Глава 14-Наташа

Наташа любила своего мужа так, как может это делать только чуткая, добрая и умная женщина.

Она нашла в Михаиле внимательного супруга, прекрасного отца их дружного семейства, нежного любовника, и даже верного друга. Конечно, в их семье тоже были ссоры, иногда даже с битьём посуды и слезами, но это скорее всего был выход годами копившихся обид на бытовую неустроенность, жизнь от зарплаты до зарплаты; частые переезды из гарнизона в гарнизон. Они даже свою по-настоящему первую квартиру получили только здесь, в уютном приморском городе. А раньше – как у всех начинающих службу офицеров: служебное жильё, казённая мебель, и бессонные очереди в единственный на всю округу продуктовый магазин за мясом, молоком, детским питанием…

Когда Михаил предупредил Наташу, что ему необходимо срочно уехать по семейным обстоятельствам к родителям, она даже не спросила, что случилось. Она просто посмотрела ему в глаза и поняла, что у Михаила очень большие неприятности. Настолько большие, что он вынужден бессовестно врать, чтобы не сделать ей больно. Наташа молча собрала мужу сумку с самым необходимым. Они посидели на дорожку, по старому русскому обычаю. А потом она крепко обняла Михаила и, нежно целуя в губы, тихо сказала:
 
– Береги себя! И скорее возвращайся….

После внезапного отъезда Михаила Наташе часто звонили его друзья и сослуживцы: и Толя Винницкий, и Статник, и Похилин… Ребята старались её поддержать, приободрить. И вдруг позвонил кто-то чужой, но голос его был Наташе до боли знакомый. Только когда незнакомец сменил серьёзные интонации на шутливый тон и произнёс, что это он, Костя, Наташа поняла с кем она разговаривает.

– Шемякин, Костя, ну ты меня и напугал, – Наташа облегчённо выдохнула и здесь же спросила, – ты куда пропал… В столице?... А сейчас у нас? Так это же здорово, Костя, вот Миша бы обрадовался. Но он, к сожалению, уехал, Костя. С мамой что-то….

Они ещё несколько минут беззаботно болтали о былом, общих знакомых, а потом Костя попросил встретиться. В кафе, в двух остановках от их с Мишей дома. Желательно сегодня, потому что это очень важно для Миши. Очень! Услышав это, Наташа даже разволновалась и, конечно же, сказала: «Да».
Они встретились вечером, после работы, потому что Наташе пришлось задержаться – завтра нежданно-негаданно у них в детском доме начинает работать серьёзная комиссия. Даже из столицы должен кто-то подъехать…
Шемякин не слушал её звонкого щебетания. Какая работа, когда в интимном полусумраке звучит приятная музыка, выпитый бокал терпкого вина начинает кружить голову, а воспоминания курсантской юности подсказывают с какой стороны на длинной белокожей шее его собеседницы находится маленькая родинка в виде звёздочки…

Звонкая пощёчина и, пролитая на его светлые брюки недопитая бутылка красного вина, быстро привели Константина в чувство…

– А ты подонок, Костя, – презрительно произнесла Наташа и попыталась встать из-за стола, судорожно застёгивая обеими руками широкий ворот шёлковой кофточки.
– Сидеть, сука, – грубо закричал на неё несостоявшийся любовник и больно сжал Наташин локоть, силой принуждая её остаться на месте.
– Сидите, непоруганная мадам Ковальчук, и слушайте, пока Ваш муж ещё живой...

 Шемякин отпустил Наташин локоть, толкнул ногой упавшую под стол бутылку вина и попросил прибежавшего на шум официанта их не беспокоить. За все неудобства и разбитую посуду он заплатит сполна. Но позже…

Когда озадаченный официант покинул небольшую комнату для VIP-гостей, Шемякин взял стул и сел напротив Наташи, – через стол.

– Успокоилась? – цинично спросил Шемякин, – тогда поговорим серьёзно, раз брезгуете услугами столичного гостя.
– Ну, ты и подонок! – ещё раз произнесла Наташа и брезгливо посмотрела на Шемякина, – чего ты добиваешься?
– Поверь, моя первая неразделённая любовь, что точно не тебя, – рассмеялся взбешённый Шемякин и здесь же резко добавил, – Ваш поезд ушёл. И скорее всего – под откос. Вместе с Вашим мужем, вместе с его любимым генералом Костяновым…. Всё, девушка, всё. И если у твоего «Мангуста» или как там его ещё называют остались в голове хотя бы ещё две правильные извилины, он должен не в отпуске по весьма сомнительным семейным обстоятельствам отсиживаться, а рапорт поскорей написать. Взять чистый лист бумаги, ручку и написать – прошу меня уволить. Понятно тебе, директриса….

На последнем слове Шемякин сделал недвусмысленное ударение и, видя, что Наташа в полной растерянности, уже более спокойней добавил:

– Обляпался он со своим Костяновым по самые нельзя. И тебя, дуру, втянул. Думаешь комиссия из столицы в твой забытый Богом детский дом просто так приехала. Нет, дорогая, не просто так, а с умыслом. И найдёт она его у тебя как пить дать. А если не найдёт, то придумает или подбросит. И пока Ваши адвокаты правоту и порядочность мадам Ковальчук по судам будут доказывать, ты на зоне сгниёшь. Или тебе в этом помогут. Вот твой муженёк нагорюется тогда. Однако будет поздно. А оправдательный приговор на жёсткой мелованной бумаге с гербовой печатью даже для похода в туалет не сгодится», – Шемякин громко рассмеялся и продолжил свой убийственный монолог, а Наташа закрыла лицо руками и начала беззвучно плакать.

Она плакала от бессилия хоть чем-то помочь мужу, себе и своей семье. Плакала от осознания полной безысходности, потерянности и низости, в которые вверг её этот мерзкий человек, сидящий напротив. Плакала от жалости к тем немногим ещё оставшимся в живых Дон-Кихотам, которые по-прежнему бесполезно пытались бороться с ветряными мельницами, потому что этих ветряных мельниц становилось всё больше и больше, как грибов после дождя…

И здесь, впервые за всё время нахождения в этом мерзком кафе, зазвонил телефон. Это был Наташин мобильник. Она нащупала его в своей дамской сумочке и хотела выключить, но сквозь слёзы нажала не ту кнопку. Радостный голос Толи Винницкого, усиленный динамиком мобильного, вывел её из оцепенения.

– Да, Толя, – ответила очнувшаяся от небытия Наташа и тихо всхлипнула.
– Ты плачешь?– голос друга сразу стал серьёзным и требовательным, – что случилось, Натуля, где ты?
– Всё нормально, Толя, – чуть веселее сказала Наташа, – я слушаю.
– Я хотел к тебе завтра на работу подъехать с одним очень приятным человеком. И с цветами. Не возражаешь?
Наташа молчала, не зная, что ей ответить. Молчал и Шемякин, который встал ближе к выходу из VIP-комнаты и нервно курил.
– Натка, ты чего, – снова раздался в телефоне голос Винницкого, – у тебя же завтра день рождения!

Его смех был таким спокойным, естественным и обнадёживающим, что уже через минуту от прежней подавленности не осталось и следа.

– Хорошо, Толя, жду, но желательно после обеда, у меня начинает работать комиссия.
– Значит договорились. Остальное при встрече, до завтра, – вновь радостно произнёс Винницкий и закончил разговор.
Наташа мучительно улыбнулась, положила телефон на стол возле сумки, встала и громко сказала:
– Вас, Шемякин, и тех, кого Вы там представляете, скоро самих упрячут в зону. Или в психушку. А если честно, передавить бы Вас всех гадов, как очкастых змей, и сжечь. Чтобы даже памяти от Вас не осталось….

Шемякин бросил недокуренную сигарету, быстро подошёл к столу, намереваясь вновь принудить свою строптивую собеседницу остаться за столом и продолжить такую нужную ему беседу, но Наташа резко оттолкнула от себя опешившего Шемякина, прошла к двери и вышла из душной комнаты в надежде больше никогда не встречаться с этим ничтожеством, за которого когда-то в далёкой юности даже подумывала выйти замуж…

Когда Шемякин остался один, он крикнул официанта, заказал двести граммов коньяка, лимон и счёт. На редкость официант оказался довольно шустрым и уже минут через пять на столе перед мрачным Шемякиным лежал объёмный счёт с круглой суммой и стоял большой бокал с вязкой тёмно коричневой подогретой жидкостью, издающей неописуемые ароматы. Столичный гость залпом осушил содержимое бокала, одобрительно крякнул, рассчитался по счёту и попросил официанта минут на десять оставить его одного. Поздний телефонный разговор с генералом Раковым был для Константина очень не желателен, тем более, что надо было сообщить не об успехе, а о полном провале «делового» разговора с женой полковника Ковальчука. И самое неприятное, а пожалуй даже и опасное было в том, что Шемякин полностью раскрыл и себя и свои планы. А это может обернуться очень большими неприятностями, если…

Не дослушав витиеватые извиняющиеся фразы своего протеже, взбешённый содержанием услышанного Раков грубо выругался и резко прокричал в телефонную трубку:
 
– Если ты сейчас же не догонишь её и не задержишь хотя бы на час, я тебя лично порву на куски. Ты меня слышишь, полковник, лично. Задержи её во что бы то ни стало, дальше уже не твоего ума дело. Главное, чтобы не мешал тем, кто срань за тобой подбирать будет. Исполняй немедленно….

Шемякина прошиб холодный пот. Он быстро собрал свои вещи, взял барсетку и хотел уже выйти из VIP-комнаты, когда его бегающие глаза увидели на краю стола среди тарелок с закусками маленький серебристый мобильный телефон, который забыла Наташа…

Покинув душное кафе и оказавшись на улице, Наташа быстрым шагом прошла к остановке, чтобы побыстрее добраться до дома и смыть с себя в душе всю мерзость, в которой только что оказалась…. Она уже хотела сесть в подошедший троллейбус, но вдруг вспомнила, что, спеша на встречу с Шемякиным, дала не все указания по подготовке документов к завтрашней проверке. А здесь ещё и день рождения.

Надо же, а она даже об этом и забыла. Наташа присела на лавку рядом с остановкой, открыла сумку и попыталась найти свой мобильный телефон, но его не оказалось. Наташа ещё и ещё раз пересмотрела все отделения объёмной дамской сумочки, но злополучного мобильника не было.
– Вот, дурёха, видно в кафе забыла, – тихо прошептала Наташа, – ну да ладно, Бог с ним. Найдём телефонную будку.

Осмотревшись по сторонам и переспросив случайных прохожих, Наташа выяснила, что ближайший телефон-автомат есть в сквере через дорогу, метров через сто пятьдесят-двести. Наташа посмотрела на часы, было уже около восьми вечера.

– Да, – подумала она, – пока доберусь до дома, будет совсем поздно, не успеют подготовиться. А в это гнусное кафе за телефоном я не вернусь….

Наташа решительно закрыла сумку, спустилась в подземный переход и минут через десять была возле телефонной будки. Но аппарат не работал и пришлось искать другой телефон-автомат, который, к счастью, оказался рядом, здесь же в сквере, только чуть дальше от подземного перехода. Уже заходя в телефонную будку, Наташа заметила, что за ней последние полчаса, как она покинула кафе, следит какой-то странноватый молодой человек. Но сейчас Наташе было не до него. На душе было неспокойно из-за предстоящей проверки, из-за тех угроз и намёков, которые она услышала от Шемякина…

– Вот, дурёха, – в который раз в сердцах произнесла про себя Наташа, – тебе было мало, когда Костя пытался устроить в детский дом своего проворовавшегося родственника или склонял наладить бизнес на сиротах. Ведь уже тогда, столько лет назад, можно было сделать вывод, что он – гнилой. А Вы, мадам Ковальчук, уши развесили. Юность вспомнили. Навстречу с этим подонком пошли. Эх, Костя-Костя….

Время текло, а Наташа набирала очередной телефонный номер своих сотрудников и давала дополнительные указания по подготовке к завтрашней проверке. Закончив разговор со своим бухгалтером и собираясь позвонить домой детям, чтобы они не волновались, Наташа услышала тихий стук в дверь телефонной будки. Она удивлённо обернулась и увидела улыбающегося Шемякина, держащего в руке её маленький любимый мобильный телефон. Наташа растерянно повесила трубку телефона-автомата, взяла свою сумку и открыла дверь.

– Что тебе ещё надо, Костя, – выдавила она из себя, – что?

Наташа взяла мобильный телефон, спрятала его в сумку и хотела уже идти к подземному переходу, но Шемякин театрально встал на одно колено, извинился за свою грубость и несдержанность, и попросил объясниться.

– Хорошо, я слушаю, – холодно ответила Наташа и присела на ближайшую парковую скамейку, – и учти, никакого рапорта мой муж писать не будет. Никакого! А у Вас, полковник Шемякин, только пять минут. Пять! И ни секундой больше.

Шемякин говорил быстро и сбивчиво. Наташа пыталась его понять и не могла. Прошло пять минут, десять…, а Шемякин всё говорил и говорил.

– Всё, Костя, всё, – Наташа встала, не в силах больше воспринимать это непонятное и бесцельное сюсюканье о тяжёлом детстве и юности, – я прощаю тебя. Но с одним условием, что ты навсегда оставишь в покое меня и мою семью. Ты понял, Костя, навсегда!

Наташа думала, что разговор закончен, но Шемякин шёл рядом с ней по дорожке сквера и вновь говорил, говорил… Уже у самого подземного перехода Константин попросил Наташу остановиться, односложно ответил на звонок своего мобильного телефона: «Да, это я», – а потом, извинившись, взял Наташу за кисти обеих рук и стал их, шумно и исступленно целовать. Наташа опешила, не в силах противодействовать этому урагану скорее всего неподдельных эмоций. Он продолжался всего несколько минут, но даже их хватило для того, чтобы приглушить звук тормозов тихо подъехавшей к подземному переходу большой чёрной легковой машины. Из неё быстро выскочили двое рослых мужчин и одним движением подхватили на руки насмерть перепуганную хрупкую женщину, грубо затолкав её в салон автомобиля.

Наташа хотела кричать и звать на помощь. Но в горле застрял какой-то ком, не дающий возможности даже нормально дышать. Она пыталась отбиваться от сильных волосатых рук, бесцеремонно затолкавших её в чужую машину, но сил уже не было, потому что усыпляющий хлороформ делал своё «чёрное дело» быстро и профессионально. Уже оказавшись в машине и теряя сознание, Наташа бросила беспомощный взгляд на самодовольного Шемякина и поняла страшную истину – это конец….

Чёрный «джип» остановился на большом широком мосту. А под ним нескончаемым потоком шли машины. Большие и маленькие, грузовые и легковые, синие и красные, белые и чёрные….

– А может прямо здесь «оприходуем» бабёнку, Тенгиз, – насмешливо спросил один из похитителей, подхватывая на руки бездыханное тело Наташи.
– Не велено, – угрюмо произнёс другой, внимательно всматриваясь в поток проходящих под мостом машин.
– А жаль, – вновь произнёс первый, – больно хороша и аппетитна, ну да хрен с ней! Он замолчал, но уже в следующее мгновение, увидев резкий жест своего напарника, со словами: «Пошла, родимая», – перебросил свою ношу и её дамскую сумочку через ограждение моста навстречу огромному мчащемуся грузовому автомобилю…