Глава 64. Война с финнами

Мне стало известно, что в нашем доме 108 по улице Стачек уволился старший кочегар. Я воспользовался этим случаем и пошел к Яковлеву с просьбой, чтобы перевели меня туда. Дело в том, что там есть служебная отдельная квартира. В городке, все-таки, дети общаются в коридорах и на улице со всяким разным народом. Придя в контору, я обратился к Яковлеву:
- Иван Иваныч, в сто восьмом доме в котельной нет старшего кочегара. Вам ведь известно?
- Да, известно. А что?
- Я хотел перевестись на эту работу. С котлами я работал на спиртозаводе и на лесопильном заводе и эта работа мне знакома.
- Ну что ж! Как раз техник после выздоровления просится к нам. Я не против. Там в котельной старшим сейчас бывший моряк Кузьмичёв. Он уже пенсионер. Вот пойди и с ним познакомься! И с котлами тоже, они у нас морского типа.

Я пошел в кочегарку. Познакомился с Кузьмичёвым, с котлами и быстро пошел повидать квартиру. Квартира в первом этаже. Вход с коридора в маленькую прихожую, от которой налево - дверь в туалет. Прямо - вход в кухню с плитой дровяного отопления, с большим окном на улицу. Направо, через дверь, вход в комнату, и тоже с большим широким окном. Со стороны комнаты над входной дверью - длинный шкаф, оклеенный обоями, куда можно убирать чемоданы и ненужные в хозяйстве предметы. Придя домой, пригласил Марусю сходить со мной и посмотреть. Ей понравилось. Вопрос о переводе меня кочегаром и переезде нас в новую квартиру был решен.

Работа моя заключалась в составлении графика работ в отопительный период, а в летнее время заниматься текущим ремонтом по котлам, насосам и трубопроводам по двум домам. Дети наши стали гулять на широкой улице между домами. Бегали они свободно. Около домов было много дровяных сараев и огородов. Так как между нашими домами и Красненьким кладбищем были пустыри. Построек еще не было. Только у дома, который ближе к улице Стачек, огородили забором место, где будет станция метро "Автово".

С Толей случилось несчастье. Он выбежал на Краснокабацкое шоссе (ныне ул. Червонного Казачества), идущей вдоль железной дороги, и его сбила машина. Была повреждена правая нога. На машине скорой помощи отправили в больницу. Всё обошлось благополучно, но стопа срослась с небольшим изъяном.

Алексей Алексеич из школы ушел недовольный зарплатой. Остались без жилья и стали жить с Екатериной Васильевной у нас, устраиваясь спать на плите с подставными стульями. На день их постель убирали на нашу кровать.

Валя до финской войны поучилась в школе, которая находилась за Кировским заводом, около железной дороги. Успела окончить девять классов. Когда началась война ушла на военную службу, попала в эвакогоспиталь на Польский фронт. С польской компании их эшелон перебазировался на Карельский перешеек - началась война с белофиннами. Приезжала нас навестить. Иногда привозила ягод, грибов с запретной зоны за Медведковым (Медвежий стан), что за станцией Девяткино.

На побывку Валю сопровождали Иван и Михаил. Иван - высокого роста с красивой фигурой спортсмена, по специальности - ветеринар. Михаил, наоборот - ростом поменьше и телосложением посухощавее. На лицо оба не красавцы, но, я бы сказал, "ничего", приятные. Подбежали к нам Толя и Валечка. Толик так внимательно смотрел на военных, наверное думал: "Вот бы мне такую форму! На воротнике с кубиками, да фуражку со звездочкой!". А Валечка подошла к тете и присела с краю скамейки, спросила:
- Тетя Валя, ты тоже красноармеец?
- Да, тоже! Только я занимаюсь лечением раненых и хожу в белом халате и белой шапочке. Ты видела врача, когда ходила с мамой в поликлинику?
- А эти красноармейцы тоже с тобой служат?
- Со мной!..
Тут появилась Маруся и пригласила всех чай пить.
- Ребята, идите с нами за компанию! У нас чай не из алюминевой кружки, а по домашнему, из чашек с блюдечками.

Валя побыла, побеседовала с Отцом и Матерью. На второй день уехала на финский фронт.

Наступает осень 1940 года. В нашей котельной собрались кочегары электромонтер и я. Завязалась беседа о войне. Говорит Кузьмич:
- Я никак не могу понять, почему финны стали воевать? Мы их не трогали. Они жили от нас самостоятельно по декрету Ленина.
Иван Иваныч, электрик (небольшого роста, с русыми усиками, не закопченными табаком) сказал:
- Финны - народ дружный, общительный. Когда я служил на флоте, стояли мы у их крепости. Свободно ходили на берег, гуляли с их девчёнками. Заходили в пивнухи. Бывали стычки в пьяном виде с местными, но до драки не доходило.
- Я тоже моряк, только торгового флота, - сказал Кузьмич. - В том, что они к нам хорошо относились, их обязывал царский порядок, насадивший жандармов и шпиков на каждом шагу.
- Да. А теперь они от нас отдельно и их втянула под свое влияние Германия. По всей Финляндии строят укрепления: доты, дзоты, противотанковые рвы. А какую массу камней они наворотили на линии Маннергейма. Ясно вам, кто финнов толкает воевать? - пояснил я.
- Но наши им "дадут прикурить"! - убедительно заверил всех кочегар Нилов (он еще не пенсионер и ждет, что вызовут в военкомат).

Дед наконец устроился водопроводчиком в первый жилгородок, который располагался за Нарвским универмагом. В нем было около ста бараков, как и в нашем втором в Автово. Я просил Яковлева принять деда во второй городок, но все должности были заняты. Тогда он созвонился с управляющим первого городка и там оказалась свободная должность и отдельная комната. Туда и переехали наши старики.

Нам стало свободнее. У нас тепло, дрова носить не надо, как раньше в городке. Толя тогда же пошел в школу в первый класс. У Маруси прибавилось забот: вовремя накормить завтраком, отвести в школу и встретить.

Я еще находил халтурки по ремонту столовых, магазинов. По вечерам и за полночь составлял проекты, сметы. А рабочие по моим указаниям шли работать. Рассчитывались на прежних условиях. Всё бы ничего... Но у меня заболели ноги ревматизмом, в коленных суставах. Пришлось ходить при помощи двух палок. Без них не мог двигаться.

Хорошо, что Марусю научили добрые люди заготовить и насушить много крапивы, пока она еще есть на пустырях. Настоять на водке. Также варить из крапивы щи с мясом... Благодаря этому рецепту ревматизм был побежден за месяц. Остался только сухой без боли хруст, когда спускался по лестнице. Сбросив палки за ненужностью, я даже сплясал по гулкому деревянному полу.
- Ты, что сдурел?! Или крапива между ног попала? - пошутила Маруся.


Работа идет своим чередом. Уже включено отопление зданий. Приближается новый 1940 год. Для встречи нового года приехал Павел. Привёз ребятам игрушек, сладостей, детских книжек со сказками, за которые с жадностью ухватился Толик. Он научился читать еще до школы по книжкам, которые мы покупали.

За праздничным столом я спросил Павла.
- Как, братик, тебя не приглашают на войну?
- Пока нет. Но с каждым днём ждешь повестку... даже ночи стали бессонные.
- Знаешь, Павел, нам иногда бывает жутко, когда усилится артиллерийская стрельба, где-то за Сестрорецком. Тебе на Фонтанке, наверное, не слышно? - спросила Маруся, подставляя тарелку с поджаренной рыбой Павлу.
- Павлик, не задумывайся, ешь, пожалуйста! Да давайте выпьем за наше здоровье! Победа будет за нами!!!
Отпраздновав новогодний праздник, дни рождения февральских и мартовских именинников, продолжали работу, ожидая хорошего лета.

Далее рассказ о поездке на родину с семьей летом 1944. (Т.4. стр. 64-79)

Теперь о Пете Петрове, брате Марии Алексеевны. Он жил в Гузятино. Уже было у него трое детей: дочь Таисия, сыновья Виктор и Алексей. На фронте Петя был ранен в руку. Придя с фронта, устроился на холодильник работать. Однажды что-то поднял тяжелое и получил заворот кишок. Сделали ему операцию. Лежа в палате после операции и ослабевший от анестезии, он схватил со стола графин с водой и выпил много воды. Швы у него в животе разошлись и он через несколько часов умер. Похоронили в 1944 году, в мае. Жена Катя осталась одна с малышами. На похороны ездила Маруся.