Сказка. Ведьмино зелье

В одной деревушке жила семья: мать, Ялиной её звали, да пятеро ребятишек – четыре дочки, да сынок Ванечка.  Дружная была семья. Мать очень любила своих детей, от всякой беды уберечь старалась.

Но вот как-то отправилась Ялина в лес, грибы и ягоды собирать. По тропинкам знакомым шла, полянки старые обходила. А там и до ручейка небольшого добрела.  Глянула по ту сторону ручья, а там земляники столько, что за раз не собрать.  Перебралась она через ручей, набрала земляники  – сколько унести смогла, а стала назад ворачиваться, да ногой за корягу и зацепилась. Наклонилась было Ялина – ногу высвободить, глядь, а то не коряга, а рука её чья-то держит и внутрь большой коряги к себе тянет.  Уцепилась Ялина за сук дерева поваленного, вырваться старается. А дерево старое, гнилое оказалось – сук и обломился. Так и утащила к себе в жилище ведьма-каряжница её.

- Отпусти меня, молит её Ялина,- дети у меня одни дома остались, малы ещё – пропадут.

- Ну нет, - отвечает ей ведьма, - так просто я тебя не выпущу. Отпускать к детям буду, но через день ты опять ко мне приходить будешь – работу кое-какую выполнять у меня. Прибираться в доме, готовить и ещё что скажу – всё делать станешь. А чтобы не забыла ты, что ко мне приходить надо, отварчик один сейчас выпьешь. Первый день, как и прежде, будешь ты  - Ялиной, детей своих любящей. А как второй настанет, ты с утра изменишься. Бить детей начнёшь, работать заставлять. Злой станешь, но при этом рассудок у тебя прежний останется, а ничего с собой сделать не сможешь. Зато будешь помнить, чтобы, как прежде, ласковой и доброй стать, в ночь ко мне идти надо. А утром опять отвар выпьешь и засветло домой воротишься.

Заставила ведьма выпить Ялину отвар и домой отпустила. Идёт по дороге домой Ялина и думает: «Не может быть такого, чтобы я из-за отвара детей разлюбила. Они ведь моя кровинушка, единственная радость, которая у меня в жизни есть. Для них, для хороших моих живу и с утра до ночи работаю».

Воротилась она домой, приласкала, как обычно, крошек своих, покормила вкусно, да спать уложила. А вскоре и сама легла.

Настало утро, открыла Ялина глаза – и белый свет ей не мил. Солнце, так радовавшее её по утрам  раньше, теперь полящим, назойливым виделось. Вскочила она с постели, и давай детей своих будить:

- Ах вы негодники, ах вы сони, вы ещё спите, солнце уже высоко. А ну за работу, чтоб воды наносили, огород пропололи, в комнате убрались. Ишь, лентяи разлеглись – всё бы им спать до полудня.

Говорит это Ялина и себе не верит – неужто эти слова из её уст вылетают? Дети то её, хоть и малы, а в помощи никогда не отказывали, упрекнуть их и не в чем было. А тут? Словно это и не она говорит, а остановиться не может. Откроет рот, чтоб слово ласковое сказать, да только брань одна и выходит. Наклонится поцеловать, а вместо этого пощёчину даст. Промучилась она день, а в ночь к ведьме побежала. Пусть ночь на неё будет работать, зато утром отвар выпьет – и опять, как прежде – ласковая и добрая.

Стало так тянутся изо дня в день. Дети подрастали и чем взрослее становились, тем сильнее эту перемену в матери чувствовали. А там начали замечать, что она через день, как их спать уложит – сама на всю ночь уходит.

И вот один раз решили они проследить, куда мать по ночам ходит. Легли спать, притворившись уставшими, глаза сразу закрыли, словно спят. Прошла мать, посмотрела на них, платок накинула, да из дома вышла. А только за ней дверь закрылась, выскочили из своих кроватей её дети, быстро оделись и за ней следом. Выследили, куда мать ночами ходит, как работать её ведьма заставляет, а утром отвар даёт. И только ведьма проговорила: «Ну всё, возвращайся теперь домой», так помчались дети её через лес обратно в постели.

В следующий раз, когда мать уйдёт, решили они опять за ней пойти, только с собой ухват да вилы прихватить, матери помочь из сетей ведьмы вырваться. И только Ялина за порог к ведьме переступила, как тут же сзади дети её показались. Испугалась тут Ялина за них, что погибнуть смогут. Хоть и не пила она отвара чудодейственного, да сердце не выдержало: ведь её же дети на краю гибели, стала ласковой, доброй, как прежде. Но отчаяной и решительной, какой никогда ещё не бывала.

Вышел вперёд Ванечка (он уже крепким, сильным стал – настоящая опора для матери), взял вилы и направился с ними прямо к ведьме. А в глазах его молнии ярости и злости так и сверкают. Сёстры его следом идут, расправы над ведьмой жаждут Испугалась тут ведьма, уж больно вид у сыночка Ялины суров был, колбу какую-то схватила, да скорее пить из неё. Выпила, да давай щёки раздувать и как дунет – не устояли на своём месте сёстры, покатились по полу. Да вон из ведьминова логова наружу. А там ещё чуть не до своего дома катились, остановиться не могли. Только Ванечка стоит крепко, чуть колыхнулся, да и только. Протянула было ведьма за другой колбой руку, да не успела.

-Так вот где твоя вся сила – в колбочках, а что же без настоев своих да отваров – бессильна ты?

Сказал это Ванечка и вилами по полке махнул, где все колбочки ведьмины стояли. Вылетели они со звоном в окно, да растеклись по зелёной травушке. Перепугалась тут ведьма, обезоружена она осталась, заметалась, завертелась на месте, да оступилась и к себе в печь угодила. А только в печи она оказалась, подхватило её пламя, словно ждало давно и давай языками огнеными лизать. И вскоре от неё только один пепел и остался. Обнялись Ванечка с матерью и домой пошли.

А на том месте, где настойки ведьмины разлились, выросла трава, мать-и-мачехой её звать стали. У листьев одна сторона мягкая, тёплая, словно матушка, а другая гладкая и холодная, будто мачеха.