Идеал верности, часть первая

На моей даче живут семейной парой, прилетая каждую весну, белоснежные, с черной каймой, красивые аисты.  Они появились, как только нам сделали разводку электричества по домам и вкопали столбы. Дом мой стоит поодаль, возле леса, отдаленно от других участков и поэтому я называю свой дом "хуторком". Сначала птицы сделали большое гнездо прямо на электрическом столбе, но, мне не давало покоя такое опасное соседство с электричеством и комиссионными проверками дачным кооперативом состояния линий электропередач, когда в любое время могут снести это жилище. Я спланировал и с большим трудом укрепил колесо на длинный крепкий шест и привязал этот шест проволокой в нескольких местах к стоящему рядом с домом кирпичному сараю, проверив на прочность весом своего тела и убедившись в надежности моего сооружения для моих любимых птиц.  Обычно я их встречаю весной и стараюсь попасть прямо к прилету, пофотографировать и потом рассматривать зимой эти картинки, вспоминая и погружаясь в прошедшее время. Находясь то ли в сарае, то ли в доме, услышав соответствующее специфическое курлыканье, я бегом выскакиваю и смотрю на большие круги, которые эти чудесные птицы делают над моим участком  перед посадкой в своё  полуразволившееся от зимних ветров и погодного ненастья, гнездо. И всегда только двух, но, бывает и трех, видно, прилетает параллельно с ними конкурент "третий лишний" и заставляет бдительно вести свой дозор за своим жилищем и своей "половинкой" большого красавца самца-аиста. Вероятно, это, всё-таки, супружеская пара. Частенько я анализировал, куда же деваются остальные птицы-птенцы после улета и почему не селятся дети этих аистов где-нибудь рядом, на следующий год и понял, что, возможно, я просто их не узнаю, ведь они подрастают и превращаются из "гадких"утят в красивых аистов. А может и нет, это только мои предположения.
Ведь за двадцать лет, пока мы здесь живем, сколько их должно было появиться на свет? Возможно, как и у людей, так и у этих птиц принято уходить от своих родителей в поисках своего личного счастья, да подальше. Мне очень нравятся эти птицы, так же, как и  все остальное пернатое семейство. Я испытываю к ним особую нежность, когда представляю, как аист неторопливо набирает высоту, щелканьем своим давая понять, что он единственный хозяин здесь и нет никого сильнее и красивее его и его супруги, которая высиживает яйца, не обращая внимания на непогоду, дождь, ветер и холод.
Я слежу за птицами и даже отмечаю у себя, сколько яиц отложено и сколько птенцов вылупилось, подкармливаю их только одному мне известным способом, практически отработанным и взятым за постоянную основу. Когда птенцы ещё маленькие, то их родители кормят насекомыми, мальками, моллюсками, а потом они быстро растут и требуют много пищи и отделаться только кузнечиками и улитками невозможно, надо добыча покрупнее. Мелко нарезанные кусочки мяса вперемешку с рыбой я выношу рано утром и прямо под гнездом проношу, всем видом подавая знак запахом проносимой пищи. Сначала такое действие было безуспешным, но потом как-то раз, а стояла жаркая погода, я положил кусочки еды прямо на лужайке перед гнездом и ушёл, громко закрыв дверь, но наблюдая в окно. Минут через 15-20 в гнезде началось шевеление и большой аист плавно "нарезая" круги спустился к моему угощению, важно осмотрелся и набрав в клюв пищи, поднялся в гнездо. Так и началась наша дружба. Недоверие у птиц ко мне постепенно гасло, с каждым днем время между подачей "блюда" и его потреблением сокращалось и теперь я еле успевал доходить до дверей, как аист-папа или мама уже спускались вниз. Днем они летали на болото и я их не баловал, чтобы не приучить к лени, следствием которой могла стать невозможность прокормиться самостоятельно в природе. Когда стояла влажная погода, я тоже не подкармливал их, потому что в болоте пищи хватало и так.
Проходили месяцы, птицы улетали, потом опять весной прилетали и так постоянно длилась наша безмолвная дружба и доверительное отношение между человеком и птицей.
Пришло и это, запомнившееся мне навсегда, лето. Птицы влюблялись, красовались, высиживали яйца, учили летать своих пару птенцов-аистенков, а я, как обычно, подкармливал, наблюдал, фотографировал и анализировал свои наблюдения. Скоро пришла пора улетать, стояла теплая августовская погода.
 В это время мне становилось грустно, не знаю, может от того, что расставание никогда не бывает веселым, а может от того, что я тоже хотел бы летать или хоть куда улететь, непонятное грустно- печальное чувство, присущее человеку, который иногда с завистью смотрит на пролетающих птиц и мечтающих тоже иметь крылья.
Утром я услышал странный крик аистов, вернее, не крик, а какое-то сильное щёлканье, переходящее в определенный набор аккордов, который вперемешку с голосами птенцов сильно действовал на психику, вызывая неопределенную тревогу и страх. Я выскочил и увидел, как два птенца, уже способных летать и их грациозная мама стояли на краю гнезда и смотрели вдаль, сильно хлопая крыльями. Я тоже смотрел туда, но не видел ничего, потому что был слишком низко по сравнению с ними. Побежав к болоту, я издали почувствовал, что на нем творится что-то не так. Несколько десятков птиц собрались в кольцо и кружили вокруг одной точки, но, что там, я не мог рассмотреть, ибо мне мешала топь и грязь болота, через которую я не мог пройти, а расстояние до того места было не менее нескольких сотен метров.
Я возвратился назад и сел на скамейку. Птицы понемногу успокаивались, но, всё-равно, смотрели куда-то вдаль. Я занялся своим делом и мне не давала покоя та взбудораженность, которая царила среди пернатых моих друзей. Прошло некоторое время. Над моим домом уже кружила большая стая птиц, постепенно то снижаясь, то поднимаясь и мои поселенцы, вдруг сорвавшись с места, по очереди взлетали и, войдя в "хоровод", раскрывая крылья, планируя и успокаиваясь, становились одним целым этой "белоснежно-черной карусели", которая постепенно набирала высоту и смещалась в сторону леса. Затем это кольцо разорвалось и, медленно превращаясь в подобие "треугольника", становилось устремленной на юг стаей аистов, улетающих в этом году и прощаясь со всеми. Я провожал взглядом их и мысленно желал удачи. Может у меня индивидуальная чувственность превысила мою сдержанность, но...на глазах у меня были слезы, то ли радости, что птицы вырастили всех своих двоих детенышей и не потеряли никого в такое жаркое лето, то ли непонятной печали, по которой в этот год птицы при отлете вели себя не так, как всегда.
Всю ночь мне снились кошмары и кто-то во сне звал меня куда-то, в то место, которое я не мог попасть, потому что просыпался в поту и даже поставил градусник, думая, что приболел, но температуры не было никакой. Наступило утро. Как всегда я умылся и попил воды, а потом вышел на крыльцо и увидел странную и необычайную картину, заставившую меня по-особому переоценить человеческие взгляды на некоторые, вроде как ничего не значащие вещи. Прямо передо мной стояла высокая, грациозная, очаровательная мама-аистиха, стояла одна и совершенно меня не боялась. Я мог только догадаться, почему это такое происходит. Скорее всего, что-то случилось необычное, от чего у птицы страх за свою жизнь вытеснился на задний план или потому, что единственным вариантом для нее было искать помощи у меня, который годами подкармливал эту крепко связанную любовными узами пару. Я произнес:" Покажи мне где?" Как будто знал, что произошло что-то с ее возлюбленным, наверное, я чувствовал это ещё раньше.
Птица взлетела, обдав меня волнами влажного утреннего воздуха, пахнущего сеном и букетом осенних запахов созревших плодов, листвы и наступающей осени.
Я вошел в дом и собрал кое-какие вещи для похода, я уже знал, куда идти и что, предположительно, мог ожидать. Но я немного ошибался.....