Свет счастья

   Ранним утром электричка пронзила своим гудком тишину вокзала. Гомель ещё спал. На его чисто выметенных улицах кое - где были видны следы приближающейся осени. Желто красные листики – письма несли сообщения тем, кто ещё и не думал прощаться с летом.  Вагоны электрички, заполненные пассажирами именного такого характера, буквально трещали по швам. Всем хотелось хотя бы ещё один лишний денёк погреться на солнышке, покопаться на грядках, походить по лесу. Пёстрая дачная публика живо обсуждала все новости, которые, как им казалось, именно они услышали первыми, встав спозаранку, чтобы не опоздать увидеть ещё один день с самого его начала.
      Не будем уточнять их точное количество, то в чём они были одеты и какой инвентарь был в их руках. В этом рассказе мы поговорим совсем  о другом, а будет ли он интересен или нет, судить вам.
     Отойдя от центрального вокзала тягник, так по-белорусски называется любой поезд, вёз своих пассажиров в сторону города Речица. За окнами мелькали многоэтажные дома, которым казалось, не будет конца и края. И вот наконец-то стальной конь выбрался на природу. Замелькали сосны, ели, лиственные деревья и пятна болот по обочинам.
     Татьяна сидела около окна по ходу поезда. Напротив неё две пенсионерки дачницы громко обсуждали размер своих пенсий, сравнивая их с российскими выплатами. Татьяна была из России, и её заинтересовала эта тема. Она только что вышла на пенсию, и этот уход был приурочен к разводу с мужем, и с поездкой в гости к брату. Первые два события она хотела обсудить с самым близким для неё человеком, именно поэтому и оказалась в этой электричке.
       Слушая рассуждения женщин, она сначала не хотела вмешиваться в их беседу. Но когда молчать уже стало невтерпёж, всё, же попросив извинения, вставила и своё слово теперь уже российской пенсионерки. Женщины с интересом слушали её, открывая для себя то, новое, о чём не напишут в прессе. Разговор почти закончился, когда рядом сидящая с Татьяной, женщина неожиданно присоединилась к нему.
       Хочу немного описать её, какой она показалась Татьяне, после того, что она вообще ощутила её присутствие. Так иногда бывает, человек видит всё что впереди и сзади, но совсем не замечает того, что совсем рядом, только сбоку. Татьяна внимательно всматривалась в свою соседку, но не могла определить её возраста. Лицо женщины буквально светилось, скрывая все отпечатки времени, которые так часто огорчают своим присутствием. Прожитые годы выдавали только натруженные руки, по которым пробежал  взгляд Татьяны в поисках ответа на интересовавший её вопрос. Они видели много работы и характеризовали свою хозяйку только с хорошей стороны.
       Теперь уже маленькое купе из пяти пенсионерок обсуждало пенсионный вопрос. Но поезд остановился на первой дачной станции, и вагон стал пустеть. Женщины, напротив, попрощались и вышли.
       Татьяна осталась наедине с соседкой. Женщины повернулись друг к другу лицом, и вот тут произошла смена темы их разговора. Валентина, так звали женщину неопределённого возраста, первая перевела разговор в другое русло:
       - Танечка, я никогда бы и не подумала, что ты пенсионерка. И, слава Богу! Мы привыкли, что наши женщины выглядят как потрёпанный чемодан, ручку от которого давно оторвал муж и выбросил в мусорное ведро за ненадобностью.
         Обе женщины улыбнулись, но не рассмеялись. Валентина, несмотря на сказанное ею, не казалась тем самым чемоданом, хоть и говорила это искренне и с пылом.
      - Знаешь, Танечка, человек иногда уверен в том, что как он живёт сейчас и есть его судьба до конца дней. А вот и нет. Иногда судьба изменяет его так, что он сам себя не узнаёт. Вот я, тридцать лет прожила со своим мужем и считала себя счастливой. Двух деток вырастили, поженили, замуж отдали, внуки пошли. Да, что там говорить неплохо жили. А как он умер, задумалась я, почему не плачется. И перед детьми стыдно было, отец ведь он был замечательный, любили они его. Но сердцу не прикажешь, оно слов не понимает, только чувства ему подавай. Я вот теперь точно знаю, что его не обманешь. Десять лет я вдовствовала, уж и привыкла жить одна, и пустоты никакой не ощущала, вроде так всегда и жила. Однажды встретила на улице своего сослуживца, работали вместе когда-то на заводе. Разговорились, пожаловались друг другу на жизнь теперешнюю, вспомнили, как жили раньше. Слово за слово, а расставаться не хочется. Говорим одинаково, видим одинаково, интересно нам друг с другом. Но прощаться надо, пошли каждый своей дорожкой. Только вот засел он мне в душу. Стираю, о нём думаю. Готовить стану опять он на уме. Сначала я даже не поняла что это, не было у меня такого с мужем. Всё больше спорили, иногда ругались, но не дрались, Боже упаси. А вот разговору такого у нас с ним никогда не получалось, кто виновен не знаю, только не получалось. Стучат однажды в дверь, открываю, и стоит на пороге Иван, тот самый. В руках торт и конфеты, и спрашивает пущу ли его. Как не пущу, когда только о нём все эти дни и думала. Долго чай пили и всё про жизнь переговорили. Он уже тоже пять лет вдовствовал. Я его жену знала, хорошая была женщина, и скажу счастливая, раз с таким человеком век свой прожила. Он о ней с любовью отзывался, долго душой болел, только вот сейчас, когда меня встретил, потеплело на сердце. Когда уходил он, решили, будем друг друга навещать, поддерживать. Так она и пошла наша жизнь - от встречи до встречи.  Однажды звонит мне сын и возбуждённым голосом сообщает, что у него моей руки просили. Я и обомлела, стыдоба какая, ни слухом, ни духом не знала о таком. А сын одно в трубку кричит, что я сума сошла, скоро восьмой десяток пойдёт. Бросила я трубку и давай плакать, а как выплакалась, села и подумала, что неспроста всё это. Ведь и правда боюсь я сама себе признаться, что влюбилась на старость лет. По молодости такого не было. А тут опять звонок, теперь от дочки. Она, правда,  не кричала, только интересовалась. Говорила, что приходил Иван и к ней, и к сыну руки моей просить, всё чин по чину. Говорил, что полюбит меня и не хочет остаток дней врозь со мной доживать. Когда Иван ко мне с цветами явился, я всё уже и решила - дам согласие, будь что будет. Так и решили мы с ним. Вот когда я поняла, что значит счастливой быть. Пусть меня простит первый муж, царство ему небесное. Никогда я такой заботы и ласки не видела. Заболею, он уже в аптеку бежит, готовим вместе, на дачу вместе. Одна мысль меня всегда донимала, почему мне Господь его раньше не послал, по молодости. Но гнала я эту мысль, радовалась каждому прожитому дню. Он всё сделал по-хозяйски. После того, как расписались с ним, продали одну квартиру и деньги поделили между всеми детьми. А той квартирой, где жить стали, владели оба, чтобы никому обидно не было. Однажды, он тогда сильно заболел, поехала я на дачу одна. Батарейка в телефоне у меня села, а я и не заметила. Припозднилась, на электричку иду, смотрю, а мне навстречу сын Ивана идёт от остановки. Очень волновался он, Иван, не мог дозвониться до меня. Сына моего просил, дочку, чтобы поехали, узнали, не случилось ли что, со мной. Так они отказались, а приказать он им не мог. А вот своему приказал, тот и поехал за мной. Дети то его ко мне внимательнее оказались, чем собственные. Обидно мне тогда было, но простила, я ведь мать.
   - Скоро моя остановка, выходить мне. К чему я всё это тебе рассказала. Вижу, ты одна едешь и на сердце у тебя тяжко, по глазам вижу, не скроешь. Думаю, что одинокая ты, надежду, веру потеряла. Вот поэтому и поведала тебе свою историю.
Да только ещё не конец ей. Я ведь на дачу, почему, сегодня еду, я там уже давно не была. Сегодня сорок дней, как я своего Ивана похоронила. Не могу, дома находится, стены давят со всех сторон. Думаю, сяду и поеду туда, где мы с ним вдвоём счастливыми были, где по лесу гуляли, за руку держались, как молодые. И скажу тебе, те пять лет, что мы прожили с Иваном, всё во мне перевернули. Не будь её, прошлой жизни и вовсе, а остались бы только эти пять, я бы всё равно была счастлива. Не может человек быть счастлив чьей-то любовью, ему своя нужна. Любила я Ивана, и хватит мне той любви до конца моих дней. Любовь ведь она умирает, только когда сам человек умрёт, а до той поры она всегда с ним.
       Электричка остановилась, женщины стали прощаться, и тут Валентина сказала:
         - Ты, Татьяна не горюй, счастье ведь всем отмерено. Правда каждому своей мерой и в свой срок. Главное надеяться надо.
       Когда электричка снова набрала ход, за окном замелькали силуэты столбов в зелёном одеянии, Татьяне стало легче на душе. Жизнь не казалась ей уже чем-то пасмурным и тяжёлым. Она поняла, что тот свет, которым светилась Валентина, и который лишил эту женщину  возраста, осветил и её душу. И где-то глубоко внутри у неё появилось желание любить и быть любимой несмотря ни на что.