История вне очереди 1

Высоцкий

День рождения Владимира Высоцкого… Он навсегда остался в моем сердце, как один из самых дорогих людей, живших на этой земле. Он был кумиром моей юности и таковым и остался, несмотря на то, что юность давно прошла. Тогда, давным-давно, он пел с катушек допотопных магнитофонов, затем с кассет, немного на виниловых пластинках. Сейчас я обладаю полным собранием его сочинений в нескольких вариантах на современных носителях. Одно то, что тогдашняя мерзкая власть лишала нас возможности слушать его, это уже достаточное основание ненавидеть её за тупость и лицемерие. Впрочем, тупость тогдашнего режима проявлялась столь много и ярко, что удивительно то количество времени, которое он смог удержаться неизменным. И счастье наше, что были люди ярчайшие, и Высоцкий самый яркий из них, кто не давал окончательно утонуть в серости дней тех. И я счастлив, что жил в одно время с ним и мы оценивали действительность схоже, вот только таланта выразить так, как он, у меня нет и не было. Он – Гений. И все. Меня никогда не интересовали чьи-то мнения о нем, какие-то статьи о его стихах и прочее наносное и ненужное никому, кроме тех, кто все это изрыгал. И не так важно, в гневе изрыгал или в в любви. Мне не нужно ни то, ни другое. Рискну сказать так – есть у тебя родители, и ты их любишь. Все. Достаточно того факта, что они – твои родители, все остальное – от лукавого. Так и с Высоцким у меня. Он навсегда – мой. И этого не изменить. И меня никогда не волновали подробности его жизни и смерти. Это была его жизнь и его смерть, и всем тем, кто педалирует тему наркотиков, пьянства и прочего, могу только сказать – берегите себя… И не судите о нем, ибо – не ваше дело. Нет людей безгрешных, это сказки, как нет и никаких моральных авторитетов. Все – грешны, только степень разная и опасность для окружающих. И грехи многих приносят беды множеству людей, а грехи других приносят беду только их обладателю, но есть те, кто все свои прегрешения искупает тем, что дает неисчислимому множеству живущих веру, и дает им надежду. И это – бесценно. И именно таким был Высоцкий. Но предисловие мое затянулось…
Поздним вечером летним я отправился покурить на лестницу нашей 9-этажки недалеко от станции метро «Рязанский проспект», куда мы переехали с Таганки в начале 70-х. Тогда еще не было мракобесия и курили все на лестнице, около квартир. И отец, и я, и соседи. И никого это не напрягало и не злило. Это теперь вой раздается непрерывный, а тогда все было проще и человечнее, как и многое, впрочем… Издержки свободы, так сказать. Так вот, покурив, я вернулся домой и отец мне сказал, как-то буднично – «Твой Высоцкий умер». Для него Высоцкий был непонятным и опасным человеком, как я теперь понимаю. Он много его не слышал, да и вообще, был вне политики и даже хотел вступить в КПСС. Но есть то, за что я отца зауважал безмерно – написав заявление о приеме в партию, он с изумлением узнал, что есть квота на прием интеллигенции… Да, непостижимо, но та власть еще устанавливала квоты. После чего отец сказал, что в таком случае, он вообще не претендует и более попыток не предпринимал. Да,так вот, отец был далек от диссиденства и от всяческой «подпольной музыки». Поэтому он с величайшим вниманием прослушал диск Окуджавы, который я как-то купил и прокручивал на «Аккорде» каком-то. Папа рано умер и мне так и не пришлось поговорить с ним о многом. До какого-то момента я был слишком мал, чтобы дискутировать, затем я покинул дом и встречи наши стали редкими и непостоянными, потом я ушел в армию… А потом он неожиданно умер. И это до сих пор ранит мое сердце и я часто думаю о нем и сожалею о многом, очень сожалею…
Возвращаясь к его отношению к бардам – он, как я понимаю теперь, был весьма озадачен тем, что никакой антисоветчины в песнях Высоцкого и Окуджавы не обнаружил практически. Да, у них были некоторые речевые обороты не употреблявшиеся на тогдашней эстраде, да и темы песен были довольно необычны, но в целом, как я думаю, отец остался в недоумении из-за того, что это все было под полузапретом. Еще тогда слушались мною – Дольский, Градский, Бачурин и много кто еще. Не считая зарубежных, естественно. Но те вызывали меньше эмоций у отца почему-то. Должно быть из-за того, что язык был непонятен. Хотя АББА, как я думаю, ему нравилась мелодичностью. По крайней мере отец сам купил мне первый магнитофон и обеспечил записями первыми. Как сейчас помню – АББА, Куин, Битлз, Смоки, Бони М. Дип Перпл, Назарет… И много что еще было им мне предоставлено, на бобинах тогдашних ужасных… А пластинок нужных тогда выпускалось крайне мало. И те, кто вещают сегодня о доступности музыки в те времена, пусть умрут от лжи своей беспардонной. Изредка можно было купить гибкие миньоны за 60 копеек или что-то типа сорокапяток, но уже дороже, не помню цену уже. А диск-гигант, как тогда это называлось, стоил 2.15, что было не так и дешево. Но главное – выбор отсутствовал практически. Если правильно помню, первый гигант Высоцкого появился незадолго до его смерти. Как и многое другое. Кстати, интересная практика тогда была у наших издателей – выпускалась пластинка гибкая, а на ней четыре песни тех-же Битлз, но не было указано, что это они, а скромно писалось – «Вокально-инструментальный ансамбль» и авторы – «Леннон-Маккартни». Дикое было время лицемерное и проклятое, когда на Новый год или Пасху все прилипали к экранам, чтобы увидеть хоть что-то зарубежное. Это была такая политика властей – в такие дни показать что-то такое, что нельзя показывать в остальные, и это работало… Пусть и показывали, в основном, всякую чушь из соцлагеря, но иногда и достойные исполнители просачивались каким-то образом. Сейчас я ясно понимаю, что не с тем боролись тогдашние правители, не с тем, и просто ума им не хватило понять, что именно доступность девальвирует во многом тот посыл,который содержится в произведениях. Но, им было не дано это понять и они запрещали и препятствовали, вместо того, чтобы закормить до рвоты, как это с успехом проделывает недостойный сын Высоцкого. Но я не буду его осуждать, и так все понятно с ним и ему подобными…
Но снова затянулось предисловие мое… Не могу не упомянуть, что прямо напротив нашей двери на лестничной площадке располагалась дверь семьи моего дяди, дяди Саши, который сыграл весьма важную роль в приобщении меня к лучшим образцам музыки. Так и хочется написать – «Он был секретный физик…», и это может быть и правда. Он постоянно ездил в загранкомандировки и работал в «почтовом ящике», если мне не изменяет память, то именно так тогда говорили обо всех, кто работал в закрытых учреждениях, которые относились к нашей оборонной сфере. Жена его, тетя Таня всегда работала на съездах партийных и вместе они имели очень высокий уровень жизни по тем временам. Что не мешало дяде Саше постоянно доставать записи того-же Высоцкого и прочих, и вообще потихоньку диссиденствовать, в разумных пределах, разумеется. Он познакомил меня с Лоресом и еще некоторыми авторами, которые тоже оказали влияние на меня несомненное. Хотя в этом плане я бесконечно благодарен моему преподавателю Надежде Николаевне, если не ошибаюсь, которая давала мне читать книги издательства «Посев» с текстами Высоцкого, Галича и прочих великих людей. Это сформировало меня во многом. И как-же легко жить сейчас, когда все доступно и в количествах невообразимых… Как я завидую сегодняшним молодым, которые все это получают без усилий и, как я подозреваю, часто даже не могут оценить. какие сокровища им даются совершенно безвозмездно во всех смыслах. И не ценят этого, увы…
Так вот, я был ошарашен известием о смерти Высоцкого. Я был молод и мало думал о смерти, казалось, что все будут жить вечно, это понятно… А отец протянул мне газету «Вечерняя Москва», где на последней странице был напечатан некролог. Не помню, от чьего имени, Министерства культуры или еще от кого. Он есть у меня в альбоме, но не хочу лезть смотреть. Не столь важно это. Важно, что я испытал шок. Смерть Элвиса не произвела такого оглушающего эффекта незадолго до этого. Но и это понятно. Тогда я не сознавал насколько Элвис велик, да и знаком с его творчеством был крайне скудно. Это теперь я боготворю его и понимаю, насколько он был – гений, а тогда все было не так. Но Высоцкий был для меня, как и для многих, просто живой легендой и его смерть глушила напрочь. Конечно, я много передумал в ту ночь. Далее не могу сказать точно, как я выяснил, что прощание будет в такое-то число,но выяснил и утром какого-то дня (специально не выясняю до сих пор, какого именно дня, ведь это не так важно), поехал на станцию «Таганская», предварительно купив скромный букет. Ну какие могли быть у меня тогда серьезные деньги, отсюда и скромность. Выйдя в город я обнаружил (с немалым удивлением), что таких, как я, несметное количество. Пришлось пройти в конец очереди, и это был немалый поход. И потянулись бесконечные часы ожидания… Но, мало-помалу, очередь двигалась. Теперь я понимаю, что сначала мы продвигались естественным путем, но с какого-то момента очередь у театра начали банально разгонять и за счет этого мы и двигались, о том не подозревая… В какой-то момент стало понятно, что все пропало и никуда никто не попадет, после чего очередь сама собой рассосалась и каждый двинулся в направлении, которое ему диктовал опыт и здравый смысл. Но результат был един для всех. Перед этим была акция – передать букеты и они, якобы, будут переданы к гробу. Все передали свои букеты и я тоже. Понимаю сейчас, что это просто была акция умиротворения и никто и никуда букеты передавать не собирался. Но тогда на что-то надеялись… Все улочки ведущие к театру были заблокированы милицией и на одной из таких застрял и я вместе со многими таким-же людьми, пришедшими мирно проститься с певцом всенародным. Навсегда в память врезалась картина – от цепи милиции к нашей толпе идут Лазарев и Немоляева, и она плачет навзрыд… Через какое-то время я смог пробраться на площадку перед театром. Там народ стоял плотной стеной и непонятно чего ждал. В это время кто-то допустил ошибку и портрет Высоцкого, который стоял в одном из окон выходящих на площадь, был убран. И толпа начала скандировать – «Портрет! Портрет!» И я навсегда запомнил испуганные лица невнятные в окнах и портрет, который немедленно выставили обратно. Запомнились также многочисленные ребята в одинаковых костюмах с повязками типа «дружинник» и особенно яркое воспоминание о конной милиции с узкими глазами в белых рубашках, которые цепью пытались безуспешно выдавить людей с площади… Но люди проскальзывали под брюхом лошади и возвращались на свое место…  Это было незабываемо все. И сейчас я понимаю, насколько глупо вели себя власти. Ну что могло быть проще – дать возможность всем пройти к гробу, проститься, и не чинить препятствий. Но нет, наши деятели сделали все, как только можно плохо. И любви к ним от этого не прибавилось. Что и естественно.
Вот такими мне запомнились похороны Высоцкого. Даже не похороны, а моя попытка просто проститься с ним, неудачная, благодаря власти тогдашней поганой. Сегодня я понимаю, в общем, что престарелые руководители просто не могли вести себя иначе, но оправдать их не могу. И не хочу. Как и тех, кто сегодня пиарится на памяти великого человека и перепевает его песни, несмотря на то, что он большинству из них не то, что руки не подал бы, но и морду набил бы непременно. Нет, они без стыда и совести горланят его песни и изливают свою к нему «любовь», что вызывает бесконечное отвращение и стыд даже некоторый… Примета времени, так теперь говорят о таком бесстыдстве.Хотя нельзя не признать, что сегодняшнее время честнее того, в котором жил, творил и умер Высоцкий. И еще я не приемлю разговор о том – что бы он пел сейчас, за кого голосовал бы, на чьей стороне выступал бы и так далее… Не знаю. И никто не знает. И не надо домысливать и фантазировать. Он спел все, что ему было суждено и именно в том времени, которое ему было дано для жизни. И все на этом. Он ушел, а мы остались. И нам остались его песни и роли. И не надо ничего придумывать более. Им все сказано и спето. И надо очень, чтобы нами было понято. Думаю, что так…
Что в итоге – я счастлив, что жил в одно время с Высоцким. Я счастлив, что я слушал его и слышал. Мне бесконечно жаль, что он ушел так рано. И не только он…