Да святится имя твоё Глава 3

Глава 3

           Воскресный летний день был  удивительно солнечным, тёплым и безоблачным. В доме Левицких царили тишина и покой. И природа, и дом, и люди – всё как бы замерло, в тёплом  солнечном свете, восходящего в самый свой разгар лета. Отец и мать Генриха уединились в кабинете и обсуждали что-то важное. Генрих приоткрыл дверь и спросил отца: - Папа, мне можно погулять? Я хочу поиграть со щенком возле дома. –
- Да, конечно Генрих, иди, только играй недалеко от дома. Кстати, как ты назвал своего щенка? – поинтересовался отец.
- Ирена сказала, что его зовут Гарольд! Когда он вырастет, то станет смелым сильным и бесстрашным! И ещё он станет моим  верным другом! И ещё мы собираемся с ним сегодня ловить бандитов! – выпалил всё сразу Генрих.
- Отлично, - улыбнулся отец, - Иди ловить бандитов, но не забудь о том, что я тебе сказал, - закончил он фразу уже со строгими нотками в голосе.
         Через несколько минут Генрих, сразу забывший  наказ отца,  бежал сквозь кусты сирени, заросли чертополоха, перескакивая на ходу канавы к  старому большому пруду. За ним весело повизгивая, несся щенок Гарольд. Он не отставал от хозяина,  изо всех сил перебирая своими ещё слабыми непослушными лапами.
- Их надо гнать к пруду! – кричал Генрих  щенку, - Там они не смогут скрыться от нас, и мы их поймаем! Быстрее, Быстрее! –
           Около самого пруда Генрих  налетел на большой камень, упал и разбил голые колени. Встав, он  стал, морщась от боли, тереть ушибленные места.
- Гарольд! – позвал он, но щенка не увидел, - Гарольд! – позвал он снова и пошёл от пруда, назад к дому.
И тут в траве он увидел  щенка. Он видимо очень устал, бегая за Генрихом и лежал на траве, растянувшись, закрыв глаза, с удовольствием подставив свою мордочку  тёплым ласковым лучам солнца.

- Ты!  Лежишь и спокойно отдыхаешь, в то время когда я один ловлю опасных бандитов! Получаю страшные раны от их рук! – возмущенно закричал Генрих, - Ах ты, дрянь! – и он пнул щенка ногой.
Произнеся слово «дрянь» Генрих со страхом оглянулся. Его мать строго настрого велела ему, если он услышит плохое слово немедленно его забывать и никогда не повторять. Вокруг никого не было,  Генрих облегченно вздохнул и посмотрел на щенка. Тот лежал неподвижно, запрокинув голову, и только лапы чуть-чуть подрагивали.
- Я УБИЛ  ЕГО!- эта мысль родилась в мозгу Генриха и пронзила всё его тело, всё до единой клеточки, словно ударом  электрического тока.
Мальчик  застыл на мгновение, потом повернулся и опрометью бросился к дому. Мысль властвовала над его сознанием, причиняя страшную душевную боль. - Ты убил его, ты убил его! – стучало в висках, отзывалось в гулко бьющимся сердце.  Генрих забежал в гостиную. В доме было тихо и спокойно. Он оглянулся в смятении по сторонам и вдруг увидел лицо, смотрящее на него. Генрих увидел отчётливо глаза, они были полны нежности, печали и любви. Это были глаза Девы Марии, её статуэтка  стояла в нише. Дева Мария в длинных светлых одеждах, с немного склонённой головой шла босиком по камням. Перед этой статуэткой его мать на коленях проводила много времени в молитвах. Генрих упал на колени и обнял ноги Девы Марии.
- Милая Дева Мария! Помоги мне, спаси моего щенка от смерти, я  никогда не буду больше обижать его, я никогда не буду обижать родителей, я буду вести себя хорошо, - плача просил мальчик. Он поднял глаза и посмотрел в прекрасное лицо Богородицы. Несчастный Генрих подумал, что его обещания это слишком малая цена за спасение Гарольда и в отчаянье проговорил: - Я клянусь тебе, святая Дева Мария, что буду твоим слугой всю жизнь и   вера, и любовь к тебе  будет  мне дороже жизни! –
- Кто там? Генрих, это ты? – донёсся со второго этажа голос матери. Генрих  бросился  к ней по лестнице, но пробежав половину пути запнулся, упал и покатился по ступенькам вниз. Он не слышал испуганного крика матери, не помнил как отец принёс его на руках в комнату и положил на постель. У него началась горячка. Генрих метался в жару по постели,  плакал, звал отца и мать, и вновь, и вновь  просил Деву Марию спасти щенка.
             Когда Генрих очнулся, он увидел отца, неподвижно сидящего около его постели. Отец смотрел на сына пристально,  задумчиво и печально.
- Папа... – прошептал Генрих.
Отец встал, наклонился и поцеловал его, едва коснувшись губами щеки Генриха, потом  ободряюще улыбнулся, подошёл к двери, приоткрыл её и тихонько свистнул. В комнату вбежал щенок Гарольд, он покрутил головой с блестящими тёмными глазами, увидел Генриха и бросился к нему. Щенок стоял на задних лапах, а передними мял одеяло на постели, изо всех сил стараясь лизнуть Генриха в лицо. Его пушистый хвост бешено вертелся от прилива чувств во все стороны. Генрих стискивал щенка в объятиях и  счастливые слёзы текли по его лицу.
    
              Через неделю Генриху исполнилось восемь лет. В радостной суете забылось то, что произошло недавно. Ни мать, ни отец не напоминали,  ни слова о неприятном событии,  чтобы не волновать сына этими воспоминаниями. День рождения прошёл весело и интересно. Генрих весь вечер рассматривал подарки. В который раз  восхищенно гладил рукой обложку книги, подаренной отцом, красивый большой резиновый  упругий мяч, коробку с конфетами, цветные карандаши и другие подарки. Конечно это происходило в присутствии щенка Гарольда, который тоже получил подарок -  кожаный ошейник.

               Жизнь снова потекла в доме Левицких спокойно и размеренно. Только родители всё чаще стали замечать сына, стоящего на коленях  в гостиной перед Девой Марией. Странно, что он не молился, а просто разговаривал с ней.  Если раньше Генрих делился своими  впечатлениями, радостями или горестями с родителями, то теперь сначала он спешил к Деве Марии.  Она выслушивала его откровения, да, Генрих  был в этом уверен, что Святая Дева несомненно слышит его и был очень счастлив от этого понимания. Отец не видел в этом ничего дурного,  а мать  была очень рада и стала  теперь брать сына с собой, идя в костел. Генрих в удовольствием посещал костел, ему нравились мессы ксендза, но все-таки он предпочитал разговаривать с Девой Марией дома наедине.

               Генрих был  общительным,  сдержанным, трудолюбивым, отзывчивым мальчиком. В школе учился хорошо, но не отлично. Впрочем отец и не требовал от него отличных знаний предметов, главное, считал он, предмет нужно  просто хорошо знать и этого достаточно. Генрих  к учению относился с большой серьёзностью, ведь отец был ему примером в этом. Охотно помогал одноклассникам и от этого  знания его становились крепче и шире. К спорту и искусству особой тяги не проявлял, всё свободное время он проводил за чтением книг. Приятелей у него было много, но не друзей, с которыми бы у него были общие интересы. Генрих относился ко всем доброжелательно, однако своих  сокровенных мыслей не делил ни с кем, держа их втайне. Единственным человеком, знающим, что творится в его душе, была, к удивлению тётя Ядвига, но она тщательно скрывала это.  Она понимала сложный духовный мир Генриха, вела разговоры деликатно и осторожно,  и ему было легко и просто делиться с ней своими мыслями и мечтами, обсуждать прочитанное в книгах. А вот Ирена, дочь Ядвиги, наоборот тяготела к общению со своей тётей Марией. В них чувствовалось много общего: одинаковые взгляды на жизнь, на положение  в семье и обязанности женщины, жены, матери. Их соединяли даже черты характера: нежные трогательные отношения с родными, сострадание к окружающим людям. От  искренней привязанности детей к своим родным, постоянного внимания и заботы друг о друге, родственные чувства становились ещё более крепкими.

               Этой весной в семье Левицких произошло несчастье. Сильный сердечный приступ приковал надолго к постели отца Генриха Юзефа Левицкого. Мария не отходила от его постели. Генрих ходил растерянный и подавленный по замершему от горя дому.  Он не мог взяться за книги, хотя близилась пора экзаменов в школе.  Генрих даже стал чем-то походить на отца в это страшное для него время  – молчаливый,  серьезный, задумчивый.  Он  видел, что болезнь серьёзная и боялся за жизнь отца, внезапно оказавшуюся под угрозой.  К счастью вскоре Юзефу стало  заметно лучше, лечение пошло впрок, но длительный отдых был необходим. Тут-то Ядвига и настояла, чтобы на лето семья Левицких отправилась к ней в усадьбу. Кстати  лечащий доктор Юзефа горячо поддержал её, и было принято решение ехать, как только больной окончательно поправится. Благоприятное улучшение здоровья Юзефа вселило во всех надежду на лучшее. Ожила Мария, уставшая от дежурства около больного и пролитых слёз. Генрих, сломленный бедой, держался из последних сил, все свое время, посвящая заботе  о родителях. Испытание выдержали все, и только в глазах Марии остался затаённый страх и какая-то обреченность. Она стала больше молиться, уходя от  житейских проблем всё дальше, надеясь на помощь  только  Господа Бога.