Мозаика, продолжение - социализм, перестройка

СОЦИАЛИЗМ
Анекдот-загадка эпохи развитого социализма:
Длинное, зеленое, пахнет колбасой. (электричка)

Анекдот: Друзья пришли в гости. Звонят.
Никто не открывает.
Разговор между пришедшими:
«Одно из трех: или его нет дома,
или у него женщина, или он пьет кофе».

ДВА СЛОВА ПЕРЕД…
Когда я приступал к данным заметкам, я не предполагал касаться политических и
идеологических аспектов того времени. Но чем больше я углублялся в тему, тем больше понимал невозможность обойти эти вопросы.
Политика и идеология настолько глубоко вошли в жизнь советского общества, что сами стали жизнью.
Я старался не комментировать излагаемые случаи, еще реже высказывать свое мнение, но иногда это было необходимо.
В таких случаях прошу помнить, что я не политик и не экономист и старался
быть просто логичным и здравомыслящим.

Советская власть была великим лицемером и мистификатором.
Чего стоили только выборы по-советски. Это было гениально – выдать административно-партийное назначение за свободное волеизъявление народа, т.е. выборы.
Если бы власть имущие догадались выставлять на одно место хотя бы две фамилии, то фокус был бы безупречен.
Все обставлялось по высшему разряду: день выборов объявлялся всесоюзным праздником, явка на выборы была обязательной, урны, кабинки и т.д. и т.п.
Но народ все понимал и сопротивлялся, как мог. От анекдотов до прямых действий.
Моя родственница, директор школы, член партии, кавалер ордена Ленина уже по своему положению всегда была в составе счетных комиссий на всех выборах.
В доверительных беседах она рассказывала, как много было испорченных бюллетеней от простого перечеркивания до антисоветских лозунгов и мата.
Такие бюллетени изымались или засчитывались в пользу безальтернативного кандидата. Результаты выборов всегда колебались в пределах 98-99% «За».

Где-то я вычитал, что для тоталитарного режима характерен сравнительно низкий уровень преступности.
В молодости я исходил пешком и на байдарке почти весь Союз. Не удалось побывать, к сожалению, только на Камчатке и в Заполярье.
И везде мы ставили палатки в любом удобном месте, совершенно не задумываясь о
безопасности. Я не слышал ни об одном случае грабежа или нападения на туристов.
Не могу сказать о всеобщем радушии местных жителей, особенно в Прибалтике или в Западной Украине, но открытой враждебности не было.
В советские времена мои, и не только мои, дети бегали по улице с ключами на шее, и никому не приходило в голову, что найдется сволочь, которая этим воспользуется.
По крайней мере, я о таких случаях не знаю и не слышал.
А, в самом деле, почему?
Ведь и воровали, и грабили, и лазили по квартирам, но я никогда не слышал, чтобы кто-то где-то воспользовался ключом, висящим на шее ребенка.

И все же:
12 апреля 1961 года. В этот день я сачковал с первой пары.
Лекции по научному коммунизму я предпочел только что вышедший на экран фильм
«Человек-амфибия» по роману А. Беляева.
Когда я пришел в университет, там творилось нечто невообразимое.
Занятий не было, студенты и преподаватели толпились в коридорах и аудиториях, царило всеобщее ликование.
Оказалось, пока я смотрел фантастику на экране, фантастика пришла в нашу жизнь – в космос полетел первый человек – Юрий Алексеевич Гагарин.
Даже сейчас, спустя много лет, когда я пишу эти строки, меня охватывает чувство, которое трудно передать словами.

Первый и единственный раз в жизни я был действительно горд за свою страну и свой народ.

И все же:
Во времена развитого социализма в магазинах не было ничего, но все было в холодильниках и в гардеробах у граждан.
Меня всегда удивлял такой факт – я нигде не видел в продаже женских сапог, но все женщины ходили в сапогах.
Ничего не покупалось – все доставалось. Стремясь навести хоть какой-то порядок, власть имущие ввели книги жалоб *.

* Книга жалоб – специальная книга, находилась у всех
продавцов и должна была выдаваться по первому
требованию покупателя. Последний мог туда записать все,
что считал нужным, – от благодарности продавцу до претензии или жалобы.
Косвенно записи в книге жалоб влияли на размер премиальных продавца.
Но это ничего не изменило, т. к. продавцы практически никогда не давали пресловутые книги покупателям. Благодарность – пожалуйста, но для жалобы…
При этом использовались различные методики и уловки. Наиболее распространенной была провокация покупателя на скандал.
 Делалось это очень просто. Когда недовольный покупатель начинал требовать книгу жалоб, продавец намеренно грубил ему, вызывая на скандал, обвинял несчастного во всех грехах, призывал очередь повлиять на виновника задержки и т.д. и т.п.
В результате покупатель уходил, ничего не добившись.
Самым неприятным было то, что очередь, как правило, становилась на сторону продавца. Особенно активными были пожилые люди. Громко ругая виновника, они искательно смотрели на продавца в тщетной надежде, что он заметит их старания и отпустит товар «получше».

В одном из продуктовых магазинов со мной произошел такой случай.
Отстояв длиннющую очередь, я потребовал у продавца заменить предлагаемый им кусок мяса на другой. В ответ я услышал, что другого нет, а если не нравится, то я могу идти.
Я потребовал книгу жалоб.
Началась стандартная обработка с оскорблениями и апелляцией к очереди.
Но у меня на такой случай уже был заготовлен свой метод противодействия – тупо уставившись в прилавок, я, не реагируя на выпады продавца, твердил одно:
«Дайте книгу жалоб, дайте книгу жалоб…»
Ситуация накалялась. Очередь была готова меня разорвать, а продавец все больше терял самообладание.
Неожиданно он достает из-под прилавка превосходный кусок мяса и бросает его на весы с возгласом: «Ты такое мясо хочешь?!»
Не моргнув глазом, я ответил: «Да» и, взяв трофей, пошел к кассе.
На мгновение очередь онемела, но спустя некоторое время, когда люди поняли, какими они были баранами, началось… Вся горечь сознания, что ты дурак, что тобой помыкают и только что тебя пытались использовать, вылилась на продавца.
Конца этой истории я не знаю. Оплатив мясо, я постарался поскорее убраться от греха подальше.

* * *
В Свердловске (Екатеринбурге), где на одном из заводов изготавливалась разработанная нами техника, мне пришлось прожить около двух месяцев.
Попал я туда в период, когда резко ухудшилась продовольственная ситуация в стране. В столовых и кафе исчезли практически все мясные блюда.
Появились гороховая колбаса, соевые котлеты и т.п.
Полностью исчез натуральный кофе.
В магазинах, кафе и столовых продавался кофейный напиток «Дружба», состоящий из ячменя, цикория и желудей.
Как-то, соскучившись по настоящему кофе, я решил пообедать в самом дорогом ресторане Свердловска, в надежде, что уж тут-то подадут настоящий кофе. Благо он был указан в меню.
Но меня ждало глубокое разочарование – по сумасшедшей цене мне принесли кофейный напиток «Дружба».

* * *
Январь 1968 года был морозным. На улице минус 25° C. У небольшого киоска кучка людей – человек 20.
Дают мандарины – большая редкость по тем временам.
Из толпы торчит маленький хвостик – конец очереди. Занял очередь. Стою.
Проходит минут 15. Начинаю замерзать. Очередь ни с места. Присматриваюсь к ситуации.
Из толпы у окошка киоска все время вываливаются люди с мандаринами, но очередь не двигается.
Решаю навести порядок. Просто беру за плечо первого попавшегося из толкучки и спрашиваю,где его очередь. Потом спрашиваю у стоящих спереди и сзади.
Если они подтверждают, что данный гражданин стоит между ними, я впихиваю его на место, если нет, отправляю в конец очереди.
Так я работал минут 20. Стало жарко,но очередь установилась и всем понравилось.
Когда подошла моя очередь, мне было разрешено взять на полкило мандарин больше.

* * *
Туалетная бумага. Простой советский человек долгое время даже не догадывался о ее существовании. Применялись все виды печатной продукции – от газет до глянцевых журналов типа «Огонек».
Бумага появилась совершенно неожиданно и сразу попала в число самых дефицитных товаров.
Сейчас, наверное, было бы странно видеть на улице человека, увешанного рулонами туалетной бумаги, как революционный матрос пулеметными лентами.
В шестидесятых годах это было довольно обычным явлением и не вызывало ничего, кроме легкой зависти: «Надо же, где-то достал».

* * *
Прошло сорок лет с того момента, как я впервые приехал в наш городок.
Почти каждый день я ездил в Москву, и двадцать лет на перегоне Карачарово – Серп и Молот горели деревянные ящики. Это жгли списанную деревянную тару.
Костры прекратились только тогда, когда на смену дереву пришла пластмасса.
Мне до сих пор непонятно, как можно было сжигать тысячи кубометров пиломатериалов вместо того, чтобы, пусть не раздать, но продать их сотням желающих.
По-моему, только советской власти была присуща противоестественная смесь тупой расточительности и неоправданной жадности. Классический пример собаки на сене.
В то же время воровство на предприятиях было обычным явлением. Несли все и всё.
И дело вовсе не в вороватости народа – в магазинах практически ничего не было. Было легче вынести транзистор с работы, чем найти его в свободной продаже.

Одно время на нашем предприятии можно было почти за бесценок купить золотой перстень.
Оказалось, молодой парень собирал на внутризаводской свалке выброшенные золоченые контакты, растворял основной металл (чаще всего медь) в  смеси кислот, отфильтровывал нерастворимое золото и мастерил различные поделки.
Этот случай наделал много шума. Ведь по большому счету на свалку выбрасывался драгоценный металл. Однако, кроме парня, никто не понес никакого наказания. Да и парень ничего не воровал – он собирал контакты на свалке, т.е. подбирал выброшенное.

* * *
Рабочий день закончился. Через проходную густым потоком выходят люди.
Вдруг у высокого плотного мужика прямо под ноги охранника из-под пальто вываливаются двухкилограммовые слесарные тиски.
Нимало не смутившись, мужчина заявляет: «Вот гады, подложили!»

* * *
Слава К. Мой друг и превосходный инженер.
Он много лет проработал в НИИРТ и часто рассказывал о времени становления массового телевидения в СССР. Так, в шестидесятые годы возник вопрос о выборе системы цветного телевидения.
На тот момент были разработаны две основных системы: французская SEKAM и американская PAL. Каждая из систем имела свои плюсы и минусы.
Велись интенсивные переговоры и с французами, и с американцами.
В институте ожидали приезда представителей каждой из заинтересованных сторон.
По обычному русскому головотяпству встречи были назначены в одно время и на один день. Контакта делегаций нельзя было допустить ни в коем случае.
Благо в здании института несколько входов.
Делегации встретили у разных дверей и проводили к разным заместителям директора.
Пока шли переговоры, на трех этажах института велись строительные работы – наскоро делались перегородки в коридорах, чтобы надежно разделить территории, на тот случай, если гости захотят пройтись по институту.
Как известно, была выбрана SEKAM.

* * *
Установить телефон можно было, только став в очередь в местном телефонном узле и прождав несколько лет. Своей очереди мы ждали 15 лет, пока не построили новую телефонную станцию.
Наконец, пришло извещение о выделении нам телефонного номера. Но оказалось, что установить его невозможно, т.к. наш дом каблирован только на 25% и все пары уже заняты.
Таких, как я, набралось только в нашем доме человек 10.
В телефонном узле лишь разводили руками, заявляя, что у них нет ни кабеля, ни людей, чтобы провести необходимые работы.
Тогда мы решили все сделать сами. Достали кабель, провели монтаж. Осталось только формально подписать наряд о выполнении работ у разъездного монтера того же телефонного узла.
Но это оказалось не так-то просто. Монтер был один, а телефонов устанавливалось много, к тому же после третьей установки он уже не мог даже расписаться.
Мы разработали план по «захвату» мастера. Я купил пол литра водки и предоставил свою жилплощадь, соседка сверху варила пельмени, а сосед снизу сторожил монтера. Как только тот появился у соседнего дома, он был тут же препровожден ко мне.
Выпив водки и закусив пельменями, он с трудом подписал наряды и был отправлен спать на мой диван.
Ушел монтер часа через два, но мы были с телефонами.

* * *
В квартиру залезли, когда мы были на работе, а дети в школе. Просто открыли старенький замок и вошли.
Это был тот самый случай, когда я порадовался, что у меня ничего нет – ни денег, ни драгоценностей, ни дорогих вещей. Только книги.
Книги они и взяли. Всего Дрюона из макулатурной * серии, бутылку водки и кое-что по мелочи. Всего рублей на 350-400 в ценах 1980 года.
Было не столько жалко, сколько противно, что в моем доме побывали чужие, что они рылись в моих вещах, брали что хотели.
Несколько раз меня вызывали в милицию на опознание, но, естественно, ничего не находилось. «А как мы можем что-нибудь найти, – говорил следователь, – если преступники даже не выносят награбленное из дома. Просто звонят в соседнюю квартиру и предлагают купить вещи по дешевке. И желающие чаще всего находятся. Вон в Салтыковке забрались в квартиру, сняли ковер и предложили соседке. Та, недолго думая, купила. Потом, конечно, узнала, что купила краденое, но промолчала.
Ее муж был в командировке и ничего не знал о случившемся. Домой он приехал, когда жены не было, и решил сделать доброе дело – выбить новый ковер. Вынес его во двор и стал выбивать. Ограбленная соседка проходила мимо и узнала свой ковер.
Было много шума и позора, но воров не нашли».
        * Дефицит в советское время был всеобъемлющим. Дефицитом
были, разумеется, и книги. Широкое распространение получила
макулатурная подписка – люди сдавали макулатуру
(старые газеты, журналы и т.п.), а взамен получали талоны
на подписные издания.
Талоны на покупку ковра распределялись через предприятия
и разыгрывались между сотрудниками примерно один раз в год.

* * *
В 1985 году мою дочь не приняли в московский пединститут только потому, что она не москвичка (город, в котором мы жили, относится к Московской области).
Мотивировалось это нехваткой мест в общежитиях. Моя дочь в заявлении написала, что в общежитии не нуждается, но все равно в поступлении ей было отказано, хотя она набрала 23 бала из 25 возможных. В то же время москвичей принимали с 19 балами.
В деканате худграфа, куда я обратился за разъяснением, мне объяснили, что надо было прийти раньше и «договориться».
Но мне приходить и «договариваться» было не с чем, я был простым советским инженером с соответствующей зарплатой.
В министерстве высшего образования РСФСР я узнал, что документ, ставящий поступление в институт в зависимость от места жительства, секретный, а когда оказалось, что я имею допуск к секретным документам, то он потерялся.
На другой год Инна категорически отказалась поступать в московский институт и поехала во Владимир, где был такой же художественно-графический факультет.
При сдаче документов ей заявили: «Мы вас не примем, так как вы москвичка».
Наученная прошлогодним опытом, дочка настояла на приеме документов, отлично сдала вступительные экзамены и была принята во Владимирский педагогический институт.

 * * *
В 1968 году мой друг с женой поехали на машине в Карпаты.
Ехали не спеша. Кемпингов в то время не было, и они ночевали прямо в машине, съехав с дороги в любом подходящем месте.
Однажды утром, уже в Карпатах, их разбудил грохот – мимо по дороге двигались танки.
Несколько часов стояли ребята на обочине, не имея возможности двигаться, а танки шли и шли. Потом Славка рассказывал, что было страшно и тревожно.
Они тут же приняли решение вернуться в Москву – стало не до отпуска.
Позже они узнали, что советские войска вошли в Чехословакию.

ПЕРЕСТРОЙКА
Анекдот: О чем говорили профессора при
встрече на трамвайной остановке
до перестройки? – О женщинах, о науке,
о футболе.
О чем говорят профессора
при встрече на трамвайной остановке во время
перестройки? – О том, чем и как травить
колорадских жуков на дачном участке.
 
Рассказывают, что в начале перестройки встал вопрос о модернизации советского телевидения.
Для переговоров в Союз приехал видный деятель японского телевидения.
Посетив НИИРТ и ознакомившись с уровнем разработок, он якобы заявил: «Я думал, вы отстали лет на десять, но вы отстали навсегда».

* * *
В начале девяностых мы вместе с сестрой шли по старому Арбату. По узкой кривой улице навстречу нам двигалась небольшая группа людей. Впереди под развернутым красным флагом шествовала довольно подержанная женщина в кожаной куртке, перетянутой широким ремнем.
 Я не знаю, чем привлек ее внимание, но она неожиданно оторвалась от группы и, подбежав ко мне, заявила:
«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Чисто автоматически я ей ответил:
«Голодранци всего свиту, до днойи купы, гоп!»
Только произнеся эту фразу, я сообразил, что и кому я сказал.
Следующей была мысль: «Сейчас побьют!», но дама, ошалело посмотрев на меня, бегом возвратилась на свое место и колонна проследовала далее.
Я до сих пор не могу объяснить, что это было.

* * *
Уже на подходе к подземному переходу услышал песню.
Необыкновенной силы и красоты мужской голос вырывался из темной пасти туннеля, заглушая уличный шум.
В переходе у стены стоял невысокий, опрятно одетый человек и пел.
Пел без всякого аккомпанемента, совершенно свободно, не напрягаясь.
Я не очень тонкий ценитель вокала, но такого исполнения вживую, без усилителей, фонограмм и т.п. я никогда не слышал. Исполнителя окружала небольшая кучка людей.
Они стояли и слушали, а когда певец закончил, молча разошлись. В шляпе, которую держал человек, осталось несколько смятых бумажек.
Почему-то стало очень грустно и тоскливо.

* * *
Одно время я каждый вечер ездил на велосипеде в ближайший парк.
Ехать было километра два по оживленным улицам, и я решил поискать более спокойный путь. Свернул на незаметную тропинку в чахлых зарослях между гаражами и МКАД (Московская кольцевая автомобильная дорога).
Тропинка вывела меня на небольшую полянку. Над полянкой был растянут импровизированный тент из полиэтиленовой пленки. В углу стоял громадный обшарпанный диван, на котором в вальяжной позе лежал бомж и читал толстую книгу.
Кто вы, московские бомжи?

* * *
Работа на оборонном предприятии намертво закрывала мне возможность выезда за границу.
Но во времена перестройки ситуация несколько изменилась.
В восьмидесятые годы мою сестру часто приглашали в различные вузы Европы читать лекции по русской литературе.
Чаще всего она бывала в Польше. В 1989 году Галина организовала нам приглашение в Варшаву. Для моего выезда понадобилось разрешение Генерального.
Он только что вернулся из первой в своей жизни поездки в США. Узнав о цели моего визита,
Генеральный тут же поставил визу на заявлении, сопроводив ее словами: «Ездите и смотрите».
Конечно, Польша далеко не Соединенные Штаты, но поражал сам факт моей поездки.
Поехали мы с сыном Денисом.
Надо сказать, что Польша того времени переживала то, что нам в Союзе еще только предстояло. Были открыты границы, поляки устремились в Европу, шокируя заевшуюся публику хамством, деловитым напором и безразборным всеядством.
На варшавские рынки хлынул поток товаров в небывалом для социалистического лагеря количестве, качестве и разнообразии.
Надо отметить, что пользовались спросом и товары из Союза. Особенно будильники и водка.
По совету опытных людей мы с Денисом привезли несколько бутылок водки и три будильника. Обменяв на рынке водку и будильники на злотые и прибавив некоторое количество имеющихся денег, мы смогли привезти домой такие дефицитные товары, как джинсы, кроссовки, немного косметики и бижутерии.
Не забыли мы и про культурную программу. Наши польские знакомые устроили небольшую экскурсию по Варшаве, побывали мы и в Кракове.
Я не буду описывать исторические и архитектурные достопримечательности этих городов.
Хочу только отметить, что варшавские новостройки практически ничем не отличались от московских.
Я хорошо знаю украинский и ориентируюсь в польском языке, так что не было и языкового барьера.
Все вокруг поражало непривычностью и какой-то свободой, скорее даже раскрепощенностью.
Проезжая на трамвае мимо здания бывшего ЦК ПОРП (польский аналог КПСС), знакомая отметила, что здание пустое. На мой вопрос, а что же с партией, она ответила, что партии нет, партия исчезла. Потом это определили как самороспуск.
 
* * *
Конверсия. Перевод оборонной промышленности на выпуск гражданской продукции. В начале перестройки считалось, что все проблемы советской экономики можно решить с помощью простого перевода военных предприятий на выпуск товаров народного потребления.
Очень скоро стало ясно, что все не так просто.
На нашем предприятии было мощное производство, оснащенное новейшими станками, обслуживаемое высококвалифицированными специалистами.
И когда нам предложили наладить выпуск запчастей для комбаинов, руководители решили, что нет ничего проще – ведь мы делаем ракеты,что нам детали к комбайну!
Но условия работы комбайна и условия работы ракеты различны. Причем комбаину приходится хуже – пыль, грязь, сырость, резкие перепады температур, вибрация в широчайшем диапазоне частот и амплитуд.
Длительное и одновременное воздействие всех неблагоприятных факторов требуют особой технологии производства деталей, особых материалов.
Наше производство к этому было не готово. Заказ мы провалили.
На предприятии были большие запасы нержавейки. Решили делать из нее посуду, благо есть мощное прессовое оборудование.
И когда наштамповали огромное количество кастрюль, оказалось, что из нашей нержавейки нельзя делать пищевую посуду.
Очередной провал. И так было неоднократно, и не только у нас.
Каждый должен заниматься своим делом.