Отражения

                Итак, каждый из нас половинка человека,
                рассеченного на две камбалоподобные части,
                и поэтому каждый ищет всегда соответствующую ему половину.
                Платон «Пир».
 


Оно выскользнуло из мокрых ладоней. Да, чёрт побери, всё так и было! Оно вырвалось, оно неукоснительно приближалось к земле, порхая негнущимися крыльями. Замерев, плавно коснулось поверхности, и разразилось осколками. Звучными, искрящимися, бриллиантовыми, ледяными, алмазными, разными.
Это было мое Зеркало.
Мой путеводитель, гид будущего, идентификатор пути, это была моя жизнь.
В 21 веке, веке предрассудков, была такая поговорка: «Разбить зеркало – 7 лет несчастья». Язычники в страхе собирали трясущимися пальцами осколки, стараясь не смотреть в них, закрашивали черным цветом и выкидывали. Как же просто всё было тогда! Но кто ж их винит, они же не знали. Что не стоило ждать, нужно было схватить кусок разбитого Гида и начинать резать вены.
Мдаа. Они не знали… А я … Я стоял, тупо пялясь на поблескивающую россыпь. Резать вены как-то не хотелось.
Поднимая кусок за куском, я думал, что этого просто не могло случиться. Не мог поверить, что всё закончится, даже не начавшись. Время кружилось над головой, бесконечный сонм остроконечных осколков ослепительно водил хоровод. Я опустился на колени и поднимал их один за одним: маленькие, огромные, микроскопические, едва различимые, кривые. Минуты застыли, плащ был полон фрагментами моего испуганного лица. Я надеялся: черная ткань сохранит мою тайну, ведь по Канону в мое Зеркало никто не в праве заглянуть. Зажимая разбитый Гид в руках, я  вошел в общий зал и слился с чередой Новичков. Ужас слабел, любопытство притормозило скачки сердца, и я с удивлением зафиксировал, что Новички вокруг меня выглядят не менее  испуганно. Я надеялся, что кто-то из них тоже разбил Зеркало. Но они тогда были просто взволнованы Таинством, которого ждали большую часть жизни. 
Решив, что проведу беспокойно бессонную ночь, я закрыл глаза. Так наступил второй день Инициации.
Вторым днём был Лабиринт. Днём… У кого-то  этот день будет длиться всю жизнь. Мы должны идти, пока хватит сил. Идти, пока не найдешь свое отражение. Нам объясняют это с детства. Новички пошли, и  я ступил в Лабиринт вместе со всеми.
Лабиринт был длинной стеной ровно постриженного кустарника. Маслянистые зеленые листья, почти не пропускали свет.  Прошагав несколько сотен метров, я увидел изгиб стены. Первый Поворот. Нужно было попробовать. Я достал плащ и развернул его на влажной траве. Вытащил самый большой осколок и начал говорить. Фрагмент был достаточно велик, и я обрадовался, что вполне могу описать себя. Закончив пересказывать то, что я увидел в разбитом зеркале, я прислушался. Через минуту раздался негромкий смешок. Голос был тонкий и робкий. Я снова взял кусок зеркала, пристально вглядываясь,   тщательно пересказал, что вижу в осколке, добавив несколько пропущенных деталей. Я рассказал ей, как разбил зеркало, но все же решил не сдаваться. «Ты усмехнулась моему описанию? Я знаю, один осколок не может показать всей картины.» Высыпав оставшиеся осколки, кое-как их разложив, снова сбивчиво заговорил.  Я еще не закончил, как меня прервал заливистый смех. Он длился и длился. Мне стало неуютно. Я поднялся, свернул плащ и ушел подальше от этого пронзительного смеха. Чувствуя, как его иголки втыкаются в спину, ускорил шаг.
До следующего изгиба стены оказалось идти не близко. Присев, я понял насколько устал. Вытащив из плаща первый попавшийся осколок,  начал говорить. Я сказал всё коротко. Голос за стеной оказался старше и грубее. Это был хохот. Безудержный, захлебывающийся, омерзительный. Тогда я закричал в первый раз, чтобы не слышать.
Оглушенные звуки за стеной умерли, нужно было двигаться дальше. Зеленые заросли сменило матовое стекло. Оно было мутно-молочное, липкое и холодное. Мое описание отражения стало заученной скороговоркой. Я останавливался на Поворотах, говорил, собирал осколки в плащ и шёл дальше. Больше не думал о том, насколько правдива моя история, ведь каждый осколок показывал  своё. Мои невидимые собеседники смеялись. Их смех всегда повторялся. Я научился его классифицировать: неуверенное хихиканье, презрительные смешки, скучающее хмыканье, разоблачительная насмешка, распущенный хохот. И ни одного слова. Крик может заставить их заткнуться. А еще удар по стене. Но это раньше, когда стена Лабиринта была стеклянной, по бетону особо не постучишь. Кричу я тоже всё реже, просто иду, остановок почти нет.
Кроме этой. Я сижу, разложив плащ, и жду. Не готовлюсь. Когда повторяешь слова столько раз, они теряют свой смысл, рассыпаются фонемами и  беспечно отражают солнечный свет... Вот и сейчас я не заметил, что говорю вслух, сотню раз повторённый рассказ о себе, о том, что я вижу в своем Зеркале.
- Это, правда, Вы????
 Я вздрогнул и понял, что, сжав от испуга осколок, порезался. Стало жарко, сердце усердно вытолкнуло две нормы крови.
- Ты узнала меня?
-Да. Узнала.
-Я столько тебя искал…
-Мне про Вас рассказывали.
-Рассказывали?  У каждого свой Гид, только так ты можешь узнать, кто твое отражение. Как ты могла ЗНАТЬ обо мне? Нет! Ты ЗАГОВОРИЛА со мной. Значит, ты узнала свое отражение…
-Нет, Вас! Про Вас говорят всем Новичкам. Вы -монстр, в каждом осколке у вас новое лицо, с каждым годом все уродливее прежнего. Но меня учили, чтобы не бояться, нужно смеяться в ответ. А если Вы закричите, может случиться что-нибудь ужасное, вот тогда нужно убегать!
-Я – не монстр. Я просто разбил Зеркало! И мой Второй день стал слишком длинным, длиннее, чем был у всех до меня.
-Длинным? (теперь и она хихикнула). Вы что не знаете, сколько вы здесь?
-Сколько?
-Вы здесь 120 лет.
Слова перелетели бетонную стену и рухнули перед ногами, нырнув в издевательские осколки.
-Это невозможно!...
-Это правда! Все Новички знают! (в голосе появились обиженные нотки). Вы первый кто разбил Зеркало. Всех Новичков теперь предупреждают, что может случиться.
-Что может случиться?
Она восторженно затараторила хорошо заученный урок:
-Разбить свое Зеркало – значит потерять свое лицо, тебя никто никогда не узнает, дорога в Лабиринте будет вечной. Блуждать будешь вечно. Не выйдешь никогда.
-Никогда …,  - повторил я тихо, повторил по слогам, чтобы слово привычно потеряло смысл. Мне нужно было сосредоточиться.
Она всё говорила и говорила, изрыгала жужжащий рой надоедливых слов…
Я потянулся за осколком и начал чертить на руке глубокую ярко-багряную линию жизни.