Голова 43. Маски сброшены

Необходимо подчеркнуть, что не относился я все же опасливо к первому иску, квартирному. Почему? Для этого надо знать мою бабулю. Ее давнишняя страсть ко всякого рода розыгрышам и мистификациям вполне могла бы войти в поговорку, а может, еще и войдет. Убежден, если бы Нина Иоанновна не пошла по пути чиновничества и прочего стяжательства, то вполне могла бы сделать завидную карьеру в качестве заметной драматической актрисы, и коронным ее номером стали бы именно перевоплощения из резко-отрицательных натур в крайне положительных. Это ей легко удавалось и в жизни, и в работе. Кто знает, сколько раз преображалась она в своей аристократической тусовке, играючи превращая воду в вино, а вино в молоко для обездоленных детишек, пускай, имея с того известную материальную выгоду.

Так или иначе, придя в сознание, после того как я провалялся на диване несколько дней к ряду, точно Обломов, я посчитал, что правильным и уместным будет все-таки нанести Нине Иоанновне дружественный визит, дабы внести в ситуацию полную ясность. И потому, прикупив по пути цветы и вкусные по виду пирожные, я направлялся к ее особнячку на юге Сэйнт-Питерсбурга.

Мне тогда еще, как я понял немногим позже, опять улыбнулась удача: в тот самый момент, когда я подошел к двери подъезда, из нее выходил популярный в народе убивец за деньги, ныне депутат (тот самый Килла), со второго этажа; тот признал меня, поскольку знал в лицо и запустил внутрь, а иначе я рисковал бы так и не добраться до этого уровня, потому как бабушка меня совсем не ждала, а я имел дерзость наносить визит без малейшего уведомления. Войдя в вычурно декорированное парадное, я позвонил в квартиру, ожидая, что дверь откроет бабушкин бойфренд, выполняющий при ней функции не только повара, но и дворецкого. Никто, однако, не открывал. Я позвонил повторно, тогда в коридоре послышались осторожные шорохи надежды, дверь приоткрылась.

Нина Иоанновна, увидев меня, тут же предприняла попытку затворить ее обратно, тем не менее я успел подставить ногу в закрываемую перед собой дверь.
– Тебе чего надо тут? – не слишком дружелюбно поприветствовала меня бабуля.
– Да я вот решил заглянуть, переговорить, так сказать, – отвечал я на это.
– Так в суде и поговорим, сейчас-то чего хочешь?
– И все-таки, надеюсь, что нам есть что обсудить и в досудебном порядке…

Бабуля немного опешила от такого нахальства, а затем, взвесив, видимо, все за и против, согласилась, что ничем не рискует; после чего, по своему обыкновению, выдвинула условия: переговоры состоятся здесь, в парадном, потому что там, в квартире, ее бойфренд принимает дневной сон, и мы не вправе его потревожить. Я пошел на эти условия, и она, перехватив у меня цветы и пирожные, вернулась минут через пятнадцать, уже накрашенная и напомаженная.
 
– Так о чем ты говорить-то собрался, Никитка? – начала она диалог, продолжая, – и так вроде бы ясно все – развели тебя, как распоследнего лоха... Вот это будет тебе первоклассный урок от меня: на всю жизнь бабушку запомнишь, добрым словом еще вспоминать будешь!

Я облегченно усмехнулся, желая понимать слова Нины Иоанновны именно так, как мне хотелось бы – она вздумала надо мной подшутить таким вот образом, действуя вполне в духе своих благотворительных традиций. Как я и предполагал, бабушка решила меня немного проучить, дав ценный урок на будущее, за который я должен буду теперь рассчитаться с ней чисто символическими деньгами, да и то не факт. Главное ее удовольствие – нарядно выступить в суде, представ во всем блеске перед уважаемой и любящей ее публикой.

– Значит… квартира тебе, естественно, не нужна? Я оценил твой юмор. Но скажи, вот зачем нам этот суд? Знаю-знаю, как ты любишь выступать перед своими поклонниками, но не бросит ли эта история на тебя дурную тень в глазах общественности? Может… ну его… этот суд?

– Нееет, ты не совсем меня понял, внучок… чтобы урок имел подлинную ценность, ты должен усвоить его на всю жизнь! Поэтому квартирку я оставлю себе… Вернее, планирую посдавать пока, а со временем, глядишь, и продам. Пора бы уже понимать, Никитка, что время нынче такое – деньги делать надо! А ты хоть в курсе, сколько твоя засранная халупа на задворках стоит? Четыре ляма! А я ее потом еще и подороже выставлю, там метро же строить будут, я изучала вопрос – сам понимаешь… А лямы, знаешь ли, на дороге не валяются…

– Постой-ка, я все понимаю, конечно, но к чему тебе еще лямы-то? У тебя же и так все есть! А где я, по-твоему, жить тогда буду? Снимать, как мигрант какой-нибудь, что ли?
– Ты еще молодой, – поощряя, изрекла бабуля, – заработаешь себе на квартиру, все у тебя впереди, а пока… поснимаешь – это ничего… Один вариант для аренды, кстати, у тебя уже есть, – благосклонно улыбнулась она, намекая, что я вполне могу поснимать теперь свою собственную квартиру. – А мне, понимаешь ли, тоже надо как-то форму поддерживать. Вот так мы и живем, нормальные люди – кидаем всяких лохов, потому, между прочим, и живем по-человечески! А тебе, Никит, чтобы человеком стать, нужно еще многому учиться… вот, считай, тебе первый настоящий повод задуматься – как жить надо… Лучше поздно, чем никогда!

Я начинал уже догадываться, что бабушка сегодня не склонна шутить: ее голос как-то ожесточился, она была вполне уверена, что заполучив мою квартиру – принесет мне пользу. Впрочем, еще больше она была уверена в том, что принесет пользу себе.
– Прости, бабушка, но ты в своем уме? Что ты несешь? – разгорячился я. – Если ты надумала меня разыграть, проучить, что ж, я уже просто в восторге, но если ты все это на полном серьезе, то… у меня… нет слов… Вот зачем тебе еще лямы, в твои-то годы? Солить их, что ли, будешь? У тебя их сколько уже, стесняюсь спросить… Зачем у меня-то последнее отнимать, у меня! – твоего единственного внука. Есть же в этом мире, черт возьми, еще какие-то…. правила, приличия…

– Никит, да не расстраивайся ты так, – хорошо поставленным властным голосом отвечала она, – и черта всуе не поминай, коли сам его заветам не следуешь… Ты главное-то пойми: мне вот эти лямы уже давно и не нужны совсем, а на душе, ты не представляешь, как приятно делается, когда на счет их себе кладешь… У тебя еще нет ляма, даже рублей, тебе пока не понять… А если и дальше будешь лошить, то, боюсь, никогда и не познаешь этого счастья! К тому же мне еще с девочками надо рассчитаться, они честно свое заработали…
– Кстати, да… а с Моникой и Афиной-то ты откуда знакома? Точнее, они с тобой…
– С Моникой и Афиной? – непонимающе перепросила она. – Ааа, – расплылась Нина Иоанновна в широкой золотозубой улыбке,– ты про Марину и Алину? Да… хороши, чертовки! Далеко пойдут!

– Марина и Алина, значит? Хм… ну и много ты им… начислишь? Просто любопытствую…
– Да уж поверь, не обижу! Они ж месяца три на твою разработку потратили, у них еще пари было: которая первой тебя разведет, та побольше и получит. Как я и думала – Мариша попроворней оказалась! Так ведь и Алинка не внакладе, она же параллельно по Козырю работала, чтоб проверку ему устроить, ну и устроила, а Козырь такие вопросы через меня всегда решал, вот и долг свой отдал заодно. Так что за девочек моих не переживай – у них все в порядке будет, головастые девчата. Я тебе больше скажу: они мне хоть и не родные, но по духу, уж куда роднее тебя! И все почему? А потому что у них есть ясное понимание, что существует только одна настоящая, вечная ценность – деньги! Есть деньги – будет тебе и уважение, и почтение, и любовь с приключениями, да все что пожелаешь! Нет денег – так и подохнешь в какой-нибудь сточной канаве, никому не нужный и не интересный… Так вот, Никит, ты что, хуже девчонок?! Вот тебе мой бесплатный совет: ты не теряйся в этой жизни, начни все с чистого листа… да, без квартиры, так первое время можешь поснимать у меня, говорю же. Квартира тебе знакомая к тому же, а за привычки надо платить! А ты как думал?.. Да я тебе, может, и скидочку устрою, если будешь хорошо себя вести, ну чего ты?..

Глядя в ее безумные глаза, в которых, казалось, как в игровом автомате мелькают банкноты, сменяясь всякими фруктами и призами, я понимал уже, что суд будет отнюдь не проходным, не шутейным, а вполне себе эпичным. «А Афина и Моника, выясняется, не более чем Алина и Марина… так вот отчего они там ссорились, охладевали друг к другу –  за гонорар соревновались…» – заголовокружилось во мне. Так пазл складывался в более-менее завершенную композицию, с сияющим посреди ответом на вопрос: ЗАЧЕМ?!? Ответ оказался омерзительно прост: затем. И хотя было бы преувеличением сказать, что это убило меня, но, определенно, и не сделало сильней.

– Ладно, бабуля, – неуверенно выговорил я это родственное слово, – думаю, преждевременно ты называешь мою квартиру своей. Я ничего не имею против денег, богатства или успеха, но это… В общем, прибереги свои дьявольские штучки для адского пламени… увидимся в суде…

Нина Иоанновна прощалась со мной тогда, между прочим, достаточно деликатно, искренне не понимая причин моего неудовольствия и негодования, ведь она-то хотела как лучше: кинуть пару-тройку лямов на банковский счет, да еще и внуку полезный урок преподать… Больше того – бесплатно преподнести.
;