Алый и Чапа

А вот, когда уже мы переехали на Карла-Либкнехта, когда маме дали квартиру, нет, сначала ей дали комнату в коммуналке, после дом закрыли на капремонт и нас переселили на 8 марта, там был как раз Алый (В детстве я видела фильм "Алый", я его видела лет в пять, с тех пор я очень жалела, что родилась девочкой, а девочек в армию не берут, а мне так хотелось пойти служить на границу с собакой. Тогда у нас с сестрой появилась дворняжка, чёрная лаечка, с белыми носочками, хвост кольцом, мама не позволила взять собаку в дом, тогда мы сделали ей будку во дворе из старого сундука и всяких тряпок, назвали Алый, хотя на самом деле это была сука, и соседские бабульки звали её Жучкой, но для нас это был Алый. А за Алым бегала целая стая собак, теперь то я понимаю, что это была собачья свадьба, но тогда мы считали, что у Алого много друзей, дети же, потом Алого машина сбила насмерть, моя первая трагедия детства, как я плакала, я тогда всех людей возненавидела). А вот когда мы въехали в новую, отремонтированную квартиру, с горячей водой, тогда мама принесла с работы Чапу. Чапа была маленьким пушистым комочком, сама беленькая, в чёрную пятнышку, такая типичная дворняга, глазки пуговки.

И она прожила у нас недолго. Папе дали путёвку в Зелёный мыс, мы уехали всей семьёй, попросив соседку Лену покормить собаку, когда мы вернулись, в квартире стояла несусветная вонь, так как кормить собаку соседка кормила, а вот убирать не убирала, всюду какашки, лужи и радостная Чапа играясь кусает маму за пятки, топчет свои экскременты, царапает лапами мамины ноги, просясь на ручки и марая маму своими какашками. Мама убрала, отгенеранила квартиру и отдала кому-то Чапу на ПМЖ, благоразумно решив, что квартира не место для собаки.

И вот с тех пор я ходила неприкаянная, мечтая о своей собаке, я кормила всех соседских собак. Они сидели у дверей и ждали меня, приводила их к маме, но мама была непреклонна, никаких собак, отправляла меня назад на улицу. Тогда я и научилась предавать, потому что все они без исключения верили мне, предано смотрели мне в глаза, наклонив голову на бок, часами ожидая меня у парадной двери, и всё прощали.