Репортаж. Союза Связи, дом два

Начальник караула лейтенант Гаврилов предупредил меня утром, что пожары в их районе уже редкость, и, проведя всю смену в части, я могу уйти с «пустыми руками». Но я всё же остался, и стал на сутки бойцом пожарной команды.
Отвыкший с армии от жёсткого распорядка дня, я с трудом высидел на политинформации и занятиях по пожарной тактике. Сутки распределены по минутам. Здесь и пожарная строевая подготовка, и испытание техники, и учебные тревоги. Но где бы ни находился караул, что бы ни делали бойцы, всегда: на выезде – один у рации, а в помещении – все настороже, в ожидании тревожного сигнала по трансляции.
Этот сигнал раздался, когда я уже совсем перестал ждать, поэтому нервозность прошла, и, захваченный жёстким распорядком, даже забыл, что бывают пожары.
После ужина все поднялись наверх, на отдых. Я остановился перед майской стенгазетой части. Просмотрел обязательства и пожелания и добрался уже до праздничного приказа, как из динамика над головой и раздался резкий, похожий на орлиный клёкот, сигнал. Караул насчитывал со мной одиннадцать человек, но здание вздрогнуло от топота ног. Мгновение, и взревели две машины, и люди расселись в них, на ходу натягивая каски. И уже при выезде из кабины головной послышалось: «Ильин 6, Ильин 6, я – Дружба 1, Дружба 1 выехала к очагу пожара». Время подачи этого радиосигнала на Центральный пункт пожарной связи 19.41. С этого момента счёт ведётся в секундах.
Ровно через пять минут машины стали, резко затормозив у проезда во двор дома номер два по улице Союза Связи.
Резкая команда лейтенанта, - «Ствол «Б» в очаг горения! Автонасос на гидрант!». – И в машинах уже никого.
Выпрыгиваю вслед за бойцами и бегу в дымный проём двора. Где-то здесь горящий сарай. Меня перегоняет кто-то с разматывающимся на бегу брезентовым рукавом. Остановился. И вот прорезала дым, увлекла его на своём пути чёткая резко-белая струя воды. Сначала она слепо заплясала, съедая «молоко» дыма, потом наткнулась на горящее и зашипела довольно. Во дворе от испарений не видно на вытянутую руку. А оттуда, где треск и шипение, новая команда: «Командиру второго отделения принести ломовый инструмент!». К шипению и треску горящего дерева добавился скрежет отдираемого железа. Это бойцы разбирают крышу сарая. Постепенно проясняется. Вижу уже окружающих. Лица сосредоточены, перепачканы сажей, одежда мокрая. Осмотрел себя – то же самое.
Какой-то полный гражданин в шёлковой светлой рубашке и отутюженных брюках стоит в проходе и выбрасывает дымящуюся старую мебель, какие-то ящики. Сарай походит на высохшую сосновую шишку - сходство с ней придают наполовину отодранные и торчащие во все стороны листы железа. Правый угол ещё сильно дымит.
Бросил взгляд на вывеску здания, к которому пристроен сарай: «Служба учёта и распределения газа конторы «Ленпромгаз». Своей левой стенкой он как раз примыкает к двери конторы. Вот этот-то стык и осматривает сейчас лейтенант. Он потрогал чёрный косяк двери, отошёл и, покачав головой, сказал: «Опоздай вызов минут на двадцать, и пришлось бы рушить контору». Вытер о плащ руки и спокойно, но громко скомандовал: «Пролей, Костя,  ещё мусор в углу, да собираемся».
Мы вместе вышли к машинам. Гидронасос уже отключили, и часть пожарных курили, собравшись у вскрытого колодца.
Стоящая на тротуаре дворничиха в стёганой зелёной куртке шикнула на вертящихся под ногами ребят и просяще обратилась сразу ко всем: «Вот на них, на хулиганов надо акт-то составить. Вот уж истинный крест. Они подожгли там бумагу-то».
Лейтенант впервые с выезда рассмеялся.
Вяло, нехотя вытекала вода из сворачиваемых рукавов…
Все рассаживались в машинах. Снимали и развешивали грязные, поцарапанные каски.
Радист впереди забубнил своё: «Дружба 1 возвращается. Как поняли? Приём!». Дождался ответа. Снял наушники. Отключил рацию и записал время – 20 часов 02 минуты.

Этот репортаж не был опубликован. Это мой первый репортаж, написанный для сдачи на практических занятиях на первом курсе факультета журналистики ЛГУ весной 1967 года.