Володя. Путь

    Путь его был удивительным, я говорю о пути к Богу, хотя, и жизненный тоже потрясающий.
В младенчестве Володя был крещен, и бабушка регулярно водила его в церковь. Но бабушка скончалась, когда ему было пять лет, а родители были вне церкви, как большинство советских людей. И постепенно привычка молиться утром и вечером, да и сама вера в Бога, ушли из жизни Володи. Во всяком случае, когда мы с ним познакомились, он к церковности относился весьма критически и в храм не ходил, хотя и существования Господа не отрицал.
    Володя был человеком одиноким, прожив во Франции более десяти лет он почти не говорил по-французски. Когда я встретились с ним в Париже (с мужем моим они были знакомы уже много лет), он мне показался каким-то неухоженным, несытым, каким может быть одинокий пожилой мужчина, давно махнувший на себя рукой. И я стала приглашать его к нам на выходные,и вскоре он стал приезжать каждый викэнд, а иногда, гостить по несколько дней. Я была уверена, что делаю благое дело, помогаю ему, совершаю, как говорят французы bone actions. А Володя, как выяснилось потом, был уверен, что спасает меня, несчастную измотанную женщину с четырьмя маленькими детьми, гуляя и играя с ними. Каждый из нас был доволен собой, каждый помогал другому безвозмездно.
     По воскресеньям я с детьми ходила в церковь. Маленький храм, построенный казаками в середине прошлого века, находился в часе ходьбы от дома. Муж мой, атеист, с нами не ходил, машины у нас не было, поэтому я засовывала самую младшую в кенгурушник, младенца постарше сажала в коляску, а двое других за эту коляску держались. Когда Володя первый раз увидел эту картину, он только спросил:"А назад-то как?" Спросил не зря, потому что церковь была под горой, туда мы шли бодро, а возвращение назад всегда было мучительно, буквально, до слез. И Володя стал ходить с нами, в качестве помощника по транспортировке, как он шутил -"насильника или потаскуна". В храм он не заходил, сидел в саду на лавочке, а когда литургия заканчивалась, сажал кого-нибудь из детей на плечи и толкал в гору коляску. Я ему, конечно, не раз предлагала в церковь зайти, хоть лоб перекрестить, и батюшка звал, но он все отнекивался. Дети к нему с вопросами приставали, но он говорил:"Бог везде, я с Ним и тут на лавочке прекрасно общаюсь."
      Сын наш Петя прислуживал в алтаре. Он был удивительно церковный ребенок. Младенцем еще стоял не двигаясь всю службу напротив Царских Врат и улыбался, глядя в алтарь. А когда Врата закрывались, поворачивал ко мне огорченное личико, и я должна была заверить его, что это не надолго, что сейчас все продолжится, чтобы он не расплакался. Когда Пете исполнилось пять лет, батюшка велел сшить ему стихарь и взял прислуживать. Петя относился к этой обязанности с большой ответственностью и, разумеется, гордился своей ролью. Услышав от Володи ответ про вездесущность Господа, Петя задумался, но тему эту продолжать не стал. А спустя несколько недель, во время литургии, перед самым причастием Петя выскочил на улицу, схватил Володю за руку:"Пойдем скорее! Батюшка тебя исповедует". И Володя пошел. Исповедовался долго. Вся церковь уж стала перешептываться. Вышел он сияющий после исповеди и причастился со всеми.
       И с тех пор уже все службы отстаивал он от начала до конца, и в храме убирал и чинил и налаживал там все, что мог. Прихожан наших лечил Володя травами и молитвой. Любили его очень все, кто знал. А он всегда вспоминал, как маленький Петя его "воцерковил". Много лет спустя, когда Володя скончался, Петя же и нашел его, взломав дверь. Но это следующий рассказ.