Малышка прощена

Девушка спала, свернувшись калачиком. Как дитя в материнской утробе.
Резкий толчок разбил хрупкую оболочку сна. Сильные руки извлекли ее из сладкой полудремы.
Руки были мужскими, но слепыми и грубыми. Прежде ей не доводилось сталкиваться с подобным обращением.

Женщина создана, чтобы жить под покровом мужчины. В любви и безопасности. Как земля нуждается в снежном покрове в дни зимней стужи, доколе не придет пора цветения и плодов, так и душа женщины нуждается в заботливом мужском покровительстве.

В глазах отца и брата она была драгоценной жемчужиной. Их чуткие руки всегда хранили ее от зла.
Но это было раньше...
А теперь - брата нет. И никогда больше не будет…
Отец далеко – очень далеко – хотя и живет неподалеку. Надежда на его возвращение почти угасла.
 
Девушке было тоскливо и страшно в этом чужом пугающем мире. Ей хотелось вновь почувствовать себя в безопасности - под надежной защитой любящих мужских рук…

И такая возможность пришла.
Его руки были почти такими же заботливыми и нежными. И она доверчиво нырнула под их спасительную, как ей тогда казалось, защиту.
Но спасение было призрачным. У ее тела появился господин. Душа же по-прежнему оставалась без покрова. Она стала его наложницей, а не законной женой…

Уставшая от иссушающего одиночества, она была рада даже такому повороту событий. Так умирающий без воды путник чувствует внезапный прилив сил, едва завидив на горизонте обманчивый мираж долгожданного оазиса.
Но жажду миражом не утолить.

В своем стремлении вернуть потерянную радость бытия она зашла слишком далеко. А Закон Моисея компромиссов не признает.
Руки, грубо вырывающие ее из сна иллюзий и втаскивающие в безжалостную действительность, принадлежат стражам Храма.

… Лучи восходящего солнца заливают румянцем стыда ее бледное лицо. В глазах – отчаяние и страх. В горле - комок сдавленных слез. И пойманной птицей бьется сердце.

Руки, убаюкавшие ее ложным спасением, поспешно ретируют за спину отца, лидера касты фарисеев. А ей помочь – некому.

Простоволосая, в смятом домашнем одеянии. Звуки внешнего мира едва достигают ее сознания.

Сиплые голоса негодующей толпы – «Побить ее камнями! Таков закон!» – очевидно, обращены к незнакомцу, невозмутимо чертящему что-то на пыльной земле.

Внешность незнакомца трудно назвать примечательной. Разделенные пробором светло-каштановые волосы обрамляют мягкими волнами благородное лицо.
То, что действительно резко отличает его от прочих и навсегда остается в памяти – это несомненная внутренняя сила. Непоколебимый покой души. 

Погруженный в себя, он какое-то время не обращает внимания на происходящее.

В его спокойствии есть что-то царственное. И грозное. Почти львиное.
На его фоне разъяренная толпа кажется стаей озлобленных шакалов, готовых накинуться на беззащитную овечку, запутавшуюся в придорожных кустах жизни.

Найдя то, что он так сосредоточенно искал в своем духе, незнакомец решительно поднимается и, по-прежнему храня молчание, спокойно смотрит на стоящую по середь толпы.
Ни намека на гнев. Ни тени осуждения. Глаза незнакомца лучатся сочувствием и любовью.
Так когда-то давно - в той жизни, которая до - смотрели на нее любимые отец и брат.

Воспоминание о милых сердцу людях выводит девушку из состояния оцепенения. И безумная надежда наполняет ее сердце.   

Они никогда не встречались прежде – она бы не забыла этих глаз – но ей кажется, что этот человек очень хорошо ее знает.
Лучше, чем окружающие. Лучше чем она сама. 
Безмолвное понимание и принятие – не совершенного ею, но ее самой – придает девушке сил.

Взгляд незнакомца устремляется к толпе. Гул разъяренных голосов стихает.
В наступившей тишине незнакомец произносит всего одну фразу: «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень».

Огонь праведного гнева, еще минуту назад яростно пылавший в глазах обвинителей, вдруг угасает. 
Руки, готовые свершить праведный суд, опускаются вниз. С глухим стуком падают на пыльную потрескавшуюся землю тяжёлые камни.

Обвинители превращаются в обвиняемых. Обвиняемых собственной совестью. Каждый понимает, что и ему есть за что попросить прощение у Бога.
Бородатые мужчины, понурив головы, постепенно расходятся. 

Незнакомец вновь смотрит на девушку.
Она по-прежнему стоит, низко склонив голову. Прячется за опущенными ресницами от людского равнодушия и зла и украдкой наблюдает за своим спасителем.
Ее драгоценный братишка всегда защищал ее от посягательств соседских шалапаев. До чего же он на него похож!

Движимая переполнявшей ее благодарностью, она падает на колени и, все еще не смея поднять глаз, обнимает его ноги.
Да, в глазах окружающих она стала нечистой, но где-то внутри она понимает: э т о т человек ее не оттолкнет.

И он не отталкивает. Лишь мягко проводит рукой по ее взъерошенным волосам.
Этот жест лучше всяких слов говорит ей о его сострадании и нежности.

Ему очень хочется, чтобы в это замерзшее сердце вновь пришла весна – вернулась способность радоваться, смеяться, любить…

От его простого прикосновения ее душа наполняется радостным покоем (так бывает, когда после долгой холодной зимы почувствуешь на лице ласковое тепло весеннего солнышка).
Сковывающий душу лед разочарования и утраты начинает медленно таять.
Соленые ручейки – предвестники новой весны жизни – беззвучно струятся по бледным девичьим щекам.

Она прощена...

15.02.2010