Александр Асмолов 3 тур

10.1
Коляда
http://www.proza.ru/2014/01/19/1075

   Давным-давно повелось на Руси встречать Коляду. Так называли прежде новое солнце нового года. К концу декабря зима набирала силу, укрыв все белоснежным саваном – и летние хлопоты, и осенние свадьбы, и несбывшиеся надежды. Все начинали заниматься домашними делами и готовились к празднику. Так над одной из тысяч деревушек, окруженных бескрайними полями и заснеженными лесами, неспешно курился дымок печных труб да запах пирогов.

   Те обитатели леса, что не улетели в теплые страны и не залегли в спячку, сражались с врагами, морозами, и голодом. У кого быстрые ноги, у кого чуткий слух, у кого могучие рога. Кто норовил обустроить себе норку или дупло, а кто продолжал вольную жизнь под кронами вековых дубов да елей. Дыхание сытной людской жизни манило многих на опушку. Зверушки и пташки собирались здесь поутру посудачить о своем и поделиться новостями. Кто-то уже побывал в соседней деревне и трещал о том, что разнюхал. Все оживленно подхватывали самые невероятные предложения, как присоединиться к людскому пиршеству. Праздник никого не обходил стороной. Так было всегда.

   Вот только пролетевшие года и вихри над Святой Русью многое изменили. Люди позабыли своих предков, свою историю и стали молиться чужим богам. Сильные и добрые всегда доверчивы, как дети, потому что судят о других по себе. Этим воспользовались серые, невесть откуда прокравшиеся на землю, одаренную Создателем несметными богатствами.
   
 – Предлагаю вечером в деревню не летать, - серьезно заявил черный ворон.
 – Опять будут петарды и салюты палить. Сколько наших подпалили в прошлом году…
– Так, ведь, самое время упустим, - возразила молоденькая галка. – Людишки головы свои теряют от того зелья. Добро так и разбрасывают. Нас не будет, воробьи да голуби все растащат. Они и так едва летают от обжорства.
 – Голову свою не потеряй, - буркнул ворон, - а прокормиться мы всегда сможем. Не было такого, чтобы нас земля родная не прокормила. У людей память коротка, они на всё заморское падки. Мы последние хранители остались. Среди нас попов нет и не будет.

 – Почему попов? – скороговоркой выпалил молоденький щегол.
 – Поп это память отцов предавший, - шепнула коноплянка, склонив аккуратную головку набок и, не мигая, глядя на недотепу.
 – Т-т-т-очно, - отозвался дробью о ствол сосны дятел.
 – А как же без пирогов? – в один голос пропели сойка и сорока. – Коляда же!
  – Да-да, - поддакнула лазоревка, - на Солнцеворот самый короткий день. Успеть бы.

  – Так три дня гулять будут, - прощелкал клест. – Успеем.
  – Эх, перепуталось все у них, - нахохлился свиристель. – Новый год пред Рождеством теперь. Срамно.
  – Хорошо хоть Крещение оставили на морозец. – чирикнула синица. – Чую, ударят на новолуние холода.
  – Да-а, - протянула баском сова, - все перепуталось у них. Где это видано, чтоб на Коляду прорубь не парила. Дожди теперь.

   Все разом замолкли, пристально разглядывая что-то вдалеке. Над опушкой нависла такая тишина, что даже лиса, замерла у старого дуба, испуганно прислушиваясь и не решаясь опустить лапку в снег.
  – Да, прилетит она, - первой не выдержала сорока. – Я вам говорю!
 – И я верю, - тихонько пропела откуда-то малышка пуночка.

  Неожиданно послышался хруст снега под чьими-то тяжелыми шагами. Все обернулись на звук. Из-за расщепленной молнией сосны вышел старый лось. Его влажные черные глаза поблескивали. Верхняя губа чуть нависала над нижней, и казалось, что именно это мешало ему говорить. Все почтительно ждали пока сохатый подойдет.
  – Я тоже верю, - громко фыркнул лось и, словно в подтверждение своих слов, зачерпнув рогами, словно лопатой, горку снега высоко подкинул его.

   Это было так убедительно, что ни у кого не осталось сомнений, что долгожданный гость прилетит. Непременно. Уж если сохатый сам пришел на сбор, то непременно. Все загалдели, перебивая друг друга, что никогда не сомневались.
  – Её год, - гаркнул ворон и все притихли. – Прилетит.
  – И будут колядки петь, а не петарды палить? - с надеждой спросил сыч.
  – А как же! – сама себя подбодрила соечка. – Это же так весело.
  – А мы подпоем! – неожиданно согласился молчавший все время рябинник.
  – Угу-угу, - отозвался с верхушки сосны филин.

  – Зачем людям эти китайские лягушки и крысы, - возмущенно затрещала галка.   – Они спят зимой, а мы должны их год встречать. Ужели в наших лесах и реках никакой достойной живности не осталось. Драконов нам только не хватало!

  – Она должна прилететь, - мечтательно пропел дрозд. – Давно пора.
  – Забыли двуногие о ней, - прохрипел простуженный поползень. – Сколько лет прошло. Никто не позвал. Она и обиделась.
  – Если людям она не по сердцу, - вспорхнул юрок, - мы ее к себе позовем. Пусть с нами живет. И светлее и теплее будет. Морозы скоро.

  – Нет, братья, - тоненько чирикнул невесть откуда залетевший чиж.- Я сам слышал, как люди ее звали. Да! Сидел я давеча на подоконнике одного дома. Там на веревочке всегда кусочек сала висит. Три девчушки вокруг свечки сидели и ее звали. Правильно звали, как в старину.

   – А ты почем знаешь, как правильно, - усомнилась сорока. – Тебе годков-то сколько?
  – Тук-тук, - отозвалась кукушка с соседней березы
  – Я помню, как сова сказывала, - не сдавался малыш. – Ей-ей, помню. Так все и было.

   И этот тоненький голосок почему-то заставил всех поверить, что прилетит долгожданная Жар-птица и над Святой Русью взойдет новый Коляда. И начнется год Жар-птицы. И все почувствуют, как она принесет тепло и свет в дома и любовь в сердца русские.

10.2
Третий сын
http://www.proza.ru/2014/01/18/689

Давным-давно, в одной восточной стране было у отца три сына. Первенец - красавец. Стройный, статный, работящий, во всем порядок уважал и в каждом деле первым был. Его так и звали. Первый. Одна беда – всегда один. С детства сторонился шумных компаний, да так и жил бобылем. Попросит кто помочь, никогда не отказывал. Только делал все по-своему. Добавить к общему делу мог самую малость - только себя. А уж если приумножить или поделить что – всегда пожалуйста, но только результат прежний. Одни обижались на Первого – не работа это, а видимость одна. Другие его оправдывали, мол, хочет, чтобы все, как он были, но не всем это по нраву было. Только Первому до этого дела нет, отойдет в сторонку и надменно молчит, но ему прощали. Безотказным был, а порой только его и не хватало. Вот и терпели.

   Второй сын был куда покладистей. Любил общество и его в любую компанию звали, потому что очень честным был. Если что надобно ровно пополам поделить, Второго зовут. Это он на раз. Даже если что-то и нацело не делится, он все равно справится. Еще этот добряк умел ловко все удваивать. Понадобится кому свое добро вдвое увеличить, кликнут Второго, он вмиг сделает. Причем, все гладко и ровненько. Да он и сам такой был – плечи округлые, голову всегда склоняет, спина дугой. Гибкий, как девица, весь в мать. Его даже знакомые меж собой четным прозвали. В отличие от Первого. Тот прямолинейным был, как оловянный солдатик, никогда никому не кланялся.

   О третьем сыне долгое время вообще помалкивали. Никакой он был. Братья давно в деле, а этот так и норовил куда-то закатиться. Впрочем, и это у него неловко получалось. Он овальный был. А уж неумеха, каких свет ни видывал – за что ни возьмется, все вдребезги. Ни прибавить, ни отнять не мог. Ноль без палочки. Его так и прозвали. Ноль. А коли приумножить кто попросит, так мокрого места от добра просителя не останется. Только Ноль. Будто ничего и не было. Если кому что поделить нужно, так его даже не подпускали. Такого натворит, что описать трудно. В сердцах кто-то посетовал:
- Ну, что же ты, Ноль. Ну?!
После этого к нему кличка приклеилась. Нуль.

   Отец все терпел, стараясь младшего дома держать. Кому хочется, чтобы третьего сына дураком звали. Хотя божественное «ра» в обидном прозвище не зря звучало. Как-то случилась в той стране беда. Чужеземцы напали. На первый взгляд внешне такие же, а вот знаки у них отрицательные. Если что перемножать или поделить, чужеземцы в любой стычке верх брали. Схлестнется самый маленький чужак с  достойным силачом, а знак перевешивает. Только если равные по силам сойдутся в рукопашном, оба в прах.

   Тут кто-то смекнул, что такая беда на встречу с Нулем похожа. Кинулись в ноги к отцу. Умоляют младшего сына на защиту отправить. А тому любопытно стало – почему неумеху вспомнили. Пошел он крушить чужеземцев. Приблизится к любому, только пыль летит. Взмолились пришлые о пощаде. Перемирие объявили и совет созвали.

   Долго ли коротко судили-рядили, то неведомо, но порешили так. Ноль будет пограничником. Встанет посредине всех с разными знаками и никого не пропустит. Еще договорились Нулю никакого знака никогда не давать. Чтобы соблазна не было. Так с тех пор и стоят – по обе руки Нуля. Он главным оказался.

   Правда жулики всех мастей так и норовят неумеху за собой поставить, чтобы значимость себе придать. Стали замечать, что Первый частенько теперь близнецов младшего за собой рядками выстраивает. От одного вида этой компании у многих голова кругом идет. Стали отцу опять жаловаться на младшего. Только мудрым мужчина оказался, ответил просто:

- Если кто-то не научился плавать, это не повод осушить все реки и озера. Создатель сделал нас разными, потому что у каждого свое предназначение. Заветы нам давно переданы, их нужно только выполнять.