Эпизоды из жизни Артюши Ги 8

Штольц глубоко сидел в кресле, закинув ноги на подоконник и кричал в телефон, что у его ребенка есть алиби: он был на репитиции хора мальчиков.
Кабинет Штольца был выгорожен полуторометровыми перегородками от остальной бескрайней комнаты, в которой роились около экранов компов группы людей.
В этой комнате находился отдел рекламы радиостанции. Благодаря продажи времени в эфире предприятиям для рекламы их продукции существовали и звучали другие программы.
Артюша знал, что знаменитый Пелевин начинал свою литературную карьеру в рекламном отделе скриптрайтером. Он и сам когда-то хотел пробовать себя на таком, но его незаконченное образование перешибло его талант.
Штольц предложил Артюше леденцов из жестяной коробочки и продолжал долбить в телефон про своего сына: «да да, у меня, к счастью, есть запись на кодере с числом и временем в правом углу....как отец и гражданин я очень сожалею, что так случилось, но ни один суд в Европе не сможет ничего доказать».
Что бы не выглядеть невежливым к Артюше, Штольц теперь повернулся к нему лицом, закатывал глаза на голос в телефоне и одновременно делал пантомимические движения свободной рукой и языком во рту, которыми обычно показывают предложение или спрос орального секса потенциальным участникам сквозь стекло автомобиля.
Артюша заценил экспромт: видно что способен человек на многое, поэтому у него и сидение с окном и фамилия Штольц...
- Артем, зовите меня просто Юлл. Не надо по отчеству. У нас с вами должны отношения сложиться хотя и производственные, но очень короткие. Ведь это я вас открыл и уже почти что продал бетонно-кирпичному объединению все ваши ночи. Только не спрашивайте меня технических вопросов – зачем им пихать рекламу на кирпич и бетонные плиты в музыкальной программе.
- Я понимаю, что рекламодатель платит за все время работы станции, зарплату персонала и туалетную бумагу, даже если она не доходит до места назначения, но рекламирование строительных материалов во время музыкальной программы может распугать аудиторию. Может быть стоит переложить сухую информацию на музыку? Я слышал однажды что-то похожее в рекламе на продажу пользованных автомобилей, но там был такой заводной джингл, что даже если бы под ту музыку рекламировали некраженные гробы, то и тогда бы толпа все запомнила. У вас в рекламном кто-нибудь музыку пишет? Где у вас тут студия звукозаписи?
Штольц смотрел на Артюшу и ничего ему не отвечал, как если бы не понимал, о чем его спрашивают.
Артюшу молчание Штольца только раскалило: « Да вы поймите, наконец, что во всем мире популярные музыкальные произведения завоевали и отстаивают свою популярность не из-за гениальности их сочинителей, а потому, что именно под них рекламируют товары и дают возможность толпе немытой познакомится с классикой бесплатно. Я не вру – так это все работает. Вам нужны музыкант с поэтом-песенником и три женских джазовых голоса. Ладно, давайте мне материал и говорите, когда его вставлять.
Штольц выдал Артюше компактный диск с инструкциями на наклейке и сказал, что хотел бы как-нибудь приехать гостем на программу.
Домой Артюша не торопился, а решил пройтись за мост в сторону Петроградской. Он позвонил Варваре и скорбным голосом сообщил ей, что его не уволили, а даже наоборот, но что придет он нескоро и поэтому будет голодным. Варя даже не успела сказать ему, что она поймала соседа слева для разговора, как Артюша повесил трубку.
На первом этаже здания сидел швейцар общего назначения. Его-то Артюша и спросил, как быстрее отсюда добраться до Зверинской улицы. Швейцар сразу оживился и начал уточнять, в какой именно дом Артюше надо. Разочарованный, он ответил, что ему надо не в дом, а в зоопарк, а если еще точнее, то ко львам: Льву Абрамовичу и Льву Соломоновичу. Швейцар расстроился от простоты вопроса и сказал, что до Тучкова моста можно доехать на чем угодно, а там просто пройти.
Но Артюша хотел вовсе не в зоопарк, а в Артилерийский музей. Каким-то странным образом хождение по пустым гигантским нетопленным залам помогало ему размышлять на любые темы. Холодная строгость скрещенных алебард над дверями в следующий зал убирала ненужные сомнения из Артюшиной головы и кристаллизировала эссенцию очередной блоггерской выходки, которую с упоением будут перечитывать тысячи людей. Но сейчас, когда блоггерство было отложено в сторону, Артюша пытался пустить поток своих мыслей по иному руслу, но в голове звучали три женских джазовых голоса. Они испольняли суинг Гленна Миллера из Серинады солнечной долины.
Тем и хорош был музей, что рваные знамена и помятые доспехи побежденных когда-то в схавтках с русскими, возвращали Артюшино сознание назад, в серонебый Питер.
....О чем же мне говорить с сумеречными случайными слушателями, если нельзя касаться политики и недостатков реальной жизни? Что еще может быть достойно коллективного обсуждения в ночое время суток? Можно обсудить вопросы персональной гигиены под модным теперь углом – что слишком часто мыться плохо для здоровья и подрывает естественный иммунитет тела к вторжениям бактерий извне. Много лет назад тот пьянышка был прав, когда сказал, что его тело живет в дружественном симбиозе с его бактериями и под их защитой. Можно покритиковать русское телевидение, хотя это давно не тема – его никто не смотрит...
Артюшин взгяд остановился на рукописном документе под стеклом дисплея. Бумажинка была когда-то письмом, сложенным вчетверо, и протерлась на сгибе. Края ее были опаленные, а в одном из углов было ржавое пятно от подсохшей крови. Рядом с ней лежал крестик и женский перстенек. Артюшино сердце упало.
Он так и застыл в холоде чужого горя и только подумал, что ничего не изменилось с последнего раза, поэтому нет смысла перечитывать хорошо знакомый с детства текст. С одиннадцати лет своей жизни он фанатазировал, что каким-то образом ход истории может поменяться, если кто-то в будующем, попав в прошлое, прикончит толстенького корсиканца, не дадут ему закончить артилерийское училище и стать супостатом.
Но сделают они все это крайне умело и незаметно для всех остальных: по-прежнему будет звучать увертюра 1812 года, блестеть золотом мост Александра 3 в Париже и пушкинисты будут спорить про... а помнишь ли как были мы в Париже, и наш казак иль полковой наш поп морочил вас к винцу, подсев поближе, и ваших жен похваливал и греб – истиные это пушкинские строки или были приписаны кем-то из его военных друзей во время пирушки.
И только это письмо должно исчезчуть, потому что корнет Гордей Збруев никогда не помер от колотых ран, а дослужился до штабс-капитана по интендантскому ведомству, но был выныжден уйти в отставку за хищения на службе.
Артюше это было все равно – главное, чтобы не умер Гордей в холодной госпитальной палате.
А воровство казеного для русского человека есть генетическое различие, скажем, от немца. Так вседа было, есть и будет, и никакие прививки богатствами и отсутствием дефицита товаров этому национально-этническому недугу не помогут. Артюша осужал воровство в душе, и сам никогда толком не воровал, но знал достаточно много воров и жуликов, которые несмотря на такую слабость характера, были замечательными людьми по многим статьям, включая патриотизм.
Сам Артюша был настоящим русским патриотом. Именно поэтому в его блоге обсуждались темы, от которых многие устали. Его патриотизм не был откровенно чернорубашечным, но при посадке пассажиров в маршрутные такси он с удовольствием расталкивал представителей народных меньшинств востока.
К евреям он относился иначе, хотя прекрасно понимал, что те евреи, которые все еще живут рядом, а не уехали жить в другие места, или растеряли свои национальные черты за поколения жизни среди русских и ассимилированы ниже плинтуса, не такие уже евреи. Вот другие из них, которые умны и богаты настолько, что понимают, что такой отличной жизни для них не может быть нигде на свете. Другие стали богатыми здесь, так зачем им переться черт знает куда, чтобы испытрывать судьбу? Однако, в своей неприязни Артюша не слишком делил тех от других. Он бывал с ними вежлив и не более. Но про его вежливость разговор пойдет особый.
Были еще манящие еврейские женщины, которые довольно быстро его отвергали из-за его социальной непригодности для совместной с ними жизни. Артюша не единожды давал себе слово не смотреть в их стороны, но они, как сирены из истории про Одессея, заманивали его на свой остров. И он велся на них, как терьер на печенку. Артюша понимал, что это только вопрос времени для них, когда его отвергнуть, но все равно - надеялся.
В интервалах между ними он занимался самоанализом –почему ему так хочется быть с ними. Все в них было неправильно. Сразу же после опьяняющего знакомства они вместо близости начинали создавать пространство. Говоря о близости, Артюша подразумевал не только пастельную близость но и душевную. Для него как неглупого и недурно выглядящего мужчины это был настоящий вызов. Находясь в отношениях с ними, он чувствовал себя постоянно усталым.
Его самоанализ показал, что еврейские женщины не имеют душевности и духовности, а он, как самонадеянный лекарь, всякий раз решал, что сможет поправить это дело.
Артюша понимал, зачем он нужен был им, и это ему льстило.
Все они хотели иметь его не как его, а как просто коллекционный материал, которой помимо своей бриллиантности может послужить в быту предметом- мужчиной.
Находиться с ними под одной крышей было для Артюши, как постоянно быть готовым к вступительным экзаменам в академию генерального штаба.