Полцарства за коня. Часть I. Шорох в траве 1

                ПОЛЦАРСТВА ЗА КОНЯ

«Судьбу можно изменить, всё зависит от цены, которую ты согласен заплатить.»

                Евгений Гуляковский


                Часть I.

                ШОРОХ В ТРАВЕ

                «Лекарство может оказаться страшнее болезни».

                Андрей Лазарчук

1.

- Люди глупы в своём неверии, - Рэли возлежал на полированном столе, заложив руки за голову и закинув ногу на ногу, болтая ею в воздухе и отрешённо глядя мимо всего.

- Это ты про вчерашнее? – спросил Ромес, не прекращая своего занятия. Он чистил здоровенную, вызывающе-оранжевую морковку, сидя на другом столе. И вообще, все присутствующие, за некоторым исключением, сидели на столах, поскольку находились в помещении, приспособленном под мебельный склад, где ничего, кроме разнообразнейших столов, не было.

- Естественно, - Рэли ограничился коротким ответом и занялся разглядыванием потолка.

- А что, собственно, случилось? – поинтересовался Синерок.

Поскольку Рэли отвечать не собирался, за него это сделал Ромес.:

- Понимаешь, Синерочек, вчера Рэли поезд переехал.

- Ой, да ну! – восхитился Синерочек.

- Правда-правда, - Ромес важно кивнул и критически оглядел морковку. – Идём мы это, значит, вчера по шпалам, а сзади – брык! – электропоезд. Ну, я отскочил, а он – по Рэли.

- И как? – Синерок переводил взгляд с Ромеса на Рэли и обратно.

- Как-как… Рэли взял кишки в руки, и мы пошли дальше. А на станции люди стояли, так они сначала завопили, заметались, а потом, когда мы уходили…

- Что?

- Они стали аплодировать и кричать: «Браво!». Понимаешь, они подумали, что это был фокус. Они согласны объяснять правду вымыслам, у них от этого голова не болит.

- Это точно. Рэли, а как ты себя чувствуешь?

- Очень, - сказал Рэли.

- А, это хорошо. Вот я бы на твоём месте… Не знаю. И вас не выбросило из того мира?

- А зачем? – лениво спросил Рэли. – Я довольно давно брожу по мирам, и у меня к выбрасыванию иммунитет. Это только с тем миром, где я родился, я совладать не могу, а так – плёвое дело. Только, Синерок…

- Да?

- Обещай мне никогда не попадать под поезд. Ощущение не из приятных.

- О, вот это я действительно могу обещать. Да, кстати, сколько тебе лет?

- Тридцать три. Это последние пять лет по времяисчислению нашего с Ромесом мира. А перед этим пару десятков лет мне было тридцать два.

- Да, здесь лет тебе столько, на сколько ты себя чувствуешь и сколько хочешь. Понятно, не меньше и не больше определённых границ… Вот у меня минимум – восемнадцать, максимум – двадцать пять. А у тебя, Рэли? – спросил Ромес.

- Минимум – тридцать, а максимума не знаю.

- А сколько тебе лет по-настоящему? – настаивал Синерок.

- Нетактичный вопрос. Я старше вас всех, вместе взятых. И мне тридцать три года. Ясно?

- Ты ставишь нас всех, вместе взятых, в положение молокососов. Но никто из нас не пьёт молоко – учти это. Ну, разве что в исключительных случаях.

- Кстати, о молоке. Ромес, где это твоё альтер эго запропастилось? – вспомнил Рэли.

- Не знаю. Моё альтер эго ищет лёд к соку, - Ромес пожал плечами.

- А, тогда это простительно. Но пока оно найдёт лёд, я превращусь в мумию от жажды.

- Я – не оно! – заявило альтер эго, распахивая дверь ногой и внося поднос, на котором мерцали кубики льда в стаканах с лимонным соком с сахаром. – Во-первых, я – тень. То есть она, а во-вторых, я – Эрик, то есть он, короче – тень мужского рода.

- Да, Рэли, не обижай мой тень… моего теня… - Ромес фыркнул, раздумывая над своими словами. – В общем, Эрика. Ты понял.

Эрик постоял с подносом и, поняв, что никто из приятелей вставать за соком не собирается, принялся разносить стаканы. Один он поставил на отдельный стол – для себя, а последний поднёс человеку, никак не заявляющему о своём присутствии. Человек этот стоял на коленях, спрятав лицо в ладонях. Плечи его вздрагивали.

- Эй, парень, ну ты чего… - начал было Эрик участливым тоном, но замолк, повинуясь повелительному жесту Рэли.

- Нельзя утешать плачущего – будет ещё хуже. В таких случаях лучше почувствовать себя глупым и ненужным, чем причинять ещё большую боль… - рассудил Синерок.

- Он не плачет, - тихо сказал Ромес, вмиг прервав излияния гуманных идей Синерока. Решив, что пора прекратить издевательства над морковкой, он вытер её ладонью и с выстрелочным треском откусил. Стоящий на коленях вздрогнул и поднял голову. Действительно, он не плакал. Но взгляд его был  туманным: мысли его блуждали за тридевять земель.

- Пей сок, - негромко предложил Эрик и осторожно поставил стакан на пол, сразу отойдя к своему столу.

- Как твои ожоги? – справился Синерок.  Против ожиданий, человек ответил:

- Спасибо, уже не болят. – Он помолчал и добавил: - Вы успели вовремя. Но я не знаю, благодарить ли вас за это или проклинать.

- Мы не торопим, - сказал Ромес, жуя морковь.

- Ромес!.. – возмутился Синерок.

- Я обиженный, - немедленно отозвался Ромес. – И всё равно, прощаю я обидевшего или нет, я помню все обиды. Но в данном случае это всего-навсего маленькая обидулька, не стоящая внимания. Так, лёгкое облачко в чистом небе. Смертью больше, смертью меньше – подумаешь, какая разница? Ладно, Лайт, я шучу. Я тебе искренне сочувствую.

Старлайт – это он стоял на коленях – одарил Ромеса долгим оценивающим взглядом и сказал:

- Я ненавижу себя за тебя.

- Да, знаю, эта мысль не нова: мы ненавидим обиженных нами. Но ты пришёл к этому сам. На чужих ошибках учиться безопаснее; на своих – надёжнее. Ты предпочитаешь последнее.

- Мне было так плохо в последнее время… И плохо сейчас.

- Пей сок, - напомнил Эрик. – Он хороший.

Дверь, свистнув в воздухе, впечаталась в стену.

- Разве можно так пугать?! – возмутился Синерок, проливший сок на рубашку. – Ромес, это всё твоё воспитание.

- Синерок, она тебя укусит, - предупредил Рэли. – Эта маленькая бестия не будет долго терпеть твои поползновения.

- Не буду! – воинственно согласилась меленькая бестия.

Маленькая – это сказано условно. Леди Паукашка превратилась в великолепного чёрного сенталара, но её размеры вовсе не являлись свидетельством её взросления. Ромес не собирался впредь летать, держа «подкидыша» на руках. Он просто не хотел, чтобы у него отвалились руки, а заодно и крылья. Паукашка стала ещё тяжелее и неудобнее, чем когда-то. Чёрная киска, встав на задние лапы, была уже выше Ромеса.

- Лайт, у тебя нет шоколадки? – заискивающе спросила Паукашка.

- У него вчера была шоколадка, - недовольно заметил Эрик. – И где она теперь?

- Да, где она теперь? – тоскливо повторила Паукашка. – Она была с орешками.

- Выманила-таки! – притворно рассердился Ромес. – И я об этом ничего не знаю!

- Какая тебе польза от того, если бы ты знал? – рассудительно заметила Паукашка. – Она была маленькая, и тебе досталась бы разве что обёртка. Лайтик, ты не пьёшь сок? Можно, я возьму твой стакан?

Лайт медленно кивнул, на миг возвращаясь из пучин воспоминаний, чем Паукашка незамедлительно воспользовалась.

- А в чём это у тебя усы? – заметил Ромес. – Что-то тёмное, липкое… А! Никак ты до вишнёвого варенья добралась!

- Никак добралась, - вынуждена была признать уличённая сенталарка.

- Но зачем ты всю морду в банку засунула?

- Ты же сам говорил, что пальцы облизывать неприлично… - растерялась Паукашка.

- Ром, ты – великий учитель и наставник! – заржал Синерок.

- А ты – дворняжка лопоухая! – вступился альтер эго Ромеса.

- А ты – суррогат человеческий! – рассвирепел Синерок. – И уши у меня тогда совсем не лопоухие были!

- Значит, ещё будут, когда я тебя за них оттаскаю! – не уступал Эрик.

- Эу, хватит, - попробовал вмешаться Ромес, понявший, впрочем, что это всерьёз и надолго. Самое интересное, что наедине Синерок с Эриком не грызлись. Паукашка потешалась, глядя на них; Рэли молчал, занятый своими непостижимыми мыслями.

- Ух, я тебя сейчас!.. – непонятно угрожал Синерок.

- …Мозги через нос повытекают!.. – не оставался в долгу Эрик. Но они сидели на своих местах и не делали ни движения друг к другу.

- Силуэт, негатив! – не утихал Синерок.

- Синяя лошадь, дворняга подзаборная!.. – в ответ бушевал Эрик.

- Это я – дворняжка, - ни с того ни с сего заявил Лайт. Он взял стакан и попробовал недопитый Паукашкой сок. Несмотря на шум, его все услышали, и всё внимание переключилось на него.

- Да, я красивая дворняжка с фальшивой родословной, - вёл дальше Старлайт.

- Когда мы тебя подобрали, ты скорее был похож на жареную дворняжку, - хмыкнул Ромес. – Хот дог!

- Не люблю жареных собак, - вставила Паукашка.

- Ты ела хотя бы одну? – недоверчиво спросил Синерок.

- Я не люблю собак вообще. И чтобы их не любить, совсем необязательно есть. И если я не люблю собак, то это значит, что я не люблю собак вообще – ни живых, ни жареных. Вот так! – она гордо замолчала.

- Вы – ангелы, - совсем неожиданно сделал вывод Лайт.

Ромес закашлялся, подавившись соком.

- Вы приходите и спасаете. И бесконечно прощаете, - объяснил Лайт.

- А, это ещё ничего, - успокоился Ромес.

- Так, всем ангелам заткнуться, а красивая дворняжка может продолжать, что её угнетает, - властно приказал Рэли.

- Ну, я не знаю, что говорить… - запнулся Лайт, смущённый всеобщим вниманием.

- Давай-давай, - подбодрил Эрик. – Если тебя стесняет обилие слушателей, то ты думай, что Рэли здесь нет, на Синерока можешь не обращать внимания, Паукашка – животное, я – тень…
- Спасибо! – в один голос возмутились Рэли, Синерок и Паукашка.

- Но если тебе так легче – можешь всё именно так и представить, - разрешил Ромес.

- Мне нечего особенно говорить, - вздохнул Лайт. – Просто теперь мне не будет жизни. Если бы моя Анника умерла, мне было бы легче. Но Анника – разумный человек, может спасти себя сама. А вот моя Дымка… Пока она жива – я должен сделать всё, чтоб вернуть её. – Он ударил кулаком по раскрытой ладони.

- Странно, - сказал Рэли. – Я так понял, ты любишь Аннику.

- Да, - уверенно ответил Лайт.

- Но ты готов отказаться от неё ради какой-то лошади?

- Дымка – друг.

- Но любовь – не дружба. Если бы тебе пришлось выбирать, кто должен умереть – лошадь или девушка, кого бы ты выбрал?

Лайт глубоко задумался.

- Никогда не задавай таких вопросов, - негромко произнёс Эрик.

- Иногда такие вопросы задаёт жизнь, - пожал плечами Рэли. – И лучше к ним подготовиться заранее. Ну так как же, Лайт?

- Я не знаю.

- Такой ответ меня не устраивает.

- Понимаю… Но тогда дай мне совет сам.

- И правда, Рэли, что ты скажешь на это? – оживился Эрик. – У тебя есть любимая девушка, с которой у вас может ничего не сложиться, а может получиться горячая любовь до гроба… До гроба – это я загнул, гроба никому из присутствующих не видать, как собственного затылка без двух зеркал, но всё же… Да, и есть живое преданное существо, к которому ты настолько привык, что не мыслишь себя без него, которое принадлежит тебе безраздельно… Итак, кого выберешь ты?

- Выбор между старым верным другом и любимой девушкой. Как же, понимаю.

- И что ты думаешь?

- Я не думаю. Я поклялся не думать об этом, потому что мне когда-то пришлось совершить такой выбор.

- О… Да? – подал голос Ромес. Рэли даже ему никогда не говорил ничего подобного. Ромес и не подозревал, что Рэли свойственны страсти человеческие.

- Кого же ты выбрал? – не терпелось Синероку.

- Если бы мне пришлось выбирать между любимой девушкой и другом Ромесом, я бы ни секунды не колебалась! – уверенно заявила Паукашка.

- Ничего, я посмотрю, что ты скажешь, когда встретишь однажды красивого сильного молодого сенталара, - пообещал Ромес. – Но, Рэли?..

- Да-да, что случилось? – спросил Эрик.

- Это было давно… Я тогда ходил уже по Мирам. У меня был друг и была любимая женщина. И меня поставили перед выбором: или-или. Третьего не дано.

- А какая ситуация сложилась? – осведомился Синерок.

- Позволь, я умолчу об этом. Слишком тяжело вспоминать, хотя всё перегорело. Скажу одно: друг мой был настоящим другом, единственным и неповторимым, на которого всегда и во всём можно положиться. А женщина та была моей половинкой.

- И что? – Синерок так хотел знать, что чуть не свалился со стола.

- А ничего, - Рэли отвернулся и закурил длинную тонкую сигарету.

- А всё-таки?..

- Теперь я совсем один. Ни дружбы, ни любви, - голос Рэли звучал глухо и странно дрожал.

Он так и не дал ответа на собственный вопрос. И никто уже не хотел продолжать дознание.