Король Генрих IV Часть вторая 4-4

АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

Вестминстер. Иерусалимская палата.

(Выходят король, принцы Томас Клэренс, Хамфри Глостер, Ворвик и другие.)

КОРОЛЬ:
Теперь же, лорды, коль господь позволит
Покончить с мятежом, что крови стоит,
Мы юных воинов направим в святоград,
Пусть веру и Христа там защитят.
Уже на мачтах флаги ветру вторят,
Суда от берегов отчалят вскоре.
Пока король походом озадачен,
Мы на престол наместника назначим.
На божью я надеюсь благодать,
А бунт законом надо обуздать.

ВОРВИК:
Всё так, мой государь, и будет:
Бог и поможет и рассудит.

КОРОЛЬ:
Недомогаю я и в Англии непросто,
А где же принц и брат твой, Хамфри Глостер?

ГЛОСТЕР:
В Виндзоре он охотится, похоже.

КОРОЛЬ:
Сопровождает принца кто же?

ГЛОСТЕР:
Не знаю.
Это и тревожит.

КОРОЛЬ:
Удручены мы этим. И, конечно, знать хотим:
А разве Томас Клэренс, брат его, не с ним?

ГЛОСТЕР:
Да вот! -
Он здесь присутствует,  милорд.

КЛЭРЕНС:
Что от меня милорд и мой отец желают?

КОРОЛЬ:
О счастье Клэренсу они, сынок, мечтают.
Как получилось, что союз порушен? -
Ты к брату холоден и даже равнодушен.
Тебя он любит, Томас, и жалеет
И пуще братьев остальных лелеет.
Когда умру, он станет государем:
Ему мы власть, и королевство дарим.
Ты будешь, сын мой, в королевстве том
Между величием и личностью мостом.
Любви его, прошу, не отвергай,
Всегда к себе его располагай,
Ведь, будучи монарху близким другом,
Сослужишь братьям добрую услугу.
Он милосердия нисколько не лишён,
Слеза упала – случай предрешён:
Навстречу он объятия раскроет,
И обоймёт тебя, и успокоит.
Когда же раздражён он и сердит,
Как Дед Мороз, в ледышку превратит.
А потому – учись его читать
И будешь в этой жизни процветать.
Кори, коль тешатся без удержу оне,
А в грусти – оставляй наедине:
Пусть бьётся страсть, как рыбина об лёд,
Побесится, устанет и замрёт.
Постигни это, чтобы стать потом,
Для братьев и друзей своих щитом.
Ты будешь нашей чашей золотой,
Куда наветов не проникнут яды,
Пусть наша кровь останется святой,
Не дай туда проникнуть подлым гадам.


КЛЭРЕНС:
Я проявлю внимание к нему.

КОРОЛЬ:
Не на охоте с ним ты почему?

КЛЭРЕНС:
Туда уже нет смысла торопиться.
К обеду в Лондон он сегодня возвратится.

КОРОЛЬ:
А кто же, сын, его сопровождает?

КЛЭРЕНС:
Один лишь принц да Пойнс это знают.

КОРОЛЬ:
На тучной почве – благо сорнякам.
Тому свидетель в юности был сам.
А потому душа от скорби стонет:
Себя он в этом мусоре схоронит.
Грядущее кошмаром представляется,
При этом сердце кровью обливается:
Когда уйду за предками вослед,
Разврат и пьянство опрокинут свет.
Когда разгулу нет ограничений,
И мотовству положено начало,
Не жди чудес – не будет исключений:
Кукушка всё уже откуковала.

ВОРВИК:
Сгущаете вы краски, государь,
Как в детстве он штудирует букварь.
Забавно просто вашему сынку:
Он открывает новые странички,
Заморскому подобно языку,
Где нравы дикие и дикие привычки.
Но чтобы  суть и смысл всего понять,
Он непотребный говор должен знать.
И потому с грехом полезно знаться,
Чтоб в будущем его остерегаться.
Грехопадения уроки обретя,
К соблазнам более не тянется дитя.

КОРОЛЬ:
Круж'ится муха над помойкой и навозом:
Ни падаль и ни смрад ей –  не угроза.
Довольно слов. Я что-то притомился.

(Входит Вестморленд.)
Я вижу: Вестморленд к нам объявился.

ВЕСТМОРЛЕНД:
Здоровья государю и щедрот!
Одну из них благая весть несёт.
Привет от принца. Он вам передал,
Что беззаконие законом покарал.
И Моубрей,
И Гастингс,
И отступник Скруп:
Любой уже – не более чем труп.
Мятеж подавлен,
Меч уложен в ножны,
Цветёт олива,
Снова мир возможен.
Детали все прописаны в отчёте,
Вы на досуге обо всём прочтёте.

КОРОЛЬ:
Ты в зиму птицей летнею влетаешь
И день печальный в праздник обращаешь.

(Входит Харкорт.)
А вот я вижу нового гонца!
Ужели этим птицам нет конца?

ХАРКОРТ:
Да встанет на защиту вашу небо!
Лишится жизни, крова, да и хлеба
Любой восставший в Англии  вассал,
Который власть и короля предал.
Нортомберленд,
Бардольф – два дебошира,
Шерифом ныне биты из Йоркшира.
Вот вам бумага и начертаны на ней
События великих этих дней.
Словами грубыми изложено, без глянца,
Как били лживых лордов и шотландцев.

КОРОЛЬ:
Что ж я не радуюсь победам, а грущу,
Изъяны даже в радости ищу?
Ужель фортуна – видимость одна?
Какая выдумщица подлая она!
Лишь пишет приглашения на бал,
Где каждый был, даров же –  не знавал.
То дарит голод при отсутствии хлебов,
Плодя голодных, но здоровых бедняков,
То аппетита богачей лишает:
Те, в изобилии купаясь, умирают.
Ко мне фортуна выслала посла,
И радость на подносе поднесла,
Но я сейчас едва соображаю…
Подайте руку мне, сознание теряю.

ГЛОСТЕР:
Держитесь, государь наш славный!

КЛЭРЕНС:
 О, мой отец державный!

ВЕСТМОРЛЕНД:
Ужель конец надеждам и кумиру!
О, государь, откройте очи миру!

ВОРВИК:
Да будьте, лорды, терпеливы,
Для беспокойства нет мотива.
Ведь обморок такой уже случался,
К нам государь всё время возвращался.
Лишь дунет ветерочек свежий,
Нас встретит государь улыбкой прежней.

КЛЭРЕНС:
Он этих мук не вынесет, похоже,
Весь ум его заботами изгложен,
Душа, в которой жизнь ещё теплилась,
Теперь до основанья износилась.

ГЛОСТЕР:
Меня в народе беспокоят слухи:
Плодятся безотцовщина, разруха,
Как будто время двигается вспять,
Где настоящее сегодня – не понять.

КЛЭРЕНС:
Приливы трижды к ряду повторились,
При этом волны будто бы сбесились.
А в летописях чётко отмечалось:
Пред смертью Эдварда такое наблюдалось.

ВОРВИК:
Вас в дебри помыслы ужасные заводят.
Король в себя, по-моему, приходит.   

ГЛОСТЕР:
К отцу смерть выслала гонца:
Недолго ждать уже конца.

КОРОЛЬ:
Прошу же вас, прошу, мне помогите:
В покои ради бога отнесите.

(Уходят.)