Встреча на необитаемом острове

Встреча на "необитаемом острове"

Этим летом с приятелем  собрались «робинзонить»  только в конце августа.  Что-то тяжелы   стали на подъём, похоже,  стареем. Когда были помоложе, вырваться из городской суеты на природу  нам удавалось почаще.

  Лес, костёр, непроглядная темень, даже нашей старенькой «Нивы» не было видно, - создавали  иллюзию,  что вокруг намного километров нет ни одной живой души.  Ну, как на необитаемом острове. Что говорить, романтика!   Рыбки наловили, ушицу  сварганили, к ней что полагается  приняли, сидим, беседуем.

  Вдруг эта  благодать -  в дребезги: из темноты выходит  мужик. Небольшого роста, в резиновых сапогах, в замызганной болоньевой курточке, в темной вязаной шапочке, ни дать, ни взять тракторист, который только что вылез из кабины своего железного коня. И  к нам - с просьбой:

- Люди добрые, замерз как собака, разрешите погреться.
Ну, помочь человеку  в беде - дело святое.  «Странник», действительно, продрог,  буквально готов был залезть в костёр.  Перехватив его жадный взгляд на котелок,  предложили подкрепиться.  Мы-то только    половину одолели.  Глядя, как он  заработал ложкой,  поняли: бедолага не только замерз, но и оголодал.  У нас и  «лекарства»   граммов сто в бутылке  осталось. Глаза у него сразу  разгорелись: «Можно, - говорит, - малость».   Забавно было смотреть, как он борется с искушением: ограничиться пятьюдесятью граммами или  вылить в стакан всё. Соблазн оказался сильнее. Расправившись с ухой, он сам рассказал,  откуда и куда идёт.

Выходило, что  прошагал он километров пятнадцать,  и  до его деревни ещё не меньше десяти. Нормальненько в наше время путешествовать так пешедралом!  Поинтересовались:
- А что пешком? Автобусы не ходят?
- Дык, без денег не возят.
- Вроде, говоришь – шабашил?
- Шабашил. С аванса малость загуляли, нас и турнули.
- Что, совсем без выходного пособия?
- Да нет, дали крохи, за два дня всё просадил…    Дети меня  с деньгами ждут…
 Он совсем угас.  Мы рассудили: если дети, значит и супружница имеется.
- Не завидуем, женушка как пить дать «приголубит».
- Жены-то нет.

 Наша старорежимная логика подсказала лишь одно:
- Умерла?
-Не, с полюбовником убежала.
Трудновато нашему поколению  принять современные реалии – удивленно уточнили:
-И детей оставила?
- Написала,  что   взрослые,  свою дорогу  найдут,  хочу пожить для себя.

Своё мнение по этому поводу мы   высказали, но не в   нелитературной форме.  Понятно, что такой муж  счастье небольшое, но детей бросить  - предел подлости.
Он, как  будто,  прочитал наши мысли:

- Вы не думайте, что я  пьяница.  По молодости  баловался, Женился -  друзья, пьянки-гулянки  по боку.  Дом построил. Я и на тракторе, и на комбайне, надо – на машине.  В колхозе меня ценили, прилично зарабатывал. Она-то училась  на заочном.  Уедет на экзамены,  я месяц как белка в колесе - дети, работа, скотина. Выучилась, должность хорошую дали, думал: теперь заживём.  А она с   приезжим снюхалась. Я-то ничего не знал.   Прихожу как-то домой,  шмоток её нет, на столе записка. Ну, и с катушек  слетел, закуролесил …

- Сколько у тебя наследников?
- Трое было.
-Трое!  А почему  «было»?
- Старшая  руки на себя наложила. Девятнадцать лет  только исполнилось… 
Ума нет, влюбилась.  Неудачно.  Мать бы была, поплакалась бы ей в подол и успокоилась.    А я что…
- На похороны дочери  приезжала?
- Не. Плохо я всё помню.  Она быстро нажилась.  Полюбовник   наркоманом оказался.   Еле ноги унесла.

Он  засыпал,  мы не стали   донимать вопросами, пообещали завтра подбросить.  На  следующий день довезли его до хаты. Дом, действительно, был новый, добротный, живи и радуйся. Он вылез из машины, походкой восьмидесятилетнего старика подошел к калитке, долго с ней возился, похоже, заходить  ему не хотелось. Никто не выбежал  его встречать,  хотя  занавеска в одном окне  колыхнулась, и   движение за ней наметилось.
 
 С крыльца  он помахал нам рукой.   Помочь   ему  больше ничем  не могли.  Наша  «Нива», объезжая ямы и рытвины,  попылила по деревенской «дороге».