Я галкоман

Жизнь штука сложная. В любом возрасте случаются какие-нибудь пеприятности. Вот так и со мной случилась непоправимая оплошность. В общем, судить вам, раз уж решил рассказать.

Был я в ту пору секретарём комсомольской организации колхоза. Как руководящий работник, имел за душой слабость: очень любил галочки или по другому - крыжики.

Имею в виду галочки, которые ставятся в планах работ перед каждым пунктиком мероприятия, после его выполнения. Наверное, видали? Жирные такие, с большим градусом взмаха крыльев. Посмотришь, бывало, на план работы с этими галочками, сердце поёт; сколько работы, сколько неимоверного труда отражают они! Каждая галочка светит в душе мерцающим огоньком. В зависимости от степени важности мероприятия одна - тускло, другая - яркой гордостью.

Иногда задумаешся, и видится лучезарное будущее: "Годик поработаю - изберут членом райкома ВЛКСМ. А там, зачем не видишь, и секретарем райкома. Тем более секретарём сейчас девушка. Выйдет замуж и - нет её. Тут вот меня, как преспективного товарища, и поставят. А там и до обкома рукой подать".

Действительно, что такого? Тот не солдат, который не мечтает быть генералом. Тем более, вот он - показатель моего трудового героизма. Против факта не попрешь. Я осторожно взял план работы на квартал и, поглаживая его, удовлетворенно улыбнулся. В душе, как пионерский костер, загорелась реальная надежда неминуемого роста.

Нет, я не самолюбив, Боже упаси! Наоборот, не жалея себя, сутками ошиваюсь в кабинете, составляя планы, решения и прочую бумажную муть. Одних сводок чертова дюжина. Сводка по вывозке навоза на поля. Сводка о сдаче металлома, надое молока, о ходе скирдования соломы и так далее. Не зря, приезжая с проверкой дел в организации, инструктора райкома или обкома и даже секретари, добродушно похлопывали меня по плечу и говорили: "Молодец! Так держать!" Или более официальным тоном, особенно инструктора из обкома, заявляли: "Работник вы, товарищ Галкин, преспективный". А затем, оборачиваясь к сопровождавщему из райкома инструктору, тихо, но чтобы я слышал, говорили: "Нужно представить к награждению".

У меня от таких слов сердце с большую корчагу становилось, в которой держат дровесные угли для самовара. Хотелось работать и работать не поклодая рук. После отъезда я обычно собираю комитет и дополняю план другими мероприятиями. А карандаш, для  галочек, я всегда держал за ухом, как плотник: не дай Бог потеряется, не найдешь.

Смотришь на эти галочки, иногда они бывают красными, и вспоминаешь, каких огромных усилий стоит одна штучка. Ну, вот взять хотя бы эту. Против её написано: "Организовать ночное скирдование соломы в бригаде № 3, отвественный - Тюлькин". Он секретарь организации бригады. Хороший парень, любые поручения выполняет с завидной доьросовестностью. Член комитета, участник художесвенной самодеятельности. Его фамилия никак не гармонировала с его поистине гигантской работой. Но... твердолоб,как бык, упрется - не сваротишь.

Галочку против его мероприятия я выбивал из него, всеми силами, чуть не час. Он говорит, что не проведено. А я уже, заранее поставил галочку, говорю: проведено. Бригадир ихней бригады говорил, что два молодых человека были.

Ему, видишь ли, надо чтобы все 22 комсомольца учавствовали. А мне что? Мероприятие проведено и никаких гвоздей. Аргумент железный.

После ожесточенного спора Петя Тюлькин все-таки сдался: "Да ставь ты, черт возьми, хоть кочергу".

Вот ведь как приходится иногда трудно. Сколько нужно энергии затратить, чтобы убедить одного человека. С такими спорами большенство галочек. А ведь не ценят комсомольскую работу. Сколько не упирайся, всё плохо. Хорошо, что план у меня всегда в порядке. Эта бумаженция, разграфленная черными чернилами, - зеркало работы любой организации. Нет-нет да и похвалят. А недавно статья была в районной газете "Ударник", разрисовали через чур. Я даже загордился.

Шло бы так, как по маслу, и дальше. Но...в одно прекрасное время звонят мне из райкома, что приедет к нам вечером целая делегация набиратся опыта. Тут я завертелся, ка белка в колесе. Вызвал в комитет заведущую клубом и строго наказал, чтобы она немедленно клуб в порядок привела, а то там черт ногу сломит. Приказал организовать танцы и подобные увеселительные штучки. А сам стал готовить доклад. Правда, он всегда был готов, оставалось только текущие цифирки подставить. Люди новые не заметят, что доклад все время один и тот же.

Приехали они рановато. Посмотрели мои планы - довольны. Затем я их повел в клуб. Там, всё на мази, всё на широкую ногу: радиола играет, танцуют, в шахматы сражаются. Одых молодежи, по словам инструктора, на высоте. Включив на полную громкость динамики, забрал с собой Петра Тюлькина, как чтеца-декломатора и бегом в контору колхза в радиоузел. Всучил ему доклад: "Читай. Пока они тары-бары разводят, глядишь, опять мероприятице провернём". Тюлькин ушел в радиостудию, а я, сев за председательский стол, с планом в руках, подписал в план работы новенький пунтик и поставил раскошную галочку. Оформил мероприятие и сижу, жду. Все-таки интересно, как будет звучать доклад по радио. Ждать пришлось недолго. Динамик сначала зашипел, потом затрещал и, наконец, Тюлькин произнес:
- Товарищи радиослушатели!..
- Вот оно, - вздохнул я.

Отчетливый баритон Тюлькина наполнял контору словами моего доклада, словно железная печка комнату теплом в сорокаградусный мороз. Я то отхдил от динамика, висящего на стене, то подходил, стараясь найти более подхдящую точку для прослушивания. Пока я шеперился, из динамика донеслось:
- Где ваша совесть, галкоман несчастный? Доклад сплошная водица, только пожар тушить... До чего вы докатились?..

Я стоял, как вкопанный. А Тюлькин продолжал "песочить" меня... Обзывал любителем галочек, бюрократом... Одним словом, навешал столько ярлыков, что я не помню, как оказался у двери радиоузла. Только помню, что я яростно стучал кулаками в верь, уговаривая его пожалеть меня, не губить не винную душеньку... Но он оставался глух, как тюлька, к моим просьбам. Затем я отключился. Лежал с окровавлеными кулаками у радиоузла.

Когда я очнулся, в первую очередь, обнаружил потерю особого карандаша.

- Всё! Капут! Пропал Галкин! Заживо схоронил тебя Тюлькин. - подумал я и, шатаясь, поковылял домой.

Вот ведь, как бывает!