Хирург Григорий Семенович

В начале шестидесятых, после трехлетней работы в сельском районе мы с Тамарой и сыном вернулись в Минск. Я получил работу в тубдиспансере, жену взяли на Скорую помощь выездным врачом.
О нашей жизни в маленьком городке я писал в предыдущих историях...

Вскоре в диспансере я познакомился с интересным человеком.
Это был наш консультант фтизиохирург Григорий Семенович. Он был заслуженный человек,бывший фронтовик, кандидат наук.
Вообще-то, при рождении в начале 20 века его назвали Гирш, отец его был Симха, полное имя по паспорту звучало Гирш Симхович. Чтобы не ломать язык, окружающие люди на рабфаке и в мединституте называли его Гриша, ну а позже Григорий Семенович.
Фамилию он носил Обершмуклер, что в переводе с идиш означало "главный контрабандист".
Откуда его предки взяли такую фамилию сказать трудно, но в начале 19 века по указу Александра Первого все евреи империи были обязаны получить фамилии. А дальше все зависело от фантазии малограмотных писарей и счастливых обладателей новых фамилий.


Когда я с ним познакомился, это был пожилой человек лет шестидесяти, маленького роста около 160 см, при первом взгляде бросалась в глаза большая лысина с узким венчиком седых волос. Густые черные усы с проседью, как у нынешнего артиста Панкратова-Черного, не очень скрывали грубый рубец на верхней губе - следы перенесенной в детстве операции. У него был гнусавый и немного хриплый голос. Во время операций под ноги ему подставляли скамеечку.
Все это сочетание : крохотный рост, лысина, большие усы и голос - производили немного странное впечатление, хотя он был хороший хирург, образован и очень начитан.
У Григория Семеновича были свои привычки.

Во время операций, когда случались осложнения и трудности, он не кричал на медсестер, не ругал ассистентов, не бросался инструментами, что я видел у многих маститых хирургов за долгие годы учебы и работы. Он совершенно спокойно и тихо бормотал какие-то непонятные слова своим гнусавым голосом, а если все шло удачно, даже пытался напевать что-то совершенно незнакомое. Когда его спрашивали, что же он говорит, то получали ответ -
- Не беспокойтесь, это я по латыни сам себе комментирую ход операции...
Однажды на фронте в медсанбате после сложной и удачной операции проверяющий хирург из вышестоящего госпиталя за скромным ужином с "фронтовыми сто граммами" сказал ему на идиш -
-Гирш, ты осторожнее рассыпай свои проклятия, особисты тоже иногда знают "маме лошн", могут не разобраться на кого эти проклятия направлены и будешь иметь беду на свою голову...
Полковник-консультант тоже когда-то вырос в местечке, учился в хедере и сумел услышать на родном языке ужасные проклятия на голову немцев, на плохие инструменты, на войну, на тупое командование, на кровотечение и на всю эту паршивую жизнь...

Когда однажды я со своим электрокардиографом присутствовал у Григория Семеновича на тяжелой операции торакопластики, я тоже разобрал слова неприличной песенки, которую слышал в детстве от своего отца.

hот а ид а иденэ, hот а гой а гойе
hот а реб а ребецн, алэ hотен ноех...
В моем произвольном переводе и совершенно возмутительном произношении( все-таки, последний раз эту песенку я слышал семьдесят лет тому назад!) один куплет этого образчика народного творчества переводился примерно так:

Еврей еб.. имеет еврейку, гой имеет гойку,
Раввин имеет раввиншу, и все получают удовольствие...

Известно, что в СССР от НКВД и до детских яслей, недовольные кем-то или чем-то люди писали анонимки по разным поводам и различным адресам. Не избежал этого и Григорий Семенович. В диспансер пришла писуля из Обкома партии с требованием проверить указанные факты, разобраться и доложить обкому. В приложенном анонимном письме говорилось, что в операционной диспансера хирург Обершмуклер списывает много ценного медицинского спирта, а в действительности этот спирт он выпивает без закуски во время пьянок с другими врачами и операционными медсестрами, а младший персонал они не приглашают, как будто это не люди... И этими пьянками наносят ущерб советскому государству вообще и всей медицине в частности..
Все знали, что Григорий Семенович за вечер может выпить не больше одной рюмки. Когда ему показали это письмо, он ухмыльнулся в усы и сказал -
- Завтра у меня операция, пришлите комиссию, они все увидят сами...
На следующий день Григорий Семенович пришел на работу с большим портфелем. Вскоре собралась комиссия - зам.главврача Анна Артемовна, секретарь партйной организации, председатель профкома и старшая медсестра. Хирург Обершмуклер вывалил на стол несколько толстых монографий с закладками и кипу печатных инструкций.
-Ознакомьтесь с руководящими материалами. Вот монографии с существующими методами обработки рук, а это - он указал на печатные листы - последние инструкции нашего министерства. Сейчас я буду мыть руки, а вы смотрите... Сестра, вы все приготовили ? Начинаем!
Начался долгий процесс обработки рук, Григорий Семенович давал пояснения.
-Мы пользуемся способом Фюрбрингера или модификацией Альфельда. Иногда употребляем способ Спасокукоцкого-Кочергина. Во всех трех способах последний этап - полоскание рук раствором 70% спирта в течение от 2 до 5 минут.У нас будет 2 минуты. Сестра, дайте стерильную салфетку, включите секундомер и медленно лейте мне спирт на руки!
И спирт тонкой струйкой потек на ладони,оттуда в раковину...
-Что вы делаете!- воскликнул председатель профкома, фельдшер-отставник, любитель выпить.
Последние капли вытекли из поллитровой бутылки.
-Теперь меня ждет больной. - Григорий Семенович поднял чистые руки и в позе сдающегося в плен, мелкими шажками проследовал в операционную...

И еще пара эпизодов.
В те годы наш диспансер расширялся,менялось штатное расписание и одновременно взяли
на работу несколько молодых выпускниц мединститута. Одна из них, Валечка, пришла в первый раз на работу в мини-юбке. Мини только начинали входить в моду и зам.главврача Анна Артемовна заявила, что советская молодежь и комсомолки в таком виде на работе не должны появляться. Замечания не помогли, с тех пор Анна Артемовна всячески придиралась к молодой девушке.
Анна Артемовна была в партизанском отряде медсестрой, после войны вышла замуж за бывшего партизанского командира, с трудом кончила институт и как-то призналась, что после института не прочитала ни одной книги.
Однажды начальница ворвалась в ординаторскую, где были все свободные врачи и на повышенных тонах принялась отчитывать Валечку за какие-то прегрешения. Валечка за словом в карман не лезла и громко ответила -
-Что вы налетели на меня, как фурия?
Зам.главврача на несколько секунд оцепенела.
- Девчонка! Что ты мне сказала? Да я честная женщина! У меня муж есть! Это ты хвостом вертишь, трусики всем показывешь и голыми бедрами сверкаешь, постыдилась бы! Я бы в жизни такую юбку не надела!
-Конечно , в вашем возрасте уже нечем сверкать и нечего показывать, да и смотреть никто не будет!
Тут из дальнего угла раздался гнусавый и хриплый голос Григория Семеновича -
-Анна Артемовна что вы так раскипятились? Фурия это вовсе не проститутка, как вы подумали. В переводе с греческого - это злая сварливая женщина и может в этом что-то есть от истины...
-И вы, пожилой человек, туда же...
Анна Артемовна вышлшла из комнаты и хлопнула дверью.

Однажды Григорий Семенович вознамерился выписать журнал "Америка". Думаю, многие помнят этот журнал, он распространялся в СССР по соглашению с правительством США с послевоенных лет и до девяностых, достать его в Минске было совершенно невозможно. Он входил в ежегодные каталоги подписки, но когда бы за ним ни обратился наш Григорий Семенович, на почте отвечали -
-Подписка закончена, вы опоздали...
А в отделе "Союзпечать" ему прямо сказали - распределением журнала занимаются райкомы партии и обком. Тогда он надел на узкую грудь все свои ордена и медали и записался на прием к секретарю обкома, ведавшему пропагандой.Тот принял его хорошо, но очень торопился и в просьбе отказал наотрез.
-Подписку на этот журнал мы распределяем по специальному списку. Список утвержден свыше и вы туда не входите.
- Но я воевал, в партию вcтупил на фронте, мои взгляды невозможно изменить каким-то журналом, да там и не закрытая информация.
- Вы уже немолоды, Гирш Симхович, и я вам скажу откровенно - мы ценим Ваши заслуги, но в партии существует понятие - партийная дисциплина и номенклатура - и вы в эту номенклатуру не входите. Да и зачем вам, рядовому коммунисту, понадобился этот буржуазный журнал "Америка"?.. Пожелаю вам крепкого здоровья и дальнейших успехов в труде и личной жизни на благо нашего социалистического общества ...

В нашей больнице у Григория Семеновича было не так много работы. Он занимался, в основном, пережиганием спаек после наложения искусственного пневмоторакса, реже проводил операции лечебной торакопластики и некоторые другие. Несколько следующих дней после операции, даже если были выходные, он обязательно навещал оперированных больных, пунктировал полость плевры, делал перевязки и новые назначения.
Последние годы он жил с женой в маленькой двухкомнатной хрущевке, она часто болела и ему было тоскливо.
В тот период я часто дежурил по нашим терапевтическим отделениям, так набиралось больше часов. Григорий Семенович заходил ко мне в дежурку и мы долго беседовали...

Григорий Семенович родился в самом начале 20 века в маленьком еврейском местечке под Минском, как все местные дети учился в хедере - начальной школе при синагоге, с детства помогал отцу, холодному сапожнику. Но ему очень хотелось учиться дальше и стать врачом.
Мальчик родился с небольшим генетическим дефектом - нерезко выраженной заячьей губой и в детстве перенес операцию. На всю жизнь он запомнил величественную фигуру хирурга в длинном белом халате и маске, с поднятыми вверх чистыми руками...

После революции Гриша уехал в Минск и поступил работать слесарем в депо на товарной станции, учился в вечерней школе. Через 2 года коммунистическая ячейка, профком и красный директор выдали ему направление на рабфак. Гриша рабфак успешно окончил и поступил в мединститут.
Годы студенчества были трудными - Гриша ночами работал санитаром в больнице, затем фельдшером в хирургии и упорно учился, на дежурствах часто участвовал в несложных операциях ...
И вот , выпускной вечер. Он, еврейский парень, сын сапожника - дипломированный врач! Радости не было предела!
Но еще не хирург...

Вначале работал в Полесье, в глухом селе, в заброшенной участковой больнице на 10 коек. Работал один, лечил от всех болезней, принимал роды. Очереди на прием были огромные, а после дня работы - ночные вызовы...
На следующий год прислали акушерку, потом приехал фельдшер - стало полегче. Гриша организовал хирургический кабинет, делал небольшие операции. В селе не было электричества - добился, чтобы возле больнички поставили старый локомобиль. Когда ночью начинал пыхтеть и стучать паровичок - все село знало, что привезли больного или роженицу.
Через три с лишним года послали на специализацию по хирургии.
В село Григорий Семенович больше не вернулся - направили в райцентр работать общим хирургом. Почти в 30 лет мечта всей жизни сбылась!

На новом месте работы молодой хирург познакомился с очаровательной девушкой-коллегой, акушер-гинекологом, приехавшей по распределению пару лет тому назад.
Девушку звали Рахель. Она была высокая полная, миловидная блондинка. Немного портил ее лицо непропорционально большой нос, что ее очень угнетало...
Путь в медицину у нее был легче, чем у Гриши - ее родители сумели еще при царе получить медицинское образование и вырваться из черты оседлости - папа был фармацевт, а мама акушерка, им разрешали жить и в больших городах.
Рахель была на три года моложе Гриши, на 16 сантиметров выше ростом без учета каблуков и на 15 килограмм тяжелее...
Гриша всегда любил больших женщин. Он понял, что это его судьба и повел осаду по всем правилам.
Крепость не особенно сопротивлялась, Рахели нравились миниатюрные мужчины и, в частности, Гриша. Через несколько месяцев во дворе маленького домика, где молодые люди нашли квартиру, состоялась скромная свадьба - просто товарищеский ужин.
Ближе к концу счастливый и усталый жених прикорнул в уголке. Тогда Рахель взяла его на руки как ребенка, прижала к могучему бюсту и унесла в спальню под аплодисменты оставшихся гостей.

Григорий Семенович и Рахель проработали в районной больнице еще несколько лет,когда их постигло первое горе - у них не было детей.
Беременности срывались и кончались выкидышами, советы врачей не помогали, да и за советами нужно было ехать в областной центр или Минск. И молодая семья решила переехать в Минск,в столицу.
В начале тридцатых врачи были нужны во всех больницах. Без особых трудностей и протекций Рахель и Гриша устроились каждый по своей специальности, жили в квартире с теткой Рахели.
Наконец, природа взяла свое,Рахель забеременела и в 1936 году родилась здоровая девочка.
По моде тех лет назвали Светланой.
Время шло быстро, декретный отпуск кончался.
Уже не совсем молодая мама-доктор понимала, что отдать грудного ребенка в тогдашние ясли - это значило погубить долгожданное дитя. Уйти с работы - такой мысли и не возникало.
Нужно было искать няньку. Одна из бывших пациенток посоветовала свою дальнюю родственницу - девочку Алесю 16-ти лет, сироту из дальней деревни, почти неграмотную, но привычную к маленьким детям, порядочную и чистую.
Девочку взяли в семью и она воспитывала Светлану, начиная с 8 месяцев! Они даже были чем-то похожи, обе круглолицые блондинки, только Света с зелеными глазами, а Алеся - с голубыми...
Когда знакомые няньки спрашивали у Алеси у кого она работает, та беззаботно отвечала - "Не ведаю, у нейкага херулика" что означало "Не знаю, у какого-то хирурга"...
Прошло еще несколько лет. Светочку водили в детский сад. Алеся помогала по дому и посещала вечернюю школу. Гриша и Рахель много работали и учили Алесю всему, что знали сами - от кулинарии до ухода за больными. Они позаботились и о ее будущем - Алеся окончила 7 классов, сдала приемные экзамены и осенью 1941 года должна была идти учиться в школу медсестер .

Наступило 22 июня 1941года. Я уже писал об этом дне в рассказе "Чугунок картошки" .
Каждый переживал день начала войны по-своему.
На Минск бомбы начали падать рано утром. Так случилось, что дома у Обершмуклеров была только Алеся. Григорий Семенович дежурил по хирургии в 3 клинике, куда сразу стали поступать первые раненые и поток продолжался весь день. Рахель дежурила в акушерстве 1 клиникиники и у нее одновременно рожали две-три роженицы, а сразу после первого налета доставили несколько раненых жителей. К вечеру рожениц с новорожденными разобрали по домам, некоторые ушли и уползли сами, но врачей с работы не отпустили.
В это самое время их ненаглядная Светочка со своим детским садом была на даче в Ждановичах, в 15-16 километрах от того, довоенного Минска и никакой связи не было ни с Алесей ни с пригородом, а отойти от операционного стола невозможно... Так продолжалось 3 суток - операции, бомбежки, опять операции...
Самая большая бомбежка была весь день 24 июня. Почти весь деревянный Минск выгорел. Был разрушен вокзал, поезда не ходили. Грабили магазины.
Все-таки среди общей паники , видимо, нашелся кто-то вменяемый из начальства, ночью 25 июня к 3 клинике подогнали реквизированные разномастные грузовики, отступавшие красноармейцы погрузили транспортабельных по виду раненых, врачей и медсестер, немного медицинского имущества,начальство объявило, что медперсонал мобилизован в армию и всех вывезли по Московскому шоссе в ближайший тыл.
В глухом лесу где-то около 250 километрах от Минска сдали раненых в полевой госпиталь и было переформирование. Григория Семеновича, учитывая его опыт, направили во фронтовой медсанбат, где вскоре он стал ведущим хирургом. Оперировали днем и ночью, потом вывозили раненых, отступали и снова оперировали.
Эти дни запомнились, как непрерывный поток страданий окровавленных мужчин, стоны, слезы и мат, ампутированные ноги и руки, отдельно от их хозяев. Запах свежей крови и гноя, тучи сине-зеленых мух даже в операционных и кишащие белесые черви в нагноившихся ранах у вновь поступивших...

Добивала неизвестность. Где жена, где Светлана и Алеся? Живы ли, или уже никого нет и он остался совсем один в этом мире... В конце 42 года удалось узнать о судьбе Рахели и наладить почтовую связь. Рахель написала Григорию, что акушерское отделение 1 клиники тоже успели эвакуировать. После короткой переподготовки врачей-акушеров направили в медсанбаты хирургами. Но когда в армии появилось больше женщин, вновь понадобились акушеры и гинекологи, командование открыло специальные отделения при крупных госпиталях. В одном из таких отделений Рахель уже служила больше года и прослужила до конца войны.

О судьбе Светы и Алеси ни Григорий Семенович ни Рахель не знали до 1944 года.
Воинская часть, где служил Григорий Семенович, участвовала в освобождении Белоруссии. К тому времени Григорий Семенович уже был подполковник, ведущий хирург отделения ранений грудной клетки армейского госпиталя. Когда в боях наступила передышка, он отпросился у начальства на несколько дней - узнать судьбу дочери и ее няни. Ему дали "Виллис" с брезентовым тентом, водителя с автоматом и они поехали в Минск. В Минске он следов дочери не нашел и двинулся в деревню, где жили родственники Алеси. Там он неожиданно нашел Алесю и Светочку - оборванных, худых - но живых и здоровых.
Алеся рассказала историю их спасения.

К началу войны Алеся была не прежняя безграмотная девчонка, а девушка 20 лет, пожившая несколько лет в большом городе.
23 июня еще ходили пригородные поезда и пока не было сплошных бомбежек, Алеся поехала в Ждановичи за Светой. Она поняла, что мать и отец не смогут ее забрать. Алеся успела за час до того, как садик эвакуировали. Воспитательницы ее знали и без разговоров отдали девочку. Обратно поезда уже не ходили и Алеся решила идти со Светой в свою деревню, а не в горящий город под бомбы, а там видно будет...
Немцы вошли в Минск 27 июня 1941 года.
Несколько дней Алеся и Света пешком добирались в деревеньку под Плещеницами. Через день пришли немцы. Сельчане не выдали Алесю и Свету, тем более что Света не была похожа на еврейку. Они прожили в этой деревне всю войну.
Девушка с племянницей, живущие у дальних родственников, не возбуждади подозрений, хотя приходилось прятаться при немецких облавах и голодать, и много работать на чужих огородах.

Григорий Семенович, только что сумевший вновь обрести потерянную дочь, не хотел с ней расставаться. Из ближайшей воинской части он позвонил в свой госпиталь и командование разрешило взять дочь и ее няню с собой. Алеся была партизанской связной и после отступления немцев к ней не было претензий со стороны наших славных органов. В госпитале Алесю призвали в армию и зачислили санитаркой, Свете было уже 9 лет, ее оформили воспитанницей части...

Когда Григорий Семенович еще служил в медсанбате, он старался сделать больше, чем было предусмотрено инструкциями.
Имея опыт операций на грудной клетке еще в мирное время,он пытался и в этих тяжелых условиях проводить операции удаления инородных тел из полости грудной клетки, остановку кровотечений, выводил из шока... Не было рентгена, не было антибиотиков, все делалось под местной анестезией.
Несколько раз он успешно оперировал легкие, эти люди остались живы и их переправили в специализированный госпиталь, хотя в то время такие раненые в большинстве погибали от повторного шока и нагноений.
Хирургическую активность Григория Семеновича отметили и обещали перевести в крупный госпиталь.

Григорий Семенович рассказал мне много интересных эпизодов из своей работы на фронтах войны.

Однажды в разгаре войны мимо расположения медсанбата проезжала небольшая колонна из трех машин - две эмки и крытый грузовик с охраной. В одной из легковушек был генерал то ли МГБ, то ли контрразведки и два адъютанта. В этот момент приблудный мессер с черными крестами на крыльях выпустил очередь из пулемета и попал. Двое солдат охраны были убиты, передняя эмка осталась невредимой, а в машине генерала крупнокалиберная пуля пронзила сзади крышу кабины, спинку сиденья, на излете воткнулась в спину генерала и застряла. Адъютант увидел много крови, крикнул -
-Гони в госпиталь!
Когда осторожно внесли генерала на руках и разрезали одежду, увидели большую пулю, которая наполовину торчала из залитой кровью грудной клетки под правой лопаткой.
Маленький доктор с большими усами картавым голосом распорядился -
-Быстро на стол! Ставьте систему! Противошоковый раствор! Группу крови! Пробу на совместимость!
Генерал подозвал адъютанта, что-то тихо сказал.Подполковник, начальник медсанбата был рядом. Адъютант на ухо сказал ему громким шопотом -
-Генерал не хочет этого доктора еврея, не доверяет. Дайте телефон, я позвоню в Москву в наше хозяйство, пришлют самолет.
-Капитан, у нас нет другого доктора. Майор Обершмуклер наш лучший хирург, специалист по ранениям грудной клетки.
Какой самолет,когда у генерала из спины торчит разрывная пуля!
Вмешался крошка-доктор -
-Всем выйти из помещения! Пришлите хорошего сапера! С генералом останусь я и операционная сестра.Все выскочили из предоперационной, Григорий Семенович начал мыть руки.
Вбежал сержант-сапер.
- Покажи, за какое место лучше взять эту пулю?
Сержант всмотрелся -
-Пулеметная пуля 13 мм, бронебойная, разрывная, не сработал заряд - пробормотал он, возьмите возле донышка...
Хирург обколол рану новокаином, расширил скальпелем, ухватил пулю зажимом, вытащил и уложил на полотенце. Сержант вынес полотенце с пулей. В операционную вошла бригада.
-Кровь естЬ? Какая группа?
-У генерала 4 группа, у нас в запасе нет. Будем лить первую, универсальную группу? - спросила старшая сестра.
-Нежелательно, сказал Григорий Семенович. Разногрупная кровь даже при видимой совместимости часто дает тяжелые реакции, мы еще не все в этом понимаем... Но генералу повезло. У меня 4 группа, делайте пробу с моей кровью. Если подойдет - после операции сделаете прямое переливание 200 кубиков,поставьте еще один стол рядом...

Генерала спасли. Через 3 дня Москва прислала санитарный самолет. Перед эвакуацией адъютант позвал хирурга к генералу.
- Спасибо, Гирш Симхович за все, у вас золотые руки. Мне сказали, вы удалили разрывную пулю и дали мне свою кровь?
-Да, это так.
-Слушай, майор, у нас на Кавказе считают, кто кровью породнился, это все равно, что родной брат. Если что случится и нужна будет моя помощь, звони в Москву по этим телефонам,(он протянул листок) меня найдут, все для тебя сделаю, дорогой, а будем живы - и после войны тоже.
-И что, Гриорий Семенович, спросил я заинтересованно, обращались к генералу?
-Пришлось один раз...Вскоре после этого случая, продолжал хирург, меня перевели в госпиталь для раненых в грудную клетку. На всех оперированных мной больных с повреждениями легких, я оставлял себе копии историй болезнии. Сразу после демобилизации я начал готовить диссертацию по своим материалам, бысто нашелся руководитель. К 50-му году все было готово к защите, но меня стали мариновать - уже началась кампания русских приоритетов и борьба с космополитами, они же евреи.

В одном учреждении мне сказал по секрету старый фронтовой знакомый -
- Гирш, такой фамилией и отчеством тебе не о зашите диссертации думать, а о том, как уцелеть.
Иди домой, сиди тихо и радуйся, что тебя еще не уволили и не арестовали, а к этому идет...
- Я не хотел сидеть тихо, позвонил по бывшим у меня номерам в Москву и нашел таки того генерала.Он уже был генерал-лейтенант. После моих первых слов он все понял сразу и сказал -
- Возьмите все материалы и документы, приезжайте в Москву по такому-то адресу, вас будут ждать и проводят ко мне, там и поговорим.
-Встретились мы тепло, как фронтовые товарищи. Он меня внимательно выслушал, взял копию диссертации и всю переписку, сказал -
-Я все отдам на независимую экспертизу. И если ваша работа того стоит, защищать будете в Москве. Вам сообщат без проволочек.
Через полгода я защитился в Институте пульмонологии в самый разгар антисемитской свистопляски и не получил ни одного голоса против...

После Победы Гирша и Рахель вскоре демобилизовали,они вернулись в Минск.
Гирш, фронтовой хирург, вернулся в 3 клинику, Рахель - в акушерство 1 клиники. Жили первое время в каком-то подвальном помещении, потом в комнате, перегороженой занавеской на две семьи, затем в коммуналке. После защиты диссертации Гирша взяли в Тубинститут и выделили маленькую двухкомнатную квартиру. Алеся окончила школу медсестер, работала цеховым фельдшером на тракторном заводе, жила в общежитии. Она часто заходила к Гиршу и Рахель, навещала свою воспитанницу Светлану,а Гирш и Рахель относились к Алесе, как к старшей дочери...
Через пару лет Алеся неожиданно вышла замуж за парня из цеха, где она работала фельдшером в медпункте. В общежитии им временно дали отдельную комнату, поставили в очередь на комнату в заводском жилфонде.
При первой встрече жених Федя не понравился Гиршу и Рахели. Опытные врачи, встречавшиеся с тысячами пациентов и их родственниками, они разбирались в людях и заметили в этом парне из пригородной деревни какую-то червоточину. Прежде всего, при первой встрече, когд Алеся привела своего избранника знакомиться и Гирш выставил бутылку "Московской", Федя за 15 минут, обгоняя очередность, высосал всю бутылку и попросил еще. Когда речь зашла о свадьбе, он без стеснения спросил, сколько денег они дадут на свадьбу и добавил, что у жидов всегда много денег... В конце банкета стал откровенно передразнивать картавую речь Гирша.
Они не стали отговаривать Алесю, дали деньги на свадьбу, сделали хорошие подарки и деликатно посоветовали узнать Федю лучше. Но Алеся была влюблена...
Семейная жизнь молодых долго не продлилась. Алеся стала появляться редко, а когда приходила, то с кровоподтеками на лице, на руках и на шее.Через год Алеся потеряла ребенка и призналась,что Федя бил ее по животу, требуя, чтобы она пошла к "своим жидам" и принесла денег - у Феди были запои и он все уносил и продавал из дома...Они развелись, Алеся перешла в медпункт другого цеха, а Федю вскоре посадили за ночной грабеж. Со временем Алеся получила комнату заводском поселке, еще раз неудачно сходила замуж, детей у нее не было.Она часто навещала семью Обершмуклеров.

Прошло несколько лет и однажды Алеся пожаловалалась Рахели, что одна грудь стала больше другой. Рахель обследовала Алесю у себя в 1 клинике - оказался рак молочной железы в продвинутой стадии...
Алесю оперировал лучший хирург Минска, затем рентгентерапия. После операции Гирш и Рахель поселили Алесю в своей квартире, отдали одну комнату и, казалось, она медленно поправляется. Но через 3 месяца появились круглые тени в легких - отдаленные метастазы опухоли.
Вся семья преданно ухаживала за Алесей до самого конца...
В последние дни Григорий Семенович осторорожно спросил у Алеси не хочет ли она позвать священника. Алеся призналась, что очень хочет, но не решалась сказать, так как умирает в доме у евреев...
Гирш пригласил из ближайшей церкви священника. Тот очень удивился, увидев Гирша с его характерной еврейской внешностью , но услышав их историю совершил необходимые обряды.
Алеся умерла в возрасте 37 лет в октябре 1957 года. Православные похороны были в день, когда вся страна ликовала - был запущен в космос первый спутник...
Гирш позвал подруг Алеси с работы, белорусских соседей со своего поъезда,несколько человек приехали из деревни, где Алеся и Света провели всю войну...Гирш устроил поминки дома, на которые пришло неожиданно много людей,совершенно незнакомых, но пьяных было мало, хотя водки Гирш не пожалел. На девятины пришло меньше, на сороковины еще меньше.
Кровных родственников у Алеси не осталось...