Бессонница. Четырнадцатая глава

Глава 14
Она сказала, что ей надо разобраться в себе и своих чувствах. Она сказала, что любит меня, но устала от моего давления. Еще она сказала, что позвонит.  Да ну, к чертям, ничего она мне не говорила.  Но я нуждался в ее оправданиях, так что мне ничего не оставалось, как придумать их самому, и я отчаянно и самозабвенно их придумывал.
Ненс исчезает каждый раз, каждый гребаный раз, как только мне начинает казаться,  что наши отношения небезнадежны.  Открыла свою душу и для кого? Для идиота, который даже не смог ничего сказать в качестве поддержки, когда она в ней нуждалась. Это наверняка как-то взаимосвязано, когда человек с тобой откровенничает, выставляет себя морально голым, а ты только ртом хлопаешь, как рыба на суше и теряешься. Что сказать, ведь тебе едва ли часто кто-то помогал, да и тебе помогать некому было или  проще было не видеть нуждающихся в слушателе, нуждающихся в доброте – слишком занят своими проблемами. В любом случае,  от недостатка человеческой теплоты тупеют. Это как с наркотиками, знаете, героин – хорошая вещь. Не пробуйте. Так и здесь: одиночество – хорошая вещь. Даже, ****ь, не смейте.
Настя. Честное слово, дайте мне пять минут наедине с ней, приведите мне ее, привезите, доставьте как-нибудь, подайте мне ее сюда сейчас же, и я посажу ее на самый жесткий стул, который только найду, привяжу веревками к его спинке и узнаю ответы на все мучающие меня вопросы.
А может быть, я укутаю ее в белый махровый плед, дам свой свитер, посажу в кресло эту негодяйку, а сам сяду напротив, на низкий стульчик, на который складывают ноги. Тогда она расскажет мне обо всех своих злоключениях.  А потом я скажу ей, что со мной она в безопасности, и я никогда не сделаю ей больно. Она выслушает меня очень внимательно, едва дыша и почти не моргая, а затем встанет и уйдет. Как всегда уйдет. Любовь действует по тому же принципу, что и власть. Сама дура, так еще и из нас дураков делает.  В моих руках была власть, небольшая, но все же. И у меня в сердце есть любовь. Так что я знаю, о чем говорю.
А пока я лучше сам рухну в это кресло, в которое при случае усажу Ненс и устрою допрос. Ощущение препративнейшее, когда много куришь, но ничего не ешь и не пьешь.  Начинает болеть желудок, а от одной затяжки хочется тут же его опустошить. Я истребил все запасы алкоголя в студии, но угрызений совести не испытал: не так уж много их  было.  От вида еды меня тошнило, губы сохли, солнечный свет раздражал.  Денису, правда, удалось вытащить меня пару раз на улицу, но это всегда заканчивалось пьяными разговорами и непонятно откуда взявшимися девушками в машине.
Это была  пора засухи. Я смотрел на девушек вокруг, мы обсуждали их с другом, но все равно ни одна из них мне не подходила. Как бы я не хотел, но даже все вместе они не смогли бы заменить мне ее. Вот он, главный недостаток всех девушек: никто из них не станет той, которую мы любим. И если нельзя быть с кем хочется, то придется быть со всеми сразу.
                Ненси.
Я лежала на полу в доме Алекс. Она беспокоится за меня и не оставляет одну в последнее время. Я знаю, что она права, но не хочу это признавать.  Алекс – одна из тех двух людей, которые понимают, ну, или делают вид, что понимают меня. Я не люблю много говорить: если и открывать рот, то не часто, но так, чтобы запомнили. 
- Настя!
Я поднялась и сложила ноги в позу лотоса. Разгладила невидимые складки на джинсах и, уперев локти в колени, призывала подругу продолжать.
-Я тебя уже минуты две зову.
-Зачем это?
-Нормальная вообще? Ты же кофе требовала, вот, принесла.  –Она протянула мне кружку с нарисованным золотистым скорпионом.
-Я задумалась кое о чем. Извини меня.- Вытянув руки, я обхватила ладонями горячую поверхность. Руки обожгло, держать ее было невыносимо больно, но я ее не поставила. Говорят,  боль физическая заглушает боль моральную.  Но скорпион жалил недостаточно сильно.
-Кое о ком, ты хотела сказать. Поставь, пожалуйста, кружку, у тебя же кожа потом слезет, - она забрала ее у меня и расположила рядом с собой. Немного помолчала, будто собираясь с духом и сказала,- помнишь, почти сразу после нашего знакомства, ты мне рассказывала про мальчика, со странным именем? Я еще удивилась, почему ты так откровенна со мной. Ты сказала, что любила его.
-Ну и?
-Ты боялась признаться ему, говорила, что если скажешь, то засмеют и его и тебя. Тебя же вроде не особо жаловали в школе?
- Да, подумаешь, волосы фиолетовые. Может, я окрасилась неудачно? Ты просто многого не понимаешь. Если ты живешь в городе, население которого превышает тридцать тысяч человек, то должна быть счастливы. Просто обязана! Но если нет... Это как про тебя снимают шоу с постоянной онлайн трансляцией: ты даже подрочить не сможешь, чтобы об этом не узнали все люди в радиусе ста км. Любое движение за рамки кем-то принятых норм, приведет к социальной виселице. А до этого будешь стоять на деревянной прогнившей сцене со скрипучими досками, и вдыхать вонь желчи, сарказма, обвинений и насмешек из ртов на серых лицах псевдо-людей. Никто из них не порадуется твоим маленьким победам, и никто не подставит плечо, заранее укутанное тканью, специально, чтобы впитывать слезы. И каждый, каждый из них будет стремиться стать таким же, как и все. Но всегда есть и тот, кто задает тональность лая этим шавкам. Этот кто-то восседает на троне, перед твоей сырой, промерзшей сценой. И именно он решает, что будет дальше. Меня радовало лишь одно: эти короли и королевы никогда долго не задерживались. Взрослели, думаешь? Черта с два! Просто находились более жестокие титулованные особы. Я была казнена больше раз, чем все ведьмы средневековья - сожжены на кострах. Поэтому не спрашивай меня о том, что было когда-то в прошлом, это не приведет ни к чему хорошему.
- Но, Настя, ты была ребенком, а уже так заботилась о сохранности своей любви. Совсем как взрослая.
 - И что?
- Я просто боюсь, что сейчас то же самое. Ты думаешь, что твою любовь опять поднимут на смех, что не оценят, скажут: «Вот дура, опять влюбилась». Ты же неравнодушна к Леону, это даже слепой заметит.
- Слушай, не заигрывайся в психолога, все совсем не так.
- А как? Поговори со мной, я выслушаю, ты же знаешь.
Ну как можно признаваться в том, что ты кого-то полюбила, ну что эта за чушь? Человек сейчас может прожить счастливую долгую жизнь, поделив несколько квадратных метров вместе с котом. Он даже ребенка может себе завести, не найдя партнера, не пора ли уже избавиться окончательно от чувств, как от пережитков прошлого, бесполезных в новой эре? Ненавижу себя за это…

- Я бы хотела быть с ним рядом, правда, но он не заслуживает такого наказания. Помучается, но рано или поздно боль утихнет, организм посвежеет, румянец появится на щеках, по загривку перестанет ходить неприятная дрожь при воспоминаниях, вполне возможно, что отвлечётся от табака и алкоголя. Душа, конечно,  покроется грубыми шрамами, да и в таком случае в них всегда можно ткнуть, как в ордена. Мол, я любил, не стоит в старом рыться. Я, кажется, люблю его, веришь? Но без меня ему действительно будет лучше.
Я как-то мысленно представляла себе ее торжествующее лицо, когда она осознает, что была права. Она же просто спросила:
- Можно же попытаться? Ты ведь об этом сейчас лежала, думала?
- Не совсем. Точнее, совсем нет,- я набрала побольше воздуха в грудь. Я понимаю, что Алекс не понравится то, что я сейчас скажу.- Мне хочется, чтобы меня кто-то знал. Знал даже лучше, чем я себя.
- Много хочешь. Люди - эгоисты, Ненс, все эти истории любви, где один досконально знает другого, где секс до свадьбы и где Бог есть – чушь для девственниц и ханжей. У тебя есть шанс просто быть рядом с человеком, разве этого мало? Потом вы друг дружку узнаете, в процессе.
- Нет, ты не поняла. Я имею в виду что-то более простое. Например, какую книгу я люблю больше всего, или, скажем, какой я пью чай. Вот ты, знаешь, какой я пью чай?
-Ты не пьёшь чай.
-А книга у меня любимая есть?
- Лолита. - Саша сидела, скрестив ноги, и смотрела вниз, на пол, и наверняка думала о том, что стоит снести, пока не поздно, мои  воздушные замки.- Я знаю о тебе все это, потому что я твоя подруга. Потому что мы дружим не первый год и, надеюсь, не последний. С парнями все немного иначе. Они не будут знать, сколько ложек сахара ты кладешь в чай, пока ты сама раза три им об этом не скажешь. Они не наблюдательны.
-Две. Две ложки.
- Понимаешь, не думай, что где-то найдется такой человек, который будет подкармливать тараканов в твоей голове, который будет знать не только, где приютились родинки на твоем теле, но и по каким закромам прячутся все твои воспоминания. Никакой человек не сможет соединить воедино все твои мысли, не сможет узнать предметы, которые ты любишь, как бы ты этого не хотела. Просто что-то будешь всегда знать только ты. Некоторые чувства невозможно разделить с другими, дорогая. Я буду счастлива, если ты встретишь такого человека, но я не хочу говорить тебе, что так оно и будет. Пока у тебя есть Леон, и я думаю, что ты и сама не была бы против, если бы именно он стал таким человеком. А ведь он может, Ненс. Просто дай ему шанс.
Я, кажется, действительно требую от людей больше, чем они способны мне дать.
 Нет, не надо, чтобы он был рядом. Я лучше как-нибудь сама. Одна.
- Сегодня вечеринка в "Стейке". Пойдем? – мне нужно было выбросить весь этот разговор из головы. Выбросить, выкинуть, сжечь, растоптать… выкурить.
-Да, можно. - Она ответила мне после недолгой паузы. Алекс поняла, что ни черта от меня не добилась. Но так действительно будет лучше. - Только позвоню Денису, договорюсь о траве.
-Не надо. Он возьмет с собой Леона. Мне же чертовски повезло, что они лучшие друзья. Мой брат теперь как ходячее напоминание о нем.  Не скроешься и не забудешь. Я гребанный счастливчик.
- Теперь будешь прятаться всю жизнь от них обоих? Не дури.
Да я бы лучше удирала от него всю жизнь, чем хоть секунду пробыла в его объятьях.