ЧП у приятеля-поэта

Уж  третий  день  подряд  поэт  в  своей  квартире 
не  пишет  и  не  пьёт,  а  чахнет  от  тоски:
«Как  пошло  всё  вокруг,  однообразно  в  мире, 
и  даже  у  всех  баб  похожие  соски».

И  остальное  тож  у  них,  у  всех,  похоже.
А  тех,  что  унесли  последние  штаны, 
не  описать  теперь:  у  них  похожи  рожи, 
и  не  найти  теперь  в  бескрайностях  страны.

А  без  штанов  зимой,  противной  даже  в  марте, 
скакать  до  отделения  совсем  резона  нет.
И  жизнь  его  хреновая  проиграна  на  старте: 
в  кармане  брюк,  украденных,  его  был  профбилет .

А  им  он  любовался  почти  что  две  недели 
и  с  предпрофкома  Колей  билет  свой  обмывал.
А  эти  две  девахи,  что  их  вчера  поддели, 
очистили  квартиру,  пока  он  пьяный  спал.

Не  кстати,  в  профбилете  остаток  гонорара 
за  первый  его  сборник,  заныканный,  лежал.
Теперь,  когда  вернётся,  жена  его  Тамара 
устроит  грандиозный  невиданный  скандал.

А  на  столе  нет  вазы,  что  тёща  подарила, 
и  нету  телефона,  а  он  вчера  ведь  был.
Вчера  с  утра  из  Сочи  Тамара  говорила, 
а  вечером,  до  пьянки,  тесть  тоже  говорил.

И  нет  ещё  ботинок.  И  тапок  тоже  нету.
И  томика  Есенина,  что  у  окна  лежал.
«Какая  ждёт  поэта  расплата  за  всё  это! –
сочувственно  подумал  я  и  в  страхе  задрожал.

А  он  себе,  представьте,  настолько  апатичен, 
что  даже  пить  не  пьёт,  а  чахнет  от  тоски, 
к  тому,  что  будет  завтра,  душевно  безразличен, 
но  почему-то  гладит  дырявые  носки, 
что  не  забрали  девки,  с  ботинками  хотя  бы, –
оставили,  как  милость,  как  жалостный  презент!

Смотрю  я  на  поэта  и  говорю  вам,  бабы:
«Вы – суки!»  Эта  правда  звучит  как  комплимент.

60-е годы