Похоронить человека

Дом временный, с камином и мансардой, с балконом и железной трубой. Дом на крутом берегу реки, а балкон – причал тихих грёз. Агата Кристи написала все свои произведения, сидя у камина, ведь в нём горят дрова и в него можно смотреть, как в телевизор...
Десять человек сидели за столом и ели уху, затем ели шашлык, затем пили чай. После обеда я соснул пару часов. Я был там, сжёг себе спину на солнце, а на другой день – лодыжки ног, они у меня до сих пор болят. А Лёша и теперь ловит рыбу, он всё ещё ляпает стену раствором, хотя вчера известь кончилась. Наверно, её где-то достали...
Я становлюсь каким-то другим, я не тот, что был вчера. Несёт меня куда-то неведомым мне течением, о котором я вчера ещё не подозревал...
Похоронить человека...
Дни жаркие, насыщенные событиями. Тихие ночи, когда я сплю. Недавно ночью меня кусали комары и я измучился к утру основательно. Но однако физический труд даёт облегчение душе, я как бы меньше думаю. Меньше мистики. Но мистика есть, я сказал недавно, что есть в жизни мистика и есть в человеке...
Похоронить человека...
Он ушёл на работу, он будет рыть могилу для кого-то, умершего несколько дней назад, дни сейчас жаркие, надо быстро хоронить. Он сказал: «Идёмте со мной на кладбище», я отказался, не тот настрой души, я уже думал о смерти...
Человек должен быть свободен, так он сказал, который копает могилы... Но он умирает, хотя большей частью по глупости умирает, ни к чему ему жизнь, мало он её ценит...
Балкон – причал тихих грёз... Надо написать до смерти ещё две книги, но это странно – писать книги до смерти... А если он умрёт, его похоронят с почестями и скажут много добрых слов. Это уже будет всё равно, но слова не мёртвым нужны – живым... Однако, странно это всё – и эта жара, и клубника на грядке... Я тоже клубнику посадил и хочу попробовать, что это такое. Все вокруг клубнику едят – спасу нет. Все дачи строят, все усиленно живут и вдруг умирают, а клубника на грядке растёт, сладкая и крупная, надо попробовать этой клубники... Агата Кристи писала у камина, ей больше нечего было делать, она ведь могилы не копала на кладбище, но в её детективах много смертей, так что ей совсем не обязательно было копать могилы. Я так думаю...
Человека похоронить... Мёртвый человек, он опасен, если его не зарыть в землю, он сделается страшен... Впрочем, это уже не человек, потому что человек клубники хочет, а мёртвый клубники не хочет, он не напишет книг, его даже комары кусать не будут...
В прошлом году Алексея Макарыча хоронили, жуткое было зрелище... Он в гробу лежал, как живой, я там был, помню, как его под высоким деревом похоронили. Да, это было в прошлом году. Ушёл из жизни работник. Кровоизлияние в мозг...
Дневной сон хорош, поспишь пару часов и проснёшься бодрым, настроение прекрасное, самочувствие – хоть куда...
Похоронить человека...
Мы говорили о будущей революции, о коммунизме на Кубе, о том, как трудно нынче жить человеку... Хапуги, на что ваши керенки, ваши сбережения!..

Восемь тысяч на сберегательной книжке. Завтра ничего не понадобится, всё останется другим, без труда. Для чего он жил!?.
Похоронить человека...
Дом с мансардой на берегу реки, в которой хорошо ловится рыба. При мне поймали на полтора килограмма налима, рыбу такую, которая, говорят, трупы жрёт. Там и человек утонул недавно – кто-то мне сказал. А я там купался, ел уху из налима, который, может быть, питался от тела того самого утопленника...
Похоронить человека...
Рак горла, или того похуже. Во всяком случае под нож он не ляжет, лучше пуля в висок, он такой человек, пьёт вино, курит вовсю, говорит про себя: «Я мужчина старый и больной...»
Похоронить человека...
Он пошёл на кладбище, а мы поехали домой. Помню апельсин, который он дал мне напоследок, я его засунул в карман рубашки и он оттопыривал у меня пиджак в том месте, где у меня сердце... Впрочем, я не знаю точно, где у меня сердце, но принято считать, что сердце находится слева. Иногда у меня начинает болеть справа и я начинаю подозревать, что сердце у меня там, но это, конечно, не так...
Дождь хороший, он успокаивает, раскаты грома в небесах – удивительное явление. Я хочу, чтобы гром всё гремел и гремел и дождь всё лил и лил на землю, барабаня о стёкла окон. Пусть будет небольшой потоп, пусть остановится транспорт, прекратится подача электричества... Пусть упадёт огненная комета – и чтобы её падение видели все. Будет страшно интересно. Будет легче жить... Когда трудно – легче жить, когда легко – жить трудно... Жара изматывает, отнимает последние силы, начинаешь мечтать о холоде, о хорошей зиме, о снежных сугробах, потому что зимой всё спишется – всё, что гнетёт летом...
Когда двадцать часов подряд – послеобеденные, впадаешь в какое-то животное состояние, когда живёт только плоть, а дух где-то еле теплится. Воля отключена, сознание – лишь затем, чтобы фиксировать то одно, то другое...
Похоронить человека...
А знаешь...
Похоронить человека...
А знаешь, я видел её и она меня видела, но мы сделали вид, что не видели. Пусть идёт время, чему быть, тому быть. Есть вещи важные, есть страшные. Что у неё в душе, я не знаю, может быть – пустота. Она сказала как-то: «Все мы сдохнем!..» Мне было неприятно... Я не хожу на могилы умерших, это совсем необязательно, если они постоянно тут, здесь, с тобой, в тебе. Они живые во мне, они не умерли, и я не посещаю кладбище. Как-то она спросила меня: «Если я умру, ты будешь приходить на могилу, носить мне цветы?..» Я ответил: «Как ты можешь об этом думать?!.» Как это она могла такое сказать?.. Есть этому только одно объяснение, в этот вечер ей исполнился двадцать один год...
Похоронить человека...
Если бы это с ней случилось, я пошёл бы к ней и отнёс бы ей цветы, как её несбывшимся надеждам... Всегда жаль, когда что-то не сбудется. Через много лет вспомнишь о мечтах, словно откопаешь покойника, и почему-то становится грустно...
Для Максима Горького университетом была жизнь, и других университетов не бывает...
Похоронить человека...

Я ему говорю: «Смотри, не упади!..» Он отвечает: «Один раз можно и упасть...» «Этого раза будет достаточно, – говорю я, – он может быть и последним!..» А он отвечает – всё тебе достанется. Если его не будет, я буду достраивать его дачу, выходит так. Но как это грустно и смешно, и как это нелепо...
Там воздух чистый, ручей протекает рядом, хорошее место. Надоело людям в душных квартирах, тянет поближе к земле, к природе, я это понимаю...
Похоронить человека...
Мир тесен – это сказал он так правильно. Алексей Макарыч умер и квартира опустела, надо в ней жить, вот они и решили вместе жить. Я увидел его и удивился, я сказал ему: «Я не ожидал тебя встретить здесь». «Мир тесен!» – ответил он серьёзно. Да мир воистину тесен, подумал я... А мать уже не плачет, траур сняла, человека не вернёшь, жить надо, смиряется человек, есть силы, которые выше его, тут уж ничего не поделаешь...
«Ну, я заеду как-нибудь!..» – бросил я на прощание... Я обязательно заеду и посмотрю, как вы живёте, на ваши лица посмотрю, я вас давно не видел. А вы живёте, изо дня в день, и тут ничего не поделаешь. Человека лицом в грязь, а он вымоется и пойдёт в город, с чистым лицом, все думают, что у него лицо всегда было чистое, а ведь лицо-то у него грязное было... А теперь у него на душе вроде как иначе, не то, чтобы уж грязно, но и не чисто, как когда-то прежде...
Нет, время – не пустой звук...
Похоронить человека...
Утро, слышно, как по дороге проезжают машины, автобусы, скоро и нам собираться. Взял я ручку и в эти немногие минуты записываю первое, пришедшее мне в голову. С совестью всё нормально, хотя временами она говорит, что я часто уклоняюсь от обязанностей... А я не дойная корова, я столько всего насмотрелся, что и не знаю, что думать. А передумал уже столько, что кажется – вот ещё немного и я на этом кончу, потому что достаточно, ведь, извините, сколько же можно думать! Да и было бы над чем, а то ведь трясёшься, как скупой рыцарь, а потом окажется, что напрасно только себя тиранил и окружающих!..
Скоро собираться... И кашель в соседней комнате. «Копи царя Соломона»... И спят ещё многие в это субботнее утро, а нам идти туда, где дом с мансардой и балконом на берегу тихой реки...
Человеку нужны иногда одиночество и уединение, чтобы никого рядом не было. Человек в конце концов от скота тем и отличается, что у него нервы на пределе. Корова не может страдать шизофренией, а человек если и не обязан страдать, то и избежать не в состоянии. Рано или поздно сходит с ума. Я вижу, многие сошли, но в глаза не скажешь. Я и за собой замечаю... Но самое интересное в человеке, что он и не может с ума не сойти, это закон какой-то... Когда в старости сходят – это закон, и прощается... Насиловали себя люди, долго насиловали, с рук это не сойдёт никому...
Я вот книжками обложился, как китайской стеной, а читать почти некогда. А в десяти минутах ходьбы лес, трава, солнце и воздух...
Скоро идти... Зачем, куда идти!?. Надо идти, потому что иначе нельзя. Куда-то ведь надо идти и с кем-то надо быть... И надо быть цельным, как кусок гранита, хотя это глупо, ведь для этого не надо быть человеком, достаточно оставаться коровой...
А может быть, и не надо быть цельным, а надо довериться своему естеству?!. «Молодец!.. – слышится мне. – Ты молодец! Правильно понимаешь...»
Похоронить человека... Навязчивая мысль... Кто мне её внушил?!.
20 июня 1981 г.