Платье для Верочки

Та-та-та-та-та-та-та-та-та, -  стучит швейная машинка .
- Опять Егоровна что-то шьёт!  Не спится ей! 
Соседка Егоровны, тридцатилетняя Антонина сбрасывает с себя покрывало, поднимая руки над головой, потягивается в постели. Взмах рук помогает ей подняться. Она встаёт и выходит на балкон. Через открытую дверь звуки старенькой швейной машинки приглушаются.  Антонина опять потягивается, но теперь с хрустом и со вздохом, берёт с  подоконника окна  пачку сигарет, зажигалку  и закуривает. Дым от сигареты Антонины струится от её балкона и  втягивается в соседнюю открытую дверь квартиры Егоровны.  Стук машинки стихает. Антонина слышит, как хлопнула дверью соседка.  «Та-та-та»  почти не слышно.  Выкурив сигарету, Антонина пьёт чай. Завтрак она не готовит. Некому ей готовить, она не замужем и у неё нет детей. 
Надежда Егоровна шьёт на старенькой ножной швейной машинке.
В это утро она шитьё не закончила. Повертела в руках  платьице, что шила и  увидела, что ему не хватает  кружевной отделки. Самый раз было бы кружево по низу юбки, и на грудке можно пристрочить несколько полос. Ещё раз  подняла шитьё, прикинула: метра три кружева хватит,  взглянула на часы: в магазин идти было рано. С мыслями, как бы не ошибиться в выборе отделки на платье для внучки, она ставит на плиту чайник, достаёт из холодильника вчерашние блины. Без аппетита пожевала блинок, хлебнула горячего и заторопилась: дома не хотелось ждать открытия магазина, лучше постоять на аллее перед  домом  с кем-нибудь из знакомых.
Из подъезда выходят люди, которым некогда  здороваться с ней. Они идут к своим автомобилям, вскидывая руку с ключами. Машины отзываются на сигнал, хлопают дверцы, шуршат шины. Соседи  уезжают на работу, а она стоит на  дорожке, по которой ведут детей в школу.   
- В какой же Верочка пошла класс? В третий? Да, выросла! 
Думает о внучке Егоровна, а в сердце ползёт тревога. Но она её прогоняет:  - У меня внученька умница. Всё у неё хорошо!
Мысленно женщина представляет девочку. Она ей видится худенькой и светловолосой, у неё обязательно белого цвета колготки и чёрный сарафан. А ранец за спиной, конечно - розового. Надежда Егоровна почти слышит, как её воображаемая внученька рассказывает ей о своих детских делах. 
Знакомая женщина едва успевает за внуками, Геночкой и Вадиком. Этих детей Егоровна знает. Мальчишки второклассники дружно кричат: - Здрасте, бабушка Надя! – и бегут мимо.
- За пятёрками торопятся? – спрашивает она у бабушки мальчишек Лидии Фёдоровны. Та  машет рукой.
- Нынче не поймёшь за, чем? То баллы ставят, то отметки, а то и ничего, «См.», смотрела, значит!  - последнюю фразу Фёдоровна проговаривает и, не останавливаясь, спешит вслед за мальчиками.
Егоровна говорит уже самой себе: -  А наша Верочка только за пятёрками в школу ходит…
И опять тревога  в сердце…
Возвращается Лидия Фёдоровна. Но стоять долго возле Надежды Егоровны она не может:
ей успеть бы ещё до возвращения из школы Геночки и Вадика пельменей налепить. Дочка на работе допоздна, когда ей пельмени делать? Она их предпочтёт готовые купить, но ведь магазинные невкусные. Всё это Лидия Фёдоровна объясняет Надежде Егоровне и та кивает головой:
- Да, в магазине пельмени - не такие, как домашние! – хотя, какие они там, Егоровна не знает. Она пельмени в магазине не покупает.
Кружево выбрать – дело нехитрое. Надежда Егоровна купила его под платьице, сиреневого, очень нежного цвета.
 «Внучке пойдёт! Под её розовенькие губки, под её...».   Егоровна хотела сказать самой себе «голубые глазки», - и не сказала. Это у куколок, которых она накупила для внучки - голубые глазки, а у внученьки разве голубые?  Но кружево выбрала сиреневого цвета. Пристрочила к платьицу, улыбнулась довольная:  - Верочке понравится!
Не выходили из головы слова Лидии Фёдоровны:  «успеть  пельмени налепить …»  - И моя Верочка не откажется от домашних…»  Когда же она придёт, когда же послышится  голосок: - Бабушка!
- Когда? 
  К вечеру она закладывала в морозилку холодильника штук сто аккуратно вылепленных пельменей. Уставшая от домашних хлопот, прилегла Надежда Егоровна возле телевизора. Темнело. Экран освещал её небольшую комнату со скромной мебелью. Вся она была куплена лет тридцать назад. С мужем Николаем выбирали и не мудрствовали: в то время проблем  выбора не было. Но она служила им тридцать лет и уж эту мебель вынесут после неё… « Ох, Господи! Что это я наболтала?»  Надежда Егоровна приподнялась, обвела глазами комнату. На стене, сбоку от входа,  темнел  квадрат – это портрет Серёжи. Её сына.
«Так какие же глазки у внучки? Серые? Да, серые! Как у Серёжи. Девочки должны быть похожи на отцов, тогда они растут счастливыми…» - с этой мыслью женщина встала и подошла к шкафу. Там висели платьица для девочки. От размера, который дети носят, когда им один год и до девяти лет. Всего их было девять.
 Столько лет могло бы быть сейчас её внучке, если бы она родилась у её Серёжи, рядового Российской армии, пропавшего без вести одиннадцать лет назад в Чечне.
Одиннадцать  лет его ждёт мать, НАДЕЖДА. ВЕРА – так она бы назвала свою внучку.
Надежда не знает, сколько платьиц и платьев она ещё сошьёт. Антонина не знает, выйдет ли она замуж…