Конструктор идеалов

Несмотря на библейские заповеди, да и просто на логические рассуждения самая главная ошибка человеческих отношений - это идеализация. С упорством маньяка от момента рождения и до самой смерти мы создаем себе кумиров и придумываем идеалы, чтобы потом разочароваться в них, разувериться в самих себе и начать создавать новые идеалы. Определенным образом нас подталкивает к этому сложившийся образ жизни и воспитание. Дети искренне считают отца самым большим, сильным и умным, а маму самой красивой и доброй. Многим в дальнейшем приходится столкнуться с определенным более или менее сильным разочарованием, но копирование идеализированного образа родителей на окружающий мир сопровождает нас большую часть жизни. В массе людям свойственно желать тепла, заботы и спокойствия. Чаще всего, чем активнее человек в детстве и юности, тем больше он ценит семейное тепло впоследствии, чаще всего вспоминая, как это было дома у родителей. Но всю жизнь нам хочется познать идеальную любовь. Такую, что пробуждает страсть, но вместе с тем, проясняет мозг и осветляет душу. Одни из нас только ищут объект, способный пробудить в них это чувство. Другие не полагаются на судьбу и готовы творить собственное «счастье» своими руками. Чаще всего подобной креативной деятельностью занимаются женщины. Типичный результат изложен в cтроках «я его слепила из того, что было, а потом что было, то и полюбила». Следуя логике изложенного, после лепки исходный материал показался более привлекательным. В жизни все не так просто. Людям, особенно любящим, свойственно меняться, стараясь развивать в себе свойства нравящиеся партнеру и по возможности уменьшить негативные. Если с самого начала в отношениях слышны фразы «я такой какой есть и меняться не буду» - это означает, что точка разрыва уже видна. Конечно, и такие союзы бывают долгими, но невозможно представить их счастливыми. Естественно, невозможно измениться полностью и никто не будет уступать вечно, не видя ответных уступок, но большинство достигает некоторого компромисса. Как все условные договоренности, компромисс имеет временные рамки. Первым признаком надвигающегося недовольства становятся фразы вроде: «А вот, у моей подруги муж замечательно готовит, не пьет, выходные проводит дома, занимается с детьми». В общем все, что угодно из того списка, чего не делаете вы. Список претензий мужчин, как правило, значительно скромнее, и включается в себя претензии в первую очередь, конечно, в области секса, потом внешнего вида, ну и само собой нельзя не вспомнить тещу. Но еще до момента первого компромисса и первой ссоры из-за элементарных бытовых вещей (не вынесенного мусора, грязной посуды, не менее грязной одежды, или элементарно не закрытого зубного тюбика), эти двое чувствуют себя если не самыми счастливыми людьми на свете, то уж точно одними из счастливейших. Правда в самом уголке сознания витают мысли вроде «ну вот, если бы ему/ей еще и это уметь» или «пил бы поменьше», «не танцевала так откровенно эротично» и так далее. Но рядом тут же проносятся успокаивающие мысли «ну ничего страшного, все образуется, успокоится, перетрется, мелочь». Никогда! Потому что мелочей не бывает. Любая мелочь помноженная на тысячекратное повторение превращается в гигантскую проблему, подобную мировой катастрофе, ведь речь идет о вашем личном мире.

Казалось бы, человек вооруженный подобным знанием должен избежать ошибки идеализации, но на самом деле происходит в корне противоположное. Другой грех часто берет над нами верх – гордыня. С уверенностью слепца шагающего в пропасть, мы склонны считать, что знаем верный путь. Основа нашей жизненной позиции в таких вопросах выражается простой фразой:  «Они не знали, что надо делать». Каким образом именно нам повезло стать носителем сакрального знания скрытого от всего человечества, неизвестно никому, но это даже придает ему, знанию, еще больший вес.

Владимир Бородин на основании многих рассуждений относил себя к таким счастливчикам. Судьба щедро одарила его талантами и притом наделила достаточно яркой внешностью, позволяющей в дальнейшем продемонстрировать скрытые способности, не прибегая к необходимости заниматься изначальным саморекламированием. Скорее даже наоборот, демонстрируя полное пренебрежение к окружающему миру и появляющимся рядом женщинам, он сильнее притягивал их к себе из элементарного желания «капнуть глубже» и снять напускное, чтобы увидеть какой он на самом деле. И вот в момент этого раскрытия он мог стать любым, печально-утомленным жизнью, веселым и озорным до полного мальчишества, серьезным и внушительным выверяющим каждое слово, поэтом-трубадуром. Любой облик был в его распоряжении, готовый к мгновенному воплощению. Ни один из них не был истинным или долговечным. Основной целью Владимира было подчинить и воспитать. Воспитать себе идеальную спутницу жизни, способную принимать его в любой роли и радоваться каждой из них. Цель казалось трудно достижимой, но выполнимой. Более того многие попытки могли считаться более, чем успешными. Озадачивало их количество. Главной проблемой было не воспитать идеальную женщину, отвечающую хотя бы в первом приближении известной поговорке про «три Б», и обладающую иными достоинствами, позволяющими в полной мере насладиться первыми двумя, да еще так, чтобы линии поведения время от времени не путались. Проблемой как раз и было в дальнейшем жить с таким идеалом. Уже через несколько месяцев становилось тошно. А если Владимир начинал жаловаться друзьям о том «как его все достало», то получал один и тот же ответ: «Чего тебе еще не хватает?».

В настоящее время опять чего-то остро не хватало. Призрак разочарования витал рядом и нагонял вселенскую тоску. Было тошно смотреть как в очередной раз, мужчины крутились рядом с его женщиной, бросая хищные взгляды и приобретая тот непередаваемый вид, который обретают охотящиеся самцы любой породы. И самое главное, абсолютная равнодушность подруги, не только не радовала, но даже раздражала. Видимо его раздражение вырвалось из-под контроля. Тамара с обеспокоенным видом выбралась из плотного круга почитателей, по привычке продефилировала до дивана, уселась рядом с Владимиром и попробовала его растормошить:

- Что случилось? Ты такой мрачный, что даже смотреть больно. Неужели ревнуешь? Ты же должен понимать, я для них знаменитость, неожиданно оказавшаяся рядом, как упустить такую возможность, вот мужики и распускают хвосты, как павлины. Хочешь, давай уйдем отсюда и я, как смогу, утешу тебя.

Сказано все было так искренне, нежно и добро, что в любом другом случае, Бородин рассмеялся бы. Он обнял бы Тамару и ушел с ней, чтобы максимально приятно провести время. Она действительно была знаменита, будучи фотомоделью имеющей контракты с зарубежными компаниями и регулярно смотрела на обожателей с обложек различных журналов. Но сейчас каждое ее слово было перевернуто и извращено.

- То есть, я так надо понимать - никто, случайно оказавшееся рядом с тобой ничтожество, и потому об меня можно ноги вытирать, а когда тебе надоедает с этими кобелями заигрывать, то тогда можно поиграть со мной в мисс утешение. Так надо понимать!
- Что ты такое несешь? Прекрати немедленно эту истерику, я не узнаю тебя. Ты знаешь, как я к тебе отношусь.
- Так я еще и истеричка? Ты там ложишься под этих кобелей, а я должен спокойно на все это смотреть? Что просто так контракты уже не предлагают? Ну, могла бы меня попросить помочь, или я уже в резерве?
- Я понимаю, что тебе хочется поскандалить, только никак не могу понять, зачем тебе такая большая аудитория и кто тебе дал право меня оскорблять?
- А говорят, что на правду не обижаются.
- Если ты немедленно не прекратишь, то я сейчас же уйду отсюда.
- Испугала ежа голой жопой. Вали, а я пойду с твоими поклонниками пообщаюсь, а то они очень уж недобро на меня смотрят.
- Это невероятно, какой бес в тебя вселился? Я прошу тебя, перестань скандалить и пойдем домой.
- Тебя здесь никто не держит, хотя честно сказать, и мне стало скучно. Пойду куда-нибудь, проветрюсь.

Тамара пыталась сказать что-то еще, когда Владимир резко встал и направился к выходу. По пути он не отказал себе в удовольствии позадирать клуб Тамариных поклонников, целенаправленно начав движение сквозь их враждебное построение. Как и ожидалось, гордые и холенные мачо, не выдержав прямого напора расступились.

- Шпана, - пренебрежительно бросил Бородин и пошел дальше.

Ни вспышка немотивированного гнева, ни попытка затеять нелепую драку не принесли желаемого облегчения, душу продолжало жечь недовольство самим собой и всем миром вокруг. Гневу требовался выход, хотя основное его направление было внутрь в себя, а отнюдь не наружу. Как и многие мужчины не желающие делать выбор и принимать решение, а жаждущие искоренить в себе первопричину необходимости действия, Владимир решил напиться. Пить где придется он не привык, поэтому отправился в одно из близлежащих знакомых питейных заведений. Бородин умел пить и при «культурном» распитии тщательно подбирал закуску и алкоголь. Сейчас же еда была абсолютно лишней, мешающей опьянению. Ледяная водка, чистая как детская мечта и обжигающая рот, сильнее первого поцелуя, в настоящее время была самым простым и надежным напитком, гарантирующим радость забвения. Опьянение наступало медленно, но неумолимо. Однако кипевшее внутри бешенство не только не утихало, а наоборот распалялось. Счастливое алкогольное опьянение, сменилось угрюмостью с периодическими выплесками хамства по всем направлениям. Становилось нестерпимо за такое свое поведение, но почему-то осознание собственной ничтожности в этот миг приводило только к еще большему желанию унижать и быть униженным. Благословенное забвение очищающей волной накатило на Владимира и он смог без особых усилий отключить последние предохранители, с тем чтобы завтра совсем ничего не помнить.

Однако, утреннее пробуждение лишило его счастья беспамятства. Нет, он действительно ничего не помнил, но рядом лежало яркое свидетельство того, что помимо греха пьянства, он предавался и прелюбодеянию. Теперь блаженное неведение превращалось в пытку незнания. Где и при каких обстоятельствах они познакомились, что он успел пообещать и главное как ее вообще зовут? Появилась надежда незаметно исчезнуть, но попробовав пошевелиться Бородин точно осознал, что его обгонит даже умирающая черепаха, причем чувствовать себя при этом она будет значительно лучше. Как многие после столь сильного опьянения Владимир в очередной раз зарекся «Больше ни капли», заранее зная, что как только память о чудовищном похмелье начнет стираться, градации отрицания пойдут на убыль дойдя от «немного не повредит» до очередного «почему бы и нет». Ему было мучительно стыдно за себя, но как ни странно абсолютно не было стыдно перед Тамарой. Муки похмелья стерли из него последние чувства к ней, точнее позволили понять, что их никогда и не было. Он в очередной раз придумал себе любовь. Странно лежа в постели со случайной любовницей, рассуждать о своих отношениях с другой женщиной. Но в настоящий момент время и место действия оказались наиболее удобными. Хотя для полного комфорта нужен был стакан ледяной воды или рассола. Владимир гордился тем, что никогда не пил с утра с похмелья и считал этот факт для себя гарантией от алкоголизма. Кое-как выбравшись из постели, он отправился бродить в поисках кухни, хотя это и потребовало от него значительных усилий. После вчерашнего предательские стены все время норовили качнуться в неожиданную сторону, а пол кренился под невероятными углами. Обнаружив холодильник с любимым клюквенным морсом внутри, Бородин испытал умиление схожее с чувствами ребенка получившего на день рождение любимую игрушку. Вчера купил и обеспечил себе доброе утро, вот что значит долгая тренировка, организм заботится о себе на автомате. Утолив первую жажду, Владимир заметил удобную тахту и устроился на нее охать и ахать, прикладывая холодную бутылку к голове и мерно из нее отпивая время от времени. Надо было бы еще поспать, но находиться здесь, где бы это здесь не находилось, он больше не мог. Кухонные часы показывали только начало седьмого, и можно было предположить, что его неожиданная знакомая, хотя по сути и незнакомка, еще некоторое время точно не проснется. Почему-то принципиально не хотелось с ней общаться. Собравшись с силами Бородин отправился в обратный путь на поиски одежды. Стены с полом продолжали приглашать его в свой танцующий хоровод, временами и мебель подключалась к этому странному танцу. Владимир старался стойко отказываться от их настойчивых предложений закружить его. Добравшись до спальни он стал искать свою одежду, которая казалось стремилась поиграть с ним в прятки. Выйдя победителем из этой игры, Бородин оделся и сразу стал чувствовать себя увереннее. Переборов в себе нежелание общаться, он из элементарных приличий заставил себя подойти к кровати и разбудить женщину. Это оказалось нелегко сделать. Увидев, все же, что один ее глаз открылся и ищет причину беспокойства Владимир постарался оказаться в поле зрения, зная как  тяжело воспринимать информацию ранним утром после попойки. Он постарался говорить медленно и не слишком громко, но четко:

- Привет, мне надо уходить. Ты не против? – спросил он, и тут же рассердился на себя. К чему это заискивание и просьбы? Но поменять тон было уже невозможно. – Я пойду, ладно?

Из-под одеяла появилась рука, сделавшая некое непонятное машущее движение, которое можно интерпретировать любым образом.

- Ну, тогда я пошел. Если что звони, - сказал он с полной уверенностью в том, что никогда больше не увидит и не услышит эту женщину.

Поборовшись в прихожей с дверью и преодолев наконец автоматический возвратник, с чрезмерно тугой для его текущего состояния пружиной, Бородин вырвался на свободу. Идти домой пока совершенно не хотелось, там ждал скандал с Тамарой, а Владимир не был к нему готов. Но самое главное, ему было необходимо проанализировать самого себя. Во избежание лишнего искушения, Бородин нашел небольшую, но уютную  кофейню, работающую несмотря на ранний час и по этой же причине пустующую. Заказав максимально большую порцию кофе, он уселся за столиком и принялся рассуждать. Очередной разрыв и вызванный им запой не был для него новостью, однако среди пьяного загула, одна мысль упорно засела у него в голове. Он никогда и никого не любил. В основе его чувств были желание обладать и боязнь потерять, причем он настолько сильно боялся потерять, что сам непроизвольно и провоцировал разрыв. Не желая раскрывать свое сердце, изначально выбирая не душой, а телом, он стремился найти вариант приносящий меньше боли, и как только начинал привыкать к обладанию, тут же начал боятся, что кто-то отберет «любимую игрушку». В итого, растеряв все силы на этот всеобъемлющий страх, он невольно провоцировал скандал с разрывом отношений. Подобно мазохистам целенаправленно ищущим боли в определенное время боясь, того что им могут причинить боль, когда они будут к этому не готовы. То есть, всю жизнь он мучил себя и окружающих, не забирая ничего кроме страха и не получая ничего кроме отражения реальных чувств в своем зеркале псевдоотношений.

Осознание этого факта, казалось бы лежащего на поверхности, привел к неожиданному выводу. Бородин захотел попробовать страданий от любви, может быть даже неразделенной. Но сначала надо было покончить с текущими отношениями, для этого пришлось все-таки идти домой.

Открывая дверь в квартиру, Владимир, тайно рассчитывал, что Тамара не выдержала ожидания и ушла. Это было бы наиболее просто и легко, но чистилище нельзя пройти дистанционно. Тамара ждала его, спокойно сидя на диване в холле, холодная и сосредоточенная. Как его сейчас бесило это спокойствие! Если бы она схватила вазу и метнула ему в голову, то все было бы понятно, а так, складывалось ощущение, что ей все равно где он был и что делал. Сейчас он осознал  то, что раньше заставлял чувствовать других.

- Привет, - надо же было с чего-то начать разговор. Не говорить, же сразу «извини, но собери свои вещи и уезжай отсюда куда-нибудь, как можно скорее». – Как дела?

Продолжение получилось еще хуже, чем начало, но отступать было некуда. Впервые Бородину не хотелось причинить большей боли другому, чтобы своя показалась меньшей. Он старался подобрать слова, но по причине отсутствия опыта в области «дружеских» расставаний буксовал на месте.

- Ты продолжаешь издеваться, - поинтересовалась Тамара, - или тебе действительно интересно, как я провела ночь в ожидании тебя?
- Я не издеваюсь, поверь, но мне, честно говоря, не очень интересно, что ты делала этой ночью. В общих чертах я способен себе представить твои действия.
- То есть предсказуема и неинтересна тебе более?
- Тома, давай постараемся сбавить градус. Я честно, не хотел бы тебя обидеть сильнее, чем сделал это вчера. Попробуй меня выслушать и понять. Я вчера понял, что абсолютно ничего к тебе не чувствую. Ты замечательный человек, красивая женщина со многими достоинствами, но я понял, что был с тобой чудовищно жесток, пользуясь твоими чувствами, как последняя сволочь. Поэтому я думаю, нам лучше расстаться.
- Неожиданный монолог. То есть ты - чудовище, я - красавица, и потому нам не быть вместе. А мое мнение тебя не волнует?
- Вот этого я больше всего боялся. Пойми, я знаю себя, если мы сейчас останемся вместе, то скоро все опять вернется на свои места. Я опять стану кукловодом, а ты моей послушной игрушкой. Неужели у тебя совсем нет гордости и тебе нравится, что я тобой помыкаю, как хочу.
- А так лучше страдать поодиночке?
- Тома, ну кто тебе сказал, что я без тебя буду страдать. Да и ты скоро найдешь себе нормального мужика и поймешь, что я не тот по кому нужно страдать.
- Да откуда ты знаешь-то? Ты думаешь я не видела какой ты. Эгоист, для которого важно только доминировать и властвовать, постоянно демонстрируя свою власть. Но я же знаю, что ты умеешь быть другим. Ты же писал такие замечательные книги, неужели в них нет и капли тебя? Не верю! Ты можешь быть чутким, внимательным и заботливым, ты умеешь любить, но боишься любить, вот в чем беда.

То, что его оказывается так легко читали и прогнозировали на какое-то время задело и разозлило Бородина. Но потом злость утихла, ведь ему собственно сказали то, что он и сам знал, но окончательно понял только сегодня. Понимая, что так легко ему не остаться в одиночестве, он пошел другим путем.

- Я рад, что ты меня понимаешь. Тогда ты тем более должна понять, что мне надо какое-то время побыть одному, а там может действительно мы сможем построить новые отношения.

Все-таки знание психологии великое дело. Похвалил, попросил, предложил альтернативу, пообещал возможное, но необязательное и дело сразу сдвинулось с мертвой точки.

- Конечно, я понимаю. У меня как раз командировка в Лондон на две недели. Я думала вместе поедем, но раз так, то наверное действительно лучше тебе остаться. Только пообещай мне никаких пьянок и сиюминутных романов. Обещаешь?
- Клянусь, - совершенно искренне ответил Бородин, поскольку никаких сил ни на то ни на другое у него просто не было. Да и желаний тоже не было.
- Я так понимаю, ты рассчитываешь, что я сейчас соберусь и уйду?
- Честно говоря, я бы очень этого хотел. Поверь мне приятно с тобой говорить, тем более, учитывая как легко нам сейчас даются такие тяжелые темы. Но я устал, плохо себя чувствую и мне надо хорошенько поразмыслить над текущей ситуацией.
- Ну ладно, тогда сейчас я уйду, но не рассчитывай, что ты от меня избавился.

Отвечать было опасно, не отвечать было нельзя. Пришлось идти на очередную хитрость. Обняв Тамару, Бородин почти шепотом сказал:
- Спасибо, что стараешься понять и помочь.

Услышав такие неожиданные слова Тома окончательно сбилась с толку и молча пошла в прихожую. Больше всего Владимиру сейчас хотелось тут же улечься и поспать, но пришлось идти в прихожую и изображать всевозможное радушие с поправкой на состояние. Когда дверь за Тамарой закрылась, раскаянье и облегчение начали очередную битву в душе писателя, но похмелье успешно победило обоих. Бородин набрал себе ванну, дабы полежать-поразмокать-поразмыслить и самое главное помыться, пахло от него ужасно. Лежа в ванной и рассуждая о том, что же делать и чем заняться Бородин незаметно уснул. Это был спасительный сон в котором ничего не сниться, а на тебя просто наваливается черная стена, за которой полное развоплощение и забытье. Внезапно проснувшись Владимир долгое время не мог понять где он и как долго проспал, но совершенно точно понял, что ему необходимо работать, для того чтобы найти себя.

Бородин никогда не считал себя великим писателем, относясь к своему творчеству с необходимой самокритикой, он признавал, что порой ему удается написать совсем даже неплохо, но ничего по-настоящему неповторимого он за это время не создал. Работая в стиле близкому к постмодернизму, он обладал достаточно обширной аудиторией, ожидающих выхода очередного его опуса. Но вот уже почти три года он не писал ничего серьезного, издавая время от времени небольшие рассказы и живя в основном на переиздании своих прежних книг. Проблем с сюжетами не было, жизнь постоянно давала поводы писать, не было желания. А сейчас желание писать возникло явно, как некий предохранительный механизм, позволяющий путем выплеска эмоций наружу защитить собственную душу от выгорания.

Три дня Бородин писал почти без перерывов, впервые сюжет возник в его голове полностью от начала и до конца, и сейчас описывая главу за главой, он добавлял только отдельные тонкости и мелочи, чтобы вдохнуть в роман жизнь. Но теперь уже зная наперед как будет развиваться сюжет он просто физически устал, тело требовало внимания к себе и элементарной заботы. Решив совместить приятное с полезным Владимир договорился о встрече с издателем в ресторане с кавказкой кухней. Очень хотелось впитаться зубами в сочное жаренное мясо, поесть боз-баш, посмаковать сухого красного вина, всего этого хотелось тем сильнее, что три дня он питался от случая к случаю, чем придется, полностью увлеченный работой. Распечатав первые главы Владимир стал еще раз перечитывать материал, внося различные исправления, верный правилу, что если текст после прочтения нравится, значит ты недостаточно самокритичен. Понимая, что так можно исправлять до бесконечности, он заставил себя остановиться и отправится на встречу. Неожиданно для самого себя Бородин прибыл в ресторан даже раньше намеченного срока, в голове витали различные сюжетные мысли, которые надо было срочно записать. Усевшись за любимый столик он в ожидании заказа, увлекся дальнейшей разработкой сюжетной линии. Вдруг сзади на него кто-то налетел и стал орать дурным голосом прямо в ухо «Володька, это ты?». Что за странный вопрос, подумал Бородин, а если бы это был не я, тогда что бы ты делала? Голос был смутно знаком, из глубин памяти проявлялись некие туманные образы, но явно не хватало визуальной информации, все что он мог сейчас увидеть (сильно скосив глаза вниз), это руки, которые все сильнее сдавливали горло. Закипев от бешенства, с ним давно так никто не обращался, мужчина вскочил, осознав, что державшая его сзади женщина, не успела ослабить объятия и невольно была оторвана от пола. Сумев вырваться из захвата Владимир повернулся лицом к любительнице шейных захватов и воплей в ухо, собираясь прочитать грозную лекцию о культуре поведения, когда все слова буквально застряли у него в горле. Перед ним стояла его школьная любовь (если быть более точным любовь всех старшеклассников, которая так никому из них и не ответила взаимностью) Эванджелина Моргунова.

- Володька, ты что здесь делаешь?
- Привет, - опять началась банальность понял Бородин, надо срочно показать стиль, - да вот пытался поесть, и встреча у меня тут деловая. Но теперь вот думаю ничего не получится.
- Это еще почему?

Признаваться, что от захвата болит горло, было признаком слабости. Позволять себе слишком вольные слова, признаком хамства. Писатель решил оказаться где-то между:

- Увидел тебя и вот теперь нет ни аппетита, ни о делах думать не могу, ни о еде.
- Неужели я так плохо выгляжу, напугала и лишила аппетита?
- Что ты, совсем наоборот, как будто, только, что из школьного класса, - ему явно предлагали словесное фехтование, только радость нечаянной встречи пересилила желание казаться непобедимым в любом виде спора.

- Так Бородин, давай бери в себя в руки, я-то помню какой ты можешь быть важный, деловая встреча это серьезно. И покушай хорошенько, а то вид у тебя бледный да истощавший какой-то. Я распоряжусь, чтобы тебе все быстренько приготовили.
- Распорядишься?
- Это же мой ресторан, ты не знал?
- Я тут часто ем, но тебя ни разу не видел и даже не знал, что ты вообще тут бываешь.
- А я тут появляюсь время от времени и не видела тебя раньше, вот чудеса. Слушай, я сейчас тороплюсь, ты дождись меня, если хочешь, я через часик где-то вернусь, поговорим. Будешь ждать?
- Ну, у меня разговор с издателем, меньше часа точно не займет, так что конечно дождусь.
- Так ты что, писатель?
- Да, и теперь уже достаточно известный, а ты не знала?
- Знала бы, разве спросила? Почитать дашь что-нибудь?

Бородину очень хотелось похвастаться, но теперь он понял, что не хотел бы давать читать Эве свои более ранние произведения.
- Вот допишу новую книгу и дам непременно. Будешь моим первым читателем?
- Ты мне льстишь, конечно буду, но мне правда надо бежать. Дождись меня, ладно?

Слова эти были произнесены с такой умоляющей интонацией, что и без того готовый ждать хоть до ночи Владимир, почувствовал себя самым нужным мужчиной для Эвы на этом свете.

- Непременно, беги и помни я тут изнываю от тоски и желания увидеть тебя.
- Какой ты милый, спасибо.

После таких слов любой мужчина стал бы думать о себе, как о новом дон Жуане: пришел, увидел, покорил. Бородин не стал исключением. Хотя ощущение некоторого манипулирования не покидало его: уж очень были знакомы слова и поступки.

Тем временем прибыл Юра Колобков, полностью отвечающий своей фамилии. Он почти вкатился в зал веселым и задорным шариком. Это был старый и верный друг Бородина, который уже не единожды выручал его в различных ситуациях. К тому же Юра обладал существенным авторитетом в издательском мире и имел нюх на бестселлеры. Радостно поприветствовав друг друга, приятели уселись за стол, на котором стали появляться блюда, звучащие множеством аппетитных ароматов, вызывая желание стать самым упорным гедонистом. Утолив первый голод, походя больше на волков, неожиданно напавших на отару овец и обезумевших от крови, мужчины взяли перерыв на разговор, который прежде состоял в основном из мычаний различной тональности и прилагательных различной степени восхищения. Видимо Эванджелина действительно дала какие-то указания на кухне, потому что и без того вкусные блюда перешли в разряд восхитительных.

- Значит пишешь новый роман? – поинтересовался Колобков, который уже три года не мог добиться от Бородина ни одного серьезного произведения, - о чем в это раз? Снова несчастная любовь с привкусом эротики, мистики и детектива? У тебя такие вещи хорошо получаются.
- Само собой про любовь, куда же от нее деться, но в этот раз без мистики и детектива, да и эротики мало. Скорее больше поведенческой психологии.
- Интересно, ну давай я почитаю, что ты там сотворил.
- Только с собой не отдам, я тут от руки правки внес и сюжетные линии накидал, читай тут.
- Вот ведь капризный вы народ авторы, а я и за вас теряю аппетит, покой и сон.
- И пухнешь от голода и недосыпания. Читай уже, а то времени мало. У меня еще одна встреча намечена.
- Опять охота за очередным идеалом? Когда тебе надоест? Чем тебе Тамара не угодила, все мужики от зависти убить тебя были готовы.
- Не хочу об этом говорить, но поверь мне это совсем другое.

Юрий углубился в чтение, временами хмыкая над понравившимися оборотами. Спустя полчаса, в течение которых Бородин не знал куда себя деть, Колобков вынес вердикт.
- Очень необычно и интересно. Ты самый отчаянный кабель, которого я когда либо знал, пытаешься написать роман о женщине, причем от имени главной героини. Некоторые обороты мне особенно понравились:
- «Все время она мечтала подчиниться мужчине, но имея сильный и независимый характер, всегда становилась повелительницей, объектом безоговорочного обожания. Воспринимая это как должное, она мечтала о том, кто смог бы не восхищаться ей, а стать объектом ее восхищения…»
- «Снова и снова спрашивала она себя мучительными бессонными ночами «Что делать, в чем ее ошибка?» Не желая признавать того факта, что желала противоестественного. Нельзя отделить душу от тела. Невозможно, чтобы кто-то признал только твой ум, не обращая внимание на красоту, которая столь сильно бросается в глаза. А уж обратная ситуация была ей более чем известна».
- «Каждый новый любовный роман она пыталась начать так, как будто предыдущих никогда не было и в этом таился корень зла, поскольку призраки прошлого никуда не девались, а просто дожидались момента, чтобы проявиться».
- «Разочарование было постоянным ее спутником. Не считая свои требования слишком завышенными, она так и не научилась прощать даже в малом. Допуская возможность, того что может обмануться в своих ожиданиях, она тем самым уже готовила себя к очередному разочарованию».

- Написал так, как будто сам побывал в женской шкуре. Или это голоса твоих отвергнутых подруг взывают к нам со стариц рукописи?
- Остряк, знаешь как нелегко понять женщину, даже если живешь с ней уже ни один год вместе. А тут и вовсе целый внутренний мир описать надо, причем правдиво.
- Я тебя так хвалю. Если не потеряешь нить, то получится, наверное, одна из самых сильных твоих вещей. Я предлагаю тебе начало опубликовать в журнале, как завтраку. Можно даже серией по несколько глав. А потом разом всю книгу, уверен ее уже будут ждать. Сколько хочешь за страницу, как обычно?
- Пока да, но если хорошо пойдет то еще 5% с тиража.
- Заломил, но я соглашусь если ты в течении года напишешь еще одну книгу объемом не менее 20 авторских листов. Идет?
- Я думал, ты мне друг, а ты рабовладелец.
- А ты саботажник, я три года публикую твои рассказы, под обещание вот-вот написать существенную вещь.
- Юра, я тебе обещаю еще пять-шесть месяцев и я допишу. Ты же видишь, основной материал почти готов. Ты как всегда сделаешь отличную корректуру и мы выстрелим в лидеры.
- Убедил, но аванса не дам.
- Все-таки ты жадный, но у меня пока деньги есть. Черт с тобой не давай аванса.
- Жду первые десять глав к концу месяца.
- Ох, тиран, сделаю. А теперь давай доедай и вали отсюда у меня следующая встреча.
- А ты грубиян, но так и быть, поем и убегу.

Колобок стал есть настолько неторопливо, что сомнений в его основном мотиве - увидеть с кем будет встречаться Бородин не оставалось. Потерпев минут десять, Бородин, который прекрасно понимал, что Моргунова вряд ли успеет обернуться за час, потерял терпение.

- Я вижу ты не сильно голоден. Вали уже отсюда, я не шучу. Это личная встреча, но совсем не такая, о которой ты себе столь сильно воображаешь, что я даже могу твои мысли читать.
- И какие же у меня мысли?
- Ты думаешь. Так Володька нашел очередную бабенку из которой будет лепить себе новую игрушку. Посмотрю-ка  я как она выглядит на начальной стадии, чтобы оценить результат. А там глядишь и сам когда-нибудь научусь.

Бородин взял паузу, посмотрел на Колобка максимально печальными глазами и продолжил с соответствующей интонацией:

- Так вот пойми, что нет в этом ничего хорошего или плохого. Это жизнь в ней все друг с другом играют в подобные игры, одни только нежностью и лаской, другие кнутом и пряником, но каждый стремиться переделать другого, чтобы самому было жить комфортнее, только не все в этом признаются. И уроков я тебе давать не собираюсь. Ты у нас и без того обаятельный и счастливый в семейной жизни. Давай сваливай, а то позвоню Марине и скажу, что ты диету не соблюдаешь, да еще и по женщинам со мной пойти напрашиваешься.

- Шайтан, действительно мысли читаешь и гад, как ты мне смеешь угрожать Мариной, она святая женщина.
- Вот иди и помолись на нее, глядишь на тебя снизойдет благодать. До свидания.

Поворчав еще несколько минут Колобков с недовольным видом встал из-за стола из вредности захватив с собой блюдо с шашлыком. Решив, что это минимальная плата за возможность побыть одному и самое главное не подставить Эву, поскольку Юра был известный болтун и известие о том, что Бородин нашел себе новую пассию, еще до вечера могло разнестись повсюду. Владимир и сам бы хотел, чтобы такая весть стала правдой, но совсем ничего не знал о Эве, и не смотря на свою репутацию никогда прежде не разрушал семейных союзов. Представлять себе, что у Моргуновой до сих пор нет мужа, было приятно, но уж очень утопично. Чтобы справиться с потоком эмоций он достал ноутбук и стал работать, перенося все накиданные правки в рукопись. Так часто бывало, что прочтение с листа, давало совсем иное понимание текста, и быстрые правки, он всегда предпочитал делать от руки, но вот писать много на ноуте было гораздо удобнее.

Прошло достаточно много времени, прежде чем Эва вернулась. Ее удивлению, когда она заметила Бородина не было предела. Тем более, что вместо того чтобы сидеть и вздыхать поминутно глядя на входную дверь, Бородин работал как безумный гений. Листы распечатки были разбросаны по близлежащему пространству, на салфетках были написаны отдельные фразы и подрисованы различные карикатуры. Было видно, что Мельпомена посетила своего неверного поклонника, и одарила его озарением. То, что тобой пренебрегают способно взбесить любую женщину, тем более если она ожидает страданий и мучений из-за долгого отсутствия, а застает вдохновение и увлеченность сторонними вещами. Мстящая женщина подобна пантере, которая ждет подходящего момента для единственного смертельного удара, до поры до времени оставаясь самым нежным и добрым существом на Земле. Но иногда ждать не надо.

- Так ты сюда поработать пришел, из дома выгнали? А я думала ты меня ждешь.

Бородин обратил на нее свой взор, но было понятно, что взгляд его блуждает пока что, где-то в очередном мире фантазий. Постепенно осмысленность вернулась в его взгляд и вместе с тем проявилось смущение, Владимир действительно увлекся и совершенно забыл где и зачем находится.

- Извини, я ждал, ждал, пока не заждался. Есть дальше, уже было невозможно, хотя и очень вкусно, вот я и решил поработать. Вдохновение капризная штука, так что лучше не терять времени напрасно. У меня же нет Галлы, которая могла заботиться обо мне всецело пока я увлечен творчеством, создавая очередной шедевр.

- Значит, одинокий художник, ищет музу на всю жизнь, которая не только будет его кормить, поить и обихаживать, но и постоянно вдохновлять. А он в ответ, будет писать только ее одну? Ты вообще в курсе, что Дали был не единственным мужчиной в жизни Галлы?
- Если женщине говорят, что она умная, то значит больше говорить не о чем. Но в твоем случае, набор достоинств столь велик, что мне надо бросать писать романы, а пора садиться за мемуары, в которых я с радостным трепетом опишу, как мне посчастливилось быть знакомым с такой выдающейся личностью.
- Для комплимента грубо, для последовательного изложения мыслей слишком витиевато. Мне кажется ты издеваешься.
- О, нет. Нисколько. Но видимо стиль изложения мыслей моих персонажей еще не полностью выветрился из мозга. Я рад, что дождался тебя.
- Тогда я предлагаю отметить нашу встречу. Ты что предпочитаешь?
- Сегодня ничего крепче вина я пить не собирался. И все равно любой алкоголь уступит тем ощущениям, что способна пробудить ты.
- Неожиданный и слишком резкий поворот, но ты не теряй задор, мы его потом, при случае используем.

Несмотря на такое начало, вечер, а точнее уже ночь прошла в приятной беседе. Они как-то незаметно ушли в далекое прошлое, в школу, в период бунтарской юности. Их совместные воспоминания то и дело прерывались фразами «А ты помнишь?», «А знаешь, где он сейчас?». Часто они спорили о тех или иных событиях, доказывали собственную правоту до хрипоты, но в итого полностью восстанавливая суть происшествия и вспоминая давно забытые детали. Не сговариваясь они наложили табу на обсуждение личной жизни и от того не стеснялись говорить обо всем остальном. Впервые за очень долгое время Бородин не играл какой-то роли и не старался понравиться. Это было необычно и вопреки кажущейся легкости тяжело. Быть самим собой, оказалось даже тяжелее, чем притворяться некоторой лучшей частью пусть даже и самого себя. Но все равно в этом было много приятных моментов, сейчас Владимир купался в потоке положительных эмоций. Уже за полночь ресторан начал закрываться, вскоре они остались единственными посетителями (если можно в таком качестве представить хозяйку), стало очевидно, что надо расходиться, однако совершенно не хотелось этого делать.

- Я пожалуй пойду, а то поздно уже.
- Ты как идти собрался? Уже почти час ночи. Давай мой водитель тебя отвезет.
- Я тут недалеко живу.
- Тем более. Ты, Володька, не переживай. Я пока с текучкой тут разберусь, а то пока мы с тобой болтали, я совсем контроль над заведением потеряла. Езжай, не мучайся. И мне спокойнее будет.

Последняя фраза стала решающей и уже без дальнейших препирательств Эва проводила Бородина до машины, где сдала его в надежные руки водителя, по виду самого настоящего бандита. По пути, Владимир пытался его разговорить, просто для проформы, но из этого ничего не получилось, более того не обращая внимания на протесты, Бородина еще и проводили до квартиры.

Несмотря на достаточно долгий и бурный день абсолютно не хотелось спать. Неконтролируемое лихорадочное возбуждение овладело Владимиром, умом он прекрасно понимал, что ничего хорошего из их отношений с Эвой не получится, просто потому что никаких отношений между ними не могло быть изначально. Их случайное пересечение пробудило в обоих радость прошедших времен, всколыхнуло давно забытые чувства. Чувства эти были тем сильнее, чем большая неизвестность окутывала их настоящее. Именно от того, что в настоящем их ничего не связывало, чувства прошлого остались чистыми и сильными. Маниакальное желание страдать от любви подавляло разум Бородина. Его состояние было вызвано тем, что, наверное только к Эве в школе он смог испытать чистую неразделенную любовь, которая дарила сладкую боль в груди, пробуждала поэзию, давала настрой на маленькие жизненные подвиги, позволяла чувствовать себя живым. И сейчас убеждая самого себя, что их отношения обречены на неминуемое расставание он, тем не менее, страстно желал пострадать за любовь, очистить искренними чувствами, пусть даже и безответными, свою уже изрядно подпорченную пороками и страстями душу. Идея катарсиса вновь и вновь рвалась наружу, стремясь реализоваться. Устав терзать себя, он не чтобы махнул на все рукой, а скорее внутренне убедил себя, в неминуемости дальнейших событий, не переставая при этом ожидать какого-то начального толчка, побудительного действия, который он получил в пять утра. Мелодия полета валькирий ворвалась в и без того тревожный сон Бородина, побуждая вскочить и мчаться, куда угодно лишь бы в ритм древней мелодии. Какое-то время мелодия просто управляя ритмом сна искажая его рисунок, пока сознание Владимира не утвердило свою власть над подсознанием и не заставило осознать факт телефонного звонка. Нащупав телефонную трубку Бородин какое-то время повоевал с кнопками, но наконец смог ответить.

- Привет, Володя, спишь что-ли?
- Как все приличные люди в это время.
Звонил знакомый критик моды, и Бородин уже стал догадываться, в чем причина звонка.

- А мы вот тут не спим, тусим. Твоя Тамара зажигает во всю, можно сказать она на расхват, - донеслось из трубки с нескрываемым сарказмом и явно читаемым желанием задеть.
- Я всегда говорил Лебединской, что надо брать от жизни все. Рад, что она наконец послушалась меня. Сам должен понимать, годы идут, скоро будет не до того. А ты чего стоишь в темном уголочке, одной рукой звонишь мне, а другой завидуешь ее фаворитам? – не удержался и съехидничал Бородин.

В ответ он услышал только гудки. Видимо на земле Туманного Альбиона Тамара окончательно поняла, что межу ними все кончено и чтобы самоутвердиться начала вести себя как мартовская кошка. Это можно было понять и точно не Бородину ее осуждать. Сама потом будет раскаиваться, только вот его это больше не касается. Окончательно осознав, что поток новостей снова лишил его возможности выспаться, Владимир решил сделать единственное возможное, продолжить работу.

К полудню, он окончательно завершил обещанные Колобку десять глав. В принципе это была треть романа и теперь можно было бы остановиться. Но понимая, что легкость изложения можно потерять скорее, чем найти, Владимир упорно продолжал работать, тем более, что награду за труд он себе уже придумал. После небольшого, но приятного перерыва на обед, Бородин стал реализовывать свою задумку. Набравшись смелости, что даже звучало удивительно, раньше он задействовал элементарную наглость, Владимир позвонил Моргуновой. С давно забытым чувством образующимся на грани между желанием, того, чтобы тебе ответили как можно скорее и страхом от того, что сейчас ответят, а ты не сможешь ничего сказать. Борьба этих противоречий, то бросала в жар, то наоборот порождала холод, пробегающий по всему телу волнами. Уже больше минуты он слушал одни только гудки и собирал в кулак всю свою волю, чтобы не дать отбой. Наконец ему ответили:

- Да, я Вас слушаю.

Голос был точно Эвин, но в нем было столько официоза и строгости, что Бородин даже невольно выпрямился в кресле, но от шутки удержаться не смог.

- Девушка, мне бы шашлык на дом заказать. Заказ оформите?
- Вы ошиблись номером, - было таким же строгим голосом сказано ему.

Поняв, что если не представиться, его не узнают, видимо Моргунова так и не записала его номер в память телефона, Владимир решил срочно исправлять ситуацию, пока ему не дали отбой.
- Эва, это я Бородин, ты что меня не узнала?
- Ой, Володь, извини. Богатым будешь. Я сейчас не могу говорить, у меня переговоры, давай я тебе попозже перезвоню, ладно?
- Конечно, я понимаю, переговоры это важно. Но помни, я очень жду, твоего звонка. Удачи, на переговорах.
- Спасибо.

Разговор пошел совсем не так, как планировал Бородин, однако, в душе все равно играли фанфары. Когда Эва поняла, что это он, ее голос сразу потеплел и она обещала перезвонить, явно намереваясь совершить звонок. Хотелось петь и плясать, но тут же, как говориться батарейки сели окончательно и Владимир устроился на диванчике вздремнуть. Проснулся он уже поздним вечером, как всегда от долгого дневного сна немного болела голова и просыпаться было очень тяжело, ломота охватывала тело в наиболее отлежавшихся частях. Спасение было только в душе, правда до него необходимо было дойти превзнемогая дремотное состояние. Но в первую очередь, немного придя в себя, Бородин схватил телефон, боясь увидеть, что проспал Эвин звонок. Но пропущенных звонков не было и одновременно с чувством облегчения он испытал и разочарование. Неужели она просто отмахнулась от него, чтобы не мешал? Или может что-то случилось? Могут так долго идти переговоры, и самое главное о чем? О, мука неведения! Звонить еще раз было точно нельзя, но слава Богу, можно написать смс. Раз десять он менял содержание послания, стараясь соблюсти тон и стиль, немного укорить, напомнить о себе и в тоже время показать, что волнуется за нее. В итого получилось: «Эва, у тебя что-то случилось? Как прошли переговоры? Помощь не нужна? Я переживаю, ожидая твоего звонка. Звони в любое время. Владимир». Уже нажав на кнопку отправить, Бородин остро захотел исправить текст, но было поздно. Не ожидая быстрого ответа, он пошел в душ. Но не дойдя до ванной получил ответ. «Вова, извини, совсем не было времени для звонка. Я всю неделю буду в разъездах по делам, как только появлюсь в городе, обязательно исправлюсь, позвоню и не только. Если что, пиши. Эва». Вроде бы и не было в этих строках ничего экстраординарного, кроме разве что обещания исправиться с двояким подтекстом, но тем не менее непередаваемый оптимизм присущий всем влюбленным завладел настроением Владимира. Бодро насвистывая он стоял под душем и мысли одна смелее другой бороздили океан его фантазий. Прекрасно зная, что напрасные мечты как ничто другое способны отнять все силы, Бородин предпочитал действовать, однако сейчас как никогда ранее было так приятно просто помечтать. Без какой-то скабрезности или похабщины, его мечты переплелись с воспоминаниями, где самым откровенным действием был простой поцелуй, но именно за такой нежный, робкий, но полный чувств детский поцелуй, сейчас Владимир был готов отдать если не все, то многое.

Неделя прошла в достаточно резвом темпе. Когда работаешь и имеешь возможность тем самым отвлечься от ожидания, время течет быстрее, но стоит только все бросить и начать ждать, как оно застывает. Серая неопределенность захватывает мир, перекрашивая его в цвета уныния и отчаянья. Именно поэтому Бородин работал без остановки. Принес удивленному Колобку, через два дня после встречи, первые десять глав и попросил как можно скорее сделать корректуру. Юрий видимо от полной потери связи с реальностью выделил другу в добавок к корректору еще и  персонального редактора, с которыми они за пару внесли все исправления и успели подать первую часть романа в издательство, для опубликования в текущем месяце. Одновременно Бородин написал небольшой цикл рассказов в свойственной себе манере, легкого современного фэнтези, которые также необычайно быстро были приняты в печать. Колобкову некуда было деваться и он заключил с писателем договор с выплатой достаточно весомого аванса. Против обыкновения Бородин не спустил деньги на различные пустяки, хотя его и раньше нельзя было назвать мотом, скорее он не был бережливым. Но теперь он решился наконец накопить денег и купить себе новую приличную машину, чтобы можно было кататься на дачу.

В свое время поддавшись на уговоры приятелей, убедивших его, что все знаменитые писатели любят творить в тишине и покое, Владимир купил землю в 40 км от города, в элитном как теперь модно выражаться поселке. Элитарность выражалась тем, что соседи были бизнесмены различной руки и руководители различных государственных учреждений. И если наличие первых было понятно, то откуда такие деньги взялись у скромных госслужащих, вызывало массу вопросов. Так или иначе, все достаточно быстро перезнакомились на почве строительно-ремонтных работ и вновь приобретенные знакомства позволили Бородину достаточно дешево и быстро справиться с постройкой загородной резиденции. Владимир, который никак не вписывался в круг людей, способных на каждой вечеринке говорить о таинственных марже, опционах, хеджировании и прочая-прочая, был тем не менее очень почитаем в этом кругу, потому что каждому из нуворишей было приятно сообщать своим друзьям, что у него приятельские отношения с популярным писателем. Однако, жизнь на даче не задалась, с одной стороны, по делам надо было часто ездить в город, а качество дороги оставляло желать лучшего, что отнимало много времени. Каждый раз чиркая днищем любимой Ауди А6 Владимир проклинал все на свете, но на покупку новой машины (желательно большого и мощного внедорожника) денег не было, потому что Бородин не привыкший экономить все деньги вложил в строительство и отделку дома и пока еще был должен значительную сумму. С другой стороны, такая жизнь за городом была не намного спокойнее городской, часто количество мероприятий различного формата значительно превосходило любой разумный предел. В итого Бородин стал выезжать в загородный дом, который тем не менее очень полюбил,  время от времени и как правило летом жил там несколько месяцев подряд. Задуманная сейчас покупка машины была даже не столько нацелена на возможность более комфортного и быстрого передвижения на дачу, сколько для повышения статуса. После того, как прокатился на шикарном ягуаре Эвы, на своей старенькой шестерке стало как-то стыдно показаться ей на глаза. Такой стыд выступал в роли дополнительного и очень действенного стимула.

Каждый день он писал Моргуновой смс все более и более чувственные и откровенные, не переходя тем не менее определенной черты, после которой любой намек перестает быть таковым, а становиться или признанием или хамской дерзостью. В ответ он получал послания не менее двойственного содержания, но видел в них только то, что хотелось.

Эва вернулась из своей затяжной командировки, но пока у нее никак не получалось вырваться из круга забот. Поэтому они могли говорить по телефону, переписываться по почте, посылать сообщения и ждать сладкого мига встречи, который наконец настал.

Бородину не хотелось какой-то банальщины вроде ужина в ресторане или выхода в свет (тем более, что последнее было очень затруднительно) и он предложил сходить в кино на мультфильм, благо шел забавный фильм «Принцесса и Лягушка». Встретились в холле кинотеатра, оделись под стать, Владимир в рванных джинсах и майке с непонятной надписью, Эва в гольфах выше колена, и юбке не достающей до гольф и веселой маечке с котенком, для полного впечатления не хватало бантика. С заговорщеским видом купили два билета в вип ложу, накупили попкорна и сока. Каждому хотелось многое сказать, но трудно было начать поэтому упорно делали вид, что внимательно смотрят мультфильм. Когда же светлячок на экране назвал звезду на небе «Моя Эванджелина», Эва обернулась на Бородина, который нежно держа ее за руку сказал тоже самое. В чем прелесть вип-ложи? Она вынесена на балкон и сиденье представляет из себя единый кожаный диванчик. В мгновение ока Эва оказалась рядом и тот поцелуй, который Владимир так долго ждал соединил их губы. Казалось, что вся страсть и нежность, что накопились в них до этого момента разом вырвались наружу. Не прекращая целоваться Эва удобно села на колени Бородину и он наконец смог обнять ее. Его руки гладили ее спину, ласкали грудь, сжимали бедра, но пойти дальше Владимир по каким-то причинам не решался. Почувствовав его робость, Эва не только не остановилась, а наоборот завелась еще сильнее. Ее руки быстро разобрались с молнией на его джинсах и она начала так интенсивно его ласкать, что все его сомнения и робость тут же были сожжены в пламени желания. Стоны наслаждения и рыки страсти рвались из его глотки, и чтобы не дать ему огласить весь зал звуками довольного самца, Эва, как голодному младенцу, буквально вложила ему в рот свою грудь, а сама как опытная наездница начала его взнуздывать. Впервые Владимир подчинился, позволил руководить собой и никогда ранее не получал такого удовольствия. Все закончилось столь же стремительно как и началось. Эва вцепилась Бородину в спину и царапала ее судорожными движениями. А он держа ее за бедра в каком-то безумном порыве старался прижать ее тело как можно сильнее к себе. За все это время он так и не выпустил ее грудь изо рта и теперь ему остро не хватало воздуха. Но легче было задыхаться, чем отказать себе в удовольствии целовать и ласкать. Какое-то время они еще по инерции продолжали двигаться с каждым мигом все медленнее и ритмичнее, пока полностью не остановились. И снова никто из них не мог найти слов, чтобы сказать другому что-то нужное и важное, прекрасно понимая, что все самое важное уже случилось.

Когда они немного пришли в себя, перед ними остро стал вопрос как привести себя в порядок. Казалось, что если кто-нибудь увидит их, то сразу поймет, что между ними сейчас произошло. Немного отдышавшись, они решили покинуть кинотеатр пока еще не закончился сеанс и направиться домой к Бородину. Вышли по одному с интервалом в пять минут, оказавшись в машине оба несколько минут не могли остановиться и смеялись. Этот смех вернул им давно забытые ощущения невинной юности, когда даже единственный поцелуй позволял воспарить от счастья, а ожидание этого поцелуя дарило непередаваемое чувство радостного томления.

После такого необычного первого свидания их жизнь, стала более размеренной, однако с частыми всплесками романтического безумия. Эва вырывалась к Владимиру, так часто, как только могла: иногда каждый день, порой пропадала на целые недели, снова врываясь в его мир безумием жизни.

После первых свиданий Бородин совершенно точно осознал, что Моргунова не обладает опытом адюльтера, это было понятно по множеству незначительных, но крайне важных наблюдений: при неожиданных звонках, она с трудом объясняла, где сейчас находится, как правило, отговариваясь фразой «я по делам отъехала», Эва почти всегда опаздывала к назначенному сроку и никогда не могла заранее сказать, когда сможет приехать снова. Такое неожиданное открытие приятно грело душу. Вначале Владимир думал, что ему очень быстро надоест нерегулярность свиданий, он все-таки уже был не юноша и привык к определенной стабильности. Но наоборот именно тот факт, что любая встреча могла стать последней и никогда нельзя было знать наперед сколько времени у них будет в следующий раз, если он случится, делала каждый момент вместе неповторимым. Как только Эва покидала его, Бородин начинал ждать ее. Он непрерывно писал ей смс, обо всем, что с ним происходило, делился планами, мог часами говорить по телефону, если была такая возможность. Временами он дико страдал от ревности. Эва уходила от него и явно в это время направлялась к мужу, который мог обнимать и целовать ее, быть рядом по праву. В такие минуты он лез на стены от бешенства и злости, забывая, о том, что он только любовник и сам начинал этот роман понимая, его обреченность. Но именно в такие минуты он острее всего осознавал, что Эва нужна ему как никто другой. Образовавшийся замкнутый круг одновременно и угнетал и пробуждал душевные силы, для борьбы за свое счастье.

Как писатель он явно значительно прибавил, страсть и любовь поселившиеся в его душе, растопили лед цинизма и его произведения стали значительно оптимистичнее и добрее. За полгода он полностью завершил роман и с удовольствием занялся новым, теперь уже спокойнее и размереннее, произведение казалось рвалось из него наружу. Теперь же он с чувством настоящего мастера писал по несколько страниц в день, но оттачивал их до совершенства. Временами на него опять нападало желание написать сиюминутно, полностью и кратко описать свой замысел, тогда он за сутки непрерывной работы создавал очередной рассказ, которых набралось уже на приличный сборник под общим названием «Записки добровольно сумасшедшего». Колобков прочитавшей несколько рассказов набросился на Бородина с требованием публикации, но Владимир упорно отвечал, что цикл пока еще не закончен.

Бомонд страдал вопросом, кто же новая Муза писателя, и что такое она с ним сделала, что он почти перестал бывать на светских мероприятиях и работает как одержимый. Такое изменение образа жизни неожиданно сделало Бородина еще более популярным, чем раньше. Его стали приглашать на различные ток шоу, презентации, творческие вечера, хотя от большинства приглашений он отказывался, но все равно стал регулярно появляться на телевидении, радио и печататься в журналах. Почти везде у него так или иначе пытались выпытать информацию о Музе автора, но Бородин держался, хотя стал замечать, что порой ему нестерпимо хочется рассказать всему свету кто она и как ему дорога.

С каждой встречей Владимир понимал, что Эва все сильнее нужна ему. Он был согласен на все, пусть даже вот так в постоянно мелькающем режиме она будет приходить к нему всю оставшуюся жизнь, но чтобы жить она нужна ему! Но как сказать об этом?

Возможность представилась неожиданно. Была уже поздняя осень и тоска природы, порожденная расставанием с буйством жизни передалась и людям. Серыми пятнами ходили они по улицам, сливаясь в единый бесцветный поток, который мог неожиданно расцвести разноцветными бутонами зонтиков. Было тошно и тоскливо, хотелось устроить себе и Эве какой-нибудь праздник. В этот раз Эва смогла остаться с ним на всю ночь. От того, что образовалась такая уйма времени они даже несколько растерялись, не зная, чем сразу его заполнить, кроме банального секса и сна. После недолгого совещания, было решено совместно приготовить ужин.

- Давай, я один все сделаю, я умею неплохо готовить, - предложил Владимир.
- Давай вместе, я еще никогда не готовила вместе с мужчиной, интересно попробовать.
- Тогда так, я готовлю мясо, а ты гарнир. Мясо не терпит женских рук.
- Вот ты как заговорил, а когда я тебе приносила твой любимый хаш, который готовила вместо того чтобы спать, ты что-то об этом не вспоминал.
- Прости меня повелительница хашей, что мне принести тебе в дар, для прощения? Кучу говяжьих ног? Или этого мало и требуются человеческие жертвоприношения? Тогда можешь меня распять на алтаре, мое божество!
- Ну я могла бы и раз шесть, но ты боюсь не выдержишь, мой слабенький аколит.
- Это я то слабенький? Да я самый могучий твой последователь.
- Знаешь, у тебя получилось, что я прямо какая-то богиня-шлюха. А ля «Афродита всем давалка».
- Извини, не хотел тебя обидеть.
- Ничего страшного.

Тем не менее, напряженность недосказанного повисла в воздухе. За прошедшие полгода они ни разу не поднимали вопрос о личной жизни друг друга. Наложенное табу упрощало отношения, но порой возникали подобные моменты, когда проклятая недосказанность становилась хуже любых самых обидных слов. Помолчав какое-то время и отбивая мясо с такой силой, как будто дорвался до своего самого заветного врага, Владимир не выдержал первым, подошел к Эве обнял ее, закопался носом между подбородком и ключицей и стал бубнить извинения. После нескольких минут такого бубнения Эва не выдержала.

- Чего ты там бубнишь, я все равно ничего не понимаю. И вообще отпусти меня, мне надо овощи дочистить.
- Язык мой враг твой, - чуть более громче и четче проговорил Бородин, не меняя при этом исходного положения.
- И что же мне делать с твоим языком?
- Не давать ему говорить глупости.
- Каким же образом, должно случиться это чудо?
- Лучше всего так, - сказал Владимир и стал целовать Эву.
Когда через несколько минут они остановились, чтобы отдышаться, то от назревающего конфликта не осталось и следа.

- Это конечно приятный метод решения конфликтов, но я боюсь область применения метода сильно ограничена, - с доброй иронией сказала Эва.
- Почему же, мне кажется ничего неприличного в наших действиях не было. И если бы я так поцеловал жену, в любом месте, кроме разве что церкви, то меня многие бы поняли и еще бы больше народу позавидовало.

Некоторое время Эва ничего не говорила, а только молча смотрела ему в глаза, как будто старалась прочитать в них, насколько серьезны слова Бородина.

- Надо так понимать, что ты мне предложение делаешь? – с некоторым изумлением спросила она.
- Это сложно себе представить, но мне кажется, что да.
- Ты, что сам не уверен?
- Знаешь, если бы еще год назад, мне бы кто-то сказал, что я могу сделать женщине предложение руки и сердца, то я бы высмеял его. А теперь, мы уже полгода вместе и я не могу представить дня без тебя.
- Но ты же ничего про меня не знаешь.
- А ты мне расскажи.

И впервые за долгое время Эва ему все рассказала. Бородин помнил, что в старших классах она встречалась с Фредом, бойцом одной из городских банд. Никто в школе не мог понять этой связи, а Эве в то время он казался воплощением мужской силы. Ребята из школы были скорее смешными в своих попытках ухаживания. А Фред был решителен и действовал на грани между грубостью и нежностью, он мог вести себя как уличная шпана, но мог быть и предельно элегантным и заботливым. Родители Эвы тоже были не в восторге от выбора дочери, но старались не перечить дочери рассчитывая, что со временем она одумается. Но та ничего не хотела видеть и никого не хотела слушать. Как только Эве исполнилось восемнадцать она вышла замуж за Фреда, который к тому времени значительно поднялся в бандитской иерархии и теперь уже управлял несколькими торговыми центрами. Отец Эвы так и не одобрил выбор дочери, но занялся карьерой зятя (благо никаких судимостей и проблем с милицией у того не было) и достаточно быстро влил его в политические круги. Через три года Фред стал депутатом и теперь уже все называли его Федор Степанович. В семье было все, деньги, квартиры, машины, поездки по всем странам мира, не было детей. Эва с мужем сдали все анализы, по результатам которых ей объявили о том, что она в принципе не может иметь детей. Было предпринято множеств попыток лечиться, но все закончилось ничем. С тех пор отчуждение поселилось в доме. Муж ничего не говорил, но Эва сама хотела детей, всей душой. Чтобы как-то отвлечься она занялась собственным бизнесом, благо имела экономическое образование и защитила диплом по организации предприятий массового питания. Начала с одного ресторана (помогли связи отца и мужа), потом развила сеть ресторанов с кухнями разных стран, начала приглашать шеф-поваров из ведущих ресторанов мира. Однако, в личной жизни все становилось хуже и хуже, чем выше поднимался Федор (которого Эва по-прежнему называла Фред), тем больше она видела, что за личиной сильного и властного самца скрывался слабый и всего боящийся человечек. Он стал регулярно выпивать, начинал вести себя дома просто по-свински и однажды, в пьяном угаре изнасиловал Эву. В первый раз это показалось случайностью, но только в первый. Выносить такое из дома у нее не было никаких сил, но сумев угадать страхи Фреда, она напугала его тем, что все расскажет отцу и тогда он сам может себе представить, что тот с ним сделает. Такой угрозы было более чем достаточно, и легких намеков хватало, чтобы поставить мужа на место. Родители о чем-то догадывались и ее и Фреда, но так и не узнали правды. Спустя несколько месяцев казалось, что все начало снова налаживаться, муж проявлял заботу и ласку и Эва решила дать ему второй шанс (все это время она и близко его к себе не подпускала). Тогда-то она и поняла, что теперь совершено ничего не чувствует к Федору. Он стал чужим человеком, никакие его ласки не были способны возбудить ее, не было ничего, не было противно или неприятно, ее тело лежало в постели, а мысли были столь далеко, что ничего из происходящего не могло повлиять на их ход. Бешенству униженного мужа, первый запал которого быстро рассеялся о лед безразличная не было предела. Он бы наверное попытался избить ее, если бы не боялся неминуемой расправы. Тогда муж стал ответно угрожать Эве, что если у нее есть любовник или она просто попробует от него уйти, то он разорит ее бизнес, организует давление на отца, или вовсе поднимет свои старые связи и всех их закажет, в общем обеспечит всем «веселую» жизнь. Наверное впервые Эва обрадовалась, что не смогла родить ребенка от этого человека. Она не очень боялась угроз, собака которая лает, не кусается, но начинать войну не будучи к ней готовой тоже не хотела. Так продолжалось несколько месяцев, они с мужем то ругались, то пытались помириться или хотя бы примириться, а потом она встретила Владимира.  Неожиданная встреча пробудила что-то робкое, давно забытое, чему совсем не осталось места в текущей жизни. После того первого разговора в ресторане, Эва навела справки о Бородине, многое узнала о его выходках, и поначалу побоялась снова увидеться. Только вот все эти разговоры никак не вязались с тем, что она увидела в нем спустя столько лет, особенно, когда засала его работающим и полностью ушедшим в другой мир. Было страшно, а цена ошибки была просто ужасной, на кону была не только репутация. Но и жить в пустом одиночестве уже не было никаких сил, и ведь зачем-то Бог устроил эту встречу, когда за столько лет они ни разу не пересеклись?

В ходе Эвиного рассказа Бородин метался по кухне, как тигр в клетке, от волнения он сломал деревянную лопаточку, которой до этого переворачивал отбивные на сковородке. Лицо его пылало от ярости и гнева, руки дрожали от желания впиться в горло, человеку посмевшему так вести себя с его Эвой. Но услышав последнюю фразу, поняв как многим она согласилась пожертвовать, доверившись ему, Бородину, он потерял свой разрушительный запал и волна нежности накрыла его с головой. Стремительно он подбежал к Эве взял ее на руки, прижал к себе и между поцелуями, стал нашептывать:

- Я никому на свете не дам тебя обидеть. Умру, но разорву всех на части. Ты веришь мне?
- Верю, любимый. Но только очень прошу тебя, не умирай. И вообще ты мне дорог целый, хотя некоторые части, не спорю, достаточно удачны и сами по себе.

После этого вечера прошло два месяца. Эва готовила почву для развода, Бородин работал и ждал, дожидался ее все чаще и отпускал от себя все сложнее с трудом позволяя уговорить себя подождать еще немного, несколько месяцев, максимум год. Из-за этого они часто сорились, но примирения стоили всех ссор.

Владимиру предложили рекламный тур по Европе с презентацией новой книги и авторскими выступлениями. Надо было проехать почти все страны бывшего СССР и захватить западную Европу. После долгих совещаний с Эвой, которая была очень за него рада, Бородин согласился и уехал на три недели в турне. Каждый день они связывались с Эвой по видеосвязи и вытворяли черт знает что, распаляя друг друга до невозможного состояния. Один раз Владимир был готов все бросить и поехать обратно и Эва еле уговорила его не делать этого. В каждом городе он покупал различные сувениры, никогда и не для кого он не покупал столько вещей, а сейчас мог не только свободно выбрать, но и легко купить, даже не думая о стоимости. Был последний вечер, в Берлине, который произвел сильное впечатление на Бородина. Наверное ни в одном из городов Европы, не было такого сильно контраста, когда из социалистического прошлого можно было легко перейти в капиталистическое настоящее, казалось, что две части города так и остались разделенными во времени, несмотря на все попытки объединить их географически. Даже людей из «восточной» и «западной» частей было легко отличить друг от друга.

Переполненный впечатлениями Бородин ждал возможности обсудить все увиденное с возлюбленной, но сегодня она почему-то долго не появлялась на связи. Не выдержав он позвонил по телефону, но и тут ему не ответили. Страх и волнение лишили Владимира последнего спокойствия. Он не знал кому еще можно позвонить, чтобы узнать что случилось. После двух часов такой пытки, раздался долгожданный телефонный звонок.

- Эва, что случилось? У тебя все нормально? Я очень переживал.
- Володя, милый. Все хорошо, просто мне нужно было время, чтобы позвонить тебе.
- Не понимаю, зачем тебе нужно было время, есть какие-то новости?
- Да, Володька, я беременна!
- Как, от кого? - невольно сорвалось с языка Бородина.

Ответом ему стали только короткие гудки сброшенного звонка. Умопомрачение нашло на Владимира в безумии, понимая, что натворил одним только вопросом , он сначала отбросил от себя телефон, потом схватил его и стал звонить, но Эва сбрасывала его звонки, а потом и вовсе видимо выключила телефон. Что делать, он ведь даже не знал ее домашнего адреса. Кто мог помочь ему, когда он так далеко? И тогда он решился, на самый безумный шаг в своей жизни. Набрал номер Юры Колобкова. Было уже 12 ночи по Москве, и Юра пусть и не сразу, но ответил.

- Вова, ты что с ума сошел. Мы спим уже давно. Что-то срочное?
- Юра, умоляю, не давай отбой. Выслушай меня и помоги.
- Ты меня пугаешь, Вова. Что с тобой?
- Мне надо срочно найти одну женщину зовут Эванджелина, девичья фамилия Моргунова, она хозяйка ресторана «Дары Кавказа» и самое главное, что она самый дорогой мне человек на этом свете, понимаешь Юра!
- Я пока, что понимаю, что ты псих! Как я тебе сейчас ночью, найду по такому критерию человека, до утра подождать никак нельзя? Я тогда через своих ребят в УВД тебе кого хочешь найду.
- Юра, я прошу тебя, найди ее прямо сейчас, она должна быть дома. Там наверное будет еще и муж, только это не должно тебя пугать, он для нее никто. Я сейчас продиктую тебе письмо для нее, найди ее и дай прочитать, больше ничего не надо. Ты поможешь мне Юра?
- Бородин из всех моих друзей ты самый безумный. Давай диктуй свое сообщение, но имей в виду, если этот ничего незначащий муж набьет мне морду за просто так, а твоя женщина разорвет письмо, так и не прочитав его, то тебе лучше не приезжать обратно. Понял?!