вот что им в тот момент действительно хотелось по полной программе, так это как следует поесть чего-нибудь кроме фруктов и овощей. И вот тут, несмотря на сумасшедшую, с точки зрения Германа, беспардонность Поля (или раскованность – как хотите), ) оба напрочь отказались войти в какую-нибудь кафешку и провести эксперимент на тему «попробуй-ка поешь без местных денег» (с собой у ребят оказались только кредитные карточки своего мира).
Впрочем, Герман неспроста вертелся у оформленного в стиле волшебной сказки магазинчика-избушки: в ней всякому вновь вошедшему румяные и щекастые девочки-роботы, разодетые по-старинному смешно и вычурно, тут же предлагали продегустировать аппетитные пирожки и булочки, как они слащаво поясняли, старорусской кухни.
Странно, но первым за пирожок величиной с ладонь ухватился Герман, а не Поль. Зато, когда Герман, быстро умяв этот подарок фирмы, бесцеремонно и без каких-либо последствий сцапал довольно крупную ватрушку с творогом, Поль оторвался, что называется, по полной, заграбастав в один приём аж три немаленьких пирожка и одну увесистую булку с сосиской внутри.
Девочки-роботы продолжали улыбаться в прежнем духе, а поскольку другие посетители не стеснялись дегустировать в стиле «кушай, дорогуша, до отвала», ничего не платя (во всяком случае, при братьях никто из местных не сделал никакого самого мелкого движения, намекающего об этой банальной процедуре), то братья не стали торопиться улизнуть с пирожками. То есть они съели их в этой же избушке, не отказавшись заодно продегустировать и ароматный напиток, который электронная Маша подала им в больших берестяных кружках. На вкус и цвет это оказался банальный дрожжевой квас, на совесть сдобренный мёдом.
- Интересно, мёд у них натуральный или они научились создавать искусственные подделки, идентичные натуральным продуктам? – съязвил Герман, когда они наконец-то вышли из избушки, решив, что гостям, тем более ничего не покупающим, но кушающим угощения, всё-таки рады дважды – когда их принимают и когда выпроваживают вон.
Далее им обоим вдруг захотелось где-нибудь, как выразил это желание Поль, «прижопиться», а ещё лучше «приспиниться». Лавочек в подземелье было полно, но на них никто не валялся, а обстановка в этом мире показалась братьям слишком суетной, чтобы провести эксперимент с «мёртвым часом» на какой-нибудь из лавчонок. Они оба без споров сошлись на том, что было бы неплохо найти какой-нибудь отель для инопланетян и по возможности расположенный на «нулевом» ярусе. Что, понятное дело, само по себе направило их ноги снова в сторону уже проверенной трубы для перемещения в пространстве.
На этот раз они воспользовались движущимися вверх платформами: на них были, кроме столов и столиков мини-кафе, отдельно стоящие кресла и скамейки с просто отдыхающими на них пассажирами.
- Мне нравится такое будущее, - высказался Поль, когда они наконец-то плотно уселись на скамейку и начали приближаться к  заветному уровня поверхности планеты. – Здесь не жадничают на рекламных дегустациях вкусных и сытных вещей и, по крайней мере, наклонно-вертикальные виды транспорта бесплатны.
- Ты забыл про воздушное такси, - равнодушно протянул Герман, недоверчиво шаря глазами по сторонам.
- Не забыл, просто пока не знаю, на самом ли деле оно бесплатное. Может оно бесплатное только с терминалов, подобных тому в горах, - парировал Поль.
Но, наконец, платформа, затормозила на уровне пышного зелёного массива, и, не теряя времени, братья покинули общественное транспортное средство и вывалились из трубы в мир естественной местной флоры, растущей под открытым небом.

Глава  вторая. Контакты и общение
А эту главу, уважаемые читатели из двадцать первого века, я предлагаю вам в стиле сценария. То есть большая часть действий в неё описывается в настоящем времени. Итак, настройтесь представлять себе что-то типа внутреннего кино, смоделированного вами на основе читаемого текста.
И удачи.

Картина первая
Чистый, уютный парк, масса зелени и цветов – причудливой формы кусты, газоны, клумбы, пышные деревья, включая увешанные аппетитными плодами яблок, груш и апельсинов. Трели соловья, щебетание других пташек. Умывающаяся кошка у одного из кустов – пушистая, сытая, довольная жизнью киса.
На ёлке бельчонок – умильная хитрая мордочка.
Пчёлы, бабочки. Яркое солнце. Тень от деревьев.
Лавочка – обычная деревянная, сделанная в несколько сказочном стиле, с плетёной из лозы спинкой. На лавочке сидят двое. Это два молодых человека с виду лет двадцати пяти-тридцати, в джинсах и майках, в несколько аляповатых, с точки зрения местной моды, бейсболках. По обеим сторонам лавочки, на траве, валяются довольно крупные туристские рюкзаки.
Один из парней читает газету, самую обычную, на мятой бумаге. Но цветную. Его спутник развалился на спинке лавочки, прикрыл глаза и методично отправляет себе в рот дольки апельсина, отрывая их пальцами правой руки от очищенного плода, который он держит на левой ладони.
Под ногами валяются корки.
Дорожка с мягким покрытием под цвет морского песка. По ней, мягко жужжа, движется божья коровка величиной… с бычью голову. Странное насекомое подбирается к ногам намусорившего парня, на миг задерживается и убегает прочь. Апельсиновые корки исчезли.
Рядом со вторым парнем, не отрывающим взгляда от газеты, на кромку спинки лавочки, совершенно никого не опасаясь, присаживается малиновка.
Прямо напротив лавочки с развалившимися на ней туристами видно затененное разными деревьями каменное здание с обычной, не очень бросающейся в глаза надписью «Фьютче-банк Глобал» (прим. с английского – банк будущего мировой). Здание невысокое, куполообразное, высотой максимум метров десять. Не крупное, на фоне парка не выделяется. Но на нём имеется большое цифровое табло, на котором светятся цифры: 12.17 – 06.08.2519.
Поблизости нет ни автомобилей, ни снующих туда-сюда людей. Такое ощущение, будто банк не работает. На его крыше, больше похожей на купол планетария, весело резвятся воробьи. Мимо входа, тоже ничем особенным не примечательного, прошмыгивает настоящая рыжая лисица.

Поль по-прежнему читает газету, Герман продолжает есть, только уже со смачным хрустом, поскольку теперь у него в правой руке не долька апельсина, а большое краснобокое яблоко.
Божья коровка величиной с бычью голову спокойно наползает на валяющиеся под ногами у Германа корки от банана.
Герман внезапно «просыпается».
- Поль, хватит портить глаза, – сонно ворчит он в сторону брата. – Мы в далеком будущем, а ты все туда же – газеты читать. Вот уж не думал, что в это мире люди всё ещё читают и, главное, выпускают всё те же дурацкие газеты на мягкой бумаге.
Поль не реагирует.
Герман (похрустев предварительно яблоком):
-  Ну и что интересного ты там вычитал?

Поль (с живым интересом в голосе):
-  Тут написано, что некий Анри Крусанов откопал в каких-то архивах своего троюродного дядюшки завещание…
Пауза…
Поль начинает шевелить губами, всматриваясь в газету
Герман (выплюнув изо рта огрызок):
- Ха! Нашёл, чем портить глаза! Завещание! Ха! -  Завещание вклада во «Фьютче-банке», которое было сделано в 2019 году его дальней родственницей по материнской линии, пра-пра-пра и еще много пра-пра бабушкой! Вот! – с волнением в голосе, скороговоркой откликается Поль.
 Герман (дурашливо расхохотавшись):
-  Пр-пра-пра-пра-пра – язык вывихнешь – бабушкой! Завещание (ха-ха-ха). Поль, мне ей богу смешно, чем ты интересуешься, вместо того чтобы хотя бы до отвала наестся дармовых фруктов в далёком двадцать шестом веке. Да в этом райском мире не нужны никакие завещания!
Поль (серьезно, взволнованно):
- Так вот! Та бабушка положила на свой счёт во «Фьютче-банке» в Берлине всего 100 евро!
Герман желчно смеётся:
- Ха! Какая жадная была эта бабушка!
-  Этот вклад она завещала, подумать только, своему потомку, который родится не позднее 2505 года и не раньше 2495-го, – не обращая внимания на подколки Германа, продолжает Поль.
-  Ха-а-а-а-а! Эта бабушка была еще и сумасшедшей! –повторяя дурашливый хохот на высоких тонах, снова «подкалывает» брата Герман.
Поль (отрывая взгляд от газеты и переводя его на стоящий напротив них банк):
-  И вот этот самый Анри Крусанов теперь стал обладателем счёта в один миллион двести шестьдесят тысяч земных кредитов! То есть мировых денег, выросших из евро!
Герман тут же прекращает смеяться и озабоченно смотрит на брата:
- Н-да?! И что на эти деньги можно теперь купить? Там не написано?
Поль (с жаром):
- Написано! Еще вчера Анри Крусанов купил на эти деньги туристический круиз по колониям землян в системах: Альфа Центавра, Барнарда, Эпсилон Эридана, Процион! И у него ещё осталась круглая сумма на покупку домика в одном из пригородов старорусской зоны на берегу красивой речки со звучным именем Малага!
Герман снова хохочет, откидываясь на спинку лавочки. Поль, в свою очередь, утыкается взглядом в газету.
Герман внезапно прекращает смеяться. Короткая пауза.
Герман (задумчиво):
- Поль! А там не написано, сколько здесь стоит обыкновенный гамбургер? А? Похоже, бесплатно здесь можно питаться только фруктами. А мне, признаться, хочется чего-то посущественнее.

Поль кладет газету на лавочку и пристально смотрит на брата:
- Герман!
- Что? – настороженно, надув губы, откликается тот
Поль романтично улыбается:
-  Может, от халявной жизни нам пора переходить к нормальной?
Герман недоверчиво косится в сторону:
- Н-да?
Поль продолжает в том же духе:
- Ну, к примеру, устроиться куда-нибудь на работу. Как ты на это смотришь?
Герман смешно корчит рожу. Лицо Поля вдруг становится серьёзным:
 - Думаю, нам с тобой пора заглянуть в банк.
Герман корчит рожу чрезвычайно удивленного человека:
- В какой банк? Ты что? Собрался устроиться на работу в банк?
Оба внимательно смотрят друг на друга. У Поля в прищуренных глазах искорка доброго лукавства, у Германа – недоумение.
Наконец  Поль встаёт со скамейки, методично нагибается за рюкзаком, закидывает его себе на левое плечо и, почти печатая шаг на манер солдата, идет к банку. Герман с рюкзаком за правым плечом догоняет Поля у входа в это чем-то его пугающее учреждение:
- Поль, что ты делаешь? Идти в банк в таком виде? И кто тебя возьмёт на работу в банк?! Ты что, с ума сошёл?!
Поль ничтоже сумняшеся делает уверенный шаг к стеклянной двери. Дверь, как и в двадцать первом веке, бесшумно открывается. Только Герман вдруг начинает усиленно моргать глазами. Дверь не разъехалась в стороны, а… как бы растворилась в воздухе.

Картина вторая
Улыбнувшись, Поль уверенно перешагивает слабо светящийся порог, Герман спешит за ним.
Они оказываются в просторном красивом холле. Стены плотно «усеяны» живыми цветами и причудливой формы растениями.
Парни с удивлением смотрят под ноги. На полу тоже трава, пробивающаяся из-под слабо сияющих изнутри разным светом каких-то разноформенных плиточек. Слышно пение птиц. Всё как на улице.
Дверь за парнями бесшумно восстанавливается. В воздухе вдруг возникает приятная мелодия, исполняемая инструментом вроде арфы. Следом звучит приятный женский голос:

- Добро пожаловать в главный офис Фьютче-банка Глобал Интернейшнл Космополитен.
Поль и Герман озабоченно переглядываются.
Приятный голос продолжает мелодичную речь:
- Если вы уже являетесь клиентами банка, просим подойти к панели справа от вас и пройти процедуру опознавания путём сканирования. Напоминаем, что опознавательное сканирование клиента совершенно безвредно для здоровья.
Оба парня машинально поворачивают головы направо. Шагах в пяти от Германа, справа, словно из ничего возникает белая квадратная панель размерами примерно  два на два метра. Парни недоуменно пожимают плечами.         
-  Если вы ещё не являетесь нашими клиентами, но хотели бы ими стать, пожалуйста, подойдите к панели спереди от вас. Процедура регистрационного сканирования совершенно безвредна для здоровья и застрахована банком.
Перед парнями, словно из воздуха, возникает голубоватая светящаяся панель таких же размеров, что и первая.
Поль, ещё раз глянув на брата с хитринкой в глазах, уверенно подходит к панели.
          - Нет-нет! - словно боясь, что его не расслышат, кричит Герман: - Мы не хотели открывать в вашем банке счета! У нас нет с собой наличности! Мы хотели бы устроиться в банк на работу!
В ответ всё тот же красивый голос мелодично воркует:
- К сожалению, вакансии в банке отсутствуют. Однако сообщаем вам, что клиентом «Фьютче-банка Глобал Интернейшнл» может стать любое желающее разумное существо. У вас нет необходимости вносить на вновь открываемые счета какие-либо суммы. Вы также можете прямо сейчас получить на вновь открываемые вами счета кредитные суммы в размере до десяти тысяч мировых кредитов под один процент годовых с погашением по избранному вами графику – равными долями в течение пяти лет с момента первого использования части овердрафта, с выплатой минимальных сумм в размере 100 мировых кредитов ежемесячно до полного погашения задолженности по кредиту, с отсрочкой первого взноса на срок от двух до пяти лет.
Герман от удивления свистит. Поль останавливается у панели.
Снова голос невидимой девушки:
- Очень приятно. Вы приняли решение стать клиентом нашего банка…


- Сканирование успешно проведено. Вы зарегистрированы. Ваш номер – девятьсот девяносто девять миллионов девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять. Назовите, пожалуйста, ваши имя и фамилию.
Красивая мягкая музыка продолжает наполнять собой помещение банка. Из панели непонятно откуда выдвигается полочка, на которой лежит маленькая, размером с половину спичечного коробка, плоская пластиковая карточка. Поль медленно забирает её.
Голос невидимой девушки:
- Банк настоятельно рекомендует вашему приятелю пройти процедуру регистрационного сканирования. Это очень и очень важно для него.
Поль подходит к Герману и что-то с жаром ему говорит. Тот мотает головой, что-то отвечает, даже крутит пальцем у виска. В ответ Поль тоже крутит пальцем у виска и показывает Герману свою карточку. Отчётливо видны цифры 999999999.
Герман пожимает плечами, делает серьёзный вид, набирает в легкие побольше воздуха и печатными шагами подходит к панели.
Невидимая девушка:
-  Процедура регистрации успешно проведена. Назовите, пожалуйста, ваши имя и фамилию.

Музыкальное оформление не даёт Полю расслышать, как Герман называет себя.
Но в глубине холла, среди растущих прямо из пола кустов герани, Поль неожиданно замечает какого-то пожилого человека в классическом сером костюме, в изящных очках, с неплохой причёской. Он с улыбкой внимательно наблюдает за парнями.
Невидимая девушка (торжественно):
- Ваш номер миллиард! Поздравляем! Вы – наш почётный клиент! Руководство банка переводит на ваш счет премию  миллиардного клиента в размере миллион мировых кредитов. Вы также можете взять кредит на эту же сумму. Хотите?
Активно хлопая глазами, Герман буквально кричит, остолбенев от страха:
- Конечно! То есть, нет, не хочу!
- Оформление кредита на счёт клиента само по себе ни к чему не обязывает, - всё тем же деловито весёлым тоном поясняет невидимый оператора с очаровательным голоском. – Проценты начинают начисляться только на реально израсходованные суммы и не раньше, чем через полгода после списания средств со счёта. Вы можете просто держать кредитную сумму на вашей карте для подстраховки. Это просто резервируемая для вас банком сумма на случай, если вам срочно понадобятся эти деньги.
- Девушка, что вы его слушаете! – с непонятно кому предназначенной улыбкой возмущается Поль, крича во весь голос. – Он просто ошалел от неожиданно привалившего счастья и не понимает, что говорит!
- Хорошо, - звучит в ответ невозмутимо весёлый голос очаровательной девушки. - Ваш кредит зачислен на ваш счёт. Пожалуйста, подойдите к панели опознавательной регистрации для подтверждения проведенных вами операций и активации ваших карточек.
Переглянувшись, Поль и Герман подскакивают к белой панели. Странный дед продолжает следить за ними из-за куста герани.
Невидимая девушка:
- Ваши карты активированы. Кроме того, сообщаем вам, что на каждого из вас ранее были открыты именные беспроцентные выигрышные счета. Оба счёта выигрывали восемнадцать раз в течение пятисот лет, и сегодня накопления на каждом счете составляют сумму в четыреста пятьдесят четыре тысячи и три десятых мировых кредита. Поздравляем вас, господа!

Поль и Герман растерянно смотрят друг на друга.
Далее Герман усиленно трёт ладонью лоб, продолжая, как заведённый, хлопать ресницами:
- Ничего не просекаю! Ты понял что-нибудь, Поль?
Поль недоуменно, но с откровенно лукавым взглядом в изумлённые глаза брата пожимает плечами.
Неожиданно в «игру» вступает новое лицо.
- Извините, молодые люди, но настало время вмешаться мне, - странный дедушка выходит из-за куста и неторопливыми шагами подходит к ребятам на расстояние пяти шагов.
 - Меня зовут мистер Шляйм Турманов. – представляется он с приветливой улыбкой давнего интеллигента в очках. – Вижу, вас несколько удивляет столь вольное сочетание двух фамилий, первая из которых исполняет роль имени, а вторая явно из русского языка. Наверное, вы гости из другого времени, не так ли? Как, впрочем, и я. Здравствуйте.
Мистер Шляйм протягивает ребятам руки с открытыми ладонями. Парни быстро моргают, демонстрируя некоторое замешательство.
Герман:
- Поль, а мы случайно не спим?
Поль пожимает плечами.
-  Нет, разумеется, вы совершенно бодры и всё это видите и слышите в самой что ни на есть объективной реальности, – почти до ушей растягивает губы незнакомец. –  Но в этом веке для рукопожатия принято протягивать сразу обе руки, тем более, когда поздороваться нужно с двумя гостями одновременно.
Поль, как сомнамбула, ухватывается обеими ладонями за правую руку деда, Герман точно так же за левую.
Мистер Шляйм (сохраняя приветливую улыбку):
- Вот и познакомились.
 И слегка поворачивает лицо к Полю:
- Вас, как я уже слышал, зовут мистер Поль Эманкрюэль.
И точно так же обращается к Герману:
- А Вас, молодой человек, мистер Герман. Разумеется, тоже Эманкрюэль.
Парни отпускают руки деда и выжидающе смотрят ему в глаза. Мистер Шляйм вдруг бесцеремонно, по-дружески вскидывает руки на манер орла, приобнимает ими обоих парней за плечи и мягко подталкивает их к выходу. Пока троица в таком виде идет к дверям, Шляйм продолжает говорить.

- Вы не представляете, насколько приятно встретить соотечественников. Я имею в виду пришельцев из далекого периода конца двадцатого – начала двадцать первого века, - ностальгически вздыхает он. - Увы, дорогие друзья, но о том времени теперь придётся забыть. Вам придётся чётко усвоить, что вы теперь живёте в двадцать шестом веке, а ваше время – это своего рода сон, добрые воспоминания о чём-то давно прошедшем. Не более того.
Стеклянная дверь, превратившаяся к тому моменту в плетёные из живой лозы ворота, мягко открывается наружу обоими створами.  В обнимку со стариком близнецы, ошарашенные столь волнующим результатом похода в банк, выходят на улицу и продолжают путь по направлению к старой доброй лавочке.

Картина третья
- Да, мне до сих пор снятся сны из моего прекрасного прошлого, - словно в волшебном тумане доносятся до ушей каждого из братьев слова незнакомца, произносимые с искренними романтическими интонациями в голосе.
- Наверное, там было интересно. Но когда я просыпаюсь, то начинаю думать о вещах, которые я еще не успел вкусить здесь попробовать, и схожусь во мнении о прошлом на том, что, во-первых, всему своё время, а во-вторых, о конце двадцатого века мне вполне достаточно воспоминаний и снов.
- Так вы из двадцатого века, не из двадцать первого? – мальчишеской радости Поля нет предела.
Зато Герман косится на деда весьма настороженно и недоверчиво.
У лавочки дед отпускает их плечи, и троица усаживается в том же порядке, то есть мистер Шляйм пристраивается между близнецами.
- Да, из двадцатого. А точнее, моя сознательная жизнь в двадцатом веке закончилась, - вздыхает на это слове Шляйм, - как сейчас помню, седьмого июля одна тысяча девятьсот девяносто девятого года. Разве это имеет сегодня значение?
У Германа внезапно пробуждается активный интерес к личности пожилого незнакомца, столь бесцеремонно навязавшего им свою компанию:
- Но тогда каким образом вы всё-таки попали в это время?!
- Честно говоря, мне не особенно хочется об этом вспоминать, - поморщившись и вздохнув, Шляйм переводит всё такой же доброжелательный взгляд с Поля на Германа. -
Но вам я, так и быть, расскажу. Всё-таки вы как-никак, а мои одновременники. А таковых я встречаю чрезвычайно редко. Во-вторых, к молодёжи я всегда испытываю симпатию. Итак, дорогие друзья!
Далее Шляйм весьма патетично вещает, откинувшись на спинку лавочки и театрально прикрыв глаза:
-  Седьмого июля одна тысяча девятьсот девяносто девятого года меня положили в анабиозную ванну, тайно подготовленную в одном из частных научно-исследовательских институтов Израиля. И время для меня перестало существовать. Как, впрочем, и пространство. Говоря образно, вокруг меня и моего сознания сгустилась тьма безвременья. Я помню только, как догола разделся в чрезвычайно тесном и непрезентабельном предбаннике испытательной камеры, а потом, ободряемый профессором Друстом – такой был маленький лысый и шустрый старичок в белом халате – перешагнул порог этой камеры и улёгся во что-то действительно напоминающее ванну. Или, скорее, саркофаг наподобие тех, в которых предавали вечности фараонов древнего Египта.
После этих слов Шляйм делает многозначительную паузу, выпрямляет спину и слегка суженными глазами смотрит на Поля, к которому, видимо, испытывает несколько большее доверие:
- Заснул я неожиданно. По-моему. Сейчас это момент как-то не прорисовывается. Короче, открыл глаза я потому, что в моё сознание вдруг начала откуда-то проникать необыкновенно красивая мелодия. Некоторое время я полежал с закрытыми глазами, наслаждаясь покоем и этой сказочной музыкой. А потом меня стали настойчиво звать – очень приятный женский голос. Дальше всё банально. Я открыл глаза, увидел склонившееся над собой, на этом слове и без того широкий рот Шляйма растянулся в лукаво мечтательной улыбке, - красивое женское личико. Мне помогли встать, одеться и… снова уложили – на тележку. Пришлось буквально заново учиться ходить. Но это уже не интересно.
- Но зачем Вам понадобилось…., - с нетерпением начинает было Поль, но…
- Замораживаться! – встревает вдруг в беседу Герман, глаза которого загорелись огоньком открытого недоверия.
Заметив это, Шляйм спокойно протягивает руку чуть назад вверх за яблоком, свисающим с яблоневой ветки над лавочкой:
- Причина, как всегда, банальна.
 Он с хрустом откусывает и аппетитно жуёт, продолжая при этом говорить с набитым ртом:
- Я был неизлечимо болен. Перепробовал всё, что было можно перепробовать. Потратил почти всё своё состояние. А оно было довольно большим. И вот когда врачи меня, по сути, приговорили, на горизонте, как говорится, возник доктор Друст. Он предложил мне эксперимент с анабиозом. Деваться мне было некуда. А Друст убедил меня в том, что, как он сказал, лет через двадцать меня смогут излечить. Он собирался лично вывести меня из анабиоза, но не успел.
Поль и Герман, удивленно хлопая ресницами, с интересом слушают, начисто забыв о каком-либо недоверии к рассказчику, который, проглотивши к тому моменту кусочек яблока, невозмутимо продолжает:
- Бедняга умер от инсульта, не приходя в сознание, года через три после того, как упрятал меня в секретную камеру. И узнал я об этом аж, -  усмехается Шляйм, -  аж через пятьсот лет.  Целых пятьсот лет меня никто не мог найти. А потом случайно наткнулись, когда проводили раскопки.
Поль и Герман рефлекторно прыскают в кулаки.
Шляйм (добродушно):
- Сейчас это и мне кажется смешным. Но в результате я разом перемахнул в двадцать шестой век. От болезни меня, разумеется, избавили. Точнее, её ликвидировал профессор Друст ещё тогда, погрузив меня в анабиоз. Бедняга наверняка не ожидал такого результата от своего эксперимента.
Рассказчик вдруг начинает пристально, с некоторой долей подозрительности смотреть – то на Поля, то на Германа:
- А вы, молодые люди? Разве вы попали сюда не таким же способом?
Герман пытается с жаром возразить, но Поль делает ему предупреждающие знаки глазами.
- Впрочем, какая разница, что занесло вас сюда – анабиоз или какой-нибудь изобретенный в двадцать первом веке прибор локального замедления времени, - снова откидывается на спинку лавочки Шляйм, - Главное, что вы здесь, и все для вас складывается более чем хорошо.
И вдруг спохватывается:
-  Да,  едва не забыл! Руководство банка попросило меня выступить в роли вашего гида. До тех пор, пока вы не освоитесь в этом времени. Так вот, я должен объяснить вам, что вы оба действительно уже давно являетесь клиентами этого банка. Не удивляйтесь! Просто кто-то ещё в двадцать первом веке открыл счета на ваши имена. Кстати, Фьютче Глобал Интернейшнл - банк – один из немногих банков, который просуществовал, развиваясь, все эти века. В нём не ликвидировали ни один счёт, даже пустой. И что самое интересное – на пустые счета начислялись так называемые призовые проценты. Это только кажется абсурдом. Как, дескать, на ноль можно начислить проценты? Однако каждые полвека банк премировал пустые счета разными суммами – от, скажем, десяти до ста евро, а, начиная с двадцать второго века, мировых кредитов. И уже на эти премии начислялись проценты.
Герман свистит от неожиданности:
- Кто-то открыл нам счета в двадцать первом веке?
Шляйм (снова обнимая парней за плечи и переводя взгляд с одного на другого):
- А что тут удивительного?  Главное – теперь вы вполне обеспеченные граждане планеты. Работу можете искать себе до тех пор, пока не найдёте действительно то, что вас привлекает. Или не откроете собственное дело. Но мне кажется, пора более подробно показать вам новый для вас обоих мир, не так ли?
Поль и Герман смущённо кивают.
-  Я решил пока что предоставить вам, - загадочно улыбается Шляйм, - более привычное для вас транспортное средство, нежели те, которыми вам придётся пользоваться чуть ли не ежедневно.
Под удивлённые взгляды Поля и Германа он вынимает из кармана пиджака обычный свисток, подносит ко рту, тонко и весело свистит и с хитринкой в глазах оглядывается.
Из-за деревьев и кустов доносится приветливое ржание, цокот копыт. На дорожку степенно выходят три красивые серые лошади в яблоках. На каждой удобное седло,  под седлами – серые попоны.
- Ого! – выразительные детские улыбки появляются на лицах близнецов почти одновременно. Шляйм (продолжая лукаво улыбаться):
- Надеюсь, вы умеете держаться в седле?
Он протягивает к лошадям руку и плавно манит их ладонью. Лошади неторопливо подходят к людям.
-  Не удивляйтесь. Пластиковые кони на микропроцессорах были внедрены около трех веков назад. Они почти как живые, только не кусаются, не лягаются, не проявляют норов, не устают от скачки, не требуют пищи. В смысле, им не нужно пастись. Ну и, разумеется, не гадят.
Из-под хвоста одной из лошадей тут же падает конская лепёшка.
Поль и Герман откровенно по-детски прыскают в кулаки.
Шляйм (смущено):
- Ну да, всякое бывает. Какой-то шутник запрограммировал эту конягу на такой вот финт. Не удивлюсь, если по химическому составу эти экскременты окажутся идентичными натуральным.
С размеренным смехом т нехарактерной для мужчин его возраста бодростью дедуля вскакивает в седло:
- Прошу, молодые кабальеро!

Герман пытается лихо запрыгнуть на спину коняге, но соскальзывает со стремени и падает спиной на дорожку. Поль хохочет.
- Да, иногда бывает и так, все как в натуре. Надеюсь, Герман, вы не сильно ушиблись? – подбадривает Шляйм
К конской лепешке подкатывает знакомая божья коровка.
Герман уже встал и прихрамывает.
-  Сначала левой рукой уцепись за повод, а правой за луку седла.  Потом как следует поставь ногу в стремя, - насмешливо учит его Поль.
-  Как-нибудь без грамотеев обойдусь, - бурчит Герман, цепляясь за уздечку и ставя ногу в стремя, затем осторожно поднимаясь и усаживаясь в седле.
-  За мной, друзья! Без страха и сомнения! – патетически командует Шляйм и тут же трогает коня.
Конь Шляйма идёт сначала шагом, потом переходит на трусцу. Лошади с Полем и Германом в седлах идут следом.
Впереди всадников вырастает плотная стена кустарника, за которой – такая же плотная стена деревьев. Лошадь Шляйма переходит на скач.


- Приготовьтесь к неожиданностям! Под вами электронные пегасы! – чуть повернув голову кзади, с лукавым прищуром предупреждает Шляйм.
Лошадь Шляйма прыгает через кусты. И неожиданно попона превращается в крылья пегаса. Следом такой же пируэт выделывают лошади Поля и Германа. Три коня, активно и мощно работая крыльями, уверенно взмывают над верхушками деревьев.

Картина четвёртая
ДРУГ ДРУГА СМЕНЯЮТ КАДРЫ ХРОНИКИ:
1.Три пегаса с сидящими на них мужчинами (Поль, Герман и Шляйм) плавно несутся вскачь по зеленому лугу. То один, то другой, то третий всадник вырываются вперед. Довольные, азартные физиономии.
2.Пегасы снова взмывают, перелетая через трассу монорельса, по которому бесшумно несется стрелообразный длинный поезд, снова скачут, на этот раз по воде поросшего камышом водоема – во все стороны разлетаются брызги. Падает с лодки в воду человек в спортивном костюме со спиннингом в руках. Всадники с улыбкой оглядываются на этого парня, который саженками гонится за быстро уплывающим куда-то удилищем.
3.Пегасы пролетают в воздухе под днищем большого воздушного судна в виде древней морской каравеллы под парусами. Всадники оглядываются на трех девушек в желтых спортивных костюмах и широкополых солнцезащитных шляпах (у одной в руках подзорная труба), стоящих на борту каравеллы. Девушки сняли шляпы и машут ими удаляющимся всадникам.
4.Поль, Герман и Шляйм сидят в салоне подводного корабля. Они в креслах напротив иллюминаторов, едят мороженое и глазеют в океан. За огромными, метра по два в диаметре, иллюминаторами они видят возникшую из темной толщи воды касатку и стаи рыб, разбегающиеся во все стороны.
5.Поль и Герман в плавках и приталенных, подобно элегантным безрукавкам, спасательных жилетах мчатся по залитой солнцем глади моря на лыжах. Шляйм в широкополой шляпе и оранжевой приталенной жилетке сидит за рулем катера на воздушной подушке, формой похожего на большую синюю акулу. Оборачиваясь, он ободряюще кивает лыжникам
6.На фоне вечерней зари Поль и Герман вытаскивают на руках стройных девушек в элегантных купальниках. Каждая обвила руками шею своего парня. Шляйм в плавках сидит на разложенном на песке надувном матрасе, по-прежнему в шляпе, хотя солнце уже садится. Рядом со Шляймом отдыхает, потягивая из большого тюльпанообразного стакана сок, женщина средних лет, тоже в купальном костюме. Оба улыбаются выбредающей на почти пустой пляж молодежи, Шляйм посылает им рукой знак восторга (большой палец кверху).
7.Поль и Герман в плавках целуются с почти обнаженными красотками. Вокруг них зелень, экзотические растения в элегантных кадках, цветы. Парочки лежат на ложах в форме лилии. Перед ними большой круглый иллюминатор, за которым видна уменьшающаяся в размерах Земля и звезды.
8.Космическая яхта, похожая на большое веретено под парусом, приближается к красной планете, сияющей в лучах далекого Солнца. Крупным планом смотровая палуба яхты: зеркальные полы, прозрачные своды высоких стен, плавно переходящих в «потолок». Несколько десятков людей разного возраста в разноцветных полуспортивных костюмах гуляют по палубе. Поль и Герман в обнимку с девушками смотрят на Космос.
9.Шляйм в шляпе с газетой в руках. Опускает газету, смотрит на большой плоский экран телевизора. На экране та самая яхта, приближающаяся к Марсу. Шляйм поднимает пульт дистанционного управления – Космос и яхта на экране сменяется моргающей физиономией Германа. Из-за его плеча выглядывает лукаво улыбающийся Поль. Губы Шляйма растягиваются в улыбке. Ладонью правой руки он посылает в сторону экрана привет. Лицо Германа расплывается в улыбке. Шляйма как бы относит в сторону, теперь мы видим только его силуэт в окне маленького домика с соломенной крышей, одиноко стоящего в центре небольшого атолла в океане. Рядом с домиком возвышаются пальмы.
10.Стадион, полные трибуны болельщиков. Шляйм в спортивном костюме сидит рядом со своей дамой, одетой как обычно одеваются женщины среднего возраста. Шляйм что-то кричит, отчаянно жестикулируя. По футбольному полю носятся игроки. Нападающий, на которого со всех сторон бросаются соперники, пробивает мяч к воротам. Вратарь в красных трусах и желтой в черную полоску футболке бросается из угла, как леопард, на мяч и ловко отбивает его в сторону. Шляйм, вскочив с кресла, восторженно жестикулирует и кричит. Вратаря побрасывают в воздух. На миг на экране появляется радостное лицо одного из близнецов, принадлежащее герою-вратарю.
11.Борцовский зал. Один из близнецов (только по более спокойному взгляду можно догадаться, что это Поль) в борцовском коротком трико желтого цвета бросается в атаку на такого же борца в трико синего цвета. Ловкий захват ноги, и борец в синем падает на спину. Шляйм в футболке и джинсах и Герман в футболке и шортах отчаянно жестикулируют Полю и что-то подсказывают. Зрители рукоплещут. Судья бегает по ковру, присматриваясь к борцам. Рывок, и Полю удается зафиксировать противника на лопатках. Судья поднимает руку Поля…

Картина пятая
Наконец известная нам троица сидит в летнем кафе на уютной тихой набережной одного из городов юга Европы. Полдень.
Обычные столики, правда, каждый из посетителей может трансформировать столик по своему вкусу. Некоторые сидят за столиками в виде лилии, раскрывшегося тюльпана, большого листа платана, панциря гигантской черепахи, просто за деревянным столиком с резными рельефами в виде сказочных персонажей. Одеты люди просто – туники, тоги, рубашки или футболки с джинсами или шортами, свободные платья и халаты. Зато причёски самые вычурные – холмики, фигурки, с павлиньими перьями в «копне соломы», парусники, кудри цыгана и прочее.
Само кафе имеет форму тенистого купола, а прилегающая к нему терраса украшена цветами, декоративными растениями и разноцветной травой, а также яблонями и персиковыми деревьями, растущими прямо посреди террасы со столиками. Многие растения находятся в красивых урнах.
Знакомая нам троица завтракает за столиком в виде высокого дубового пенька диаметром примерно в метр. Стулья – тоже пеньки, но берёзовые. Шляйм в цветастой рубашке и светлых брюках под лёгкие коричневые туфли, Поль в светлой накидке без рукавов и коротких белых шортах под сандалии, Герман – в древнеримской тоге, напоминающей обернутую вокруг торса простыню. На ногах у Германа – индейские мокасины.
Перед каждым стоит серебряная вазочка в виде лилии. В центре стола – бутылка с красным вином и обычные, наполовину наполненные бокалы, рядом поднос с финиками и какими-то вкусными штучками малинового цвета.
Старина Шляйм поднимает один из бокалов:
-  Ну а теперь настал торжественный момент посвящения вас, дорогие друзья, в команду моих лучших друзей из прошлого. Да, это особая команда. Нас мало, но, как говорили когда-то в двадцатом веке мои русские предки, мы в тельняшках.
Шляйм добродушно оценивающим взглядом окидывает ребят, немного задерживается на несколько вычурном наряде Германа:
- Н-да. В тельняшках. А ещё у нас было принято делать вот так. Ну, поднимайте бокалы
Хихикая, Поль и Герман выполняют просьбу Шляйма и сближают бокалы друг с другом. Мягкий звон.
- Как говорится, ваше здоровье, друзья, - Шляйм картинно опрокидывает бокал себе в рот, следом то же проделывают Поль и Герман. Шляйм ставит бокал на стол, берёт и бросает себе в рот финик, Поль и Герман закусывают какими-то малиновыми штучками.
-  Теперь вы полноправные члены нашей команды, и мы с женой всегда к вашим услугам, - продолжает Шляйм с серьёзным видом. - Разумеется, я и раньше был всегда к вашим услугам.  Но тогда это было, как говорится, по службе, а теперь это уже, что называется, в дружбу. Более того, теперь это между нами как бы узаконено.
Какое-то время все едят мороженое из изящных вазочек и какой-то десерт.
Шляйм, причмокивая, возвращается к беседе:
- Ну как? Освоились в двадцать шестом веке? Домой не тянет?
И тут же усмехается:
- Шучу, конечно. Разве может тянуть домой из этого рая?
Реакция Германа несколько неожиданна:
- Да какие там шутки! Здесь, конечно, здорово, но родились-то и выросли мы там, у себя, - парень неопределенно машет рукой.
Шляйм с недоумением хмурится:
- Что значит у себя? Хотите вы этого или нет, а жить всегда приходится там, куда, как говорилось в двадцатом веке на Руси, нас нелёгкая занесла. Это уж так вышло, и ничего с этим поделать нельзя. Время необратимо, и потому придётся приспосабливаться.
В беседу вдруг с огоньком в глазах вступает Поль:
- Мистер Турманов! Но неужели Вам никогда не хотелось вернуться назад, в родное время?!
-   Разумеется, хотелось, - макая ложкой в вазочку, отвечает Шляйм философским тоном. - Прошлое всегда тянет к себе в добрых и не очень воспоминаниях. Но одно дело хотеть, а другое, как говорили мои предки из Израиля, таки иметь.
Герман вдруг наклоняется к уху Шляйма и нарочито громко шепчет, словно заговорщик:
- Но мы на самом деле можем вас вернуть обратно!
Шляйм растягивает рот до ушей. Но вместо того чтобы ответить, вновь наполняет бокалы.

ВИД НА МОРЕ. КРИКИ ЧАЕК. ПАРУСНЫЕ ЛОДКИ. ДЕЛЬТАПЛАНЫ, КРУЖАЩИЕ НАД МОРСКОЙ ГЛАДЬЮ.

Герман:
-  Здесь, конечно, классно, прекрасные виды, космические яхты и всё такое. Но то время – это наше с вами время, мистер Шляйм.
Шляйм в ответ снова поднимает бокал, одновременно кивая в сторону бокалов парней:
- Зови меня лучше просто Шляйм. А если мистер, то лучше Турманов. К имени в наше время было как-то не принято добавлять слово «мистер». Но пора объявить тост за наше совместное прошлое. Да, оно хотя и не было таким красивым, как это настоящее, но помнить о нём мы, видимо, будем всегда.

Снова мягкий звон бокалов, все трое смакуют вино, закусывают. Шляйм достаёт откуда-то сигару, вкладывает её в губы. Герман извлекает откуда-то зажигалку, подносит её к сигаре Шляйма. Но… сигара уже начала испускать слабенький дымок – сама по себе. Поль хитро улыбается, Герман растерянно хлопает глазами.
- Прикуривать от столь примитивных средств типа спичек, огнива или зажигалки здесь, добродушно и одновременно многозначительно поясняет Шляйм, -
воспрещено! И не принято. А вот наслаждаться ароматами псевдосигары и глотать псевдодым – пожалуйста. Признаться честно, эта иллюзия дыма настолько реалистична, что я иногда даже начинаю кашлять.
Раздосадованный своим промахом Герман ворчит:
- Послушай, Поль, я хочу домой. Здесь все ненастоящее. Даже сигары.
Поль хохочет:
- Футболист называется! Ты же не куришь!
Герман в ответ недовольно бурчит:
 - Это здесь я футболист, а ты – борец высшего разряда. А там таких игроков…Но я все равно хочу домой, в двадцать первый век.
 Шляйм снова улыбается, наполняя бокалы из бутылки:
- Это чудесное райское вино можно пить сколько угодно: оно совершенно не вредит здоровью, вместо алкоголя в нём присутствуют лёгкие алкалоидные вещества, которые вызывают лишь хорошее настроение. Но Герману, похоже, двух бокалов совсем мало.
Герман, похоже, начинает всерьёз возмущаться:
- Да Вы не понимаете! Я на самом деле хочу домой, в прошлое! То есть –  для нас с Полем и, - подчеркивает язвительно выраженным ударением, -  для вас, многоуважаемый мистер Турманов, оно – самое что ни на есть настоящее. А это, - обводит вокруг себя рукой, – это будущее. Будущее, понимаете?
Поль снова весело хохочет, Шляйм дымит сигарой и простодушно улыбается.
Однако Герман с жаром продолжает:
- Не наше с вами будущее! Понимаете?! Это – будущее далёких потомков, не нас с вами, господа туристы! Не пора ли, наконец, вернуться к реальности?!
В их беседе возникает пауза. 
Мимо занятого троицей столика проходит, смешно подскакивая, человекообразная жаба в большом кокошнике. Она с опаской взирает на слишком с её точки зрения эмоционального землянина.
- Кажется, мы привлекаем внимание инопланетных туристов, - озадаченно замечает Поль.-  Герман!  Давай-ка потише себя веди.
Другая жаба, в чистом жёлтом переднике, останавливается у столика и начинает квакать на человеческом языке, причём весьма учтиво:
- Из-ква-ква-звини-ква-ква-те, гос-ква-да земля-ква-ква-не! Не ква-хо-ква-ти-ква-тите что-ква-ни-ква-будь-ква за-ква!
Поль от неожиданности прыскает в кулак. Герман в страхе отшатывается. Шляйм остаётся невозмутимым.
- Не стоит беспокоиться! Мы уже собираемся идти, - приветливо бросает он в сторону жабы
- Ах-ква- за-ква- чем-ква ух-ква-дить-ква? По-ква-года-ква такая-ква пре-ква-расная-ква-ква-ха! Как на на-ква-шей пла-ква-не-ква-ква. На-ква – Буль-ква-ри-ква- оне-ква-ква! – искренне сожалеет жаба. - Ох-ква, вре-ква-мя-ква-ква-ква. Путе-ква-ше – ква – ствие-ква во вре-ква мени- ква-ква! Квак - это-ква-ква класс-сно – ква!
Теперь смеются все трое.
- Гастарбайтеры с Бульквариона несколько навязчивы, но забавны, не так ли? -  весело резюмирует Шляйм.
- Не проще ли было бы заменить их андроидами? – как бы между прочим предлагает Поль.
- О, нет! Живые инопланетяне в роли официантов – это же экзотика! К тому же, обходятся они дешевле андроидов. И потом, дружественным мирам надо помогать. На Булькварионе перенаселение и острая нехватка рабочих мест. Живут же эти квакающие гастарбайтеры в обычных природных болотах, которые сами и обустраивают. -  Многозначительно подняв указательный палец вверх, Шляйм продолжает:
-  Соблюдая при этом природное законодательство Земли.
Все трое снова добродушно смеются.

Картина шестая
 Горы, солнечный день.  Долина между двух гор, очень зелёная, красивая. Над долиной завис воздушный корабль в виде птеранодона.
Из распахнутого клюва выкатываются большие прозрачные шары, внутри каждого из которых сидят Поль, Герман и Шляйм.
Шары один за другим стремительно падают в долину, но, коснувшись земли, начинают подскакивать, потом катиться. Сидящие в шарах люди, видимо, получают большие порции адреналина, кувыркаясь внутри. Наконец шары лопаются, как мыльные пузыри, и выпавшие из них люди оказываются на четвереньках. У Поля и Германа за спинами их большие рюкзаки.
Встают, разминаются, хохочут и бодро идут по долине, поднимаются по тропинке в гору, движутся между скал, наконец, заходят в пещеру.

И снова большой пещерный грот. Стены с водяными разводами. Ряды иероглифов.
Поль, Герман и Шляйм неторопливо идут по круглому пещерному залу вдоль стены.
Шляйм начинает говорить:
- Да, интересная прогулка, очень даже интересная. Спасибо вам, парни, большое. А то я как-то все забываю о том, что на свете есть ещё непроторённые дорожки и вообще интересные, почти девственные места.
Все трое останавливаются  перед каким-то древним рисунком – несколько быков, поднявшихся на дыбы, вздымают на огромных рогах довольно крупного дракона, из пасти которого вылетает пламя.   
- О! Невиданная историческая находка! -  с явным интересом в голосе, норовя притронутся к барельефу, восклицает Шляйм. – Надо же! Какая точность в изображении! Интересно, художнику какого древнего племени принадлежит этот шедевр?
- Мы пришли, - это Поль вместо ответа. И губы его растягиваются в радостной улыбке. -  Вот отсюда начинается вход в Акрополь Времени.
- В акрополь чего? – хмурить брови Шляйм
- Времени, что в этом удивительного?, - просто, по-бытовому отвечает Герман.
Брови Шляйма становятся ещё «хмурее»:
- Так вы серьёзно?
Поль (высматривая что-то среди выбитых на панели копыт):
- Более чем. Вот смотрите! Дракон символизирует время. А поднявшие его на рога быки – это цивилизации, сумевшие его победить.
Шляйм ладонью левой руки почёсывает затылок, приподнимая тем самым шляпу:
- Н-да!
- Ну, это все философия, - деловито резюмирует Герман. -  Поль её обожает. На самом деле он сейчас найдет нужную кнопку, и…
Поль:
- Я уж нашёл и нажал её.
Глаза Шляйма округляются в предвкушении чего-то жутко интересного:
- Должно что-то произойти?
- Но не происходит, - озадаченно звучит под сводами голос Поля.
Германа это явно раздражает:
- Дай-ка мне это сделать! Я уверен, что ты просто не хочешь ни сам возвращаться, ни чтобы я туда вернулся!
Он пытается оттолкнуть Поля от барельефа, но тот вовсе не собирается его пропускать.
- Борец хренов! – зло пыхтит от натуги Герман, пытаясь протиснуться к барьеру.
Шляйм спешит вмешаться:
- Ну-ну-ну! Только не ругаться! – тараторит он, выбрасывая зачем-то вперёд руки ладонями наружу. - Какое-то там путешествие во времени не стоит того, чтобы из-за него можно было поссориться.
Обращаясь к брату, Поль раздражённо вертит пальцем у виска,:
- Ты сдурел? Никто не знает, что произойдёт, если на эту кнопку нажать дважды!
Герман уничижительно кивает:
- Ага! Акрополь взорвётся! Но ты точно не нажал на кнопку входа! Поэтому либо нажимай, либо дай это сделать мне!
- Герман, ты не понимаешь! – с жаром в голосе пытается вразумить брата Поль.- Я нажал на кнопку! Чего мне бояться?! Ведь мы в любой момент сможем вернуться!
- Я не хочу ждать любого момента! Я хочу вернуться сейчас! – в голосе Германа начинают пробиваться нотки самой настоящей истерики.
Поль:
- Я имею в виду вернуться оттуда сюда! И я нажал на кнопку, но ничего не происходит!
- Может, это не та пещера?! – пытается найти компромиссное решение Шляйм.
- Здрасьте! Еще как та! – желчно отвечает Герман.
Парень снимает с себя рюкзак и кидается на Поля с кулаками:
- Ну-ка, хватит меня дурачить!
Поль едва успевает сбросить свой рюкзак, чтобы тут же вцепиться в брата:
- А ну-ка прекрати, придурок!
Парни борются, падают на пол, Шляйм растерянно хлопает глазами, не зная, что предпринять.
- Надеюсь, вы не собираетесь убить друг друга? В современном обществе это как-то не принято…
Но Поль довольно быстро укладывает брата на лопатки и усаживается на него верхом, прижимая руки парня коленками к полу.
- В каком современном? – Герман тяжело пыхтит, пытаясь извернуться. - Современное – это там, в двадцать первом веке!
- Сдаёшься? –  уже более мирным тоном вопрошает Поль, продолжая удерживать Германа на спине.
Шляйм хлопает в ладоши на манер судьи:
- Туше есть! Борьба закончена! Хватит сердиться друг на друга! Что это ещё за предрассудки пещерного века!
Герман, устав безуспешно сопротивляться, тяжело дышит и примирительно ворчит:
- Борец хренов!
  Поль встаёт, отпуская Германа и подавая ему руку:
- Хватит тебе! Говорю же: я сделал всё как положено! Может, мы чего-то не знаем? – и рывком поднимает Германа с пола.
- Вот и помирились! Победила дружба! – хлопает в ладоши Шляйм. - Действительно, может, вы чего-то не знаете? Может, переброска во времени проходит только в одно направление?
- Глупости все это! Нам обещали возврат в любой момент! –  звонким голосом возражает Герман, однако в интонациях его проскальзывает неуверенность.
Все трое молча, с озадаченными лицами,  медленно направляются к выходу.

…Узкая тропинка ведёт куда-то вниз, к довольно крутому обрыву шагах в пятидесяти от входа в пещеру. 
Троица сидит на валунах на краю обрыва. Шляйм держит в левой руке какую-то жестяную банку, в правой – что-то типа сэндвича.  Парни положили подбородки на колени и задумчиво смотрят в глубину обрыва.
- Может, перекусите? – заботливо причмокивает Шляйм. -  Всё-таки уже время ленча. А завтракали мы часов пять назад, и то не плотно, считай кое-как.
Парни не отвечают.
Шляйм пытается их успокоить:
- Слушайте, желудку, в сущности, всё равно, в какой эпохе его накормят. Где бы он ни оказался, время для него всегда течёт одинаково – через три-четыре часа изволь его наполнить чем-то съедобным и желательно вкусным…И потом, там в овраге, по-моему, нет ничего интересного. Всё самое интересное для настоящего момента находится у меня в узелке, - хлопает Шляйм ладонью по своему рюкзачку.
Поль поворачивает к Шляйму озадаченное лицо.
- Вот скажите, мистер Турманов! Вы на самом деле вернулись бы в двадцатый век? - зажигается в глазах Поля романтический огонёк.- Ну вот, скажем, кнопка всё-таки сработала, и мы с вами вошли бы в Акрополь. Вот на полном серьёзе представьте! Без философских рассуждений. Вы возвращаетесь туда, откуда прибыли, чтобы вылечиться и здоровым вернуться назад. Вы же сами говорили, что у вас там осталось много незавершённых дел.
Откровенно неловкая пауза. Шляйм на пару секунд стыдливо отворачивается, откусывает от бутерброда, запивает из банки, жуёт, причмокивает и усиленно раздумывает над вопросом.
Наконец он снова поворачивает физиономию к Полю:
- Если по правде, то я бы не хотел возвращаться.
Во взгляде Поля откровенное недоумение.
- Мне никогда не удастся избавиться от навязчивой мысли о том, что все те дела, которыми я когда-то был озабочен, переделали в мое отсутствие, -  с грустью в глазах рассуждает Шляйм, жестикулируя руками с зажатыми в них сандвичем и банкой. – Даже если попаду в момент перед тем, как мне поставили диагноз, и, соответственно, мне его там просто не поставят. Жизнь здесь, а это, друзья мои, не просто двадцать лет! Это двадцать лет счастливой жизни! Я словно заново родился! У меня тут интересная работа, позволяющая заниматься ещё и хобби. У меня жена, двое уже взрослых детей! Да, там тоже остались жена и дети… Но… Понимаете, я вряд ли избавлюсь от ощущения, что живу с воскресшими ради меня покойниками.
Снова неловкая пауза. Поль с дурашливой улыбкой хлопает глазами, Герман смотрит на Шляйма с откровенным непониманием.
- И потом, знаете ли вы, какова здесь так называемая средняя продолжительность жизни? – поднимает Шляйм вверх руку с зажатой в ней банкой. - Сто двадцать шесть лет уже! В отличие от семидесяти двух во времени, в котором я родился. Кстати, здесь она действительно средняя – столько живут подавляющее большинство, кто-то живёт намного дольше. И, между прочим, - делает лицо виноватым, -  не далее как полгода назад, буквально за месяц до встречи с вами, я снова женился… Вторично…
  - Да, с первой женой из этого века мы не сошлись характерами,  –  с вздохом признающего свою вину продолжает он после короткой паузы Шляйм. – Но это не страшно, поскольку дети уже подросли. Зато сейчас я на вершине счастья! Жене всего шестьдесят лет против моих восьмидесяти. И она вполне лояльно относится к моим привычкам без неё путешествовать, где захочу. Да-да! Спрашивается, зачем мне куда-то возвращаться, если мой настоящий дом – здесь! Кто вообще захочет убежать из своего дома?
- Значит, вы даже повидаться со своими тамошними родственниками – с женой, с детьми – не хотите? – осуждающе бросает Шляйму Герман.
- А это бессмысленно! – разводит руками Шляйм. -  Прийти, чтобы потом уйти? Кому-то, да и себе тоже, надорвать душу?
Резким движением руки он как бы стряхивает пустую банку, и она тут же рассыпается в порошок.
- Да, и, конечно, не хотелось бы об этом вспоминать, но…, – словно спохватывается Шляйм, –  когда врачи поставили мне диагноз, моя благоверная, там, быстро подала на развод и раздел имущества.
Герман в ответ ехидно усмехается:
- Теперь понятно, почему вы так уцепились за новую жизнь!
Внезапно у входа в пещеру возникают какие-то яркие и разноцветные всполохи.
Все трое вскакивают, напряжённо всматриваются в сторону пещеры. Но это явно не взрыв, а просто обычные световые всполохи, что-то вроде световых сигналов. Из глубины пещеры доносится зовущая, титаническая музыка, повелительные аккорды, исполняемые на органе.
 - Кажется, сработало! – радость в голосе Поля как бы смешивается с сильным волнением.
Герман  с торжествующей улыбкой смотрит на Шляйму:
- Простите, сэр, но нас зовут!
Все трое почти бегом возвращаются в пещеру. Шляйм сзади.
Вот и пещерный зал. Там, где был барельеф, теперь вырванный кем-то квадрат с неровными краями. За ним другой зал, весь в разноцветном сиянии.
Поль с вопросом в улыбающихся глазах оборачивается к Шляйму. Тот с  дежурной улыбкой мотает головой: нет!
- Поль! Ты идёшь или как! Портал перехода нас не будет ждать! – кричит Герман с той стороны заветного окошка.
- А кто тебе сказал, что я хочу вернуться назад? – ёрничает Поль, с  лукавым прищуром глядя на Шляйма.
- Ну и оставайся, предатель! Больше ты к акрополю не подойдёшь: мел времени у меня! - доносится до них злобный голос Германа, уже идущего по коридору перехода.
Поль машет Шляйму рукой и втискивается в проём:
- Будем надеяться на очередную встречу! Счастливо оставаться, мистер Шляйм!
- Зови меня просто Шляйм или мистер Турманов! – помахивает рукой в сторону Поля Шляйм.
Чья-то из близнецов рука выводит на чёрной панели цифры 2019.
Шляйм стоит у проёма, откуда по-прежнему доносятся могучие повелительные аккорды невидимого органа. Сполохи света усиливаются.
До Шляйма, как из-под воды, доносятся напряжённые голоса братьев-близнецов:
- До свидания, мистер Турманов!
- Прощайте, Шляйм!







Часть вторая. Век XXI. Объективная реальность

Глава первая. Новые девушки

Они вернулись в не очень жаркое лето первой половины августа. С момента их внезапного исчезновения по непонятным для парней причинам прошло всего-то около двух вместо почти трёх месяцев, которые они провели в далёком будущем. Немного подумав над этой нестыковкой, братья единогласно решили, что время в разных мирах, по-видимому, течёт с разной скоростью. А поскольку в реальности эта разница оказалось не столь заметной для того, чтобы серьёзно повлиять на жизнь по возвращении, то Поль и Герман про этот казус довольно быстро забыли.
Тем более что на фирме, куда они всё-таки решили заглянуть, чтобы, как выразился законопослушный Герман, всё было сделано по-человечески (ну, чтобы не просто послать эсэмэску со скупыми словами «мы увольняемся», а хотя бы собственноручно подписать об этом приказы), им несказанно обрадовались. Оба милашки-близнеца живы и здоровы – какое там увольнение!
Узнавши же, что парни потерялись в горах на территории хунзов, их шеф и вовсе разомлел. Дескать, он сам в молодости, а точнее их целая орава скалолазов, едва не потерялись в этих запутанных лабиринтах. А что касается мобильной связи, которой в те времена ещё не было, так ведь в Кашмире вообще связь откровенно скверная. Мол, поначалу не дозвонились, а потом сели батарейки – тут уже ничего не поделаешь. Шеф только с интересом спросил у них, как там поживают эти первобытные здоровячки хунзы, и, не обращая внимание на довольно скромные ответы братьев, умолчавших о своих настоящих приключениях, с высокой долей вероятности предположил, что парни и сами, наверное, не очень-то рвались в цивилизованный мир, поскольку девушки-дикарки невероятно обворожительны и ласковы, особенно с белыми мужчинами.
Разумеется, их внезапное, но всех несказанно образовавшее возвращение (на стройку чего-то по размерам очень большого, но для братьев совершенно непонятного и неинтересного) вся фирма отмечала аж целых три дня подряд. По этому поводу сидящее в Европе руководство даже без особых возражений разрешило установить внеплановые выходные дни, а  счастливых возвращенцев премировать двухмесячным отпуском – во-первых, за мужество и стойкость, проявленные в поисках дороги к человеческому жилью, а во-вторых, за преданность интересам «родной» фирмы.
По большому счёту, если говорить положа руку на сердце, и эти самые выходные дни ради празднования возвращения пропадавших близняшек, и предоставление им отпуска (пусть и частично оплачиваемого), главному офису в Европе было даже на руку. У них там в их корпорации, а точнее у местных заказчиков, возникли некоторые проблемы с финансированием, поэтому работы, по сути, не было почти ни для кого из кашмирской строительной команды.
Тем не менее отпуск для Эманкрюэлей явился ещё и частью нового креативного плана, поскольку их чудесным возвращением после двухмесячного отсутствия без запасов пищи и воды активно заинтересовались вездесущие СМИ. И такая реклама оказалась для их строительной фирмы как никогда кстати. По крайней мере хороший пиар за счёт этих героев-«пропаданцев» был обеспечен.
Поля и Германа, конечно же, из-за прессы и телевизионщиков задержали на строительном полигоне на несколько дней. Беспрестанно общаясь с журналюгами и долдоня им одну и ту же выдумку о долгих блужданиях в горах с питанием червями и грубыми корневищами давно высохших горных растений (а воду они, якобы, собирали в свои рубашки по ночам, утром их с силой выжимая прямо в рот), братья, понятное дело, сильно устали.
Больше, конечно же, устал Герман. Вынужденное враньё его доканало сильнее всего. И потому он с радостью наконец принял предложение Поля удрать на рассвете на велосипедах, никого об отъезде накануне не предупредив. Деньги у них на местных кредитных карточках были в размере зарплат за три месяца (фирма побоялась не только уволить пропавших парней с работы, но и лишить их даже некоторой части полагающегося жалованья), поэтому переживать близнецам, в сущности, было не о чем. И они с превеликим удовольствием, облачившись в велосипедные спортивные трусы и футболки, ринулись в это захватывающее дух путешествие из Азии в Европу на самых что ни на есть с их точки зрения примитивных, но надёжных транспортных средствах настоящих мужчин.

Ехать им пришлось по совершенно разным дорогам – по шоссе, по специальным велосипедным трассам, по просёлочным грунтовкам. Нередко они затаскивали велосипеды в попутную электричку или в кузов остановившегося на знак автостопа грузовика. Какую-то часть пути близнецы проделали на речных паромах и даже пассажирских теплоходах, а что-то преодолели в купе поезда, сдав предварительно свои ручные (точнее, ножные) транспорты в багажный вагон. В итоге довольные, как говорилось в их время в России, до соплей (так, во всяком случае считал Поль), суток через сорок после побега от прессы они оказались в старой доброй Германии.
И вот они спокойно, переодевшись в приличные походные шорты а ля «французская полиция» и рубашки с короткими рукавами едут по одной из «штрассе», уверенно приближаясь к маскирующемуся среди густой свежей зелени посёлка.
- Кажется, впереди по курсу приличная база для передыха, - весело резюмирует Поль, поворачивая улыбающуюся физиономию в сторону брата.
Они, как водится, едут бок о бок – Герман поближе к обочине, Поль подальше к дороге. И, как обычно, на лице у Германа хмарь и недовольство. Чем он недоволен, догадаться практически невозможно – никогда.
Поля это нередко злит, но, поскольку он сангвиник, то в ответ предпочитает не корчить хмурую физию, а «подколоть» брата как-нибудь безобидным способом.
- Зря не задержались там подольше, - назло брату вдруг мечтательно бросил Поль ему в уши. -  Мы ещё не съездили к Шляйму на остров в Индийском океане.
- Зато побывали на Марсе, - желчно парировал Герман.
С пару минут братья ехали молча, постепенно (в основном за счёт Германа) ускоряя вращение педалей. Потом…
- У меня там осталась Лора, - нарочито вздыхая, прервал паузу в диалоге Поль.
- А у меня Даша, - всё так же желчно ответил Герман.
Помолчав, Поль вдруг начал присматриваться к брату. Герман поначалу в ответ зло косился, затем с едкой усмешкой спросил:
- Чего вылупился? Давно не видел? Или используешь меня вместо зеркала?
- Герман, ты от этого путешествия совсем озлобился, - вполне миролюбиво заметил Поль, не обращая внимания на выпад брата. - Ну ведь вернулись мы, вернулись! Или ты опять сомневаешься?
Вместо ответа Герман вдруг привстал над седлом, как заправский велогонщик, и резко ускорил бег велосипеда. Полю ничего не оставалось, как устроить за братом настоящую гонку.
Впрочем, гнаться особенно и не пришлось: «штрассе» внезапно резко повернула, и посёлок оказался у братьев буквально перед физиономиями. Резко затормозив, оба, стараясь выглядеть как можно более сосредоточенными, подкатили к аккуратному сельскому мотелю, вольготно расположившемуся на окраине этого весьма с виду уютного населённого пункта.

Припарковав у входа в мотель свои велики, братья уже через четверть часа сидели в кафе за красиво застеленным столиком у окна, также красиво занавешенного, и с аппетитом уплетали спагетти с овощами и мясом, запивая незатейливое кушанье красным вином.
Герман был всё ещё мрачен,  и Поль всё ещё пытался его развеселить.
- Послушай, Герман, – со смаком причмокивая от еды, сказал вдруг Поль. – Ты как будто неделю голодал. Такое ощущение, будто каких-то неполных три месяца пребывания в будущем начисто лишили тебя способности улыбаться и шутить, зато научили молча и за обе щёки уписывать макароны.
- Да уж!  - мрачно жуя, откликнулся Герман.
Поль понял, что все его неуклюжие попытки побудить брата улыбнуться тщетны. Ведь Герман, по сути, обозлился на Поля по двум причинам: за то, что Поль категорически отказался прервать их велопробег на полпути, пересев на скорый и комфортабельный поезд, и за то, что во время этого доконавшего своей нудностью пробега прожужжал брату уши о том, как жалко ему было покидать треклятый и фальшивый с точки зрения Германа мир двадцать шестого века.
Обречённо махнув рукой, Поль собрался было углубиться в процесс доедания лазаньи, как ситуация за их столиком вдруг резко изменилась. К братьям подошла красивая, кудрявая и очень юная официантка, а точнее блондинка в мини-юбке и переднике золотистого цвета, элегантно державшая своими нежными ручками уставленный вазочками поднос.
-  Ваш заказ, джентльмены, -  приветливо улыбнулось прекрасное создание Полю. – Десерт, мороженое и кофе. –  И, окидывая любопытным взглядом Германа, с ещё более обворожительной улыбкой добавила:
-  Ваш приятель, кажется, не в духе?
- Что вы! – тут же принялся заигрывать с официанткой Поль, растянув губы до ушей. - Просто он мечтает пригласить вас в кино, но стесняется и поэтому сам себе не рад.
- Ах, это? – звонко и весело рассмеялась официантка. – Ну, это совсем не проблема! Сегодня вечером я как раз свободна! Меня зовут Луиза.
- А меня зовут Герман. И я бы с удовольствием пригласил вас в кино. Но вот беда – потерял очки и ничего теперь на экране не увижу, - поспешил опередить Поля Герман, одарив его уничижительным взглядом и повернув затем виновато улыбающееся лицо Луизе.
Поль, разумеется, тут же ничтоже сумняшеся прыснул в кулак, а Луиза рассмеялась ещё звонче и веселее, едва не уронив поднос на стол. Герман, понятное дело, тут же резко вскочил и принялся почему-то отнимать у Луизы этот злосчастный поднос:
- Позвольте, я помогу вам разгрузиться, чтобы наши желудки смогли быстрее наполниться.
И вдруг…
- Тьфу ты! – воскликнул он подчёркнуто вежливым тоном, в котором утонули нотки словесного яда.
От резкого рывка подноса на себя юноша нечаянно опрокинул одну вазочку с мороженым и одну чашку кофе себе на джинсы (в отеле они перед спуском в кафе успели переодеться) и рубашку. Луиза тут же в отчаянии заломила руки:
- Ах, простите! Что я наделала!
Поль снова прыснул в кулак и, смутившись, принялся быстро поглощать десерт и мороженое, едва ли не уткнувшись лицом в обе вазочки разом. Реакция Германа оказалась несколько заторможенной. И было неясно, раздражён он этим казусом или заляпанные штаны и рубашка, ярко-белые и надетые впервые, его совсем не беспокоят.
- Да уж, - деланно сказало Герман, выпятив нижнюю губу и склонив голову в сторону этакой «ляпоты» - жирных бело-коричневых пятен на джинсах и батнике. – Лучше бы мы не переодевались. Это всё ты, Поль, - вдруг поднял он хитро улыбающиеся глаза на брата и погрозил ему пальцем правой руки. – Это ты настоял переодеться в… (на этом месте Герман дурашливо скривил губы и перешёл на передразнивающий тон) цивильную одежду для знакомств с хорошенькими девушками.
Поль чуть было не подавился мороженым: так сильно его разобрало от смеха, резко подступившего к горлу.
- Ой, знаете что? – выкрикнула вдруг Луиза, захлопав ресницами улыбающихся Герману глаз, больших, как рождественские фонарики.
- Не знаю, - растерянно буркнул Герман, доставляя тем самым Полю несказанное удовольствие. – Да прекрати ты смеяться, чёрт возьми! – заорал внезапно Герман, делая в сторону брата свирепое лицо. – А то ещё и скорую помощь тебе придётся вызывать, потому что ты сейчас от дурости поперхнёшься!
От такой неожиданности Луиза остолбенела и ещё быстрее захлопала своими огромными глазками, а Поль случайно проглотил в один глоток довольно массивные остатки десерта. Можно было бы подумать, что бедняга и впрямь подавился. Однако, сделав ярко выраженное движение горлом, Поль деловито запил проглоченную массу кофе и, степенно поставив чашечку на блюдце, приветливо улыбнулся.
- Ф- фух, как вы нас напугали! – облегчённо выдохнула официантка.
- А почему это вы говорите про себя во множественном числе? Вторая Луиза носит шапку невидимку? – язвительно, но достаточно миролюбиво пошутил Герман.
И это внесло перелом в ситуацию, создавшуюся на поле знакомства близнецов с хорошенькими девушками. Потому что Луиза, всплеснув ладошками, тут же воскликнула:
- Рада, что вы на меня не в обиде. А я знаете, что придумала? Снимайте-ка рубашку, и, пока наслаждаетесь десертом, я её застираю.
Поль аж засиял от радости. Но Герман деловито заметил:
- Это всё отлично. Только вы забыли про джинсы. А они-то ведь белые, очень-очень белые.
- И пушистые, - вильнула бёдрами Луиза, и это вызвало в душе Поля такую радость, что он машинально захлопал в ладоши.
- Тогда давайте так, - перешла Луиза на приглушённый тон. – Вы сейчас подниметесь к себе в комнату, разденетесь, я заберу у вас джинсы и сорочку, у себя застираю, отглажу и верну вам. Идёт? – и протянула Герману свою нежную ладошку.
- Идёт, - дружески улыбнулся наконец-то Герман, пожимая эту прелестную белую ладошку. – И знаете? Я что-то не хочу наслаждаться десертом. Пусть его скушает Поль, а я лучше получу наслаждение от вашего общества. Идёт?
  В конце своей тирады Герман улыбнулся так широко, что Луиза снова весело расхохоталась. А уже через пять минут Герман сидел в одних плавках в кресле у открытого окна, увы – снова с мрачным видом, и усиленно делал вид, будто читает журнал с названием «Вестник инвестора». Рядом в ванной шумела вода. - Герман, да не переживайте вы так остро! – донёсся из ванной приятельский голос Луизы. - Я уже всё практически застирала. Сейчас просушу феном, а потом проглажу, и вы можете смело надеть ваши элегантные штанишки и рубашку!
Из окна гостиничного номера были видны аккуратно подравненные деревья, цветники, туда-сюда порхающие и сидящие на ветках птички, редкие и ненавязчивые глазу пешеходы. Кое-где наблюдались припаркованные к обочинам дорог автомобили.
Герман бросил равнодушный взгляд на посёлок, увидел машущего ему рукой Поля, к которому на велосипед подсаживалась какая-то изящная шатенка в спортивной мини-юбочке и водолазке. В руках она держала две ракетки от бадминтона. Поль перебросил ногу через седло велосипеда и принялся крутить педали. Герман недоумённо похлопал глазами и снова уткнулся взглядом в журнал.
Луиза в это время держала рубашку Германа под феном, а сама вертелась перед зеркалом, свободной рукой взбивая причёску. Удовлетворившись, наконец, приготовлениями, она хищно облизала губы и подмигнула своему отражению, громко сказав:
- Ну вот, Герман, всё почти готово. А куда делся ваш друг?
- Он, знаете ли, мне не друг, а брат. Причём, как видите, мы с ним, -  далее парень произнёс подчёркнуто желчно, -  однояйцовые близнецы.
Луиза фыркнула в кулак, но из-за шума фена Герман этого не расслышал. Выключив сушильно-укладочный прибор, она появилась на пороге комнаты с аккуратно сложенными рубашкой и джинсами в руках. - Да-а?!  -  подчёркнутый интерес прозвенел в её высоком тонком голосе. - А я в кафе почему-то не обратила на это внимание! Надо же! Братья-близнецы! Как это трогательно!
И тут же, кокетливо завилявши бёдрами, срезюмировала:
- Это всё потому, Герман, что Поль всё время улыбается, а вы почему-то хмуритесь. А ведь если у вашего брата такая красивая улыбка, значит она и у вас красивая!
- Хм, кха-кха, - с растерянно серьёзным видом прокашлялся Герман, продолжая пялиться в журнал, в котором вряд ли что в этот момент разбирал.
Луиза же, продолжая игривое виляние обтянутой симпатичными кремовыми брючками не менее симпатичной попой, подошла к гладильной доске и принялась неторопливо и тщательно гладить сорочку Германа.
Кидая на девушку стыдливые взгляды, Герман вдруг почувствовал, что краснеет. И, стеснительно кашлянув, дрожащим голосом спросил:
- А вас не хватится менеджер кафе?
- О, нет! Моя смена закончилась на твоих штанах, Герман! – как-то особенно быстро ответила девушка игривым тоном. И вдруг словно осеклась: -  А ты… вы не… ну, в общем, ты не возражаешь, что я как-то незаметно для самой себя перешла на «ты»?
В отличие от Луизы, Герман замялся, однако тут же постарался состроить из себя привыкшего ко всему джентльмена, всегда говорящего с девушками о личных отношениях деланно равнодушным тоном:
-  Нет, конечно, я не возражаю. Более того, раз уж ты застала меня одного в таком вот виде…, - тут Луиза, украдкой на миг обернувшись, заметила, как его лицо быстро наливается краской, и еле сдержалась, чтобы не засмеяться.
-  Короче, - стеснительно кашлянув, начал выдавливать из себя Герман по словам, - я.. буду… рад, если… ты… сама же и… сама же и наденешь на меня рубашку, - затараторил он на последних словах.
Глаза Луизы откровенно засверкали уверенностью в полной и безоговорочной победе над чувствами юного «лоха» в делах Амура, но Герман, к счастью, в тот момент на Луизу даже не взглянул.
Резко повернувшись к Герману лицом, девушка  демонстративно сощурила глазки:
- Это что? Своего рода предложение?
Между ними возникла неловкая пауза – для Германа, понятное дело. И, набравши в лёгкие побольше воздуха, Луиза решительно подошла к молодому человеку, а затем, помедлив, с как можно более бесцеремонным видом оседлала его колени, что называется, лицом к лицу. Затем спокойно вынула у него из рук журнал, мягко положила его на примостившийся у кресла журнальный столик и, также мягко взявши Германа за подбородок ладонью правой руки, подняла и повернула его физиономию, буквально замершую в полной растерянности, к своим глазам.
- Ну, юноша со столь странным характером! - игриво, но уверенно улыбаясь, несколько вкрадчивым тоном принялась обрабатывать парня Луиза. - Сейчас ты скажешь мне, что я слишком вольно себя веду?! Только не подумай, будто я имела в виду твоё предложение мне… выйти за тебя замуж.
- Почему бы и нет? – неожиданно ляпнул Герман и тут же притих, словно осёкшись.
Слегка отклонившись назад, Луиза внимательно, с явно кокетливой улыбкой принялась разглядывать его лицо во всех деталях. Затем, деланно смеясь, изрекла:
- Ах, ха-ха-ха-ха! Уже и рот едва не зажал ладошкой! Вот такие все вы, мужчины!
После чего начала мягко, но подчёркнуто деловито надевать на Германа рубашку. Юноша покраснел ещё сильнее. Первые секунды он  с трудом сдерживал нарастающее волнительное дыхание, но потом вдруг резко обнял девушку за талию. И тут же губы их как бы сами собой соединились в затяжном поцелуе.

Если бы через несколько минут мы с вами, уважаемые читатели, каким-то чудом смогли заглянуть в занимаемый Германом гостиничный номер, то увидели бы вот такую пикантную картину.
 Одеяло валяется на полу у расстеленной кровати.
Луиза с накинутой на себя простынкой сидит верхом на Германе, который лежит в постели на спине с согнутыми в коленях ногами и откровенно занимается с девушкой сексом.
Звучит красивая сексуальная музыка, льющаяся, видимо, из мобильного телефона Германа.
 - Только не подумай, что я…, - томно и страстно покачиваясь на парне вверх-вниз, точно в седле мягко и плавно скачущего жеребца, девушка откидывает кзади свои пышные волосы, которые, рассыпавшись по плечам, откровенно мешают паре целоваться.
 Она пытается что-то сказать, но от прилива сексуального возбуждения обычная болтовня обычным тоном у неё не получается.
- Не бери в голову, - со страстными придыханиями отвечает Герман, не прерывая своих мягких, но упругих движений корпусом с сидящей на нём девушкой вверх-вниз.- Тем более что ты приносишь такое море кайфа! Если бы я был легкомысленным человеком, то уже раз десять бы заявил со стоном, что люблю… только тебя одну.  
- Ах, мерзавец! – с явным обожанием в голосе тихо, но страстно, с придыханием возмущается Луиза .- Ещё… не успел со мной… как следует позаниматься… сексом, а уже… намекает на… свою популярность… в глазах у слабого пола!
Герман (дрожащим от страсти голосом):
- Ничуть не… намекаю! Более того, я без вранья тебе скажу, что в нашем времени ты у меня… самая первая, вот, - голос  Германа мелко дрожит от прилива страсти.
- Ах, какой приятный юноша лежит подо мной! Как жаль, что он у меня не первый, - кокетничает Луиза, тиская полусогнутыми пальцами широкую мускулистую грудь молодого человека.
С нарастающей сексуальностью в дыхании девушка наклоняется к лицу Германа и крепко целует его в губы. Затем, томно выпрямившись и откинув голову кзади, лукаво воркует:
- Но сейчас я действительно хотела бы, чтобы он стал моим последним парнем… Сейчас… я… хотела бы…
Герман вдруг разбрасывает руки в стороны и на несколько секунд замирает, блаженно закрыв глаза. Затем его губы радостно шепчут:
- Я уже готов…
Однако Луиза, продолжая томно двигаться как и раньше, отвечает уже самым обычным голосом:
- Да? А я уже несколько раз. Только по твоему дружку этого что-то не ощущается. То есть он свою задачу выполнил, но делает вид, будто ничего не случилось.
  По лицу Германа можно понять, что он буквально захлёбывается от восторга.
-  Поль всё-таки молодец, – вдруг, прерывисто и часто дыша, заявляет он. – Не зря в двадцать шестом веке его любили больше, чем меня. Но ты в этом времени всё равно у меня первая. Первая, понимаешь? Не первая, которая так сумела меня завести, а вообще первая. В нашем времени я до тебя даже не целовался ни с кем!
Падая Герману на грудь, Луиза, тоже часто и неровно дыша, громко шепчет:
- Всё! Я поплыла! Ни слова больше о другом времени и других девушках!

Дальше, разумеется, всё банально и неинтересно. Зато спустя примерно час Луиза и Герман сидели в креслах перед экраном, держа друг друга за руки. На экране мелькали кадры из какого-то фантастического фильма, в котором девушка и парень, оказавшись в открытом космосе, пытались целоваться через гермошлемы скафандров.
  - Я так тебя люблю, что готов отдать жизнь за глоток твоей любви, – донёсся с экрана бархатистый голос юного мужчины.
- Тогда я готова раздеться перед тобой прямо сейчас! – ответил ему шелковистый голос девушки-космонавта.
После чего и Герман с Луизой, радостно хохоча, потянулись друг к другу губами.

Увы, всё сладкое обычно быстро заканчивается. И поздно вечером Герман лежал в своей гостиничной кровати, хотя и в одних трусах, но совсем один. И не просто валялся, ожидая сна со счастливой улыбкой удовлетворённого собой ловеласа, а, прикрываясь простынкой, не очень довольным и даже в какой-то степени растерянным тоном говорил в трубку своего мобильника:
- Я предлагал ей провести со мной и ночь, но она не захотела.
- Ты уверен, что хорошо предлагал? –  весело ответила трубка голосом Поля.
Судя по тону, с которым произнеслись эти слова, Полю было хорошо. И Германа это почему-то разозлило.
- Слушай, Поль, хватит делать из меня идиота! – раздражённо воскликнул парень. – Чего ей, по твоему, надо ещё, если она сама пришла в мой номер среди бела дня и прыгнула мне на …,–  на этом месте Герман вдруг смутился и, покривив слегка губами, закончил фразу, будто споткнувшись: – на колени…
- Не переживай, - бесцеремонно зевнула трубка всё тем же голосом Поля. – Я тут успел уже кое-что выяснить. Так вот, она замужем.
- Что-о-о?! – аж подпрыгнул над кроватью Герман.
- Ничего особенного. Просто муж как раз сегодня вечером вернулся из командировки. Видимо, он позвонил ей из аэропорта, – спокойно ответил Поль из своего номера, наслаждаясь интимной близостью с шатенкой, которую Герман заметил из окна номера, ещё когда Луиза полоскала его одежду.
После такого заявления Герман едва не выронил мобильник на пол.
- Не бери в голову, – как ни в чём не бывало продолжил Поль, разговаривая в положении на спине с сидящей (а точнее покачивающейся) на нём красоткой. – У моей то же самое. Так что мы с тобой сегодня два бобыля, ха-ха!
На какое-то время оба мобильника замолчали, не выходя из сеанса связи. Наконец Поль получил то, что стремилась сделать для него шатенка, и заговорил снова:
- Ты что, в самом деле собрался на ней жениться?
Увы, вместо ответа Герман отключил телефон и нервным движением погасил свет. Шатенка же в номере Поля, скорее всего, мягким движением отобрала у него средство связи и прильнула к его губам своими мягкими, влажными, наверняка пьянящими губками.. Дальше, разумеется, опять банально и скучно.


Глава вторая. Новые контакты

Наутро близнецы возобновили свой длиннющий велопробег из Азии в Европу, и Герман, вопреки ожиданиям Поля, уже не порывался бросить надоевший велик в ближайшей канаве и поймать попутное авто. Правда, здесь необходимо сделать одно маленькое уточнение: Герман, хотя и крутил педали с активностью заядлого гонщика, лицом был всё-таки по-прежнему мрачнее тучи.
Тем не менее Поль, по всему было видно, получал от этой гонки с ветерком несказанное удовольствие.
Их велосипеды мчались по большому «штрассе», точно оседлавшие их гонщики участвовали в олимпийском заезде. Но это совсем не мешало Полю наслаждаться видами полей ромашки, подсолнечника и кукурузы, мимо которых они легко и непринуждённо неслись. Автомобилей же, которые их периодически обгоняли, на этой дороге было почему-то не так много, чтобы досаждать пылью и шипом вращающихся с бешеной скоростью колёс.
Высокая скорость движения не мешала братьям вести беседу на весьма щекотливую для Германа тему прямо на ходу. Поль при этом явно старался развеселить серьёзно погрустневшего со вчерашнего вечера Германа:


- Ну что? Ты ещё не вышел из дурного настроения? Никуда не денется твоя Луиза. К тому же она вовсе не Луиза, а Марта.
Короткая пауза, во время которой Герман и Поль всё так же сосредоточенно вращают педали. Наконец Герман с некоторой печалью в голосе и всё с тем же стабильно мрачным видом изрекает:
- Она оставила мне записку.
Снова короткая пауза и сосредоточение на работе мышцами ног. Наконец Поля одолевает любопытство.
- Да? И что в ней? – проскальзывает в голосе Поля струйка желчи. – Наверное, признание в большой любви?
Вместо ответа Герман протягивает Полю свой мобильник:
- Только не урони!
От удивления Поль тормозит, вынуждая к этому и Германа. Его глаза недоумённо округляются:
- Зачем?
Мимо них со свистом проносится двухъярусный автобус.
Герман (по-прежнему мрачно):
- Нажми на кнопку вызова, и всё поймёшь.

Пожав плечами, Поль принимает из правой руки брата его мобильник и, не торопясь, нажимает на кнопку. Сигналы соединения, затем продолжительные гудки. Наконец шум соединения.
Из трубки доносится грустный голос Луизы:
- Герман, это ты? Извини, этот ответ я записала специально для тебя. Ты мне на самом деле очень понравился. Но нам всё-таки лучше друг о друге забыть. Честно говоря, я сама не пойму, что со мной тогда произошло и почему вдруг я так себя повела. Мне стыдно перед любимым человеком и стыдно перед тобой. Извини, Герман. Дело не только в том, что Полю очень хотелось тебя утешить…
Короткая пауза, шум соединения.
Поль, хлопая от удивления глазами, смотрит на Германа. Герман смотрит куда-то вперёд, на дорогу.
Речь Луизы наконец возобновляется:
-  Наверное, я на самом деле переиграла… И попала под впечатление… Но ты ни в чём не виноват… Ты поступил, как и должен поступать мужчина. Извини, я соврала тебе в постели.
Снова томительная пауза.
Поль по-прежнему хлопает глазами,  а Герман смотрит на шоссейное покрытие, бегущее под колёса велосипеда.
Снова голос Луизы, несколько искажённый помехами:
-  Я верю: в твоей личной жизни всё сложится очень удачно… И ты станешь счастливым папой… Ты будешь обожать свою красавицу жену, она будет без ума от тебя. Желаю счастья вам обоим, тебе и Полю, Герман.
Связь прерывается…

Ну что, уважаемые читатели? История братьев Эманкрюэлей, похоже, снова приняла форму, похожую на сценарий?
Думаю, в этом на самом деле больше плюсов, чем минусов. Главное преимущество такой формы развития сюжета, на мой взгляд, – это сочетаний краткости изложения с ёмкостью описания. И потом, а почему, собственно не попробовать эту историю представить в виде своего рода кино, которое демонстрируется перед внутренним взором каждого читателя? И каждый читатель при этом играет ещё и роль главного режиссёра. Ну представьте себе лично! Вы – единственный и неповторимый режиссёр, который, читая этот сценарий, сам для себя (и ни для кого более!) в мгновение ока ставит, снимает и показывает фильм. Разве это не увлекательно?
Но ближе к делу. Фильм – так фильм. Итак…
Большой экран плазменного телевизора. Передача из студии. За столом сидят: какой-то лысоватый, в сером классическом костюме мужчина лет пятидесяти (видимо, ведущий передачу), Поль и Германом, тоже приодевшиеся в классические костюмы поверх белых рубашек с элегантными серыми галстуками.
Вы, конечно, догадались, что ребята уже давно приехали в какой-то город, имеющий собственное телевидение (а может, это и вообще столица Германии или другого европейского государства), нашли, вероятнее всего, место для постоя, отдохнули от длинного велопробега и после долгих и жарких споров (а как же иначе? Ведь они, во-первых, братья-близнецы, а во-вторых, Поль – сангвиник и авантюрист, а Герман – холерик и…хм, неважно: холерик – он и есть холерик. Хотя, говорят,  в чистом виде холерики практически не встречаются. Но это я так, как говорится, для пущей важности) – так вот после жарких споров они всё-таки решили заявиться на телевидение, чтобы, как обычно любят объяснять в среде этой суматошной братии, как следует засветиться.
Но возвращаемся к нашему кино. Итак…

- Уважаемые зрители, – важно вещает лысоватый ведущий, – сегодня у нас в гостях два совершенно неординарных человека.

Передачу смотрит небезызвестная нам Луиза, которую на самом деле зовут Мартой.
Затемнённая гостиная с набором стандартной для Европы XXI века мебели. Луиза-Марта с комфортом расположилась в шикарном и удобном кресле, стоящем напротив экрана плазменного телевизора.
Увидев близнецов, женщина радостно хлопает в ладоши и сама себе взволнованно говорит:
- Ну надо же, какие же они всё-таки очаровашки! Ох, как бы мне хотелось быть их сестрой! Или хотя бы подругой детства…

Снова студия
Ведущий:
- Слева от меня находится Поль, а слева от Поля его брат Герман. Разрешите немного пояснить: Поль и Герман Эманкрюэли – однояйцовые близнецы, поэтому  с виду отличить их практически невозможно, тем более что они, как и положено близнецам, имеют привычку совершенно одинаково одеваться и носить совершенно одинаковые причёски.
Поль добродушно кивает, улыбаясь. Герман остаётся серьёзным.
- Впрочем, – продолжает лысоватый, – Герман, похоже, не очень любит улыбаться всем подряд. В отличие от Поля. – Ведущий деланно улыбается. – Но, видимо, это не мешает ему быть баловнем судьбы и любимцем юных красоток…

-  Правда-правда! –  возбуждённо бьёт кулачками друг о друга в своей гостиной Луиза-Марта. –  Они оба такая прелесть! Честно говоря, даже не представляю, как я могла бы их забыть…
Восторженный взор молодой женщины как бы застыл на экране, показывающем Поля и Германа крупным планом.

-  А зачем тебе их забывать? – доносится вдруг откуда-то из-за спины Луизы слащавый и вкрадчивый голос мужчины.
Вздрогнув от неожиданности, Луиза резко оборачивается через плечо и видит вошедшего в гостиную молодого мужчину слащавого вида с гладко зачёсанными кзади густыми чёрными волосами, гладко выбритого, с холёным лицом, в пышной цветастой сорочке с яркими запонками и в элегантных чёрных брюках. Подчёркнуто деловой вид откровенного ловеласа и офисного афериста несколько портят смешные тапочки-пуховики, в которые мужчина, видимо, уже успел переобуться.

Снова экран телевизора. Лысоватый ведущий продолжает:
- Поль увлекается вольной борьбой, а Герман – неплохой центральный нападающий в футболе. Правда, оба утверждают, что всё время тренируются в разных клубах, поскольку постоянно путешествуют и никогда не задерживаются на одном месте дольше двух недель.

Мужчина, не торопясь, со слащавой ухмылкой подходит к креслу, в котором примостилась Луиза-Марта.          
- Фу, напугал! Марсик, разве можно так тихо врываться! – выражает она притворно ласковое недовольство.
Мужчина, зовут которого Марсель (а Марсик – это уменьшительно ласковое прозвище) присаживается слева от женщины на подлокотник:
-  Ты боишься собственного мужа, который не был дома целых две недели. Ничего себе заявочки!

Луиза слегка опешила, но тут же пришла в себя – лукаво смеясь, она тянется к Марселю, томно обнимает его за шею и  легонько целует в лоб. Оба продолжают смотреть на экран телевизора.
Лысоватый ведущий продолжает:  
- Интересно то, что, как утверждают братья-близнецы, они не знают, сколько им на самом деле лет, не помнят дня своего рождения и совершенно не в курсе, кто их родители и где они могли бы находиться, если они вообще живы.
Марсель (с прищуром глядя на экран):
- Что ты смотришь? Тебе нравятся физиономии этих аферистов?
Многозначительная пауза, после которой Марсель начинает ёрничать:
- Да, по-моему, они собой вроде ничего! Ты не находишь?   Луиза-Марта (ёрничая в ответ):
- Ох-ох-ох! Ты решил меня поддеть! Ну, так я с тобой полностью согласна!
Марсель (продолжая пялиться на экран):
- Ты ведь про них говорила?
Луиза-Марта, явно валяя дурака, снова тянется губами к шее мужа:
- Когда говорила? Что говорила? О чём ты, милый!

Марсель желчно, в нос, передразнивает, делая вид, будто совсем не реагирует её поцелуй:
- Они такая прелесть! Как мне их забыть!
Луиза-Марта (делая вид, что ей смешно):
- А! Вот ты о чём? Так, может, это я о цветах говорила сама с собой!
Марсель дурашливо виляет всем корпусом из стороны в сторону:
- Да что вы говорите! О цветах! А цветы тебе подарил один из этих!

В студии между тем рядом с Полем и Германом появилось новое лицо. Это  комичного вида человек неопределённого возраста, в сером костюме с оранжевым галстуком, почти лысый, с весьма смешным хохолком на макушке.
- А теперь я представляю вам известного доктора психиатрии, профессора Грефа Пульмана, –   объявляет всё тот же лысоватый ведущий с серьёзным видом (при этом человек с хохолком на макушке с улыбкой полусумасшедшего кивает) – Самое важное, уважаемые телезрители, то, что наш многоуважаемый профессор готов публично подтвердить полную психическую адекватность и вменяемость главных героев нашей сегодняшней встречи. Не так ли, профессор Пульман?
- О, да! – смешно кивая, отвечает человек с хохолком на макушке голосом и тоном, которые сами по себе вызывают желание слушателей смеяться. – Мы провели полное обследование этих весьма обаятельных и сексуально привлекательных молодых людей! Знаете ли, как это нам самим ни кажется странным, они совершенно здоровы и, как говорится, в своём уме!
В студии звучит многочисленный смех.
Возврат в квартиру Марты и Марселя.
Марсель уже сидит в кресле, а Марта у него на коленях, обвив руками его шею.
Марсель (клубнично хихикая):
- Да уж! Эти двое (подчеркнуто, вытягивая губы трубочкой) одноЯЙ- цо-о-вых! Они такие сексуальные! Боже ты мой!
Марта (кокетливо, повиляв предварительно бёдрами):
- Ах-ах-ах! Господи, он не видел меня целых две недели! И вот я сижу у него на коленях. И что же! Вместо того чтобы прийти, что называется, в состояние полного (несколько смутившись), хм-хм-хм, полной готовности, он холоден со мной, как последний им… (осекается)… педант… и уставился на каких-то парней!

- Как последний импотент – ты хотела сказать, не так ли! – желчно улыбается Марсель в ответ.
Луиза-Марта жадно целует Марселя в губы:
- Мало ли что я хотела сказать!
Марсель (с той же желчной улыбкой глядя на экран):
- Нет, я серьёзно! Ведь я слышал, как ты назвала их очаровашками, притом вслух. И довольно ярко посетовала о том, что тебе придётся их забыть. И это вполне понятно: я ведь вернулся как снег на голову, на целую неделю раньше и не предупредив!
Марта делает вид, будто обиделась:
- Ну и что?
  Оба продолжают смотреть передачу.

Перед ведущим на столе стоит обычная банка из-под апельсинового сока.
- Итак, многоуважаемые телезрители, Поль и Герман не просто словами пытаются убедить нас в том, что совсем недавно они совершили путешествие во времени – в двадцать шестой век и обратно! Эти бравые ребята хотят нам продемонстрировать кое-какие вещицы, захваченные, что называется, в гостях у потомков.

Поль по-прежнему весело кивает, Герман скептически поджимает губы, психиатр Пульман комично морщит нос, дурашливо стреляя в телезрителей насмешливыми глазками.
Ведущий (поворачивая пристальный взгляд на Поля):
- Стало быть, вы, Поль, утверждаете, что эта банка из-под апельсинового сока произведена в далёком будущем.
Поль кивает.
Ведущий извлекает из нагрудного кармана носовой платок, осторожно берёт через него банку и подносит её ближе к камере:
- Вот она, эта злополучная банка из-под апельсинового сока. Что ж, дизайн, на ней, как видите, заметно отличается от привычного нам дизайна аналогичной банки с соком. И на ней даже есть голографическая дата изготовления. Вот она: две тысячи пятьсот девятнадцатый год. Только что это меняет? Сегодня можно убедительно сфабриковать любой артефакт, разве не так?
- Не сомневаюсь! – всё с той же снисходительной улыбкой отвечает Поль. –  Только наша банка обладает кое-какими весьма интересными свойствами. Сейчас я вам их продемонстрирую.

Берёт банку из руки ведущего и резко сжимает её в ладони. Банка немедленно рассыпается в прах.
Невидима аудитория студии разом ахает. Психиатр дурашливо хихикает, а ведущий обескуражено моргает глазами. Герман желчно прыскает в кулак.

Марсель (внимательно глядя на экран, демонстрирующий торжественно смеющихся Поля и Германа):
- Интересно, какой из них недавно пробовал тебя?
Марта тут же «вспыхивает», точно очень суха спичка от маленькой искорки:
- Ну знаешь! Это уже переходит всякие границы!
- Впрочем, как разница, – с нарочито серьёзным видом продолжает Марсель. –  Они ведь, наверное, и в постели одинаковые, однО-…яйцовые…
Луиза вскакивает, отбегает на три шага в сторону и демонстративно отворачивается от Марселя, сложив руки на груди.
- Да, моя крошка! – внезапно оживляется Марсель. - Знаешь, что пришло мне в бестолковую голову? Тебе вовсе не нужно их забывать! Более того, я сам был бы рад с ними познакомиться.  И занимайся с ними сексом, сколько тебе душе угодно.
Луиза-Марта возмущённо резко выкрикивает:
- Нахал!
- Просто голубой! – парирует Марсель масленым голосом, делая масляные глазки.
  Подскочив к Марселю, женщина с размаху влепляет ему пощёчину. Марсель хватается ладонью за половинку лица, по которой пришёлся удар, однако глаза его по-прежнему излучают масленое лукавство.


Глава третья. Новые развлечения

Площадка у входа в пещеру времени в Кашмире. Яркий солнечный день.
Почти у обрыва расположилась команда телерепортёров с камерами на плечах. Одна большая камера укреплена на штативе. Обслуживающий её оператор снимает панораму горного массива. В объектив попадают весьма любопытные люди – почти голые, в одних коротких спортивных трусах свободного покроя, явно дикарского вида:  с шоколадной кожей, щетиной во всю ширь подбородка у каждого, с бритыми почти наголо головами, с копьями в руках. В глаза бросаются их великолепные атлетические фигуры. Их навскидку не больше десятка. Стоя на склоне горы с противоположной стороны широкого каньона, они спокойно наблюдают за суетящимися у входа в пещеру европейцами.

Телевизионщики группами по пять-шесть человек суетятся перед входом, что-то, как водится, обсуждают, размахивают руками, горячо о чём-то спорят. Справа у входа встали одетые в подчёркнуто короткие, аляповатые шорты и водолазки братья Эманкрюэли. Их головы покрыты всё теми же бессменными бейсболками. На лицах застыли глуповатые улыбки.
Рядом с ними прохаживается взад-вперёд одетая в ослепительно белые шорты и блузку девушка-репортёр с микрофоном в руках. Это яркая блондинка с короткой стрижкой под мальчика. На вид ей лет двадцать, не больше. В загорелой, но нежной руке держит поднесённый к изящному ротику микрофон.
- Итак, многоуважаемые телезрители, – быстро, но чётко и вдохновенно с обворожительной улыбкой на довольно милом личике вещает журналистка, – сейчас мы вместе с братьями-близнецами Полем и Германом Эманкрюэлями находимся у заветного входа в ту самую, страшно секретную, наполненную фантастическими тайнами пещеру. Братья сами вызвались показать нашей съёмочной группе замаскированный в пещере, притаившейся среди гор Кашмира, практически во владениях хунзов, древний храм времени с его волшебным порталом перехода. Несколько слов о хунзах, наблюдающих за нами издалека…

В объектив камеры, снимающей далеко на склоне горного массива дикарей отчётливо видны их лица. Точнее, около десятка копий одного и того же лица, которое постоянно делает дурацкие, с точки зрения среднестатистического жителя цивилизации, ужимки, в какой-то степени подражая обезьянам.
-  Хунзы по своей сути – жители каменного века, – без запинок и бойко продолжает блондинка. – Они практически не пользуются дарами цивилизации, живут первобытным укладом, и никакие попытки многочисленных миссионеров, несколько столетий подряд пытавшихся привести хунзов к какой-либо из мировых религий, не увенчались успехом. Удивительно то, что, как считают многие жившие среди хунзов физиологи, эти люди никогда не болеют простудными и какими-либо желудочно-кишечными, тем более сердечными заболеваниями. И при этом никогда не пользуются какими-либо лекарственными средствами. А из даров цивилизации они приняли только трусы свободного покроя.

А теперь немного отвлечёмся на тех, ради кого, собственно, и снимаются всякие репортажи с мест и проводятся всякие дурацкие и не очень телешоу.
Представим на минуту одну из гостиных одной из среднестатистических европейских квартир, в которой проживает целая семья любителей поглазеть в один телевизор в одно и то же время с одновременным поеданием обычной для закоренелых европейцев мусорной еды. Выглядеть эта картина может, к примеру, вот так.
На широком диване в вольных позах перед «ящиком» отдыхают молодые, довольно упитанные мужчина и женщина в цветастых пижамах, два похожих на папу толстощёких близнеца лет четырнадцати, две почти не отличимые от мамы в детстве двойняшки-девочки не старше восьми лет, толстый ленивый рыжий кот у одной из них на коленях и большой ньюфаундлен на полу в ногах у хозяина. Вся эта большая и дружная компания, включая собаку, методично жуёт поп-корн, доставая его из больших, ярко раскрашенных пакетов, и только кот, судя по его недовольному взгляду, мечтает о том, как бы умудриться вырваться из цепких лапок двойняшки и удрать.
Перед семьей огромный, такой же, как и вся семья, широкий и толстый телевизор а ля домашний кинотеатр.
На экране этого ящика хунзы, один из которых вдруг достаёт из трусов огромный… морской бинокль (а вы что подумали?), подносит его к глазам и направляет, судя по всему, на фланирующую у пещеры с противоположной стороны каньона съёмочную группу.

Голос блондинки-репортёра за кадром:
-  Но какое отношение хунзы, кроме того, что они являются законными хозяевами здешних территорий, имеют к теме нашей сегодняшней передачи? Ведь, как утверждают наши путешественники во времени, хунзы не препятствовали им, когда братья впервые вошли в эту пещеру.

А вот другая гостиная, тоже с современным европейским интерьером + огромный диван чуть ли не во всю комнату, на котором расположилась пожилая чета – довольно упитанные пенсионеры в пижамах, лениво жующие попкорн из больших полосатых пакетов. На ногах каждого из пожилых людей свернулись калачиком по большому рыжему коту, ещё две кошки, серые и тощие, выглядывают из-за голов пенсионеров. А в ногах у каждого притулились по минипигу, которые с довольным хрюканьем кушают кукурузные палочки, то и дело макая рыльцами в большие яркие пакеты.
Перед диваном шумит репортажем всё тот же пресловутый телеящик, только выполненный в стиле допотопного раритета с пузатым «фюзеляжем» на пузатых и кручёных ножках. А за диваном сиротливо «присмирели» две одинокие комнатные пальмы в декоративных бочонках, тоже, разумеется, пузатых. Этим людям, очевидно, нравится всё похожее на их обширные фигуры.
Из телеящика доносится голос Поля, как всегда весёлый, сангвиничный, по-мальчишески высокий:
- С хунзами мы сразу подружились. Они вообще миролюбивы, как домашние поросята. Кстати, и эту пещеру показали нам именно они.
И тут же на экране появляются темнокожие мускулистые мужчины, и это немедленно вызывает у обоих телезрителей весьма аморфное выражение лица. Ну, конечно! Дикари же не упитанные, подобно всем нормальным цивилизованным людям. И не едят попкорн. И не носят пижам. И об их ноги не трутся упитанные розовые минипиги.
Но вот дикарь, доставший из широких штанин, а точнее «трусин», бинокль, передаёт его рядом стоящему приятелю, широко растягивает губы в улыбке и показывает кому-то знак большим пальцем правой руки, оттопырив его кверху от других пальцев, сжатых в кулак – во классно! Второй, посмотрев в бинокль, повторяет всё, что только что проделал его приятель. И так далее – третий, четвёртый, пятый и другой хунза.
- Видите? – за кадром снова звучит радостный голос Поля. – Хунзы подают нам приветственные знаки! Да-да! Мы видим вас, друзья!
И вон он снова в поле зрения, наш весёлый и непосредственный Поль. По-детски прыгает на месте, резво помахивая правой рукой. Герман же только морщит нос и хлопает ресницами улыбающихся глаз.
- И всё-таки, Поль! – тычет ему «в зубы» микрофоном блондинка-журналистка. – Хунзы знали о храме времени до того, как показали вам эту пещеру?
Поль, конечно же, сейчас соберётся с мыслями и ответит. Но пока он радуется встрече с темнокожими друзьями (пусть эта встреча и проходит на приличном расстоянии), мы с вами перенесёмся в Европу. Да, снова к телезрителям. Но уже, как говорится, несколько иного плана, нежели милые домашние семейки.
Итак, большой плазменный экран в одном из обычных заштатных баров. На нём всё те же хунзы, только они уже начали явно дурачиться – подпрыгивать, размахивать копьями, улюлюкать, бегать вприсядку подобно шимпанзе, лупить себя ладонями по заду.
На экран тупо уставились сидящие за самыми обычными столиками посетители, потягивающие пиво из высоких бокалов: два неопределённого возраста ковбоя в широкополых шляпах и с платками на шеях вместо галстуков, два молодых индейца, в одежде которых преобладает смесь из древнего экзотического с современным шпанистским, какой-то лысый «фофан» в аляповатой тенниске без рукавов и сидящая у него на коленях явно бритая девица в футболке.
Из «ящика» доносится непринуждённый голос Поля, отвечающего на вопрос очаровательного репортёра в юбке (простите, в дамских шортиках):
- Нет! Похоже, они об этом не знали. И, по-моему, их интеллект не позволяет даже воспринять выражение «путешествие во времени». Мне кажется, в их языке и само слово «время» отсутствует.
Блондинка-репортёр (с радостным удивлением):
-  Вы в этом уверены?
Поль:
- Конечно! Посмотрите на них! Они ведь счастливы! Всегда счастливы и ведут себя, как при…(как бы спотыкается) извините, детишки. А счастливые ведь, давно известно, часов не наблюдают.
- Как и мы! – торжественно резюмируют в один голос ковбои из бара, размашисто чокаясь стаканами, отчего пиво выплёскивается им на физиономии, а стаканы со звоном трескаются до самого днища.

Но вот в глубине пещеры времени начинаются световые всполохи. Их отлично видно на экранах телевизоров разных мастей и калибров.
- А теперь, многоуважаемые зрители, – взахлёб тараторит блондинка-репортёр, – съёмочная группа отправляется в фантастическое путешествие во времени! И если всё то, что вы сейчас увидели,  – не какое-то супершоу, а действительно прелюдия переброски в будущее, то очень скоро мы покажем вам потрясающий репортаж из далёкого двадцать шестого века!
После этих слов блондинки плазменная панель крутого барного телеящика начинает вдруг трещать, искриться и через пару секунд полностью гаснет. И в заключение сидящая на коленях у лысого «фофана» бритоголовая девка, опрокидывая в себя из кружки остатки пива и падая физией в тарелку с рыбными огрызками, вещает грубым пьяным голосом
- Всё! Кина не будет! Суприншоу кончилось!




Глава четвёртая. Новые знакомства

Огромный плазменный экран, висящий на стене большого современного здания городской администрации, расположенного на оживлённой и шумной городской площади. Свежее летнее утро.
По экрану бежит лента новостей – одна за другой падают на транспортерную линию разные газеты, пестрящие крупными заголовками, которые тут же громко проговаривают разные дикторы телевидения и радио: «Афёра века. Путешествие во времени», «Переброска человека в будущее – реальность или изощрённое надувательство?», «Великолепное виртуальное шоу в пещере Кашмира: репортаж из двадцать шестого века», «Хунзы показали двум братьям-проходимцам пещеру времени», «Однояйцовые близнецы Эманкрюэли предлагают самому популярному развлекательному телеканалу мира потрясающую телеигру – «Из прошлого в будущее».

Начинаются кадры репортажа из будущего. Появляется лицо Шляйма Турманова с лукавой улыбкой во весь экран. Он в своей широкополой шляпе. Затем фасад здания «Фьютче-банка» с пробегающими мимо него лисицами и белками. Выходящие из банка журналисты с сияющими улыбками. Все они крупным планом показывают пластиковые карточки «Фьютче-банка». Далее кадры с моря, над которым парят белоснежные дирижабли, некоторые из них в форме средневековых фрегатов с парусами. В ярком голубом небе появляются дискообразные космолёты – один поднимается, другой спускается ему навстречу. Телевизионщики, дурея от счастья, вихрем мчатся на электронных пегасах, которые лихо перескакивают мчащийся с бешеной скоростью монорельсовый поезд. А вот они уже сидят за столиками в кафе, и к ним подходит большая двуногая жаба-официант с уставленным разными тарелками подносом в руках.

Короче, репортаж из будущего вовсю идёт, что называется, живьём и крупным планом, а что же зрители?
Увы, они, как всегда, проявляют сонливость и спокойствие.
Мимо плазменного экрана с этими кадрами равнодушно проходят массы народа, лишь некоторые бросают скептические взгляды на экран, в котором громко звучит бравурная музыка.
А в это время братья Эманкрюэли начинают осваивать очередной гостиничный номер. И оценивать его, разумеется. Заглянем? Обязательно!
Вот и Герман. В шикарной чёрном костюме классического покроя. Стоит у огромного, чуть ли не во всю стену, окна с полуоткрытыми жалюзи и разговаривает по мобильнику.
Вид из окна впечатляющий и захватывающий дух. Одна высота четырнадцатого этажа чего стоит. И повсюду из окна видны разноформенные здания-гиганты, окружённые хилыми сквериками и чахлыми цветниками, «омываемые» бесконечными потоками гудящих, точно непревзойдённый своими масштабами рой назойливых мух.
О чём же болтает в трубку мобильника Герман? Вы угадали: он, как всегда, выпаливает из себя очередную порцию недовольства:
- Ну и что ты снял? Самый дорогой, но бестолково расположенный номер на двоих?
Короткая пауза, во время которой Герман кривится, слушая абонента, а затем продолжает в том же духе:
- Ну и что, что две шикарно обставленные комнаты!
Номер действительно люкс по-европейски и действительно обставлен со вкусом: ничего лишнего, много свободного пространства, хоть спортом занимайся, явно раритетный кожаный диван (будем надеяться, что он не скрипит, когда на него опускается зад постояльца), сияющий потёртостями паркет, ковры там разные, половички, встроенный с стену гардероб и широченная, заправленная действительно шёлковыми простынями и обалденным серебристым покрывалом постель на двоих во второй комнате. Стол, тумбочки, стульчики, плазменная панель, миникомпьютер – всё это, понятное дело, есть, как говорится, честь по чести. Но Германа, похоже, весь этот антураж совсем не вдохновляет.
- Тебя что, ностальгия по жизни в центре мегаполиса заела? Вечно ты всё делаешь через одно место! – с жаром отчитывает он кого-то в трубку мобильника.
А в это же время в ванной шумит вода. Поль стоит под душем. Конечно же голый. Одной рукой он трёт себя взмыленной мочалкой, другой держит у рта мобильный телефон. Из трубки доносится недовольный голос Германа: - Мы же с тобой договорились снять нормальный номер в тихом месте.
Вместо ответа Поль почему-то начинает рассматривать мобильник, на котором нанесена следующая надпись:  «Made in Bulkvarion, 2504».
- А ты, как всегда, в своём репертуаре! – ворчит Герман из этой трубки.

И, продолжая тереться мочалкой, Поль наконец начинает отвечать, прямо под потоком воды:
- Прежде всего, мы договаривались снять номер не в тихом месте, а там, где нас труднее всего найти.
Трубка фыркает в духе Германа.
- А ты зря смеешься, стоит у огромного, – деланно равнодушным тоном отвечает Поль. – Именно в этой гостинице мы запросто можем для всех потеряться.

А теперь посмотрим, что творится в парадном холле отеля. Да, там действительно происходит что-то интересное. Иначе зачем же тогда у стройки администратора выстроилась длинная очередь из молодых леди и джентльменов, одетых по-туристски (джинсы, шорты, бриджи, походные ботинки, штормовки и т.д.) с рюкзаками за спинами.
Первая пара, щуплый, но высокий парень в очках «а ля ботаник» и примерно такого же типа девушка дуэтом обращаются к администратору, пожилой даме в строгом костюме и пенсне:
- Нам стало известно, что именно здесь только что поселились братья Эманкрюэли!
  Очередь оживлённо гудит.
- Да! Не подскажете, в каком номере они остановились! – прорываются «наружу» высокие женские голоса.
Взгляд администратора выражает полное недоумение вкупе с раздражением.
- Эманкрюэли? Кто это такие, позвольте спросить? – возражает он недовольным голосом классной дамы.
Вся очередь дружным и напористым хором выкрикивает:
- Однояйцовые близнецы!
И вот уже заливается заливистым лаем, подпрыгивая и гудя от напряжения, раритетный телефон, стоящий на изящном столике у огромного дивана в заветном номере. Герман развалился на диване прямо в костюме. От звонка он подскакивает на спине, конвульсивно дёргая ногами и руками. И, как Ванька-встанька оказавшись в сидячем положении, нервно хватает трубку:
- Алло! Кто это?
- Уважаемый мистер Патрушев! – доносится из трубки в меру вежливый и в меру строгий голос администраторши. – Вы принимаете гостей? К вам выстроилась целая кавалькада туристов. И они уверяют, что вы обещали принять их в какую-то телеигру!
Герман с яростью бросает трубку. Она повисает и начинает болтаться, подобно сосиске. Герман зло и часто хлопает ресницами глаз, выражающих крайнюю степень раздражения. Болтающуяся трубка между тем продолжает изрыгать из себя потоки сердитых фраз:
- Мистер Патрушев! Почему Вы не отвечаете! Они вообще несут какую-то околесицу! Будто вы и ваш брат – не мистеры Патрушевы, а Поль и Герман Эманкрюэли! И будто бы Вы – посланники из будущего! Что это за игра такая, позвольте Вас спросить?!

Возбужденная толпа туристов между тем заполнила почти весь огромный холл отеля. Выходящие из лифтов постояльцы: старик в котелке, сером мятом костюме и пенсе, дамах средних лет в длинной, почти до пола, юбке и старорежимных башмаках, в огромных роговых очках и широкополой шляпе, с зонтом-тростью в руках и со шпицем на поводке, а также другие – в костюмах и джинсах, молодые и постарше – все удивленно моргают глазами и, прижимаясь к стене, в которой находятся двери лифтовых шахт, боком продвигаются к выходу. Шпиц у дамы с зонтом-тростью тут же начинает заливисто лаять. Дама рефлекторно раскрывает зонт, прячется за ним, как за огромным щитом, и надрывно кричит дребезжащим голосом:
- Что за безобразие! Не отель, а какой-то клуб ненормальных!
Постояльцы вываливаются на улицу, стеклянные двери за ними быстро задвигаются.
Дед в мятом костюме, перекрестившись и поправив сбившуюся набок нелепую бабочку, облегченно вздыхает:
- Святая Магдалина! Сделай так, чтобы мой поезд не опоздал больше чем на час!

Шагах в пятидесяти от парадного входа  в отель с названием, которое в переводе на русский язык звучит как «Гостиница будущего», вольготно расположилась мини-стоянка легковых автомобилей. К ней, а точнее к ряду ярких разноцветных авто со скрипом тормозов и подлетел внезапно открытый кабриолет вишневого цвета, за рулём находился (кто бы вы думали?) уже знакомый нам муж Луизы-Марты. То есть Марсель в элегантном кремовом костюме из натурального шёлка, собственной персоной.
Поправив бабочку на розоватой шёлковой сорочке, этот тип деловито вышел из кабриолета и шагами отпетого афериста направился к ступенькам парадного входа. Вот тут-то его и настигла галдящая и бурлящая масса туристов. И у всех за плечами висели большущие рюкзаки.
Марселя тут же закружили, затолкали. Он рефлекторно принялся толкаться в ответ, однако это не привело к какому-либо эффекту. Скорее наоборот, его оттесняли от входа всё дальше и дальше.
 Испуганно озираясь в этой сумасшедшей толпе суетливых людей, которые, обгоняя, все как один задевали Марселя тяжеленными рюкзаками, он беспорядочно, фактически на автомате размахивал руками, пытался пнуть кого-нибудь ногой, обутой в лакированный туфель на высоком каблуке, и беспорядочно чертыхался.

А в это же время неподалеку от парадного входа застыл на месте двухэтажный автобус, из которого какие-то люди молча выволакивали громоздкую съемочную аппаратуру.
Заметив копошащихся у автобуса репортеров,
Марсель презрительно хмыкнул. На его счастье, масса «бешеных» туристов как будто полностью всосалась в фойе отеля – на балюстраде стало снова легко дышать.
Вдохнув полной грудью, Марсель повернулся лицом к дверям входа, деловито поправил бабочку на рубашке и решительно двинулся к двери.


Войдя в фойё, он тут же увидел и услышал строгую даму в фирменном (гостиничном) костюме. На носу у неё висели очки-раритеты, а сама дама  стояла за стойкой ресепшна, опираясь о неё руками, и в характерном для мелких гостиничных клерков стиле истерично возмущалась:
- Господин метрдотель! Господин метрдотель! Что это за безобразие! Все рвутся к каким-то путешественникам во времени! Вызовите полицию! Полиция! Полиция!
Несмотря на напористость этой дамы, ни метрдотель, ни полиция почему-то не откликались. Гигантский холл при этом был буквально забит сумасшедшими туристами – лишь узкая полоска относительно свободного пространства каким-то чудом сохранялась у стены с дверями лифтов. Ей и поспешил воспользоваться Марсель, моментально оценив сложившуюся ситуацию. Прижимаясь к стене, опираясь даже о неё ладонями, этот альфонс начал медленно пробираться к «спасительным» кабинкам.
Внезапно гвалт и гул, стоявший в холле стоит, прорезал долетевший с улицы вой полицейской сирены. Вздрогнув всем своим тщедушным, но хорошо экипированным при этом телом, Марсель с силой нажал на кнопку вызова лифта.

В этот же момент прямо у ступенек парадного входа в отель резко затормозили два полицейских джипа. Из распахнувшихся что есть мочи дверей каждой машины чуть ли не кубарем выкатились по четверо полицейских, которые, как успел заметить через гигантские окошки Поль, бросились к стеклянным дверям с таким рвением, будто самого первого ворвавшегося в отель ожидал внушительный приз.
И наблюдавшие с улицы прохожие с весёлым  удивлением увидели, как, едва съехавшись за спинами полицейских, автоматические двери отеля резво разъехались снова, а из нутра гостиницы вывалились всё те же бравые ребята в форме служителей закона. И в их глазах застыл вполне реальный ужас.

Марсель этого уже не видел, поскольку позади него внезапно разъехались двери лифта. Опрокинувшись в кабину спиной, Марсель тут же попытался встать, но впопыхах не сообразил, как это делается, и двери закрылись, оставив снаружи тощие ноги в ярко красных носках и лакированных туфлях. Словно среагировав на отчаянный визг Марселя, двери лифта разъехались вторично.
Поднимаясь, Марсель увидел несущихся к занятой им кабине человек пять-семь с выпученными от осенившей их идеи глазами.
Следом за этими умниками буквально половина заднего ряда огромной, забившей до отказа холл отеля, сорвались в направлении к двери.
- Ну давайте же, давайте! – надрывно закричал Марсель дверям, которые чрезвычайно медленно двигались друг к другу.
Один из сумасшедших парней успел-таки втиснуться в узкую полоску между створами, но его огромный рюкзак застрял, почти полностью закрыв для Марселя обозрение. И вот тут наш авантюрист пришёл в неописуемую ярость. Застрявший в дверях парень успел заметить, как промелькнул перед его носом старомодный скошенный каблук. Получив неожиданно по носу, турист отдёрнулся кзади, выбил своей массой наружу рюкзак и с силой бухнулся им в толпу, сбивши с ног сразу несколько человек.
Растерявшиеся на пару секунд путешественники во времени успели заметить, как в узенькой полоске закрывающихся дверей мелькнул выразительный кукиш.
И следом всё пространство фойе прорезал пронзительный свист, заставивший многих непрошенных гостей рефлекторно зажать свои драгоценные уши ладонями. Свист повторился. Это дама-администратор, вскочив на стойку на полусогнутых ногах, залихватски засвистела во всю ивановскую с помощью засунутых в рот пальцев обеих рук..
Полиция меж тем решила повторить свою атаку на фойе самого лучшего отеля города. На этот раз к парадному входу подали забитый полицейскими автобус. Распахнувшиеся двери исторгли из нутра автобуса десятки омоновцев со щитами и дубинками в руках.

Поправив бабочку на шее и чеканя шаг, Марсель уверенно вышел на нужном ему этаже. Место администратора этажа, к его превеликому удовольствию, оказалось пустым. Легко и быстро сориентировавшись в системе нумерации комнат, Марсель, насвистывая себе под нос что-то типа «Марсельезы», пружинящей походкой зашагал по нужному коридору.

Герман в рубашке и брюках стоял у окна, слегка пригнувшись и с интересом рассматривая сформировавшуюся у входа в отель картину.
Там омоновцы в ужасе слетали по ступенькам с балюстрады, будто в спины их кто-то с размахом и силой совершенно безнаказанно пинал. В тот же момент к зданию отеля подкатывали две большущие пожарные машины.
Наблюдая такое зрелище, Герман от души расхохотался, затем сквозь смех позвал Поля:
- Поль! Иди посмотри-ка! Ну полный улёт!
Поль в одних лишь плавках и с полотенцем через плечо вышел из ванной, в два прыжка подскочил к окну и, слегка нагнувшись, чтобы лучше видеть, тут же принялся заразительно смеяться, держась обеими руками за живот.
Герман однако вдруг резко изменился в лице, сделав его  театрально свирепым, резко сморщил нос так, что, увидевший эту гримасу со стороны вряд ли бы удержался от смеха, и… всей своей массой упал брату на спину. Поль же, увидев, как пожарные начали разматывать по асфальту длиннющие толстые шланги с брансбойтами, а из машин полезли лестницы для эвакуации людей, продолжил хохотать буквально взахлёб, совершенно не реагирую на пиратские действия Германа.
И свершилось наконец то, о чём Герман уже давно безнадёжно мечтал: ему удалось создать на полу гостиничного номера такую ситуацию, когда почти что голый Поль, прикрыв от хохота глаза, развалился на лопатках, а Герман, одетый, как и положено быть одетым нормальному с его точки зрения человеку, плотно уселся на Поля верхом, с силой прижав руки брата к паркету.
- Ну вот ты мне и попался! – со злом и восторгом в голосе прошипел Герман, перемещаясь по Полю ближе к груди и наезжая коленками на его бицепсы, чтобы можно было отхлестать брата по щекам ладонями.
Однако хохочущему Полю удавалось уворачиваться от этих хлопков, дёргая головой из стороны в сторону и активно ворочаясь всем корпусом.
- Бор-рр-рец хренов! – в боевом азарте зарычал Герман в тот момент, когда в дверь позвонили.
Поль тут же прекратил смеяться, а Герман, и не думая слезать с осёдланного по-борцовски брата, лишь на автомате повернул свою голову в сторону прихожей.
  - Герман, сдаюсь, слезь с меня, пожалуйста – мне хотя бы штаны надеть, – отходя от бурного веселья, миролюбиво попросил Поль.
- Чего? – скривился Герман в ответ. – Перебьешься, борец хренов!
И тут же громко добавил в сторону прихожей:
- Заняты мы! Сегодня не принимаем!
От такой неожиданности Поль даже на месте застыл – только лежит себе под Германом и удивлённо хлопает ресницами. Лицо же Германа снова приняло насмешливое, полупрезрительное выражение. - А ты лежи давай, борец хренов! Ты во всем это балагане виноват! – с некоторой долей презрения в голосе продекларировал Герман, по наивности повершивший в свою долгожданную победу над братом.
Но звонок повторился и более настойчиво.
По-прежнему миролюбиво, по инерции задыхаясь от нового приступа смеха, Поль дурашливо возразил:
- А я тут причём! Слушай, Герман, не дури – открой дверь, а то я, пожалуй, задохнусь от смеха над таким дураком, как ты!
-  Чего? – ядовито бросил Герман в ответ. – Тебе надо – ты и открой! Если, конечно, сможешь встать!
Мелодия звонка между тем становилась всё настойчивее и настойчивее. И Поль, по-видимому, столь навязчивая игра брата успела к этому моменту надоесть. К тому же ему на самом деле не терпелось узнать, кто же это до них так упорно домогается.
- Послушай, засранец, – стараясь перейти на насмешливо серьёзный тон, сказал Поль, резко выдохнув Герману в лицо. – Это уже переходит всякие границы приличия! Неужели ты думаешь, что на самом деле взял надо мною верх и сдался я тебе не потому, что ты мой брат, а потому что не способен поменяться с тобой местами?
- Х-ха! Борец хренов! – показал Герман в ответ язык, по-детски изобразив всадника, скачущего на животе у Поля, как будто в седле у резвого скакуна. – Вот и ты на лопатках! И сам засранец, раз лежишь подо мной!
Реакция Поля могла бы показаться неожиданной любому, кто его не знал или знал недостаточно хорошо. Вместо того чтобы в конец выйти из себя, парень вдруг снова начал смеяться от души, с трудом проговаривая сквозь приливы хохота:
- А ты… наверное… хочешь… стать футбольным мячом… и полететь в окно… от моего пинка.
- Ой-ой-ой! Напугал! – кривляясь всем корпусом, фиглярствовал Герман, не думая отпускать якобы побеждённого им Поля.
Но после недолгого молчания, звонок залился такой настойчивой трелью, что Поль прекратил дурачиться и перешёл на откровенно серьёзный тон.
-  Кто-то очень настойчивый! – сказал он в сторону двери и последний раз предложил Герману закончить эту дурацкую игру в победителя и побеждённого: – Послушай, Герман! Я давно бы встал на мост, но ты, вполне вероятно, врезался бы головой в окно.
- Ага! – кивнул Герман, попытавшись для убедительности ущипнуть брата за нос. – Сейчас я сделаю тебе сливу, чтобы ты не забыл, как я укладывал тебя на лопатки.
- Ну хватит! – резко выдохнул Поль. – Моему терпению пришёл конец! Последний раз прошу добром! Впрочем, уже поздно. Опа!
Сделав обеими руками резкий полукруг по паркету, Поль весьма умело освободил их из-под коленок брата. Герман суматошно попытался вернуть себе инициативу, однако Поль успел перехватить и сжать его руки своими сильными ладонями, а затем, легко развернувшись всем корпусом, сбросил Германа на пол. Под назойливый звон в прихожей Поль эффектно уложил Германа лицом вниз и придавил его шею коленом.
Снова почувствовав бесспорное преимущества брата в борьбе, Герман тут же потерял всякое желание сопротивляться и, как нашкодивший подростков, заверещал:
- Вау, Поль! Прошу пощады! Прости, пожалуйста, засранца!
- В другорядь не переигрывай! – сердито буркнул Поль, поднимаясь на ноги, и, зачем-то отряхнувшись, чеканным шагом направился открывать дверь.
- Куда ты в таком виде? А вдруг там девушки! – не успев ещё подняться, запричитал Герман.
Но было уже поздно: Поль решительно ухватился за ручку входной двери.
- Девушки?! Тогда такой вид весьма кстати! – донёсся из прихожей его нарочито бравый голос.
Когда Герман подскочил в прихожую, на пороге уже стоял, улыбаясь во весь рот, довольно молодой с виду пижон в узких моднючих очках с солнцезащитным пластиком.
Герман, разумеется, тут же напустился на незваного гостя:
- Чего надо?
  Увы. Поль, как всегда, его не понял. Мягко втащив Марселя в прихожую, он выскочил в коридор, повертел во все стороны головой, затем также быстро вернулся, бесцеремонно протолкнул растерявшегося незнакомца в гостиную и резко захлопнул дверь.
Сообразив наконец, что пора начать знакомство, пижон снова улыбнулся во всю ширь своего рта и снял очки. Миролюбиво поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, парень изрёк деланно бархатным голосом:
-  Бьюсь об заклад, что я попал в номер наших новых знаменитостей – близнецов Эманкрюэлей, Поля и Германа, если не ошибаюсь.
Пока Поль переваривал сообщение незнакомца, Герман желчно посетовал:
- Честно говоря, нам бы хотелось, чтобы на вашем месте сейчас оказалась парочка очаровательных блондинок.
- Прекрати! – бросил Герману Поль, делая стыдящую физиономию.
- И когда вместо девушки мой брат увидел Вас, – как ни в чём не бывало продолжил Герман, – он явно не поверил своим глазам. Поэтому так грубо и толкнул Вас. Хорошо, что не ударил об, как Вы изволили выразиться, заклад.
Тут же оценив явные преимущества Германа в болтовне, Поль решил не соревноваться с братом в едких и острых выражениях, а просто рявкнул, толкая гостя вместе с Германом к дивану:
- И незачем торчать в прихожей, когда есть приличное место для приёма гостей, включая непрошеных!
Сдерживая ответную реакцию, Марсель (а это был он), продолжая приторно улыбаться, ещё более бархатным тоном заявил:
- Не стоит волноваться! Блондинок я обеспечу вам в любой момент! Или брюнеток – на выбор!
После чего бесцеремонно расселся на диване, рефлекторно извлёк из нагрудного кармана сигарету и настроился прикурить, но из этого, увы, ничего не вышло, так как эта сигарета тут же оказалась безжалостно скомканной в руке у Германа.
 - Извините, сэр, мы не курим даже псевдосигары из двадцать шестого века, – подчеркнуто брезгливо съязвил он, демонстративно выбрасывая останки сигареты в стоявшую рядом с диваном корзину.
А Поль участливо, но с некоторой долей иронии и подчёркнуто вежливо спросил разрешения надеть штаны, так сказать, на глазах уважаемого гостя.
Что вызвало у Марселя искренний дружеский смех: - Да ради бога, Поль, надевайте хоть шубу, мне это абсолютно безразлично. Но если вы оба не курите, то может не откажетесь от глотка отличного шотландского виски?
- И не пьем! – отрезал было Герман, но…
- Нет, почему же! По глотку, думаю, можно, – вполне миролюбиво ответил Поль, натягивая джинсы.

 Глава пятая. Гостиничный адреналин

А между тем на самом первом этаже отеля кипели самые настоящие страсти. И выглядели они вот так.
Большой парадный холл ресепшена.  Толпы людей с рюкзаками. Визг, писк, суета. Отовсюду хлещут струи воды, которая поднялась уже на уровень щиколоток.
Разнокалиберные, по-разному обутые, голые и прикрытые штанинами ноги туристов – плотные массы ног яростно топчутся в бегущей по полу воде.
Пожилая дама в пенсе, то есть та самая администраторша, которая недавно звонила в номер, арендованный Полем и Германом, забилась под стойку и надрывно кричит в трубку мобильного телефона:
- Служба спасения? Алё! Девушка? Служба спасения?! У нас потоп!
А струи воды уже прямо-таки хлещут через фойе отеля с разных сторон. Из-за стеклянных стен, снаружи, сквозь водяные разводы можно разглядеть работающих пожарных с брансбойтами в руках.

В то же самое время в номере близнецов Эманкрюэлей продолжается беседа в совершенно спокойном, даже в какой-то степени безмятежном духе.
Марсель сидит прямо, закинув ногу за ногу и деловито ухватившись за верхнее колено сцепленными пальцами своих ладоней, перед аккуратным журнальным столиком с примостившимися на его полированной поверхности тройкой изящных стопочек вместимостью граммов по семьдесят. По бокам от столика вполоборота к гостю скромно уселись близнецы. При это Поль уже успел облачиться в серые хэбэшные брюки и наспех натянутую жёлтую водолазку.
     Вальяжно разливая из маленькой плоской бутылки по стопкам, Марсель наигранно торжественно изрекает:
- Господа, вы, похоже, не представляете, какие перспективы нас с вами ожидают на этом пути. Фьютче-банк – это же потрясающе перспективная идея для супербизнеса! Ну, за знакомство, друзья!
  Изящным движением правой руки подняв свою стопочку на уровень лица, этот прощелыга галантно кивнул, приглашая братьев присоединиться к тосту.
Переглянувшись, братья решительно хватаются за свои порции.. Марсель по-ковбойски запрокинув голову кзади, опрокидывает стопку в себя. Поль с усмешкой пригубляет, Герман осушает стопку машинальным глотком, глядя на непрошеного гостя с открытым подозрением.
Заметив этот недобрый взгляд,  Марсель с доброжелательной ухмылкой дипломата пояснил:
-  Прошу меня простить, господа телезвёзды, но вы настолько похожи, что я вынужденно буду вас путать. – И тут же подтверждает своё предупреждение, обращаясь к Герману: – Если не ошибаюсь, Поль?
Поль тут же громко фыркает в кулак.
  Ни грамма не обращая на это внимания, Марсель как будто спохватывается:      
- Ай-ай! Как же я забыл! Зачем занюхивать кулак, когда у меня с собой имеется отличная закуска?!
Порывшись в карманах брюк,  прощелыга извлекает из них две смятые пачки сушёных кальмаров: - Вот! – Он быстро надрывает эти жалкие пачки, аккуратно их раскрывает и подносит каждому из братьев на ладони: – Обожаю эту штуковину и всегда ношу при себе, так сказать. Не стесняйся, братишки, очень рекомендую.
Поль и Герман, ошарашенные таким напором дипломатии, машинально запускают пальцы в пакетики, извлекают и жуют всем хорошо известные белые кольца, при этом тупо, как подростки старшему товарищу, улыбаясь Марселю. Который, сообразив наконец, что ситуация полностью под его контролем, тоном авторитетного учителя продолжает:
- Так, стало быть, я напутал… Как и предполагал… Впрочем, ещё под одной?
- Давай, зануда! – развязно машет рукой Герман, лицо которое выражает уже только то, что спирт уже треснул ему по мозгам.
С дурацким смешком изощрённого пьяницы Марсель наполняет стоящие перед ним стопочки.
Поль же машинально бросает взгляд на окно номера и…от смеха складывается пополам. Снаружи, как из ничего, возникли толстые «рога» пожарной лестницы и нагло тычутся в стёкла. С улицы доносится глухой стук, от которого

 в сторону окна машинально поворачивают головы Герман и Марсель.  И как назло в сей же миг начинает бешено заливаться трелью телефон.
Герман на автомате хватает трубку, из которой тут же начинают, как из пулемёта, вылетать истеричные фразы администратора ресепшена:
 - Господа Эманкрюэли! Что вы себе позволяете! И нечего водить меня за нос! Мистеры Па-а-труш-шшевы!!!
Герман, словно обжёгшись, со злостью бросает трубку на аппарат, но тот продолжает сумасшедший трезвон.
- Все ясно! – хлопая ресницами осовелых глаз, резюмирует захмелевший Марсель. – Так, господа-товарищи! Похоже, наша маленькая пьянка здесь не задалась. Придется подыскать для продолжения банкета более подходящее место.
-  Вы уверены, что из отеля можно выйти? – изрекает Поль сквозь смех.
Лестница за окном начинает активно подрагивать.
        Герман явно дурачится:      
- Сюда ползёт пожарный с брансбойтом в руках. Гы-гы-ы-ы-ы-ы!
Пытаясь доказать самому себе, что он абсолютно трезв, Марсель делает характерный жест обеими ладонями наружу перед лицом Поля:
- Спокойствие, господа! Сейчас я вызову такси!
Герман дурашливо ржёт:
- Сейчас нам всем будет такси!!! Га-га-га-га-га-а-а-а!
Однако Марсель на самом деле вынимает из-за пазухи мобильный телефон, быстро нажимает нужную кнопку -  звучат сигналы соединения.
Ствол брансбойта. упирается в окно. Треньк! Оконные осколки сыплются на пол гостиной. И это снова скручивает Поля в приступе ненормального смеха. Вместе с братом заходится в ржании и Герман.
- Крисс, срочно нужна твоя помощь! – не обращая ни на что внимания, по-пьяному деловито, с некоторым напряжением в голосе докладывает в трубку Марсель. – Ну, о чём я сегодня говорил тебе. Уже выслал? Через сколько минут? Понял, – и, рефлекторно отсоединившись, прячем трубку за пазуху.
Из брансбойта вырывается струя воды, все трое падают задницами на диван, инстинктивно поджимая ноги.
В гостиную влетает надрывный голос пожарного:
- Зачем пустили воду, придурки! Я ещё не обнаружил очаг возгорания!
Вода, несмотря на яростные протесты и ругань этого бравого парня, продолжает хлестать по обоям на стенах, заливает пол. Брансбойт при этом внезапно поворачивается прямо на сидящих на диване мужчин, и струя воды сбивает их с мягких мест на спины. Несколько секунд они барахтаются и чертыхаются, наконец вскакивают и, обдаваемые водой, шарахаются к выходу.

К тому времени перед парадной балюстрадой у отеля скопились разные транспортные средства – автобусы, легковушки, пожарные и полицейские машины. Спецназ с выставленными перед собой щитами оцепил зону, внутри которой находятся все эти тачки. По балюстраде и рядом с ней носятся, как угорелые, бойцы противопожарного фронта. В толпе снуют медики, в руках которых крепко зажаты всем хорошо известные чемоданчики и носилки.
- Ничего не пойму! Где пострадавшие? Что случилось – пожар или землетрясение? Муть какая-то! – говорит кому-то по мобильнику один из врачей скорой помощи, раздражённый суматохой парень высокий и худой парень лет тридцати.
К пожарному Мерседесу подскакивает один из полицейских в штатском, в типичном полицейском плаще и с раздражением в тонком визгливом голосе кричит в окошко водителю:
 - Какого чёрта вы устроили потоп в отеле! Кто вас вызывал, можете вы внятно ответить!

Вместо ответа окно начинает подниматься.
Зверея на глазах, полицай в плаще разъярённо вопит:
- Ах ты, наглец! Я сейчас тебя арестую за… за… за заведомое нарушение... общественного порядка и… причинение ущерба…
- Пошёл ты на! – доносится из мерса сердитый бас.
Вдоль линии оцепления топчутся толпы народа. Наиболее любопытных полицейские грубо отталкивают щитами.
Толпа гудит и бранится, как рассерженная семья шмелей. Гул и жужжание прорезывает старушечий вопль:
- Хулиганы в погонах! Что вы себе позволяете, в конце концов! У меня там внучка, а вы смеете прикасаться ко мне своими грязными клешнями, паразит!
В стороне от толпы скучковалась группа пожилых пожилых людей с хмурыми чиновничьими физиономиями и весьма солидно одетых.
- Ну, господин градоначальник, – насмешливо говорит один из них, – твои легавые опять всё перепутали – вместо группы подкрепления с водомётами вызывали пожарных!
- Ничего они не перепутали, господин главный банкир города! – стараясь выдержать хладнокровие, откликается тот, к кому обращены эти слова. – В такой ситуации пожар может начаться в любую минуту. Просто пожарные проявили рвение, так сказать, предварительно…

Пока полицейские, пожарные и банкиры выясняют, кто и почему затеял эту заварушку, братья Эманкрюэли и Марсель бегут по длинному коридору гостиницы, словно опаздывают на самый крутой футбольный матч из всех возможных матчей. При этом Герман, алкоголь в котором играет всё активнее  и активнее, периодически заходится в приступах смеха, останавливаясь, сгибаясь в три погибели и хватаясь за живот, тормозя таким образом всю честную компанию.
Марселя, разумеется, такая тягомотина откровенно раздражает, и он решительно требует от Германа прекратить этот идиотский смех.
Нахохотавшись от души и возобновляя движение, Герман уже более серьёзным тоном, хотя и с дурашливой улыбкой просит объяснить, наконец, куда они втроём несутся, как угорелые. На что получает насквозь пронизанный юмором и предвкушением удовольствия ответ Поля:
-  Прятаться от вездесущей прессы и претендентов на участие в телеигре!
- Ребята, побыстрее! А то, боюсь, все лифты там уже заблокированы! – встревает Марсель, скороговоркой крича на ходу с самым что ни на есть серьёзным видом. – И нас действительно скоро достанут – сначала полиция, а потом и надоедливые журналисты вместе с вашими чертовыми игроками, благодаря которым мы с ног до головы мокрые, чёрт возьми!
Троица резво вырывается на запасное лифтовое фойе. Марсель с ходу нажимает на кнопку вызова – никакой реакции.
Герман снова хохочет, схватившись за живот. Поль дурашливо моргает глазами. Марсель нервно лупит по всем кнопкам, которые только обнаруживает на панели, а затем, начиная метаться по фойе в поисках лестницы, испуганно визжит:
- Парни, вы спятили! Там внизу толпа игроков уже прорвалась на лестницу! И что, если лифты заблокированы только здесь?
В подтверждение слов Марселя издалека доносится шум стремительно приближающейся к этому фойе толпы.
Марсель впадает в истерику:
- Чёрт возьми! Они бегут по нашему следу, как доберманы пинчеры!
Увы, от этих слов в бурном смехе с прихватами руками живота заходятся оба Эманкрюэля. Марсель чувствует, как его начинает охватывать самая настоящая ярость. К счастью, его взгляд фиксируется на узкой дверце с надписью «служебный выход». Марсель, шумно выдохнув от резко накатившей радости, с силой дёргает эту дверь на себя и по инерции вылетает наружу. Снизу до его ушей добивает шум поднимающихся по лестнице людей. И это лишь усиливает хохот близнецов.
- Чёрт возьми! Эти гады обложили нас со всех сторон! – едва ли не матерясь, отчаянно кричит Марсель. И друг его лицо озаряется радостной улыбкой: – Нам на крышу, пацаны! Вперёд! Вверх по лестнице.
Марсель рвётся по ступенькам вверх широкими шагами, однако…
- Подожди, дружище! – захлёбываясь от смеха, окликает его Герман. –Там, в номере…  осталась твоя… бутылочка с шотл… андским виски. Я представил, как её смыло водой… из брансбойта, ха-ха-ха!
Поль хватает Германа под  руки
- Слушай, он точно пьян. – И с подозрением глядя на Марсель, злобно шипит: – А ну-ка признавайся, гадёныш, чего ты успел ему подсыпать! Марсель еле сдерживает вспыхивающую в нём ярость:
- Что? Ты не часом не свихнулся, парень?! Я хочу вас спасти, можно сказать, от назойливых игроков и сволочных папарацци! Какой мне смысл подсыпать вам в виски всякую пьянящую дрянь!

Шум снизу усиливается. Из общего гудения толпы вырываются отдельные фразы – достаточно разборчивые и звонкие:
- Господа Эманкрюэли! Не убегайте!
-  Мы только на полминуты отвлечём вас!
-  Куда вы лезете, нахал!
Вся поднимающаяся снизу какофония вызывает у Марселя злорадную улыбку, которой он щедро одаряет братьев:
- Ну что, я не прав? – И тут же нахмурив брови, он с командой бросается широкими прыжками вверх по ступенькам лестничного пролёта:
 – А ну-ка, братишки! За мной! Такси уже на подходе! Точнее, на подлёте!
Поль, видимо, хочет что-то сказать, но, махнув рукой, хватает Германа в охапку и вместе с ним устремляется по ступенькам следом за Марселем. На лестнице Герман, словно спохватившись, начинает активно и сердито вырываться:
- Ещё чего не хватало! И подурачиться нельзя!
От такой неожиданности Поль отшатывается кзади, а Герман резвыми прыжками сразу через несколько ступенек догоняет Марселя, хватает его за плечо и отбрасывает за свою спину прямо на Поля.
Поль хохочет, Марсель злобно чертыхается. Обоим приходится догонять Германа, который несётся вверх по лестнице, далеко вперёд выбрасывая сильные ноги футболиста.

А в лифтовом фойе коридора, из которого только что ускользнула преследуемая троица, распахиваются двери одновременно пяти лифтов. Из каждого тут же вываливается, в буквальном смысле, толпа туристов, с одежды которых стекает вода. На лифтовой площадке образуются кучи упавших и пытающихся подняться на ноги людей. Визг, ругань, плоские шутки.
Вода растекается по гладкому, начищенному до блеска полу. Некоторые, успев вскочить, стремительно бегут  по коридору в сторону номера Эманкрюэлей, но скользят по воде на полу, катятся, как по катку, ударяются в стены, падают, задирая ноги. Полуобнажённые задницы, трусы в цветочках, волосатые ляжки. На полу валяются вперемежку рюкзаки, сандалии, чепчики, солнцезащитные очки.

Один из парней бежал, умудряясь раскручивать над своей головой тяжёлый рюкзак. Догнав какого-то высокого и слегка сгорбившегося парня, он плюхнул рюкзак ему на спину. Тот отчаянно вскрикнул и прямо на бегу резко прогнулся спиной вперёд, автоматически отклонивши кзади вихрастую голову. Злорадно ухмыляясь, владелец рюкзака тут же ухватил бедолагу за волосы.
- Пусти, зараза-а-а-а!!! – истошно завопил несчастный, грохаясь на пол спиной и увлекая за напавшего на него владельца рюкзака.

Братья Эманкрюэли и Марсель вбежали, наконец, на чердачную площадку, одновременно все трое грохнувшись о тяжёлую металлическую дверь. Увы, она не поддалась.
- Заперта! Чёрт возьми! – с отчаянием в голосе выкрикнул Марсель.
- Господа Эманкрюэл-л-л-л-ли-и-и-и-и!!!! – с нарастанием громкости донеслось до преследуемой троицы снизу.
Поль вдруг развернулся на триста шестьдесят градусов и, как заправский драчун, засучил рукава:
- Бежим вниз! Сейчас я устрою весёлую встречу!
Не успели Марсель и Герман, как говорится, и глазами поморгать, а Поль подобно подростку-хулигану скатился по перилам на один пролёт на один, резво перескочиал на периллы другого.
- Поль, ты куда?! Стой! – заорал ему Герман в след.
А в голосах толпы, продолжающей штурмовать всё новые и новые лестничные пролёты, возникли ноты откровенной и дикой радости.
Марсель вдруг спохватился:
- Поль! Заверни на этаж! Думаю, там есть пожарная лестница на крышу!
Марсель и Герман молча скатились друг за другом по перилам на два пролёта вниз, с разгону влетели в фойе этажа и, точно вкопанные, остановились, удивлённо хлопая глазами: у лифтовых шахт они увидели улыбающегося Поля. Хитро подмигнув своим подельникам, он взглядом указал на светящиеся цифры табло над лифтовой шахтой.
Двери лифта гостеприимно разъехались.    
- Прошу, господа! Карета подана! – принялся театрально расшаркиваться Поль.
Герман тут же захотел с силой затолкать брата в кабину, но Поль, нарочито до этого момента тормозя всю компанию, в самый последний момент успел вскочить внутрь и, ловко поймавши Германа за рукав, с глупым смехом втащить его за собой.
- Всё бы вам резвиться, господа однояйцовые! – с явным осуждением в голосе воскликнул Марсель, вваливаясь в кабину последним и нажимая самую верхнюю  кнопку без обозначения.
- Как ты нас назвал? – угрожающе надвинулся на Марселя Герман.
И Марсель тут же решил сменить направление беседы:
-  Поль, ты точно уверен, что этот лифт идёт на крышу?
И в ответ услышал ехидное:
- Не уверен. Возможно, он идёт в подвал.
Кабина вдруг остановилась.
- Ну!!!! – выдохнула троица ансамблем.
Двери между тем раздвинулись, открывая слабо освещённый узкий коридорчик.
Поль с серьёзным видом кивает Марселю. Тот, перекрестившись, выбегает из лифта, трусит по коридору в сторону двери впереди, рядом с ней резко останавливается.
Герман ободряюще кричит:
- Мы держим лифт!
Марсель осторожно берётся за ручку на двери, осторожно пробует, потом с силой тянет ручку на себя. Дверь удивительно легко распахивается внутрь, и в коридорчик врывается яркий солнечный свет.
- Ура-а-а-а! –  уставившись друг на друга, блаженно орут близнецы.
 И такое же «ура», только издаваемое гораздо большим количеством голосов, приглушенно доносится до них откуда-то из-за стены.
С изумлением в глазах переглянувшись, братья разом кидаются к двери.

Огромная крыша отеля. Вокруг повсюду бегущий по этой крыше видит разноформенные верхушки окрестных зданий и сооружений. И, если солнечно и безоблачно, как в момент, когда на крышу выскочили братья Эманкрюэли и аферист Марсель, у находящегося на этой крыше дух захватывает от вида небесной голубизны, озаряемой могучим солнцем.
Но слышен нарастающий шум работы мощных лопастей вертолёта. Герман и Поль, увлекаемые Марселем, бегут по крыше к месту, где этому воздушное такси сподручнее всего захватить незадачливых пассажиров.
А за спинами этих потенциальных пассажиров другая дверь, закрывающая выход из другого чердачного помещения, резко срывается с петель и с грохотом падает.
По всему пространству неохватной глазом крыши разливается ураганное, задорное «ура». На крышу выплёскиваются, спотыкаясь и падая друг другу под ноги, многочисленные претенденты на участие в телеигре. Удачно вырвавшиеся вперёд резво бегут вдогон убегающей троице, размахивая рюкзаками.
И вот уже вся эта сумасшедшая толпа несётся к краю крыши, как бы стремясь догнать «отчаливший» хеликоптер, из окон которого язвительно улыбаются Поль, Герман и Марсель. Вертолёту не пришлось даже садиться – беглецы от игроков лихо взобрались по верёвочным лестницам, и вертушка отправилась в рейс, когда самые первые преследователи были от края крыши метрах в ста. Как бы выражая презрение этим неудачникам, машина повисела над местом приёма беглецов секунд пятнадцать-двадцать. Этого вполне хватило на то, чтобы самые резвые игроки увидели в иллюминаторах вертушки ухмыляющихся телезвёзд, которые к тому же и нагло махали поклонникам своими ладонями.
 Недалеко от края передние преследователи вдруг сообразили, что с ними может произойти, если они не умерят пыл, и начали тормозить, откидываясь корпусами назад и падая на бегущих следом. Те по инерции продолжали напирать, к тому же их подталкивали последние и самые последние.
- Даё-ё-ёшь! – орали те, кто ещё не заметил приближающегося края высоченной крыши.
 Передние же, падая спинами на задних, с ужасом в голосах вопили:
- Не хочу, не хочу, не хочу!
Наблюдая из салона вертолёта, Герман вдруг побледнел и напрягся. Он совсем было уже собирался крепко зажмурить глаза, как увидел, что опасность массовой гибели полусумашдешей молодёжи миновала:  сопротивление самых первых в подвалившей к краю толпе оказалось невероятно сильным – молодым людям удалось остановиться и остановить все остальных примерно в двух шагах от критической черты. Заметив, как вся толпа резко шарахнулась назад, никого не успев привести в состояние свободного падения, Герман резко выдохнул
- Ух! Ну и дураки!
- Это точно! – радостной поддакнул Поль, хлопая брата по плечу и получая в ответ такой же хлопок.
Они сидели в уютных креслах рядом с похожим на сервировочный столиком, уставленном вазочками с мороженым,  а также розетками, миножницами, чашками и рюмками. Весь ансамбль авиационной сервировки возглавляла большая ваза с горкой крупных оранжевых апельсинов и насыщенно-зелёных бананов.
Марсель сидел также у столика, но вдали от окна, ближе к входной двери. Рядом с ним, почти у двери на каком-то квадратном табурете-тумбе, примостился весьма подозрительного вида, с квадратным выпирающим подбородком, явно несимпатичный с точки зрения ценителей человеческой открытости тип, одетый весьма странно – под серым длинным плащом, в этот момент распахнутым на обе стороны, у него были только чрезвычайно короткие и, по всей видимости, явно тесные самодельные джинсовые шорты а ля «советский геолог двадцатого века».
Примерно через минуту после старта, Марсель, радостно, похлопывая этого парня по плечу и широко улыбаясь, объявил:
- Познакомьтесь, господа телезвёзды, это наш спаситель Крисс! Самый лучший специалист по нестандартным спасательным операциям из тех, кого я где-либо встречал! Крисс, дружище! Прими от всех нас искреннюю благодарность! Ты подоспел как раз вовремя.    
- Не стоит благодарности. Но это надо отметить, – густым басом в стиле робота-андроида ответил Крисс, не сделав на лице ни одного даже самого мелкого движения.
Обратив на этого человека внимания, Поль про себя отметил его необычайную физическую силу и, вероятнее всего, выносливость. Об этом недвусмысленно говорили не только широченные плечи вкупе с узким задом и необычайно мускулистым животом, но и огромные, прямо-таки великанские ладони кисти рук, которые, в свою очередь, были без выпирающих бицепсов, как у знаменитых бодибилдеров, однако рельефно жилистые и с мощной костью. Герман же с неприязнью подумал про себя о том, что этот костолом, во-первых, туп как его костяной каркас, а во-вторых совершенно бесчувственен: надо будет оторвать человеку руки – оторвёт и не поморщится. При этом, сделал ему Герман скидочку, вряд ли Крисс был склонен к бездумному насилия ради самого насилия. Но стоп! Хватит о нём!
- Я не вижу бутылочки, Крисс! – воскликнул Марсель, в нетерпении подпрыгивая на кресле.
Крисс невозмутимо подносё к одной из рюмок свой мобильник, наклонил его краем к рюмке, и… оттуда в рюмку полилась настоящего струйка тёмно-коричневого цвета. Воздух салона наполнился великолепным коньячным ароматом.
Под восторженные восклицания Марселя и братьев Эманкрюэлей Крисс так же наполнил ещё три рюмки. В итоге все они со звоном коснулись друг друга, и братья принялись смаковать коньяк, заедая божественный напиток мороженым, а Марсель и Крисс, пригубив, поставили рюмки на место и начали с наслаждением чистить по апельсину.
- Кстати, Герман! – спохватился Марсель, запихивая себе за щёку сочную дольку ароматного фрукта. – Кстати, Герман. У меня для тебя сюрприз. Только не волнуйся! Но с моего позволения ты можешь ещё раз пригласить в кино мою жену.
Поль дурашливо заморгал глазами, а Герман чуть не поперхнулся коньяком.
- Не волнуйся, но я слышал, как она сказала в отношении тебя (жеманно) «он такая прелесть». Ну, когда увидела тебя, хи-хи, в телевизоре, – как ни в чем не бывало продолжил Марсель, отправляя в рот очередную дольку апельсина.

- За это надо выпить, – снова подал голос андроида Крисс, размеренным движением поднося мобильник к рюмке Германа.
Увидев, что вытекающая из трубки струя коньяка осталось всё такой же уверенно, Марсель прекратил жевать и удивлённо захлопал глазами:
- Он у тебя что – безразмерный?
Крисс сделал вид, будто не слышал вопроса. Тем более что в этот момент на стрекот их машины начал накладываться похожий стрёкот её родной сестры, а до салона донёсся голос одного из пилотов:
- Марсель! Справа по борту вертолёт папараци!
Глянув через стекло входной двери, Марсель увидел, что бок о бок с ними летит похожий на него вертолёт с открытой дверцей, из которой выглядывает объектив съёмочной камеры и ухмыляющаяся физиономия оператора. Улыбаясь во весь рот, широколицый парень в бейсболке с логотипом развлекательного канала телевидения «Крейзи ньюс» приветливо машет ладонью братьям-близнецам.
Марселя этот жест доброй воли немедленно привёл в неописуемую ярость. Громко выругавшись длинной тирадой самого отъявленного матерщинника планеты, он заорал своему приятелю с выпирающей квадратной челюстью:
- Ну-ка, Крисс, пожелай им удачной съёмки!
Крисс, по-прежнему не сделав ни одного даже самого мелкого движения мышцами лицам, спокойно, но быстро извлёк откуда-то ручную пневмопушку, опрокинул в её ствол порцию мороженого, затем вскидывает оружие прикладом к плечу, прицелился, волосатой ногой распахнул дверь салона и нажал на курок. Заряд ляпнул репортёру по глазам. Бедолага, рефлекторно отшатнувшись, опрокидывается внутрь кабины на спину. Вертолёт с надписью «Крейзи ньюс» дернулся, завалился на бок, и… отпущенная на свободу камера, наращивая скорость согласно законам земного притяжения, помчалась вниз, в большой и шумный город.
Она грохнулась на мчащийся по дороге «Рено» и, увы, прощай пикантные съёмки. разлетелась на кусочки. «Рено», с визгом затормозив, резко свернул и врезался в мчавшийся рядом «Мерседес». Далее произошла целая цепочка столкновений – разные автомобили, крутясь по дороге, тюкали друг в друга, пока сбитый с толку омнибус не врезается в фонарный столб. Натужно завыла полицейская сирена, пронзая дикий шум от моментально возникшей на дороге и тротуарах рядом с ней суеты и характерные для такого рода случаев крики людей.
***
Огромная плазменная панель телевизора на стене городской ратуши.
Быстро меняются кадры происшествий: в отеле, на оживленной улице (авария), встречи с братьями-близнецами в студии, у пещеры Акрополя времени. На них как бы падают сверху цветные газеты и журналы с фотографиями моментов из этих происшествий и репортажей.

Один за другим, на разных языках, мужскими и женскими, юношескими и девичьими голосами взахлёб вещают разные дикторы:
-  Близнецы из одного яйца свели с ума тысячи молодых авантюристов!
-  Братья Эманкрюэли устроили погром в лучшем отеле столицы!
-  Вертолёт самого популярного телеканала обстрелян с борта вертолёта дипломатической миссии!
-  Мировая сенсация: репортёру развлекательного канала выбили глаз мороженым!
-  Свалившаяся с неба телекамера повредила пятнадцать автомобилей! Пострадавших среди пассажиров, к счастью, не оказалось!
-  Администрация самого крупного в городе отеля намерена взыскать с пожарных и телевидения за рукотворный потоп, устроенный в честь аферистов Эманкрюэлей!
- После погрома в знаменитом отеле, учинённого участниками телеигры «Из настоящего в будущее», администрация гостиницы немедленно выселила однояйцовых близнецов! Другие отели отказывают им в приюте!








Часть третья. Фьютче-банк против телеканала

Глава первая. Интрига начинается

За большим старомодным столом, громоздким и грубым, как бабушкин комод, полеченный ею в наследство от троюрожного прадедушки, спиной к огромному, закрытому блестящими жалюзи окну, сидел видный, в смысле хорошо издалека заметный, упитанный господин в классическом костюме из блестящего чёрного шёлка. Его широченный оранжевый галстук сбился на бок, открывая на обозрение широкую волосатую грудь, поскольку кремовая рубашка под распахнутым пиджаком была расстёгнута чуть ли не до уровня солнечного сплетения. Локти господин неприлично широко расставил по заваленному распечатками столу.
Слева от стола этого человека гордо возвышалась  большая на треноге такая же, как и стол, старорежимная, скорее всего уже давно музейная, нежели рабочая, телекамера. Справа же от этого стола, скромно, как ребятишки детсадовского возраста сложив руки на коленях, сидели на поставленных в ряд стульях, самых обычных – ни ультрамодными, ни раритетными назвать их было нельзя –  кто бы вы подумали? Да, вы не ошиблись – братья Эманкрюэли -  в жёлтых рубашках с закатанными до локтей рукавами и бежевых летних брюках, надетых «под светлые летние туфли».
Господин за столом был всклокочен и явно рассержен.
Слева от него, в стороне от камеры, точно бравые солдаты, застыли навытяжку ещё двое мужчин – среднего роста и плотного телосложения широколицый парень с перевязанным левым глазом и высокий флегматичный суховатый мужчина средних лет в сером классическом костюме.
Нервно покопавшись в бумагах солидный господин скомкал и зашвырнул в примостившуюся у стула корзину пару листков, затем  на однозначно повышенных тонах обратился к братьям-близнецам:
- Вы меня до инфаркта доведёте, чёрт возьми! Это ж надо до такого додуматься – пойти на переговоры с какими-то проходимцами да ещё за моей спиной! – схватив со стола другой листок бумаги, он яростно потрясает им перед собой:
- А про вот это вы забыли, дети неизвестно кого! П-пу-тт-тешественники во вр-ремен-ни, дьявол вас задери!
- А вы поделикатнее выражайтесь, господин Тревалк! –демонстрируя раздражение, ответил Герман. – Если мы дети не известно кого, то у Вас фамилия, которую вряд ли назовёшь благозвучной!
Тревалк лишь поморщился, будто от горького снадобья.
- Не кипятись, - ухватился за локоть брата Поль. И со строгостью на лице, обращённом к солидному господину,
заметил: – Прошу простить, мистер  Тревалк, но ваши претензии к нам пока что беспочвенны: мы не нарушили ни одного пункта контракта
- Вот именно – пока что! – желчно изрёк солидный господин.
    - Между тем в разговоре с нами Вы проявляете ничем не оправдываемую грубость. – повысил голос Поль. –  И кто вообще дал Вам право делать столь оскорбительные намёки!
Откинувшись на спинку стула,  господин Тревалк
промокнул салфеткой лоснящееся от пота лицо:
- Ну-ну-ну!  Обиды тут, понимаешь, начались! Не женщины, понимаешь! –  и, бросив салфетку в корзину, продолжил, нарочито отдуваясь: – Ну, извините! Вырвалось! Но вы же, чёрт возьми! Вы же понимаете, в какое положение вы меня ставите! Тут, понимаешь, и не такое с языка сорвётся!
-  Контракт – это ещё не рабское ярмо, – добавил Герман желчным тоном. – В конце концов, мы имеем право выбора. И у нас есть возможность заплатить вам оговоренную в контракте неустойку в случае, если мы захотим разорвать контракт в одностороннем порядке.
- Герман! – с укоризной посмотрел на брата Поль.
Однако господин Тревалк тут же изменился в лице, которое стало натурально испуганным, будто хозяину всерьёз что-то грозило. Он беспомощно захлопал глазами в сторону высокого сухого человека в сером костюме и еле выдавил из себя:
- Мистер Брэйтман?
Но, сухо кивнув, юрист произнёс весьма не утешительную для Тревалка фразу:
- Весьма сожалею, господин Тревалк, но это так. И мы не могли написать в контракте иначе, не нарушив тем самым основополагающие пункты законодательства.
Несколько секунд Тревалк беспомощно молчал. Наконец, придя в себя, он снова придал голосу начальственные интонации и краски, говоря уже  однако более доброжелательно и с натянутым юмором:
- Но вы же отдаёте себе отчёт в том, что мы вас уже раскрутили на полную катушку. Вы же взрослые люди! Смешно даже сравнивать – мы, популярнейшая в Европе студия известного в мире развлекательно-познавательного канала, и какие-то проходимцы, не имеющие даже приличного здания, не сумевшие ангажировать не то что телеканала – даже захудалой жёлтой газетёнки!
Выдав это, Тревалк натужно захохотал. И тут же под сводами кабинета довольно громко зазвучал мотив судьбы из пятой симфонии Бетховена. Тревалк вздрогнул, прекратил смеяться и рефлекторно выпучил глаза на Поля, который неторопливо вынул из кармана поющий мобильник:
- Слушаю!
Все присутствующие в кабинете с долей некоторого напряжения смотрели на Поля, который, послушав трубку, с лукавой улыбкой протянул её Тревалку. Похлопав недоуменно глазами, Тревалк осторожно взял её трубку, медленно поднёс к уху, послушал. И сорвался в крик, выбросив перед собой над столом правую руку с фигой из большого, указательного и среднего пальцев:          
- А вот выкуси-ка, чёртов проходимец! Большая шишка тебе в твою поганую пасть, а не контракт с  Манкрюэлями! Да-да! Что слышал, говорю! Какая тебе разница, кто с тобой говорит, голодранец! Тьфу ты, отключился, идиот! – резко выдохнув, будто только что опрокинул в себя стопку водки, Тревалк протянул мобильник его хозяину и заговорил в определённой степени спокойным тоном:
- Поль, я надеюсь, вы с братом не наделаете глупостей! То, что вам сейчас негде жить, – сущий пустяк. Я готов хоть сейчас купить специально для вас приличную квартиру. А если вы любите шастать по миру и предпочитаете отираться о гостиничные холлы, мне достаточно двух минут, чтобы забронировать вам номер в отеле, который вы сами же и выберете.
- Чёрт! Это ж надо! Какой-то там Фьютче-банк они открыли! – добавил он с широкой ухмылкой.
Герман хотел было возразить, но Поль, резким движением руки остановил его:
- Мистер Тревалк, это не какой-то там Фьютче-банк. Дело в том, что этот банк существует там, в двадцать шестом веке. Там, понимаете?        
- Да хоть на Луне! Хоть на Альфе Центавра! А что, на Марсе не может быть проходимцев и мошенников? – Тревалк снова откинулся на спинку стула, да так, что едва не опрокинулся навзничь.
  Поля такой ответ поначалу сбил с толка. Но он всё же сообразил, в каком ключе продолжить разговор:
- Да,но тут не всё просто. Дело в том, что мы являемся клиентами этого банка! И не просто клиентами, а фактически самыми первыми клиентами, как теперь выясняется. То есть, получается, что будущее, за счёт которого мы с вами собираемся хорошо заработать, замыкается на этих проходимцах, как вы изволили выразиться.
Тревалк снобически сморщился:
- Какое будущее! О чём вы, господа! Сдался вам этот банк! Уж не собираетесь ли вы навсегда слинять в это самое будущее!
Очередной телефонный звонок, на этот раз на столе у Тревалка, заставил его замолчать и ухватиться за трубку:       
-  Да! – , и ещё больше сморщившись: – Чего? А кто спрашивает? –  И подаваясь корпусом вперёд: – Кто?
Услышав наконец понятный для себя ответ, он отвёл трубку от уха и с ехидной улыбкой повернулся к парню с перевязанным глазом, то есть тому самому репортёру, в которого выстрелил морожены Крисс:
- Слышь ты, урод! Тут тебя хотят? Не интересно ли, кто?
Удивленное лицо парня. Герман смотрит на репортера, раскрыв рот.
- Привет тебе от твоих друзей с вертушки дипломатической миссии! – продолжает Тревалк с издёвкой. – Интересуются твоим глазом! До конца ли вытек! Или, может, что-то ещё осталось?! Что им ответить?

Позеленевший от злости парень от злости бурчит что-то под нос, сжимая руки в кулаки.
Забыв про оскорблённого сотрудника, Тревалк снова поднёс трубку ко рту и, выпучив глаза, заорал:       
- Катись ты со своей компенсацией знаешь куда? – После чего швырнул трубку на аппарат и со смехом повернулся к братьям-близнецам:
 - И покатился, идиот!
- Господин Тревалк, а это правда? – сухо, но уже вполне миролюбиво обратился к нему Герман.
Тревалк принялся нервно обшаривать карманы собственных брюк и пиджака в поисках сигарет:
- У? Что правда? – Вынув папиросницу, он раскрыл её, протянул братьям, которые лишь, отказываясь, помотали головами, и закурил с помощью весьма занятной зажигалки в виде поросёнка.
- Правда, что этому парню мороженым выбили глаз напрочь? – с неподдельным интересом вдруг спросил Герман.
И Тревалк, стряхивая сигарету в пепельницу, раздражённо, но стараясь показать, что он просто веселится, заорал:
- Слушай, какая разница, чем ему выбили глаз и кто! За такой промах в работе ему следовало бы ещё и не то выбить! Главное, что об этом написали все газеты! – Довольно жмурясь, он снова затягнулся, потом, снова изъяв сигарету изо рта, воскликнул, потрясая кулаком, в котором невесть откуда возникла газета:
- Все написали, понимаешь! Все! Даже чертов таблоид этого скупердяя Карлсона, который даже о том, что я собственноручно отправил собственную мать в психушку, задаром не опубликует в своих «Вестях сумасшедшего».
- Вы имеете в виду «Сумасшедшие новости»? – снова недовольно нахмурился Герман.
Парня, по всему было видно, откровенно сердило стремление Тревалка обгадить всех и каждого из своих коллег и конкурентов по информационному пространству.
- Фу, гадость! Сплошные подделки! – Выплюнув сигарету в пепельницу, Тревалк внимательно посмотрел на того самого репортёра:
- Слушай, жертва маминого недоразумения! Не ты ли привёз мне эту чепуху из их любимого, –  кивнул он, желчно усмехаясь, в сторону Эманкрюэлей, – будущего!
Репортер сердито отвёл глаза в сторону. Поль прыснул в кулак. Тревалк же извлёк из портсигара вторую сигарету с подозрением принялся её разглядывать, вертя перед самыми глазами.
- Это псевдосигары, понимаете? Там не считают нужным травиться, но курить по-прежнему любят, – спокойно пояснил Пол - Ясно! Удивляться нечему! – в глазах Тревалка застыло деланное равнодушие. –  Если в так называемое светлое будущее ведут следы этих проходимцев из, –  он снова желчно усмехнулся, –  Фьютче-банка, то что можно ожидать от такого будущего? Не понятно только, какого чёрта туда рвутся тысячи разного пошиба идиотов, на которых мы, ха-ха, заработали уже больше, чем за весь прошлый рекламный год! Ладно! – покомкав зажатую в кулаке газету, Тревалк зашвырнул её в корзинку, затем обратился к репортёру, всё так же стоящему слева от камеры чуть ли не навытяжку: – Слушай меня, ты, выродок макаки! Поскольку теперь ты ни на что путное не годен, а в качестве компенсации за выбитый глаз я оставил тебя на репортёрской ставке, вот тебе моё задание! Иди и устрой наших, –  эти слова он чопорно подчеркнул, кидая взгляды в сторону Эманкрюэлей, – многоуважаемых партнёров в любой из отелей, какой им покажется интересным!
Репортёр попытался что-то возразить или уточнить, но Тревалк, моментально сморщившись, как от самого горького в мире лекарства, замахал обеими ладонями у себя перед носом:
-  Давай, давай, давай! И попробуй только не справься с этим заданием! Умеешь камеры терять, умей и квартиры находить! – И
учтиво в сторону сухого высокого джентльмена:
-  Мистер Брэйтман! Надеюсь, Вы поможете этому, –  (пренебрежительно кивнул он в сторону репортёра, – недоучке правильно составить всякие там бумажки, чтобы ему в каком-нибудь отеле и второй глаз не выбили.
Брэйтман сухо кивнул. Тревалк снова повернулся к репортёру:
- Всё понял? –  И не дожидаясь ответного кивка, – Давай вали отсюда! И чтобы к вечеру принёс мне репортаж о том, как ты поселил этих господ!

Просияв лицом, парень, развернувшись к выходу, театрально прищёлкнул каблуками и бодро, почти по-солдатски, зашагал из кабинет шефа. За ним последовал и мистер Брэйтман.
После того, как дверь за обоими сотрудниками закрылась,
Тревалк захохотал. Поль машинально растянул губы в улыбке, а Герман снобически поджал губы в пренебрежительной усмешке.  
- Во, осёл! – между взрывами смеха выкрикивал Тревалк. –Решил, что я вернул его на репортёрскую работу! И не удивляйтесь, господа, если ему снова выбьют глаз и отберут у него мобильник, на который он будет вас снимать. Потому что камеру я ему теперь не дам! Ха-ха-ха! Подождите, хах-ха! Он ещё девочек вам попробует организовать, чтобы потом из какой-нибудь щели снять, как вы с ними будете забавляться, ха-ха-ха-ха!
- Зря вы так на него наехали! – с укоризной в голосе высказался Поль, когда Тревалк успокоился и снова принялся шарить по карманам. –  Ведь репортаж из отеля, откуда нас вытащил ваш конкурент, вы всё-таки пустили! И он принёс вам достаточно высокий рейтинг!
Утирая слёзы платочком, Тревалк со вздохами облегчения откликнулся:
- Да, такой рейтинг, пожалуй, стоит одного выбитого глаза какого-то там репортёришки!
Герман не выдержал:
- Человек на службе глаз потерял, а вы так издеваетесь над ним да ещё за его спиной!

- Не стоит беспокоиться! – продолжал отмахиваться и отсмеиваться Тревалк. – Глаз ему уже прооперировали и сказали, что все – чистый хоккей. А за репортаж он получил солидную премию, которой с лихвой расплатился за разбитую камеру и компенсировал убытки хозяевам попавших в аварию машин, ха-ха.
Ну, ладно, господа, ближе к делу. Если  у вас есть предложения по внесению каких-то новых ваших заморочек в контракт, я готов с вами их обсудить. Процент со сборов от игры, включая за размещенную в ней рекламу, для вас удваивается. Первая группа посланников из настоящего в будущее уже готова. Зрители уже ёрзают перед экранами. Надеюсь, вы не выкинете никаких финтов, а, господа?


Глава вторая. Игра начинается

.1.
С дюжину хунзов, остановившихся на склоне горы напротив пещеры с Акрополем времени, под звуки джаза, рвущимися наружу из привезённых к пещере европейцами динамиков, деловито достали из широких миссионерских трусов морские бинокли, подарки вездесущих туристов. Погримасничав, дикари-красавцы принялись молча наблюдать в окуляры за тем, как суетятся у входа в знаменитую уже пещеру толпы журналистов с телекамерами в руках, техники с осветительными приборами и ещё какие-то активные люди в светлых классических костюмах.
  Один из хунзов вдруг широко заулыбался и, с приветливым смехом хлопая себя левой рукой по ляжке, начал приплясывать на месте, явно пытаясь передать кому-то сигнал на расстоянии. Обратив внимание на поведение своего собрата, другие хунзы тут же навели бинокли на уже знакомый им объект. А точнее, субъект.
Это была улыбчивая девушка-репортёр, которая, будучяи всё в тех же шортиках и бейсболке, что-то тараторила в микрофон перед камерой и как будто совсем не обращала внимания на длинную вереницу молодых парней и девчат в одинаковых зелёных бриджах, кроссовках, футболках, панамках, с одинаковыми оранжевыми рюкзаками на спинах, в одинаковых тёмно-зеленых очках. И у всех на футболках сверкали на солнце голографические логотипы телекомпании с названием телеигры «Акрополь времени».

И всех этих людей, включая хунзов и обаятельного репортёра в дамских штанишках, по всему миру показывали на самых разных телеэкранах вплоть до размером в окошечко мобильного телефона, встроенного в «бардачок» легкового автомобиля.
Но один из этих экранов находился в довольно просторной затемнённой комнате одного из европейских городов. Комната была сравнительно неплохо обставлена, но назвать её шикарными апартаментами вряд ли бы кому пришло бы в голову: самые обычные кресла, диван с кожаным покрытием, гардины, сервировочные и журнальный столики непонятного цвета и стиля, подделка под персидский ковёр на всю ширину пола. На двух сервировочных столиках находились вазочки с орешками и разной сухой закуской, бутылочки пива.
Напротив плазменной панели с огромным экраном домашнего кинотеатра, на широком диване перед сервировочными столиками фривольно расселись три человека в джинсах и цветастых сорочках. Все были в светозащитных очках,  И одним из них был не кто иной, как Марсель. Вся компания, тупо уставившись в телевизор, лениво жевала, периодически отхлёбывая из пивных бутылок и забрасывая себе вовнутрь всякую солёно-сушёную дребедень.
На экране уже показывали, как вереница участников игры, гудя и топчась в подростковом нетерпении, выстроилась у барельефа с быками, поднимающими на рога дракона. Внезапно откуда-то сбоку у барельефа возникли братья-близнецы, облачённые в элегантные светло-кремовых костюмы классического покроя, только летние, с зеленоватыми галстуками на груди. Один из братьев повернулся к телезрителям лицом и нарочито развязно показал им правой рукой привет. Второй же коснулся рукой некоего места на барельефе, и тяжеленный каменный блок на глазах изумлённых путешественников легко откинулся как бы за стену, освобождая проход в освещённый тусклым зеленоватым светом акрополь. Толпа восторженным хором воскликнула.
  Близнец уверенным жестом пригласил игроков внутрь открывшегося пещерного зала, но они почему-то продолжали переминаться с ноги на ногу.
И тут же этот явно глупый вид на экране заслонила собой изящная фигурка девушки-репортёра, всё так же ярко улыбающейся зрителям. - Я бы ее трахнул! – Марсель вдруг подал голос альфонса, для которого секс с первой понравившейся дамой – что-то типа обычной разминки в фитнес-центре.
-  Неоригинально, Марсик, – равнодушно жуя и хлюпая пивом, откликнулся один из его приятелей. – Ты всегда не прочь позаниматься сексом с теми, кто тебе явно не по зубам. – Сделав затяжной глоток, он с ехидной улыбкой на губах добавил: – И потому ты так спокойно об этом говоришь.
Марселя такое резюме несколько задело, но он постарался не подать виду, а просто слегка оживился
- Ты так думаешь? Интересно почему.
- Ясный перец, – парень кинул в рот горсть солёных сухариков. – С тёлкой, которая тебе не по зубам, ты никогда не опозоришься.
Слова попали в саму точку, потому что после них Марсель, не сумев совладать с собой, растерянно растерянно захлопал глазами. А его приятель, довольный собой за столь поразительный выстрел, изображая само спокойствие, под нарочитое жевание, выдал очередную порцию словесных плевков:
- И тебе не будет надобности звонить о том, что ты голубой. Как ты нередко свистишь своей жене.

- Вот нахал!
Марсель, по всему было видно, такого явно не ожидал и потому не сумел сдержать откровенного возмущения, выдав совершенно банальную фразу:
- Вот нахал!
Но в «перестрелку» словами с явно неприветливым лицом вмешался третий персонаж этой сказки. - Слушайте вы, – раздражённо прошипел он, усиленно глядя в экран. – Дайте посмотреть, наконец, эту вшивую игру! В конце концов, вы оба не смогли уговорить этих казанов разорвать контракт с этим прощелыгой Тревалком! Чёрт возьми, ничего не слышно из-за вас! Чего она там бормочет?
Объект сексуального вожделения Марселя на экране что-то с упоением болтал, жестикулируя зажатым в руке микрофоном, буквально искрясь улыбкой и вертя во все стороны своей прелестной головкой, однако понять, о чём идёт речь, в этой комнате было вряд ли возможно. Глянув на пульт, Марсель вдруг хихикнул:
- Х-хи! У тебя звук на нуле!  А пульт у тебя под задницей. А насчет того, что мы не смогли их уговорить, это ещё как сказать!
Нервным движением  вырвав пульт из-за своей спины, третий парень сердито нажал на кнопку звука, но это ни к чему не привело..
Девушка заполонила собой весь экран, стоя у входа в Акрополь, но внутрь продвигаться не спешила.
- Чёртов пульт! – не на шутку разнервничался третий парень. – Ты умудрился и его сломать!

Репортеры на экране протащили в акрополь времени сразу две камеры. Девушка уступила им дорогу, и на какое-то время исчезла из виду телезрителей.
Не получив желаемого результата, третий член компании Марселя в бешенстве запустил пультом в экран. Пульт отскочил от экрана на пол, и тут же в комнату ворвались невероятно громкие звуки органной музыки. Экран озарился световыми всполохами. Чья-то рука (видимо, кого-то из братьев) начала выводить на серой панели самым обычным с виду мелом, который под нажимом слегка крошился, самые обычные арабские цифры. В итоге экран крупно показал 2520. Все поняли, что это год, в который должна произойти переброска хроно-путешественников.
Снова заполыхало зеленоватым светом, словно в воздух поднялась туча зеленоватой светящейся пыли. Показалось, что эта псевдопыль заполнила собой весь Акрополь – не видно было ни одного туриста.
И вдруг у входа в акрополь снова появилась девушка-репортёр. Стараясь не подавать виду, будто только что прошедшая переброска во времени её шокировала, она очень громко и медленно, как бы выдавливая из себя слова, прокомментировала произошедшее:
- Итак, уважаемые телезрители, сейчас мы стали свидетелями работы портала перехода во времени. Группа прошедших три тяжелейших отборочных тура участников игры (всего семьдесят человек – тридцать пять мальчиков и тридцать пять девочек) отправились в далёкое двадцать шестое столетие. Наши бравые парни, братья-близнецы Эманкрюэли, выступают в роли гидов. Задача участников телеигры – набрать как можно больше впечатлений от путешествия и привезти с собой как можно больше мелких артефактов, убедительно доказывающих их происхождение в далеком будущем. По возвращению в студию путешественники бросят жребий и, согласно выпавшей каждому очередности, будут рассказывать вам о своих впечатлениях. Каждому будет предоставлено для презентации себя как путешественника во времени ровно десять минут. И вы, уважаемые телезрители, будете оценивать выступления участников, присылая в студию свои эсэмэс-сообщения! Итак, нам остаётся лишь немного потерпеть! Возвращение путешественников ожидается в ближайшие сутки. Мы надеемся, что завтра в это же время наша игра продолжится. До встречи в эфире, дорогие телезрители!
Место блондинки-репортёра немедленно заняла реклама презервативов, которую демонстрировали под вариацию мелодии песни «Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк». От резко возросшего шума Марсель и его коллеги тут же зажали уши ладонями. Опомнившись, Марсель вскочил, впопыхах опрокинув один из столиков, поскользнулся на раскатившихся по полу орешках и разлившемся пиве и с размаху грохнулся рядом с диваном, рефлекторно уцепившись за протянутый от телевизора к розетке в противоположной стене провод. Вилка ту же выскочила из розетки. Звук немедленно стих на мощном аккорде, а экран моментально погас. Одновременно с телевизором
«вырубился», ударившись затылком о пол, и Марсель. -  Ну и дурдом! – со вздохом явного облегчения воскликнул третий парень.
На какие-то минуты компания Марселя притихла, собираясь с мыслями и ожидая, когда Марсель придёт в себя. Оставим их на немного в покое – пусть наведут порядок в комнате и своих головах…

.2.
Ровно через сутки

На одной из стен внушительного вида стен городской ратуши умопомрачительных размеров плазменный экран демонстрировал продолжение начатого сутки назад репортажа с места отправки в будущее первой группы игроков. Основная масса прохожих при этом, как всегда, проходили мимо экрана, стараясь не задерживаться и делая вид, будто эта передача им совершенно не интересна. Однако несколько зевак у стены с гигантским «ящиком» всё-таки застряли на довольно продолжительное время. Это были двое дурашливо хлопающих глазами панков в рваных джинсах и потрепанных футболках (которые беспрестанно кривлялись, как им и положено, в обнимку), интеллигентного вида, но несколько чудаковатая пожилая чета «под ручку» (старичок при этом классически опирался на трость с не менее классическим набалдашником, а его престарелая супруга держала над головой зонтик, хотя не наблюдалось ни дождя, ни солнца), какой-то с виду бомжеватый хмурый мужчина неопределённого возраста, в грязном пиджаке и штанах с широкой щелью сзади со сверкавшими сквозь неё грязные кальсонами в цветочках, а также парочка прилично одетых молодых людей, то есть парень и девушка – оба в смешных очках, с рюкзаками за плечами, в кроссовках и джинсовых костюмчиках, и самая обычная бабуля в пенсне и цветастом платочке. И все эти разные до безумия и не без странностей люди с живым интересом не только взирали на экран, но и кажджый по-своему реагировали на происходящее на нём.
 За столом, как и в прошлый раз, находились уже известный зрителям лысоватый ведущий, профессор Пульман, братья Эманкрюэли и парочка новых молодых людей в футболках с логотипом телеигры «Из настоящее в будущее». На этот раз лицо ведущего передачу выглядело несколько озабоченным. Мужчине с трудом удавалось маскировать от наблюдательных зрителей свою растерянность. Пульман же и вовсе дурашливо моргал глазами, делая вид, что ситуация для него, как психиатра, создалась по-настоящему смешная. При этом Эманкрюэли сидели на «той сторону экрана» с отрешённым видом, а парочка вернувшихся в студию хронотуристов, как ни в чём не бывало, добродушно улыбались.
- Скажите, пожалуйста,  господа участники первого этапа телеигры! – обратился к этой парочке ведущий. – Вы нормально себя чувствуете после переброски в двадцать шестой век и обратно?

В этот момент у телевизионной стены ратуши остановились ещё несколько наиболее любопытных прохожих.  Все они, с явным недоверием взирая на экран, встали на самом проходном месте, наглухо перекрыв тротуар для пешеходного потока. В результате более деловитые и вечно куда-то спешащие граждане принялись активно натыкаться на столпившуюся под стеной группу уличных телезрителей. И это не замедлило вызвать словесную реакцию одного из них.
- И куды к чёрту в болото прутся с ранья такого, шайтаны прям какие-то! – зло, с деревенским акцентом, отмахиваясь от задевших её двух спешащих женщин в деловых костюмах, провещала бабуля в пенсе и платочке.
- Скажите, господа, почему вы больше не хотите в будущее? Вас там что-то напугало? – скрипучим голосом, дурашливо сощурившись, вопросил с экрана профессор Пульман, и бабуля тут же забыла о том, что её кто-то нечаянно толкнул.
Однако углубиться в просмотр столь интригующей передачи ей так и не дали
Между ногами у зевак на тротуаре нос к носу столкнулись две дворняжки. У одной из пасти соблазнительно торчал солидный шмат колбасы «с жирком». Вторая, конечно же, не будь дурой тут же попыталась оттяпать себе половину, в результате чего первая резко бросилась на нахалку с рычанием и лаем, выронив кусок на тротуар. Бабуля с зонтиком, конечно же, с возмущением взвизгнула, отшатнулась и (а как же иначе?) наступила на эту проклятую колбасу как раз в то время, когда раздобывшая её дворняга,  торопясь спасти вожделенную добычу, бесцеремонно её схватила и с силой потянула прямо у бабули из-под пятки. Несчастная дама, поскользнувшись, с жалобным визгом шлёпнулась на пышную задницу, увлекая за собой своего дедулю. И невольно наблюдавшие эту сцену панки принялись хохотать и визжать, подражая бабуле.
Не в силах терпеть подобное нахальство «сопляков», усевшийся  рядом с супругой дед со злостью замахнулся на панков тростью. Собаки же, огрызаясь друг на друга, бок о бок прошмыгнули мимо панков, и те, в свою очередь отшатываясь от разъярённого деда, сами грохнулись на тротуар, запнувшись о бесцеремонных дворняжек.
Внимание толпящихся у экрана зрителей немедленно переключилось на тротуарное шоу.
- Господи, прости меня грешнАю, совсем с ума посхАдил народ-от! –  с тянучей и громкозвучной «а» завозмущалась бабуля в пенсе и цветастом платочке.
А профессор Пульман на экране громко вопросил:
-  Как вы считаете, помощь психиатра вам не нужна?
Публика с наслаждением захохотала.
К толпящимся у здания ратуши зрителям, чеканя шаг, подошёл полицейский и ловким размеренным движением ухватил за воротники сразу обоих панков, с визгливым смехом поднимающихся с тротуара.
- Молодым людям придётся пройти со мной! – не предполагающим возражения тоном объявил господин городовой.
- За что?! – искренне обиделись панки.
- Помощь психиатра? Это что, телешутка такая? – прорезал гомон толпы весёлый ответ парня из телеигры.
- Нет, я вполне серьёзно, – тем же озабоченным тоном пояснил на экране профессор Пульман.

.3.

В убого обставленной комнате деревенской избы с маленькими плотно зашторенными окошками
в старых раритетных креслах перед телеящиком выпуска 1960 года отдыхали, потягивая чай из пластиковых дорожных чашечек, братья Эманкрюэли, облачённые в серого цвета тренировочные костюмы. Слева от Поля возвышался на деревянном столике с выгнутыми ножками большой пузатый самовар, сверкающий начищенными до блеска медными боками. На экране телеящика светилась всё та же молодая парочка в обнимку и профессор Пульман, а справа от профессора – Поль и Герман в классических костюмах.
- Что вас там, так сказать, озадачило? – Пульман, тряся хохолком на голове, продолжал допрашивать юную парочку тоном комика, подобного Луи де Фюнесу. Парень с девушкой  при этом недоумённо переглядывались и смачно хихикали. – Ведь есть же какая-то причина? (короткая пауза, во время которой юноша дважды пожал плечами, а девушка активно похлопала своими длинными ресницами). Как вы думаете, почему так много ваших друзей по игре попали в психиатрическую больницу по возвращении? – Профессор сморщил нос, нахмурил брови и выпятил сразу обе губы.
- Так многие и там попали в психушку! – усмехнулся парень.
- Да, нам уже это говорили. Но всё-таки! – Пульман вдруг оживился и сделал глаза круглее. – Как вы думаете: почему это произошло?
Похлопав ресницами выразительных глаз, парень пожал ещё раз плечами:
- Наверное, у этих ребят в самом начале были не все дома!
Просмотр передачи вдруг нарушился ворчанием Германа:
- Слушай, Поль, мне надоело смотреть всякую хрень! И заметь, Поль! Твоя затея провести этот идиотский эксперимент ни к чему хорошему пока не привела.
Не отрывая взгляда от экрана, а губ от чая, Поль простодушно улыбнулся.
Меж тем на экране снова заговорил ведущий, и в его интонациях послышалось заметное душевное смятении:
-  Но ведь… как это… простите, ведь, там, э-э-э, в будущем, то есть, ведь говорили же те, кто, ну, не показал ни-к-какой патологии, что там… э, весьма интересно!
- Поль, я, кажется к тебе обратился! – в тембре голоса Германа зазвучали металлические нотки.
- Остынь, – непринуждённо отмахнулся Поль. – Мы с тобой о чём спорили? Я сказал, что, если народу хорошо показать это будущее, то большинство захотят туда сбежать. А ты сказал, что ничего особенного не произойдёт, и просто кто-то нагреет на этом руки. Судя по тому, что происходит, каждый из нас в чём-то прав.
 
Парень в телеящике снова по-дружески обнял и нежно поцеловал девушку в макушку.
- Мы оба рады только тому, – зазвучала в его мальчишеском голосе откровенная радость жизни, – что благодаря этой игре нашли друг друга. Но в будущем нам обоим не понравилось. Хотя, не скрою, там действительно интересно…,– и, растягивая губы в уничижительной улыбке, с нотками презрения в голосе юноша вынес вердикт: – Халявщикам и обжорам. Правда, Маша?
Девушка не замедлила согласно кивнуть и дурашливо захихикать.

- И теперь из-за твоего идиотского эксперимента мы вынуждены, имея приличные деньги…, – Герман сердито вернулся к предъявлению брату очередных претензий, но…
- Вот именно! Имея деньги благодаря этому эксперименту! – весело перебил его Поль, подчёркнуто подняв над головой указательный палец левой руки.
-  … прятаться в какой-то глуши, летать на работу вертолётами МЧС…, – с нарастающим раздражением в голосе продолжил Герман. - Как романтично! Вертолётом на работу! – явно издеваясь над братом, снова перебил его Поль, вольно откидываясь на спинку кресла.
- ….тесниться в какой-то деревенской халупе, обставленной всяким старорежимным дерьмом! Уф! – закончил наконец-то предложение Герман, едва сдерживаясь, чтобы не закричать во весь голос. - Раритетами! Не дерьмом, а клёвыми старинными предметами домашней обстановки! – поспешил съехидничать Поль.
Герман на некоторое время ушёл в себя. Скорее всего, в споре с братом он растратил всё накопившееся в нём недовольство, и ему требовался отдых. И это позволило Полю сосредоточить внимание на передаче.

- Господа Эманкрюэли! – тушуясь, на высоких нотах обратился ведущий к сидящим в студии виртуальным копиям близнецов. – Вы стали настолько известными, что вас не хотят пускать на постой владельцы даже самых мелких отелей! Даже авторитет нашего телеканала не помогает! И все, как один, боятся гангстеров, которые, якобы, охотятся за вашим… так называемым мелом времени.

Обжёгшись на этом месте чаем, реальный Герман тем не менее поспешил воскликнуть, обращаясь к обоим Полям сразу:
- Вот именно! И как теперь ты надеешься выпутаться из этой ситуации?!
Пока реальный Поль ухмылялся себе под нос, собираясь с мыслями, Поль в телеящике с дежурной телеулыбкой показал с экрана самый обычный мелок:
-  Мы уже много раз в интервью разным журналистам объясняли, что сам по себе мел времени – это просто обычный мел, кусок извёстки. Мы даже давали его в руки разным участникам игры, предлагая им с помощью мела запустить в действие акрополь времени. И они рисовали на нужной панели цифры года, в который хотели бы попасть, но ничего не происходило, – и, повернувшись к ведущему лицом, серьёзным тоном спросил: – Как Вы думаете, почему?
- Потому что, Поль, ты осёл! – желчно ответил раньше ведущего реальный Герман. – Неужели ты до сих пор думаешь, что кто-то поверит в нашу с тобой божественную сущность?! – далее он продолжил ехидным тоном и вызывающе кривляясь в кресле: – Мама и папа – древние боги типа олимпийцы! Они приснились нам одновременно в одну ночь! И рассказали координаты акрополя времени!
В ответ, как и следовало ожидать, губы Поля лишь банально растянулись в дружеской улыбке. И Герману снова ничего не оставалось, как уткнуться взглядом в экран.
- Н-н-н… Н-не могу сказать…– растерянно бормотал ведущий. – Должно быть, всё дело в каких-то механизмах запуска, которые надо включить перед тем, как написать на табло нужные цифры.
- Ага! – съехидничал Поль в телеящике. – И мы эти механизмы, сволочи, упорно скрываем от людей! Да показывали мы эти ваши механизмы! Это разноцветные пластины на одном из монолитов акрополя, и никакого тут секрета нет!
После этой фразы Герман вдруг резко схватил лежавший на коленях у Поля пульт и, прежде чем Поль поймал его за руку, успел заставить ящик замолчать и погаснуть.
- Всё! Послушали твой бред и хватит!
Полю осталось лишь с укоризной посмотреть на брата. В комнате повисла настоящая деревенская тишина. И тут же её испортил громкий сигнал мобильника.
- О! Эсэмэска! – оживился Поль, с удовольствием доставая трубку из кармана штанов. – Интересно знать, от кого, если не от провайдеров! Мы же поменяли номера! Ну-ка! Что там нацарапано? Продай мел времени мне… Заплачу сколько попросите… Иначе заберу даром.
От вырвавшегося из Поля смеха парень уронил мобильник на пол. Заливисто хохоча, он то откидывался на спинку кресла, то резко наклонялся вперёд, почти доставая лицом своих коленей:
- А-ха-ха-ха-ха! Ещё один придурок хочет купить кусок извёстки за миллион евро! Слушай, Герман, может продать этот мел?! Миллион евро всё-таки.
Раскладывая кресло как кровать, Герман огрызнулся:
- Ага! А потом он потребует вернуть ему деньги, потому что мел подсунули поддельный! – И, жестом строгого папы выключив в комнате свет, сердито заявил: – Всё! Пора спать! Завтра ещё до вертолёта чапать через лес.
- Так, может, взять у него миллион прямо в акрополе и отправить его, куда он хочет? – Поль досмеялся в темноте, а затем, широко и громко зевнув, подытожил: – Пусть и остаётся там.
- Поль! Так может нам лучше... Поль, ты спишь? – спокойным тоном обратился было к брату Герман, но, услышав со стороны Поля лишь ровное дыхание сладко спящего, повернулся на правый бок и закрыл глаза.


.4.
Комната, в которой сидят Марсель и двое его друзей.
На этот раз Марсель в наушниках стоит у закрытого портьерами окна. Один из его уже знакомых нам друзей, развалившись на диване смотрит и потягивая пиво, уткнулся взглядом в примостившийся к коленям ноутбук и смотрит какой-то ужастик. Третий кимарит в кресле в другом углу комнаты.
Марсель, с улыбкой блаженного прислушиваясь к тому, что льется в его уши, вдруг снимает наушник, поворачивается к друзьям и с блестящими от радости глазами удовлетворённо высказывается:
- Всё понятно. Я давно подозревал, что этот мел времени – просто блеф, подсадная утка, которая им нужна для отвлечения внимания.
Возвращает наушник на место, снова прислушивается и через полминуты вынимает из ушей оба наушника:
- Все, они захрапели. Так что наш план, похоже, близок к осуществлению.
С полминуты в комнате слышатся только напряжённые звуки из ужастика. Потом откликается дремлющий на кресле парень:
- Если этот времени на самом деле блеф, ты уверен, что они выдадут тебе настоящий ключ к так называемому порталу переброски во времени? И что ты думаешь насчёт этого борова Тревалка? Он же поднимет такой шум. Мы не сможем и на пушечный выстрел подойти не то что к той пещере – к границе зоны обитания хунзов!
- Ха-ха-ха-ха-ха! А ты решил, что нам и впрямь нужен их ключ для запуска портала времени? Ой, не могу! – дурашливо хохочет и кривляется Марсель.
Смотрящий ужастик парень от хохота резко вскидывает голову и, хлопая вытаращенными глазами, смотрит на Марселя.
-  Ты умнее всех, да? – зло бросает он Марселю. –  Для чего тогда, по-твоему, шеф дал нам задание выследить и скрутить близнецов?
- А это вы все увидите, – (делает Марсель рукой знак лукавства. – Ч-у-у-уть позже!
- А чего ты тогда ржешь! – парень злобно щурится, переводя взгляд  то на экран, то на Марселя. – И ты уверен, что никто другой уже не выследил Эманкрюэлей? А может быть, уже  повязал, и волокёт их куда-нибудь в укромное место?! Вместе с их паршивым мелом времени. - О! Тогда это будет вообще су-упер! – довольно усмехается Марсель.
- Но как тогда быть с Тревалком и его командой?! – снова вступает в беседу тот, что дремал на кресле.

Рот Марселя после этих слов растягивается до ушей:
- О, боюсь, что вашему Тревалку уже не до близнецов! И не до телеигры тоже!

.5.
Рассвет. Малопримечательный скверик на окраине города. В глубине сквера – неприметное двухэтажное здание с решетками на окнах.  У входа на стене  – табличка с надписью «Полицейский участок. Бюро расследований».
В кабинете дознания у окна с арестантскими решётками внутри стоит ничем непримечательный высокий стол с совершенно пустой поверхностью. По одну сторону стола в высоком кресле сидит полковник полиции в штатском – невысокий, но широкоплечий человек в сером плаще, лысоватый, лицом похожий на репортёра, которому Крисс, якобы, выбил глаз мороженым. Он что-то набирает на клавиатуре ноутбука. Напротив него, по другую сторону стола вполоборота от окна сидит явно обескураженный господин Тревалк, по всему видно, одевшийся наспех. Он заметно нервничает, комкая в руках лист бумаги.
Неподалеку, за другим столом, также абсолютно чистым, притулился ещё один человек в штатском. Он тоже лицом похож на того несчастного репортёра.
- Господин Тревалк! Можете закурить, – не отрывая глаз от экрана ноутбука, как бы между прочим, говорит полковник, потыкав клавиши. –  Могу угостить сигарой.

Тревалк вздрагивает, начинает копаться в карманах. - Не волнуйтесь, – с некоторой издёвкой в интонациях успокаивает его полковник. –  У меня нормальные кубинские сигары, не те, что доставлены из далекого будущего.
Явно обескураженный свои положением Тревалк бурчит себе под нос, нервным движением извлекая из нагрудного кармана пиджака смятую пачку:
- Нет, спасибо. Кубинские сигары слишком крепки для меня  – Он жалобно кашляет, щелкает зажигалкой в форме пистолета, прикуривает.
Второй полицейский в штатском откликается на это с подчёркнуто ядовитой усмешкой:
- О, господин владелец телеканала! Вы даже зажигалку предпочитаете в виде оружия гангстеров.
Тревалк злобно крякает и нервно затягивается, пуская дым частыми кольцами.
- Да Вы не волнуйтесь, господин Тревалк! – успокаивающе, но с хорошо скрываемой угрозой, подчёркивает полковник. – Мы вас долго не задержим! Вот сейчас кое-что с вами подпишем, и можете возвращаться домой досыпать. – Затем он с официальной улыбкой мучителя протягивает мистеру Тревалку лист бумаги, только что распечатанный принтером с полковничьего ноутбука: –Вот, мистер Тревалк, подпишите-ка, пожалуйста.
Тревалк тупо пялился сонными глазами в бумажку, шевеля губами, примерно с минуту, а затем «взорвался», как лопнувший от перегрева самовар. Крича, он брызгал во всем стороны слюной, и тон его то становился начальственно повелительным, то выражающим сильное волнение и страх перед произволом стражей порядка. Речь его звучала то гладко, как на сцене, то натянуто и с заиканиями:
- Это что за хреновина! Подписка о невыезде! Чёрт возьми, что же это за наглое издевательство! Врываются ко мне среди ночи, ничего не объясняя! Вы.. вво-лакивают меня из постели! Им наплевать на то, что супруга моя, наверное, горстями пихает в себя успокоительные таблетки! Они тащат меня чёрт знает куда, к дьяволу на кулишки! Как будто нет в мегаполисе нормального отделения полиции! Мало того! Они подсовывают мне какие-то ф- ффи- ффиль-лькины грамоты, даже не удосужившись пригла-асить моего адвокат-та! Я вам кто, чёрт возьми – уважаемый в свободной Европе господин, владелец популярнейшего телеканала или какой-то там ё-ё-ё-ё - ёшкин кот, залягай вас лысая кобыла!

Слушая эти тирады, полицейские вели себя по-разному. Полковник брезгливо морщился и кривил губы, а второй в штатском доброжелательно усмехался и кивал головой, словно соглашался со всем, что говорил Тревалк.  
- Фу, господин Тревалк! – хмуро ответил полковник, когда владелец телеканала наконец-то остановился передохнуть. – Вы же уважающий себя джентльмен. Ну зачем же так грубо. Вас ведь ещё не посадили за решётку. Пока что, мистер телевизионщик! – на последней фразе в равнодушном голосе полковника прозвучала неприкрытая желчь.
Перебарывая страх и всеми силами стараясь показать, будто он просто взбешён столь откровенной наглостью какого-то там полицейского, Тревалк заорал, нет, простите, завизжал снова:
- Что значит пока что! Что за намёки, господин полковник полиции! Вы что себе позволяете! Думаете, на Вас управы не найдётся! – И вдруг он осёкся, с ужасом в глазах внимательно всматриваясь в лицо нахмурившегося полковника. И тут же его тон изменился на откровенно заискивающий:
- Вы… вы-вы-вы-вы… Что-то Вы-вы-вы-вы… У Вас есть? Р-р-р-одственники на…-на-на-на-на телевидении…
После этого вопроса желчно усмехнулся и второй полицейский, в штатском.
- Разумеется, есть, –  согласно кивнул полковник, хищно улыбаясь. –  И Вы даже знаете, кто именно. Кстати, – кивнул он в сторону коллеги, отчего Тревалк, вздрогнув, рефлекторно переводил взгляд на второго полицейского,  – тот человек и его родственник тоже, причем о-о-о-о-очень близкий.
Немая сцена. Тревалк растерянно хлопает глазами, переводя взгляд с одного полицейского на другого. И, моргая с видом идиота, мямлит:
- Ущипните меня, полковник! Может, я сплю? Или у меня в глазах двоится?
Растягивая губы в еще более хищной улыбке, полковник мотает головой  из стороны в сторону:
- Не-е-е-еттттссс, уважаемый! Вы в самом что ни на есть бодром состоянии. Да, – кивает он снисходительно, –  тридцать восемь лет назад нас родилось одновременно трое. И только одни из нас подался в репортёры, как его ни отговаривали от этого безумного шага.
Тревалк в смущении принимается суетливо шарить по карманам пиджака, пока не извлекает оттуда носовой платок и не начинает активно сморкаться. Затем, стыдливо скомкав платок, засовывает его обратно в один из карманов и, помедлив, с тяжёлым вздохом берет со стола шариковую ручку и, злобно нахмурившись, подписывает лежащую перед ним подписку о невыезде.
- Свободны! – сухо командует полковник.
- А может, мы…, –  неуверенно показывает глазами Тревалк на укладываемую полковником в папку эту злополучную бумагу. – Ну, то есть я имел в… виду…
- Конечно, конечно! – прерывает его полковник, деловито растягивая рот до ушей. – Ну конечно же мы с Вами обязательно поладим. Ещё как поладим! Мы просто не можем не поладить. –  И вдруг лицемерная улыбка на его широком лице резко трансформируется в саму сухость и строгость. –  Как-нибудь в другой раз. А пока, – все с тем же серьёзным видом полицейского он протягивает Тревалку ладонь для прощального рукопожатия. 







Глава Третья. Попытка похищения

.1.
На рассвете из кустов на другой стороне шоссе, к которому скромненько притулился арендованный близнецами домишко, бесшумно вынырнула голова человека в чёрной гангстерской маске, затем показалось левое плечо, через которое был переброшен моток просмоленной верёвки. Рядом, шагах в пяти от места этого экзотического явления вдруг возникла ещё одна голова – овчарки, надетая сверху на голову человека. И тут же из густой листвы показались передние собачьи лапы, мастерски натянутые на человеческие руки.
Человек в маске гангстера немедленно обратил внимание на человека в костюме собаки и указательным пальцем правой руки слегка побуравил свой висок, раздражённо зашипев:
- Чёрт возьми, Фрэдди, ты сдурел! Ещё бы карнавальный костюм Артемона уволок из школьного театра - Тс-с! –  прижил указательный палец к губам человек в костюме овчарки.  – Что ты вечно орёшь в предрассветной мгле, Гриша! Они как раз сейчас видят самые сладкие сны, а ты норовишь их разбудить!
Оба, крадучись, прошмыгнули через дорогу, при этом человек в собачьем костюме норовил бежать на четвереньках, как, впрочем, и положено бегать псу.
Укрывшись в кустах, оба принялись пробираться по кустам вдоль дороги к избушке Эманкрюэлей.
Поль и Герман действительно сладко спали в разложенных креслах, стоявших напротив старорежимного телевизора. Поль, как и было ему свойственно, во сне улыбался.
Ему снился потрясающий сон, о котором он позже, конечно же расскажет своему брату. А сейчас пока попробуем понаблюдать этот сказочный и реальный одновременно сон как бы со стороны.
Итак, представьте себе, уважаемые читатели, освещенную ярким солнцем лужайку, украшенную множеством кустов жёлтой розы и манящих из травы сонмов красных тюльпанов.
Посреди лужайки стоит высокий изящный столиком из горного хрусталя, и за ним сидят приятного вида мужчина и женщина в платьях средневековых монархов – короля и королевы. (Или царя и царицы – как хотите). Пышные белые волосы обоих украшают золотистые короны. В руках оба держат кофейные фарфоровые чашечки на блюдцах, периодически величаво поднося их ко рту и изящно пригубляя. Оба улыбаются чему-то разместившемуся на столике.
Интересно, что там на столике древних королей находится такое интересное, что вызывает умилительную улыбку? Пирог? Нет. Какой-нибудь фрукт или конфета? Да что Вы! Станут монархи древности умиляться какой-то сладкой вещи!
На середине столика в старом деревенском кресле сидит не кто иной, как Поль, собственной персоной и почему-то в обычной затрёпанной пижаме. Несмотря на явно не подходящий для королевской аудиенции вид, Поль, ничуть не смущаясь, спокойно угощается шербетом, который зажимает в своей ладони, внимательно глядя при этом на короля и королеву.
И монархи-гиганты, как и следовало ожидать, начинают говорить.
- Видишь ли, дорогой наш Поль – ты ведь выбрал это имя, я не ошибаюсь? – ласково и величественно произносит король. –  Вы с Германом затеяли довольно рискованную игру.
- Ну, я бы не сказала, что с Германом. Игру затеял Поль, – строго вдруг добавила королева. – А Герман-то как раз и не хотел её затевать.
Король согласно кивнул:
-  Твоя мать права, Поль: игру придумал и втянул в неё брата именно ты. Но это уже особого значения не имеет. – Закончив эту фразу, король красиво отпил из чашечки.
- Потому что влипнуть в историю рискуете вы оба. Герман ведь не оставит брата, не так ли? – поставила чашечку на блюдце королева. - Дело даже не в этом, – продолжил король озабоченным тоном. – Боюсь, что ситуация теперь вышла из-под контроля. И люди, которые хотят использовать вас обоих в целях личного обогащения, - вовсе не они представляются игроками на этом поле. В конце концов, с вами они вряд ли что сумеют сделать: вы ведь наши дети, а мы – боги третьей иерархии, то есть, существа, неуязвимые для какого бы то ни было оружия людей.
- Отец, как всегда, рассуждает легкомысленно, – недовольно изрекла королева. – Мы неуязвимы, но Поль и Герман всё-таки люди – потомки и наследники богов, но не боги. И мы далеко не всегда можем оградить их от, как ты говоришь, любого оружия людей.
В ответ на столь серьёзную поправку король улыбнулся:
- Но мы всегда можем забрать их из испорченных человеческих тел и переселить в новые – не в этом дело. Проблема в том, что Поль и Герман теперь, видимо, не смогут жить без периодических путешествий во времени. И, стало быть, мы не можем закрыть акрополь времени для них. Но это означает, что и для других людей акрополь будет открыт, и Поль с Германом не смогут противостоять натиску всех возжаждавших хотя бы одним глазком взглянуть на далекое будущее.
- Как мать этих очаровательных парней, – тон королевы по-прежнему выдавал в ней прирождённую директрису очень строгого девичьего пансиона, – меня меньше всего волнует, что возжаждут другие люди. Если это не угрожает здоровью моих детей, разумеется.
- Видишь ли, дорогая, – широко улыбнулся король, – наши дети изначально родились по-волшебному стойкими и прожили без опеки взрослых с самого младенчества. Вряд ли что угрожает их здоровью. Однако они привыкли жить в определённом обществе. А именно оно-то как раз и может в результате затеянной Полем игры очень серьёзно измениться. Вопрос, насколько болезненно наши мальчики воспримут эти изменения?
  Лицо королевы осталось по-прежнему величаво строгим, однако в голосе её проскользнула некоторая озадаченность.
- Может, лучше было бы ликвидировать акрополь времени? – сказала она, жестко поставив чашечку на блюдце и отодвинув его в сторону.
И Поль отчаянно, буквально в страхе, закричал, как говорили на Руси, во всю ивановскую:
- Не-е-е-е-е-е-ее-е-ет!
Он почти уже проснулся и продолжал орать, даже когда образы столь необычных отца с матерью, которых он видел всего-то каких-то пару раз в жизни и то лишь во сне, растворились перед его внутренним взором вместе с чудной лужайкой:
- Не-е-е-ет! Только не это-о-о-о-о!
- А что-о-оо-о-о?! Что-о-о-о-о-о?! – начал вторить ему Герман во сне.

Притаившихся в кустах у занятого близнецами дома подозрительных парней отчаянные крики братьев заставили вздрогнуть и зажать уши ладонями.    
- Чёрт возьми, что они там устроили! – хриплым приглушённым голосом возмутился Гриша, по-детски сморщив свой маленький нос.
- Какая теперь разница! Скрутить их спящими теперь всё равно не получится! – недовольно буркнул Фрэдди из-под собачьей головы.
Гриша в ответ обреченно махнул рукой и сплюнул через правое плечо.

Братья продолжали кричать, однако Герман внезапно сбросил с себя одеяло и, вскочив с кресла прямо в пижаме, тут же наскочил на Поля, резко уселся на него верхом и обеими ладонями зажал парню рот.
Тот лишь отчаянно замычал, во сне тряся вихрастой головой:
- Не-е-е-ммм! Не-е-е-е-е-еммммм!

Встав у двери избёнки, Гриша и Фрэдди закурили. Изнутри до них доносился какой-то шорох и глухие удары. Неожиданно для налётчиков входная дверь избушки резко распахивается, и наружу прямо на траву у приступки лицом вниз вылетел Герман. Он был в одной рубахе поверх трусов, ибо его пижамные штаны наматывал себе на руку идущий следом Поль.
Фрэдди и Гриша разинули рты. С дымящимися сигаретами в руках они застыли напротив двери с быстро-быстро хлопающими ресницами вытаращенных глаз.
Увидев налётчиков, Поль тут же, широко размахнувшись, с хищным оскалом на лице влепил штанами Германа Грише по физиономии:
- А! Герман! А вот и покупатели нашего мела времени!
Следующим по физиономии и всё теми же штанами Германа получил Фрэдди.
- Миллион евро, говоришь? – зло съехидничал Поль, снова наматывая на кулак штаны брата. – А ну-ка давай, выкладывай свой миллион! – И, не дожидаясь ответа, он снова врезал Фрэдди по зубам пижамными штанишками.
Прихватив зубами эти злополучные штаны, Фрэдди, искренне возмущаясь, процедил:
- Какой мульон-бульон, вы что? -  Мама Мия! – наигранно воскликнул Гриша, изображая дурачка. – Моя собака заговорила!
Фрэдди же принялся отчаянно дергать головой из стороны в сторону, не выпуская из зубов штаны и пытаясь рычать. Герман, успев после падения едва прийти в себя, уселся на траву и, повернувшись лицом к дому, хлопал широко раскрытыми глазами искренне удивлённого человека.
Поль попытался было вырвать изо рта Фрэдди штаны, но вместо этого они оба сцепились и грохнулись на траву. Оказавшийся снизу Фрэдди почему-то никак не хотел выпускать изо рта штанину и пытался при этом что-то крикнуть.
Сидя на противнике верхом, Поль желчно требовал во весь голос:
- А я говорю, покажи свой миллион, идиот!
- Что? Чего ты там вякаешь? Не разберу! – пренебрежительно сморщившись, кинул в сторону отчаянно сопротивляющегося напарника Гриша.
Поль, разумеется, принял эти слова на свой счёт. Не поворачивая головы в сторону Гриши и норовя теперь затискать штанину противнику в рот вместо кляпа, он угрожающе прошипел:
- Я тебе сейчас покажу, кто тут у нас вякает! Я щ-щас с вас каждого по миллиону возьму! В качестве компенсации! Выплюнув наконец штанину, Фрэдди громко проверещал в сторону Гриши:
- Делай своё дело, придурок!
Гриша резко моргнул, повернул голову в сторону по-прежнему сидящего, опершись руками о землю за спиной, Германа и  рефлекторно растянул губы в хищной ухмылке.
- Хватай футболиста, пока борец занят, тебе говорят! – надрывно орал Фрэдди, дергая головой из стороны в сторону, потому что сидящий на нем Поль по-прежнему пытался заткнуть штанами его рот.
- Понял, Фрэдди! Куси его! – воскликнул Гриша, бросая своё натренированное тело в сторону Германа.
Герман, как это и было для него свойственно вне футбольного поля, прозевал момент – налётчик в гангстерской маске тут же уложил его на лопатки и, точно заправский дзюдоист усевшись на него верхом, ловко сорвал со своего пояса болтающиеся за спиной наручники.
Несколько секунд из-за этой, кажущейся со стороны довольно мощной спины торчали опирающиеся о землю голыми стопами ноги Германа. Налётчик пытался поймать руки парня в захват, чтобы защелкнуть на запястьях осёдланной «жертвы» наручники, но «жертва» отчаянно сопротивлялась, дёргая руками из стороны в сторону как только было можно.
И вместо того чтобы просто извернуться под задом противника и, поймав его за руку, перебросить через себя (или, резко встав на мост, завалить противника на бок), Герман, будто возмущённый интеллигент, заорал:
- Что за наглость! Кто вам дал право садиться на меня верхом! Уберите наручник, чёрт возьми: это незаконно! Поль, на помощь! Вызови полицию, в конце концов!
Пока в избушки братьев Эманкрюэлей продолжается эта забавная возня двух борющихся за первенство в парной товарищеской встрече мини-команд, посмотрим, что делают Марсель со товарищи. Ведь в отношении близнецов у них был какой-то строго засекреченный от посторонних план.
Итак…
Лес, поляна, бугор, яма… Впрочем, поляна довольно ровная, бугор весьма пологий, а яма такая, что на природе вообще не воспринимается как яма – просто местами неровная поверхность, и всё. Но главное сейчас то, что в центре этой поляны примостился уже знакомый нам вертолёт с всё той же надписью «Дипломатическая миссия» на борту. И у этого самого борта стоят наши старые и несколько загадочные знакомые, а именно Марсель и его коллеги.
С другой стороны вертушки топчется высокий широкоплечий парень всё в тех же раритетных шортах (коротких, почти как трусы, и джинсовых). И шорты эти всё также смотрятся на фоне длинного распахнутого спереди плаща. Вы верно догадались: это Крисс. Он туповатыми глазами равнодушно, но при этом тщательно осматривает машину. В окне вертолёта виднеются полусонные физиономии двух пилотов.
Марсель в наушниках, на его лице улыбка блаженного.
- Ты что, музон слушаешь? Весь аж сияет от удовольствия! – ворчит, как обычно, один из его подельников.
- Ты давай слушай чего у них там происходит! Встали ни свет ни заря, так ещё и задание сорвём из-за тебя! – раздражённо требует второй подельник Марселя.
Выставляя перед собой раскрытую во всю ширь ладонь правой руки, Марсель спокойно и не меняясь в лице отвечает:
- Ничего мы не сорвём, всё развивается лучше некуда.
И тут же дурашливо хихикает:
- Похоже, эти придурки наших красавчиков повязали! Слышу, как один из них отчаянно зовёт на помощь!

А теперь вернёмся к месту жаркой борцовской схватки. Увы, она уже закончилась. Видимо, Марсель не ошибся. Потому что по старому шоссе, спешно удаляясь от примостившейся почти на обочине избушке, с кряхтением трусят два налётчика в масках – гангстера и овчарки. По асфальту эти парни волокут два дергающихся из стороны в сторону довольно крупных серых мешка. Впрочем, эти мешки не только дёргаются, но и мычат.
Впереди по курсу движения этой разбойной пары в кустах на противоположной от домика Эманкрюэлей стороне шоссе притаился старый заржавевший Кадиллак.

- Всё! Пора запускать эту тарахтелку! – махнув рукой, будто отдавая команду «старт», сказал Марсель серьёзным тоном и вынул из ушей наушники.
Все трое резво забрались в вертолёт. Крисс нехотя поднялся последним. Винты машины со скрипом сдвинулись с места и принялись раскручиваться.
Вертушка уже оторвалась от земли и поднялась на метр, когда из люка под днищем что-то вывалилось. И тут же следом за этим что-то головой к земле выпал Крисс. В траве валялся его мобильный телефон, а из встроенной в него безразмерной фляжки толчками вытекала какая-то тёмная жидкость. Скорее всего, это был коньяк.
Крисс дотянулся до мобильника, и ловко его подхватил. Вертолёт продолжал поднимался, увеличивая обороты. Но прежде чем втянуться обратно в салон, висящий вниз головой качок успел поднести мобильник ко рту и сделал затяжной глоток.


.2.
  По старому, практически заброшенному шоссе мчался ржавый Кадиллак.. Рулём его весьма норовисто управлял широкоплечий парень в широкополой чёрной шляпе гангстера, а рядом с ним сидел его подельник с головой овчарки вместо шапки. Два мычащих и трясущихся мешка лежали один на другом, сваленные на заднее сидение. Салон заливала бойкая хорватская плясовая, звучащая из радиоприёмника.
Стрёкот вертолёта сначала как бы встроился в залихватский ритм хорватского танца, но довольно быстро разросся до устрашающего шума и начал откровенно забивать салон Кадиллака.
Его водитель, по логике, должен был притормозить, однако вместо этого он лишь слегка поморщился и прибавил газу. В результате вертушка выпорхнула из-за верхушек деревьев метрах в ста от Кадиллака, который только ускорялся, намереваясь посоревноваться с вертолётом в быстроте движения.
Вертушка резко развернулась и полетела вдоль шоссе, догоняя Кадиллак. Автомобиль мотался из стороны в сторону: сидевший за рулём парень явно действовал пилоту на нервы.
Вертолёт, однако, постепенно догонял дерзнувшую бросить ему вызов тачку, намереваясь как бы прижать её днищем к шоссе. Неожиданно авто свернул к левой обочине.
- Идиоты! – выпучив глаза от страха, заорал Марсель в открытое окошко, готовясь в нужный момент прикрыть глаза ладонью.
Однако растущие вдоль обочины кусты Кадиллак довольно лихо примял к земле, а между возвышавшимися за кустарником деревьями обнаружилась прогалина, в которую водитель ржавой тачки удивительно ловко вписался.
Пролетев по инерции с полсотни метров вдоль шоссе, вертолёт резко тормознул и, кренясь на левый борт, лихо развернулся на лесной массив, успев при этом взлететь над деревьями.
Резво  поскакав по прогалине под уклон, через полминуты Кадиллак оказался на свободном от деревьев прибрежном лугу. Барашками мелких волн блестела впереди река.
Вертолётный стрёкот усилился. Вертушка снова снижалась. Когда до Кадиллака осталось метров сорок, из днища вертолёта выпали два троса. На их концах болтались механические руки-крючья.
- Попались, голубчики! – радостно потёр ладони друг о друга Марсель, и губы его растянулись в улыбке охотника.
- Слушай, Марс! А чего это они драпанули? Разве ты с ним  не договорился? – послышался за его спиной недовольный голос одного из подельников.
Марсель собрался было ответить, но…
- Стойте! Куда! Идиоты! – вместо этого истошно завопил он, рефлекторно высовываясь из окошка.
Кадиллак не остановился. Потому что вдруг свалился с крутого берега в воду и быстро пошёл ко дну.

Вертушка зависла над злополучным местом буквально через пару секунд. Вода в реке оказалась прозрачной – Марсель и пилоты увидели, как двери затонувшей машины с трудом открылись, после чего из салона выплыли два человека в масках. Оттолкнувшись от корпуса машины ногами, они быстро скользили под водой в сторону противоположного берега.

Тросы с крючьями, раскачиваясь из стороны в сторону, бултыхнулись в реку. Секунд через пятнадцать вертушка начала натужно подниматься, тросы сильно натянулись, и крыша машины показалась из воды.
В то же время Крисс, не ожидая какой-либо команды, мускулистой волосатой ногой распахнул дверь салона вертушки во всю ширь и вскинул к плечу внушительного вида помповое ружьё.
Метрах в пятидесяти от камышей противоположного берега вынырнули головы беглецов – всё в тех же маскарадных головных уборах.
- Что ты делаешь?! Их нельзя убивать! – испуганно заорал Марсель, вцепившись Криссу в плечо.
- Это ампулы со снотворным, – густым равнодушным басом откликнулся Крисс.
- Идиот! – донёсся до обоих нервный голоса из глубины салона. – Они же утонут, как только ты их усыпишь.
Крисс убрал палец с курка, продолжая, однако, держать пловцов на мушке.
Оглушительно стрекоча, вертолёт развернулся к берегу. Через пару десятков секунд Кадиллак уткнулся колёсами в грунт. Из распахнувшихся дверей машины вывалились два мешка, которые тут же принялись кувыркаться и дергаться из стороны в сторону в попытках встать на попа. Наконец оба свалились плашмя, вытянувшись на траве берега подобно кулям с картошкой.

Поднявшись из воды по пояс почти у самых камышей, беглецы заторопились спрятаться в зарослях. Крисс дважды нажал на курок. Дернувшись в конвульсиях оба парня повалились лицами в камыши.
- Придурок!  – в истерике заорал Марсель. – Они же захлебнутся!
Вертушка немедленно двинулась к другому берегу. Спустя секунд пятнадцать оба подстреленных Криссом налётчика болтались на крюках лицами вниз, летя под днищем вертушки к берегу, с которого свалился Кадиллак.
Валявшиеся на траве мешки вдруг ожили, покатились под откос, полетели с обрыва и с шумом плюхнулись в воду, затем с трудом поднялись в рост, застыв завязками вверх, будто в такое положение их кто-то аккуратно перевёл.
Втянув болтающихся на крючьях бедолаг в своё «брюхо», вертушка медленно приземлилась метрах в десяти от обрыва. Из распахнувшейся дверцы тут же выскочили Марсель и двое его приятелей. Следом с явной неохотой соскочил Крисс. Помповое ружьё теперь мирно лежало у него на плече.
Троица во главе с Марселем суетливо подбежала к обрыву, отчаянно балансируя руками, затормозила и так же суетливо  возвратилась на борт судна, после чего выскочила из него с приставной лестницей, которая во время их бега назад к обрыву резко и быстро удлинилась. Первым к воде спустился Марсель. Крисс, помахивая ружьём, остался наверху.
Скинув туфли и носки, Марсель и его команда нервно подшлёпали к мешкам и так же нервно их развязали. Из упавших в воду мешков возникли сидящие в скрюченном виде два парня. На каждом были только подштанники по колено. Оба, как и их спасители, ошарашено хлопали глазами. Это были Гриша и Фрэдди.
Они не видели, как из дверей кабины вертолёта, точно выброшенные за борт саквояжи, вывалились оба пилота. Зато уловили начинающийся ветер, услышав ещё и шум раскручивающихся лопастей.
- Стойте! Куда! – заорали Марсель и его команда, бросаясь на притулившуюся к стене обрыв лестницу.
 Крисс уже вовсю палил из ружья. Словно водяные брызги разлетались во все стороны осколки разбивающихся о  могучий корпус вертолёта ампул со снотворным,.
Последнее, что успел в этот день увидеть в окне вертолёта Марсель, были сияющие от радости лица Эманкрюэлей, которые по-дружески махали сотрудникам Фьютче-банка из кабины.
Пролетев над рекой, вертолёт уверенно взял курс на виднеющиеся вдалеке небоскрёбы города.

.




Часть 4. Фьютче-банк Интернейшнл и афилированное турбюро

Панорама мегаполиса. Полдень. Башни, небоскрёбы, тесные улочки и широкие проспекты, заполненные мчащимся в несколько рядов транспортом. Снующие мимо вычурных витрин пешеходы.
По одному из тротуаров задумчиво цокает на каблучках Луиза-Марта – в спортивных джинсовых шортах вытерто-синего цвета, укороченных донельзя, в шелковистой светлой блузке, с кожаной дамской сумочкой через плечо. Сквозь фоновый шум окончательно проснувшегося города-гиганта прорывается звонкий голос мальчишки-газетчика:
-  Экстренный выпуск «Сумасшедших новостей»! – азартно кричит юный продавец-мобила. – Генеральный директор и владелец знаменитой развлекательной студии «Сногсшибательные истории» господин Де Тревалк подозревается в тайной организации серии убийств! Работа студии находится под угрозой полного срыва!
Луиза-Марта скептически морщится. Взгляд ее невольно падает на остановившуюся рядом с пареньком-газетчиком пожилую чету – слегка сгорбленный сухой старик с козлиной бородкой, в классическом костюме и черном цилиндре вместо шляпы, с изящной тростью с золотым набалдашником в руках и довольно упитанная дама в светлом брючном костюме и широкополой солнцезащитной шляпке, с сумочкой через плечо и со шпицем на подводке под ногами, который яростно облаивает всех подряд, несмотря на полное отсутствие какой-либо реакции на его отчаянные попытки привлечь к себе внимание.
-  Этот бульварный таблоид вместе со студией господина Тревалка следовало бы назвать трибуной распоясавшихся идиотов, – покупая газету, ворчливо резюмирует знатный старичок. - Ты всегда покупаешь газеты, которые считаешь самыми скверными из всех бумажных болтушек! – невозмутимо обмахиваясь носовым платком, комментирует его пожилая спутница.
- Потрясающая новость номер два! – с ещё большим азартом кричит, почти надрываясь, молодой продавец, выхватывая из сумки очередной экземпляр великой сплетницы. –  Всего два часа назад полиция арестовала знаменитых авантюристов, авторов телеигры «Из настоящего в будущее», однояйцовых близнецов Эманкрюэлей!
   - Оглушил, хулиган! – брезгливо отшатывается от парня бабуля, шпиц которой начинает буквально задыхаться в своём истеричном визгливом лае.
  - И в конце концов кому какое дело, как устроены гениталии этих молодых людей! По одному семеннику у них или по два – как говорится, не ваше, господа, собачье дело! – добавляет недовольства в сложившуюся обстановку старичок в цилиндре.

Мальчишка норовит прошмыгнуть мимо Луизы, однако она успевает схватить его за локоть:
- И мне, пожалуйста, – озабоченно произносит она, протягивая парню купюру.

Взяв газету, Луиза отходит в сторонку, останавливается у витрины магазина с яркой вывеской «Собачьи деликатесы» и принимается читать. Рядом раздается разнотонный лай сразу нескольких собак – больших и маленьких. Мимо Луизы важно проходят эксклюзивно одетые дамы и господа в окружении своих четвероногих питомцев.
В зубах у английского бульдога, плетущегося на поводке за по-летнему одетым пузатым хозяином неопределённого возраста, зажат увесистый ярко-алый окорок. Толстолицый владелец пса, в свою очередь, не спеша и тщательно жуёт, откусывая от огромного гамбургера.
Стараясь не привлекать внимания посетителей магазина, Луиза-Марта внимательно изучает размещённую в газете фотографию виновато улыбающихся Эманкрюэлей, снятых на фоне вертолёта. Руки парней на этом снимке подняты к груди, а на запястьях их отчётливо видны наручники. По бокам парней примостились серьёзные полицейские, которые держат братьев под локти.
Озабоченно поморгав, Луиза-Марта переворачивает страницу. Её взору предстаёт фотография лукаво улыбающегося Марселя.
- Так-так, Марсик. Ты, как всегда, в своём амплуа, – говорит Луиза себе под нос с откровенно злобным придыханием.
Нервно скомкав СМИ, запихивает его в сумочку. Рядом снова раздаётся хриплый лай и визгливое тявканье. Не обращая на это внимания, но всё равно свирепо озираясь по сторонам, Луиза, быстро идёт по тротуару, на ходу вынимая из сумочки мобильник, нажимает на кнопку, подносит средство связи к уху.

В то же время в десятке километров от Луизы по шоссе мчится автомобиль «Рено», в салоне которого рядом с водителем сидит Марсель, а сзади Крисс и ещё два парня из их команды. Марсель по-прежнему лукаво улыбается, глядя в боковое стекло на проносящиеся мимо деревья и кусты. Звонок мобильного. Марсель вынимает трубку, подносит к уху. Сидящие сзади коллеги мрачно взирают на Марселя. Водитель же делает вид, будто его ничто не интересует.          
- А, Марта! – радостно вскрикивает Марсель. – Извини, дорогая, не было возможности даже вспомнить про тебя.

ПЛАН 3

НАТ. ОЖИВЛЁННАЯ ГОРОДСКАЯ АВТОТРАССА СОЛНЕЧНОЕ УТРО ВИД ИЗ ОКНА ДВИЖУЩЕГОСЯ АВТОМОБИЛЯ (такси)

Луиза-Марта сидит справа от водителя и с предельно строгим лицом разговаривает с Марселем

         ЛУИЗА (злобно)
- Ах, вот как! Про меня тебе некогда даже вспомнить! Зато рисоваться перед камерой репортеров в компании с фараонами тебе есть возможность!

         ГОЛОС МАРСЕЛЯ ИЗ ТРУБКИ
- Марта, ну прекрати ворчать! Ну виноват, замотался! Это не значит, что я….

         ЛУИЗА (перебивая)
- Что ты хам, наглец и аферист, каких свет не видывал!

ВОЗВРАТ ПЛАНА 2

         МАРСЕЛЬ (изображая обиженного)
- И тебе не стыдно! Я ведь всё-таки пока что твой муж!

Снова мрачные, выражающие недовольство поведением Марселя, физиономии его коллег. Только физиономия Крисса выражает совершенно тупое равнодушие ко всему происходящему вокруг.

Марсель некоторое время слушает, презрительно сморщившись. Потом вдруг кричит в трубку

МАРСЕЛЬ
- Чего-о-о-о! Куда ты едешь? В полицейское управление? Ты спятила!

ВОЗВРАТ ПЛАНА 3

Водитель такси, немолодой господин в фирменной фуражке, сдерживает смех.

ЛУИЗА (строго)
- Ты меня вынудил к этому!

ГОЛОС МАРСЕЛЯ ИЗ ТРУБКИ (заискивающе)
- Марточка, ну зачем нам с тобой ссориться? Можно ведь и поладить.

ЛУИЗА (презрительно усмехаясь)
- Интересно, каким это образом!

ГОЛОС МАРСЕЛЯ
- М-нм-…, (тараторит), Марта, погоди, не бросай трубку! Я тебе все объясню! Дело в том, что я как раз и еду сейчас заниматься этим вопросом! А потом, когда мы все уладим, можем с тобой хоть сей же час встретиться в загсе. И.и, и-и-и-и

(Губы водителя такси расплываются в пошловатой улыбке)

ЛУИЗА (хищно улыбаясь)
- Не мычи! Будь мужчиной!

ГОЛОС МАРСЕЛЯ
- И прихватить с собой твоего этого, однояйцового! Чтобы сразу и… и-и-и-и к делу!

(Водитель такси фыркает в руль, машина дёргается, ее заносит, мчащиеся навстречу автомобили лихо выруливают в сторону, визжа тормозами)

    ЛУИЗА (желчно)
- Ну ты и хам! А про мою долю имущества забыл?!

Такси резко тормозит – водитель падает головой на руль, Луиза резко повисает на ремне безопасности. Автомобиль становится как вкопанный.

Стоящий неподалеку полицейский со знаком ГИБДД подскакивает к такси, делает под козырек.

     ПОЛИЦЕЙСКИЙ (дежурно водителю)
- Ваши документы!

ВОЗВРАТ ПЛАНА 2

Коллеги Марселя клубнично улыбаются.

     МАРСЕЛЬ (фыркая)
- Господи, да будет тебе имущество, будет! У тебя будет мно-о-о-ого, много имущества!


ПЛАН 4
ИНТ. КАМЕРА ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ В ПОЛИЦЕЙСКОМ УЧАСТКЕ

Поль и Герман в домашних пижамах сидят на топчанах и смотрят телевизор, встроенный в глухую стену камеры.

ЭКРАН ТЕЛЕВИЗОРА КРУПНЫМ ПЛАНОМ
На переднем плане уже известный нам телеведущий, профессор Пульман, блондинка-репортёр и еще несколько молодых парней и девушек. Их лица выражают явную озабоченность и обеспокоенность.

ВЕДУЩИЙ (сдерживая волнения, обращаясь к профессору)
- Уважаемый профессор психиатрии! Как бы Вы с точки зрения науки прокомментировали бы…м-н-мнн.. создавшуюся ситуацию?

ПУЛЬМАН (дурашливо улыбаясь)
- Я бы прокомментировал ситуацию как самый настоящий синдром полицейского кретинизма! Мы имеем дело с серьезнейшим научным экспериментом, изучаем характер изменения психического состояния наших паци… простите, молодых путешественников во времени, а нам, извините, говорят, что мы кого-то убили.



БЛОНДИНКА-РЕПОРТЁР
(взволнованно встревая в беседу)
- В горах Кашмира!

ПУЛЬМАН
(слегка морщась)
- Заманили в пещеру, вырыли там яму!

ВЕДУЩИЙ
(возбуждённо, выпучив глаза)
- И в ямку закопали, и надпись написали!

ВЫКРИКИ ПРИСУТСВУЮЩИХ В СТУДИИ
МОЛОДЫХ ЛЮДЕЙ
- Это возмутительно! Нас тоже подозревают в соучастии! Это полицейский произвол! Долой начальника полиции господина Шульца!


ВОЗВРАТ ПЛАНА 4
ГЕРМАН
(недовольно)
- Слушай, Поль, опять ты заставляешь меня смотреть всякую хрень! Ну сколько можно! Я все время вынужден поддерживать тебя во всяких сомнительных играх и вместе с тобой вляпываюсь в истории, так ты еще и телевизионные программы мне навязываешь.

ПОЛЬ
(с интересом глядя в экран)
- Но это же наша с тобой история, Герман! Мы же должны знать, что происходит в студии.

Звонит мобильный Германа – мотив судьбы Бетховена. Тут же на него накладывается мотив симфонии Моцарта № 40 – в мобильнике Поля.

ГЕРМАН
(слушая мобильник, делает вдруг масленые глазки)
- Кто? Луиза? (чрезвычайно удивляясь) Да-а-а-а-а-а!!!

                ПОЛЬ
(с деловым видом)
- Слушаю! (радостно спохватившись) Что?

Лицо Поля крупным планом.

ГОЛОС МАРСЕЛЯ ИЗ ТРУБКИ ПОЛЯ
(миролюбиво)
- Ты не ослышался, Поль, всё хоккей! Не пройдет и четверти часа, как с вас снимут наручники.

ПОЛЬ
(хлопая глазами)
- Давно уже сняли! У нас даже телевизор в камере есть.



ГОЛОС МАРСЕЛЯ
(хихикая)
- О, ты хочешь сказать, что вы балдеете от тюремного комфорта?

ГЕРМАН
(радостно кричит)
- Ура! Браво,Луиза! Я тебя обожаю!
(тут же спохватывается, взволнованно)
А как же.. ну, это… твой бывший…

ЭКРАН ТЕЛЕВИЗОРА КРУПНЫМ ПЛАНОМ

За спинами ведущего, Пульмана и блондинки-репортера возникают двое полисменов в чёрных комбинезонах с автоматами на перевес.

ВЕДУЩИЙ
(со страхом и негодованием в голосе)
- Господа! Что происходит в студии?! Кто пропустил сюда этих парней?
(резко поворачивая голову в сторону предполагаемых зрителей, горячо и призывно)
Уважаемые телезрители, вы становитесь свидетелями невероятного, потрясающего произвола полиции и властей! Такого не было в истории человечества по меньшей мере полвека! Полицейские гоблины бесцеремонно вламываются в сту…

На полуслове экран гаснет.

ВОЗВРАТ ПЛАНА 4.

ГЕРМАН
(со вздохом облегчения, продолжая говорить в трубку мобильного)
- Слава нашим папе с мамой! Эта уродская машинка замолчала. Это я о телевизоре! Ну так что вы с ним решили?

ПОЛЬ
(стоя спиной к Герману, продолжает общаться по телефону с Марселем, не обращая внимания на отключение телевизора).
-  Ты хочешь сказать, что снимаешь с нас обвинения в угоне вертолёта?

ПЛАН 5
НАТ. ЗДАНИЕ ПОЛИЦЕЙСКОГО УПРАВЛЕНИЯ, СКВЕР НЕПОДАЛЕКУ ОТ ЦЕНТРАЛЬНОГО ВХОДА, ДЕНЬ, СОЛНЦЕ.

У сквера со стороны автотрассы стоит автомобиль Марселя и его коллег. Крисс тупо смотрит в окно, разглядывая передвигающихся у полицейского участка людей. Каждый полицейский в юбке вызывает у Крисса похотливую улыбку. Двое других парней по-прежнему сидят на заднем сидении рядом с Криссом. На их физиономиях застыло откровенное недовольство происходящим. Марсель продолжает разговаривать по мобильнику.

МАРСЕЛЬ
(со слащавой улыбкой на лице)
-  В угоне вертолёта? Фи, какие глупости тебе приходят в голову, дружище! Ты что, и вправду не знаешь, в чем вас обвиняют? Или делаешь из меня идиота?
(не давая Полю времени на ответ, в более быстром темпе).
Впрочем, Поль, какая тебе сейчас разница, кто и какие обвинения с тебя снимает? Главное, что с вас обоих сейчас снимут наручники. Наручники! Ты понял? А, уже сняли!
(дурашливо хлопая глазами).
Ну, так это в камере! А теперь с вас их вообще снимут! То есть, я хочу сказать, что вас освободят из-под стражи.

Крисс тупо толкает Марселя в спину прикладом своего ружья. Марсель машинально отмахивается, но вдруг бросает взгляд в переднее окошко автомобиля, и губы его моментально растягиваются в уничижительной ухмылке.

Из припарковавшегося рядом полицейского «мерса» два полисмена выводят сгорбившегося господина Тревалка. Тот интуитивно бросает взгляд на стоявший поблизости «Рено», замечает на его боку логотип и название «Фьютче Банк», и лицо Тревалка тут же перекашивается от приступа злобы. Он желчно сплевывает под ноги. Полисмены жестами приглашают Тревалка следовать к полицейскому участку.

МАРСЕЛЬ
(ядовито хихикая)
- Между прочим, Поль, от этой сделки выиграете не только вы с братом, но и кое-кто ещё…
(с маслеными глазками слушает трубку, потом отвечает в том же духе).
Да, это ваш бывший продюсер! Я только что видел, как его ведут на очередной допрос!
(снова несколько секунд слушает, заискивающе кивая коллегам в зеркало, висящее перед водителем внутри салона).
А ты весьма догадлив, Поль! Так оно и будет! Именно от вашего согласия сотрудничать с нами и зависит судьба великого телевизионщика!
(снова плотски улыбается).
Который, заметь, Поль, во всей этой истории виноват лишь в том, что не очень ласково обошелся с тем самым репортером! Да, Крисс обошелся с ним нам-но-о-го жестче! Только ведь ты же знаешь старую полицейскую истину – больше всех резиновой дубинкой получает тот, кто меньше всех виноват.

ВОЗВРАТ ПЛАНА 4.

ПОЛЬ
(брезгливо морщась)
- Понял! Нам надо посовещаться!
(отключает мобильник, поворачивается к Герману)

ГЕРМАН
(сияя счастливой улыбкой, продолжает болтать по своему мобильнику)
-  О, Луиза, я от тебя тащусь! А ты, знаешь, я даже боялся об этом думать! Хотя мысль об этом мне настойчиво лезла в голову. Вроде того, как будто какой-то гномик залез мне под черепок и назойливо жужжал прямо в мозг: она к тебе вернётся, вот увидишь!

ПОЛЬ
(обернувшись к Герману, озадаченно)
- Герман, не соизволишь ли ты временно закруглиться со своими шуры-муры? У нас проблемы! И нам надо срочно их с тобой решить!

ПЛАН 6.
Здание городской ратуши. Крупным планом панель телеэкрана на стене здания, выходящей на городскую площадь. Вечер.

На экране кадры репортажа из зала суда. Зал полон народа. На скамье подсудимых господин Тревалк. Крупным планом длинный стол судьи, кафедра прокурора и стол адвоката рядом со скамьей подсудимых. Прокурор в чёрной мантии и плоской треуголке с кисточкой встает за кафедру

ПРОКУРОР
(строго, сдерживая волнение, не глядя на судью)
-  Ваша честь! Как государственный обвинитель я не могу остаться равнодушным к такому факту, как одномоментное исчезновение  почти сорока человек, произошедшее в ходе некой так называемой телеигры! С одной стороны, это событие неслыханное! Разом пропали без вести столько молодых людей, а точнее молодых парочек! Надо ведь, прежде всего, иметь в виду, что это обычные законопослушные граждане нашей страны! И они не сами по себе вдруг собрались группой и на свой страх и риск отправились в горы Кашмира! Их собрал отлично нам известный телеканал! Студия, владелец которой находится по этому делу на скамье подсудимых!

(Господин Тревалк возмущенно крякает и бросает молнии во взгляде на прокурора. В зале раздается недовольный кашель многих людей)

- Но с другой стороны, Ваша Честь, следствие выполнило свою работу из рук вон плохо, не собрав ни единой улики, свидетельствующей, хотя бы косвенно, против нашего подсудимого! И уважаемый нами господин Де Тревалк, выходит, обвиняется только в том, что исполнял свои прямые профессиональные обязанности, дав добро на проведение этой телеигры! Часть участников этой игры пропали, часть попали в психиатрическую лечебницу, часть же утверждает, что они на самом деле побывали в будущем и даже подумывали о том, не остаться ли там навсегда!  Следствие считает, что господин Тревалк  провел какой-то запрещенный законом эксперимент на людях, в результате чего половина его участников пропали без вести, а остальные, мягко говоря, тронулись умом. Однако как тогда объяснить такой факт, что уже на третьи сутки после пребывания в лечебнице всем якобы заболевшим участникам игры из числа вернувшихся сняли диагноз? И все они выписаны как вполне здоровые граждане, просто пережившие некое эмоциональное потрясение, не представляющее, как указано в вердикте медицинского консилиума, опасности для здоровья?

ПЛАН 7.
Огромный круглый зал Всемирной Академии Наук. В центре зала занятая членами президиума кафедра. Вокруг кафедры – сидящие в креслах многочисленные ученые.

Один из членов президиума, усатый пожилой человек в строгом сером костюме и в довольно изящных дорогих очках, встает за расположенную справа от президиума кафедру.


ЧЕЛОВЕК ЗА КАФЕДРОЙ
(строго)
- Господа! Сегодня мы с вами обсуждаем беспрецедентный случай! Впервые в истории земной цивилизации получила столь широкое распространение самая наглая из околонаучных афёр – так называемая телеигра «Из настоящего в будущее!». И впервые в истории мировой науки за помощью к учёным-фундаменталистам обратилась полиция!

(Шум от возбужденных голосов в зале)

-  И что самое интересное – у полиции возник самый что ни на есть фантастический вопрос – «возможно ли в принципе перемещение человека во времени». Каково, а? Уважаемые коллеги!

ПЛАН 8.
ИНТ. Большой зал заседания правительства одной из европейских стран – дневной свет в огромных окнах

За длинным столом заседают по-европейски одетые мужчины и женщины. Премьер-министр находится за большим письменным столом, к которому торцом примыкает длинный стол. Премьер – высокий худощавый мужчина среднего возраста с молодежной прической и в классическом костюме со сбившемся набок зелёным галстуком.

ПРЕМЬЕР
 (несколько растерянно)
- Итак, уважаемые господа, нам необходимо вынести вердикт по этому делу, хотя, мы все прекрасно понимаем, по законам демократического государства, да и по обычной житейской логике, мы не должны этого вообще касаться. Но ничего не поделаешь: суд не смог принять никакого решения, совет учёных тоже. Следственные органы продолжают настаивать на версии проведения незаконных экспериментов, заведомо опасных для жизни, но прокуратура требует более тщательного расследования. И во всем этом замешаны какие-то странные братья-близнецы, какие-то…(морщит лоб, затем вытягивает шею в сторону кого-то из заседающих за длинным столом) Как вы сказали? Однояйцовые?

(Смех в зале. В это же время члены кабинета начинают передавать друг другу записку, пока, наконец, она не попадает в руки премьера)

ПРЕМЬЕР
(еще больше морща лоб)
- Что такое?
(раскрывает записку, пробегает по ней взглядом, затем устремляет строгий административный взгляд в зал)
Господа! Объявляю заседание по данному вопросу закрытым. Прошу всех вернуться к исполнению своих прямых обязанностей. Необходимость в вынесении вердикта пока отпала.

Члены кабинета начинают с шумом и язвительными смешками вставать из-за стола.

ПРЕМЬЕР
(к одному из министров)
- А Вас, господин Маркович, прошу пройти в мой кабинет.


ПЛАН 9.
ИНТ. НЕБОЛЬШОЙ КАБИНЕТ ПРЕМЬЕРА.
У письменного стола, уставленного мониторами разной формы и величины, стоят премьер-министр и господин Маркович, невысокий человек плотного сложения, с залысинами.

ПРЕМЬЕР
(строго)
- Как это прикажете понимать? Вы же министр финансов, а не глава службы безопасности!

МАРКОВИЧ
(делая очи долу, виновато)
- Да, но тут особый случай. Сами понимаете, у нас дефицит бюджета… Всё время не хватает на социальные программы, а народ это не колышет.
ПРЕМЬЕР
(хмуря брови)
- И вы решили привлечь в казну деньги с помощью каких-то аферистов?

МАРКОВИЧ
(вздрагивая и крестясь)
- Бог с Вами, господин премьер! У меня и в мыслях такого не было!
(внезапно вскидывая голову и глядя премьеру прямо в глаза)
- И потом, определять, кто аферист, а кто нет – это исключительное право суда! В конце концов, у нас каждый гражданин имеет право создавать банки и привлекать в него капиталы любым некриминальным способом!

ПРЕМЬЕР
(смягчаясь)
- Вы уверены, что так называемый Фьютче-банк создан на чистой основе?

МАРКОВИЧ
(лукаво)
- Нет, господин, премьер! Потому я и передал записку Вам, а не министру внутренних дел!

Несколько секунд премьер хлопает ресницами. Затем вдруг резко хлопает правой рукой министра по плечу. Оба смеются.


ПЛАН 10
НАТ. ОЖИВЛЁННАЯ ГОРОДСКАЯ ПЛОЩАДЬ У ЗДАНИЯ РАТУШИ – ДЕНЬ
По тротуарам снова носятся торгующие газетами мальчишки.

    КРИКИ МАЛЬЧИШЕК
- Новая сенсация века! Фьютче-банк Глобал Интернейшнл внёс огромный залог за господина де Тревалка и братьев Эманкрюэлей! Мошенники выпушены на свободу, с них временно снимаются все обвинения! Фьютче-банк подписал с однояйцовыми близнецами эксклюзивный контракт на использование портала времени! Братья Эманкрюэли проводят дежурные рейды в будущее с целью поиска пропавших участников телеигры!

ИЗМЕНЕНИЕ ПЛАНА
ЭКСП. ТЕЛЕЭКРАН НА СТЕНЕ РАТУШИ – ДНЕВНОЙ РЕПОРТАЖ

На экране вход в пещеру в горах Кашмира. У входа большая толпа репортёров, несколько больших телекамер на штативах.

КРИКИ ИЗ ТОЛПЫ
- Безобразие! Нарушение свободы слова! Пропустите нас в пещеру!

Изменение плана

Крупным планом вход в пещеру, загораживаемый полицейским кордоном. Из-за спин полицейских появляется высокий и массивный человек без возраста, в классическом светлом костюме с галстуком, в чёрных очках.

КРИКИ ЖУРНАЛИСТОВ
- А! Начальник службы безопасности фирмы этих аферистов! А ну-ка ответьте народу, почему вы нарушаете свободу слова!

ЧЕЛОВЕК В БЕЛОМ КОСТЮМЕ
(брезгливо скриви губы)
- Кто тебе тут нарушает твою грёбаную свободу! Ты уже битый час орёшь всякую ахинею, и всё это передаётся в прямой эфир. Во, видел!
(поднимает и поворачивает руку с браслетом, в который вмонтирован довольно крупный мобильник; на экране мобильника отображаются шумящие журналисты и полицейский кордон)

КРИК ИЗ ТОЛПЫ
- Вы не даёте нам транслировать из акрополя времени! На каком основании?

      ЧЕЛОВЕК В БЕЛОМ КОСТЮМЕ
(резко повысив голос, но не переходя на крик)
- На таком, что права на эксплуатацию  акрополя времени теперь принадлежат Фьютче-банку Глобал Интернешнл!

Толпа взрывается возмущенными криками, так, что не разобрать ни одного слова.

      ЧЕЛОВЕК В БЕЛОМ КОСТЮМЕ
(ещё громче и злее)
- Никто не покушается на вашу грёбаную пещеру! Много вас тут всяких! А аккредитация совета безопасности ООН у кого из вас есть?
(пытаясь перекричать толпу)
- А раз нет, то и пошли вы все на…!!!

ИЗМЕНЕНИЕ ПЛАНА.
НА ЭКРАН РАТУШИ, МЕНЯЯ ДРУГ ДРУГА, КАК БЫ НАКЛАДЫВЮТСЯ ЭКРАНЫ САМЫХ РАЗНЫХ ТЕЛЕВИЗОРОВ.

СМЕНА 1.
На экране профессор Пульман и какой-то странного вида взъерошенный и напуганный молодой парень в соломенной шляпе и одних только плавках.

ПУЛЬМАН
(к парню)
- Пожалуйста, успокойтесь! Что Вы так переживаете по пустякам!

ПАРЕНЬ
(визжит срывающимся голосом)
- Ничего себе, успокойтесь! Эти сволочи из полиции похищают меня прямо с пляжа, который в далёком будущем, и бесцеремонно волокут сюда, в это кошмарное время тотальной нищеты! Кто я теперь, по-вашему? И самое главное – никаких соблюдений прав человека! Полный произвол! Даже в будущее умудрились протащить свои хамские порядки!

СМЕНА 2.
Опять профессор Пульман в своём классическом измятом костюме, рядом с ним два дюжих санитара психиатрической лечебницы и какая-то наряженная в индейца девица с двумя сигарами в зубах.


ДЕВИЦА
(умудрившись плюнуть сигарами сразу в обоих санитаров, истерично кричит грубым мужским голосом)
- А ну положите меня, где взяли, вонючки! Какое право вы имели хватать меня в будущем!

ПУЛЬМАН
(брезгливо морщась)
- Милочка, но вас же искали родители и (от волнения запинается) и..и..и.. другие родственники

ДЕВИЦА
(заткнув уши и выпучив глаза, воет, как сирена )
- Хочу назад в будущее! И-и-и-и-и-и-….!!!

СМЕНА 3.
По коридорам больницы, перескакивая через кресла и стулья, как на олимпиаде несутся совершенно голые девушка и парень, за ними гонятся, опрокидывая горшки с цветами, четыре санитара психиатрички.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС ЗА КАДРОМ
(взволнованно)
- Операция по поиску в мире двадцать шестого века и насильный возврат в наше время незаконно оставшихся в будущем участников реалити-шоу приводит к серьёзным последствиям: почти все возвращенные силами полиции автоматически становятся тяжёлыми пациентами психиатрических лечебниц.

СМЕНА 4
Голый парень кошкой шустро забирается на высоченный эвкалипт, неподалёку барражируют два вертолёта с красными крестами на бортах, из них выглядывают взволнованные люди в белых халатах с чемоданчиками в руках.

ИЗМЕНЕНИЕ РАКУРСА

Под деревом сгрудились санитары психиатрички и спасатели, растягивая спасательную сетку.

ГОЛОС КОММЕНТАТОРА
- К сумасшедшему процессу подключились правозащитники. Некоторые ставят вопрос о правомочности действий полиции. Один из самых веских аргументов правозащитников – отсутствие легитимности в действиях сотрудников спецслужб, осуществляющих возврат из будущего, так сказать, заблудших душ. По мнению защищающих эту точку зрения специалистов, требования родственников вернуть им беглеца не являются основанием применять силу в зоне действия законов фактически другого мира.

СМЕНА 5.
ИНТ. СТУДИЯ ОДНОГО ИЗ ТЕЛЕКАНАЛОВ.
Перед камерой за столом сидят: уже известный нам ведущий из команды Тревалка, также известный репортёр с чёрной повязкой на глазу и два полицейских – один в форме, другой в классическом костюме.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ В КЛАССИЧЕСКОМ КОСТЮМЕ
(со слащавой улыбкой на немолодом уже лице)
- Мы вполне серьезно собирались связаться с тамошними властями с просьбой произвести, так сказать, официальное выдворение незаконных мигрантов и даже помочь нам в их поиске и, извините, отлове.

РЕПОРТЕР
(ехидно усмехаясь)
- Вы всерьёз считаете этих беглецов чем-то сродни животным, незаконно покинувшим зоопарк?

ВЕДУЩИЙ
(строго)
- Что значит, в отлове?

ПОЛИЦЕЙСКИЙ В ФОРМЕ
(обращаясь к своему коллеге)
- Извините, господин полковник, можно мне сказать?

Полковник полиции, продолжая ехидно улыбаться, кивает

ПОЛИЦЕЙСКИЙ В ФОРМЕ
 (прокашлявшись)
-  Прошу прощения, но тут на самом деле извиняться не за что. Двоих, кхм, незаконных мигрантов, извините, пришлось вылавливать в океане. Трое вообще отправились в путешествие, так сказать, на Юпитер и, когда каким-то образом узнали, что их преследуют наши оперативники, попытались незаконно высадится на Ио, между прочим спутнике, почти лишённом атмосферы! Это как называется?

СМЕНА 6.
ИНТ. НА ЭКРАНЕ КРУПНЫМ ПЛАНОМ НОВОЕ ЗДАНИЕ С ОГРОМНОЙ НАДПИСЬЮ НА ФРОНТОНЕ – «ФЬЮТЧЕ БАНК ГЛОБАЛ ИНТЕРШНЕШНЛ» - ДЕНЬ

Камера отдаляется от здания, и становится видно широкое парадное крыльцо с ведущими к нему широкими мраморными ступеньками. Высоченные стеклянные двери перетянуты красной лентой.

С двух сторон появляются двое стройных подтянутых мужчин среднего возраста с приподнятыми густыми шевелюрами каштановых волос. Оба в красивых белоснежных костюмах. На сияющих свежестью гладко выбритых лицах застыли приклеенные улыбки до ушей.
Мужчины становятся рядом друг с другом прямо перед камерой и начинают радостно вещать, поочередно отбивая ботинками чечётку.

ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА
- Уважаемые дамы и господа, леди и джентльмены!

ВТОРОЙ МУЖЧИНА
- Уважаемые сеньоры и сеньориты, судари и сударыни!

ПЕРВЫЙ
- Наконец-то вас приветствует новый, замечательный и удивительный банк.

ВТОРОЙ
- Фьютче Банк Глобал Интернейшнл!


ПЕРВЫЙ
- Банк будущего!
ВТОРОЙ
- Вашего будущего!

ПЕРВЫЙ
- Счастливого будущего!

ВТОРОЙ
- Будущего немедленного!

ПЕРВЫЙ
- Будущего для любого пожелавшего!

ВТОРОЙ
- Независимо от уровня финансовых возможностей!

ПЕРВЫЙ
- Потому что только в этом банке!

ВТОРОЙ
- Вы получите самые высокие проценты в мире!

ПЕРВЫЙ
- Проценты за целых пятьсот лет вперёд!

ВТОРОЙ
- И практически немедленно, в этом году, считайте что сегодня!

ПЕРВЫЙ
- И в качестве подарка путешествие на ПМЖ!

ВТОРОЙ
- В далёкий век Двадцать шестой! С возможностью возврата в гости!

ПЕРВЫЙ
- Без каких-либо бюрократических условностей!

ВТОРОЙ
- Будущее примет всех!

ПЕРВЫЙ
- А настоящее примет назад!

ВТОРОЙ и ПЕРВЫЙ
(в один голос)
- Но сомневаемся мы в том, что захотите вы вернуться!
(задорно отбивают чечётку)

Звучит марш в исполнении духового оркестра – «Прощание славянки»

СМЕНА ПЛАНА
НАТ. КРЫША ЗДАНИЯ НОВОГО БАНКА – ДЕНЬ
На краше разместился духовой оркестр, дирижёр перед музыкантами бойко машет палочкой. Все одеты как туристы – в широких соломенных шляпах, ярких жёлтых шортах, зелёных майках и белых кроссовках.

КРУПНЫМ ПЛАНОМ РЕКЛАМА «ЛУЧШАЯ ЭКИПИРОВКА ПУТЕШЕСТВЕННИКА В БУДУЩЕЕ – «ФЬЮТЧЕ ДРЕСС ГЛОБАЛ ИНТЕРНЕЙШНЛ».

ВОЗВРАТ ПЛАНА ПАРАДНОГО ВХОДА В БАНК

Мужчины в белом застыли, как манекены, во фривольных позах (ноги слегка согнуты в коленях, колени слегка раздвинуты в стороны, спины выражено прямые, руки разведены в стороны, ладони широко открыты) с ещё более широкими улыбками.

Слева и справа у входа в банк прямо на крыльце появляются процессии самых разных деловых людей в светлых костюмах классического покроя. На голове каждого старомодные, но броские белые цилиндры. Двое передних – самый тощий и высокий и самый пузатый и низкий – непринужденными движениями разрезают ленту ножницами.

Тут же появляются две высокие стройные девушки в ярко-жёлтых мини-юбках и фривольных кофточках, оставляющих голыми пупки. Девушки несут большие, но лёгкие транспаранты, встретившись друг с другом, непринуждёнными артистичными движениями разворачиваются к зрителям, соединяют вместе транспаранты.

КРУПНЫМ ПЛАНОМ РЕКЛАМНАЯ НАДПИСЬ «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В БУДУЩЕЕ»

ОБЕ ДЕВУШКИ
(вместе)
- Добро пожаловать в клиенты Фьютче-банка!

Откуда-то выныривают два высоких и стройных молодых человека в ярко-жёлтых шортах, зелёных майках, соломенных шляпах, в белых кроссовках с оранжевыми рюкзачками за плечами. Они, деланно спотыкаясь, бегут вдоль длинного крыльца навстречу друг другу, сталкиваются друг с другом перед застывшими манекенами девушками и поворачивают к зрителям смутившиеся физиономии. Зрители сразу узнают братьев Эманкрюэлей.

БЛИЗНЕЦЫ
(кричат в один голос)
- Простите, но мы первые!

Резко развернувшись, обегают девушек (каждый со своей стороны) и устремляются к входу в банк.

ДЕВУШКИ
(в один голос)
- В будущее не имеет смысла брать с собой большие саквояжи и тащить контейнеры с имуществом! Там можно счастливо прожить и без гроша в кармане. Но если вы хотите осуществить там ваши тайные желания, достаточно всего лишь положить на личный счёт во Фьютче-банке всего лишь двести-триста евро или долларов! Напоминаем: ждать не надо! Сегодня вы открыли счёт во Фьютче-банке, а послезавтра получаете высокие проценты в далёком будущем!
Если воспользуетесь услугами туристической фирмы «Фьютче Глобал Переброска». Счастливой жизни в будущем, земляне!



Часть пятая. Массовое сумасшествие

План I.
НАТ. ЗНАКОМЫЕ ГОРЫ КАШМИРА: ДОЛИНА, ПЛАТО И ПЕЩЕРА С НАДПИСЬЮ НА ИСКУСТВЕННОМ ФРОНТОНЕ – «АКРОПОЛЬ ВРЕМЕНИ». ДЕНЬ

Долина уставлена палатками в длину на несколько километров. У палаток суетятся люди в полуспортивной одежде, на многих жёлтая форма туристической фирмы «Фьютче Глобал Переброска». Дымят костры, повсюду чьи-то руки помешивают варево в котелке, висящем на треноге над огнём. В разных местах мужчины рубят дрова, кто-то подкладывает в костёр вынутый из мешка уголь, кто-то готовит обед на маленькой газовой плитке, подключённой к баллону с сжиженным газом. Многие уже пируют, рассевшись рядом с костром в кружок, поднимая бокалы под радостные возгласы.

ГОЛОСА ТУРИСТОВ
- За ПМЖ в будущем! За ПМЖ!

ПЛАН 2.

ВИД ПЕЩЕРЫ ИЗ ДОЛИНЫ. КАЖУЩИЕСЯ МАЛЕНЬКИМИ ФИГУРКИ ЛЮДЕЙ С РЮКЗАКАМИ ЗА ПЛЕЧАМИ – ВСЕ ВЫСТРОИЛИСЬ В ДЛИННУЮ ОЧЕРЕДЬ ВДОЛЬ ГОРНОГО ОТКОСА, НА ДОВОЛЬНОЙ УЗКОЙ ТРОПИНКЕ, СПУСКАЮЩУЮСЯ В ДОЛИНУ МЕТРАХ В ДВУХСТАХ ОТ ВХОДА В ПЕЩЕРУ.

НА ПЛАТФОРМЕ У ВХОДА В ПЕЩЕРУ:

Несколько полицейских следят за порядком, выстроившись по сторонам входа, рядом суетится репортёр с цифровой ручной камерой, одетый в желтую футболку с логотипом Фьютче-банка. Прямо перед входом стоит столик, за которым со стороны входа сидят Марсель и какая-то девица – оба в жёлтых футболках и бейсболках с логотипами.

МАРСЕЛЬ
(недовольно морщась, машет рукой гудящей перед полицейскими очереди)
- Следующий!
(далее девице)
- Инициатива наказуема, блин! Вот попал так попал!

ДЕВИЦА
(кокетливо двигая плечами)
- Ах, Марсик, как я тебе сочувствую!

Перед столиком вырастает пара туристов – бородатый мужчина и юная красотка с голым пупком в пирсинге.

МУЖЧИНА
(ворчит густым басом)
- Наконец-то! Часов двадцать стоим в этой проклятой очереди!

ЮНАЯ КРАСОТКА
(хнычет)
- Да! Я скоро свалюсь! Ни одной скамеечки не догадались поставить вдоль тропы!

ДЕВИЦА
(холодно)
- Ваши путёвки, господа!

МУЖЧИНА
(что-то выкладывая на стол)
- Да пожалуйста!

МАРСЕЛЬ
(зевая)
- И паспорта…

Мужчина, чертыхаясь, шарит по карманам джинсов, потом хлопает себя по груди, запускает руку под футболку, надетую поверх рубашки, и с ещё большим ворчанием вытаскивает одну за другой заветные книжицы. Девица внимательно изучает путевки, Марсель паспорта.

КРАСОТКА
(Чуть не плача)
- Боже мой, я так устала! Папа, я хочу домой! Я есть хочу, пить хочу, присесть куда-нибудь хочу!

МУЖЧИНА
(нервно)
- Ну потерпи ещё минуту: уже дошли – какой тебе домой!

КРАСОТКА
(заливаясь слезами)
- Ну сколько можно издеваться над людьми! Я уже не хочу никуда ехать! Пошли домой! Ну их к черту!

МАРСЕЛЬ
(оживившись)
- Насколько я понимаю, вы папа и дочка, так?

МУЖЧИНА
(настораживаясь)
- Ну, так!

МАРСЕЛЬ
(лукаво улыбаясь)
- В таком случае согласно специальному постановлению правительства о туризме во времени вас должно быть не меньше троих – папа, дочка и мама!

Мужчина тупо хлопает глазами. Красотка от удивления прекратила плакать.

МАРСЕЛЬ
(растягивая губы в издевательской улыбке)
- Ну! Где ваша мамочка и супруга, господа Кокоревы?



МУЖЧИНА
(багровея от смущения)
- Ну-у-у! Она бросила нас, понимаете! Убежала с любовником на Канарские острова, а нам оставила записку о том, что мы можем искать себе другую мамочку, блин!

КРАСОТКА
(топая ногами)
- Какое этим людям вообще дело до нашей нехорошей мамочки! Сколько можно над нами издеваться?

МАРСЕЛЬ
(делая улыбку виноватой)
- Ничем не могу вам помочь! Либо у вас должно быть при себе свидетельство о расторжении брака…

ДЕВИЦА
(что-то отмечая на возникшем откуда-то на столике мониторе ноутбука)
- И выписка из приказа суда о лишении этой мадам родительских прав…

МУЖЧИНА
(растерянно, от волнения заикаясь)
- Н-н-н-но.о.о.. Н-н-нам-мммм… не предупредили об этом, когда продавали путевку…

КРАСОТКА
( в истерике)
- Папа, я хочу домой! Я хочу есть!
(пронзительно визжит).

ПЛАН 5

ИНТ. КАБИНЕТ ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА СТРАНЫ, В КОТОРОЙ ЗАРЕГИСТРИРОВАН И РАСПОЛАГАЕТСЯ ФЬЮТЧЕ-БАНК.

За большим широким столом, заставленным мониторами компьютеров, в высоком кресле сидит, слегка сгорбившись, уже известный нам премьер-министр.

ВИД ОГРОМНОЙ ДВУСТВОРЧАТОЙ ДВЕРИ, ОБИТОЙ НАТУРАЛЬНОЙ КОЖЕЙ.
Одна створка приоткрывается, и в кабинет проскальзывает уже известный нам господин Маркович. Подмышкой у него зажата какая-то кожаная папка. Слегка наклонившись вперёд, Маркович застывает в позе ожидания.

ПРЕМЬЕР
(не отрывая взгляда от монитора, стоящего справа от премьера, довольно сухо)
- Входите, господин Маркович.

Маркович шаркающей походкой приближается к столу и начинает взглядом выискивать место, куда можно положить папку.

ПРЕМЬЕР
(продолжая что-то изучать в мониторе)
- Что у Вас? Дайте-ка сюда.

Премьер нервно приподнимается из-за стола, протягивает руки в сторону Марковича и буквально выхватывает папку у него из рук.

ПАПКА НА СТОЛЕ ПРЕМЬЕРА КРУПНЫМ ПЛАНОМ.
Премьер раскрывает папку – в поле нашего зрения возникают выложенные в отдельных файлах CD-диски. Премьер скашивает глаза вверх, в сторону министра финансов.

ПРЕМЬЕР
(недовольно)
- Что это, господин Маркович?

МАРКОВИЧ
(заискивающим тоном, растягивая губы в улыбке)
- Это, извините, полицейские отчёты с мест.
(виновато кашляет в кулак)
-  Имеется в виду, отчёты о выбытии людей, проживавших в том или ином регионе страны.

ПАУЗА НЕСКОЛЬКО СЕКУНД

ПРЕМЬЕР
(озадаченно)
- Отчёты только по нашему государству?

СНОВА ПАУЗА

ПРЕМЬЕР
(взрываясь)
- Не молчите, черт возьми! Между прочим, смею Вам напомнить, это Вы лично заварили всю эту кашу!
(судорожно вынимает из нагрудного кармана пиджака платок и также судорожно вытирает им лицо и шею)
- Сколько, судя по Вашим идиотским отчётам, наших граждан успели слинять в это….(заикается) иди… иди… д-д-д-ди-ди-отское б-б-б-будущее?!

МАРКОВИЧ
(приглушённо)
- Уже примерно четверть законопослушных налогоплательщиков.

Премьер смотрит на Марковича с явным ужасом в глазах.

МАРКОВИЧ
(явно не зная, о чем следует говорить дальше, но понимая, что молчать нельзя)
- В связи с этим ожидаемые сокращения поступлений от подоходного налога на физических лиц и, соответственно, социальных налогов, начисляемых на заработную плату…

ПРЕМЬЕР
(снова взрывается)
- Что-о-о-о! Какие налоги, черт возьми! Страна обезлюдила на четверть населения! Катастрофическая нехватка кадров в промышленности, в сфере обслуживания, в образовании и медицине! Все как с ума посходили! Какие к черту налоги, господин министр финансов!


МАРКОВИЧ
(натужной скороговоркой)
- Не только у нас, господин премьер-министр! Фьютче-банк понаоткрывал кучу филиалов по всему миру! Долина Акрополя времени в Кашмире забита туристами во времени! Везде потери населения составляют от пятнадцати до тридцати пяти процентов!

ПРЕМЬЕР
(грозно)
- Что-о-о-о! Вы хотите сказать, есть страны, где народ сошел с ума в большем масштабе, чем наш?! Да нахрен мне сдались эти страны! Нам свою спасать надо! Понимаете Вы это или нет, господин министр финансов!

МАРКОВИЧ
(заплетающимся от страха языком)
- Но, вполне возможно, часть наших сограждан скоро вернутся оттуда?

ПРЕМЬЕР
(вскакивает)
- Да?! Вы так думаете, господин Маркович? Тогда давайте кое-что посмотрим прямо сейчас!

Премьер что-то нажимает на вмонтированном в стол пульте дистанционного управления, гаснет свет, в кабинет врывается шум голосов и какой-то аппаратуры, кабинет пронизают сполохи света, в поле нашего зрения возникает вмонтированный в стену кабинета огромный видеоэкран, по которому бегут кадры фильма, снятого в зале перехода Акрополя времени.

ПЛАН 6

НАТ. БОЛЬШОЙ ПЕЩЕРНЫЙ ЗАЛ, ЗАПОЛНЕННОЙ МЕДЛЕННО ДВИГАЮЩЕЙСЯ В СТОРОНУ КАКОГО-ТО СТРАННОГО СВЕТЯЩЕГОСЯ ОКНА, КАК БЫ ВИСЯЩЕГО ПОСРЕДИ ЗАЛА. ПО ТУ СТОРОНУ ОКНА ВИДНЕЕТСЯ ЧЁРНАЯ МРАМОРНАЯ ПАНЕЛЬ, ПО КОТОРОЙ, КАК НА ЭЛЕКТРОННОМ ТАБЛО, БЕГУТ ЦИФРЫ. ОДНАКО МОЖНО ЗАМЕТИТЬ, ЧТО РЯД ЦИФР СЛЕВА НЕПОДВИЖЕН – ЭТО 251…ЧЕТВЕРТАЯ ЦИФРА ИЗМЕНЯЕТСЯ РАЗ В ДВЕ СЕКУНДЫ: 5, 6, 7 и т.д.. ЦИФРЫ ПРАВЕЕ ИЗМЕНЯЮТСЯ ПО ВОЗРАСТАЮЩЕЙ С НЕВОООБРАЗИМОЙ СКОРОСТЬЮ.
ЛЮДИ В ЖЕЛТЫХ ФУТБОЛКАХ С РЮКЗАКАМИ ЗА ПЛЕЧАМИ МЕДЛЕННО ПОДХОДЯТ К ЭТОМУ ОКНУ ПО ЧЕТЫРЕ В РЯД, ПОДБАДРИВАЯ ДРУГ ДРУГА, ВТИСКИВАЮТСЯ В ЭТО ОКНО, КРИЧАТ ВОСТОРЖЕННЫМИ ГОЛОСАМИ «УХ, ТЫ!!!» И ИСЧЕЗАЮТ.

ГОЛОС КАКОГО-ТО МУЖЧИНЫ
(озабоченно спрашивает)
- Из возвращенцев есть кто-нибудь?

ГОЛОС ОДНОГО ИЗ БРАТЬЕВ ЭМАНКРЮЭЛЕЙ
(довольно бодро)
- Опять никого! Примерно сто двадцать сеансов переброски назад, вроде, кто-то возвращался, вроде какой-то пенсионер! Покрутил пальцем у виска и начал пробиваться к выходу. А больше пока никто, видать, не хочет назад!

ХОР ЖЕНСКИХ И МУЖСКИХ ГОЛОСОВ
(возмущенно)
- Куда без очереди претесь! Господа отправляющие, наведите порядок! Безобразие какое-то!