Мишка

Мама принесла его с работы, хвост морковкой, сам беленький и кусачий, зубы-иголочки, игрался и забавлялся, мы тогда снимали часть дома на Гоголя, прямо напротив папиной работы - Сосновгеологии. Я была настолько мала, что имеются лишь отрывочные воспоминания о том периоде.

Первое, как мы туда переехали, сидим с сестрой на крылечке, у нас была игрушка – плюшевый заяц, и этот заяц упал вниз, в щель цокольного окна. А хозяйский мальчишка, бурятёнок, он слазил туда и достал нам зайца, и мы потом зайца купали, стирали, сушили, такой он был грязный и мокрый, и висел он, прищепками прицепленный к верёвке за уши. И укроп, там огород был, запущенный, только зонтики укропа и помню гигантские, всюду укроп. Помню, как папа учил меня на том же крылечке завязывать шнурки, и азбуке, я читала «Мама мыла раму, у Маши шары». Купали нас так, ставили таз на табурет посреди комнаты, нагреют воды на печке и ну намыливать кусачим хозяйственным мылом голову, и тут дядя Лёша пришёл, мне стыдно, что я тут голая в тазике сижу. Папа ополоснул из кувшина чистой водой, завернул в большое махровое полотенце, а после стирали в тазике свои колготочки, плавочки, сами стирали, приучали нас родители к труду с детства раннего. Папа сделал нам из цветной бумаги вертушки, на гвоздик прибил к палочке, вот это был восторг! Как сейчас помню те вертушки самодельные, много ли ребёнку для счастья надо?

Помню, как ходили с отцом на водокачку по воду с большим таким бидоном из под молока, на тележке возили - весёлое это занятие. Папа добрый, шутит, играет с нами. Помню, как печку топили, как папа стругал большим ножом лучину, а нам строго-настрого запретил брать спички и самим топить печь. И мы сидели с сестрой в холоде, если родителей дома не было, хотя умели и печь растопить и вовремя открыть, закрыть заглушку на трубе, чтобы не угореть и тепла не выпустить лишнего. Помню, как холодно было просыпаться в шесть утра, чтобы идти в садик, и не хотелось вылазить из под одеяла, и как я засыпала, пока одевалась, надену колготочки и под одеяло нырк дальше сон досматривать, пока мама не разбудит. Как выходили в темноту, ранним утром на улицу в мороз, как приходилось бежать за отцом на трамвай, держась за хлястик его бушлата, как мигали звёздочки. А на морозе крыльцо было скользкое, и как стряхивали, сметали снег с валенок, прежде чем зайти в сени, как убирали, расчищали снег большой лопатой, и как весело было с отцом лепить снеговика. Как наряжали снеговика: на голову ведро, из углей глаза и пуговки делали и выпрашивали у мамы морковку для носа, бравый снеговик вышел, толстый.

Однажды я заснула в трамвае у отца на руках. Прежде мы с сестрой вертелись, болтали и дули на стекло окна, смотря в маленький глазок на тёмную улицу, на весёлые огоньки за окном, делали краем ладошки следы, потом пальчиком дорисовывали пальчики, будто это маленький гномик прошёлся по окну босиком. И вот мы так вертелись, игрались, и вдруг я заснула, как часто бывает с детьми, прямо в разгар игры, а проснулась от того, что папа поставил меня на ноги уже в сенях, всё приехали, а я спросонья моргала и никак не могла понять, где я? Как я здесь очутилась? Оказывается, я уснула на коленях отца, и ему жалко было будить меня, поэтому, когда подошла наша остановка, он просто взял меня на руки и понес домой.

И вот в один из зимних вечеров, возвращаемся так же с отцом из садика. Вхожу в скользкие, крашеные сени, сметаю с валенок снег, заходим в теплый дом, там, у печки, на полу на подушках сидят мама и сестра. Я хорошо помню это, так как меня тогда уколола ревность, хорошо им там без нас сидится, а с ними весёлый и вертлявый Мишка, мама его тогда с работы и принесла, Мишка кусается и играется с сестрой и мамой, а со мной не очень хочет. И мне от этого вдвойне обидно, ведь я то уже люблю его всем сердцем, а он любит сестру и маму.

Мишка жил обычной собачьей жизнью не зная ни поводка, ни ошейника. Он постоянно увязывался с нами до трамвая, позже возвращаясь во двор, дожидаясь нас у дверей, а один раз не вернулся, то ли его машина сбила, то ли кто к рукам прибрал, но жил у нас Мишка не долго, я так и запомнила его веселым щенком, хвост морковкой.