И лучше выдумать не мог

    Впервые запись о моей смерти появилась в  церковной книге Эккернфёрде, в Шлезвиге, 27 февраля 1784 года. Помню, я тогда  как-то особенно устал. Тамошний герцог, покровитель алхимиков, оказался удивительным кретином, и сперва это забавляло, а потом стало утомлять.  Я толковал о преобразовании веществ, о ядерной реакции, о синтезе транквилизаторов, но их высочество Карл Гессенский интересовалось исключительно этиловыми дистиллятами да окраской сукон.
Всё же я прожил там лет пять.  Но однажды не выдержал и умер.  И впервые сделал это официально. Вообще, и время уже подошло. Век Просвещения подходил к концу, и жизнь графа Сен-Жермена исчерпала себя.  Имя стало уж чересчур известным в Европе, это могло помешать. Нужно  было потихоньку, не привлекая лишнего внимания, довести до конца берлинский генетический эксперимент и, вооружившись его результатами, приступать к русскому проекту.
Ну и, правду сказать, мне хотелось хоть ненадолго вернуться в природный облик – полетать ночами, поохотиться на тёплых, писклявых мышей…
Да… Это было восхитительно!   Неловко признаваться, но даже во время берлинской миссии,  уже будучи часовщиком Дроссельмейером, я несколько раз не мог сдержаться и оборачивался совой.  Впочем, я мог это себе позволить... Потому что в Берлине меня ждал сюрприз. Мари Штальбаум, носительница уникального генома, выводимого мною в течение двух тысяч лет, оказалась больна.  Тяжёлая форма ригидности, деменция,  депрессивные состояния, фобии. Семнадцать лет, а уровень развития – как у семилетней. На её репродуктивной функции это не должно было сказаться, но мне ведь нужно было как-то мотивировать бедняжку, чтоб она пошла замуж! 
Жених был уже доставлен из Росии и поселился у меня под видом нюрнбергского племянника, Дроссельмейера-младшего. Весьма странный юноша, надо сказать…  Внешне – вполне милый, только разве нижняя челюсть чересчур массивная.  Но вот поведение… М-да… Пьяница, транжира и распутник!
Для устройства этого брака мне пришлось пичкать девушку сильными галлюциногенами и рассказывать ей совершенно безумную историю о принце-орехоколе и многоголовых мышах… Увы… Не мог же я не попробовать препараты, прежде, чем давать их Мари. 
Несколько раз я позволял себе являться к ней в своём натуральном виде – всё равно никто не поверил бы рассказам бедной дурочки.
В конце концов дело сладилось, и молодая чета убыла якобы в Нюрнберг, а на самом деле – в Санкт-Петербург. 
Я тоже улетел в Россию, в своё имение Салтыковку, купленное ещё в начале царствования умницы Софи, лучшего из творений моих в том столетии.
А сегодня, в  первый год столетия нынешнего, Мари Штальбаум умерла родами. Ребёнок, к счастью, остался жив. К великому счастью, ибо это дитя – последняя надежда человечества.  Его нарекли Евгением, и да хранит его судьба.
Я позабочусь об образовании мальчика. Никаких стихов, никаких греческих сказок. Латынь – в минимальных пределах. С детства его настольной книгой станет «Исследование о природе и причинах богатства народов» Смита. Нам  в этой стране нужен экономист, а не мечтатель. 
Джузеппе  в Париже уже подготовил военачальника, Франц в Геттингене ждёт рождения поэта и философа. Французский социализм, немецкая философия, английская политическая экономия – вот что нам нужно!
В середине двадцатых я умру и отпишу Салтыковку Евгению.  Папаша его к тому времени окончательно прощёлкает состояние, оставит сына без средств, и Евгений переедет  сюда, в деревню, где подружится с геттингенским проектом Франца.  Они вдвоём поедут в Монсегюр, а там Джузепе устроит им встречу со своим маленьким корсиканцем,  и тот примет их на службу,  а они подговорят его начать войну против ангиличан, а потом и против всех. Мировую, можно сказать, войну. Ибо во имя мира!
После молниеносной и победоносной войны корсиканец останется на французском престоле, финансист займёт российский,  а философ станет повелителем Священной Римской Империи.
Вот этой троице и суждено будет  спасти  наш мир от гибели и объединить народы в новую империю, величайшую из всех.
 А править империей  в итоге будем мы, Великие Совы народа майя, посланцы страны мёртвых. Я, Чаби-Тукур, Сова-Стрела, носивший имена Каспар и Сен-Жермен. Одноногая Сова Хуракан-Тукур, носивший имена Балтасар и Калиостро. Краснопёрый Какиш-Тукур, известный в этой части света как Мельхиор и Франц Мессмер. И Крылатая Голова Холом-Тукур, не имеющий человеческих имён.
В нашей державе навеки воцарятся свобода, равенство, братство и благоденствие, человек станет человеку другом, товарищем и братом, бедных и больных не будет, а все будут богаты и здоровы. Мы назовём нашу державу Союзом Сов. Или нет… Совским… Совейским… Ну, как-то так назовём, потом придумаем.