Запрещено запрещать

«Человек, который сможет называть все вещи своими именами, едва ли будет спокойно расхаживать по улицам – его ликвидируют как Общего Врага». 
 Лорд Галифакс.


 "Человека полностью не  одолеют ни ангелы, ни сама смерть, кроме как через слабость его собственной ничтожной воли".
Гленвиль


1.
       
        Иван Божок учился в шестом классе и дружил с Колей Углановым, что жил в соседнем доме на четвертом этаже. Вместе они били стекла в магазинах и уплывали на плотах в миры своих снова. Их никто из людей не любил за злой нрав. Им всегда везло. Дьявол их любил, ох, как крепко полюбил. Люди им кажутся суетными и смешными. Во всех домах живут те, кто влачит свои дни, думая о том, чтобы нажить себе состояние, ибо это даст ключ к тому, чтобы иметь власть над всем миром.

      В горах пели мальчики и девочки свои песни, сидя в пещере, глядя на огонь, что горит уже целый год в углу. Иван и Коля пришли в эту пещеру, чтобы научиться петь мантры, подражая древним людям, что в джунглях всегда жили себе без хлопот. Таким образом, в этой пещере им казалось, что тут можно навеки оставить мысли о привычном мире. И вот конь  бледный и на нем всадник,  которому имя  смерть;  и ад следовал за ним.Огонь горел в пещере, и от этого пламени было так славно, что хотелось танцевать. В пещере горел зеленый огонь, и малышам казалось, что им теперь легко будет дышать. Огонь мощно пылал в углу пещеры. Иван и Коля выпили крепкого чаю и уснули прямо у ручья, где олени пили со своими детенышами. Иван видит сквозь стены. Он даже может проходить сквозь стены, может читать мысли людей. Кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме, и во тьме ходит, и не знает, куда идет, ибо тьма ослепила ему глаза. В пещере сидят индейцы, у которых на груди татуировки летучих мышей, они сидят в позе лотоса и курят дудку, пьют абсент, жарят мясо кабанов на костре. Им всем плевать на мир ваш. В пещере тепло и полно бананов. Бананов так много, что их есть уже никто не хочет. Время умерло. Ведьмы прилетают к пещере и смотрят на шаманов. Потом идет танец. Ведьмы хватают голых шаманов за волосы и тащат к озеру. В озере им приходится плавать, чтобы вновь ощутить свое тело. После плавания они танцуют у костра, а после пьют абсент. Их тошнит целый день. Слезинка замученного ребенка испаряется на глазах Ивана и Коли.
      
       Весь берег озера покрылся снегом. Коля сидел на камне и бросал в озеро камешки. Иван шел к селу, чтобы взять еды. Шаманы скончались после того, как выпили вино. Коля раздевается и бежит к озеру. Ныряет, ему снится сон про то, как ему уже ничего не страшно. В озере кипела жизнь. Рыбы всякие плыли к нему. Ему хотелось проснуться. Руки его были сильными. Тонуть не хотелось. Тело все знает. Зима нежная. Никаких льдин и мороза, но лишь снежок сыпет с небес. Сыпет себе без всякого смысла. Вся земля белая от снега. Острые скалы торчат из-под земли. Орлы и вороны кружат над озером. Иван считает свои волосы. Пещеры все пусты. Шаманы ушли в иные миры. Озеро пустое и ребята просто тут бродят без смысла по берегу. Их дома никто не ждет. Все родственники мертвы. 










2.

 



               
    - Будущее, как и вселенная, здесь – в уме. Бог лишь самая сложная иллюзия. Красота спасет мой разум, а у страха ведь глаза велики, а в ногах правды нет. Жизнь бьет ключом. Мы юные странники по мирам. Наши тела лишь скафандры. Мы легко ими управляем. Тягучая земная жизнь. Мы летим! Прочь от земли. Ты прям на меня одну весь вечер смотришь, что, других девчат нет в округе что ли? Может быть, ты так одинок, да и я одинока. Мы все одиноки. Вселенная к нам равнодушна. Страх и интуиция лишь наши гиды в этом кошмарном месте под названием планета Земля, - сказала весело Света пареньку, что налил ей чашку зеленого чаю в кафе «Ультрафиолет».
- Панки хой! Мы словно в лесу, мы так любим леса. Ты одна мне нужна, но я сложный и загадочный человек. Из бездны ада вышел я. Так и знай, что я люблю тебя, прочно и надежно. Я сплошной покров тайны, но я монолит надежности, зло поело на обед мое вселенское я.
- Я тебя знаю или нет? Тоже мне Воланд нашелся! Ты демонический принц на черном коне или создание небес? Мефистофель, замри, гляди мне в глаза, - смеялась она, выпив чашку чая, - а, я поняла: ты просто призрак моего ума, что образы небытия материализует.
- Колей назови меня, если хочешь. Колей можешь называть. Программы пишу уже лет десять, живу себе и не бью в ус, ведь денег полно, - представился парень вкратце, - но раньше я был бродягой. Жутким бородатым пилигримом, что искал на севере ягодок сладких. Коля, что колеса катит в гору без всякой думы о былом. Жил одно время в городке, вокруг которого горы. Тьма наползала внезапно. Солнце за секунду заходило за горы, и все заливал мрак. Я любил же стоять на балконе, жил я на пятом этаже, взяв в руки огромное круглое зеркало и пускать солнечный зайчик в квартиры людей. Они всегда смотрели на мой балкон и улыбались мне. Махали рукой в знак приветствия. А горы окрашивались огромным белым пятном, ибо солнечный зайчик в горах увеличивался в размерах. Казалось, будто бы мое зеркало размером с футбольное поле. Такая огромная и фантастическая игра света. Горы увеличивают в размерах солнечного зайчика, а поэтому я всегда любил ходить в горы. 
- Мой старый был байкером в мотоциклетной банде «Ад», Смердякова уважал уж больно, я мчалась с ним по ночному шоссе навстречу беглецам, но теперь живу одна, волки меня лечат в лесах. Его мотоцикл и дороги – это моя отрада. Люблю суши, белых зайцев, Японию, пиво, сладости и турецкие сказки. Он трассу променял на карьеру, ведь был охранником в банке. Когда мы прощались, то он залил мою койку своей спермой, а после забросил туда мою мать, и через минут пять кончил в ее лоно, - ответила с улыбкой Светка, - теперь я сам себе Дионис. Мы тут для того, чтобы уйти. Великий орех метафизики расколот и выброшен на свалку истории.
- А у меня двое детей от первого брака. Живу в элитном доме, у меня денег полно, огромный плазменный монитор на всю стену. Можно играть в волейбол, кататься на лыжах и еще много чего не выходя из дома. Виртуальный секс иногда практикую. В компьютере все эти игры есть, я грежу, что будет время, когда мое тело станет полностью виртуальным. Будешь жить со мною? Смотри, я буду существовать во всех мирах одновременно, мое физическое тело совсем перестанет в таком случае функционировать. Кокон отброшен. Свобода полета. В аду запасного выхода нет. Пока что я только думаю об этом все дни напролет. Дам кашу и чай, заплачу за все тебе втройне. Молитесь и бойтесь адских мук. Некому будет портить воздух, когда я стану перестану петь песни и есть шоколад с зеленым чаем, - как пулемет выстрочил он это все вдруг очень трезво, трогая ее ладошку своим пальцами.
- От чего бы и нет, мир ужасающе стерилен и непредсказуем, - ответила с уверенностью в голосе Светка, а после добавила, - а я и сама работаю в банке, там меня все любят. Я лопатой доллары гребу. Буду твоих детишек растить, сколько им? А может быть, утоплю их в ванной. Мне надо им помочь жить, чтобы ты забыл о своем физическом теле. Можно потерять палец, а можно и жизнь. Земля просто так от себя не отпускает.
- По восемь лет, мальчик и девочка, они меня не слушают, но я все равно буду им покупать игрушки, они мечтают о теле без органов уже с пяти лет, - ответил важно Коля, выпивая стакан с пивом и глядя на портрет Януковича, что висел в кафе.
- Инопланетяне хотят нас захватить, так что не все так просто в этой жизни. Кругом мы атакованы врагами. Нас злобные силы гнетут постоянно, мы тут лишние, пора улетать в космос, нас тут не ждут, а в космосе наш дом. Инопланетяне и женщины виноваты во всех бедах в мире, мы пораобщены ими! - заохала вдруг Светка, закрыв лицо черным платком, что был взят из сумочки, что висела на спинке стульчика.
- Инопланетяне нас не тронут, ибо мы богатые с тобою. Наши дети будут миллионерами. Я думаю, что ты родишь мне сына и дочку. Как в той песне «О, боже, какой мужчина!». Я купил ружье, хожу на охоту с дружками, но ужасно плохо стреляю. Им весело и мне весело. Живу ради охоты. Во время охоты пьем водку. Я просто ведомый человек. После армии я ненавидел олигархов и все, что с ними связано. То был мой протест против их мира. Хотелось прорваться куда-то от этого чуждого мне мира. Я не мог смотреть спокойно на их дома и машины. Мне хотелось такой же жизни, но это не была зависть. Я считал, что я достоин такой жизни, ведь я не хуже их всех вместе взятых. Я буду биться за свое счастье, думаю, что я уже на коне лечу. Мы прорвемся в свою сказку! - сказал очень уверено Коля и поцеловал руку девицы.
- Слишком мы молоды, а потому и сильны, но боюсь я инопланетян, что живут в моей черепной коробке, ведь они похитят мое тело во сне, ведь знаю, знаю, что так и будет! Жду неизвестности тотальной, где любое знание будет лишь прелюдией к такому незнанию, что мама не горюй, - выдала радостно Светка.
- Мой брат же умер два года назад. Он пил всю ночь с дружаками, а они его избили жутко, тоже мне – друзья! А он от обиды заперся в доме своем. Спился в сельском доме, живя в одиночестве, пил все лето беспобудно. Он умер в день моего рождения. Пятнадцатого ноября. Старухи пили вино на поминках, рыгали под стол, сало жаренное доедали собаки и свиньи. Старики ершей ловили в реке и топились, ибо суета сует заела их. Я виноват в этом всем, но лишь формально, а на деле я просто не хотел лезть в его жизнь, ведь каждый сам сходит с ума по-своему и в одиночестве мутиирует, как только может. Одиночество – это все, что есть у каждого из нас. Никакого коллективизма ни в чем. Дочь в детдоме, а жена бросила его, ушла к другим скакать на коне, - без скорби молвил Ники, разглядывая ее карие глаза, что смотрели на него пристально и с пониманием.   

        Светка сидит с Ники на балконе, дети истошно орут в зале, танцуя под ритмы рок-н-ролла, что мощным потоком бьет из угловатых колонок, что висят на стенах комнаты.
- Убить их надобно! Я боюсь своего пути, я ведь могу отречься от мира, желаний, стать пустой девкой, но что я сама себе докажу тем самым? Зеленые человечки хотят поработить мир. Ничего не докажу, вот в чем вся соль! Правды желаю, одной лишь правды! Мечи и копья в моих снах лишь одни фигурируют. Читаю Бальзака и вижу кругом один ад. Все тома его уже прочла. Их надо убить, доставай нож. Но твои дети меня полюбили, они меня мучают день и ночь. С компьютером на «ты» они уже с пеленок, но ведь их надо убить, доставай нож, Коля! – выдала Светка, выпив пару бутылок пива.
- Пускай грабят банки. Работу найдут себе быстро, сейчас эра компьютеров, рог прогресса крепок и щадит нас. Мы просто прожигаем свои дни за экраном. Болтаем себе во всю. Хочется общения. Общества. Виртуальная жизнь насыщенная такая, что, кажется, будто бы без интернета ты не существуешь. Вышел на улицу – пустота. Сел за компьютер – рай. Глобальная виртуальная «паутина» как громадный мемориальный комплекс. Сатана наш рулевой. С отцом пили всю ночь в бане и девок веником по ляжкам хлестали. Вот тебе ход конем. А ты давай из ружья учись стрелять, а не то уши надеру. Мы просто живем и варимся в своем личном мифе, в своей реальности, в своем сне. И нам так хорошо! - улыбаясь, ответил Николай, подбрасывая в чай пару ложек сахара.

      Ники всегда держит в холодильнике ром и виски, чтобы угощать подруг Светки, что в тридцать лет живут в одиночестве: без мужа и детей, но зато в Тибет и Индию могут себе поехать, когда захотят. Эти подруги сидят на шее родителей, ходят в походы и на эзотерические семинары, копят энергию, слушают джаз, ездят в Индию автостопом, едят ягоды в Карпатах, спят в музее Булгакова, зимуют в юрте на крайнем севере, серпом бьют по яйцам обидчикам, которые встречаются им на зимних суровых трассах Сибири. Эти подруги выглядят как нищенки или бомжихи. Грязные, худые, вонючие девчонки! Их плащи ветхие, юбки все в заплатках, кеды истоптаны, брови сбриты, волосы седые. Вот до чего дожили, ну и ладно.
     - Работать шли бы в торговый центр «Сильпо» что ли, а то и в террористки б подались. Гуру в Индии даст вам ключ к счастью, научит тому, как материализовывать брильянты и золото. Вон Танька из пятой квартиры толстая баба такая, ей 22 года, а нашла себе худого мужика, они взяли кредит на 50 тыс. гривен и купили себе новую «Ладу». У нее парикмахерская есть своя, она деньги лопатой гребет. За рулем она похожа на куклу, а он за рулем похож на прах отцов, - говорил им о жизни обывателей Коля.
       Слушатели лишь головами качают, а они им снова о делах земных.
- Берегитесь свиней. Стрелять надо в банкиров. На них смотреть стыдно. Кому они нужны? Колхозов уже нет, так что в селе вам делать нечего. В огороде будут банкиры работать, коров заведут, курочек будут кормить. А вы, девчата, бисер или кости будете бросать перед простым народом, что вкалывает день и ночь в офисах? Отцы вам по триста гривен в месяц хоть дают на карманные расходы? Я дам золотой миллиард! Пей ром, забудется весь мир в пьяном угаре. Ромовый дневник напишу, ведь плоть опечалена и книги надоели. Работа с восьми до пяти есть благо для каждого из вас.
   

      Тут одна из подруг взяла стакан рома и выпила его залпом, чтобы потом заплакать и рассказать свою историю. Ее белые волосы были по цвету такими же, как и волосы на голове его дочурки, что умерла в пять лет от чумы.
- Я всегда ненавидела школу. Школа – это работа. Работа – это ад. Я играла себе дома в куклы до тринадцати лет. Уроки прогуливала. После поехала в Тибет, а потом и вовсе потерялась для вашего мира. Я была семь лет женой одного парня, что свою линию гнул. Как оказалось, то была просто сука-любовь. Меня на улицах звали на курсы парикмахеров, дабы я стала работать в салоне, но я поняла, что это очередной сон всего лишь. А тот истукан стоял себе без мыслей на районе у магазина «Эко», пел украинские песни поздней осенью, передних зубов у него не было, в рубахе тонкой, весь худой и высокий такой. Он приехал из Львова в Киев для того, чтобы говорить людям о судьбе украинских поэтов-патриотов. Маркса не любил, а вот Шевченко часами мог цитировать, ибо вообще не ведал, что творил. Просто уплыл в свое украинское сновидение так мощно. Вид его был больной. Простой подросток, что ждет своего часа, когда можно пойти в бар и выпить там пиво за Шевченко. Стопка зарубленных топором книг лежала на клеенке, они истекали кровью, то он продавал свои прочитанные книги, которые и даром никому не нужны. Около него лежали мертвые воробьи, он их пожирал, когда чувствовал голод. Я отвела его к маме домой, а он сказал мне в лифте, что теперь я его жена, а он мой муж. Такая вот любовь была у меня в ту пору, когда я саму себя еще не знала толком. Он все дни напролет стоял у магазина и пел украинские песни. Я же стояла рядом и грустно смотрела на прохожих, что брели устало с работы за хлебом и мясом в магазин. Безысходность, разруха в уме, бардак на столе, в квартире куча старых телевизоров, компьютеров, инвалидная коляска в прихожей, куча банок и тряпок в шкафах, масса книг на полу. Моя матушка дала ему свою нежную руку и тут же ощутила, что в нем ошибки нет. Он ушел от меня через семь лет. Уехал во Львов, чтобы там начать писать свои патриотические стихи в местной газете. Я осталась одна. Счастлива ли я была в ту пору? Да, ибо была глупа, но теперь я узнала о том, что есть в Индии гуру, который лечит от жизни всех ущербных и сиплых.   
- А что потом было с тобою? – спросил Коля девушку, - ты за ум взялась или выбросила свой ум куда подальше, но он, как бумеранг, снова к тебе вернулся. Индия – это ли твой новый опыт? Храм любви есть ответ на все твои вопросы. Там будут все тебя любить, будешь первой невестой патриота номер один. Одна из миллионов, которая портрет вождя в пещере целует. Улыбается вождь, глядит на тебя с пониманием. Одобряет все твои фантазмы. Кивает в знак согласия. Повизгивает. А ты клянешься ему в верности после смерти тела. Мол, как тело покинешь, так сразу в его края полетишь, чтобы там надеть майку, трусы и идти на пляж купаться. Океан там такой красоты, что земной океан лишь жалкая лужа по сравнению с ним. Деревья стоят с дивными фруктами. Что только пожелаешь – все исполнится. Хочешь себе парня, так сразу он перед тобою будет лежать. У твоих ног шептать слова благодарности станет. Это ли не жизнь? Гоа будет твоей цитаделью, там вождь будет молиться на тебя.
- Я весь год сидела дома и читала книги У.Эко, а после собрала вещи и уехала в Крым. Там я медитировала в женском монастыре, что находился в горах прямо у взорванной коммунистами церкви. Обломки красного кирпича, плач монахинь, красные от восходящего солнца кресты, колодец живой воды, паломники – все это было чудесным, но я ждала иного. Я ощутила там свой побег от действительности, симптом усталости и внутренней несостоятельности. Природа не могла меня вылечить. Монастырь не дал ничего мне абсолютно. Я поняла свою дикую потребность отвлечься, расслабиться, погрузиться в чисто физические и животные ощущения как некий признак того, что тело является составной частью моей «личности» как определенный инструмент. Я бы хотела даже стать спортсменом, например, заняться вольной борьбой или бодибилдингом. Мне сложно было сохранить свою свободу, помнить себя, а потому я жила целый год в пещерных городах, например, на Мангупе и в инкерманских штольнях. Мне казалось, что там я стану свободной от цивилизации, что природа даст мне эту свободу, вернет меня к самой себе. Пропасть кругом и даже природа не спасает. Потерянность абсолютная. Бытие в полном забвении мое. Некуда идти. В молодости моя мать в Тайге жила с охотниками, волков с вертолетов стреляла. Жила в домике сновидений у одного парня, играла на арфе, играла роли в театре. Она впитала в себя жизнь, ибо сдавала в городе пару квартир и на эти деньги жила ради искусства. Но я так не хочу жить. Меня не тянет на это все. Индия просто липа. Я рву связь с нею. Ловко я обвела вокруг пальца того гуру, что желал мне дать свою плоть. Его плоть не моя. Нисколько не хочу его плоть узнавать. А пусть он к черту идет. В свой ашрам, где ему псы будут мыть ноги.

       Который день идет война в моих снах. Система мертва. Умерли боги. Все исчезло. И следов обратно никаких. Нирвана? Отлично, пусть будет нирвана. Всего лишь слово, очередное понятие в описании мира. Кто прав? Кто виноват? Никто! Кто нас воскресит? Никто! Санасара? Прекрасно! Нирвана? Отлично! Сансара? Да, да и еще раз да! Нирвана? Ух ты боже мой, да пусть будет нирвана. Не все ли равно?

     В Индии гуру лишь приставали ко мне и моим подругам, им казалось, что я смогу дать им свою плоть, дабы они насладились ею в полном объеме своих страстишек. Все прошло. Индия за бортом. На дне океана. Глаза йогов глядят на меня из глубины мрака. Они мертвы. Их нет. То плод моего воображения.
    В доме моем горит свет, кромешный ад вокруг дома, кажется, что вечерами лишь собаки ждут своего отдыха после яркого дневного света. Ночник на столе, жарко горит так, словно маленькая звездочка. Мотыльки жмутся к тонкому стеклу. Пусть умирают. Мне никого не жаль. Гуру тот оказался маньяком. В Индии он изнасиловал сотню баб. Все они ждали мистического члена, что сможет расширить их влагалища до уровня метагалактик. Гуру убивал их всех мощным движением члена, от этого им всем приходилось стонать, а под утро истекать кровью, пока посланники Шивы не сжигали их в ритуальном культе, что гарантировал доставку их душ на стол самому гуру, ведь в сновидениях своих он пожирал как красавиц, так и уродливых женщин. Дегуманизация мира налицо.
       А гуру жестко бросал любовниц в комнату, где горели свечи, они вырывались, но им давали пирожки с маком и трубки, что были начинены гашишем. Кристаллы, что висели на стенах, улыбались себе без оглядки, наверное, то был некий тонкий расчет, мол, напряжение страха уйдет у паломниц, едва они увидят улыбки кристаллов. Миллионы свечей, желания сбываются, пропалили себе одежду, пепел жжет тела. Визжат они все так, ибо все здесь им чуждо. Кажется, словно это сон. Запах ладана и горящих лобковых волос был удушающим. Гуру им всем брил лобок, чтобы они ощутили себя словно в сказке. Воздух звенел, словно бы в колокол кто-то тут ударил мощно. Ощущалось, что сотни тысяч глаз следят за ними. Любовницы понимали, что за ними наблюдают невидимые сущности. Им уже не весело было, хотелось домой уехать, ведь тут все было таким ужасным, что хотелось выть от страха, а то и просто потерять сознание. Одни девушки падали на пол, их выносили монахи в кусты, где происходили бурные акты насилия. Другие девушки в экстазе молились Шиве, охали, ощущали оргазм даже до того мига, как их гуру касался их гениталий своим накаченным членом. Индия ужасающе бездонна. Гуру пожирал взглядом лучших красавиц, что решили посетить его храм, дабы навеки испить ту чашу экстаза, что полагается таким куколкам, ведь они сами от себя шарахаются, ибо ощущают, что в них тайна скрыта такая жгучая, что только индийский йог сможет разгадать ею. В пещере было так уютно спать, что меня постоянно тянула туда. Города не имели смысла. Теперь лишь пещера манила меня всегда. Та пещера, где воздух звенит.
     Это фыркающая и булькающая Индия, где красавец-гуру каждый день передвигает стрелку наручных часов на час назад, а толпы падут ниц перед ним, дабы показать свои нагие тела ему. Это своя отдельная реальность. Если ты жалкий босяк, то ты там получишь косяк, дабы забыть о своем горе раз и навсегда. Босяки становятся монахами. Гуру ищет новых девушек, которым бы хотелось узнать тайны плоти и гниющих пещер горных монастырей. Красная книга летит в костер. Она падает на колени и жадно пьет квас у ног учителя. Вокруг них толпа голых тел, что хотят просветления и полета в космос. Все хотят учителя, дабы забыть о своей боли и трагедии заброшенности в мир, мол, гуру молока даст, жуть прогонит, станцует, споет, расскажет сказочки про музыкантов и художников, бородатых рокеров и чумных волонтеров. Тантра так просто не дается. Тайну постигни ее в молчании и в жесткой аскезе. Индия так многогранна. Кто бы мог подумать, что эта девочка из Черкасс найдет своего кумира в виде гуру из тайных дебрей лесной индийской глуши. Ее упругие груди сжались в его руках как лимоны. Огонь ритуально горел, как и словесные конструкции, что извлекал ее ум из пустого пространства небытия. Гуру дунул в трубу и звезды упали к ее ногам. Золотая жаба квакает, сидя на его плече. Розы с призрачными лицами и толстые коты вылетают из огня. Журчит у нее в животике ручеек. Тонкие линии ее вен на руке так прозрачны и легки. Гуру учит искусству умирать.
    Это Индия, где гуру без забот бежит к холодному ручью, а вокруг него голые бабы танцуют словно бабочки. Кружатся и плачут, смеются и пытаются разорвать свой пузырь восприятия острыми когтями. Пламя огня у ручья все выше и жарко становится сидеть у огня. От пламени костра волосы мигом вспыхивают. Младшие участники ритуала визжат и падают на землю, поедают комья сырой земли. Беснование идет полным ходом. Гуру бьет в бубен и произносит страшные заклинания. Девушки ощущают, что внутри живота замер его член. Он разрывает плоть. Ощущение, что этот гуру просто смеется над ними, ведь теперь они вновь видят ту самую пещеру, где воздух прозрачен как хрусталь и звонким эхом раздается в этом пространстве хохот гуру. Миллионы глаз стерегут их, дабы они не поняли, где же тут выход. Невидимые глаза, словно бы из ниоткуда они глядят пристально и внимательно на них. Ответа нет, но сотни свечей горят, словно говорят о том, что мысль быстрее всего мчится там, где стены и потолки разрушены залпом смертоносных слов. Вопросы забыты, но на полках стоят в ряд черные старинные книги, которые говорят лишь о том, как правильно умереть еще при жизни. Гуру лежит на широком кожаном диване, а лучшие красавицы из разных точек земли поочередно сосут у него член, ибо в нем благодать для них скрыта, сладко на душе им от этого акта.

        Алая луна мрачно глядит сквозь синие тучи, что текут над горами безбрежными пару миллионов лет без спешки и суеты. Гуру живой вечно, ибо старость над ним не имеет власти. Новые паломницы идут в его пещеру, где невидимые стражники охраняют их от безумных мыслей вроде того, что пора вернуться домой. Желтые черепа валяются на полу, то черепа тех красавиц, что решили броситься в омут страстей и предать связь с гуру. Грозно смотрит на них Шива, что представлен в виде статуэтки, найдя себе место на черном столе маски гуру. Красная луна странная такая девица. Ее экстазы всегда дают приход девушкам, что легко насаживаются на член гуру, что мощными и осознанными движениями доводит их до оргазма. Почему луна манит их нежные взоры, почему их легкие платья из черной ткани падают на пыльные плиты монастыря, почему кошки мяукают ночами под окнами столовой, где монахи дают мелкие дольки луны красным от практик девушкам. Мелкие дольки луны кладут в тарелочки, поедают их тихо паломницы, ждут своих мыслей, как матери детей. Мысли летают, мысли кружатся, мысли уносятся ветром прочь. В Индии на уроках тантры гуру обычно валить на пол и мать и дочь. Духовную мать и духовную дочь. Все хотят достичь оргазма, а потому и едут в Тибет или Индию, где простодушно шарят по карманам и йогам дают на чай пару монет, что гнилы и темны, монеты сгнили и йоги сгнили, весь мир сгнил. Мол, будет духовный оргазм, внетелесный такой опыт, что сможет дать новый удар сознанию для того, чтобы ощутить себя вечным существом. Никаких проблем нет, лишь загляни на огонек к тибетским ламам или индийским гуру, что жаждут учеников, послушников и праздных зевак, что будут давать им сотни долларов на постройку очередного храма.

       Таша пьет очень крепкий черный час с имбирем, ибо воспоминания об Индии изматывает ее нервную систему. Все, выпила весь чай черный, простодушно теперь глядит в глаза Коле, а Света жарит красивые пирожки с вишней. За окнами дети кричат, машины бегут, бумажкой шуршит время. Таша бульона хочет куриного, ведь в Индии почти ничего не ела. Там не до еды. Плоть там люто голодает, но сексуальный голод куда страшнее физического голода. Фантазмы эротические в Индии забрали ее кровь. Оказалось, что она одна на тысячу паломниц не покорилась гуру Шри Чинмою. Звонко бежит далекий образ гуру по снежной дороге, за которой леса и канавы. Она сидит мрачная такая за столом и смотрит на Колю. Коля же простой парень, что ложкой ест вишневое варенье из банок, ведь Светка на даче выращивает вишню и яблоки, айву и сливу. Закрывает все сама она одна. Жалко ли ей себя? Ни разу. Ни капли. Жалко лишь у пчелки бывает. Ее рассказы влияли на людей, что жили телесной жизнью земных существ. Когда вода будет на горизонте, когда? Люди шарахались от ее рассказов о том, как она ездила в Индию учиться любви у тех, кто мир земной презрел. Любая субкультура для нее есть абсурд. Любая религия очередной обман. Любая догма – тюрьма. Но даже там гуру был просто психом и толкал лишь сексуальные игры своим адептам. Она высмеивала его перед паломниками, и он выгнал ее за пределы своего ашрама.
   
       Коля блаженно улыбается, сняв свои черные очки, положив их на полку. Коля Будду любит. Светка дает ему пирожков, он ест и улыбается ей, ибо она его любимая женщина. Ровно так ножницами он ей подстриг черные волосы. Теперь у нее чудесная челка, но у нее волосы очень быстро растут. За год снова длинные косы отрастут. Таша наблюдает за тем, как он целует жену. Вдру вспоминание ощутила одно Таша. Она снова видит эту мутную пещеру, где гуру сравнивает размеры влагалищ девушек, что спали с ним целую неделю на темном ложе. Ох, как тошно ей, что она не ушла из этого ада. Просто он промыл им мозги всем, говорил, что это лишь тела, а чего смущаться перед телом? Тело есть тело, а потому стыд и страх перед сексуальным актом глуп и невежественен.
 
     В кухне пахло сеном, то Светлана принесла его, дабы Таша легла на пол, отдохнула, а остальные подруги мигом ушли в ночной мрак, ибо им стало казаться, что тут просто смертная тоска пропитала все стены, на которых висели плакаты панков 90-ых годов. Простыня мягкая ждала Колю и Свету в зале, а Таша пусть спит в кухне на сене, ведь она из Индии приехала, ей тошно от любой религии, Таша познала страх и ненависть любого духовного пути. Кто-то стучал в стены кухни, духи или домовой, но Таше не страшно уже после Индии, ведь ее восприятие стало стабильным и даже перемена мест ничего не решает. Город или природа – все одно теперь для этой девушки.   

       Коля молчал и смотрел на Светлану, но она казалось уже чужой дамой. Она странно так взяла его за руку и прошептала насчет того, что Таша сама не своя вернулась из этой поездки. Ее не узнать. Словно бы ее заменили. Кто в ней теперь обитает? Да, Таша довольно-таки странное и таинственное существо. Молчание. Коля целует жену, идет в кухню, созерцает Ташу. А на ее спине огромный дракон выбит черной краской. 
- Сна нет, может быть, стану жрать свою вечную тягу к иному. Жажду полета в космос, так хочется забыть о земном мире! – говорит тихо Таша.
- Сна нет и у меня. Хаты выбелил, а кому жить в ней-то? Все не то, даже жена не радует, ты вот интересней, чем она, ты не от мира сего, а она обычная барышня. Может быть, я не люблю ее уже, а? Существо ты такое родное, Таша. «Замок» и «Процесс» в печенках сидят, хватило того безумного «Путешествия на край ночи». Да слова лишь в книгах всех тех, лишь слова, но почему бы не читать их, ведь читаю, значит, живу, лишь словом живу.
- И ты, Коля, страшные сны мне свои выговори, чтобы я блох в Индии не искала больше. Там все не то, все чужое. Родину свою внутреннюю не продам! Внутренняя империя моя и лишь моя! Ничего больше у меня и нет.
 
         В кухне яростно и дико кипел старый чайник. Мальчики и девочки смотрели друг на друга. Миллионы мальчиков и миллионы девочек. В пещере горел ночник. Каждый день он горит в это время. Маленькие мотыльки уткнули свои взгляды в тихие речи любовников, что ждут солнечного удара в бубен, дабы пульс космических пилигримов дал знать о том, что вселенная сжимается и вновь выталкивает все наружу, творя тем самым новые миры и новых существ. Гром и молнии метал гуру в пещере, ибо понимал, что его мантры бессильны перед Ташей, что ждала свой грозный день, в котором смоется ее тень морской водой раз и навсегда в глубины космической ночи. Брахман ждет своего удара пульса, дабы сверить его с пульсом Таши. Все исчезает, разрушается, ее кровь теперь содержит всю таблицу Менделеева.

     Все на свете теперь не важно, ибо Коля ощутил, что он во снах был тем самым гуру, что не давал жизни девчатам спокойной, но ведь Индия – это площадка для хаоса и безумия. Кто туда раз попал, тот потом всю жизнь будет помнить. Раз пришел ты в храм к аскету, то забыл ты все на свете.

      Сил нет и сна нет, ей в кухне уютно лежать на полу, тут все так тихо, словно бы в животе мамы. Даже не хочется ей думать о своих приключениях в Индии, ведь там гуру с помощью угроз заставлял молиться статуям божков в темной пещере, а после слизывать ярко-синее мороженое со своего потного и старого тела.
      
     Таша зажигает свечу, ей смешно от образа самой себя, который она лепила много миллионов лет. Лежа на сене ей кажется, что это не кухня, а хлев, где вокруг нее лежат йоги и их всех тянет к ней как магнитом. Вокруг царит пустота. Сладко ощущать пустоту. Кто модно оденется, кто сладко выпьет, а ей бы пустоту все время вокруг себя и в себе ощущать. В кухне тараканы гуляют по столам и мыши. Хромая судьба прячется в узких щелях столетних шкафчиков. Она составила компанию насекомым. Черный кот лениво бродит по квартире. Кто черный бродит возле нее и смотрит жалобно ей в глаза.
- Я покину ваш город, чтобы вы пришли ко мне, - сказала грустно Таша коту, - а мне снился сон сегодня на эту тему. Отец в черном костюме идет в сторону пустыря, где я рисую пейзаж. На велосипеде катаюсь по окрестностям, собираю красные яблоки. Дом недостроенный вдруг на высоком холме. Отец рассказал, что на продолжение стройки у него нет денег, мол, он в долгах весь. Сестра заводит машину и хочет прокатить меня до гор. Я поняла после этого сна, что мне пора идти в иные миры. Вы меня увидите рано или поздно, но я буду иной. Или не увидите. Не все ли равно? Вас все равно никогда нет, когда вы так нужны. 


3.
 

         Иван Божок ехал уж больно довольный на белом поезде домой после концерта «Ласковый суккуб», что проходил в Ташкенте, там ему порвали джинсы, но зато ехал он в новой синей футболке, где на фоне горящих храмов было написано «Гони своих лошадей».
       В школе Иван Божок учился лишь на двойки. Еле-еле закончил школу. Сильно любил курить марихуану и пожирать в огромных количествах дурман. Роскошные черные волосы свои он иногда давал потрогать случайной подруге, что забредала в его сети, когда он отчаянно, выпив банку пива, шел в центр и бросался на девушек, что шли себе мимо по своим делам. Бросался под ноги и плакал. Они его жалели, дергали за волосы, гладили, целовали, а он рыдал, словно бы младенец, которому мама забыла дать сисю. Теперь паренек слушает металлическую музыку, сатану любит, тьму, бездну, хапает, как черт, забыл обо всем на свете, но зато знает сотни команд, что играют металл. Вот такой вот он уродился, а такой и в могилу ляжет. Бабушка и дедушка, у которых он жил, завидовали ему, ведь он молодой – вся жизнь впереди. Мир у него прекрасный и яростный. Комната у него вся в плакатах голых женщин, что продали свои тела золотому тельцу. Просторный такой вид за окном. Поля и леса. Но толку мало, ведь он слушает металл и плюет на всех, кто вне металла живет. Металл и есть бог для него. Сатана!

    Да, на той футболке странное изображение: трупы отцов святой церкви горели в очагах адского пламени. Кошки взирали на них, выйдя из-под земли, нагие девчата в черных перчатках и сапогах танцевали на руинах храмов. Эта футболка всегда вызывала зависть у мальчишек, ведь не было в этом городке ни у кого такой футболки. В пабе, где Ваня Божок работал барменом, все только и дивились на эту футболку, и вот однажды он ее снял и повесил около пивного бака, откуда лил пиво посетителям. Футболка стала ему тесна, и сердце болело, когда он ее надевал, его бросила подруга, папа уехал в Индию, мама поседела и у нее выпал передний зуб. Футболка во всем виновата. Он хотел показать свои новые татуировки бабам, что пили пиво, глядя на его торс. Огромный череп на всю спину, рога дьявола на груди, три шестерки на левом плече, и немецкий орел на правом предплечье. Фотографов набежало, вот он и решил показать им себя. Он ходил гоголем с подносом по залу и все пьяные ребята только и знали, что охать и ахать. К ночи, когда его смена закончилось, он вдруг обнаружил, что футболки на месте нет. Кто-то взял ее. Никто ничего не видел и не знал. Понятное дело. Божок чуть дара речи не лишился. Дьявол стал водить его за нос, манипуляция сознанием на лицо. Он вышел на улицу, подошел к магазину, где продавали шорты ручной работы. У входа стояли два парня в тех самых шортах и держали старые радиоприемники с вытянутыми антеннами. Они изображали из себя двух бесов, которые пытаются совратить прохожих. Мол, живая реклама такая сейчас в моде. "Нам платят по сто гривен каждому за час, а после групповой секс и море пива с продюсерами и фотографами на всю ночь" - ответили хором парни, видя, что он глядит на них, протирает глаза. У них и самих-то все тело в татуировках и пирсинг повсюду, что аж в глазах рябить начинает от мерцания железяк, что отражают свет фонарей.   

      Иван Божок пришел домой, лег спать и больше уже не вставал; он схватил горячку. Друзья пришли к нему домой, и обещали привести иную футболки с очередного концерта его любимой группы, но дядька не верил им. Он вообще больше никому на свете уже не верил. Весь мир для него опустел, все казалось банальным и знакомым. Даже его татуировки не радовали, казалось бы, что дай ему новое тело, но в этом он бы не ощутил уже никакой радости. Все кончено. Мир рухнул. Описание мира разрушено. «Ласковый суккуб» уже не его любимая банда. Так и было все это от рода к роду. Мальчики хотели войну. Сами ее придумывали. Сами верили в нее и сами любили оружие.

       Дедушка сидел над якобы умирающим от горя внуком и говорил:
- Вы слабые, вы все мертвы, вы просто куски жести, но стали у вас нет. Вы просто оловянные солдатики. Хватило вам одного горя, мол, футболку украли, вы все смердите! Слабоумные есть рабы земли. Сделаем тело – духом, а дух – телом. Ваши карманы набиты марихуаной, но вы даже не любите себя, просто кость в горле, вот что есть ваша жизнь. Лишь кость, которую есть собака с охотой. Охотно ест, а вы лежите в склепе своем и развлекаете себя тем, что шизофренически хищно осматриваетесь по сторонам. А вокруг лишь вселенная бесконечная. Темное море осознание разлилось. Пролетел версту – атомный реактор, пролетел две – лунный заяц. Пролетел три – черные дыры, пролетел четыре – камень преткновения, судьба мира, нирвана бытия, жажда власти и знаний. К сараю прошел в полнолуние, а там баба сидит на камне, шепчет заговор. В руках ее череп твой. В зубах дымится косяк. Бывает же, а, внук?
    Иван Божок открыл глаза и сказал тихо деду:
- Старый, уйди, пошел вон, прошу тебя. Мы снова будем жить. Ура! Ум уже лихорадит от мыслей. В прекрасном состоянии нахожусь. Все, осознал. Бесконечность ко мне теперь может подойти. Чувственные удовольствия тела меня подвели под монастырь. Мои личные демоны меня ой как пытали. Жадно я целовал ангелов, что летели ко мне из космоса. Их тела что лед. Ангел, что прилетал ко мне, был законченным эгоманьяком. Хочу быть воздушным.
    Дед ответил внуку:
- Ты стал иным, ты уже не металлист. Простая куропатка теперь ты. Реакция тела была в те дни у тебя сильна, когда ты слушал металл. Твоя жизнь уходит, она вытекла из тебя, как песок из пригоршни. Мы все умрем в Голливуде. Мы никогда не изменимся. Время материально. Книги, что ты прочел, тебе уже не нужны. Прощайся с ними. Дальше ты пойдешь один. 
 
4.


         За огромным дубовым столом сидела красивая девушка Таша Могила, что жила одна в избушке на краю села, ей хотелось лететь на луну, чтобы там собирать сиреневые цветочки и покусывать спелые красные яблочки, что росли себе беззаботно, ибо лунный грунт им весьма подходил. Она взяла стакан вина в правую руку, а в левой руке у нее была карта Луны. За окном гуляла зыбкая метель, а в печи горел огонь, на столе горели свечи, в шкафах засыпала моль. У нее был свой способ развлекать себя, она вдруг ударилась в философию, захотелось покопать землицу, чтобы сбежать отсюда. Жизнь – «дорога гниения», долгая агония, смерть – единственная правда и реальность среди фантомов.   
       
      «Молчание – небытие слова. Пик инфантильной эйфории прошел. Жаль лишь огня, что просиял над целым мирозданием, а вот жизни совсем не жаль. Аристотель пес подзаборный, пусть кости поедает. Парменид крот всего-то. Нет, мол, небытия! Ну-ну!» - сказала Таша сама себе темной ночью, когда зашла в одну горную дыру, ей хотелось понять силу этого источника, что тек меж скал. Не может она как собака умереть. Не может. Да, ей страшно осознавать, то она умрет, но кто-то в ней говорит, что она уничтожит весь мир своей смертью. Вот и озеро холодное, она слегка вздрогнула, вода обожгла ей руки, но приязно так обожгла. Холод жжет как и жар. Она потрогала воду рукой еще разик и сняла халат, пошла по ступеням медленно в воду. Лестница вела вглубь озера. Оставаясь в воде по шею, решила, что пора ощутить силу небытия: нырнула с головой, а через пару секунд ее голова показалась на поверхности воды. Западный интеллектуал в яму упал. Вольтер и Декарт ушли на покой. Она вдруг решила, что не хочет жить в утопии. Антиуитопия тоже не близка ей, так в каком мире есть поселиться тогда, где ее дом?
   
         В воде отражались небо и деревья, а также полярная звезда, что светила на небе. На Ташу смотрели из-за холма нагие девы, а одна из них следила следила внимательно за ее движениям. Звуки колокольчиков по воздуху плыли неспешно и звук воды, струящийся из дырки в тучке, что висела над ней, да, все казалось ей лишь легким сновидением. Желтый ветерок покачивал листвы на осенних деревьях, протяжно выли волки в лесу. Красные листья  медленно кружились, падали в воду, забывали обо всем, что видели, когда висели на дереве. За озером была узкая тропинка, что вела вниз. Там тек быстрый ручей с ледяной водой, в нем можно было легко разглядеть свое бородатое лицо. Кругом алые деревья стояли, зеленое солнце на небе сияло, синие горы желтели в дали, белое марево за горизонтом, огненный разум в нем кипел, дурная бесконечность открыла свои объятия, золотая благодать озарила ее лицо, призрачная  нирвана зажмурила глазки, кутаясь в глубь ее халата зеленого, зарифмованная трансцендентность на листьях зависла и лопнула, озаряя весь мир дивными яблокам, что летели во все стороны света без печали и тоски. Она, обернувшись назад, поняла, что сходит с ума, потому что теперь вообще не понятно куда идти. Ей начало нравится зло, потому что добро скучновато по своей природе.

      
     Иван Божок вдруг ощутил дыхание ветерка ночного в этом древнем месте. Он вдруг сказал Таше, что сидела на ветках ивы.
- Платонизм и аристотелизм как методология стали базой для хрстианского богословия. Платон стал базой для византийского богословия, а Аристотель для западного богословия. Вражда – отец вещей. Труд, порядок и религия – это все бред. Погружение в черную ночь истерии. Сетевой алкоголизм остался позади. В эпоху Сети горожане стали заложниками информации. В их комнатах всегда компьютеры стоят и жажда новых гигабайт информации невероятна сильна. Знание и информация есть совершенно разные вещи. Специфика информации – в ее знаковости и виртуальности. За информационным обществом стоит «церковь Христа». Виртуальное отчуждение своего времени. Люди в Сети создают виртуальную ценность. Отсюда мы видим, что Сеть и ноутбук – это религия масс. Детей нам не надо. Убей себя и спаси планету. В ленте Мебиуса, где между внутренним пространством и внешним нет никакой разницы. Информационное общество объявило войну своим потрохам. Бунтующий хорек в норке кушает яички кукушки. Религия есть лютый враг каждому, кто задумался о себе. Протест есть смысловой стержень истории. Каждый умирает в одиночку. Братство по могиле. Гроб до самой смерти таскай на горбу своем, Квазимодо. Корни смысла растут из «почвы» небытия. Исчезать нечему. Умирать некому. Америка уж больно очень инвалидов очень любит, ибо устраивает войны на чужих континентах.   


5.


      Светка же теперь продает линзы в одной фирме, она отдала нищим свой ноутбук, а свою автомашину передала кришнаитам. О, ночь, ты даришь этим людям себя, дабы они навеки растворились в тебе. Нет секса – нет проблем. Бунтующие призраки в Сети. Секс как миф. Митинги виртуальные привлекают все больше и больше призраков. Призрак стал информационным винтиком. Светка еще не забыла те времена, когда она заставляла подруг петь Хари Кришна под гитару, сидя на краю скалы, у костра, в час ночной.
   
      У костра на одном из плато Тибета, Светка станет пить зеленый чай и думать о том, как выйти из-под гнета Великого существа, которое создал ее ум просто ради забавы. Северное сияние за ее спиной ощетинится, словно яркий луч луны, упавший в столетний пруд, заискрятся верхушки снежных гор, упадет талая звездочка в костер, сожгут монахи свои записки сумасшедших, которые достались им в средней школе номер четыре. Зубастые колеса укатятся семимильными шагами в серый сугроб, на дне которого лежат столетия, ибо не выдержат мощи мгновенной пены слов, что изрекают эти бродяги, что идут по стопам Будды.

       Костер вот горит, да, то костер, в котором полыхают зарницей все заблуждения человечества. Вот Таша, что сидит у костра и пьет чай, она вам, друзья, легко расскажет о том, как можно из крысы прямо в ангела западного окна перейти, дабы стать навек непоседой, который будет воевать с землицей, ибо это побег к воде, где лодка уже замерла у молчаливого берега.

       Прекрасный и яростный мир в кармане твоего белого пиджака, Светка. Дремлющие под шум холодной реки монахи, ждут волны, что унесет их в океан, где они станут одним целым с ним. Реки, что текут высоко в горах без перерыва, дабы напоить странников холодом своих пожелтевших вен. Чертовы наваждения монотеистов будут забыты. Все смертельные «грибы» и туманности газовых атак под Верденом.

        Ты ощутишь в себе силу для того, чтобы объявить этому миру протест и войну, ведь ты взираешь с высокой скалы на мохнатые камни, вороны выклюют глаза из глазниц врагов. То будет вечная тайна небытие, которое внутри тебя полыхает зарницей. Ты увидишь свое разбитое тело с высоты птичьего полета. Тебя удивит тот факт, что тело твое совсем не такое, каким ты его помнила, когда еще была в нем. Летая над Черной рекой. Видишь орлов, что парят в вышине. Ты скалу свою найдешь, встанешь на тропу, ощущаешь вдруг теперь, как в тебе всю жизнь томились глубокие сонные силы, которые лишь только сейчас взорвались и сотворили убеждение, что небытие есть, а вот бытия вовсе нет.

       Да, жизнь твоя бесчинствует, а вороны все кружат над нашей горой и рекой, где тело девушки славно цветет, а потом тлеет, и так всю жизнь. Черная река и каньон теперь сон, наша волшебная стоянка в пустоте. Активная сторона бесконечности есть то, что там надо каждому из вас.   



6.


          Таша Могила взяла в поход гитару, чтобы там петь песни о звездах, ведь ее мир вобрал в себя звездные края по полной программе. В Алуште мы сели на автобус, подъехали к поселку Лучистому, вышли, перешли через дорогу, и направились в сторону подножья горы. Вступили в темную чащу, тут шла тропинка кривая среди деревьев, чуть подальше, в глубине леса текла горная река. Узкий путь мерещился ей в каждом камешеке и крики ворона.

      Мы первый день не хотели сильно напрягаться и через час восхождения разбили лагерь  около огромного дуба. Подруги выпили весь коньяк, Иван Божок не пил – не хотелось, ибо нужды не было. Когда стемнело, мы стали разводить костер, рассказывать страшные истории о своей жизни. Жаркие мысли блуждали в бездонных глубинах разума.
- Слушай, я теперь буду Тайшей, - сказала весело друзьям Таша.
- Хорошо, Тайша! – отозвались они хором.

        Тайша рассказала о том, как встречалась с человеком, который делал статуи орлов у себя в подвале, причем орлов времен третьего Рейха, ей было 12, а ему 42. Она влюбилась в него без памяти, жила с ним год, потом она ушла от него, ибо он ей надоел. Скульптор очень любил по ночам вставать с постели и лепить орлов. «Чего не спишь, кролик, арбуз съел?» - «Орлов делаю, что не видишь?». И так каждую ночь: вместо того, чтобы обнимать меня до утра, он делал орлов, только Рейха уже нет, но он уверен, что в его мозгах третий Рейх воссияет во всем своем величии, и тогда его орлы будут востребованы. В его квартирке везде был гипс и куча орлов: большие, маленькие, все орлы были точно такие, как на плакатах Германии той безумной поры. Он был полностью поглощен своим творчеством, для него его работа и была жизнью. Он никогда ничем другим не занимался, ему ничего  не интересно было, он лишь лепил орлов.
   
              Тайша стала уверять нас, глядя на свои тугие черные косы, что были освещены ярким пламенем костра.
- Люблю готику. И как это я сразу не додумалась в те дни, когда жила в склепе без света и еды. И сейчас такое творится в моем сознании! Недавно в метро еду, а там два малыша с класса второго, один говорит: "А я играю в Сталкер , а второй отвечает, мол, я в Ведьмака играю". Я долго смеялась. Интересно, для каких целей они играют в эти игры? Что такое вообще дар? Я думаю, что у нас есть шанс, но мало кто может им воспользоваться, кругом одни личинки, чтобы стать сверхчеловеком, нужно хотя бы человеком стать. Остальное мы зарабатываем сами, хотим мы того или нет, на протяжении веков, перерождаясь из одного тела в другое. Я считаю любовь – это закон. Любовь между мужчиной и женщиной отличается тем, что женщина выбирает себе вторую половину. В итоге мужчина и женщина становятся как бы единым существом - андрогином, помогая друг другу развиваться, совершенствоваться, вот так я все вижу, но я одинока, у меня нет парня.

         Тайша ушла рубить дрова, после подкинула в огонь их, после того, потом поставила чайника на огонь, подождала момента кипения воды, налила нам чаю зеленого и продолжила свою историю.
- Другой пес жевал постоянно Каббалу. Он постоянно цитировал выдержки из Каббалы. Душа – это единственное, что создано. Через свои пять фильтров душа получает в себя зрительные, слуховые, обонятельные, вкусовые и осязательные ощущения. За этими пятью органами чувств, стоит компьютер, программа. Она переводит то, что находится снаружи, на язык, понятный нам: наслаждения или страдания. И в самой центральной точке нашей души мы ощущаем, плохое это или хорошее. Болезнь, постигающая какого-то каббалиста, приносит ему телесные страдания, но так как тело не может войти в духовное, то обращается в духовное и проходит исправление только внутреннее ощущение, которое пробуждает человека. А тело продолжает страдать. В то время как человек своей душой постоянно поднимается, его тело становится все ниже и ниже. Где же соответствие? Его не существует. Тело вообще не может быть духовным. Духовное – это внутреннее возвышение души и не относится к внешней части – биологическому телу. А человек получает новое тело так же, как меняет новую рубашку. Душа, такая, как раби Шимона, Ари, Ашлага, уже исправилась и спускается в этот мир, чтобы исправить его, и страдает, потому что впитывает страдания всего мира. Но для себя самой она уже не должна спускаться. Но существует слияние душ, включение одной души в другую, чтобы помочь остальным. Телесные страдания мы должны принимать как призыв к духовному и связь с Творцом. Если человек внимает этому призыву, его страдания проходят исправление и уменьшаются. Человек, входящий в духовное, видит все, что Творец дает ему видеть. Но сам каббалист хочет видеть то, что ему помогает в продвижении, остальное ему не важно. Иначе это не духовность. Каждое новое состояние он воспринимает как трамплин для дальнейшего возвышения, поэтому берет от ступени, где он сейчас находится, то самое положительное, что необходимо для перехода на следующую ступень». Да, мы часто говорили на эти темы, он говорил, что испытывает ко мне исключительно платоническую любовь, да, вот такой он был чудак, я его нисколько не ревную к Босху, он сам выбрал себе этот путь.
 
    Тайша налила ребятам зеленого чаю, подала булочек с маком, а после дальше продолжила свою историю.
- Я встречалась с астрономом, которому было 35 лет, а мне тогда было 17 лет.  Он мне очень нравился. Он постоянно смотрел на звезды, он мог целыми ночами смотреть на звезды, а я вместе с ним смотрела и спрашивала его о том, что же все это значит, все это скопление созвездий, что  ж теперь с нами будет, коль все это будем постигать с каждым днем, ведь там тонны информации о мире тонком. Я плакалась ему, говорила, что все конечно, что жить без идей нет смысла, ибо знания о звездах пугают меня, там нет четкости, нет ясности, а одна лишь вечная загадка. Да, то был ваш общий кореш Ники. Он успокаивал меня: «То, что происходит с нами, – это как учеба и тренировка. Иногда человеку кажется, что это конец света и нельзя из этого выйти, настолько мир вокруг него мрачен. Но далее, тренируясь и обучаясь, мы видим, что это не так, что это только упражнения, дающиеся нам свыше, но упражнения очень точные и верные. Понять же их можно только спустя некоторое время, и только впоследствии можно оценить, насколько они необходимы на этапе, предшествующем исправлению». Я была спокойна после такого ответа, но звезды мен по–прежнему пугали свой масштабностью, своей глубинной, величием. Мне было тяжко все время слушать его рассказы про звезды, планеты, черные дыры. Он меня ни разу даже не обнял, просто ужасно отмороженный тип.
 
     Тайша снова налила зеленого чая ребятам, вновь повела рассказ.
- Она потеряла сон, пртяжно визжала ночами, она все время думала теперь только о созвездиях, она начинала мыслить, как он, она теряла свой мир, ее мир был теперь окутан звездными далями. И я тогда говорю самой себе: не дури, хватит мрачной фантастики, где причал, где тихая гавань ума? Когда конец назойливому звуку? Снова парк, фонарь, аптека. Мост, кинотеатр «Дружба», разбитый немцами, бункера солдатов и военные подводные лодки у самого берега напостой на рейде зависают. Где солнце? Где земля? И я сама себе отвечаю: где солнце? А оно уже давно исчезло, мы теперь сами себе внутреннее солнце и только так. Я веду постоянно с собой диалог! Вокруг бункера солдаты пьют колу, матросы рыбу ловят на камнях, я иду мимо них и слышу: «Эй, красотка, возьми нас с собой, мы хотим тоже слушать как поют рельсы, когда по ним едет лимонадный поезд». И тогда я им отвечаю, вы просто, котики, которые сами не знаете для чего живете, вы майетесь, дорогуши, ваши уши уже давно не слышат ничего кроме приказов и указаний майора. Вы лед под ногами майора!
 


     Со скалы упали камни, и слушать их грохот было приятно. Нет пути назад, кругом все рушится. Все мысли в хаосе, ребята видят, как их миры догорают. Светка вдруг заявила.
- Ты прям жуткая космическая барышня.
- А то! – ответила Тайша.
- Давай ладно свою вещь дальше рассказывай, - попросил Иван Божок.
- Потом она познакомилась с путешественником, ему было 50, ей 18, он приглашал ее жить с ним, она присматривалась к нему, он ей постоянно рассказывал о походах на Марс или Юпитер. О своих любовных связях с туземками болтал, о том, что он исследует космические просторы лишь для того, чтобы все время видеть что-то новое, ведь на месте сидеть он не может. В его карманах были акваланги, статуи разного рода, иконы, божки секса и войны, линзы, проекторы, протезы, искусственные зубы, янтарные бусы, картины, якоря, ракушки, флажки, очки, колючая проволока. Все эти вещи валялись в его карманах, а он любил рыться в этом своем хламе, он выискивал , чем бы удивить можно было ее, а потом говорил басовито: «Вот, смотри, как блестит моя ракушка, какая вещь! Она была мне подарена вождем племени Тучикчири, это моя память о том племени в Новой Гвинеи». Он хотел ее, но она не давалась, ибо он был ей интересен не на уровне пола, а она ему была нужна, как еще одна любовница.

         Так прошла тихо себе ночь, что унесла еще одни воспоминания и мысли навстречу пустоте. Утром мы легли спать. Встали в часов десять и пошли дальше по тропе. Мы шли до самого вечера, и лишь к вечеру, вышли на плато, там мы любовались видом: звездное море раскинулось во всем своем великолепии. Это безбрежное синее поле звезд, что гасли и мигали, летели в пространстве со скоростью в десятки тысяч километров в секунду. Мы пошли дальше: гигантские сосны, огромные овраги, река, в которой мы купались, водопады, где мы медитировали на звук потока.
         К вечеру мы зашли в сосновый лес, там было уже кострище, а вокруг него лежали бревна, мы там и устроились на ночь. Журчала река, пела Тайша свои песни тьме, грела руки у огня Светка.
        Ночью мы сидели у костра. Белые существа ползали у самых ног, Тайша взяла гитару и стала петь песню о вселенской пустоте.
Гремит моя игрушка в ночи, жду!
Тебя мой герой, что мчит сквозь Тайгу
Жду твоего коня молодого,
Что даст мне воды у крыльца.

    Тайша же закрыла глаза и стала продолжать свою историю.
- Красавчик тот самый в белом плаще скакал на черном коне по обломкам моих фраз жестких, он был меня младше на два года. Мне было 19, а ему 17. Он все время молчал, буддистом был, он не знал, что мне сказать, я злилась на него, говорила, что он баран, а он кивал утвердительно головой. Буддист же! Он сказал, что покончит с собой, если я брошу его, а я сказала, мол, на *** иди, а он взял, да и не покончил с собой, слишком врал сам себе, я знала, что у него кишка тонка для суицида. Он мне ужасно надоел, и через месяц знакомства, я с ним рассталась. Потом был христианин, ломовой мужик, что ездил на мопеде в публичные дома и оставлял там все свои деньги. Ему было 35 лет, мне было 20, он был проповедником–евангелистом, в публичных домах он врал сам себе, что святой, а бабы его мяли до тех пор, пока он читал им евангелие и давал денег на жизнь. Он меня брал на свои собрания, он молился гнилому зубу, он заставлял петь меня аллилуйя вместе со всеми верующими, я однажды облила бензином его прихожан, бросила спичку, они горели, плоть их ныла, молила о пощаде. Он видел мою ярость. Смутила ли я его? Пожалуй. После убийства его сельской общины он жадно меня целовал в лесу на завалинке, а мне было противно, я зачем–то терпела, а потом, когда он насытился водкой, он переключил свое внимание на мою мать,  он стал с нею пытаться встречаться, но она его послала куда–то далеко. Однажды я залезла в его будку и убила его своим острым ножом.
 
       Тайша налили нам зеленого чаю, облила себя горячей водой, чтобы не спать и продолжила:
- Не любила жить, но вспоминать любила. Лишь совместные занятия путешествиями в неизвестность могут указывать на настоящую духовную и душевную близость. Босх, которого ты можешь себе представить, не существует. Нашла радость в безумии, свободе и любви. Босха вижу во снах, он бродяга, как и мы. Он сходит с ума от вселенской любви, не считает себя личностью (телом, умом), слабо идентифицирует себя с личной историей и пытается уместить свою дикость в более-менее в социальные рамки. В школе для садистов я занималась стяжательством социальных успехов, делала карьеру, переживала бурные романы, выходила замуж, разводилась, пыталась найти какую-нибудь систему мировоззрения, и не понимала, что мир есть сон. А вот Светка жутко злая персона. Скажу про нее в прошедшем времени. Да, она была очень умной и талантливой, очень прагматичной и жестковатой, она пыталась жить обычными человеческими целями и боялась себе признаться, что это не для нее. Под конец всё стало на глазах под землю уходить. Ее личность почему-то перестала за это хвататься. Дама заявила о своем понимании любви. Любовь - одна из самых больших радостей жизни. Все разумные виды во Вселенной производят потомство путём слияния двух полов тем или иным способом.
       Общий смех у костра. Мы не можем прекратить свой смех. Светка сжигает в костре свои меховые штаны. Снова смех. Все горы дрожат от нашего смеха. Дико стало нам. Эхо от нашего смеха гуляет по верхушкам сосен.

        Тайша взяла гитару и бросила ее в костер. Потом спалила свою одежду и рюкзак. Палатку и спальник. «Свободы, больше свободы! Где свобода? Где? Санитары, ау? Расскажите-ка мне о том, что есть истианная свобода? Ну, или йоги с монахами, ау?» - кричала она во весь голос.
- Тайша,  а почему мы умираем? - спрашивал тихо Ива Божок, стреляя из лука в тучу, что заплыла в пещеру.
- Человеческое тело подвержено времени - пространству, многое зависит от отношения нашего «я» к тем или иным событиям. Поэтому уже до нашего воплощения созданы параллельные миры, где наше «я» получает весь спектр опыта, в зависимости от принятых решений в конкретной ситуации и есть параллельный мир, где наше «я» уже создало тело Света, требуется только осознать себя в этом мире. Боги все вы, ребята, знайте это! Ну и мысль! Просто уровня первоклассника мысль. Я совсем схожу с ума.

      Гора Демирджи, освещенная лучами солнца, каждый час меняет свой цвет, а от каменных призраков ползут причудливые тени. По вечерам, незадолго до захода солнца, тени эти начинают перемещаться как-то особенно быстро. Кажется, что до наступления темноты они пытаются добраться до какой-то, одним им ведомой цели. Это производит жуткое впечатление. 

    Тайша стала прыгать по скалам. Она легко могла запрыгнуть на вершину громадного камня. Сотворила же ее бесконечность такой прыткой. Надо заметить, что это сила в ней была так могущественна, что мало кто мог утихомирить ее. Светка же глядела на то, как горит гитара в костре. Руки прочь от луны. Луну Тайша собирается съесть. И вот лунный диск исчез в желудке девушки. Началось…

      Сидя на одной скале, свесив ноги в бездну, легкий ветерок ласкал их плечи, и теперь было ощущение волшебства, чаяние новых приключений манило друзей.
- Слушай, Тайша, - кто правит нами? Мы же просто клоуны на арене, шуты, не? – задал вопрос Иван Божок.
   Тайша выпила стакан крепчайшего черного чаю с лимоном и ответила.
- Без умения управлять энергией жизни нельзя заниматься сексом. Для этого сперва надо стать в один ряд с товарищем Че. Ведь он наш герой, наш отец! Ци, Шакти или Прана – это то, что надо ловить. Наше я никогда не рождалось и никогда не умирает, когда умирает тело. Его не возможно уничтожить ничем, что подвержено категориям пространства и времени, потому что наше я пребывает всегда вне времени и пространства, размером всего 0,0001 диаметра человеческого волоса. Живатма по своей воле начинает эволюционное развитие, получая способность управлять пространством и временем. Эту возможность даёт капелька причинной материи, в которой содержится опыт всех вселенных когда либо существовавших, с помощью которых получали развитие другие индивидуальные частички Всевышнего. В этой капельке содержится как позитивный опыт, так и негативный. По мере совершенствования сознания, архив раскрывается, и если наше я научилось его контролировать, то продолжает эволюцию на более высоких уровнях, не подверженных в такой мере, как человеческое тело, времени и пространству.   






7.


         Они поехали в поход на Демерджи;-яйла; или Демирджи;-яйла; (укр. Демірджі-яйла, крымскотат. Demirci yayla, Демирджи яйла) — горный массив (яйла) в Алуштинском регионе Крыма. Название Демерджи (крымскотат. demirci) в переводе с крымскотатарского означает «кузнец». В Средние века греки называли гору Фуна — «дымящаяся». Это название осталось за крепостью у подножия горы. Демерджи-яйла принадлежит к Главной гряде Крымских гор. Расположена южнее Долгоруковской яйлы (она же Субаткан-яйла), недалеко от города Алушта. У подножия горы расположено село Лучистое, до 1945 года называвшееся Демерджи. Вершины — Северная Демерджи (1356 м) и Южная Демерджи (1239 м). На склонах Южной Демерджи располагаются причудливые нагромождения камней — Долина привидений. Также здесь находится скала Голова Екатерины, хорошо различимая еще с трассы Симферополь — Ялта.Здешние скалы состоят из пород, возраст которых составляет от 800 миллионов до одного миллиарда лет. Такие породы встречаются только в Крыму. Геологи установили, что горный массив Демирджи состоит из гальки и валунов древней реки, которые когда-то спрессовались в конгломераты, а затем вздыбились на высоту около 1350 метров.  Существует и еще одна версия происхождения каменных изваяний. Однако версия эта сказочная. Местные жители расскажут вам легенду о том, как много-много лет назад на крымскую землю пришли кочевники. Жестокости их не было предела - они жгли села, убивали жителей, многих угоняли в рабство.
          Однажды предводитель кочевников взглянул на вершину Демирджи и увидел курящийся над  ней дымок. "Настоящая кузница! - воскликнул он. - Там мы будем ковать оружие для наших воинов", - и подозвал к себе одного из своих военачальников, которого все звали Чернобородым: "Ты возьмешь в ближайшем селе самых сильных мужчин и отведешь их на вершину горы. Пусть они построят там кузницу и начинают ковать мечи".  С того дня над горой полыхало пламя, по ее склонам сползал черный дым, а земля сотрясалась от ударов молотов о наковальню. Поговаривали, что Чернобородый был колдуном, поэтому воины, вооруженные мечами, выкованными в высокогорной кузнице, становились непобедимыми.  Пламя, раздутое в кузнице, сушило землю, сжигало виноградники и сады, губило речки.  В стране начались голод и мор. И тогда на вершину горы отправилась девушка по имени Екатерина. Преодолевая страх, она подошла к Чернобородому и стала умолять не губить ее народ и потушить огонь в кузнице. Но колдун лишь рассмеялся в ответ, а потом схватил девушку и впился в ее губы страстным поцелуем. Екатерина оттолкнула насильника, и он, выхватив из-за пояса кинжал, вонзил закаленную сталь в горло несчастной.  Говорят, что гора не вынесла такого злодейства. Из вершины ее вырвалось пламя, склоны   задрожали, и по ним покатились огромные валуны. Все вокруг окуталось непроглядным туманом. Когда же туман развеялся, люди из окрестных селений увидели, что на склоне Демирджи застыли удивительные каменные изваяния, напоминающие бегущих в ужасе людей. Один из каменных столбов высотой 25 метров походил на Чернобородого. Его называют Великаном. А неподалеку находился валун, очертаниями напоминавший женскую голову. Ему дали имя Голова Екатерины. Мало кто помнит сейчас эту легенду, и люди идут в Долину привидений не для того, чтобы поклониться памяти несчастной девушки, а чтобы стать свидетелями чудес, которые и по сию пору творятся здесь.