Передача

Марию вызвали в районный отдел НКВД. Два месяца назад ночью арестовали ее мужа и увезли в «воронке». Куда – не сообщили. Только сказали, что он враг народа. Какой же он враг? Простой колхозник! Он знала, что в соседнем селе арестовали фельдшера, в другом – начальника почты, а мой муж полуграмотный!
Молоденький следователь стучал по столу кулаком – требовал сказать, с кем дружил, какие дома вел разговоры и где находится их сосед по прозвищу Скворец. Отвечала, что друзей у него нет. Разговоры были обычные – о детях, о хозяйстве, о колхозных работах. Скворца давно не видела и ничего о нем не знает. В конце допроса следователь сказал, что можно собрать передачу и отнести мужу в тюрьму, которая находилась в областном городе в шестидесяти километрах от села.
Вернувшись домой, рассказала родителям мужа, что можно готовить передачу. А что готовить? Дома ничего не было. Хозяин сидел в тюрьме. Старики-родители работать не могли, возились на огороде вместе с внучками, выращивали овощи на пропитание всей семьи. А овощи в такую даль не понесешь.
На трудодни, заработанные Марией, в колхозе ничего не дали. Свекровь пошла по селу побираться, просить Христа ради. Кто дал муки, кто кусок свиного соленого сала, кто сметаны. Люди сочувствовали и помогали.
Начались сборы в дорогу. Свекор сладил заплечный мешок, свекровь готовила одежду, удобную в ходьбе, прилаживала ремешки к кожаным чуням. Положили в мешок кусок сала, специально приготовленные колобки из муки, замешенной на сметане. Хорошо пропеченные и просушенные, они довольно долго могли храниться не портясь. Положили еще пяток вареных яиц и картофелин с несколькими огурцами, чтобы можно было есть самой в дороге. Рядом находились две дочки – восьми и одиннадцати лет – с готовностью помочь бабушке и дедушке собирать маму в дорогу. Она стояла рядом, с волнением поглаживая живот: была на седьмом месяце беременности.
Идти приходилось пешком. О том, чтобы взять в колхозе лошадь с телегой – не могло быть и речи. Наконец сборы были закончены. Рано утром Мария отправилась в дорогу.
От села к селу, от деревни к деревне шла, не останавливаясь, чтобы отдохнуть и перекусить. Расспрашивала женщин, какой дорогой лучше и короче пройти к городу. На вопросы, что заставило ее, беременную, идти в такую дорогу, отвечала, ничего не скрывая. Одна из женщин дала совет, где остановиться на ночлег. Верстах в пятнадцати от города есть такая-то деревня, там живут ее родственники. Велела передать им привет от нее. Поздним вечером Мария пришла в эту деревушку, нашла хозяйку и объяснила, кто она и почему пришла к ним. Ее радушно встретили, накормили и уложили спать. Уставшая, она заснула сразу.
Под утро ей снился дом и дочери. Просыпаясь, вспомнила, как пять лет назад, в голодном тридцать третьем году, ее дочки пошли к другой бабушке, которая жила недалеко от них на другом порядке. Она жила со своими сыновьями – братьями Марии. Но дом был закрыт. Все домочадцы были кто где – одни на работе, другие ушли по своим делам. Обойдя дом, девочки подошли к воротам, ведущим во двор. Они тоже были закрыты. Под воротами была щель, в нее они и протиснулись во двор. Через незапертую дверь сеней зашли в избу. Старшая обнаружила на печке большой горшок с пшенной кашей. Подставив скамейку и скинув с горшка крышку, начали есть кашу. Наевшись, этой же дорогой собрались идти обратно, но вылезти в щель уже не смогли. На детский рев прибежал их дядя, который находился у соседей. Он успокоил их и повел к матери. А она в это время встречала мужа. Он вернулся с заработков с Кавказа – делал там из овечьей шерсти бурки, валенки и шапки из войлока. Привез от кавказцев подарок – большой жирный бараний курдюк.
Утром, напоив Марию молоком, хозяева велели на обратном пути заходить к ним для отдыха и ночлега.
В полдень добралась до тюрьмы. Заняла очередь, чтобы передать передачу. В очереди стояли молодые и пожилые женщины. К ним прижимались притихшие дети. Вдруг Марию кто-то окликнул: «Мария, ты ли это?» Обернувшись, увидела военного, про¬ходившего мимо. Она узнала его – это был односельчанин Илья. Отозвав ее в сторону, рассказал ей, что работает здесь надзирателем, что чуть ли не каждый день видит здесь ее Ивана. Его заставляют выполнять разные хозяйственные работы. В камере только ночует. Но так стало недавно. До этого ему было тяжело. Накормят, бывало, селедкой, а пить не дают – требуют, чтобы сознался в том, что он якобы создал организацию с целью убить Сталина. Об этом в НКВД написал Скворец. Сам Скворец куда-то скрылся, и его никак не могут найти. Так что Иван сидит пока под следствием. Свидания с родственниками ему не разрешают, не разрешают и писать письма. Илья помог передать передачу и обещал рассказать Ивану о родителях и детях.
Отойдя от тюрьмы, Мария решила присесть в каком-то дворике на лавочку. Там уже си¬дела пожилая женщина в черном.
– Тетенька, можно присесть?
– Садись, голубушка. Что, приняли передачу?
Мария рассказала, как собирали передачу, что с мужем и что не знает, как кормить семью. Плачущую Марию не¬знакомка успокаивала, поглаживая: «Молись Богу, и он поможет тебе через простых людей. От властей помощи ждать не следует. Меня же зови матушкой Серафимой. Моего мужа – священника – два месяца назад арестовали, и вот сейчас я получила бумагу, что его расстреляли как врага Советской власти. А он нес людям только доброе».
Поплакав и перекрестившись, матушка Серафима достала небольшую коробочку и передала ее Марии: «Возьми, там золотая царская монета. С помощью добрых людей ты сможешь продать ее. Твоей семье этого на первое время хватит. А мне уже ничего не нужно. Поминай невинно убиенного отца Иоанна».
Она перекрестила Марию, пожелала доброго пути и сникла в скорбном молчании. Мария до конца своей долгой жизни следовала совету матушки Серафимы. Молилась и старалась делать доброе людям, ничего не требуя взамен