Тени прошлого

ГЛАВА 1


- Каков у нас лимит времени? - мучительно морща лоб, спросил Седьмой Правитель Таговеи.

Неделю назад ему сделали очередную герондомодуляцию. Несмотря на то, что это была уже третья в его жизни операция по продлению жизни, перенес он ее тяжело. И сейчас все еще болели мышцы, суставы, но самое страшное - мучительно разламывалась голова, не давая сосредоточиться на главном и реально осмыслить создавшееся положение. Голоса ученых сливались в один неясный гул, из которого вырывались лишь отдельные фразы, с трудом доходившие до его раскаленного мозга.

- Пять тысячелетий, не более. Это в лучшем случае...

Доклад ученых пугал. О катастрофе ученые мужи говорили несколько столетий, но как-то неуверенно. Пятьдесят лет назад у них были только версии, догадки и предположения. Теперь же, после изобретения тедрокрипториста, с помощью которого стало возможным провести спектральное геофизическое сканирование планеты, и на основании экономических расчетов подсчитать потенциал планеты почти без погрешностей, ученые били в набат о неминуемой гибели Таговеи!
Необходимо было принимать какое-то решение. Конечно, Седьмой Правитель Таговеи – крохотной планеты, затерявшейся в созвездии Белого Орла, мог бы сделать это и единолично. Но страх, что из-за мучительных головных спазмов, он может принять неправильное решение, останавливал его.

- Решение вынесет Совет Посвященных, - еле слышно, словно расписываясь в собственном бессилии, произнес он.

Зал удовлетворенно затих, и вскоре опустел: ученые бесшумно телепортировались, оставив Правителя наедине с его сомнениями и мучительными мозговыми спазмами...


* * *


Мокрый пушистый снег, лениво зависая в воздухе, заполонил все видимое пространство. В потустороннем свете фонарей огромные лохматые снежинки складывались в причудливый воздушный ажур, который медленно спускался на землю. Казалось, какой-то невидимый ткач без устали плетет и плетет нескончаемое кружево. Искрящаяся в морозном воздухе, девственная белизна медленно сползала на тротуары и дороги, тут же превращаясь в чавкающую кашу. Сапоги разбухли непомерными колодками, за шиворот куртки набился снег, намокший шарф елозил по шее. Обычная питерская зима.

Настроение у Милы было сообразно тому, что хлюпало под ногами. Причины для этого были. Ноги не несли домой. «Нет, все-таки съезжу!» - решила, наконец, она. Мила достала сотовый, предупредила дочку, чтобы не ждала ее, и повернула к метро.

Дашка, на этот раз перекрашенная в брюнетку и постриженная  «ля вамп», обрадовалась:

- Молодец, что выбралась, а то мои спиногрызы уже всю крышу снесли! Пойдем на кухню. Я им раскраску подсунула, так что полчаса тишины у нас с тобой обеспечены.

- А Маланов где?

- То есть как где? - оторопела Дашка. - В баню же с твоим Димкой поехали.

- Ах, ну да! - слукавила Мила. - Я забыла.

- Что-то ты, девушка, темнишь. - Засомневалась Дашка. - Вы что, не разговариваете с ним? Поругались? Ну-ка, выкладывай, что у вас стряслось.
Мила достала из сумки бутылку сухого вина и шоколадки для детей, прихваченные по дороге.

- Да пока еще ничего не стряслось, но хорошего мало, скажу я тебе. Давай тару.

Не успели они разлить вино, как на кухню заскочил с головы до ног раскрашенный акварелью один из близнецов. За шесть лет Мила так и не научилась различать кто из них Мишка, а кто – Гришка.

- Мне тоже пить! - оглушительно заорал он.

- Я тебе дам пить! - угрожающе схватилась за полотенце Дашка. - Лешка, забери его отсюда! Дайте с человеком поговорить!

Но вместо Лешки влетел второй, такой же красно-сине-зелено-желтый близнец.

- И я хочу лимонада!

- Это не лимонад! Лешка!!! - истошно завопила Дашка.

Не спеша появился старший из потомков – четырнадцатилетний Маланов, с болтающимися на шее наушниками.

- Здрасьте, теть Мил. А где Света?

- Дома. Я прямо с работы.

- А-а, жаль. Это что за красавцы?! Чего размалевались, индейцы?
Мишка и Гришка притихли и дружно засопели.

- Мы просто рисовали...

- Леш, займись, пожалуйста, этими оболтусами. Дай мне полчаса передохнуть.

- Можете не торопиться. Дарю вам час. Быстро в ванну! Оба! – коротко скомандовал он, и близнецы безропотно отправились отмывать свои художества.

- Дашка, ну ты мать-героиня! Как ты с ними справляешься? - восхитилась Мила.

- Никакая я не героиня, а жертва несбывшихся желаний, – объясняла Дашка, копаясь в холодильнике.

- То есть? - не поняла Мила. – Помочь?

- Да, вот колбаску порежь. Просто очень хотела девочку. Тихую, послушную, как твоя Светочка. Размечталась о бантиках, платьицах. Ну и получила. Не зря же говорят: «Строить планы – смешить Бога». Ох, если бы не Лешка, не знаю, что и делала бы с этими оболтусами! Только его и слушаются, да еще Витьку немного. Ну, все, садись, рассказывай, что у вас там?

- Да что? Хоть «караул» кричи. Летом к нам на работу пришла новенькая девица. Ну, я тебе уже рассказывала, помнишь? Как и мы, из Репинки, а такое впечатление, словно только что с подиума спустилась. И представляешь, в наглую запала на моего Димку.

- Может, тебе все это показалось?

- Ну конечно, показалось! - возмутилась Мила. - Что я слепая? Чуть, какой вопрос, бежит к нему: «Дмитрий Васильевич, Дмитрий Васильевич…». Словно кроме Дмитрия Васильевича больше не у кого спросить. Так целыми днями около него и вертится, как привязанная. А одевается! Ты бы посмотрела, Даш! Чуть ли не в неглиже на работу ходит! Встанет перед ним около стола и то задом крутит, то титьки чуть не на стол ему выложит…

- Мил, может, ты преувеличиваешь?

Дашке был известен ревнивый нрав подруги. Не первый год были знакомы. Еще в институте ревновала своего Димусика к каждой юбке. А уж когда из-за академического в связи с рождением дочери отстала от своего курса, тут вообще такое началось! И сама извелась и Димку изгрызла, пока институт не закончили. Как только он, бедолага, это все вытерпел.

- Что ты меня совсем дурочкой считаешь? Я же не слепая, вижу, как она ему на шею вешается…

- Ну, а Димка-то что? Надеюсь, не отвечает взаимностью?

- Димка? - смешалась Мила. – Да он только смеется над моими опасениями. Дурочка, говорит. Уверяет, что никто ему кроме меня не нужен.

- Ну вот! А ты, глупенькая, боялась! Это же самое главное! – ободряюще подытожила Даша, подняв бокал с вином. – Вот давай, и выпьем за верность наших мужиков!

- Нет, ты послушай, послушай. Это еще не все. Летом нас с Димкой перебросили на реставрацию Инженерного замка. Ну, ты знаешь.

-Угу, - кивнула головой Дашка с набитым ртом.

- Представь, этой профурсетки даже близко в списках не было! Я обрадовалась, что оторвались. Работаем себе спокойно, и вдруг через две недели - она тут как тут! Нет, как тебе это нравится? Без году неделя на реставрации, ничего в этом деле не смыслит, а ее на такой ответственный объект толкнули! Не иначе у нее лапа в управлении.

Мила залпом осушила стакан с вином.

- А сегодня вообще – отпад! Стоим с Димкой на остановке. Подходит мой автобус, я сажусь, а он остается: Витьку твоего ждет. И вдруг из окна вижу, как она выныривает откуда-то и прямиком к нему! Словно только и ждала, когда я уеду. Ну, хоть из автобуса выпрыгивай!..

- Да, это уже серьезно, - согласилась Дашка.

- Ну, а я тебе про что говорю? Я даже засомневалась, действительно ли они с Витькой в баню поехали? Потому и приехала к тебе.

- Это ты правильно сделала. Мужики они народ такой. Их надо все время держать под контролем. Доверяй, как говорится, но проверяй.

- Вот и я про то же. День устоит, два продержится, а на третий сломается. Молодая, интересная, свободная, да еще сама себя откровенно предлагает.

- Тем более, - поддержала Даша подругу, - что это сейчас модно – старых жен на молодых обменивать.

- Ну, - возразила Мила, - это богатенькие с жиру бесятся, а нашим-то с чего беситься?

- А кто его знает, с чего вообще мужики бесятся. Генетическая тяга к воспроизводству…

Выпили еще.

- Слушай, Мил, я вот что подумала: а может, они и правда втроем в баню отправились, да еще подружку прихватили для моего Витьки? – засомневалась уже и Дашка. – Что делать-то, Мил?

- Не знаю, подруга. Потому к тебе и приехала
.
- Так, ладно, - встряхнулась Даша, - хватит кисляка мочить. Для начала позвоню-ка я Витьке.

Телефон никто не брал.

- Странно, - задумалась Дашка. – Молчит. А ну-ка ты позвони Димке.
Димкин телефон тоже безмолвствовал.

Выпили, горестно помолчали.

- Значит так, подруга, - решительно заявила Дашка. – Объявляется боевая тревога! Чтобы отбить интерес к противнику, надо что делать?

- Что? – спросила Мила.

- Привлечь интерес к себе. Во-первых: никакого уныния и растерянности, во-вторых: ежедневная боевая раскраска, в-третьих: полностью меняем имидж. По себе знаю, действует безотказно…

-Да я ей все глазенки наглые выцарапаю! – не слушая подругу, гневно выпалила Мила.

- Ни в коем случае! – возразила Даша.

- Это еще почему?! – возмутилась Мила. – Она будет вешаться на моего мужика, а я буду бездействовать?

- Этим ты только подорвешь свой авторитет.

- Зато деморализую противника. – Решительно заявила Мила.

Тут разом зазвонили оба телефона. Звонили мужья. Оказывается, они были в парной, а туда, как известно, с телефонами не ходят. Но узнать, с кем мужики были в парной, так и не удалось.

- Мам, ваше время истекло. Можно пойти погулять? – не вовремя явился Лешка.

- Еще полчаса подаришь?

- Пятнадцать минут. Время пошло.

- Ладно, исчезни. Слушай, Мил, а вообще мне эта ситуация, ой как не нравится. Надо принимать какие-то радикальные меры.

- Согласна. Меры, это само собой, но очень хочется глаза ей выцарапать.

- Выбрось это из головы. И вообще: никаких выяснений и скандалов. Делай вид, что ничего не происходит. Кстати, кто такая эта девица? Может, я в Управлении что-нибудь узнаю про нее, или удастся как-то перевести ее на другой объект. У меня вообще-то неплохие отношения с кадровичкой.
Дашка в свое время тоже заканчивала Репинку. Там же, будучи студентами, они все четверо подружились, а потом и переженились. Но в лихие девяностые она не стала уповать на удачу свободного художника, а окончила курсы бухгалтеров и устроилась в Управление культуры. Скоренько обросла связями, полезными знакомствами. Помогла устроиться и Миле с Димкой. Только Витька отказался: он к тому времени работал художником-декоратором в Александринском театре, подрабатывал иллюстратором по разным издательствам и журналам, и был вполне доволен своим положением.

- Валерия Краснова.

- Опаньки! Ну, тебе повезло, подруга! Наслышана я про эту Валерию. Это же племянница самого управляющего. Тут скорее тебя куда-нибудь переместят, чтобы не путалась под ногами. Н-да, это даже серьезнее, чем ты думаешь.

- Ну и ладно, выцарапаю ей глазенки и со спокойной душой уволюсь.

- Мила! Как можно? Ведь ты же интеллигентная женщина!

- Я в первую очередь женщина, а все остальное – потом. И мужика своего я так просто не отдам!


* * *


Ночью за бочками с машинным маслом, Люська окотилась. Родились четыре котенка. Все здоровые, голодные, горластые. Они жадно накинулись на ноющие от приливающего молока титьки, мочаля их своими беззубыми, горячими ртами. Деловито приведя себя и котят в порядок, на куске ветоши Люська нежилась от затихающей боли, от сладкого сопения чавкающих и толкающихся теплых комочков. Ей стало так сладко от материнского счастья, что она задремала, истомленная болью и любовью, скрутившись клубком вокруг своих деток…
Часа через два молоко закончилось, а котята продолжали тянуть и тянуть опустошенные соски, вытягивая из нее душу. Чтобы молоко прибыло, надо было поесть и попить. Люська выбралась из своего убежища и пошла к цеховому сторожу Володьке, зная, что тот обязательно покормит ее. Бывало, что он отдавал ей свой последний кусок колбасы. Она могла бы и перетерпеть, но против материнского инстинкта не попрешь. Когда есть молоко, тогда и котята сытые. А когда они сытые, они молчат. А когда молчат, значит в безопасности, и есть надежда, что их не найдут и не утопят.

«Может, спит», - понадеялась Люська на удачу. Но Володька не спал, а сидел над кроссвордом. Люська бесшумно подкралась к своей миске, где еще с вечера лежал кусок дешевой вареной колбасы. Но этот номер у нее не прошел.
- Люсенька! – обрадовался Володька. – Ты где пропала? Даже колбаску не съела?.. О! - заметил он пустое и обвисшее Люськино пузо, - да никак ты окотилась? То-то, смотрю, и носа не кажешь. Ну, хитра! Небось, своим умишком думаешь, что все обойдется? Эх, Люся, Люся, ты уж не обижайся на меня.- Гладил он ластившуюся к нему кошку. - Если всех твоих котят оставлять, вас бы уже больше чем китайцев было. Что ж делать, - вздохнул он, поглаживая Люську, - жизнь - жестокая штука. Чаще бьет, чем гладит…
«Заметил, гад! – злобилась на сторожа Люська. – Ничего, подожду, может, заснет. Спать-то он горазд. Ему бы пожарником работать, а не сторожем». Но Володька и не собирался спать. Он исподволь следил за кошкой, делая вид, что отгадывает кроссворд. Люська видела всю его хитрость. Она терпеливо выжидала, потому что знала, стоит ей только отойти, Володька тут же пойдет за ней. Она не торопясь, съела кусок колбасы, попила водички, и сидела, облизывая мордочку. Наблюдала за таким ненавистным сейчас сторожем. Она ждала, когда тот отвернется, чтобы тенью прошмыгнуть между станков и нагромождений ящиков с заготовками… И тут она услышала только ею одной различимый звук: пищали голодные и замерзшие без ее тепла котята. Инстинкт взял верх над ее терпеливой хитростью. Люська опрометью метнулась на склад ГСМ… Сторож поспешил следом.

Напрасно Люська торопливо вылизывала котят, согревая их своим дыханием, напрасно подсовывала им свои набухшие соски, пытаясь закрыть горластые рты … Володька засек писк и по звуку вычислил их местонахождение. В складе ГСМ зажегся свет, и перед Люськой предстал Володька с ведром. «Все-таки нашел!» - от горя у Люськи оборвалось сердце.

- Ну-ка, Люсенька, покажи своих деток, - притворно ласковым голосом приговаривал Володька. – Ой, да какие же они у тебя красивые, да крупные!

«Есть в кого: папашка-то вон, какой здоровый! Да я и сама не из мелких, вот детки крупненькие и получились», - гордилась Люська малышами.

Она отлично понимала, что сопротивление бесполезно, и судьба ее деток уже предрешена, но все-таки пыталась защитить их, чуть ли не усаживаясь на них сверху.

- Ты что же делаешь, дура! Задушишь же! Уселась, корова, - бурчал Володька, отгоняя Люську и вытаскивая котят из-под нее.

«А ты, живодер!» - мысленно огрызалась Люська. Она пыталась морально воздействовать на своего «благодетеля»: жалобно заглядывала ему в глаза зелеными глазищами, и мурлыкала-мурлыкала-мурлыкала, думая этим задобрить его. У нее скатилась горькая, как ее жизнь, слеза, но даже это не разжалобило сторожа. Тот старался не смотреть на кошку, и злился, что ему приходилось исполнять роль палача. Но если он этого не сделает, то нет никакой гарантии, что Люську вместе с котятами вообще не увезут куда-нибудь из цеха. А так - хоть она останется.

- Да не смотри ты на меня так! – не выдержал он. – У самого кошки на душе скребут. Говорил ведь, что кота надо заводить в цеху. Так нет же. «Коты мышей не ловят!» Правильно, всем кошку подавай, а я – отдувайся. У них, видите ли, рука не поднимается. Как будто для меня это – удовольствие, - злился Володька.

- Смотри-ка, Люсь, три кошечки и один кот – самый здоровый. А красавец-то, какой! Прямо, вылитый ты! Русский голубой! Оставить его, что ли тебе на смену, ты-то уж старая?

«Сам ты старый! Я, может, еще и тебя переживу. Нашел тоже старую… Неужели я так плохо выгляжу? – еще больше расстроилась Люська. – Ну, конечно, уже не первой свежести. Да и частые роды не красят, организм изнашивается, и всякое такое. Старая… Зато выносливая. Вон кладовщица говорит, что русские голубые самые выносливые из кошек. В любых условиях выживают. А у нас, вообще, что люди, что кошки – самые-самые! Ведь ни одна персидская не смогла бы жить в таких условиях, а я – ничего, живу, да еще и деток рожаю. Вот только такие душегубы, как ты, их топят и топят, а если и оставляют, то только котов. Так скоро всю русскую голубую породу переведут. Одни персы, египетские да всякие вислоухие уроды и останутся. Чтобы вам деньги на них делать. Небось, за их каждым котенком, как за родным дитем ухаживают, а мои бедолаги… Никак не возьму в толк: чем мои котятки хуже?..» - травила себе душу Люська.
Котята в ведре пищали, разрывая Люськино сердце. Она пыталась запрыгнуть к ним, но Володька каждый раз выкидывал ее. Люська, по натуре тихая кошка, сейчас даже пыталась шипеть на Володьку. Но он ее нисколько не боялся. Знал, ирод, что ни царапаться, ни кусаться она не станет…

Люська, жалобно мяукая, трусила за ведром с котятами.

- Нет, а кота я все же оставлю! - вдруг решительно остановился Володька. – И ты на время угомонишься со своими гулянками. Вот немного подрастет, я его домой заберу. Не выгонит же меня бабка из-за кота, правда, Люсь? И нам, старым, забава будет.

Около стола в цеху, где он обычно сидел, Володька поставил ведро, в которое тут же запрыгнула Люська, а сам начал сооружать ей лежанку. Нашел коробку из-под подшипников, положил туда ветоши и поставил коробку одним боком к горячей трубе отопления. Потом закрыл коробку сверху, оторвав кусок картона для лаза, и положил вовнутрь котенка.

- Ну, полезай, облизывай свое кошачье счастье, – вздохнул он, и пошел прочь с ведром.

Люська побежала было за ним, но из коробки тоже несся истошный писк. Она заметалась, не зная, куда ей бежать, и, наконец, словно поняла, что ей оставили котенка, решительно повернула к коробке…

Через час страсти улеглись. Люська нежилась в тепле, котенок, насытившись и согревшись, спал, смешно подергивая лапками и зарывшись в теплую материнскую шубку. Люськино сердце раздвоилось. Одна половина безутешно горевала по котятам, а другая - радовалась, что наконец-то из 28 рожденных ею котят хоть один остался при ней. Есть все-таки счастье на белом свете! Конечно, это замечательно, что Володька заберет его к себе. Хоть и жаль будет расставаться с ним, но это лучше, чем прозябать в цеху. Нет, своей судьбы котенку она не желала. Что хорошего на заводе? Грязь, грохот, вонища! То сварка, то покраска, кругом масло да металлические стружки. Это ей деваться некуда – родилась в этом цеху, тут, наверное, и помрет, а детеныша хотелось бы пристроить получше. У Володьки ему будет хорошо: он мужик неплохой. Не обижает, кормит, другой раз и погладит, не то, что другие. Просто так, походя, могут и ногой под зад поддать, и никогда кусочка хлеба не бросят.
Люська всегда мечтала жить в квартире. Просторной и светлой. Спать на чистой белой постели. И одеяло чтобы обязательно было теплое, пуховое. А еще, чтобы в квартире висели часы с боем. Обо всех этих прелестях цивилизации Люська наслушалась от знакомой трехцветной красавицы-кошки из первого цеха: ту сослали на завод за предерзкую провинность: гадила, где попало. «Засранка! – подумала тогда Люська, слушая ее. – Из-за такой ерунды счастья лишиться»!
Перемежая горе, радость и мечты, Люська забылась, прижав к себе единственный родной комочек в этом жестоком мире.



ГЛАВА 2


В пустом зале, где не так давно ученые аргументировали неизбежность гибели Таговеи, в глубоком раздумье пребывал Седьмой Правитель. Послеоперационные симптомы уже не терзали его. Напротив, во всем теле ощущалась приятная легкость. Мышцы понемногу наливались молодой силой, морщины на лице уже заметно разгладились, волосы постепенно приобретали прежний цвет. Даже на месте вырванного зуба наметился болезненный бугорок пробивавшегося нового, который раздражал, постоянно отвлекая внимание. Омоложение шло привычным ходом, но Правителя это не радовало. Сейчас он с грустью думал об Иразиде - своей третьей жене и о сыне Демонде. Через несколько столетий его жена и сын состарятся, а он по-прежнему останется молодым. Эта горькая мысль о неотвратимости разлуки мучила Правителя.

Несчастье многих ученых Таговеи состояло в том, что возрастом уже давно можно было управлять. И далеко не возраст в конечной инстанции составлял стержневое значение, а состояние мозговой деятельности. И, как результат этого – неизбежная разлука с близкими, как это уже произошло с двумя женами и сыновьями Правителя.

Закон о герондомодуляции распространялся лишь на тех, кто представлял особую ценность для планеты, а их близкие в расчет не брались, потому что операция требовала неимоверных энергетических затрат, весьма ощутимых в масштабах планеты. Тем же, в чьих головах и руках особо нуждалась планета, по решению Совета Посвященных жизнь продлевалась неоднократно. Но не более 10 раз в течение жизни. В основном, это были ученые, теоретики, геофизики, генетики, медики. С творческими личностями омоложение почему-то давало сбой. Они либо «исписывались», либо начинали ностальгировать по ушедшим временам, не привнося в жизнь общества ничего нового.

Вся Таговея была разделена на 12 округов, наместниками которых были Посвященные. Совет, состоящий из 13 таговетян, всенародно избирался через каждые две тысячи лет. Общее руководство планетой Таговея осуществлял назначенный из числа Посвященных Правитель. Каждый из Посвященных и Правитель жили не менее 10-20 тысяч лет.

Вопрос о продлении жизни Правителя решался на общем Совете Посвященных. В свою очередь, Правитель обладал правом вето на продление жизни каждого из Посвященных. Получался замкнутый круг: Правитель зависел от Посвященных, настолько же, насколько и они от него. И хотя уже 90000 лет, как в генетическом коде таговетян был искусственно заблокирован так называемый «антиморальный» ген - носитель алчности, злобы, зависти, лжи и прочих аморальных качеств, чувство некоторой подневольности при встрече с Посвященными жило в Правителе. Потому он старался, как можно реже прибегать к их помощи, имея право единоличного решения многих проблем. Но сегодня случай был особый, касающийся дальнейшего существования планеты. Правитель понимал, что такой вопрос он не вправе решать единолично.

Над высоким прозрачным куполом, мерцали оптически увеличенные звезды. Облаченный в белый хитон с рубиновым аграфом, высокий и подтянутый, неподвижно сидел Правитель в одном из кресел, вперив угрюмый взгляд ярко-синих глаз в безбрежное космическое пространство. Над Таговеей всходило первое дневное светило Хирея, и кроваво-красными пугающими бликами освещало пустой зал. Неожиданно на спинке одного из кресел, там, где был вделан такой же рубин, как на аграфе Правителя, украшавшего его белоснежный хитон, сверкнула яркая, как просверк молнии, искра. Вслед за этим над креслом появился размытый, полупрозрачный, дрожащий в воздухе силуэт человеческого тела, похожий скорее на марево или дымку. Потом, словно в проявителе, возникло плоское изображение, постепенно приобретающее объем человеческого тела. Это телепортировался первый из Посвященных, вызванных на Совет.

- Приветствую тебя Седьмой Правитель Таговеи! – поднял он руки в приветствии.
То же проделал и Правитель:

- Слава и тебе, мудрейший Фиптис!

И вот уже то над одним, то над другим креслом, как миражи в пустыне, затрепетали неосязаемые контуры Посвященных. Когда телепортировался последний из двенадцати, после приветствий, купол над залом затянулся светонепроницаемой, информационноизолирующей пленкой, и тут же по всему залу разлился приятный голубой свет.

- Устраивайтесь, - пригласил Правитель гостей. - Разговор предстоит трудный и долгий.

Он помолчал, подождав, когда все присутствующие отключат свои сибвисторы – полупрозрачные предметы овальной формы, размером чуть больше теннисного шара, светящиеся голубым мерцающим светом и висящие у каждого из Посвященных на шее на серебристых шнурках. Это были идентификационные аппараты для приема-передачи информации и связи.

- Для начала разрешите совершить небольшой экскурс в историю. Позвольте напомнить Вам, что не прошло еще 60 миллионов лет, когда нашу планету постигла страшная беда. В те далекие времена, как вы знаете, нашим ученым чудом удалось обнаружить пробудившуюся активность Черного Коловорота. Тогда Таговетяне еще не достигли таких высот цивилизации, как в настоящее время. И только самоотверженность миллионов ученых смогли спасти нашу планету от неминуемой гибели. Да, тогда мы вышли победителями из схватки, мы открыли новые методы защиты планеты, усилили гравитационное поле Таговеи, сделали ее практически недоступной космическому натиску. Но какой ценой? В те далекие годы мы потеряли почти все запасы тирсия – жидкого металла, который при взаимодействии с солями аурума дает нам не только животворный состав воды и атмосферы, но еще служит и основой энергетических запасов нашей планеты.

- Но ведь запасы тирсия константно пополняются с необитаемого Иргина, - возразил один из Посвященных.

- Заметьте, с необитаемого, – подчеркнул Правитель. - Но, позвольте, я все-таки продолжу свой экскурс. Итак, много миллионов лет назад перед таговетянами стояла дилемма: либо переселять все население Таговеи на аналогичную планету с запасами тирсия и аурума, либо искать планету-донора. Для переселения нужны были тысячи и тысячи грузовых кораблей. В те времена эта задача была практически не выполнима. Кроме всего прочего, адаптация потребовала бы неимоверных физических, материальных и моральных усилий. И еще неизвестно было, чем это переселение могло закончиться. Кроме того, планета была обескровлена как внутренними войнами, так и энергетической борьбой с Черным Коловоротом. И тогда Совет Посвященных принял решение искать планету донора для пополнения запасов тирсия. Это было единственно обоснованное решение. Такая планета нашлась, что и позволило восстановить и даже удвоить запасы тирсия. И до сего дня мы пополняем его запасы благодаря необитаемому Иргину.

Сегодня над нашей планетой нависла другая опасность. На Таговее кончаются природные запасы аурума, а без него, как вам известно, так же, как и без тирсия, жизнь на нашей планете невозможна. Соли аурума в реакции с тирсием входят в состав нашей атмосферы и, самое главное, воды. Ученые подсчитали, что их едва хватит на 5000 лет. В планетарном масштабе это мизер. Мы, как государственные мужи, обязаны думать о потомках. И сегодня перед нами стоит та же дилемма: переселять все население Таговеи на необитаемую планету, или искать планету-донора.

- Мне кажется, что тут не приходится думать. История сама подсказывает нам решение, – высказался Фиптис. – Необходимо посылать разведчиков на поиски планеты-донора с запасами аурума…

- Могу вас обрадовать, наши разведчики уже нашли такую планету. Залежи аурума на ней превышают наши потребности стократ и даже более. Но вся проблема в том, что планета HPQ50367, назовем ее предположительно Земля, находится почти в эмбриональном состоянии. И, несмотря на это, по мнению ученых, на ней уже существуют зачатки разумной жизни.

- Поясните, в чем конкретно это отражается, и на каком этапе общее развитие?
 – поинтересовался Горвий.

- Вы можете сами просмотреть полученный материал.

Свет в зале погас, и по всей сфере купола от самого пола, пошла объемная стереофоническая видеозапись. Ощущение было такое, словно не по реликтовым лесам с диким ревом бродили саблезубые тигры, носороги, волки и другие дикие животные, а в самом зале, среди кресел с Посвященными. Фауна же неизвестной планеты была настолько богата и первозданна, что лучи дневного светила с трудом пробивались сквозь крону многовековых деревьев. В небе парили огромные птицы, а по ветвям заросших лесов в поисках пищи сновали обезьяны…

- А где же мыслящие существа?

- В прямом смысле этого слова наши разведчики не обнаружили их…

- Так о каких же зачатках разумной жизни вы говорите? – удивились многие из Посвященных.

- Минуту терпения, - Правитель внимательно вгляделся в изображение, - вот, обратите внимание.

Движением руки он остановил изображение, увеличив один из кадров. Из темной не то норы, не то пещеры на Посвященных маленькими злобными темными глазами, на густо заросшей волосами морде, глядело непонятное животное. Во всем его облике была видна явная агрессия: по-звериному оскаленный рот, угрожающе вздыбленная на загривке шерсть.

- Ничего особенного, - пожал плечами Горвий. – Обычный primatus.

- Нет, скорее homo primatus. – Возразил Правитель. - Вот, взгляните…
Показ, остановленный Правителем, продолжился. Все внимательно всматривались в непонятное животное. Оно, злобно рыча, выскочило из своего укрытия. Но выскочило на двух ногах. И что самое удивительное, в верхних конечностях у него была огромная палка. Правитель опять остановил показ.

- Вы видите? – Он еще более увеличил кадр. Над Посвященными нависла увеличенная в стократ огромная палка животного, на конце которой подобием кожаного шнурка был привязан остро отточенный камень.

- Да, тут есть над чем подумать, - в раздумье произнес Фомикий. – Так сказать, налицо первые зачатки разума. А есть какие-либо более глубокие исследования по этим homo primatus?

- К сожалению, нашим ученым пока не удалось в полной мере провести исследования. Эти особи крайне агрессивны и осторожны. Удалось только выяснить, что homo primatus обитают большими стаями, враждебны к другим обитателям планеты, всеядны, охотятся с помощью орудий, одно из которых вы только что наблюдали. Кроме того, спят они уже не как животные - в позе эмбриона, а навзничь, что не присуще диким животным. Однако наши биологи считают, что адаптация к среде обитания, у них идет скорее на уровне рефлексов, чем мозговой деятельности. Этим вызвана и чрезмерная волосатость – реакция организмов на планетарное похолодание. Но, вот и еще один факт эволюции, - Правитель опять увеличил кадр, но уже в другой плоскости.

- Вот, обратите внимание, на задних лапах у этих приматов уже полностью сформированные ступни, а не кисти. Причем, довольно огрубевшие. Это говорит о том, что они уже практически не пользуются задними конечностями для хватания, используя их только для прямохождения. Передними же конечностями они рвут плоды, устраивают себе что-то типа логовища, и, самое главное, отбиваются от нападающих зверей, используя при этом уже палки, приспособленные под оружие защиты или нападения.


- Ну, это еще ни о чем не говорит. – Возразил Горвий.- Это может бть всего лишь приобретенный рефлекс, как у многих разновидностей обезьяньих.

- А если все-таки зачатки мышления? Потом, я думаю, их нельзя отождествлять с этим классом животных, уже только потому, что у них отсутствуют хвосты.

- Н-да, - задумался Горвий.

- А как у них происходит общение между собой? – поинтересовался Орнас.

- Пока на элементарном уровне: жесты, рычание и какие-то гортанные звуки.

- То есть, речь, как средство общения отсутствует? – спросил Тавирий.

- Мало того, в силу устройства их звукопроизводящего аппарата, все говорит за то, что эти приматы вряд ли когда-нибудь смогут говорить вообще, – добавил Правитель. – Но кто знает, каким путем пойдет эволюция…

- Но это лишний раз доказывает, что это всего лишь один из подвидов primatus, и, я думаю, что нет никаких основательных причин откладывать разработку аурума, - безаппеляционно заявил Одинас.

- Я бы все-таки советовал не торопиться с выводами. Мне кажется, что это все же разумные существа, хотя и на чрезвычайно низком уровне развития. Имеем ли мы моральное право вмешиваться в ход развития иных форм существования?– Возразил Правитель. – Наше вторжение может нарушить и существенно изменить пути формирования новой, возможно совершенно отличной от нашей, цивилизации. Плюс к этому нельзя не учитывать еще и повышенную радиацию, как следствие развития планеты. И это, несомненно, повлечет за собой неизбежные при добыче ископаемых катаклизмы. Это еще один фактор неизбежного риска для формирования нового гоминида.

- Ну, ни о какой цивилизации, я думаю, речи здесь не может быть! А вот, что касается катаклизмов, к сожалению, это неизбежно. Но что делать? Я думаю, что цель оправдывает средства. Впрочем, позвольте просмотреть спектральный анализ воздуха, воды и почвы этой планеты, – попросил Зеркус.
На стенах купола вместо дикой природы Земли появились многочисленные графики, таблицы, диаграммы. На некоторое время в зале наступила тишина. Посвященные изучали данные о далекой и неведомой планете HPQ50367, ориентировочно названной «Земля».

- Ну что ж, я согласен с уважаемым Зеркусом. - Высказался, наконец, Фомикий,
 
- При таком наборе химических элементов в воде и воздухе, ни о каком развитии цивилизации не может быть и речи. У них отсутствуют главные составляющие для развития мозговой ткани – тирсий  и фливин.

- Удивительно, как они вообще дышат этим составом, - поддержал его и Горвий.

- Здесь, уважаемый Горвий, вы не правы. – Возразил Невклеп. - Да, я согласен, в составе воды и атмосферы этой планеты нет тирсия и фливина, но посмотрите, какое удивительное соотношение кислорода и самое главное, водорода! Мы всегда считали, что этот элемент крайне вреден для живых организмов. Но ведь фауна на этой планете вопреки всему уже существует! И судя по отчету, довольно обширная. Я уже не говорю о флоре! Даже на нашей планете нет такого великолепия!


- А присутствие азота в воздухе? Совершенно великолепная комбинация! – поддержалего и Зеркус. - Кстати, а как наши разведчики работают в этих условиях?

- Все они прошли химико-молекулярную подготовку, специализирующую на адаптацию, – доложил Правитель. - Проблем с водой и воздухом у них нет. Все прекрасно адаптировались к местным условиям и климату. Но вот дикие животные…
- А что такое? – заинтересовался Фомикий

- Их неимоверное количество на планете, и они очень досаждают нашим поселенцам. Некоторые из них, как вы только что видели, гигантских размеров, и иногда они даже крушат наши временные поселения.

- Из гравитомидина? – удивился Тавирий. – Это же особостойкое антисейсмическое соединение.

- Увы! Мы апробировали его в наших условиях, не учитывая воздействия подобных животных. Кроме того, животные вытаптывают все наши опытные посевы. К сожалению, среди наших первопроходцев есть жертвы. Два таговетянина серьезно пострадали и один случай со смертельным исходом.

- Необходимо принимать срочные меры! – зашумели Посвященные.

- Уже принимаются. Наши первопроходцы приспосабливаются к местной обстановке. Вокруг поселений приходится рыть глубокие рвы и наполнять их водой. Кроме того, устанавливаются энергозащитные поля. Но с ними в скором времени тоже может возникнуть проблема. Пока орбита Таговеи находится в приближенном состоянии к HPQ50367, с энергоснабжением все в порядке. Но через 12000 лет наша планета начнет удаляться от HPQ50367, и неизбежно возникнет энергодефицит. Впрочем, наши космофизики уже обдумали и эту проблему.

- Каково же решение? – поинтересовался Авикур.

- Перенацелить наземные станции на ближайшие к этой планете звезды-энергоносители. Например, Сириус и Орион.

- Неплохое решение, - одобрил Авикур.

- Но мы отвлеклись от основной темы. Кстати, хочу обратить ваше внимание на то, что из-за защитных энергополей поначалу гибло огромное количество homo primatus. Те же, которые уцелели, в настоящее время даже не приближаются к станциям. И что самое удивительное, их потомство - также. Это еще один аргумент в защиту версии, что это все же разумные существа, хотя, повторюсь, и на низшем уровне развития. Ведь смогли же они додуматься, откуда именно исходит опасность и как-то предупредить своих потомков? Я считаю, что необходимо сохранить эту популяцию.

- Ну, - усмехнулся Одинас, - Это может быть всего лишь выработанный условный рефлекс на опасность. Я все-таки очень сомневаюсь, что этих приматов коснется эволюционный процесс. Слишком большой процент доминанты веса над мозговым составом.

В зале ненадолго воцарилась тишина.

- А если все-таки предположить, что это все же неизвестная нам пока форма развития разумных существ? – засомневался Тавирий. – Мы не можем абсолютизировать свои достижения науки. Еще никем не доказан факт, что все должно развиваться только по законам развития Таговеи, и в этом случае нам действительно не стоит торопиться…

- Тем более что зарождение жизни на этой планете без тирсия и фливина уже свершившийся факт. – Согласился с ним и Хабар. - А наше вмешательство может не только прервать, но и полностью уничтожить формирование новой, неведомой субкультуры.

- Простите, но неужели во всей Вселенной не нашлось ни одной необитаемой планеты с запасами аурума? – недовольно спросил Фиптис.

- Разведчики ищут. Но, к сожалению, - Правитель развел руками, - пока это все, что мы имеем на сегодняшний день. Есть, конечно, несколько планет, но запасы аурума на них настолько мизерны, что наши затраты по добыче никоим образом не оправдаются. Потому я и собрал Совет, что не имею морального права решать судьбу нашей цивилизации, какой бы высокоразвитой она ни была, жертвуя другой…

Споры были бесконечны. Посвященные никак не могли прийти к единому мнению. Одни считали, что спасать цивилизацию необходимо любой ценой, не ожидая, когда отыщется более подходящая планета-донор. Другие – напротив, уповали на разведчиков, убеждали, что надо и дальше искать другие пути, что время пока еще терпит. Но других путей, похоже, не было. Хирею уже сменило второе светило - Ипатр, когда Седьмой Правитель предложил:

- Ну что ж, мне кажется, наши споры ни к чему не приведут. Думаю, что для принятия решения нам необходимо проголосовать.

Но и голосование ничего не дало. И хоть в хитрости и плутовстве Посвященных никак нельзя было обвинить, но шестеро из них проголосовали за начало разработки аурума на Земле, остальные – против.

«Мудрецы! - мысленно злился Правитель, забыв заблокировать свои мысли. – Опять устроили говорильню на целый день, а всю ответственность, как всегда, свалили на меня». Он вспомнил, как точно такая же ситуация возникла у него много столетий назад, когда он представил на суд Совета свою работу «Пертурбация генного кода в целях роста продолжительности жизни таговетян».
Он всю свою жизнь занимался вопросами биогенетики, и довольно успешно. За что в свое время и был избран в Совет Посвященных, а позднее - назначен Правителем планеты.

Уже будучи Седьмым Правителем, он вынес на обсуждение Совета Посвященных одну из множества своих разработок. Своего рода эликсир молодости. Тогда в Совете также разгорелись бурные споры. Трансформирование гена старения могло отрицательно сказаться на репродуктивной функции погов . То есть, увеличивая годы жизни своим согражданам, он обрекал их если не на бесплодность, то, по крайней мере, на малодетность. А закрепление геномодификации вызывало опасение закрепления этого гена в последующих поколениях погов. Но в то время на Таговее очень остро стояла проблема перенаселения планеты, и как следствие этого – грозящий энергетический коллапс, регресс производства, всеобщая нехватка продуктов жизнедеятельности, голод. А вытекающие последствия этого – всенародные возмущения и возможно даже варваризация всего населения планеты. Мнения Посвященных тогда также разделились поровну. Принятие решения, как и сейчас, оставалось за ним одним. И он, понимая, что, в общем-то, это была антигуманная разработка, отметая все личное, и руководствуясь лишь сохранением великой цивилизации, проголосовал «за», решив тем самым судьбу погов. Сейчас все жители планеты проживали в среднем до 2000 лет, но за такую продолжительную жизнь женщины, как правило, рожали лишь одного ребенка. В крайнем случае – двоих.

По удивленным взглядам Посвященных, Правитель догадался о своей оплошности, и, чтобы пресечь неприятные разбирательства, торопливо провозгласил, заканчивая совет:

- Во имя спасения цивилизации погов, приказываю незамедлительно начать разработку аурума на планете Земля.


* * *


К чаю Мария Васильевна принесла тортик. Повод для этого был: вчера она проводила своего любимого племянника на работу в Швецию.

- Милочка, простите меня за бестактность, но я не могу молчать, – накрывая стол к чаепитию, смущенно начала Мария Васильевна, - Вас не настораживает поведение новой девицы?

- Валерии? Вы тоже заметили? – огорчилась Мила.

- Боже мой, да это же невооруженным глазом видно! Откровенная эскалация! Хочу Вас предупредить, дорогая, что в коллективе уже пошли пересуды на эту тему.

- А что я могу с этим поделать? Я сама в таком отчаянии, хоть увольняйся с работы.

- Дорогая моя, увольнение – это не решение проблемы. За мужчин надо бороться. Тем более за таких, как Дмитрий. Вы не пробовали поговорить с Валерией по-женски?

-Ох, Мария Васильевна, о чем вы говорите? Ну, не драться же мне с ней, в самом деле…

Разговор пришлось прервать, так как народ начал подтягиваться на чай.

- Везет же людям, - вздохнула Мила, разливая чай. – Как-то находят работу за границей.

- Милочка, сейчас это элементарно делается. Посидел часок в Интернете, нашел подходящее предложение, послал резюме…

- Так просто? – удивилась Мила.

- Нет, конечно, в финансовом плане нам пришлось поднатужиться, когда Николашу пригласили на собеседование. Ну, ничего, всей семьей собрали денег, слетал. Я думаю, это стоило того. Николаша прошел по конкурсу, и вот теперь, - Мария Васильевна взглянула на часы – да, теперь он уже в Стокгольме.

- И чем он будет заниматься в Швеции? – поинтересовался Альберт Иванович – специалист по мозаике

- Будет преподавать экологию в университете. – С гордостью ответила Мария Васильевна.

- На русском? – удивилась Мила.

- Почему на русском? Он немного владеет английским. Конечно, сначала будет трудновато: параллельно ему придется изучать язык. Ну, я думаю, что со временем все образуется.

- Надо же, казалось бы, такая бесперспективная специальность – экология, а так хорошо устроился, – удивился Дима. Мила толкнула его ногой под столом.

- Это она у нас бесперспективная, - обиженно возразила Мария Васильевна, - а во всем цивилизованном мире ей придают очень большое значение.

- Простите, Мария Васильевна, я не хотел Вас обидеть, - смутился Дима за свою бестактность.

Вечером Мила залезла в Интернет. «Может и нам удастся найти какую-нибудь работу за кордоном. А что? Отличный выход из моего положения. Заодно и на квартиру бы заработали»

Предложений по их профилю было немного. В основном мелкая реставрация картин, частных коллекций, антиквариата в Малайзии, и Италии. Но одно предложение заинтересовало Милу больше других. Реставрация старинного средневекового замка в Шотландии, в небольшом городке Данди на берегу Северного моря. Мила заполнила прилагающуюся анкету за себя и за Димку, просто так, не особенно рассчитывая на успех. Но чем черт не шутит, когда Бог спит. Вдруг повезет. Димке она решила пока ничего не говорить, чтобы не спугнуть удачу. И, честно говоря, очень удивилась, когда через неделю обнаружила в своей почте ответ.

- Дим! Дима, иди скорее сюда!

- Что такое? Компьютер сломался?

- Смотри, - кивнула головой на монитор Мила.

- Ничего не понимаю, - признался Дима. – Реклама, что ли? Да еще на английском…

- Какая реклама? Помнишь, Мария Васильевна проводы племянника в Швецию отмечала?

- Ну, помню.

- Я тогда спросила ее, как племянник нашел работу за границей.

- Ну?

- Вот тебе и ну. Пришла домой и сделала то же самое. Теперь пришел ответ на наши резюме. Я и за тебя написала, думаю, ты не против? Вот, теперь нас с тобой приглашают на работу по реставрации средневекового замка, предположительно 14-15 век, неподалеку от города Данди в Шотландии, на побережье Северного моря.– Прочитала Мила.

- А почему Шотландия, а, скажем, не Америка?

- Да ладно тебе. Шотландия, конечно, не Америка, но, в общем, тоже неплохие перспективы, мне кажется. Представляешь, замок с привидениями? Романтика! В последнее время они стали очень модными. А потом, это пока единственные работодатели, кто ответил на наши резюме.

- А ты еще куда-то рассылала?

- Ну да. Там еще Италия была и Малайзия. Но они почему-то молчат. Наверное, не нуждаются в наших услугах.

- Ну, Малайзия меня мало прельщает, честно говоря, а вот в Италию я бы со всем своим удовольствием. Тепло, море… - мечтательно закатил глаза Димка.

- Размечтался, - фыркнула Мила. – Ладно, ты мне лучше скажи, отвечать будем или нет? Ты вообще как на эту перспективу смотришь?

- Вообще, мне нравится твоя смелость и находчивость, но, может быть, подождем ответа из Италии?

- Дим, ну я тебя серьезно спрашиваю.

- Ну что, в принципе, я не против. Но, может быть, не стоит торопиться? Надо это все как-то обмозговать. А к тому времени, может и Италия откликнется.

- Ага, это у нас называется за двумя зайцами гоняться.

- Ты так думаешь?

- Да, я так думаю. Куй, как говорится, железо, не отходя от кассы.

- Нет, ну я так не могу. – Закапризничал Дима. - Ты мне просто как снег на голову высыпала эту новость, и хочешь, чтобы я тебе вот так прямо сразу и сказал «О, йесс!!!»? Дай хоть полчаса мозгами пошевелить. Это же все-таки не к родителям в отпуск съездить. Кстати, а что эти шотландцы предлагают?

- Пока ничего. Пишут только, если мы согласны, то они пришлют вызов на собеседование, где и будут обговариваться все пункты договора.

- Короче говоря, берем кота в мешке?

- Ну почему же? Полетишь на собеседование, там тебе все подробно и расскажут. Короче, я пишу, что согласны, да? В принципе ведь мы же всегда сможем отказаться, пока договор не подписали.

- Стой!!! – Перепугался Димка. – Какое согласие? Где мы с тобой денег возьмем, чтобы на собеседование полететь?

- Найдем, - заверила его Мила. – Я уже кое-что придумала.

- Так кроме этого, надо еще и загранпаспорта оформлять, - не сдавался Дима.

- Да, с этим придется поторопиться. А еще и на курсы английского походить. – Согласилась Мила. – Завтра же и начнем…


* * *


Люське снился виновник всех ее бед и радостей - кот Василий. За своими переживаниями и заботами она забыла про него. Он, как и все коты, был гуленой, и, конечно, и раньше случалось, что пропадал на день или два. Потом приходил, ластился, уверял, что лучше ее никого на всем белом свете нет… Но так надолго он еще ни разу не пропадал. У Люськи, если честно, были причины для беспокойства. Один мужик из пятого цеха забавы ради приучил Василия к валерьянке, и частенько таскал ему пузырьки с зельем. С каждым таким пузырьком у Васьки начинался запой. Люська устраивала ему скандалы, стыдила, грозила бросить. Но Василия никакие угрозы не останавливали. Как унюхает валерьянку, затрясется, и такой подхалимски-любезный становится, мурлычет, аж извивается весь. Мужику этому каждый пальчик готов облизать. А как налижется этой гадости - вообще дурак дураком становится! Валяется в грязи и масле. Или на стенку начинает прыгать, как идиот! А вообще-то, неплохой кот, не хуже других. А уж красавец, каких еще поискать нужно! Здоровущий, дымчатый, с плотно набитой плюшевой шерстью. Глазищи огромные, желтые, с поволокой. А усы! У Люськи внутри сладко заныло при воспоминании, как он щекочет ей ушки этими самыми усищами. Ни одна кошка от такого кота не отказалась бы.

«Эх, даже радостью поделиться не с кем… Неужели опять с Марцеллкой спутался? Ох, узнаю, волосенки-то ей повыдергаю, потреплю ее рыжую шубку. И Ваське морду расцарапаю так, чтобы ни одна кошка на него не глянула. Ну, дождешься ты у меня, русский голубой…», - распаляла себя Люська.
Она облизала котенка, подтолкнув к соску, и, свернувшись клубком, загородила от кошачьих невзгод. «Все, успокоилась, - взяла она себя в лапы. – Ну, его к псам собачьим, этого гуляку и пьяницу! Что я себе, нормального кота не найду? Да я еще всем этим рыжим профурсеткам фору дам! Он еще у меня в лапах валяться будет!»

Ранним утром, когда сквозь закопченные стекла едва-едва пробивался тусклый зимний рассвет, к Люське в коробку заглянул толстый и лохматый черный котище - полуперс Маркиз. Он был не из заводских. Проживал в ближайшем доме через забор, и частенько мотался по цехам. Жил он у директора завода, а вел себя так, словно сам был директором. Всех заводских он считал жалкими побирушками и быдлом, за что все кошачье население завода не любило его. И надо же было так случиться, что этот ухоженный и откормленный котяра запал на Люську. Он давно и тщетно домогался ее. Не приглянулся он Люське, да и Василий, учуяв в нем соперника, ненавидел Маркиза лютой ненавистью, с упорством гоняя с заводской территории.

- П-ш-ш-шел вон! – зашипела на него Люська из коробки. – Чего приперся?

- Да ладно, ладно, не шипи, не испугаеш-ш-шь, - ухмыльнулся Маркиз. – Не трону я твоего детеныша. Не за тем пришел. Выйди, Люсь, поговорить надо.

- Не о чем мне с тобой разговаривать, - Люська из коробки мазанула ему лапой по морде.

Маркиз отскочил на безопасное расстояние, пошипел для острастки, а потом опять забубнил свое:

- Люсь, ну выйди! Правда, поговорить надо.

- И слуш-ш-ш-ать не ж-ж-желаю, - шипела на него из коробки Люська.

- Да выйди что ли, что скаж-ж-жу, - терял терпение Маркиз, повышая голос.
Люська выскочила из коробки и заорала на весь цех, разбудив Володьку.

- Брысь отсюда! – заорал и Володька. – Зима на дворе, а они шляются! Покоя от вас нет!

Видя, что кот отбежал, но и не думает уходить, Володька нашел какую-то железяку и запустил ею в Маркиза. Попадание было точным. Кот, взвыв от боли и прижав уши, помчался к лазейке.

Но через час заявился опять. Словно ждал, когда Володька пойдет открывать ворота. Рассчитывать теперь Люське приходилось только на себя. Люська шипела на него из коробки, а сама лихорадочно думала: «Кричать - бесполезно. Володька в другом конце цеха. Придется драться с этим уродом». Разжатой пружиной Люська вылетела из коробки и с истерическим воплем ринулась в бой. Но Маркиз и не собирался драться. Он ловко уворачивался от ее атак, но и не убегал далеко. Люська орала, что было мочи, кидаясь на Маркиза, а он только ухмылялся, отбегая в сторону, и твердил свое:

- Да не ори ты! Давай лучше поговорим…

Люська устала, и решила пойти на хитрость: завязать разговор, чтобы хоть немного передохнуть.

- Ну ладно, говори, - снизошла Люська.

- Предлагаю лапу и сердце!

- Эту песню я уж-ж-же слыш-ш-шала, - зло прошипела Люська в ответ. – Ничего нового не придумал?

- Не перебивай, - шикнул на нее Маркиз. - Ну, с-с-сама подумай, з-з-зачем тебе этот бабник и пьяница? – шипел Маркиз.

- По мне - лучше пьяный русский голубой, чем трезвый перс! – злобно проорала Люська.

- О! Да ты националистка! – удивился Маркиз.

- От такого же слышу!

- А что такого я сказал? – опешил Маркиз.

- Как русский голубой, так сразу – пьяница? Можно подумать, что среди вас, персов не бывает валерьяночников?! – уже истерически вопила Люська.

- Да кто же не знает, что твой Василий больш-ш-шой любитель выпить? А что он еще и гуляка, так об этом тебе самой лучше всех известно!

- Сам дурак!!! – задетая за самое больное, угрожающе выгнула спину Люська.

- Люс-с-ся! Не з-з-ли меня лучш-ш-ше! – вызверился Маркиз. – Мое терпение не ж-ж-ж-железное!

Разговор грозил вот-вот перерасти в побоище.

- Подушка диванная!!! Директорский прихлебатель! – по-бабьи истерически вопила Люська.

Этого Маркиз не выдержал и накинулся на нее, чтобы поставить на место эту охамевшую, но красивую и в гневе кошку. Как-никак с котом все же разговаривает! Люська, презрев всякую субординацию полов, не уступала Маркизу. Они клубком катались по цеху, шипя, рыча и царапая друг другу морды. Шерсть летела клочьями.

- Вот ведь ирод проклятый! – прибыла, наконец, помощь в лице Володьки.– Ну, нигде от него покоя нет! Везде успевает! - Володька опять запустил чем-то в Маркиза, от чего тот моментально скрылся.

Маркиз, как у себя дома, хозяйничал во всех квартирах первого этажа, словно его никогда не кормили. Нахально гонял соседских котов и даже собак, за что и сам не раз бывал бит. Доказательством чему были рваное ухо и многочисленные, не зарастающие шерстью, шрамы на морде. Одним словом, вел себя, как обычный, блудливый кот, а не породистый ленивый перс.

- Вчера со стола кусок колбасы спер, так еще и на заводе покоя от него нет! – Ворчал Володька.

А Маркиз гортанно выл под окнами цеха:

- Люська! Выходи! Твой Васька, если и выживет, то калекой останется…

- Ты посмотри, какой настырный! – возмущался сторож. – Его в дверь, он - в окно!

Люська, услышав странную фразу про Василия, опрометью бросилась на улицу.

- Ты куда? Вот дурища-то! Люсь-Люсь-Люсь! – напрасно звал ее Володька.

- Ты что такое сейчас сказал? – спросила Люська, замирая от предчувствия чего-то страшного.

- А ты чё, не знаешь ничего? Ну, ты даешь! – удивился Маркиз.

- А что я должна знать? – допытывалась Люська.

- Ну, Люсь, ты меня удивляешь! Про своего разлюбезного узнаешь самая последняя! Весь завод знает, одна ты…, - глумился Маркиз.

- Ты скажеш-ш-шь, или нет? – Люська грозно поднялась на цыпочки, злобно напыжилась шубкой и хвостом, и боком-боком наступала на Маркиза.

- Ладно, ладно, не пыжься. – Мирно промяукал Маркиз. - Ваську твоего по пьянке болванкой в цеху придавило. Последние денечки доживает.

- Как? – чуть дыша, выдохнула Люська.

- Да так! Нажрался, как всегда, валерьянки, и начал выкобениваться: прыгал-прыгал, как козел, сиганул на какую-то болванку, не удержался на ней, а она на него сверху и брякнулась! Как раз по задним лапам угодила. Так что, не жилец твой Васька…

- Когда? – ахнула Люська.

- Да уже пятый день валяется…

«Так вот почему он не приходил так долго! А я-то, дура, еще ревновала его

- Ты Люсь, слышь, не будь дурой-то. Я верным буду, не то, что твой Василий. Слово кота! – уговаривал ее Маркиз. – Мне, Люсь, глаза твои очень нравятся. Ни у кого таких нет. Мне они даже снятся… – все ближе подбирался к ней Маркиз.

У Люськи и вправду были необыкновенные ярко-зеленные глаза. Не глаза, а два сверкающих изумруда!

- Да, п-ш-ш-шел ты! – зло прошипела Люська.

Сватовство опять не задалось.

«И чего привязался, гад чермордый! - с досадой думала Люська. – Ох, Вася-Васенька… Как-то он там, мой родной? Завтра ночью обязательно к нему сбегаю»


ГЛАВА 3


После очередного инспекционного полета на Землю Правитель позволил себе немного отдохнуть. Они с Иразидой на два дня отправились в самое отдаленное место Таговеи. Там, на берегу океана у них была своя «хижина», построенная еще в самом начале их счастливой семейной жизни. Такие блаженные, безоблачные дни в суетной жизни Правителя выпадали крайне редко, поэтому они не взяли с собой сына, Демонда, чтобы полнее насладиться своим райским уединением. Да сыну уже неинтересно было с ними. У него начиналась своя, взрослая жизнь. Он заканчивал обучение в академии по специальности «биогенетика», так же, как отец и мать, и подавал очень большие надежды.
Море тяжело плескалось у ног Правителя. Вода от высокого содержания тирсия была фиолетовой и тягучей, как сироп. Он с грустью смотрел на Иразиду, выходящую из морской пены. Она все еще была стройна и ослепительно красива, хотя дыхание времени незримо коснулось ее. Это и мучило Правителя более всего. Он еще не достиг минимального уровня омоложения - 100 лет, а тело Иразиды продолжало бег времени в другой плоскости. Наверное, это была его последняя, вполне осознанная любовь. Любовь даже не сердцем, а скорее разумом. Он любил и первых двух своих жен, отошедших в мир иной, но ни к одной из них он не испытывал тех чувств, какие питал к Иразиде. Она стала для него всем: любимой женщиной, матерью его сына, другом и единомышленником в науке. Возможно, это был последний всполох его чувств. А возможно, между ними было такое душевное слияние, когда счастье рождается не от бесконечного созерцания друг друга, а оттого, что оба смотрят в одну сторону. Иразида в молодости даже провела на себе первые испытания по пертурбации генного кода, несмотря на то, что он был категорически против.
Они были настолько близки, что Правитель не мог прожить без тепла ее рук, без сияния глаз, без звука голоса ни одного дня. Это было абсолютное духовное слияние, и от этого единства, Правителю с каждым днем становилось все горше и горше.

- О чем загрустил, мой Правитель? - приникнув к нему влажным прохладным телом, спросила Иразида. – Опять о Земле думаешь?

- Да, не выходит она у меня из головы. Наверное, все-таки зря я согласился на разработку золота.

- Ну почему же зря? Первые транспортные корабли уже пришли на Таговею. Запасы золота пополнены. Так что же тебя мучает?

- Нельзя было начинать разработку на планете, где возникла живая субстанция.

- Но ведь ничего страшного не произошло?

- Как раз напротив. Мы не располагали рабочей силой в нужном количестве, да и время поджимало. И совершенно игнорируя начальную стадию формирования планеты, решили начать добычу золота самым примитивным методом: вскрыть залежи пород взрывом. Но из-за повышенной радиации взрыв получился такой силы, что на планете сдвинулись полюса. Льды, покрывающие их, сместились. Кроме того, реакцией на взрыв послужили и многочисленные извержения вулканов, пепел которых многокилометровым слоем закрыл атмосферу от солнечных лучей. И как следствие всех этих катаклизмов началось резкое похолодание. Многие виды животных безвозвратно погибли.

- А homo primatus?

-Ты знаешь, как ни странно, они выжили. Правда, лишь единичные экземпляры. Но странно, что те, которые выжили, очень быстро адаптировались к новым условиям. Такое впечатление, что катаклизмы пошли им только на пользу. Они начали обрабатывать шкуры убитых животных и шить какое-то подобие одежды. Мало того, мы показали одному из этих индивидов, как простейшим образом добывать огонь, и он это понял! Теперь они даже утепляют свои жилища!

- То есть обледенение планеты послужило толчком для их дальнейшего развития?
– удивилась Иразида.

- Выходит, так. – Согласился Правитель.

- Если все так прекрасно складывается, что же тебя гнетет?

- Видишь ли, самое страшное еще впереди. Пока атмосфера закрыта для проникновения солнечных лучей, на планете сохранится ледниковый период. Но когда пепел и пыль рассеются, тогда начнется интенсивное таяние ледников, сошедших с полюсов.

- То есть наводнения?

- Наводнения, это слишком мягко сказано в данной ситуации. Настоящий потоп! По подсчетам ученых уровень воды должен подняться на 100-200 метров. А это означает, что все живое на Земле уйдет под воду. И что останется после наводнения – вопрос. Скорее всего – безжизненная пустыня. Сможет выжить только флора, да и та не вся. Все, что эта планета миллиарды лет старательно создавала, погибнет. Если бы не мой приказ начать срочную разработку…

- Не терзай себя. Из двух зол выбирают меньшее. Может быть, ко времени прогнозируемых наводнений наши ученые придумают, как спасти фауну Земли. На сегодня главное, что ты спас Таговею.

- Да в том то и дело, что из-за непредвиденных катастроф мы не смогли вывезти больших запасов. Максимум на 200-300 лет. И дальнейшую добычу продолжать не можем. Все работы приостановлены на неопределенное время.

- Почему?

-Прежним способом добывать категорически нельзя. Это грозит полным уничтожением всей планеты. А для более гуманных способов, у нас не хватает рабочих рук. И в этом, увы, тоже повинен я. Ты сама знаешь, что население Таговеи сократилось пропорционально увеличению продолжительности жизни. Трудовых ресурсов для такого грандиозного проекта у нас просто-напросто нет.
- Послушай, а если привлечь к добыче аурума приматов? – предположила Иразида.

- Пытались. Но они пока находятся на такой примитивной стадии, что кроме охоты и рыболовства ни к чему более серьезному не пригодны. Чисто животные инстинкты: выживание и размножение. Не поддаются никакому обучению. Так, что, дорогая, мне кажется, что в недалеком будущем меня ожидает позорная отставка. Я стану первым Правителем Таговеи, отправленным на отдых не по завершении своих жизненных ресурсов, а из-за того, что не смог справиться с проблемами планеты.

- Нет, мне кажется, из любой ситуации должен быть выход. – Загорячилась Иразида.- Мы с тобой обязательно что-нибудь придумаем.

- Единственное, что может меня спасти, если разведчики найдут во Вселенной планету с приемлемыми запасами аурума. Только на это чудо я и уповаю.

- Ну, дорогой, нельзя так отчаиваться. Нужно искать какое-то решение. – Не сдавалась Иразида.

- Хорошо, - улыбнулся Правитель, - будем искать. А пока, моя повелительница, неплохо было бы перекусить. Как ты считаешь?

Они собрали вещи, и босиком по влажному песку направились к «хижине», как они называли свой небольшой домик. Это куполообразное строение из прозрачного и прочного гравитомидина назвать хижиной было сложно. Она напоминала скорее огромный ледяной колокол. Внутреннее убранство не блистало роскошью: вся мебель, такая же прозрачная, была вделана в стены и полы, освобождая пространство, и функционируя по мере надобности. Пустующий зал сейчас превратился в столовую: из-под пола в самом центре бесшумно выдвинулся стол со стульями, образуя столовую.

В просторную светлую комнату, где расположились супруги, биороботы бесшумно вкатили столик, уставленный тарелками с дымящимся мясом, фруктами, напитками и пр. Верховный Кодекс планеты запрещал использовать труд погов любого статуса на унижающих их достоинство работах, и потому на Таговее уже многие тысячелетия вся работа по сервису была возложена на биороботов. Пока роботы колдовали над сервировкой стола, ловко орудуя своими ручками-щупальцами, Иразида с интересом, словно первый раз их видела, наблюдала за ними.

- А если к добыче золота подключить биороботов? – Спросила она, когда те бесшумно укатились на своих ножках-роликах.

- Ученые работают над этим. Но слишком большие затраты средств и времени. Пока эта идея не оправдывает себя.

- Времени? – удивилась Иразида.

- Ну да. Ты забыла про прогнозируемое наводнение? Ну, все, довольно об этом. Давай поговорим о чем-нибудь приятном…

Среди ночи, когда Правитель безмятежно спал, его разбудила Иразида:

- Послушай, Богур, что я придумала, - тормошила она его.

От неожиданности Правитель мгновенно проснулся. И это было как раз вовремя. Ему снилась мать. Она нежно звала его по имени, совсем, как в детстве:

- Богур, Богур! – ласково протягивая к нему руки.

У таговетян было запрещено долгое скорбение над умершими. И это вовсе не от душевной черствости. Просто сила мозговой деятельности, усиленной воздействием тирсия, порождала магнетические способности у всех погов без исключения, и была способна материализовать души умерших. И чем выше была организация мозга, тем проще это делалось. Потому до некоторого времени по Таговее бродили сонмы неприкаянных душ, вырванных из власти Космического Разума, разнося вокруг себя отрицательные флюиды, сводя на нет работоспособность живых и сея панику, безысходность и психические расстройства. Понадобилось ни одно тысячелетие агитационной борьбы с этим явлением. Мало помогали даже инъекции и напитки забвения, пока, наконец, не был принят Указ очередного Правителя о категорическом запрещении вызывания душ умерших. За это грозило самое строгое наказание на планете – стерилизация мозга. В результате этой экзекуции стиралась память и, как следствие этого - утрата многих сверхъестественных способностей, что весьма осложняло жизнь на Таговее. Время и Указ сделали свое дело: теперь таговетяне даже во сне опасались прихода своих умерших родственников.
С тех самых пор, как его избрали Правителем Таговеи, его никто не называл по имени. Считалось, что это неуважительно и несколько фамильярно. Даже Иразида сначала в шутку, а потом привычно стала называть его «мой Правитель». Он, если честно, даже стал подзабывать свое имя.

- Послушай, дорогой, у меня возникла идея…

- Ты о чем? – отгоняя сон, - спросил Правитель.

- Ты же говорил о нехватке рабочей силы? Вот я и подумала: а что если попробовать вывести гибрид Homo sapiens?

- Каким образом?

- Путем оплодотворения яйцеклетки самки homo primatus сперматозоидным рядом погов.

- Ты думаешь, это что-то даст?

- Пока не знаю, но считаю, что обязательно нужно попробовать. Ты понимаешь, - горячилась Иразида, - чем примитивнее особи, тем быстрее они размножаются. Их ускоренные темпы размножения плюс наши генетические возможности… Нет, из этого положительно должно что-то выйти.

- Возможно, ты и права, - задумался Правитель. – Жаль только, что у меня нет времени самому заняться этой работой. Мы бы с тобой…

- А ты знаешь, - перебила его Иразида, - я думаю, что мы с Демондом вполне справились бы с этой задачей. Для него это было бы неплохой практикой. А ты можешь просто контролировать ход исследований.

- Слушай, Иразида, а ведь это совсем неплохая идея!

И они принялись обсуждать все детали предстоящего опытного проекта.


* * *


Сбегать к Василию Люське удалось только недели через три. Днем в цеху люди, не оставишь же котенка без присмотра. Ночью тоже не высунуться - Маркиз вокруг цеха круги нарезает. А потом вдруг резко пропал куда-то, как в воду канул. Это даже задело Люськино самолюбие. «Ну, и где его любовь? - с обидой думала она – Все вы, коты…» Но зато она смогла, наконец, навестить Василия.
Морозец на улице был не сильный – близился март. Но после теплого цеха Люське было зябко, да еще и лапы на гололеде подмерзали. К пятому цеху, самому удаленному на территории завода, вели две дороги. Одна, короткая, но опасная – мимо третьего цеха, где жили две противные собаки. Другая - безопасная, но длинная – в обход седьмого и восьмого цехов. «Пойду напрямую. – Решила Люська. – Может, в третьем цеху уже никого нет, тогда эти шавки и носа не высунут на улицу. Это они только при людях храбрые». Но там, как на грех, еще работали. Стоило Люське подойти к воротам, как тут же, словно по команде, из открытой калитки выскочили два пса-мутанта. «Придется лезть на крышу», - уныло подумала Люська. Первым выкатился маленький и злющий Кай – помесь таксы с болонкой и забрехал на Люську:

- Здесь частное владение! Проваливай! Проваливай!

Следом за ним степенно выплыла огромная Герда – помесь овчарки с догом и лениво поддержала своего дружка:

- Вон! Вон! Вон отсюда!

В другое время Люська бы не промолчала, нашла бы, что ответить этим пустобрехам, но сейчас ей было не до них. Она только зло подумала: «Владельцы нашлись! Что же вы молчите про свои владения, когда в цеху никого нет? Выслуживаться не перед кем, подхалимы?» Люська с царственным достоинством вспрыгнула на дуб, росший рядом с цехом. По его веткам, раскинувшимся шатром, перебралась на крышу гаража, а с нее – на крышу цеха. Собаки внизу бесновались от злобы, заходясь в истошном лае. Но Люська не обращала на них внимания. Она не раз ходила этой дорогой, и прекрасно понимала, что здесь, на крыше, она не досягаема. Идти по округлой крыше цеха-ангара было скользко: крыша обледенела, когти скользили по льду и железу. Люська с трудом переползла через крышу и спрыгнула во двор столовой, разделяющий два цеха: третий и пятый, куда и надо было попасть Люське.
На пороге столовского подвала сидели две белые, разжиревшие кошки. Их звали Фрося и Тося, только Люська путала, которая из них кто. Эти две толстые тетехи так расползлись на кухонной халяве, что ни один заводской кот не смотрел в их сторону.

- Никак, к своему, бежишь? – участливо поинтересовалась то ли Тося, то Фрося.

- Угу, - только кивнула головой Люська.

«Сплетницы, все-то им надо знать!» - с досадой подумала она. Пятый цех уже был закрыт, но Люська знала заветную лазейку: ни один раз приходилось контролировать своего благоверного. Василия она нашла на его лежанке за токарным станком под отопительной трубой.

- Васенька-а-а! Ми-и-илый ты мой! – запричитала она, увидев его, распластанного на подстилке. – Что же ты с собой сотворил! Говорила ведь тебе, что эта проклятая валерьянка до добра не доведет!

И Люська принялась облизывать давно не мытую Васькину морду.

- Хватит тебе! – отбивался от нее Василий, мотая шеей. - Видишь, живой! Все будет нормально. Еще денька три поваляюсь и встану на лапы. Я же не какой-то там изнеженный британец, или Сиам. Я - русский голубой! Помнишь, сама говорила, что мы - самая выносливая порода. Ну, будет-будет тебе. Ты лучше о себе расскажи. Смотрю, окотилась?

- Четыре котеночка! – радостно похвалилась Люська. - Три кошечки, и один кот. Ну, вылитый ты, Вась. А я все думаю, чего это ты не идешь и не идешь…

- Всех утопили? - Мрачно поинтересовался Василий.

- Нет, Вась, представляешь, Володька решил кота себе оставить! Говорит, домой заберет.

- Да ты что?! – удивился и обрадовался Василий. - Ну, Володька, ну, мужик! Уважаю! А что, говоришь, на меня похож?

- Как две капли воды, - мурлыкала счастливая Люська. – И ушки твои, и хвостик твой, и носик твой, и такой же голубенький, как ты и я…

- А как назвал?

- Барсиком называет.

- Хорошее имя, кошачье. Вырастет – Барсом станет.

Люська, соскучившись по Василию, ласково терлась об него.

- Постой-ка, - прервал ее радостное мурлыкание Василий. - А ты от кого узнала про меня? Я вроде бы всех предупреждал, чтобы тебе ничего не говорили.
Люська смешалась. Сказать Василию, что ей рассказал Маркиз, только расстроить больного Василия. Нет, это будет удар по его самолюбию. Уж лучше промолчать.

- Ой, Вась, что это мы все про меня, да про меня? Ты лучше скажи, что у тебя с лапами? Шевелить ими можешь? – суетливо забеспокоилась Люська.

- Да, шевелятся немного. Не переживай, все заживет, как на коте. Так кто тебе сказал про меня, спрашиваю? Ты чего юлишь-то, Люсь? – допытывался Василий.

- Ой, подожди-ка, Вась, – отвлекая его от неприятной темы, мурлыкала Люська, - у тебя вот тут вот, за ухом, какое-то грязное пятнышко…

- Ты скажешь, или нет? – рыкнул на нее Василий.

- А чего сказать-то, Вась? – прикинулась дурочкой Люська.

- Кто тебе про меня рассказал, спраш-ш-шиваю? – уже злился Василий.

- Так Фрося и Тося. Ты же знаешь, они все заводские новости вперед всех узнают…

- Не ври! Чермордый приходил? Он один только все видел. Случайно мимо цеха пробегал. Он доложил, больше некому, – уже уверенно заявил Василий.

- И не черномордый вовсе, а рыжая профурсетка из восьмого цеха. Марцеллочка твоя разлюбезная, – обиженно сказала Люська.

- Ну, чего ты завелась? – виновато начал оправдываться Василий. – Какая она моя? Сто раз уже тебе говорил, что не было у меня с ней ничего, а ты опять за свое.

- Ну, конечно, не было у него с ней ничего! То-то в восьмом цеху серый котенок бегает – копия ты, - съязвила Люська.

- У тебя, Люсь, между прочим, тоже почти в каждом приплоде один бело-рыжий котенок проскакивает. Это как понимать, а?

- Так это, наверное, гены от бабушек и дедушек… - смешалась Люська, а сама подумала «И откуда ему это известно? Ведь Володька сразу же всех топит».

- Ну, вот и будем считать, что у Марцеллки тоже от бабушек и дедушек. И давай, Люсь, больше не будем на эту тему, а? Ну, Кисонька моя, иди поближе, я тебя хоть за ушко покусаю.

- Да ну тебя, сам весь больной, а все туда же, - смущенно мурлыкала Люська, подползая к Василию поближе.

- Так это у меня только задние конечности болят, а все остальное – в полном ажуре, можешь сама проверить, - смеялся Василий. – А что это у тебя клок выдран? – резко прервав смех, с подозрением спросил он.

- Где? Где выдран? – забеспокоилась Люська.

- Да вот, за ухом, почти на самой холке. Э-э-э! Да у тебя тут разодрано чуть не до мяса!

- А-а-а! – беззаботно врала Люська. – Это я через третий цех к тебе бежала, а там Кай с Гердой. Ну, я из-за них через крышу полезла. Скользко, я и свалилась с крыши.

- Ухом за крышу зацепилась, что ли? – съязвил Василий, внимательно разглядывая ее загривок. – Ты ври, ври, да не завирайся! Ну, так и есть - следы от любовных игрищ!

Внезапно Василий передними лапами резко повалил ласково прижавшуюся к нему Люську. Намертво придавил к полу.

- А ну признавайся, стерва, уже успела с черномордым спутаться? Ах ты... – от возмущения Василий не находил слов. - Загрызу насмерть! Никого другого не могла найти?... Знаешь, ведь, как я его ненавижу! Все вы бабы, суки…- хрипел от беспомощной злобы и обиды Василий.

- Васенька, отпусти. Я перед тобой, как ангел чиста. Я, между прочим, честь свою защищала, дралась с ним, и ты меня еще обижаешь, - тихо заплакала Люська от незаслуженной обиды.

Ей было так горько и больно, как не бывало даже тогда, когда Володька топил котят.

- Небось, как узнала, что я обезножил, так сразу перекинулась. Знаю я вашу кошачью натуру, - по-прежнему не выпускал Василий Люську из клешней своих лап.

- Да что ты, Васенька, - взывала к его совести Люська. – О чем ты говоришь? Ты же сам знаешь, он давно меня обхаживает. Но я ни разу не поддалась, за то теперь и страдаю, дура!

- Ну, ладно, ладно. Ты уж прости меня, Люсь, - уже винился перед Люськой Василий, понимая, что перегнул палку. – Ну, что поделаешь, такой уж я ревнивый. Но ты тоже хороша: крутишь-вертишь чего-то. Никакой правды от тебя не добьешься. Тут не знаешь, что и подумать. – Василий, наконец, отпустил Люську.

- Так тебя же, дурачок, жалею, знаю ведь, что с ума сойдешь, если узнаешь, что ко мне черномордый приходил, вот и выкручиваюсь, как могу - вздыхала Люська, вылизывая примятую шубку.

-  Ты это, давай-ка, беги к котенку. Наверное, голодный уже…

Василий смотрел на нее, думая о чем-то своем.

– Вот что, Люсь, – решительно сказал он. - Пойдешь сейчас кружным путем.

- Да ну, Вась, так долго. Я лучше опять через третий цех. В крайнем случае, опять через крышу перелезу…

- Ты слушай, что я скажу. Пойдешь через седьмой цех. Там, за седьмым, помойка есть, ну, ты знаешь. Пойдешь к помойке… Только, смотри, близко не подходи, поняла? Издали покличешь Мурзилу Ивановича. Поняла?

- Ой, Вась, да боюсь я этой помойки. Там такие отморозки живут! Днем-то увидишь – испугаешься, а ты меня туда ночью посылаешь. Ты в своем уме? Дитя осиротить хочешь? В кои-то веки мне котеночка оставили…

- Не боись! Не сделает он тебе ничего, поняла? Как выйдет Мурзила к тебе, скажешь, что от меня пришла. Он тебя и не тронет. Только не забудь сказать, что это я послал тебя к нему.

- Вась, ты вообще соображаешь, куда меня посылаешь? На погибель! Может, не надо, а? Что ты еще придумал? – отговаривалась Люська.

- Что придумал, то не твоего кошачьего ума дело, тут мужские разборки начинаются. Скажешь этому Мурзиле Ивановичу, но только смотри, очень вежливо и культурно, чтобы все было. Не вздумай с ним огрызаться, или злить его, поняла? Ну вот, скажешь, что, мол, Василий из пятого цеха, попал в беду и очень просит, чтобы он забежал ко мне на минутку. И всех дел. Да не трясись ты, если бы не моя беда, разве я бы тебя туда послал? Я, если честно, и сам побаиваюсь за тебя. Но ведь ты же у меня умница. Ты справишься. Ну, ладно, давай, беги, а то время позднее, да и малец без тебя измаялся. Только будь осторожней. Да завтра приди обязательно, расскажи, как все обошлось, а то переживать буду.

Люська потерлась о Василия, нежно куснула его за ухо и убежала. Надо было торопиться. Молоко прибыло и казалось, что оно даже капает на снег, оставляя за Люськой сладкий, молочный след

Место, куда послал Василий Люську, издавна пользовалось дурной славой. В темном углу за седьмым цехом была помойка, разгребаемая только к приезду какой-нибудь комиссии. Но так как в последнее время комиссий по заводам ходило все меньше и меньше, то уже давно никому не было до нее никакого дела. Помойка обрастала списанной мебелью, коробками, ящиками, старыми башмаками, рваной спецодеждой и разным другим заводским хламом. Там обитали кошачьи изгои – низшая каста, которую не допускали в цеха. Настоящие отморозки, которых остерегалось все заводское кошачье население. Вот в это сумрачное место и направилась Люська.

Забежав за седьмой цех, она с опаской, на полусогнутых лапах приблизилась к помойке. Совсем близко подойти побоялась, и издали, чтобы в любой момент можно было удрать, тоненьким, вежливым голосом замяукала:

- Мурзила Иванович! Мурзила Иванович! Будьте добреньки, выйдите на минуточку!

Минуты две все оставалось без движения. Над смрадом помойки зависла ночная тишина. Люська уже про себя вздохнула облегченно: «Наверное, нет тут никого. Так и скажу Василию. Была – никого не застала». Она уже было собралась бежать без оглядки из этого страшного места, как вдруг из-под кучи автомобильных покрышек выполз здоровенный, грязный и ободранный кот без одного уха и половины хвоста. Он весь был всклокоченный и такой замызганный, что невозможно было определить его окрас. За ним из мрака помоечных нагромождений, как тени, материализовались еще пять котов такого же жуткого вида. У Люськи при виде их шерсть встала дыбом и по телу побежали мурашки, заставляя все тело трястись, как в судорогах. А Мурзила Иванович, выползший первым, зевнул и не спеша, подошел к ней.

- Ух, ты, кто к нам пожаловал! – прохрипел он. – Ты что ли звала? Это как же такую кисулю к нашему берегу прибило?

- Я… Я… Я от Василия, - заикаясь от страха, промямлила Люська.

- От какого такого Василия? Не знаю я никакого Василия.

«Вот влипла, так влипла!», - невесело подумала Люська. Едва живая от ужаса, она тряслась, как в лихорадке, только что зубы не стучали. От Мурзилы Ивановича омерзительно несло помойкой, давно не лизанной шерстью, кровью и еще чем-то ужасно противным. Одноухая его рожа вблизи оказалась вся исполосованной шрамами. «Страсть-то какая!» - ужаснулась Люська.

- Василий, с пятого цеха, не помните?

- А-а-а, Васька, что ли? Так бы и говорила, а то «Василий»! А ты кто? Шмара его, что ли?

- Да, - мяукнула в ответ Люська. И на всякий случай уточнила. – Его жена.

- Ну, и чего ему надо, жена? – передразнил Мурзила.

- Я не знаю, - чуть не теряя сознание, выдавила Люська. – Он просил Вас зайти к нему. Сказал, что надо о чем-то поговорить, а о чем – не сказал.

- Перетереть, значит? Ладно, забегу намедни, – недовольно буркнул Мурзила Иванович и внимательно пригляделся к Люське. В его тусклых, ничего не выражающих глазах, вдруг загорелся лукавый огонек. – А чего это тебя так трясет а, Киса? – захохотал он, и вплотную придвинулся к Люське, прижав ее своим грязным боком к какой-то размокшей картонной коробке. Вся его молчаливая клокастая свита подступила и встала за его спиной, готовая в любой момент кинуться на Люську.

- Мо-мо-мороз очень холодный, – трепеща всем телом, пробормотала Люська, не в силах шевельнуть ни одной лапой. Страх парализовал ее.

- Так давай я тебя погрею! – утробно захохотал Мурзила Иванович, явно потешаясь над Люськой.

- Ой, мамочка! – взвизгнула Люська, чуть не падая в обморок…
И в этот самый момент за спинами Мурзилиных дружбанов послышалась возня, и вслед за этим, расталкивая их, вперед вырвалась такая же страшная и грязная кошка.

- Ах ты, котяра блудливый! – истошно заорала она, увидев, как Мурзила Иванович прижимает Люську. – Ты что удумал?! Уже домой своих шалав водишь? А ты, прошмандовка, подстилка кошачья, тебе что, не известно, чей это кот? Со мной решила тягаться? – шипела она на Люську. – Да я тебе…
И кинулась на Люську. Мурзила Иванович в прыжке, перехватил ее, и мощной лапой прижал к земле:

- Угомонись, Мурка, это не то, что ты подумала, – пытался он урезонить ее.

- А тут и думать ничего не надо! - верещала, извиваясь под Мурзилой Ивановичем, Мурка. – Дураку понятно!

- Да, ты чего, сдурела совсем? Это Васькина шмара. Она по делу ко мне пришла.

- А если по делу, то чего ты зажимаешься с ней? – не утихала Мурка.

- Это… тоже по делу! – хохотнул Мурзила Иванович.

- Ты еще и издеваешься! Я тебе покажу «по делу»! – шипела и рычала Мурка, взбешенная наглой и откровенной неверностью.

- Говорю, по делу, значит, по делу, – разозлился Мурзила Иванович. - Я это… допрос с нее снимал, поняла? И вообще, не мешай мне работать! Уберите ее, - скомандовал он дружбанам.

Те накинулись на шипящую Мурку. Шерсть клоками летала над ними. Видно, не хилая была Мурка, если пятеро дюжих котов не могли с ней справиться.

- Ну, шалава, погоди у меня! Я еще доберусь до тебя! – орала Мурка Люське из кучи малы.

Та, воспользовавшись суматохой, бросилась бежать, не разбирая дороги. А вдогонку ей неслось:

- Мау-ау-ау-ау!!! – это потешалась над ней банда Мурзилы Ивановича.

На следующую ночь, когда Люська бежала к Василию, из-за угла соседнего цеха прошмыгнула еле заметная в сумерках тень и тут же прилепилась к стене. «Кто это еще? Не Маркиз ли? А может быть и того хуже – Мурка? Как бы мне все объяснить ей? Но ведь она и слушать не захочет...»

Люська остановилась в нерешительности. Но никто не появлялся, и она побежала дальше. Серая, едва различимая тень следовала за ней. Люська остановилась – тень тоже остановилась. И пока Люська бежала до пятого цеха, тень неотступно преследовала ее, а перед самым цехом незаметно растворилась в темноте, словно ее и не было. Люська даже подумала: «Может, показалось?». И вернулась до угла, где растаяла преследовавшая ее тень. Нет, ей не показалось. На недавно выпавшем снегу отчетливо виднелись свежие отпечатки кошачьих лап. «Час от часу не легче!», - расстроилась Люська и опрометью рванула в спасительную темноту цеха.

Василий встретил Люську уже стоя на трех лапах.

- Ну, вот видишь, а ты боялась, что калекой останусь. Ничего нам котам не сделается, - хорохорился он, демонстрируя Люське, как он уже может передвигаться.

- Ну, как сынок? Подрос?

- Ну, Вась, ты даешь! За один день он так и подрос! – рассмеялась счастливо Люська.

- Молока-то хватает? – деловито спросил Василий.

- Хватает. У нас в цеху люди не без понятия, кормят хорошо. Не то, что у тебя…

- А что у меня? У меня тоже хорошие люди работают, кормят…

- Да! Еще и поят всякой гадостью…

- Люсь, ты опять? Ну, слово ведь дал. Сколько можно об одном и том же?
Только когда они уже нежились, валяясь рядышком на подстилке, Люська, беспокоясь, что ей пора возвращаться, пожаловалась:

- Ой, Вась, ты знаешь, пока к тебе бежала – такого страху натерпелась!

- Чего вдруг? – обеспокоился Василий.

- Кто-то всю дорогу за мной бежал, а разглядеть я так и не смогла. Кто бы это мог быть, как думаешь?

- А-а-а, это - нормально! – даже обрадовался Василий. – Не боись, Люся, все в порядке. Это ребята Мурзилы Ивановича охраняют тебя от Маркиза.

«Лучше бы они меня от Мурки охраняли», - подумала Люська. Про то, что вчера произошло у Мурзилы Ивановича и про Мурку, Люська не стала ничего рассказывать Василию. Мало ли, не так поймет, как и Мурка.

- Слушай, Вась, а какие у тебя дела с этими бандитами? Ты меня пугаешь своими связями...

- Да ничего особенного. – Отмахнулся Василий. - Просто этот Мурзила Иванович травкой балуется. Поняла, какой? Как-то раз он нажевался, и под кайфом, дуриком полез на Герду. Типа: «Я тебе сейчас морду бить буду!» Ну, та его и прихватила. Да крепко так, что ему и не выбраться. А я как раз на дубе около их цеха сидел: птичку одну там себе присматривал. Вижу, кранты Мурзиле приходят. Еще немного и даже на чучело не сгодится. Я и рухнул с дуба прямо на Герду, в загривок ей вцепился. Она от неожиданности пасть свою и раззявила. Короче, спас я тогда Мурзилу. Он, когда от дури отошел, пришел благодарить меня, и сказал, что за ним должок. Вот и сгодился должок. Теперь этот черномордый носу за заводской забор не сунет, заказал я его Мурзиле Ивановичу. Нечего ему наших кошек сманивать, породу русскую голубую портить. Раз породистый, так и ищи себе такую же, а за наш забор, к простым котам, не суйся. Правильно говорю?

- Не знаю, Вась. Вроде бы и правильно, но что-то не связывается.

- Чего не связывается? – удивился Василий.

- Пока слушаю тебя, вроде все правильно получается. А если  хорошенько подумать – то совсем неправильно.

- Ну и чего я неправильного сказал? – обиделся Василий.

- А как же свобода? Ведь мы, животные, вольны жить там, где понравится, и как захочется. А какая же это свобода, если туда – не суйся, сюда – не суйся?.. Это уже не свобода, а дискриминация. Одним, значит можно, а другим – ни-ни?

- Слово-то, какое придумала! И не выговоришь! Лучше прямо скажи: Черномордого пожалела? Может быть, у тебя с ним все-таки что-то было?

- Да погоди ты со своей ревностью. При чем тут вообще черномордый?

- Нет, ну я же к их кошкам, в квартиры не лезу? Не лезу! Так пусть и они моего не трогают, а то зашибу. Это Люсь, называется защита собственности.

- Тебя послушать, так выходит, что я твоя собственность, вроде как игрушка? – обиделась Люська.

- Ну, ты завернула! И вообще Люсь, ты чего пришла? Лекции мне читать или больного проведать?

- Проведать, - вздохнула Люська.

- Ну, вот и давай, проведывай, а не морочь мозги всякой ерундой.

- Какая же это ерунда, - не могла успокоиться Люська. – Вот ты посуди: мы - кошки, все хоть и дальней, но родней другу дружке приходимся…

- Ну и что с того? – не понимал Василий, куда клонит Люська.

- Вот я и думаю, откуда у нас вдруг такая ненависть друг к другу появилась? Только оттого, что кот другой породы: перс, сиам, британец или еще кто там?

- Наверное, Люсь, от бедности.- Задумался Василий. - Кто-то в теплых квартирах жирует, а кто-то по помойкам скитается. Разве не обидно? Породистые – все по теплым домам, а я что – мордой не вышел?

- Ну, просто кому-то повезло больше в этой жизни, а кому – меньше, – вздохнула Люська.

- А почему не нам с тобой?

- Как же нам не повезло? Если бы мы с тобой по квартирам жили, то и не встретились бы даже. И Барсика бы у нас не было. А ведь большего счастья нам и не надо, правда, Вася?

- Говоришь-то как хорошо, словно сказку рассказываешь. - Мурлыкнул Василий. - Ладно, заговорились мы с тобой. Давай-ка, подруга, беги.

И опять Люську до самого цеха провожала щемящаяся по темным углам сумрачная тень. Только теперь Люська ее не боялась, а радостная и счастливая бежала к своему Барсику. Торопясь к детенышу, она и не заметила, что кроме сопровождающей ее тени, за ней следят еще два глаза, держась на приличном расстоянии от охранника. Это была Мурка. «Так, - зло думала та, - он еще и охрану к своей марухе приставил! Гляди, какая особа! Ну, я тебя все равно достану!» Охранник, убедившись, что около цеха никого нет, не стал дожидаться, пока Люська пролезет под воротами, и повернул в сторону помойки.
Едва Люська распласталась, чтобы пролезть в щель под воротами, как сверху на нее яростно обрушилась Мурка.

Люська сражалась не на жизнь, а на смерть, но явно проигрывала бой, слабея с каждой минутой. Ей и надо-то было всего лишь прошмыгнуть под воротами, и она бы была в безопасности.
 
Заводская территория в этот ночной час была пустынна: все охранники и сторожа сидели по своим теплым будкам, а это значило, что разогнать этот шипящий клубок было некому. Люське каким-то чудом все же удалось вырваться из цепких объятий Мурки, и она молнией метнулась к спасительному лазу, но, Мурка одним прыжком опередила ее, закрывая проход. Она угрожающе выгнула спину и злобно зашипела на нее. Люська отчаянно бросилась вперед. И тогда Мурка встала на задние лапы, а передними, выпустив свои страшные когти-крючки, мазанула по Люськиной морде. Один из когтей вонзился прямо в Люськин изумрудно-зеленый глаз. Люська завопила от пронзительной боли и дернулась. А ее изумрудный глаз так и остался висеть на Муркином когте. Кошки замерли на миг, но Мурка, придя в себя, вновь бросилась на истекающую кровью соперницу… Она добивала ее, испуганную и обессиленную. Уже не встречая никакого сопротивления, Мурка, наконец, остановилась, нервно дернула шкуркой на спине:

- Вот так-то оно лучше будет! А то ходят тут всякие, а потом коты пропадают! – и поспешила к себе на помойку, оставив бездыханную и безглазую Люську около ворот.


* * *


Последние февральские метели, как ни старались, уже не могли остудить набирающее силу солнышко. И хоть по ночам еще изрядно подмораживало, днем все чаще и чаще неутешными слезами по злым январским стужам булькали сосульки, пузыря под собой небольшие лужицы. Царство бесконечно долгих ночей, темноты и мрака заканчивалось. Все чаще выглядывало солнце, разрывая серую безысходность и радуя глаз небесной лазурью. Природа, нежась под снеговым одеялом, нехотя просыпалась. Иногда по утрам несмело и робко начинали щебетать и тренькать ранние пташки, копошась в гнездах и стараясь разбудить соню-весну.

Рано утром сторож Володька пошел открывать цеховые ворота. И тут у самых ворот он увидел растерзанную Люську.

- Ох, ешки-матрешки! Догулялась! Собаки, наверное, порвали, - горестно подумал он…

Через час в цеху уже начал собираться рабочий люд. Володька доложил начальнику цеха, что ночь прошла без происшествий, если не считать Люськиной смерти, собрал свои нехитрые пожитки в сумку. Постоял над коробкой с Барсиком, подумал: «Не выжить ему без матери в цеху», и засунул его за пазуху куртки.

- Что это у тебя? – безо всякого интереса спросила жена, увидев топорщившуюся куртку. – Опять железок натащил? И что ты их все тащишь-то… - беззлобно ворчала она.

- Мань, я тут заботу тебе принес, - словно извиняясь, осторожно отодвинул Володька полу куртки.


- Ой, батюшки, где ж ты его взял? Что ж такого махонького принес? Глазки-то только открылись.

А когда узнала про судьбу его матери, прониклась жалостью.- Выходим, не пропадать же ему, бедолаге.


* * *


На восьмое марта к сторожу Володьке из Питера неожиданно приехала дочка со своим семейством - мужем и дочкой.

- Ой, радость-то какая! – суетилась Маня на кухне. – А позвонить не могли? Я бы хоть пирогов поставила.

- Мам, да не суетись ты. Мы по делу, вообще-то, приехали. Деньги нам нужны. – Мила крутилась тут же, помогая матери.

- Ой, доча, а кому они сейчас не нужны? – Засмеялась Маня.

- Мам, нам много надо.

- Что вы задумали?- встревожилась Маня.

- За границу хотим поехать работать. Димке на собеседование надо лететь в Шотландию за свой счет.

- Ничего себе! – остановила свой бег по кухне Маня. – Так это же бешеные деньжищи!

- Деньжищи! Если по-хорошему, то мы должны оба лететь, но договорились, что на собеседование полетит один Дима. И за себя, и как мой представитель. Слушай, мам, как бы уговорить папу машину продать? Мы заработаем, ему новую купим, а?

- Машину, говоришь, продать? – хитро прищурилась Маня. – Так нечего продавать. Мы ее уже продали.

- А на чем же папа на рыбалку ездит?

- Купил себе старенький Урал, на нем и мотается.

- А зачем продали?

- Сюрприз тебе хотели сделать. У тебя ведь в этом году юбилей. Как-никак 35 лет! Вот хотели тебе шубку купить.

- Мамочка, миленькая, не надо мне никакой шубы. Вы мне лучше заранее подарок мой деньгами отдайте, ладно? – не помня себя от радости, кинулась целовать мать Мила.

- Может, и на шубу хватит? Уж так хотели тебе шубу справить. – Огорчилась Маня.

- Мамулик, да если мы с Димой прорвемся в Шотландию, я думаю, что мы не одну шубу сможем купить, – уговаривала Мила. – Может, еще и на квартиру заработаем. Надоела эта коммуналка, слов нет.

- Ты думаешь? Ну, тогда ладно, куда ж от вас денешься! – согласилась Маня.
Пока Маня с Милой крутились на кухне, сооружая праздничный обед на скорую руку, дед позвал внучку в спальню:

- Светик, иди-ка что покажу!

Дымчато-голубой, с плотно набитой шерстью, похожий на медвежонка, Барсик мирно спал, зарывшись в пуховое одеяло, когда его вдруг кто-то бесцеремонно схватил на руки. Он сладко зевнул, и едва разодрал глазенки. «Это еще кто? Караул, украли!!!» - задергался он в Светкиных руках, пытаясь вырваться.
- Маленький! Деда, откуда такая красота? – верещала Светка. –А симпатичный! Я тоже такого хочу!

- Ну, Барсик, чего испугался, - услышал он родной голос, знакомый с самого рождения. – Дикий он еще.

- Мам, мама, иди сюда! Смотри, кто у бабули с дедом есть! - кричала Светка, тиская котенка.

- Что такое? Что ты кричишь, как на базаре, - вошла недовольная, что ее оторвали от работы, Мила. – Ой, какая прелесть! Откуда он у вас?

- Да с цеха. У него мать собаки разорвали, а он малехонький совсем остался. Вот мы с бабкой и нянькаемся с ним, с пипетки кормим. Ну, ладно, пустите его, а то напугали до смерти.

За столом решался главный вопрос: что делать со Светкой, в случае, если Дима пройдет собеседование. Конечно, можно было бы взять ее с собой, но не известно, потянет ли она со школьным знанием английского. А все-таки самые ответственные два года до института остались. Димины родители живут далеко - в Алтайском крае. Поэтому этот вариант все единодушно отклонили. Было решено, что этот год Света доучится в Питере. С ней поживет бабушка. Ну, а Володьке придется похолостяковать до лета. Тем более, что пока сборы-разборы, там и конец учебного года близко. А уже летом - все в Плавск.

- Вот и замечательно! – Радовалась Маня. - А со школой я договорюсь. В твою школу и определим. Там все еще старая директриса.

- Мария Сергеевна! – удивилась Мила. – Еще работает?

- Работает! Недавно ее встретила. Про тебя все спрашивала, привет передавала. Так что, не волнуйтесь, все будет нормально. Если что, мы и репетиторов найдем…

- Все будет путем! – согласился с женой и Володька.

- Пап, мы тебе оттуда виски шотландского, настоящего привезем. И привидение из замка, - посмеялась Мила, радуясь, что все проблемы разрешились так легко.

- А чего ты смеешься? Не веришь в них что ли? – усмехнулся Володька

- Пап, а ты что, веришь? – удивилась Мила.

- Вот ты послушай, что я тебе расскажу. У нас с завода Сашка Руденко с женой и сыном в позапрошлом году ездили в Египет. Ну, нафотографировались они в этом Египте у разных достопримечательностей, приехали домой, проявили, значит, пленку и стали фотки разглядывать. Смотрят, а у какого-то там водопада, прямо у них за спиной - привидение стоит.

- Как привидение? – опешил Дима.

- А вот так вот! Самое настоящее! – обрадованный произведенным эффектом, словно он сам лично это привидение сфотографировал, сказал Володька

- Ой, пап, сколько тебе лет? – засмеялась Мила.

- Много, доча, а что?

- Да то, что в сказки веришь. Это, наверное, фирма туристическая, чтобы себе рейтинг поднять и клиентов привлечь, что-нибудь придумала.

- При чем тут фирма? – не соглашался захмелевший Володька. – Фирма тут не при чем! Они, между прочим, своим собственным фотоаппаратом снимали. Сначала Сашка снимал жену и сына. Привидение там прямо за ними стоит. А потом уже сын их двоих снимал – там привидение как будто уходит. Прямиком по этому водопаду.

- Деда, а какое оно вообще? На что похоже? – заинтересовалась Светка, слушавшая деда чуть не с открытым ртом.

- На что? – дед переглянулся с Маней. – Да как будто нарисованный карандашом человечек. Весь словно из палочек. Только прозрачный.

- Ха, так это, наверное, просто на негативе им кто-то этих человечков нарисовал. Подшутить решили над ними, – скептически решила Мила.

- Нет. – Решительно возразил Володька. – Вот и все, как и ты сначала так подумали. Сашка даже негатив приносил на работу. Нет на нем никаких человечков. И проявщиков спрашивали, те говорят, что ничего не делали. Сами, говорят, удивились, когда фотографии напечатали… Если не верите, я схожу к Сашке, попрошу у него эти фотографии, сами увидите. У нас тут весь город гудел. Они даже еще раз фотографии заказывали, уже в областной мастерской. Специально туда ездили. И там то же самое вышло: на негативе привидений нет, а на снимках высветились.

- Ой, правда, деда, сходи. Никогда еще настоящего привидения не видела! – обрадовалась Светка.

- Так им надо эти негативы в Москву везти на телевидение, в какую-нибудь передачу о непознанном. – Сказал Дима.

- Да все собираются, только не знают, куда обращаться…

После обеда Володька сходил и принес от Руденко знаменитые на весь город фотографии, а заодно и негативы, чтобы у детей отпали все сомнения на этот счет. Все принялись досконально, с помощью лупы изучать снимки и негативы, пытаясь найти подвох. Но никакой подделки не нашли. Светка сразу и безоговорочно поверила в то, что это самое настоящее привидение, Дима не знал, что и думать по этому поводу. Одна Мила по-прежнему была настроена скептически:

- Ерунда все это! Не верю я ни в какие привидения! Ловко сделанная фальсификация, скажи, мам?

- Я, честно говоря, не знаю, что и думать, - растерянно пожимала плечами Маня.



* * *

Когда Люська не пришла и на третью ночь, Василий забил тревогу, и, неловко прыгая на трех лапах, сам отправился к ней. Но Люськи, как и котенка, в цеху не было. Мурзила тоже ничего не знал о Люське. Его коты сказали, что последние три дня она вообще не выходила из цеха. Маркиза они тоже давно не видели. Самое удивительное, что даже Фрося и Тося – безотказное справочное бюро, на этот раз ничего не знали.

Василий искал Люську по всему заводу, но безрезультатно. Никаких следов! Потеряв всякую надежду, он решился на самый последний шаг - поговорить со своим злейшим врагом, Маркизом.

Василий с самого утра просидел во дворе, ожидая, когда же, наконец, этот ненавистный котяра выберется на улицу. И только когда уже солнце стало клониться к закату, а к дому подъехала директорская машина, из которой, пыхтя и отдуваясь, вылез такой же толстый и пузатый, хозяин Маркиза, только тогда, наконец, из подъезда вышел Маркиз. Василий его даже не узнал, так он изменился! Маркиз страшно похудел, и шубка его, лохматая и лоснившаяся прежде, теперь клокастым мешком висела на нем. Он уже не был таким вальяжным, уверенным в себе котом, а представлял собой какое-то убогое зрелище. Он уныло брел по двору, не поднимая глаз, еле переставляя лапы и волоча хвост, повисший веревкой. Василий где-то в самой глубине души, даже пожалел его «Что это с ним? Не помирать ли собрался?»

- Эй, черномордый! – окликнул он его.

- А это ты… - безучастно буркнул Маркиз. – Что, прос..ал свою Люську?
И, не останавливаясь, побрел дальше.

- Да я тебе… - взъерепенился было Василий, но видя, что Маркиз вообще никак не реагирует на него, молча пошел за ним.

Маркиз подошел к песочнице, с трудом вспрыгнул на невысокое ограждение и сел, жмурясь от пригревающего солнышка.

- Что это с тобой? Не заболел часом? – грубовато спросил его Василий, усаживаясь недалеко от Маркиза.

- Заболел… - мрачно подтвердил тот, отворачиваясь от Василия.
 
Он пытался скрыть от него предательски навернувшиеся слезы. Не хотелось ему выглядеть слабаком в глазах этого здорового и красивого соперника.

- А чего так убиваешься? На нас, как на котах… Я вон тоже, сам знаешь…

- Лапы – это ерунда! У меня, однако, дела пострашнее лапы будут.

- Да? – удивился Василий. – Помирать, что ли совсем собрался?

- Уж лучше бы сдох, чем так жить.

- Что случилось-то, можешь сказать нормально?

- Что, что? Кастрировали меня, вот что!

- Да ты что?! – ахнул Василий.

Такого он даже Маркизу при всей своей ненависти к нему не пожелал бы.

- Надоело, видите ли, моим хозяевам… Ух, ненавижу!.. Что я, как прощелыга, по улицам за кошками гоняюсь, вот и... – горько вздохнул Маркиз

- Да-а-а, вот это дела! Эх, люди, люди, не ведают, что творят! - искренне посочувствовал ему Василий. – Это ж надо, какое изуверство! Себе бы…
Они посидели молча, горюя по невосполнимой потере Маркиза.

- Слушай, Маркиз, - Василий первый раз назвал его по имени, - я вот чего к тебе пришел. Ты знаешь, что Люська пропала? Может быть, слышал что-нибудь о ней, а? – заискивающе спросил он.

- Ага, и я, значит, понадобился? – уныло спросил Маркиз. – А когда заказывал меня бандитам, я не нужен был?

- Ты, между прочим, сам виноват. Чего ты к ней клеился, когда я больной лежал? Это честно, да?

- Любил я твою Люську. – горько вздохнул Маркиз. Слезы, помимо его воли, тихо закапали у него из глаз. Он мотнул головой, чтобы смахнуть их, и добавил:

- По-настоящему. Не то, что ты.

- Ты чего опять задираешься? – взъерошился Василий.

- Жалко мне Люсеньку. Вспомню, как ты обижал ее, сволочь такая, а она все равно тебя любила… Вот я бы никогда ее не обидел…

- Да ладно тебе, - сконфузился Василий от горькой правды. – Нет, ты мне все же скажи –  ты ничего о ней не слышал?

- Нет, не слышал. Я все это время дома отлеживался. Если бы не хозяева, мать их так, я бы никому Люську в обиду не дал!

- Да если бы я знал, что с ней что-то случится, я бы тоже ее в ту ночь одну не отпустил… - горько посетовал Василий. – Как в воду канула! И Мурзила говорит, что ничего не знает.

- Не фиг было связываться с этими отморозками. – сказал Маркиз и уныло побрел домой.

Им теперь некого было делить, а, следовательно, и враждовать не стало причины. И Василий, из сострадания к Маркизу, стал даже изредка навещать его, чтобы хоть как-то приободрить. Но Маркиз с каждым днем все больше и больше отдалялся от такой интересной ему прежде кошачьей жизни. Василий же, недолго погоревав о Люське, уже в марте, не в силах устоять зову природы, завел шашни с Марцеллой. К лету уже все заводское кошачье население напрочь позабыло о Люське, словно она никогда и не жила тут. А осенью по заводской территории уже бегали Марцеллины рыже-серые котята.


ГЛАВА 4


Работа по скрещиванию homo primatus не заладилась, не смотря на то, что Седьмой Правитель предоставил для этого проекта лучшую лабораторию Таговеи. Кроме того, он привлек к этой работе сильнейших биогенетиков. Демонд был назначен ведущим. Для исследований и опытов были созданы все условия, но результаты были плачевными. Не получалось ничего. Либо зародыш погибал сразу после скрещивания, либо самка во время вынашивания плода. Время шло, а ни одного опытного образца не было получено. Иразида была в отчаянии. Правитель убеждал ее, что все продумано правильно, результаты обязательно должны быть, но…

Демонд, молодой, подающий надежды ученый, тоже долгое время никак не мог понять причин их неудачных экспериментов. Он не раз пошагово просматривал всю программу проекта, не упуская ни одной детали, пока, наконец, его не осенило:

- Мама, я все понял! Это же элементарно! Мы проводим опыты в условиях нашей планеты, хоть и приближенных к земным, но весьма относительно. Я считаю, что необходимо эти опыты перенести на родную для самок планеты. Мало того, я уверен, что необходимо наблюдать самок в их естественных, а не в стерильных условиях.

- Демонд, дорогой, но кто же нам позволит перенести лабораторию с дорогостоящим оборудованием на неисследованную планету? Да и ученых Совет не разрешит отпускать в такие условия.

- Я все-таки попытаюсь убедить отца…


- Я не говорю, чтобы на Землю была перенесена вся наша лаборатория, но организовать хотя бы небольшую опытную станцию, мне кажется, возможно. И совсем не обязательно посылать в эти условия всех научных сотрудников. Можно откомандировать лишь некоторых, ну, скажем 5-6 ученых, –  вскоре убеждал он Правителя.

- 5-6! Да ты в своем уме Демонд! На Таговее из 100 компетентных генетиков общего профиля, в лучшем случае 20 биогенетиков наберется! А ты хочешь, чтобы еще 5-6 из них полетели на Землю?! Мы обескровим наш научный потенциал. Нет, я, как Правитель Таговеи, не могу допустить подобного риска! – парировал Седьмой Правитель. – Будем закрывать проект! Это однозначно!

- А как отец?

- Что, «как отец»? – не понял Правитель.

- Как отец, ты можешь понять меня, твоего сына? Я уже столько времени работаю над этим проектом, вкладываю в него душу и сердце, и вдруг – закрыть! Ты понимаешь, что это значит для меня?

- Возьмешь другой проект. Работы биогенетикам на Таговее пока еще хватает.

- Скажи, отец, когда ты работал над «Пертурбацией генного кода» все приветствовали ее?

- Нет, конечно. Мне пришлось много бороться, отстаивая это начинание.

- Почему же ты мне не даешь такого права, безапелляционно закрывая проект?

- Ну, хорошо. – Вздохнул Правитель. – Давай попробуем. Только учеными рисковать я не вправе. Слишком опасна эта планета для жизни погов.

- Хотя бы двух ученых ты сможешь отпустить на Землю?

Правитель испытующе посмотрел на сына, вздохнул и сказал решительно:

- На Иразиду не рассчитывай. Ее я не отпущу, ни под каким предлогом.

- Тогда одного? – пожал плечами Демонд.

- А что ты сможешь сделать один?

- Буду стараться.

- Хорошо, двух-трех биогенетиков я тебе обеспечу, и хватит со мной торговаться. Штат вспомогательных сотрудников и оборудование обговорим позже, но на многое не рассчитывай. Кстати, место для лаборатории я помогу тебе подыскать. Но у меня будет одно условие. Лаборатория должна строиться только под землей.


- Почему? – не то спросил, не то возразил Демонд.

- Слишком ценное оборудование мы переправляем на эту планету. И нет никакой гарантии, что сможем его отправить обратно.

- А, ты о наводнениях! Прости, я как-то не подумал. Ну, что ж под землей, так под землей.

- И самое главное, Демонд. Помни всегда, что для нас с Иразидой – ты самое ценное. Береги себя. – Правитель ненадолго замолчал. – Я постараюсь, чтобы Совет разрешил тебе взять с собой мою кандру  Муссу.

- О чем ты? – удивился Демонд. – Ты же прекрасно знаешь, что я еще не достиг пятой ступени космосенсорики, и мне не позволено заводить этих драгоценных животных! Я, правда, не знаю, откуда идут эти ограничения, но все же…

- Все это так, но я все-таки постараюсь убедить Совет, что это необходимо для твоей безопасности. Ты же знаешь возможности кандров. Они увеличивают сопротивляемость организма, могут не только предупредить хозяина о грозящей опасности, но и предотвратить ее. С тех самых пор, когда много миллионов лет назад, их вывезли с гибнущей Унрии, они стали настоящими оберегами для погов. А столь строгие ограничения идут из-за их единственного недостатка: они практически перестали размножаться на Таговее. Наши ученые ищут причины этого, но, увы!

- Я думаю, что именно по этой причине Совет и не позволит вывезти твою Муссу на неисследованную планету.

- У меня есть для них один веский довод. – В задумчивости произнес Правитель. – Полагаю, он подействует…

- И что это за довод? – Заинтересовался Демонд.

- Понимаешь, кандры, кроме почти мистических возможностей охранять биополя погов, обладают главным достоинством. Они непостижимым для нас образом и вопреки огромному временному и пространственному отдалению от своей родной планеты, реагируют на энергетическое и психофизическое поля умирающей Унрии. И хотя эта планета в настоящее время считается непригодной для существования разумных существ, и числится в погибших, она каким-то образом продолжает подпитывать кандров своей энергией. То есть, они могут служить автономными аккумуляторами энергии. В экстремальных условиях, например, на Земле, они вполне могли бы быть дополнительными источниками энергопитания для погов. Скажем, хотя бы в каких-то неординарных случаях…

- Ну, что ж, попробуй. И хоть я с превеликим удовольствием забрал бы Муссу с собой, я все же не уверен в успехе твоей затеи.

 Совет Посвященных отказал в просьбе Правителя, ссылаясь на то, что в таком случае пришлось бы каждого участника экспедиции снабдить личным кандром. А таких возможностей на Таговее не было. Слишком редкими и ценными пока еще были эти животные.

Вскоре на бескрайних просторах пустыни, опаленных жарким солнцем, ускоренными темпами шло сооружение подземной лаборатории. Все бункера, отстроенные за день, ночью старательно засыпал песок, уничтожая все следы. Объект каждое утро приходилось отыскивать с помощью сложнейших навигационных приборов. Это очень докучало, и строители не придумали ничего лучшего, как поставить над отстраиваемой лабораторией ориентир – изваяние частого гостя на строительстве: огромного, прикармливаемого строителями льва. Заодно они решили сделать Демонду шутливый сюрприз по поводу его приближающегося тысячелетия - изваяли льва-наблюдателя с лицом Демонда. С тех пор это шутливое изваяние многие тысячелетия прослужило не только ориентиром для посадки грузовых кораблей, доставлявших на Землю оборудование для лаборатории, но и станцией связи с далекой планетой Таговея. Как раз подо львом и строилась лаборатория по созданию опытных образцов homo sapiens, как трудовых резервов для добычи аурума. Через двести лет лаборатория уже работала в полную мощь.

Демонд оказался прав: для чистоты эксперимента необходимы были земные условия. Результаты не замедлили сказаться. В лабораторной обстановке родились первые опытные homo sapiens: Адам и Ева. Это были самые лучшие из первых образцов. По многим физиологическим параметрам они походили на погов: рост выше 2 метров, цвет кожи, глаз, состав крови, строение внутренних органов. И самое главное – мозг. Достаточно сформированный, чтобы не только понимать речь таговетян, но и воспроизводить ее.
Ограничение, которое поставил Совет Посвященных перед учеными: непременное удаление врожденного гена погов, отвечающее за экстрасенсорику, было выполнено. Морально-этические принципы таговетян не позволяли использовать себе подобных на тяжелых физических работах. А потому опытные образцы homo sapiens задумывались всего лишь, как биороботы для проведения работ, связанных с добычей аурума. Кроме всего прочего, Посвященные опасались непредсказуемости воздействия этого гена на не малоразвитую мозговую деятельность. Мозг, не заполненный генетической памятью, мог стать непредсказуемым.

Сразу же после рождения Адама и Еву отлучили от опытных самок, чтобы исключить возможность генной памяти. Многолетние наблюдения за ними показали закрепление уникального гена погов, сохранившегося у первых homo sapiens – гена долголетия.

Когда Адам и Ева достигли детородного возраста, их выпустили из лаборатории в естественные условия, предварительно стерилизовав память о месте и истории их рождения. С этого момента наблюдение за ними велось скрытым способом. А работа лаборатории продолжалась. Научные опыты и изыскания шли полным ходом. Кроме Адама и Евы «путевку в жизнь» получили еще десятки особей, но приоритет остался за первой парой как, впрочем, за всем изначальным…
«Адам познал Еву, жену; и она зачала, и родила Каина, и сказала: приобрела я человека от Господа»

«Когда люди начали умножаться на земле, и родились у них дочери,
Тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал.

В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им. Это сильные, издревле славные люди» (Ветхий завет).

Через 3-4 столетия на Таговею уже регулярно шли караваны грузовых кораблей с золотом, добытым руками homo sapiens, еще не познавшими его ценности. В благодарность, за то, что Боги учили их земледелию, строительству и точным наукам, первые люди Земли поклонялись им и возводили изваяния, жертвенники и капища из золота, так необходимого Богам.

А поги Таговеи прославляли и чествовали Седьмого Правителя, возведя его в ранг Всемогущего, то есть бессменного.


* * *


С раннего утра в комнате Львовых на 4-ой Советской царил раскардаш: чемоданы, баулы, сумки, этюдники, разбросанные вещи, еще не нашедшие места в багаже. Впервые хозяева уезжали так далеко и надолго. Поэтому надо было непременно продумать все возможные ситуации и взять все необходимое. Необходимым оказывалось буквально все. Вплоть до гвоздей с молотком. И только после того, как все было тщательно уложено и упаковано, оказывалось, что половина вещей бесполезна, и вполне можно обойтись без них... И все начиналось сначала. Вскоре на помощь прибыло семейство Малановых в полном составе. Витька, выгрузив Дашу с детьми, уехал на вокзал встречать Милиных родителей. Дашу определили на кухонные работы, дав ей в подмастерья Свету и Лешу. Они бойко орудовали ножами, гремели кастрюлями и сковородками, готовя праздничный обед. Одни только близнецы носились из кухни в комнату и обратно, как гонимые ветром листочки.

Часа через два прибыли родители в сопровождении старшего Маланова со странным фанерным ящиком в руках. Он был весь в просверленных дырочках. В таких ящиках в добрые советские времена из теплых краев перевозили фрукты.

- А это еще что? Мы ничего с собой не возьмем,– решительно заявила Мила.

- Да это мы Барсика с собой привезли. – Пояснил Володька, освобождая кота из плена.

- Бог мой! Свет, посмотри, какой большой вымахал! - удивилась Мила.

- Стараемся, – скромно заметила Маня.

- А у соседей нельзя было его оставить? У нас же коммуналка, никаких условий.

- Не волнуйся, доча, у нас все продумано. Мы со своим горшком в гости приехали, – успокоил ее Володька.

– Ну, не захотел он ни в какую с тетей Надей оставаться. Фырчит на нее, кидается, как зверь. Не бросать же его одного в доме! – посетовала Маня.

- Ну ладно, сами тут разберетесь. Давайте за стол, уже все готово. Дим, сходи, позови соседей.

«Куда я попал? – с ужасом думал Барсик, отыскивая тем временем укромный уголок. – Неужели будем жить такой оравой? Лучше бы остался с этой противной теткой, которая как увидит меня, так и норовит под зад пнуть. А при Мане сю-сю, да сю-сю, какой у вас котик хороший! Тьфу, лицемерка!»
Все сели за стол и дружно выпили за успех мероприятия, за удачный полет, за мягкую посадку, тд, и тп...

Пока все за столом орудовали ложками, вилками и ножами, младшие Малановы, не теряя времени даром, решили заняться дрессурой Барсика, отыскав его в дальнем углу под диваном. Достать его оттуда было сложно, и они упорно тыкали в него веником. «Караул!!! Маня, Володька!!! На помощь!!! Люди, спасите!!!» - отчаянно взывал Барсик из-под дивана. Но всем было не до него. Пожелания, советы, наставления, разговоры и смех перемежались звоном бокалов, стуком вилок и ложек о тарелки. Шум за столом превосходил душераздирающие вопли Барсика на несколько сотен децибел. «Оглохли они там, что ли?!» - совсем отчаялся Барсик, когда вдруг братья, решив, что веником кота не достать, дружно ринулись за шваброй. Барсик, воспользовавшись неожиданной паузой, тут же пустился искать новое укрытие. В его судорожных метаниях по комнате на пути неожиданно возникла незакрытая сумка. Барсик, недолго думая, запрыгнул в нее, и начал быстро закапываться в вещах. «Уф, кажется, оторвался, - никак не мог он успокоиться, затаившись почти на дне огромной сумки. – Помнится, мама что-то рассказывала про собак… Ничего не помню… А, вот, вспомнил! Что это самое ужасное зло на земле! Так вот они, оказывается, какие! Надо же, а так похожи на людей, только совсем маленькие…»
К тому времени, когда Барсик после всех треволнений, наконец, успокоился в своем надежном укрытии, и заснул, застолье закончилось. В сутолоке и суете последних сборов никто не удосужился проверить дорожную сумку. В нее еще что-то положили сверху, закрыли, и все дружно отправились в аэропорт.

 - Мам, пожалуйста, гоняй Светочку от компьютера. Только после уроков, и не больше двух часов в день, ладно? А то она может целый день… – давала последние  наставления Мила.

 - Да ладно, уж как-нибудь разберемся. Не переживай, все будет нормально. Тебя же как-то вырастили.

- Тогда компьютеров не было…

- Ты, главное, письма не забывай писать, – просила в свою очередь Маня дочку.

- Мам, какие письма? Ты в каком веке живешь? Для этого Интернет есть. Для чего Дима ноутбук купил? Вся связь через Свету.

- Да? – растерялась Маня. – И даже звонить не будете?

- Позвоним, когда прилетим, и как доберемся в Данди. Дальше – только в экстренных случаях. Это очень дорогое удовольствие...

Но ничего этого Барсик уже не слышал. Он спал без задних ног, после всех ужасов, пережитых недавно. То посадили в какой-то ящик, в котором не развернуться, и отовсюду дует. То затащили куда-то, где все грохочет и скрежещет. Совсем, как в детстве. Но там рядом была мама, с которой ничего не страшно. А в довершение всего – эти непонятные не то собаки, не то люди.
Только один раз, когда сумку уронили, вытаскивая из багажника, Барсик проснулся и даже попытался выбраться из своего укрытия. Но в шуме и гомоне аэропортовской суеты никто не услышал, как вопил и царапался в сумке Барсик, пытавшийся выбраться на волю. «Вот это влип!» - в ужасе думал он.
И только Малановские близнецы непонятно с чего устроили самую настоящую кучу малу. Одному из них вдруг послышалось, что другой дразнит его, мяукая по-кошачьи, и тот начал на него гавкать в ответ. А первый на это дал второму затрещину, и началась привычная свалка. Пока их разогнали в разные стороны и успокоили, уже пора было прощаться.

Барсик, добравшись до самого верха сумки, неожиданно обнаружил старательно завернутую в пакет курочку и пирожки с мясом, привычно пахнувшие Маниными руками. Это его несколько успокоило. «Заботливая у меня, все-таки хозяйка», - думал он, уплетая курочку…

Таможенники на досмотре вещей вполне резонно приняли затаившегося и перепуганного насмерть Барсика за меховую шапку, и со спокойной совестью пропустили сумку. Потом Барсика вместе с этой самой сумкой куда-то тащили, поднимали, впихивали. В конце концов, ему стало совершенно нечем дышать. Еще хуже было то, что он, придавленный сверху другими сумками, чемоданами, баулами, коробками не мог двинуть ни одной лапой. И от этого стало еще страшнее. Но надо было как-то бороться за жизнь. И он из последних сил сумел все же протиснуться к спасительной дырочке от замка сумки, чтобы хоть чем-то дышать. И в таком приплюснутом состоянии, совершенно обессиленный, Барсик забылся… «Ничего, когда-нибудь же эта сумка им понадобится», - резонно рассудил он. Через некоторое время весь этот кошмар повторился…
В Хитроу Милу с Димой встретил помощник губернатора города Данди - мистер Томпсон – высокий худощавый мужчина, слегка лысоватый, но зато с такими ярко-голубыми глазами, что в них, казалось, отражается небо. На его дорогом твидовом костюме висела совершенно ненужная табличка с надписью «Лвовы». Дима прекрасно помнил его по первой встрече, когда летал на собеседование. На вид мистеру Томпсону было лет около сорока. На ломанном русском языке он приветствовал их:

- Добро пожаловайт в Великобританию! Давайт знакомится. Ай есть мистер Эдиссон Томпсон, звайт меня просто Эдди, йес?

- О, вы знаете русский? – удивилась Мила.

- Дима вам не сказайт, вот ай учился в Иттене? Изучать славянский языки, и год стажировка в Ленинград. К сожалений, без практики, уже стал забывайт. Ай очен рад, что вы есть из Ленинград. Вы уже бывайт в Королевстве?

- Нет, впервые.

-О, вандефул, то ест замечшательно!

Оказывается, за счет мэрии для них уже были оплачены места в отеле на три дня с целью их ознакомления с Лондоном, чтобы как можно полнее проникнуться духом Северного Альбиона. Это была одна из составляющих их предстоящей работы.

Так приятно начатый разговор пришлось прервать. Надо было получать багаж. Сумки, чемоданы, баулы уже текли ручейком по транспортерной ленте. Народ чинно, без суеты и спешки разбирал свой багаж. Вот уже проплыл просвеченный чемодан Львовых, за ним выплыла и сумка. Но на ней движение конвейера почему-то замерло. Бесстрастный таможенник отставил сумку с ленты на стол. Томпсон вопросительно взглянул на Диму. Тот в ответ только недоумевающе пожал плечами. Все трое подошли к столу для дополнительного досмотра.

- In your bag is a cat!  - бесстрастно, без малейшего намека на эмоции объявил им таможенник.

- Кэт? – ошарашено переспросил Дима. – Какой кэт? Почему кэт?

Таможенник что-то сказал на английском. От неожиданности Дима забыл все свои познания в английском, которые они недавно приобрели с Милой на курсах, и вопросительно взглянул на Томпсона.

- Просят открыть сумку. – Коротко пояснил ему Томпсон.

Дима открыл молнию. Таможенник наклонился, чтобы взглянуть, что находится в сумке, и тут же деликатно отпрянул. Из сумки едко и неприятно несло кошачьей мочой. А поверх этого острого запаха возлежал недвижимый Барсик… Таможенник опять заговорил на английском. Дима с Милой беспомощно переглянулись и воззрились на Томпсона.

- Он спрашивайт, для чего вы ввозийт в Великобритн мертвый кэт?

- Мы не ввозийт кэт, он сам, - как нашкодивший школьник, глупо мямлил Дима.
Избежать неприятностей помогла известная всему миру фанатичная любовь англичан к животным. И еще то, что в списке запрещенных для ввоза в страну вещей, мертвых животных не значилось. Запрет на ввоз живых без документов был, а вот про мертвых – ни слова. А англичане привыкли чтить букву закона. Это для них святое.

В машине Дима сокрушался:

- Надо же, как неприятно! – Имея в виду такое неловкое начало их деятельности.

- Йес, я вам сочувствую, - удрученно согласился Томпсон. – Потеря фанни – есть большой горе. Ничего, не переживайт, мы его похоронит. Ай знайт недалеко от Лондон кладбище для животных.

Но хоронить Барсика не пришлось. Он начал понемногу приходить в себя в номере отеля, куда они заехали для того, чтобы оставить вещи. Больше всех обрадовался этому Томпсон. А Дима с Милой были в полной растерянности. Что им делать с этим котом-нелегалом? Томпсон же, не теряя времени, съездил в магазин для животных и приобрел все необходимое для кота. Кроме еды в пакетиках на целый месяц вперед, он притащил ему миски для питания, тюфяк для спанья, кошачий туалет с наполнителем, игрушки, ошейник от блох, поводок, шампуни, расчески, какие-то лекарства, и даже клетку для транспортировки животного.

Три дня мистер Томпсон возил Диму с Милой по Лондону с экскурсиями. Лондон поразил их основательностью старины. Многовековой слой сажи на исторических зданиях и знаменитый Лондонский смог придавали всему городу впечатление академической музейности. Он весь был словно вырисован углем. Промытая добела дождями и временем гладкая поверхность замков и дворцов, в своих складках, недоступных ветру и воде, сохраняла вековые прослойки сажи, и потому казалось, что весь Лондон словно написан графикой в черно-белых тонах. И только неотделимые от древнего города вкрапления  красных автобусов, почтовых тумб и телефонных будок празднично дополняли эту вековую черно-белую гамму. Не отставали от своего города и часовые у Букингемского дворца, одетые в той же гамме цветов: лохматые, словно пришедшие из средних веков, черные медвежьи шапки, и белые портупеи на красных мундирах, четко вписывались в ансамбль города. Родившийся из болот, тумана и воды, Лондон воссоединил в себе следы многих столетий, оставляя их нетронутыми. По своей архитектуре он напоминал тесную квартиру, заставленную старинной мебелью разных эпох.

За три, заполненных до отказа дня, Мила с Димой под руководством энергичного Томпсона где только не побывали! Это было для них настоящей фантастикой: увидеть воочию то, что на уроках английского вбивалось в головы топиками, и казалось тогда чем-то совершенно нереальным. Они посетили Вестминстерское аббатство, здание Парламента и Букингемский дворец, успели побывать и в Тауэре с его знаменитыми воронами. И, конечно же, как было не посмотреть знаменитый Биг Бэн и Трафальгарскую площадь, на которой мирно соседствуют памятник Кромвелю и казненному им Карлу 1. Но это уже мимоходом, из машины. Оказывается, ни один памятник в Лондоне не был уничтожен по политическим мотивам. Вот бы у кого поучиться лояльности. А то у нас уже стало национальной традицией ломать все, что было до нас, а потом восстанавливать. Ломать и восстанавливать…

Под ливнем имен и фамилий Королевской и Национальной галерей у Димы с Милой уже голова шла кругом, и казалось, что от обилия полученной информации в голове совершенно ничего не задерживается, но кое-что они все же запомнили. Так им обоим почему-то больше всего вбился в голову мешок с шерстью в палате лордов в Вестминстерском дворце. Вообще-то на самом деле это был вовсе и не мешок, а обитый красной тканью пуф, сидя на котором, лорд-канцлер ведет заседания. Шестьсот лет он лежит на этом месте по приказу короля Эдуарда Ш, как символ благополучия страны! А дело было так: в XIV веке Англию постигла чума, которая скосила почти половину населения страны и опустошила многие деревни. Земледельцы из-за нехватки рабочих рук вынуждены были заняться разведением овец. Эдуард Ш запретил ввозить в страну ткани и вывозить шерсть, что и послужило толчком для текстильного производства. В результате процветания текстильной промышленности Англии понадобились рынки, а из этого само собой вытекало, нужен был флот… Словом, если бы не этот мешок, то еще неизвестно, какой бы стала Англия! Оказывается, все дело было в этом мешке, набитом шерстью!

По вечерам Мила с Димой уже без Эдди, бесцельно бродили по улицам Лондона. Эдди остановился у каких-то своих родственников, и вечерами они были предоставлены сами себе. Мила с Димой с удовольствием пропитывались смогом и духом этого исторического города-архипелага. Улицы старого Лондона чем-то неуловимо напоминали им родной Петербург. Наверное, смешением старого и нового.

Барс, во избежание неприятностей, все это время безвылазно пребывал в их номере. Для него это были дни настоящего блаженства: вкусная заморская еда до отвала, теплая постель и покой, совсем как в родном доме! Единственный недостаток – не выйти на улицу. Все равно, что в тюрьме. Но довольно комфортной.

На четвертый день наши путешественники, наконец, отправились в Шотландию. До реки Твид, по которой проходит граница с Шотландией, было 1000 км. По нашим, Российским, меркам, это сущая ерунда: каких-то восемь-девять часов езды, да еще и по прекрасным дорогам. Но Томпсон решил не гнать лошадей, а спокойно проехаться по Англии, чтобы Дима с Милой смогли лишний раз уловить самобытность не только Лондона, но и провинций.

Чтобы удивить новых друзей, Эдди сделал небольшой крюк, решив показать гостям местную достопримечательность: небольшую деревушку под названием Москва в двадцать домов в окрестностях Эдинбурга, Но еще больший восторг у Димы с Милой вызвал ручей, который протекал через эту деревушку. Ручей носил гордое название «Волга»! В Москве и было решено переночевать, чтобы уже с утра, на свежую голову ехать в Данди. По нашим понятиям Москву и деревней-то назвать было трудно: такой чистой, ухоженной, она предстала перед нашими путешественниками. Ни тебе завалившихся заборов, ни покосившихся, плетней, ни ушедших в землю сараев. И такая бьющая по сердцу непривычная чистота кругом! Словно с утра до ночи по просторам Англии бродят сонмы дворников. Хотя ни одного из них Диме с Милой так и не удалось увидеть воочию ни в Лондоне, ни за его пределами.

- Как же у вас чисто! – восхищалась по дороге Мила.

- Чистота, как говорила бабушка Маргарет Тэтчер - это почти благочестие, - с гордостью ответил ей Эдди.

Ночью, укладываясь спать в номере небольшой деревенской гостиницы, Мила сокрушалась:

- Ну почему же мы не можем так жить?

- Как? – не понял Дима.

- Цивилизованно и чисто! – рассердилась на кого-то Мила. – Ты заметил, пока мы ехали ни одного пустого пакета, ни одной бутылки нигде не валяется!

- Наверное, у них за это штрафы высокие… - предположил Дима.

- Какие штрафы, что ты несешь? Что, у них под каждым кустом полицейский сидит?

- Ну, тогда не знаю, - растерялся Дима. - Наверное, самосознание сильно развито.

- У нас весной за город страшно выехать! У меня всегда такое чувство, что земля в скором времени задохнется под слоем пакетов и пластиковых бутылок. Цивилизация в конечном итоге погубит человечество. – Горько вздохнула Мила.

- С чего бы это?

- Да с того, что у нас целые поля мусора. Эти целлофановые пакеты задушат нас, когда покроют землю в несколько слоев. А мне кажется, что это произойдет очень быстро. С некоторых пор я даже стала бояться весны.

- Почему? Прекрасное время года, - зевая засомневался Дима.

- Ты что, никогда не бывал весной за городом?

- А, ты в этом смысле? Ну да, грязновато, - сквозь дрему согласился Дима.

- Интересно, почему у них нет даже свалок? Куда они девают мусор?
- Наверное, утилизируют, хр-р…

- Ой, я не могу, - неожиданно расхохоталась Мила.

- Ты чего? – испугался проснувшийся от неожиданности Дима

- Нет, ты послушай! Это же самый настоящий анекдот получается! Племянник Марии Васильевны поехал в Швецию в университете преподавать экологию!!! Ха-ха-ха!!!

- Ну и что? – поворачиваясь на другой бок спросил Дима.

- Да то, что это нам надо из-за границы преподавателей приглашать, чтобы они нас учили экологии, а не мы их. Ха-ха-ха!!!

- В мире еще немало, мой друг, недоступного человеческой мысли, - нечленораздельно пробормотал Дима.

- Да ну тебя, соня! – Я серьезно, а ты…

Но, услышав сладкое сопение мужа, поняла, что все разговоры на сегодня окончены.



* * *

Люськин, и сейчас еще красивый, нисколько не поблекший от морозов, ветра и влаги изумрудно-зеленый глаз, с первыми талыми ручьями вынесло с заводской территории. До самой весны он пролежал в придорожной куче снега никем не замеченный. Его не раздавило грудой мокрого снега, почти ежедневно счищаемого с дороги, потому что он закатился в небольшую прогалинку в асфальте, и благополучно пролежал в ней до самой весны. Глаз, вопреки всем метафизическим и диалектическим законам, почему-то продолжал жить уже своей новой, обособленной жизнью, пока еще совершенно бездумно озирая окрестности. За время, проведенное в сугробе, он самопроизвольно покрылся сверху затвердевшей прозрачной оболочкой, надежно защищавшей его от внешних воздействий, а внутри превратился в живую, пульсирующую плазму.

С таянием снега глаз долго несло в мутной песчанно-промасленной воде вместе с какими-то бумажками, щепками и прочим мусором, пока не занесло в огромную стоячую лужу. В луже этот живой изнутри комочек, постепенно пропитавшись водой, затонул, и непонятно сколько провалялся на ее дне. Но это было совсем не страшно для него. Ему уже не нужен был воздух для продолжения существования. Прозрачно-зеленая субстанция с черным вкраплением того, что осталось от зрачка, замурованная в твердую оболочку, уже не нуждалась ни в питании, ни в воздухе. А то, что он лежал в луже, даже помогло ему не быть раздавленным чьим-то безжалостным ботинком.

С приходом по-настоящему теплой весны, когда солнце начало пригревать совсем по-летнему, лужа высохла, и ярко-зеленый живой Глаз, в целях самосохранения самостоятельно откатился, и лежал теперь в такой же зеленой траве под тенью куста, никому не видимый, но отлично просматривающий из своего убежища часть пешеходной дорожки. Далось это ему с трудом, так как приходилось долго раскачиваться из стороны в сторону, что хоть как-то сдвинуться с места.
Пока Глаз передвигался в поисках убежища, им двигала только мысль о самосохранении. Но по мере того, как он обжился на новом месте, его стали мучить не то мысли, не то чувства… Одним словом, совершенно не ведомые доселе состояния. Словно в каждой его клеточке, не вымерзшей за зиму, поселился разум, оживляющий всю эту живую субстанцию. Со временем у него появилась даже слабая способность мыслить.

Сначала он чисто инстинктивно горевал об утрате своей хозяйки, которая ни один раз в день старательно промывала его, и давала отдохнуть, заботливо закрывая веком. Он существовал физиологически примитивно, на уровне ниже амебы. Казалось, Глаз просто валялся под кустом и бессмысленно наблюдал за всем происходящим вокруг. Единственно, что беспокоило его, так это непонятно почему вдруг собирающаяся и застилающая обзор слеза. Правда в его обзор только и входило, что топающие целый день ноги в самых разнообразных башмаках, туфлях и босоножках, но она мешала их разглядывать, а смахнуть ее не было возможности. Со временем глаз приспособился перекатываться с боку на бок, скатывая эту противную слезу на землю. Но это тоже имело свои неудобства: когда Глаз перекатывался, на него налипали песчинки или травинки, также застилающие обзор, а их в свою очередь, опять же смывали обильно нахлынувшие слезы, вызывающие дискомфорт.

Зато внутреннюю, аморфную жизнь удивительной плазмы уже никак нельзя было назвать застывшей. С середины лета Глаз, непонятно по каким причинам, не имел ни секунды отдыха: ничем не прикрываемый, он день и ночь взирал своим черным зрачком на мир, не имея возможности спрятаться ни от ветра, ни от солнца, ни от холода. И к нему, открытому для всей Вселенной своим всевидящим зрачком, почему-то начали стекаться всевозможные ауры, чакры и мандры всех проходящих мимо него людей, животных и насекомых.

Ну, с жизнью животных и насекомых он был знаком не понаслышке, и нового почерпнул мало. А вот про людей он узнал много нового. Кроме того, что, оказывается, и в человеческой среде на равных сосуществуют некоторые виды животных: козлы, телки, овцы, бараны, ослы и даже свиньи. И, что самое удивительное, все они почему-то разговаривают с людьми на одном языке. Странно, как они смогли овладеть им?

Лежа под кустом недалеко от пешеходной дорожки Глаз поневоле собирал всю информацию, которая вилась около него. Так, в скором времени он узнал, в каком магазине что можно купить, и где - дешевле. Что скоро надо сажать картошку, и что колорадский жук, наверняка, опять ее всю сожрет. Что какой-то козел опять зарплату урезал. Что от пьяниц совсем житья не стало. Что пенсия – одни слезы. Что такое пенсия? Разновидность лука, что ли? Что завод опять продают, и, значит, все опять будут сидеть без работы и без денег... Но самое главное, что понял Глаз из всей этой мешанины: что мир людей, оказывается, очень опасен и страшен! Он сплошь населен какими-то дикими монстрами и людоедами с нечеловеческими и непонятными именами. Какие-то ЖЭКи, Чубайсы, горгазы буквально сдирают с живых людей шкуру! Хотя ни одного такого, без шкуры, Глаз, как ни вглядывался, так и не увидел. И много еще чего он узнал, лежа под кустом. Сначала это пугало его, а иногда и раздражало. К чему, например, ему знать о том, что сегодня в ларьке холодное пиво? Что такое вообще – пиво? Или что у какой-то Надьки вместо юбки набедренная повязка? Или что какая-то выдра опять всю заначку выгребла? Что какой-то Васька вчера опять пришел на рогах… Но иногда встречались и довольно приятные мысли, например о любви. Рядом с кустом боярышника, под которым обосновался Глаз, стояла грязная зашарпанная скамейка. Вот на этой самой скамейке по вечерам происходило самое занимательное! Слышались какие-то томные вздохи, таинственные шорохи, непонятные звуки… А мысли! Каких только мыслей не улавливал глаз! Ему страшно хотелось взглянуть и на само действо. Ведь вблизи можно было разглядеть только что-то совершенно непонятное, какое-то нагромождение из слабо белевших в темноте голых рук, ног и еще чего-то. Может быть, это те, с которых монстры уже содрали шкуру? Но инстинкт самосохранения не позволял Глазу выкатываться далеко из-под куста. Мало ли, вдруг наступят и раздавят. А, кроме того, те, кто посещал эту скамейку по вечерам, имели скверную привычку иногда кидать в траву что-то очень неприятно-скользкое. Это непонятное однажды накрыло Глаз. Так он два дня выбирался из-под него, а потом еще три дня отмывался в росе, катаясь по утрам в траве. Поэтому когда кто-нибудь устраивался по вечерам на скамейке, Глаз предусмотрительно откатывался подальше под куст.

Но самая напряженная жизнь и работа для Глаза начиналась глубокой ночью. Именно по ночам, когда вся жизнь вокруг куста и скамейки замирала, из открытого Космоса к нему почему-то стекалась вся мировая информация земной и неземной цивилизаций. Аморфная субстанция внутри Глаза, на 90% состоящая из жидкости, словно превратилась в живой мозг. Глаз стал своеобразной воронкой, в которую сливалась вся, невидимая и недоступная для живых и реальных существ, информация. Благодаря этому бесконечному потоку он узнал столько, сколько человечество не способно было узнать за всю свою историю. Но эти знания порой были настолько сумбурны и хаотичны, что, казалось, будто какой-то Великий Мудрец решил навести порядок в своем разуме, и всю отработанную, но не исчезнувшую, информацию за временной ненужностью, как хлам, надумал свалить в какую-нибудь корзину. Этой корзиной для неведомого Разума и стал не погибший Люськин Глаз.

За короткое время он узнал все о происхождении Земли, от топающих по бескрайним пустынным лесам и болотам динозавров и мамонтов, которых ему почему-то было жаль больше всего, когда они вымирали, до расщепления урана и цепной реакции, о других планетах и звездах, о внеземных цивилизациях. Все то, что не доступно человеческому разуму. Как из одной и той же ящерицы смогли родиться и безобидные трусливые вегетарианцы и кровожадные хищники…
Миллиарды миллиардов бит информации впивались в него неощутимыми пылинками изо дня в день, из час в час. С каждой секундой, по ночам, открытый ветрам времени, истории и Космосу Глаз становился мудрее и мудрее, впитывая в себя все существующие и вымершие науки, искусства, языки, философии… Постепенно пропитываясь этой лавиной информации, Глаз понемногу научился управлять ею. В основном, всю дневную информацию он, отбраковывая, откидывал от себя, как ненужный мусор. Ночную же, старательно сортировал и раскладывал «по отдельным папкам», как в компьютере, размещая их по нескольку штук в каждой клеточке своей сетчатки, как заботливый хозяин, собирая их по крохам, словно надеясь, что вся эта информация когда-нибудь должна пригодиться, если кто-то ее вкладывает в него. А может быть, тот, кто вкладывал всю эту информацию и руководил его действиями? Словно делал тайник необъятных знаний? И было непонятно, кто и как будет считывать их?

С приходом жарких знойных дней Глаз, несмотря на плотную оболочку, постепенно начал усыхать и понемногу превратился в небольшой, побольше горошины, ярко зеленый блестящий шарик с едва заметной черной палочкой зрачка, которая иногда расползалась по Глазу до таких размеров, что камешек из ярко-зеленого становился черным. И вообще, он теперь больше походил на драгоценный, неограненный изумруд круглой формы из кольца какой-нибудь модницы. Но способности видеть и впитывать в себя информацию он, даже уменьшившись в размерах, нисколько не потерял.


ГЛАВА 5


Более 2000 лет назад закончились все космические войны, и планеты, достигшие высочайшего уровня цивилизации, объединились в Межгалактическую Ассоциацию планетных цивилизаций (МГАЛАС), чтобы не повторить бессмысленности уничтожения друг друга. В этом тоже была огромная заслуга Седьмого Правителя. Именно он выступил инициатором создания Конгрегации Властителей Галактик, которую позже переименовали в Межгалактическую Ассоциацию, главной задачей которой было предотвращение межпланетных конфликтов и охрана всех развивающихся планет.

12 Посвященных собрались в самом отдаленном округе, на тайный Совет. Совет проходил в таком же зале, как и во дворце Правителя, только меньших размеров.
- Ну, и что на сегодня по объекту HPQ50367? - спросил, Тавирий, обращаясь непонятно к кому. – Опять сплошные неприятности?

- Да, ситуация явно вышла из-под контроля, - сокрушенно согласился Авикур. – Совершенно непонятно, почему в первых образцах ген «аморальности», пробуждающий злобу, коварность и прочие аморальные действия и чувства, не действовал в, homo sapiens, а в последующих – активно функционирует? У меня одна версия – все-таки это ошибка, допущенная Демондом…

- Подождите, мне кажется... - прервал его с другого конца стола Одинас, не отрывая взгляда от своего сибвистора.

- Что, что? Есть сигнал?– заволновались Посвященные.

- Нет, опять показалось. Такое впечатление, что он нас просто дразнит. Как сквозь землю провалился!

- А что Мерлин? Для чего его туда послали? Огороды, что ли разводить? В конце концов, Галактическая Ассоциация дала ему неограниченные полномочия! Почему он бездействует? – раздались возмущенные возгласы.

- А что он один может сделать, если мы все не в силах справиться? – Вступился кто-то за Мерлина.

- И чем он объясняет свое бездействие?

- Сетует, что бессилен, просит помощи у нас. А чем мы можем ему помочь? - пожал плечами Горвий. – Словно ему не известно, что с тех самых пор, как была создана Ассоциация, и Таговее запрещена добыча аурума на Земле, мы не только вывезли все наши лаборатории и оборудование, но не имеем права даже появляться на этой планете. Хватило и того, что мы там натворили…

- Действительно, как-то странно получается, - согласился с ним Минакий. – Наблюдатель от МГАЛАСа, просит помощи у нас, можно сказать – отстраненных. Не ловушка ли это? Мы просим его, как независимого наблюдателя от МГАЛАСа, найти и передать нам Демонда, а он в ответ на это обращается за помощью к нам…

- Не думаю, что это ловушка, - спокойно возразил Зеркус. – Просто Ассоциация еще слишком молодая организация в планетарном масштабе. Ей, по-моему, всего около двух тысяч лет, насколько я помню?

- Если быть точным, две тысячи семь, - подсказал Орнас.

- Немного ошибся, - нисколько не смутился Зеркус. – Так вот, как во всякой молодой организации, где еще не полностью отлажен ритм работы, возможны различные пробуксовки. Скорее всего, Мерлин обращался и к ним, но МГАЛАС либо тянет с ответом, либо отсылает к нам, как единственному держателю информации об этой планете.

- Да, возможно вы правы, но нам надо что-то делать, - решительно заявил Минакий. – Причем начинать надо с Правителя. Ведь вы же видите, что он практически самоустранился от своих обязанностей, бросил все на самотек. Так нельзя. И отстранить его от правления мы тоже не можем. Поги нас не поймут. Столько заслуг перед Планетой! Ведь таговетяне ценят его, как Всемогущего и бессменного. Он спас нашу великую цивилизацию от гибели, и вдруг – отстранение?

- Я лично даже не представляю, как может выглядеть отстранение Правителя, которому присвоен статус Бессменного? – пожал плечами Фиптис.

- Да, это может плохо закончиться, - горестно согласился Невклеп. – Народные волнения, бунты, гражданская война, смена строя, и кто еще знает какие неприятности могут ожидать планету…

- А мне чисто по-погски жаль Правителя. Потерять жену, с сыном не понятно что творится. Да и на Земле, как вы знаете, у него в свое время сложилась непростая ситуация. – Горько вздохнул Фомикий.

- Все-таки единственный сын. – Горячо поддержал его Приций. – И сын, кстати, также немало сделавший для нашей планеты. Я считаю, что мы обязаны найти Демонда любыми способами, выяснить, что с ним, и этим самым вернуть Правителя к жизни.

- Нет, а кто с этим спорит? – возмутился Тавирий. - Мы, кажется, только этим и занимаемся с тех самых пор, когда по указанию МГАЛАСа все наши ученые были отозваны с Земли. Один только Демонд почему-то отказался вернуться на Таговею. И мало того, что мы сами до сих пор не знаем по какой причине, так еще и Ассоциация постоянно требует его выдачи, как невозвращенца. У нас уже две тысячи лет…

- Две тысячи семь, - поправил Орнас.

- Да, две тысячи семь лет все наши сибвисторы настроены на биоритмы Демонда, но как ему столько времени удается не быть обнаруженным – совершенно непонятно!

- Да что там сибвисторы! – подхватил самый молодой из Посвященных – Авикур, - все Межгалактические маяки и радары… Ой, что это? – растерялся он вдруг.
Сибвистор, висевший у него на груди и светившийся, как и у всех, ровным голубым светом, неожиданно мигнул. Помигав, он вдруг загорелся ярко-зеленым цветом и начал пульсировать, издавая при этом негромкое жужжание.

- Нашелся! Нашелся! – засуетились Посвященные. – Быстрее к карте!!! Включайте, включайте же ее на поиск!!!

Все расступились. Под ногами вместо прозрачного узорчатого пола, оказались тысячи и тысячи карт каких-то планет. Кто-то из Посвященных подошел к табло, вмонтированному в стену, и нажал нужную кнопку. Тут же один из сегментов узорчатого пола осветился изнутри. Это оказалась карта планеты HPQ50367. Она быстро стала увеличиваться в размерах, вскоре заполнив полностью пол зала.

- Авикур, быстрее, быстрее, - торопили все.

Авикур снял свой сибвистор и, держа его за шнурок, стал ходить по карте, водя сибвистором на вытянутой руке. Сибвистор продолжал пульсировать зеленым цветом, меняя интенсивность от направления движения Авикура по карте. Жужжание тоже то уменьшалось, то нарастало. Все Посвященные дружно подсказывали направления, где интенсивность пульсации была явно выше и жужжание громче. Наконец Авикур отыскал на карте место, где сибвистор перестал пульсировать, и ярко горел насыщенным зеленым цветом. Жужжание в этом месте перешло в свист.

- Есть, нашли! Наконец-то, - облегченно вздохнули Посвященные.
Авикур положил сибвистор на это место.

- Кто-нибудь видит?

Все внимательно вглядывались в карту у себя под ногами, которая стремительно увеличивала масштаб, сконцентрировавшись на точке, обозначенной сибвистором Авикура. Наконец один из Посвященных обрадовано воскликнул:

- Вижу! Вижу! – Он нагнулся и ткнул пальцем в какое-то место на карте. От этой точки, как от маячка, шел устойчивый и яркий зеленый пульсирующий сигнал.

Все облегченно вздохнули и встали вокруг сибвистора. Авикур, не поднимая с карты, нагнулся и крутанул его, как юлу на том самом искомом месте. После того, как сибвистор остановился, Авикур поднял его, нажал на нем какую-то кнопку, и отошел. Все чего-то ожидали.

Неожиданно с прозрачного купола зала в то самое место, где недавно крутился сибвистор, ударил ярко-синий столб света. Постояв секунду-другую неподвижно, он вдруг начал медленно закручиваться в спираль, движение которой было направлено к куполу. Место, обозначенное на карте сибвистором, с движением спирали стало плавно приподниматься и словно вкручиваться в световой поток. Создавалось впечатление, что плотный прозрачный материал пола превратился в мягкую, податливую плазму. Вскоре на этом месте образовалась зияющая чернотой пустота, в которой можно было ясно различить пульсацию далеких звезд. А ярко-синяя световая спираль, вокруг которой стояли Посвященные, все продолжала вкручиваться в купол…

В это самое время на Земле, в районе Бермудской впадины в Атлантическом океане неожиданно, без всякой прелюдии, разыгрался ураган. Все море в течение каких-то 20 минут вдруг покрылось пеной. Ветер, срывая гребни волн, поднимал водяную пыль, уменьшая видимость до нуля. И было совершенно непонятно, с какой стороны он налетел. Казалось, он мчит по кругу, как водяной смерч. И в этой круговерти воды и ветра из глубины вдруг вырвался водяной столб высотой с пятиэтажный дом. Да, не позавидуешь тем, кто попал в такую переделку! Опадая, столб накрывал собой щепки от разбитых шлюпок, людей, рыбу, все живое и неживое, что попадалось на его пути…

В зале, где собрались Посвященные, из галактической черной пустоты, как из преисподней, внутри светящейся спирали вдруг появился молодой мужчина. И в тот же миг пол под его ногами сомкнулся, опять превратившись в прозрачный, но плотный, испещренный контурами материков и океанов. Световая спираль ввинтилась в купол, окатив при этом окружающих морскими брызгами. На месте спирали стоял молодой человек. Смуглое лицо «прибывшего» и темные курчавые волосы выдавали его восточный темперамент, а лукавые темно-карие, почти черные глаза горели таким нечеловеческим блеском, что казалось, что в них бегают бесенята.

- Думаете, поймали меня? Ха-ха-ха! – хохотал он, потешаясь над Посвященными.

– Нет, милейшие, это я сам к вам пришел, чтобы поставить все точки над i, и просить, чтобы вы не беспокоили меня впредь. Вы меня уже достали со своими вызовами! – неожиданно сорвался он на крик. - Я никогда не вернусь на Таговею. Мне неплохо и на Земле. Я там сейчас такой же властитель, как мой отец здесь. А скоро моя власть на Земле станет безграничной!

Все безмолвствовали, оторопев от неожиданности. Один только Невклеп, ближе всех стоящий к панели управления, поспешно нажимал какие-то кнопки и клавиши. И внимательно вглядывался в показания оживших приборов и датчиков.

 Отсмеявшись, Демонд довольно дерзко спросил:

- Ну, и для чего вы так настойчиво разыскиваете меня?

- Демонд, что с тобой произошло? – Первым пришел в себя Тавирий. – Что с твоей внешностью?

- Повзрослел, - небрежно бросил Демонд. – А что, очень заметно?

- Нет, это не признаки старения организма. – В сомнении покачал головой Тавирий. - Тут что-то другое. Ты совершенно видоизменился. И если бы не твои черты лица, я скорее принял тебя за современного землянина…

- Видимо, длительное пребывание на этой планете сказалось. Полная адаптация, - нетерпеливо перебил его Демонд.

- Нет, это скорее похоже на генную мутацию… - поддержал Тавирия Горвий.

- Вы так усердно разыскивали меня два тысячелетия, чтобы обсуждать мою внешность? – Насмешливо спросил Демонд.

– Ну, хорошо, оставим эту тему. – Миролюбиво согласился Невклеп. - Дело в том, Демонд, что МГАЛАС настоятельно требует твоей выдачи, - миролюбиво начал Зеркус.- мы же сначала хотим сами разобраться во всем, и договориться с тобой, как с гражданином Таговеи, по-хорошему…

- Это что, угроза? – повернулся Демонд к говорившему. – Я, кажется, сказал вам, что не вернусь на Таговею. И Межгалактическая Ассоциация мне не указ! Скоро я буду управлять самим Космическим Разумом!

- Что за бред?! Ты отдаешь себе отчет, что говоришь?! Хотя бы отца родного пожалел!– Взывая к нему, вскричал Орнас.

- А я, между прочим, и выполняю миссию Правителя Таговеи. Работаю четко по его плану.

По залу пронесся недоуменный ропот. Перекрывая его, Демонд повысил голос:

- Веду землян к высотам цивилизации. И тут совсем не важно какими путями и средствами. Моя теория такова: добро инертно, потому что ему не к чему стремиться. Только зло и лень изобретательны. Только они способны двигать технический прогресс. Вы сами же вывели постулат, что борьба противоположностей является, «мотором для душевного и нравственного прогресса и роста самосознания человечества». Вот, к примеру, Ньютон. Не валялся бы он под яблоней, мучаясь от обжорства и безделья, так по сей день на Земле и не был бы открыт закон всемирного тяготения. А если бы не было меня, никто и никогда на этой планете не узнал цены постулатам доброты, честности, порядочности. Не с чем было бы сравнивать и бороться… Только в борьбе с пороками и злом должна крепнуть истинная добродетель! А чего стоит ваша доброта, возведенная в культ с этими дурацкими постулатами: «Если тебя ударили по щеке, подставь другую»? Да она даже постоять за себя не может! А ваши призывы к толерантности? Да это ничто иное, как равнодушие. Нет, уважаемые, не будь пороков в обществе, общество не развивалось бы, застыло в вашей идеальной доброте, как муха в холодце! А я помогаю человечеству двигаться вперед!

- Но ведь… – попробовал было возразить ему Хабар.

- Или вы забыли, что было на Таговее в самом начале ее истории? – перебил его Демонд. - Да то же самое, что сейчас на Земле. И разве без настоящих движителей прогресса - зависти, лени, злобы, коварства, предательства вы смогли бы достичь такого уровня развития? И только достигнув высшего, критического уровня цивилизации, вы, наконец, осознали, что вполне можно обходиться без пороков. Вот и я хочу привести Землю к такому же уровню. Но это будет только моя заслуга, так же, как и планета! Я и пришел к вам затем, чтобы предупредить – не вставайте у меня на пути! Я один - единственный властелин Земли, и только я приведу ее к высшему уровню цивилизации. Возможно даже не сравнимому с Таговейским…

- Мы и раньше подозревали, что в том, что творится на этой планете, есть доля твоей вины. Но мы надеялись, что это – всего лишь случайная оплошность, которую можно исправить. Но теперь очевидно, что ты умышленно населяешь эту планету злом… – Констатировал Зеркус.

- Может, в чисто философском плане ты где-то и прав, но в этическом… - пытаясь несколько смягчить речь Зеркуса, вмешался Фиптис, - Ты посмотри, что ты творишь на этой несчастной планете, сколько пороков развел? Наркотики, пьянка, распутство…

- Разврат практически узаконен, - подхватил и Приций, - не говоря уже о терроризме, жестокости, обмане. Брат на брата идет, сын на отца…

- Уже много веков ты незаконно насаждаешь Землю миллионами алхимиков, хиромантов, чародеев, просто шарлатанов… - возмутился и Орнас. – В конце концов, это безобразие необходимо остановить...

- Пока земляне не уничтожили сами себя, - закончил Невклеп.

- Ведь мы же совсем не это им уготовляли, - попытался вставить Минакий, но Демонд перебил его:

- Как вам известно, я не беспрепятственно распространяю зло на этой планете. Я нахожусь в постоянном противодействии. У людей уже более двух тысяч лет есть выбор между добром и злом. Но они почему-то чаще выбирают мой путь. Значит, он более приемлем для человечества?

- Он более легок и прост для достижения самоутверждения. Но это вовсе не означает, что это правильный путь. – Возразил ему Хабар.

- Да? А для чего, в таком случае Космический Разум, воскресив Миссию и сделав его проводником Вселенского добра на Земле, отправил туда же и искушающие зелья, тем самым, помогая мне?

- Космический Разум послал людям лекарственные растения от немощей и для отрады. А ты из них сотворил зелья зла, и развратил человечество. – Гневно возразил Тавирий.

- А золото?.. – подхватил Фомикий. – Ведь все началось именно с него!

- Что золото? Золото! Достали вы меня с этим золотом, - раздраженно фыркнул Демонд. – Неужели вам еще мало его?

- Речь вовсе не о том. Зачем ты раскрыл людям тайну его ценности? Ведь оно в стратегических масштабах истинно ценно только для Таговеи. А ты сделал его мерилом духовного счастья для землян. Но, сотворенный искусственно источник счастья, не приносит ничего, кроме крови и страданий. Люди теряют рассудок из-за него.

- Да что рассудок! Человеческий облик! Из-за него попираются все постулаты нравственности! – Горячо поддержал Фомикия Минакий.

- Так для вас же эти люди и старались, - пожал плечами Демонд. – Вон сколько его заготовлено. Я надеюсь, Таговея больше не нуждается в нем? И чем вы опять не довольны?

- Это поначалу люди старались для нас! – Гневно вскричал Хабар. - Пока ты не открыл им его воображаемую ценность! Глупцы, они вообразили, что обладание золотом приблизит их к погам!

- Да, надобность в золоте для Таговеи отпала, это так. Но теперь все космическое сообщество беспокоит состояние Земли. Алчность людская зиждется на золоте и не знает никаких границ, порождая новые и новые пороки. Они уничтожают сами себя. – Продолжил Орнас.

- Уничтожают за этот металл друг друга без всякой жалости… - подхватил Приций.

- У меня нет времени слушать ваши нотации, своих дел по горло. – Перебил его Демонд. - А золото – что ж, это основной пункт борьбы противоположностей, главный стимулятор движения прогресса. Стимулятор рождения новых идей...

- Да, сомнений нет - ты опасно болен. Наши приборы показали, что у тебя произошла рекомбинация генов, и мы вынуждены исправить твой генетический код, предварительно подвергнув тебя стерилизации мозга, - решительно заявил Зеркус.

- Ага, - даже обрадовался Демонд, - Насилие над личностью! Значит, моими же методами решили действовать? И чем вы отличаетесь от меня? – дико захохотал он. – А что касается генетического кода, тут вы правы. Только все дело в том, что я сам его изменил, и теперь я не только обладаю долголетием, как вы, я теперь – вообще бессмертен!

- Добро тоже должно бороться! – решительно заявил Горвий, заметив некое замешательство в рядах соратников. – Нечего с ним разговаривать!
При этих словах он нажал на какую-то клавишу панели. Из раздвинувшихся плит пола, поднялась прозрачная колонна, на вершине которой находился отливавший голубизной такой же прозрачный куб. Похожий на хрустальный, куб был полый внутри и с широким отверстием на одной из плоскостей. Его размеры были немногим больше человеческой головы. В то же самое время в зал вкатилась группа биороботов.

- Приступим! – скомандовал Фиптис.

Но Демонд, на удивление всем, даже не стал сопротивляться экзекуции, которую над ним собирались совершить.

- Давайте, давайте! – смеясь, подбадривал он Посвященных. – Я могу даже помочь вам. А ну, давайте сюда ваш стерилизатор! Ха-ха-ха!

- Не давай ему! – предостерегли Посвященные Тавирия, в руках которого был стерилизатор, – Еще стерилизатор испортит или выкрадет!

- Да, - согласился обладатель стерилизатора, - мы уж как-нибудь сами… Ты только немного нагнись.

Демонд слегка пригнулся и Тавирий, мановением руки раскрыл куб надвое. Отверстие в нем, оказалось, служило для шеи. Тавирий водрузил его на голову Демонда. Голова оказалась надежно замурованной в кубическом аквариуме. Из стены купола выдвинулось прозрачное, почти невидимое глазу, кресло, на которое и был водружен Демонд. Стоило ему сесть в кресло, как часть стены купола засветилась синим мерцающим светом. Это был экран, который, померцав, начал выдавать информацию. По нему стройными, четкими рядами поплыли непонятные знаки. Посвященные внимательно считывали информацию с экрана.
Неожиданно, бег непонятных знаков закончился, и вместо них поплыла одна прямая линия, а сам экран зарябил, и неожиданно погас. Посвященные в недоумении переглядывались.

- Может быть, стерилизатор сломался? – Робко предположил кто-то.

- Нет, такого не может быть!

- Ха-ха-ха! – гулко, как в пустой бочке, хохотал Демонд в аквариуме, глумясь над обескураженностью Посвященных. - Снимайте свой колпак! – скомандовал он им.

– Я предвидел, что вы рано или поздно пойдете на это, и заранее спрятал всю информационную составляющую своего мозга.

- И где же она? – наивно поинтересовался кто-то из Посвященных, извлекая Демонда из аквариума.

- Так я вам и сказал, - усмехнулся он. – В надежном месте. И не пытайтесь искать – все равно не найдете…

- Так вот почему ни наши, ни галактические маяки не могли тебя отыскать, - задумчиво произнес Зеркус.

-А как же мой сибвистор? – недоуменно спросил Авикур.

- Могу я себе позволить немного пошутить? – рассмеялся Демонд. - А вы думали, что это вы меня отыскали? Нет, милейшие, это я сам явился к вам, чтобы сказать последнее «прощай».

С этими словами Демонд снял свой сибвистор, швырнул его на пол и пропал. Растворился, словно его никогда и не было в зале.


* * *


По прибытии в Данди мистер Томпсон отвез Диму и Милу в небольшой двухэтажный домик совершенно в английском стиле. Он предназначался для их проживания. Диму с Милой этот порадовало. Но Эдди не дал им насладиться в полной мере осмотром нового жилища. Он объяснил, что и свою квартиру, и город они еще успеют осмотреть, а сейчас их ожидает мэр. Львовы выгрузили вещи, недовольного, что его опять бросают одного, Барсика, и отправились на прием к мэру.

Мэр принял их радушно. Даже чаем из самовара напоил. За чаем он объяснил, что отныне мистер Томпсон будет их ангелом-хранителем, начальником, снабженцем, помощником и прочая, прочая, прочая. Поэтому по всем возникающим вопросам нужно будет обращаться непосредственно к нему. И они, наконец, все вместе отправились осматривать объект их предстоящей работы.

Замок с крепостью и развалинами, оставшимися от небольшого поселения XV века, находился километрах в двадцати от города. К нему вела дорога в прекрасном состоянии. По дороге, проложенной к крепости, им встретились три ухоженные фермы. Место было не такое уж и безлюдное. Вообще, Дима и Мила успели заметить, что все, что здесь делалось людскими руками, делалось обстоятельно, словно созидалось на века. В отличие от нашей российской расхристанности: все на авось, временно, тяп-ляп. И от этого Миле и Диме было как-то неуютно, дискомфортно, словно они попали в какой-то другой, академически-строгий музейный мир, где ничего нельзя трогать руками.
Замок с крепостью на фоне этой добротности представлял пока еще плачевное зрелище. На первый взгляд это было нагромождение изъеденных ветром, дождями и временем камней, заросших чертополохом. Глядя на руины поселения, трудно было себе представить, что когда-то вокруг этого замка, служившего оплотом горожан, проживавших за крепостной стеной, кипела жизнь. По отреставрированным фрагментам замка угадывалось, что некогда крепость, расположившаяся километрах в тридцати от Северного моря, представляла собой две мощные квадратные башни, выложенные из грубого камня. Верх башен был, как и полагается, зубчатым – предназначенным для орудий. А вместо окон на башне зияли узенькими бойницы. Между собой эти башни соединялись жилым двухэтажным помещением, с такими же зубцами по периметру крыши. Это соединительное здание и одна из башен были уже восстановлены. Недоставало ворот, которые некогда занимали часть первого этажа двухэтажного помещения. На сегодня о них напоминали только проржавевшие цепи, сиротливо и беспомощно повисшие вдоль стен. Когда-то они поднимали и опускали мост через охранный ров. Сейчас на месте ворот зияла пустота, ведущая в никуда. Через сам ров, почти сровнявшийся с землей, был возведен временный мостик. Как объяснил Эдди, ров впоследствии также будет восстановлен и заполнен водой. Навесят и мост, который уже изготавливают. Так что замок со временем приобретет свой первозданный вид. Кроме того, со временем планируется возвести и несколько построек, имитирующих сам городок. Пока же от квадратных башен в обе стороны простирались только полуразрушенные крепостные стены, за которыми в былые времена пряталось население окрестных деревушек. Около одной из башен, ощетинившейся лесами, кипели восстановительные работы.

Недалеко от крепости зеленой стеной темнел небольшой лес. А сквозь зияющую пустоту крепостных ворот просматривалась зеленая холмистая равнина, украшенная редкими группками деревьев. За этой грядой холмов лежало Северное море. Казалось, его древнее, как мир, дыхание долетало до самой крепости, возвышающейся над небольшой равниной, порождая ощущение вечности и бренности мира. Весь этот доисторический пейзаж немного портили современные домики-времянки, сооруженные, очевидно, для строителей.

Бегло осмотрев окрестности, все направились в одну из башен. В первых этажах башен-близнецов располагались огромные залы, где в свое время проводились рыцарские застолья и празднества. Из зала через сквозной проход можно было попасть в небольшой коридор жилого помещения, изобилующий дверями в небольшие комнатки-кельи, служившие когда-то пристанищем для многочисленной челяди. На второй этаж поднимались крутые каменные лестницы. Там когда-то располагались спальни хозяев замка. Эти же лестницы, переходя в винтовые, вели и в сами башни. Но в настоящее время башенные жилые помещения, в которых предполагалось разместить номера-люксы, пока еще отделывались. Холодный, мрачный зал с каменными полами, такими же стенами, толстенными бревнами перекрытий на потолке, узкими и высокими окнами-бойницами, забранными чугунными решетками, прокопченным огромным камином вызвали в Миле какое-то чувство непонятного беспокойства и тревоги. Ей представилось, что сумрачные тени прежних обитателей глядели на них с недоумением и досадой за непрошенный визит отовсюду: из темных углов, из камина, со стен. Казалось, дыхание потустороннего мира незримо присутствует в этом зале. Такое чувство охватывает на старом заброшенном кладбище, когда кажется, что ты здесь непрошенный гость, потревоживший призрачный покой утерянного времени. Мила зябко поежилась, беспокойно озираясь вокруг. На какой-то миг ей даже почудилось, что в камине что-то блеснуло - чей-то откровенно злой, насупленный взгляд.

- Сколько я себя помню, эти руины стояли нетронутыми. Одни только мальчишки лазали по ним. Но никому и в голову не приходило сделать на этом бизнес. И только наш Эдди додумался до этого. Ну, не скромничайте, не скромничайте, мой друг. – Дружелюбно потрепал мэр по плечу смутившегося Эдди.

- Мы планируем превратить этот замок в туристический комплекс. На втором этаже и в самих башнях планируются гостевые номера, Внизу – кухня и обслуживающий персонал. А залы – должны превратиться во что-то вроде гостиных или ресторанов, но в рыцарском стиле, со всей подобающей атрибутикой. Надеемся, что городу это принесет хорошие прибыли. – Не совсем бойко переводил Эдди восторженную речь мэра.

– Вы знаете, флер старины, таинственности… Неплохо было бы еще привидения как-то приобрести, – рассмеялся мэр. - Ну, вот друзья мои, интерьером этих залов вы и займетесь. И, кроме того, конечно, гостевыми комнатами. Но они, в основном будут стандартные, потому работы с ними будет немного. Единственно, общий дизайн. Еще на вас ляжет реставрация картин, гобеленов, атрибутики. Может быть, кое-что непредвиденное возникнет по ходу работ. Мы уже приготовили для вас соответствующую литературу. А теперь пройдемте в соседнюю башню, которая изнутри практически восстановлена, и вам можно приступать к работе.

По крутой лестнице они поднялись на второй этаж и пошли по длинному темному коридору, по обе стороны которого отходили массивные дубовые двери, кованые железом.

- Не хватает факелов на стенах, - невольно вырвалось у Милы. Эдди тут же перевел мэру.

- О, вы уже начали работать? Неплохо, совсем неплохо, – обернулся к ней довольный мэр. – Если желаете, можете посмотреть номера.

Они зашли в один из номеров. Несмотря на каменный пол и такие же стены, здесь было довольно тепло. Комната оказалась достаточно просторной, но темной. Освещения от окна-бойницы явно не хватало для такого помещения.

- Вот посмотрите, - продолжил свой экскурс мэр, - мы уже проложили все коммуникации – вода, свет, отопление. – Он щелкнул выключателем, и комната озарилась подсветкой по всему периметру пола. Она была так хорошо закамуфлирована, что ее не сразу можно было заметить.

- Ой, как замечательно! Только вот тепловые радиаторы, - Мила указала на батареи отопления под окном, - надо будет их как-то спрятать.

- Что ж, - согласился с ней мэр, - вам и карты в руки.

- А здесь что? Можно посмотреть? – поинтересовался Дима, заметив небольшую дверь справа от входа.

- Конечно, конечно, - с готовностью откликнулся мэр. – Это туалетное помещение.

- Санузел, как сказали бы у нас. – Догадался Дима.

Санузел состоял из туалета, ванной комнаты и небольшого холла.

- Мы пока еще не закупили сантехническое оборудование, - словно извиняясь, сказал Эдди, открывая двери в пустующие комнаты.

- Я бы попросил вас не торопиться с этим. У меня появилась идея. Ванны надо сделать по подобию деревянных корыт, что соответствовало бы духу того времени. – Произнес Дима.

Мэр выжидательно смотрел на Томпсона, явно не понимая, о чем идет речь. Эдди никак не мог найти перевода к странному слову «корыто», пока Дима не достал записную книжку и не изобразил натурально, что хотел.

- О, отличное предложение! - обрадовался мэр, разглядывая рисунок. – Замечательная идея. Мы, кажется, сработаемся.

Потом они спустились в зал второй башни. По размерам и расположению он был такой же, как и первый, но здесь уже было не так мрачно и холодно. Запах краски и свежеструганного дерева радовал присутствием живого человеческого духа. В отремонтированных комнатах первого этажа, где предполагались подсобные помещения, сейчас располагались раздевалки и бытовки для строителей в нетронутой чистоте. Видно было, что ими почему-то не пользуются.
После осмотра замка вернулись в мэрию уже для подписания договора. За оговоренную в договоре работу Мэрия обязалась выплатить им 750000 фунтов стерлингов. За дополнительные, не предусмотренные договором работы – отдельная оплата. Материалы и инструмент предоставлялись за счет мэрии. Также за счет мэрии им было предоставлено жилое помещение, машина и ее техобслуживание, а также медицинское обслуживание на все время их работы. Питание – за свой счет. Срок исполнения – ориентировочно два года со дня подписания договора.

- А если мы раньше срока уложимся, меньше получим? – уточнил Дима.

- Нет, что вы. Мы оплачиваем объем работы, а не сроки исполнения. Поэтому мы и написали «ориентировочно». В случае, если вы не уложитесь в это время, мы продлим договор, но сумма оплаты останется неизменной. Если раньше закончите работы – то также получаете эту сумму полностью, за вычетом выданных вам авансов.

- Неплохой стимул для ускорения работ, - удовлетворенно заметил Дима, переглянувшись с Милой.



* * *


Лето пролетело быстро. Света, привыкшая проводить летние каникулы в Плавске и давно подружившаяся с ребятами со двора, поначалу даже не скучала по родителям. Но чем ближе к осени, тем все осязаемее становилась для нее разлука, несмотря на ежедневное общение в Интернете. Мила с Димой тоже очень скучали по дочке. Они еще никогда не расставались на столь долгий срок. И, несмотря на то, что Мила чуть не каждый день отправляла Свете подробные письма о Шотландии, о Данди, о замке, они не могли дождаться Нового года. Уже было решено, что на Новый год Света обязательно должна выбраться в Данди.

А пока Мила писала, что климат здесь оказался даже более мягкий и теплый, чем в Петербурге, но такой же влажный. Город Данди небольшой, но очень уютный, весь утопающий в зелени. Что у них теперь есть своя квартира и даже машина – старенький, но очаровательный Жук. И, если проехать на ней к северу от города полчаса, то там и находится объект их работы: древний, полуразрушенный ветрами, дождями и солнцем средневековый замок XV века. Его предполагают превратить в туристический комплекс. И по совместительству в небольшой музей. А их работа – это восстановление интерьера, реставрация картин, сохранившихся гобеленов, оружия, домашней утвари. Пока же они, в основном, знакомятся со старинными летописями и трактатами, в которых каким-нибудь образом упоминался этот замок. Кроме того, они объездили не один из уже восстановленных средневековых замков, чтобы посмотреть, что же в итоге они должны сотворить. А в июне они ездили в Стоунхендж. Их возил туда мистер Томпсон, который курирует реставрацию замка, и с которым они по-настоящему подружились. Томпсон поклонник друидов и часто ездит в Стоунхендж. У них там какое-то общество собирается на каждое солнцестояние – зимнее и летнее. Стоунхендж их поразил своими исполинскими размерами и неземной таинственностью. Словами это не передать. Чувствуется, что сама атмосфера этих гигантов каким-то образом воздействует на людей. Среди них чувствуешь себя мелкой песчинкой во Вселенной. И, кроме того, остро ощущаешь, что из Космоса за тобой явно кто-то наблюдает…

А вообще Шотландия – это не совсем Англия, или даже лучше сказать совсем не Англия, хотя и шотландцам тоже педантичности не занимать. У них, оказывается, и по сей день остаются свои деньги, своя церковь, свои законы и даже свой суд. Мало того, перед закрытием любой пивной здесь поют народную песню, зовущую на бой против английских завоевателей. И, тем не менее, шотландцы, хотя и поговаривают об отделении от Англии, но большинство все же считает, что этого делать не надо. И даже сама Шотландия разделена на север и юг и тоже слегка враждуют между собой. Как у нас Питер с Москвой. Видимо, это веяние нового века: любое стремление к независимости начинается с раздела собственности.

Они, скорее всего, будут жить прямо в замке, чтобы продлить свой рабочий день до максимума. Потому что, чем раньше они закончат работу, тем быстрее вернутся домой. А деньги им заплатят одинаковые, будут они работать год, или два. По той же причине они решили вообще не брать отпуск, и потому будет лучше, если Света приедет к ним на Новый год.

Дима тоже писал. Что привидений пока не обнаружили, но приложат все усилия. Володька на это только усмехнулся: «Шутник!». Еще Дима писал, как 22 июня мистер Томпсон возил их в Стоунхендж праздновать летнее солнцестояние и встречать восход солнца. Они даже прислали открытку с видами этих загадочных каменных кругов и фотографии, в чистеньком городе с Робином Гудом в обнимку и с Барсиком, сидящем на плече у Милы. И одного важного Барса на фоне небольшого полуразрушенного замка. Это, надо полагать, и было их место работы.

- Дед, ты посмотри, как наш путешественник раздобрел, - умилялась Маня, разглядывая фотографию.

- Так, а что же? Не мудрено на заморских-то харчах. – Усмехнулся Володька.

- Ты что, хочешь сказать, что я его плохо кормила? Что-то Мила с Димой от заморских харчей не поправились, - обиделась Маня.

- Да ты что, на такую ерунду обиделась? – удивился дед. – Пошутил я. Просто вырос твой Барс. Уж полгода, как по заграницам мотается, гулена.

1 сентября Света пошла в школу. В новом классе ее приняли в штыки. Особенно девчонки. Как же, столичная штучка приехала! Да еще и упакованная в штаны от Долче и Габбана! Девчонки украдкой разглядывали Светкин прикид, а на их лицах явно читалось пренебрежение: «И не таких, мол, видали!». Им и невдомек было, что это обыкновенные турецкие джинсы с рынка. От Долче и Габбана на них только пуговица, которую несколько лет назад Мила нашла на улице, и с тех пор исправно перешивала на очередные Светкины джинсы. Папа тогда, не поняв маминых изысков, посмеялся над ней:

- Что, Долче для баранов мастеришь?

Так эта присказка и вошла в их семью крылатой фразой, означавшей неприкрытое вранье или ловкую аферу. А пуговица все так же неизменно перешивалась со старых на новые джинсы.

Мальчишки тоже не очень-то ласково обошлись с новенькой. Те вообще словно и замечали ее длинного, худосочного тела, обтянутого джинсами и водолазкой, с длиннющими нескладными руками и ногами и такими же длинными нервными пальцами, напоминающими щупальца осьминогов, и спрятанного в туго заплетенные косы огненно рыжего кудрявого буйства, упрямо выбивавшегося мелкими пружинками. За Светкой сразу закрепились две клички: первая обидная - Дылда рыжая. Ее сосед по парте уже до этого был наречен Дылдой белой. Попозже, когда отношения немного потеплели, одноклассники перешли на вторую кличку: Светик-рыжецветик. Один только сосед по парте, к которому ее подсадили, «ботан» Ромка в допотопных, наверное, еще бабушкиных, очках, отнесся к ней нормально. И то, скорее всего потому, что ему было не до нее. Он постоянно читал, выписывая иногда что-то, интересующее его в блокнот, жил какой-то своей обособленной и непонятной никому жизнью, не участвуя ни в классных тусовках после уроков, ни в бесконечных розыгрышах друг друга. «Видно, здорово его достали однокласснички!» - посочувствовала соседу Светка.
 
Ей было удобно с Ромкой: он не досаждал своим любопытством, но никогда не отказывал ни в одной просьбе. Светка, сама отлично справлявшаяся с учебой, особо его не нагружала: не просила списывать, или решить задачку на контрольной. Кроме того, они очень быстро сошлись на почве музыкальных пристрастий, найдя друг в друге соратников по борьбе с попсой и разнузданными звездными фабрикантами. Он, так же, как и она, обожал рок, и в частности, 5’Nizzу. Так что, вскоре у них завязались если еще и не дружеские, то вполне добрососедские отношения. Со временем, и весь класс, привыкнув к ее присутствию, как к данности, смирился и понемногу потеплел к ней, снисходя до обсуждения школьных новостей, и даже приглашая на дискотеки.
Школьная жизнь налаживалась, и все было бы ничего, если бы Светка, последние дни уходящей осени особенно остро не загрустила по маме. Ей с каждым днем не хватало ее все больше. Даже больше, чем папы, которого, как ей всегда казалось, она любила больше, потому что он был с ней более демократичен, и меньше терзал ее разными «нельзя» и «не красиво». Причиной этой грусти стало то, что Юрка – самый красивый парень в классе, на дискотеке, когда Света пригласила его на «белый танец», глумясь, сказал:

- Ты че, Дылда, офигела совсем?

Это был очень болезненный удар по девичьему самолюбию. И даже поделиться своей обидой было не с кем. Не с Ромкой же, а уж тем более с бабушкой. Но после этого случая девчонки, к удивлению, пожалели ее. Приняли, наконец, за свою, а Юрке – известному задаваке, даже бойкот объявили. Видно, уже не одну Свету он обидел.

А тут еще и дождливая, ненастная погода: уже который день тихий унылый дождик блюмкал по крыше, цвенькал по лужам, шелестел опавшими листьями, навевая неземную тоску. Чтобы не поддаваться на осеннюю провокацию, Светка каждый день после школы плотно засаживалась за компьютер. Так плотно, что проинструктированная на эту тему Маня, никакими силами не могла ее из-за него выдернуть. И тогда Маня пошла на хитрость: хотя бы через день, в очередное Володькино дежурство, она посылала внучку на завод отнести ужин деду.

- Ну, ба, - капризничала Света, не желая отрываться от компьютера, - что он, с собой не мог взять, что ли?

- Желудок у него что-то прихватило, Светик. Пусть свеженького поест, чем сухомяткой давиться.

- Да там дождь, - бессмысленно сопротивлялась Светка, зная, что все равно пойдет.

- Ты зонт возьми, оденься потеплее и прогуляешься заодно, воздухом подышишь.
В одну из таких прогулок у Светки, перепрыгивавшей через лужу, оторвалась пуговица от джинсов. Та самая – от Долче и Габбана. Она, звонко звякнув об асфальт, откатилась под мокрый облысевший кустик. Светке совершенно не хотелось лазать по мокрой траве и опавшим листьям в поисках пуговицы, но честь фирмы и запросы высокой моды не позволили ей отказаться от поисков. И маму не хотелось огорчать. Она так радовалась своей выдумке! Ведь это уже семейная реликвия, можно сказать. И Света, скрепя сердце стала осматривать залежавшуюся, пропитанную осенними дождями листву около куста. Ничего не увидев, она принялась ворошить мокрые листья в поисках пуговицы. В конце концов дорогая пропажа обнаружилась около самого стебля кустарника. Света уже протянула за ней свою длинную руку, когда увидела, что рядом, на шляпке полусгнившего и промокшего до последней своей клеточки гриба что-то ярко поблескивает. «А это еще что такое?», и она бездумно, как сорока, прихватила и это блестящее «что-то». Это оказался маленький зелененький камешек. «Ничего себе! Изумруд!» - ахнула Светочка.

- Дед! Посмотри, что я нашла! – похвалилась она своей находкой, вручая деду ужин. - Наверное, у кого-то из кольца выпал

- Ух ты! – подивился дед. – Красивый!

- Деда, это изумруд? – с надеждой спросила Света.

Пока она дошла до деда, она уже придумала, что будет делать в том случае, если это окажется изумрудом. Она знала, что изумруды стоят бешеных денег, и если это все-таки изумруд, то они его должны продать. И тогда папе с мамой не для чего сидеть в этой Шотландии. Запросто могут вернуться домой.

- Нет, Светик, скорее всего это не изумруд, - решил дед, разглядывая камешек.

- Почему ты так думаешь? – расстроилась Света.

- Ну, во-первых, слишком большой для изумруда, а во-вторых, в драгоценных камнях не бывает никаких вкраплений, а тут, вот, посмотри, какая-то черная палочка внутри.

- Может, травинка прилипла?

- Нет. Это что-то изнутри. Потом, посмотри, если он из кольца, то почему не ограненный? А природным тоже никак не может быть – слишком правильная округлая форма. Скорее всего – это бижутерия какая-нибудь, бутылочное стекло. Но, вообще-то, очень симпатичный камешек, я тебе скажу.

- Жалко. А я-то думала… Все равно оставлю. Такой красивый!

- Хочешь, я тебе завтра в нем дырочку просверлю, будешь его на веревочке носить.

Дома Света похвалилась бабушке своей находкой.

- Смотри, какой интересный, я такого еще ни разу не видела.

- Ба, а у тебя нет никакого симпатичного шнурочка? Дед обещал дырочку просверлить.

- Найдем что-нибудь, – и Маня принялась рыться в своих многочисленных коробочках, шкатулочках и пакетиках. «Дырочку, дырочку…», - бормотала она при этом.

Света тем временем сидела и разглядывала необыкновенный камешек, похожий на изумруд. Она сидела, поглаживая его пальчиком, а в голове у нее роились мысли, совершенно не подходящие обстановке. Вместо того чтобы представлять, как он будет смотреться в качестве кулона, и с какой водолазкой его лучше всего одеть, у нее в голове почему-то выплывали картины бездонного звездного неба, которые сменялись огромными земными пространствами, заполненными дремучими реликтовыми лесами и пустынями, по которым бродили динозавры, мамонты, и другие невиданные животные. Они охотились друг на друга, ломая заросли диких лесов, носились, как сумасшедшие по прериям, а в воздухе зависали чудовищные птицы, похожие на дирижабли с крыльями. Одним словом, триллер на доисторическую тему.

- Что это мне в голову чушь какая-то лезет? – удивилась Света и спрятала камушек в коробочку, а коробочку - в ящик письменного стола.

На следующий день, придя со школы, она пристала к деду, отдыхавшему на диване:

- Дед, ну ты просверлишь мне камешек? Обещал ведь.

- Просверлю, раз обещал. Неси камешек-то.

Светка сунулась в ящик стола, но коробочки с камешком там не было.

- Бабуль! – закричала она Мане, гремевшей кастрюлями на кухне. – Ты не брала мою коробочку с камешком?

Маня то ли действительно не расслышала, то ли сделала вид.

- Ба! У меня камушек пропал! Ты не брала? – влетела Светка на кухню.
-Нет, не брала, - пряча усмешку, ответила Маня. – Зачем он мне?

- Куда он мог деться? Я вчера его в стол положила, а сегодня его там нет. – недоумевала Света.

- Не расстраивайся, что само ушло, может само и вернуться, – усмехнулась Маня.

- Ба! Ты что это? Какими-то загадками говоришь. Признавайся, ты взяла?

- Да не брала я ничего! Зови лучше деда, давайте обедать. Потом будем искать твою пропажу.

Камешек, конечно же, взяла Маня. Копаясь вчера в своих залежах «драгоценностей» и всякой ненужной мелочи, она отыскала серебряную цепочку и одинокую тоже серебряную серьгу. «О! – обрадовалась она находке. – Из серьги можно сделать подвеску с камешком, и будет Светику чудный кулончик. А то выдумали – такой красивый камешек дырявить и на шнурок повесить. Ну, никакой фантазии!». И, не откладывая в долгий ящик, она утром уже сбегала в Дом быта в ювелирную мастерскую и заказала сюрприз для внучки.

После обеда Света перетряхнула все ящики стола, заодно наводя в них порядок, но ни коробочки, ни камешка не нашла. «Ну и ладно! – махнула она рукой, - Как пришло, так и ушло». Тем большей была ее радость, когда через неделю Маня, улыбаясь, протянула ей пропавшую коробочку.

- Ну, вот видишь, само и вернулось. Нашлась твоя пропажа.

Света открыла коробочку и ахнула:

- Ой, бабуль! Что это?

- А это сюрприз! – похвалилась Маня. – Здорово я придумала?

В коробочке, на горкой насыпанной мелкой серебряной цепочке возлежала подвеска то ли в виде параграфа с вензелями, то ли в виде скрипичного ключа посередине которой темной благородной зеленью блестел камушек!

- Ой, красота какая! – ахнула Света, торопливо одевая кулон и вертясь перед зеркалом. – Спасибо, бабуль! – и она принялась обнимать и целовать разомлевшую от счастья Маню. – Как он мне нравится! Я его и снимать не буду теперь!

- И дырочку вертеть не понадобилось, - довольно гудел за их спинами Володька. – Ну, Мань, ты молодец. Ты гляди-ка, и словом не обмолвилась, партизанка! Как выдержала-то?

- Сама не понимаю, - рассмеялась Маня.

Вечером того же дня, когда с уроками было покончено, Света, по привычке, уселась за компьютер. После обычной заставки, когда она только собиралась щелкнуть мышкой, чтобы выйти в свою любимую игру, на мониторе вдруг сама по себе сменилась заставка. Вместо темно-оранжевого морщинистого бархана с восходящей над ним полупрозрачной Луной, вдруг затемнела, переливаясь летящими из ниоткуда звездами, Галактика. Такая заставка у Светы была раньше, но она ее давно сменила. «Что это с ним?» - удивилась она.

- Ба, ты случайно не лазила в компьютере? – на всякий случай крикнула она Мане.

- Да на что он мне? Я не знаю, как и включать-то его, - ответила Маня из кухни.

- Может, включенный трогала? – последовал риторический вопрос.

- Нет, Светочка, я к нему и не подхожу.

- А дед ничего не трогал? – Продолжала допрос Света.

- Тем более…

«Странно. Завис, что ли?» Она пощелкала мышкой в надежде вернуть рабочую заставку. Но картинка и не думала уходить. Звезды по-прежнему летели и летели прямо на нее. «Подожду немного», - не зная, что делать с компьютером, решила Света. И тут из темноты Галактики стала приближаться одна из бесконечного множества звезд, увеличиваясь в размерах. И вот она уже почти полностью заняла экран, переливаясь голубовато бирюзовым цветом. «Так это же Земля!», - догадалась Света. Земля, оттеснив миллиарды звезд, заняла полностью экран, развернулась и приняла привычный вид Карты Мира. В левом углу монитора выскочил список с названиями континентов. Света, не понимая, что творится с компьютером, машинально щелкнула мышью по надписи Евразия. Карта мира на мониторе тут же среагировала, увеличив из всех материков Евразию. Список на левой стороне монитора, мигнул и исчез, а вслед за ним появился новый: с длинным, в два столбца перечнем всех стран Евразии. Света в недоумении пожала плечами. «Что за фокусы?». Потом для себя решила: «Наверное, папа закачал какую-то программу и забыл предупредить. Но я же ничего не открывала», - она проверила дисковод. Он был пустой. «Может, нечаянно на что-то нажала»? Ничего не понимая, она отыскала в списке Великобританию и опять щелкнула мышкой. Карта Евразии стала увеличиваться, приближая остров. В очередной раз сменился список в левом углу монитора, обозначив названия всех зон Великобритании. Света отыскала Шотландию, щелкнула, появился очередной список с названиями городов, поселков и поселений Шотландии. «Точно, это папа, тоже, наверное, хотел сделать сюрприз, чтобы я посмотрела, где они будут жить», - подумала Света, отыскивая в списке город Данди. «Ну, сейчас посмотрим!». И щелкнула мышкой по надписи «Данди». На мониторе высветилась историческая справка, разъясняющая в каком году был основан город, его месторасположение, структура правления, справка о населении, промышленных предприятиях и очагах культуры… Света бегло проглядела справку. «Потом почитаю». И нетерпеливо щелкнула по стрелке «далее». Справка исчезла и на ее месте сначала возникло море, бесшумно перекатывающее волны с белыми гребешками пены, оседающей на прибрежных известковых камнях. Потом выдвинулась панорама серого, по-северному хмурого, но ухоженного города. Объектив поплавал немного в воздухе, показывая черепичные крыши домов и кроны деревьев, высаженных вдоль улиц, памятники, расположившиеся в центре города, старинный готический храм, словно присевший в окружении современных многоэтажек. Потом камера опустилась вниз и пошла гулять по улицам Данди. На улицах, как было описано в мамином письме, было столько цветов, что Света сначала подумала, не оранжерею ли ей показывают. Но по улочкам куда-то деловито спешили люди, по дорогам сновали машины и велосипедисты, совершенно не обращая внимания на эти клумбы, в изобилии высаженные повсюду. «Значит, такие красивые улицы», - поняла Света. И тут неожиданно она увидела маму с папой. Они не спеша шли по улице, о чем-то разговаривая. Разговора их было не разобрать, потому что колонки почему-то хрипели и шипели. Света сделала громкость на всю мощь, но это не исправило положения, они продолжали хрипеть, выдавая иногда из общего шипения и хрипа какие-то куски слов на полную мощь. Папа под завязку был нагружен пакетами, а мама ела мороженное.

- Бабуля! Ба! Иди скорее сюда! – истошно закричала Света, до смерти перепугав Маню.

- Что случилось? – влетела та в комнату с ножом в руках, которым резала лук.
 
– Что такое?

- Смотри, ба! Папа с мамой в Шотландии!

- Ой, и правда, Милочка с Димой! Это как же так? Диск, что ли прислали? А кто их снимал? – ничего не понимая, впилась Маня в экран монитора.

- Ничего не присылали… Я сама ничего понять не могу. Откуда это? Я сначала думала, что это папа какую-нибудь новую программу закачал, чтобы мы Шотландию посмотрели, а тут вдруг их показывают. Не могли же они заранее в программу попасть, правда? И скайпа у них нет. Я это точно знаю. Папа еще говорил, что поторопился с ноутбуком. Надо было с видеокамерой покупать…

- А что это такое, скайп? – спросила Маня.

- Ой, ну ба, какая ты отсталая! Как тебе объяснить? Это каждый пятиклассник знает.

- Да, отсталая, - обиделась Маня. – Где уж нам за вами угнаться…

- Ладно тебе, бабуль, не обижайся. Ну, это видеокамера, через которую, если ее подключить к компьютеру, можно общаться. И не только видеть изображение, но и слышать. Может, они скайп купили там? Так у меня в компе его все равно нет. Как будто их кто-то снимает скрытой камерой. Видишь, в камеру даже не смотрят. И не слышно почти ничего…

Мила с Димой тем временем остановились и стали о чем-то спорить. Видно было, что мама хотела затащить его в магазинчик, а папа не хотел идти. Обычная история.

- Ой, Свет, смотри, - испуганно ткнула Маня в экран монитора. Там, на небольшом балкончике, прямо над головами спорящих родителей, среди множества цветочных горшков спала огромная черная кошка, по размерам скорее похожая на пантеру. Она проснулась, и, потягиваясь, сдвинула один из горшков. И вот этот самый горшок сейчас стоял наполовину на балконных перилах, а наполовину опасно перекосился в сторону улицы, грозя вот-вот свалиться прямо на мамину голову.

- Ой, мамочка! – в испуге взвизгнула Света, не зная, чем помочь маме.
Мама, словно услышала ее крик, недоуменно обернулась назад, подавшись всем телом и отыскивая взглядом, кто мог позвать ее в незнакомом городе.… И в этот самый момент рядом с ней, в каких-нибудь пяти сантиметрах, прямо мимо папиного носа просвистел падающий горшок.

- Уф-ф-ф! – облегченно вздохнула Маня.

- Что это было, бабуля? Выходит, она меня услышала? – ничего не понимая, повернулась Света к Мане.

- Это, наверное, интуиция. – Предположила Маня.

- Интуиция? – удивилась Света.

- Ну да, – принялась излагать свою любимейшую теорию Маня. – Мать с дитем с самого рождения находятся в одном биополе, а потом ребенок выходит из материнского поля, но связи их все равно остаются на всю жизнь. Поэтому любая мать всегда чувствует, что ее ребенку грозит опасность, где бы он не находился… А тут, получается, что ты свою маму спасла, понимаешь?
Светик только недоуменно пожала плечами.

- Ну, ба, ты и завернула!

На экране монитора некоторое время еще стояли остолбеневшие папа с мамой и молча разглядывали упавший горшок. А прямо над ними, на перилах балкона, сидела черная мордастая кошка, и словно ухмыляясь, довольно смотрела вниз – на дело лап своих…

На этой картинке монитор вдруг решил сам закрыть программу. И все пошло обратным ходом. Камера взвилась вверх, показывая черепицы домов, потом берег Северного моря. Потом на мониторе появилась карта Шотландии, ее сменила карта Великобритании. Потом вылезла карта Евразии, за ней – карта Мира, которая ловко свернулась в глобус. А тот, в свою очередь, покрутившись на экране, стал удаляться, и, превратившись в совсем маленькую точку, слился с множеством подобных, составляющих единое целое Галактики. Следом за картинкой летящих звезд, на мониторе высветился привычный фон с песчаным морщинистым барханом и восходящей над ним полупрозрачной Луной.

Маня со Светой, как завороженные, смотрели на самостоятельные манипуляции компьютера.

- И что это было? – спросила Маня Свету, когда все закончилось.

- Да я сама не могу врубиться, - недоумевала Света. – Ни-че-го не понимаю, если честно. Ладно, завтра спрошу у Ромки, он рубит в компьютерах.
Маня и Света так были увлечены происходящим на экране, что ни одна из них не обратила внимания на камушек из нового Светкиного кулона. А он, между тем вел себя довольно странно: при включении компьютера он словно ожил. Маленькая черная полоска внутри его с такой скоростью начала расширяться и сужаться, что казалось, глаз мигает, передавая импульсы на монитор компьютера. И только когда Света, выключив компьютер, встала, тот остановил свое непрерывное подмигивание, до краев расплывшись чернотой зрачка.

- Ой, Светик, смотри, - удивилась Маня, заметив изменившуюся окраску камня. – Камушек твой совсем черный почему-то стал!

- Может, отсвечивает, или от освещения цвет меняет, как хамелеон, - предположила Света, разглядывая подвеску.

- Может быть. Или как александрит, – согласилась Маня. – Выходит, что это не совсем бутылочное стекло.

Утром Маня обо всем происшедшем подробно рассказала Володьке, пришедшему с дежурства. Тот, совершенно ничего не понимая в компьютерах, все же предположил:

- А может, это они письмо по Интернету послали?

- Ой, да Света бы сказала. А то и сама ничего понять не может. Впрочем, может, и вправду это письмо было. Мы-то с тобой все равно ничего в этом не понимаем.

- Да уж и не говори, Маня, – согласился Володька. - Помнишь, мы с тобой, как поженились, проигрыватель со светомузыкой купили? Тогда такая техника казалась на грани фантастики!

- И, правда. А твой кассетный магнитофон, с которым ты за мной ухаживал?

- Ты, наверное, только на него и клюнула, признавайся? – рассмеялся Володька. – Тогда еще ни у кого таких не было. Только подумай, каких-то сорок-пятьдесят лет, а куда техника шагнула! И сотовые, и компьютеры, и плееры, чего только не придумали умные головы…

А в это самое время Света на переменке грузила Ромку, рассказывая ему о невероятном поведении компьютера.

- А ты почту не проверяла? – спросил озадаченный Ромка.

- Какая почта? Я даже в Интернет не выходила. Говорю же тебе, села поиграть, и даже не успела включить игру. Само все пошло, – уже в который раз объясняла ему Света.

- Ну, тогда я не знаю… - надолго задумался Ромка. - А ты не врешь?

- Очень надо! – фыркнула Света и обиженно отвернулась….
 
- Нет! Такого не может быть! – категорически заявил ей Ромка на следующей переменке, совершенно не обращая внимания на ее обиженный вид.

- Ну почему, Ром?

- Да потому. Ты пойми: компьютер только выдает то, что в него вложили, или запрограммировали. А если послушать тебя, так это была прямая трансляция с места событий.

- Ну и что?

- Чтобы транслировать что-то из одного места в другое, нужны две станции: одна передающая, другая – принимающая сигнал. Так?

- Так, - согласно кивнула головой Света.

- А для этого нужна целая сеть релейных станций, или на худой конец, специальные машины, ПТС, оборудованные под передающую станцию. Даже если предположить, что там в это время работала такая машина, так она одна с такого расстояния все равно не потянула бы. И даже если предположить, что шла прямая трансляция, то компьютер – это не принимающая сигналы станция, а просто… просто компьютер. Свет, это ты что-то загнула…

- Не веришь? Пошли сегодня ко мне, сам увидишь! – горячилась Света, пытаясь доказать Ромке, что она ничего не придумала. – И бабушка моя тебе скажет.

- Мне вообще-то сегодня на подготовительные курсы в четыре надо, – замялся, было, Ромка. – А, ладно, успеваю.

После школы они бурей ворвались в квартиру и, не раздеваясь, сразу ринулись к компьютеру.

- Свет, хоть разделись бы! – заглянула на их топот Маня.

- Зрасьте, баб Мань! – кивнул Ромка, не отрываясь от компьютера.

- Подожди, бабуль, некогда. Ромка торопится.

Светик уже включила компьютер. На экране высветился привычный пустынный бархан. И Света, и Ромка вперились в него, не отрываясь. Но больше ничего не происходило.

- Ну, и где твоя Шотландия? – насмешливо произнес Ромка после пяти минут ожидания. – Сочинила все – так и скажи.

- Не, Ром, - вмешалась Маня. – Правда, вчера показывали. Я врать не буду. Мы вместе со Светой смотрели. И Милу с Димой я своими глаза видела.

Ромка смешался. Уличать во лжи пожилого человека ему как-то не хотелось.

- Ты погоди, может еще покажут, – предложила Маня.

- Да мне на курсы надо.

- Но ведь было же, было вчера, – в отчаянии пыталась доказать свою правоту Света.

- Свет, а может быть, это только в одно время действует? – спросила Маня. – Мы вчера во сколько смотрели-то?

- Вечером. Где-то около восьми.

- Так может, вечером опять покажут? – предположила Маня.

- Правда, Ром, приходи в восемь, а? – предложила с надеждой в голосе Света.

- Ладно, забегу, – пообещал Ромка. – Свет, а может, ты все-таки мышкой куда-нибудь кликнула нечаянно?

- Ром, ну ты обижаешь меня! – Возмутилась Света. – Я что, похожа на начинающего пользователя?

- Ну ладно, вечером разберемся, - посулил Ромка и умчался.


ГЛАВА 6


Ипатр – тусклое, почти угасшее светило пришло на смену яркой Хиреи. Оно, как напоминание о бренности бытия, медленно заполняло горизонт. Ночь расправляла свои крылья над Таговеей, освещая тусклым фиолетовым светом замершие поселения. Планета медленно погружалась во мрак. Совсем скоро все живое погрузится в сон. Лишь одни наблюдатели от Межгалактической Ассоциации будут нести свою несменную службу на станциях межпланетного слежения.

Седьмому Правителю не спалось в эту ночь. Он нервно ходил по огромному пустынному залу. В этом уныло согбенном старце трудно было узнать когда-то энергичного и подтянутого Правителя. Строгие черты лица избороздили морщины, сглаживая былую резкость. Он весь словно поник под грузом забот. Казалось, Правитель чего-то ожидает. Еще Хирея не успела скрыться за горизонтом, как он отпустил всех своих помощников. Даже биороботов отправил на ночную подзарядку, не оставив ни одного. Дворец полностью опустел. Лишь нервный шаркающий стук сандалий Правителя гулко нарушал его непривычную тишину.
Ипатр заполонил почти весь купол, и тогда Правитель отправился в одну из прилегающих к огромному залу комнат. Это был его рабочий кабинет. Первым делом он заблокировал его, нажав кнопку на пульте управления, вмонтированном в прозрачную, как и весь Дворец, стену. Тут же по куполу и по всему периметру помещения бесшумно опустилась непроницаемая для света и звука пленка. На мгновение стало темно, а потом кабинет озарился тусклым голубым светом, словно кто-то невидимый зажег ночник. Правитель сел в угодливо выкатившееся из ниши в стене кресло и, склонив голову, замер. Казалось, что он дремлет. Но Правителю было не до сна. Долгое время он сидел, раздумывая о чем-то. Глаза его были закрыты, и он не видел, как позади него на темной, непроницаемой стене вдруг запрыгал блик, напоминающий солнечный зайчик или лучик фонарика. Он словно искал что-то на стене. И вдруг остановился, замер и начал расти, не теряя интенсивности освещения. Вся комната озарилась слабым свечением. В этом ореоле света стало проявляться какое-то физическое тело. Оно росло по мере роста светового круга. Через пять минут в этом световом круге вполне можно было различить Иразиду. Она мало изменилась с того времени, когда мы встречались с ней в последний раз – на берегу моря. И, тем не менее, это была совершенно другая Иразида. Она вся словно светилась изнутри каким-то странным сияющим светом. Казалось, что световой круг, в котором она появилась, исходит от ее внутреннего сияния. А еще глаза. Когда-то ярко голубые, лучистые, теперь они были пусты. То есть, совершенно, насквозь. И если присмотреться получше, сквозь них можно было даже увидеть пульт управления на стене. Иразида шагнула из светового круга, который моментально исчез, и в кабинете стало немного сумрачнее.

- Я уже здесь, любимый, - позвала она Правителя, приблизившись к нему сзади.
Правитель резко поднялся и обернулся.

- Иразида, я так тебя ждал, - он протянул руки, словно хотел обнять ее, но они прошли сквозь нее.

- Что с тобой, Богур? Ты забыл, что это лишь моя бесплотная оболочка? – радостно рассмеялась Иразида. Ей было приятно, что Богур до сих пор не забыл ее.

– Ты плохо выглядишь, – озаботилась она.

- Я отказался от очередной герондомодуляции.

- Но почему?

- Моя жизнь теперь не представляет никакой ценности. – Угрюмо произнес Правитель. По всему было видно, что ему неприятна эта тема.

- Это Совет так решил, или ты сам? – продолжила все-таки Иразида.

- Я сам.

- Богур, ты не прав. Ты – Правитель планеты, и не принадлежишь себе. Ты должен думать о народе Таговеи. Если причина во мне, тебе необходимо ввести сыворотку забвенья, и все нормализуется.

- Нет, Иразида, уже ничего не нормализуется. Я так виноват перед тобой. Ты отправилась к Космическому Разуму, даже не попрощавшись со мной. А я не успел покаяться перед тобой. Эта вина не дает мне покоя уже более двух тысячелетий.

Иразида молчала. Правитель провел рукой по силуэту ее тела, и медленно опустился на колени.

- Что ты делаешь, Богур? Встань!

- Ты должна выслушать меня. Помнишь тот год, когда по предписанию Галактической Ассоциации мы покидали Землю навсегда?

- Помню. Я все помню, Богур, - слишком спокойно, почти равнодушно ответила Иразида. – Встань же.

Но Богур продолжал, стоя на коленях:

- Это было мое последнее пребывание на Земле.

- Да и самое долгое. В твое отсутствие я тяжело заболела. Я чувствовала, что связь между нами прервалась. Но тебя не было рядом, не было и Демонда. Даже кандра Мусса куда-то пропала. Мне даже не с кем было проститься... – Грустно добавила Иразида.

- Как же я виноват перед тобой! – В отчаянии воскликнул Богур. – Ведь в это самое время на Земле я встретил девушку, напомнившую мне тебя в молодости. В те дни, когда мы с тобой только повстречались. И я не смог устоять.

- Я не осуждаю тебя. Тогда ты был молод, а моя звезда уже склонилась к закату.

- Не оправдывай меня, любимая. Я не должен был этого допускать.

- Ты познал ее? – сухо спросила Иразида.

- Прости меня, - лишь прошептал в ответ Правитель.

- Я прощаю тебя, Богур. Пусть твое сердце отныне пребывает в покое.
И только после этих слов Правитель поднялся с колен.

- А когда я прибыл на Таговею, твою душу уже забрал Космический Разум. Он наказал меня за измену, навеки отняв тебя.

- Не мучай так себя, Богур. Ведь все уже в прошлом. Ничего не изменишь. – Пыталась хоть как-то его утешить его Иразида.

- Я ведь и Муссу тогда перевез на Землю, чтобы она смогла оберегать нашего сына. А тебя лишил и этой малой защиты. – Сокрушался Богур.

- Ты что, нарушил запрет на вывоз кандров?! – Поразилась Иразида.

- Увы! Тогда меня очень беспокоила безопасность Демонда в земных условиях. Я думал, что так будет лучше, - оправдывался Правитель. – Но Мусса не захотела остаться с Демондом. Мало того, она покинула и меня…

- Как покинула? – изумилась Иразида. – Ты хочешь сказать, что она осталась на Земле?!

Правитель в ответ только молча развел руками.

- Ты меня крайне удивил! Я всегда считала тебя непогрешимым…

- Я наделал столько глупых ошибок!..

- Да уж, - горестно покачала головой Иразида. - А что же стало с той, земной девушкой?

- И перед ней я виноват не меньше. По моей вине и на Земле произошла трагедия. Девушка, ее звали Мириам, родила от меня сына – Иуса. Это был очень одаренный ребенок. Он унаследовал часть моих генов, которые позволяли ему творить то, что люди на земле называют чудесами и магией. За ним пошли тысячи и тысячи людей, потому что он просветлял их разум, учил новой жизни. Но его жизнь была слишком коротка. Он нес людям свет и разум, проповедовал любовь и добро, но не все поняли и приняли его учение. Он был гоним своими соплеменниками. Иус перенес много бед на этой многострадальной планете, но до самой трагической кончины верил в меня – своего отца, а я... Я не смог предотвратить его гибели. Я потерял сына.

- Что с ним стало?

- Его жестоко убили за веру в меня, в наши идеалы. Космический Разум взял его под особую опеку. Одно утешает меня, что дело его жизни не пропало даром. Все свои страдания и мученическую смерть он принял во имя искупления людских грехов.

- Но почему же ты не помог ему? Ведь это был твой сын, твоя плоть!

- Если бы я мог! К тому времени меня уже не было на Земле. МГАЛАС категорически запретил нам появляться на этой планете.

- Демонд знал об Иусе? – не то спросила, не то сказала Иразида.

- Да, знал. Он даже встречался с ним однажды. Я надеялся, что моя кровь породнит их. Но что-то произошло между ними. После этой их встречи я больше не видел Демонда.

- Я знаю, что произошло между ними.

- Ты? – удивился Богур. – Но как?..

- Я виделась с Демондом, но об этом позже. А тогда Демонд искушал Иуса отказаться от тебя и служить ему. Но Иус ответил ему, что будет верен лишь тебе одному, и прогнал его прочь. С тех пор между ними идет непримиримая вражда. Это соперничество и ревность, – убежденно произнесла Иразида.

- Ревность? – удивился Правитель. – О чем ты говоришь? Демонд к тому времени был уже вполне оформившейся личностью. А потом, он ведь должен был понимать, что это его брат, родная кровь…

- Ты считаешь, что братья не могут ревновать друг друга к отцу? Тем более что к тому времени у Демонда окончательно закрепилась мутация…- Иразида замолчала, не решаясь продолжить разговор.

- О чем ты? Иразида, ты что-то знаешь о Демонде, – с грустью сказал Правитель. – С тех самых пор, как мы проводили тебя к Космическому Разуму, я ничего не знаю о нем. После этого он сразу же вернулся на Землю. Объяснил, что у него осталось незавершенное дело, и пропал. Я до сих пор теряюсь в догадках, почему он отказался вернуться на Таговею. Мало того, ни один сибвистор, ни одна межгалактическая станция с тех пор не могут уловить его биотоки. Я потерял тебя, потерял Иуса, Демонд безмолвствует. Нить моей жизни прервалась. Его молчание для меня – хуже смерти. С МГАЛАСом тоже неприятности...

- А что с МГАЛАСом?

- Дело в том, что первые образцы homo sapiens на Земле отвечали всем Межгалактическим нормам сосуществования разумных гоминидов. И когда уже четко был налажено их воспроизводство, в их тщательно отработанных генных кодах непонятно по каким причинам вдруг произошел сбой. Стали появляться совершенно аномальные образцы. С мощными энергетическими способностями погов, но с укороченным сроком жизни и репродуктивными возможностями приматов. Все ученые, работающие над этой темой, в один голос твердят, что не отходили от инструкций по производству homo sapiens ни на шаг. Сначала, мы решили, что это одна неудавшаяся партия. Но когда их количество стало прогрессировать, МГАЛАС запретил все наши разработки на Земле. А мою кандидатуру в Конгрегацию Властителей Галактик отстранили до исправления этой страшной ошибки на Земле. Мне думается, Демонд, как руководитель проекта, должен знать причину сбоя в генетическом коде homo sapiens.

- В этом есть и моя вина, - тихо произнесла Иразида.

Казалось, Правитель не расслышал ее.

- А сегодня мой сибвистор вдруг выдал сигнал, исходивший от Демонда. Я настроился на его сигнал и телепортировался. Но оказалось, что это Посвященные собрались на совет. Я не знаю, что они обсуждали без меня, потому что при моем появлении, они все, как один, неожиданно заблокировали мысли. Я успел уловить только обрывки. Но они мне ничего не объяснили… - торопливо и сбивчиво рассказывал Правитель.

- Что же ты успел услышать? – поинтересовалась Иразида.

- «Всем молчать», - пожал плечами Правитель. – Это все, что я услышал. Я спросил их, где мой сын? Они ответили, что его нет. Это я видел и без них. Но я точно знаю, что он был там. Что происходит вокруг меня? Они все что-то знают и скрывают. Я ничего не могу понять. Я прождал Демонда весь оставшийся день, в надежде, что он посетит меня. Но он так и не появился, а его сибвистор опять замолчал. Вот и ты. Ведь ты что-то знаешь о нашем сыне, скажи, Иразида?

- Вряд ли тебя это утешит, Богур. Лучше тебе не знать этого…

- Иразида, заклинаю нашей любовью: скажи мне, что с нашим сыном. Неведение и неопределенность убьет меня. Демонд – единственное, что осталось у меня.
Иразида долго молчала, словно раздумывая, и вздохнув, наконец, произнесла:

- Ну, что же, видно пришло время. Я расскажу тебе все. Присядь.

Правитель расположился в кресле, а Иразида продолжала парить в воздухе.

- Я надеюсь, ты не забыл годы Великого Потопа на планете Земля?

- Как можно? Я же предвидел его. И даже сумел спасти несколько пар уже созданных Демондом антропоидов.

- Ну, так вот. В годы Потопа Демонд, как ты знаешь, остался на Земле. Совет Посвященных настоял на этом. Все те годы он продолжал работать в лаборатории. Спешность его работы предопределялась фактором гибели во время Потопа тысяч выведенных особей.

- Да, да, я помню. Тогда была определена задача: к окончанию Потопа восстановить численность трудового ресурса. В те годы нам еще остро не хватало аурума. Вся надежда была только на эту планету, – подтвердил Правитель.

- Именно из-за этого задания все и началось. Никто не ожидал, что Потоп затянется на такой долгий срок. У биогенетиков закончился исходный материал. И тогда Демонд, чтобы ускорить процесс размножения, решил прибегнуть к другому методу. Он взял за основу аксиому, что чем примитивнее особь, тем активнее идет процесс репродукции. И если при этом и уменьшается срок жизни, то самовоспроизведение homo sapiens со слабо развитым генным кодом окупается сторицей.

- То есть, ты хочешь сказать, он решил увеличить количество за счет ухудшения качества? – уточнил Правитель.

- Именно. Но, так как у него практически не было опытного материала, он решил использовать себя в качестве реципиента. Он ввел себе X-хромосому от самки homo primatus. А потом оплодотворил полученный ранее образец самки homo sapiens. В результате, выведенный образец получил две Х-хромосомы. Причем одна из них – прямая, от приматов, превалировала, как молодая и сильная. Она отвечала за активность репродукции и вместе с тем несла неисправленный врожденный потенциал животных инстинктов: хищность, коварность, злобу. То есть, у нее не был заблокирован так называемый ген «аморальности», как у погов. А родная Y-хромосома Демонда несла энергетический заряд таговетян. В результате получился гуманоид с чисто животными инстинктами и мощнейшими энергопсихическими, или как их называют на Земле – магическим способностями. Это было настоящее исчадие ада. Обладая огромным потенциалом энергетического интеллекта, который в первых homo sapiens был искусственно подавлен, этот монстр, так называемый homo diversionеs - человекоотклоненный, обладая им в полной мере, стал при этом носителем злобы, хитрости и коварства дикого homo primatus.

- Вот, оказывается, в чем дело. А мы здесь ломаем головы, - горестно покачал головой Правитель.

- Но и для Демонда это не прошло бесследно. – Продолжила Иразида. - В результате этого опыта у него самого произошла генная декодировка. X-хромосома приматов сделала свое злое дело.

- Что же он натворил?! - застонал Правитель, схватившись за голову. - Ведь это преступно! И ты знала об этом?

- Поверь, он старался для народа Таговеи.

- И ничего не сказала мне?! Ты еще и оправдываешь его? – Уже гневался Правитель.

- Я – мать. А мать всегда найдет оправдание любому поступку сына.

- Ну, хорошо. Если у него произошла декодировка генов, значит, и ген долголетия должен был пострадать. Но тогда непонятно, как же он…

- Ты хочешь спросить, как он до сих пор жив? – усмехнулась Иразида.

- Да. Тут какая-то неувязка получается.

- Дело в том, что по какой-то причине его ген долголетия не был затронут в процессе приживления X-хромосомы. Не забывай, что он очень сильный биогенетик. Возможно, что это сам Демонд что-то сделал для этого. Но это только мои предположения. Мало того, он, кажется, разработал ген вечной жизни.

- Ну почему ты ничего не сказала мне раньше? Ведь это все можно было исправить, – в отчаянии взывал Правитель.

- Да, я очень виновата перед тобой, но я дала Демонду слово держать все в тайне. И должна была помочь ему в исправлении генного кода. Но, к сожалению, не успела... Я хотела все рассказать тебе перед смертью, но ты был на Земле. Я прошу тебя, Богур, не осуждай строго Демонда: он делал это во благо Таговеи!

- Но во вред землянам! Он скрыл от Совета результаты своей деятельности тогда, когда еще что-то можно было исправить. Пороки, так надежно законсервированные на Таговее, получили вторую жизнь на Земле благодаря моему сыну! И самый страшный порок – люди познали цену золота – источника всех зол, которое порождает все остальные: алчность, зависть, ненависть, коварство предательство!

- Он же не для себя это делал! – Иразида в отчаянии протянула руки к Правителю.

- Конечно, не для себя. А ты знаешь, что МГАЛАС определил тысячу лет на исправление положения на Земле. И если в течение этого срока, на этой несчастной планете ничего не изменится, то придется ее закрывать? И все это происходит с подачи Демонда! Да, натворил дел наш сын! Но почему же все-таки он не хочет вернуться на Таговею? Ведь его генный код можно было бы исправить и сейчас.

- Сначала Демонд не смог самостоятельно восстановить комбинацию генов в земных условиях, и решил оставить все как есть, чтобы проследить процесс эволюции на себе. Позже, когда лаборатории уже были закрыты и вся аппаратура вывезена, было поздно что-либо исправлять, потому что я уже не могла ассистировать ему. А потом, он уже и не захотел что-либо менять…

- То есть, как не захотел?

- Из-за генной рекомбинации в нем произошли необратимые изменения. Это уже не прежний Демонд. То есть внешне он остался почти таким, как и был, если не считать изменения пигментации и цвета глаз. За сотни лет его волосы приобрели темный цвет, лицо стало смуглым, и даже радужная оболочка глаз изменила цвет. Сейчас они у него, как у homo primatus - карие. Но даже не это главное. Весь его разумный потенциал и сверхъестественные способности направлены теперь только на сотворение зла. Он стал настоящей бедой для человечества, привнося в жизнь homo sapiens все более и более изощренные искушения и пороки. Он считает, что только борьба с ними укрепит их дух и послужит двигателем прогресса.

- Но почему я ничего не знал обо всем этом? – Вскричал потрясенный Правитель.

- Истинного положения дел не знает никто. Посвященные благодаря наблюдателям от МГАЛАСа лишь вычислили, что все бедствия Земли каким-то образом исходят от Демонда. А как он этого достиг теперь, кроме него, знаешь только ты. А потом, все это произошло тогда, когда создавался МГАЛАС. Ты изначально был задействован, как один из Властелинов Галактик. Тогда и было решено, что с Демондом Совет Посвященных сможет разобраться своими силами. И, чтобы не отвлекать тебя от Галактических проблем, решено было держать все в тайне от тебя. А сейчас они просто ограждают тебя от лишних волнений, учитывая твои заслуги и отказ от герондомодуляции.

- И что мне теперь делать? Я потерял сразу двоих сыновей! – растерялся Правитель. - Иуса уже не вернуть. Иразида, помоги мне вернуть хотя бы Демонда. Что я могу для него сделать?

- Помогая Демонду, ты будешь лишь вредить делу Иуса. И тем самым выступишь против Космического Разума, который защищает его. Ты сам знаешь, что это невозможно и чем это чревато! И я, к сожалению, ничем уже не могу тебе помочь. Я не раз являлась Демонду, убеждала вернуться на Таговею, восстановить генный код, но он не желает ничего слушать. Он одержим манией величия и властолюбия. Мало того, он мечтает подчинить себе даже Космический Разум, над которым не властен никто! Смирись, Богур. Ты потерял Демонда навсегда, также, как Иуса, и не ищи более встречи с ним. Скажу больше. Да, Демонд сегодня был на Совете Посвященных. Они хотели подвергнуть его насильственной стерилизации мозга, чтобы восстановить его генный код. Но он обхитрил всех. Он заранее спрятал информационный заряд своего мозга.

- Где?

- Этого не знает никто, кроме него…

- Даже ты?

- Он скрыл это даже от меня.

Тягостное, погребальное молчание надолго повисло в зале.

- Отпусти меня, Богур, я очень устала. Мне пора возвращаться. И умоляю, не вызывай меня больше. Это очень опасно для тебя. Прощай любимый.

Иразида заплыла за кресло, и шагнула в световой круг. Богур не двинулся с места, чтобы проститься с ней. Вскоре от присутствия Иразиды остался лишь маленький солнечный зайчик, который, попрыгав по стене, внезапно исчез.


* * *


«И чего им не сидится на месте? Все куда-то едут и едут», - труся за Димой и Милой, обвешанными пакетами и сумками, недовольно думал Барсик. - «Только обживешься, познакомишься с соседями – тут опять переезд. Да еще и место какое-то дурацкое нашли. Не дом, а каменный мешок. Тут недолго и без когтей остаться. Запахи какие-то странные, как будто тут сто лет никто не жил. Как на кладбище, мертвяками пахнет. Ох, жизнь моя тяжкая, куда меня опять занесло!»

Дима с Милой, чтобы ускорить работу, нередко оставались в замке за полночь. Иногда даже оставались ночевать в домике строителей. Наконец им надоела такая полукочевая жизнь, и Дима предложил переехать в замок, оставив при этом за собой квартиру в городе. Мистер Томпсон был не против. Он даже распорядился завести мебель в замок для нормального проживания: кровать стол, стулья, телевизор и даже небольшую электрическую плиту, чтобы можно было что-нибудь приготовить на скорую руку. Дима с Милой разместились в пустующем помещении, подготовленном для обслуживающего персонала, которое состояло из двух комнат: одной совсем маленькой без окон, вроде кладовой, и второй - огромной с тремя окнами, из которых открывался чудесный вид на холмистую равнину и видневшийся за ней лес. Маленькую темную комнатку, с примыкающим к ней душем и санузлом, оклеенную веселенькими обоями в мелкий цветочек, Дима с Милой сразу определили, как спальню, а огромная светлая комната стала для них и гостиной, и кухней-столовой. Один раз в неделю они ездили в город, затоваривались продуктами, гуляли по городу, заходили в какое-нибудь кафе, чтобы выпить чашечку кофе и возвращались в замок.
Поначалу было жутко оставаться на ночь в этом мрачном и темном замке. Но постепенно они обжились, привыкли, и вечерами выходили вместе с Барсиком на прогулку по живописным окрестностям, или залезали на восстановленную башню, чтобы полюбоваться кусочком сурового Северного моря, которое видно было только с башни и только в хорошую погоду. Барсику здесь было раздолье – гуляй, где хочешь, а уж мышей! Лови – не хочу!

Мила поначалу радовалась их вынужденному одиночеству: такой долгожданный отрыв от цивилизации и настоящее слияние с живой природой! Наконец-то они поживут в тишине и покое, предоставленные самим себе, а вечерами смогут еще и поработать, как свободные художники. Но чем дальше, тем больше Милу пугало их одиночество в пустой крепости. Особенно, когда все строители разъезжались по домам, и они оставались втроем среди этих мрачных сырых стен. А пугающая тишина и завывание ветра совсем не вдохновляли на творчество, а скорее, давили его в самом зародыше. К этому еще прибавлялась тоска по Светке.
Но самое главное, что с того самого дня, когда ей на голову чуть не свалился цветочный горшок, Милу постоянно преследовало чувство, что за ней кто-то неотрывно следит. Это чувство не покидало ее ни на минуту. Как-то, лежа в постели, она пожаловалась Диме:

- Дим, у тебя нет чувства, что за нами следят?

- Кто может следить за нами в этой дыре? – удивился Дима. – Разве что мыши из своих норок. Барс, ну-ка разберись с ними быстренько!

- Дим, ну я серьезно. У меня такое чувство, что кто-то за мной постоянно наблюдает. Ты же помнишь, как было с тем горшком? Ведь кто-то же окликнул меня. И голос был точно Светочкин.

- Скучаешь ты по ней, вот и чудится тебе.

- Ничего не чудится! Ты знаешь, я даже раздеваться в спальне стесняюсь. Словно, кто-то подглядывает за мной. – Призналась Мила.

- Ну что ты выдумываешь? Давай, тогда я тебя буду раздевать, - шутливо предложил Дима, расстегивая пуговичку на пижаме Милы.

- Да ну тебя с твоими шуточками! - рассердилась Мила. – Я тебе серьезно…

- Дим, а не могли нам здесь, - помолчав немного, зашептала Мила на ухо Диме, - жучков или видеокамер натыкать?

- Кто?! – удивился Дима ее фантазии.

- ФСБ, скажем, или Британская разведка?

- Мать, ты не рехнулась ли разом? – расхохотался Дима. – Зачем мы им нужны? Какие секреты могут быть в этих развалинах?

Но, несмотря на то, что он так несерьезно отнесся к необъяснимым страхам жены, все же его это насторожило. Он и сам чувствовал себя как-то неуютно в этой крепости, но не станет же он признаваться в этом Миле. Тогда она вообще запаникует. И с этим горшком, если честно, ему тоже не все понятно. Как могло получиться, что именно в ту секунду, не раньше и не позже, когда Мила повернулась якобы на чей-то зов, грохнулся этот горшок. Счастливая случайность, или мистика? Теперь еще каких-то жучков выдумала. Диму слегка пугало Милино угнетенное душевное состояние, и он, чтобы как-то отвлечь, по вечерам заставлял ее работать. Стоя перед мольбертом, он уговаривал:

- Ну что ты валяешься со своим Барсом? Сама скоро в кошку превратишься. Давай поработаем. Ты же сама говорила, что как только уедешь из коммуналки, сразу возьмешься за работу. Ну, давай, твори. Тишина, покой, никто не отвлекает, кисти тебе в руки!

«Достал со своей работой - потягиваясь, урчал Барсик, - Днем - работай, вечером – работай. А кот не глаженный лежи? Безобразие!»

- Что-то не творится. Настроение не творческое, - отнекивалась Мила, валяясь на диване с Барсом в обнимку.

- Ну, тогда почитай что-нибудь. Ты же всегда мечтала о свободном времени. Вот теперь его уйма, а ты его просто убиваешь, вместо того чтобы использовать с умом. Потом сама жалеть будешь.

Но самому ему тоже не очень-то работалось. И он, подавая пример Миле, с умным видом торчал перед мольбертом, ничего не делая. Когда ему надоедало изображать муки творчества, он предлагал ей:

- Пойдем, погуляем, что ли?

И они втроем отправлялись гулять.

«Вот это другое дело, - задрав хвост трубой, носился Барсик за мячиком, - А то никакого внимания коту!»

- Знаешь, Мил, мне кажется, мы начинаем потихоньку ностальгировать, – подытожил как-то Дима.

- Это само собой, но мне все-таки кажется, - уперлась Мила, - что по всей нашей комнате понатыканы жучки. Давай все же проверим, а, Дим?

- Ну, уговорила, давай проверим. Исключительно, чтобы ты спала спокойно.
И они начали обследовать веселенькие обои в цветочек, обшаривая их руками.

- А-а-а! – радостно возопила через некоторое время Мила, стоявшая на кровати. – Что я тебе говорила? Иди скорее сюда!

Они долго рассматривали притаившуюся между лепестками обоечного цветочка маленькую металлическую бляшку, размером с клопа.

- Как ты думаешь, - шепотом спросила Мила. – Это видео, или аудио?

- А черт его знает. Я в них не разбираюсь. Вообще первый раз вижу.

Мила приблизила губы к Диминому уху и прошептала:

- Давай снимем?

Он посмотрел на нее, как на чумную, молча покрутил пальцем у виска. Потом помолчал, приглядываясь к этому «клопу», и, наконец, махнул рукой и задорно предложил:

- А давай! Чем черт не шутит! В конце концов – это нарушение наших гражданских прав и свобод, правда?

И решительно потянул «клопа» на себя. В это же время Барс, бесцельно валявшийся на кровати, внезапно взвился метра на полтора вверх и заорал благим матом, распушив хвост и выгнув спину.

- Что это с ним? – удивились Мила и Дима, одновременно бросив «клопа» и уставившись на буйные скачки Барса.

- Наверное, ты ему на хвост наступил. – Выдвинула версию Мила.

- Не наступал я ни на какой хвост, – возразил Дима.

- Значит, я наступила, – согласилась Мила и попыталась поймать прыгающего, как на батуте Барса. Но он не давался ей в руки, кидаясь теперь на стену с «клопом».

- Слушай, а он у нас часом не сбесился? – испуганно спросил Дима, наблюдая за выкрутасами кидающегося с когтями на стенку Барса.

- Ты что, Дим? Томпсон же его в ветлечебницу возил. Сказал, что ему все прививки сделали…

Тут Мила начала испуганно озираться по сторонам, словно отыскивая что-то глазами.

- Ты-то еще чего? – не на шутку перепугался Дима.

- Ты ничего сейчас не слышал? – спросила его Мила.

- Нет, не слышал.

- Опять мне Светочкин голос почудился, как тогда, на улице. И еще  вроде какие-то колокольчики позванивают…

- У тебя, наверное, давление поднялось, – предположил Дима. - Так, все срочно принимаем валерьянку и ложимся спать, – решительно заявил он, изловив, наконец, извивающегося Барса. – Утро вечера мудренее…


* * *

А в это самое время в залитом дождями Плавске, не отрывались от компьютера Света с Ромкой и Маня с Володькой. На экране они видели все, что происходило в замке. И, кроме того, даже то, что Мила с Димой не могли видеть. В то самое мгновение, когда Дима ухватился за «клопа», чтобы вытащить его из обоев, над Милой нависла страшная, черная то ли тень, то ли тьма, с культями рук, простершихся над Милой, и грозящая поглотить ее. С ней-то и сражался отважный Барс, защищая свою любимую хозяйку. Он каким-то непостижимым образом видел ее. Тень, извивалась, превращаясь то в спираль, то в веретено, коля и шпыняя своим острием Барса, то рассыпалась на части, то вновь сливалась в единое целое… Света, молитвенно сложив руки, шептала словно молитву:

- Мамочка! Мамочка! Обернись! - чтобы в далекой Шотландии ее услышала мама, попавшая в беду.

Мрачная тень, похожая на черное привидение, то ли устала сражаться с Барсом, то ли вняла Светиной молитве, только вдруг она, превратившись в стремительно закручивающуюся воронку, втянулась в щель под плинтусом, похожую на мышиную норку. Компьютер, сфокусировав свое внимание на Барсе, некоторое время подержал его изображение крупным планом, а затем, как и прежде, стал закрывать эту программу в уже привычной последовательности.
Все минут пять оторопело взирали на возникший песчаный бархан, не зная, что и сказать.

- Ни фига себе! – первый пришел в себя Ромка.

- Бабуль, мне страшно! Что это черное было над мамой?

- Ой, не знаю я ничего Светик.

- Я боюсь! Что с ними будет? – Свету от страха трясло как в лихорадке.

- Ничего, внученька, не переживай, – успокаивал ее, Володька, по правде сказать, и сам изрядно перепугавшийся,

- Я думаю, все обойдется. Может, это в компьютере какие неполадки были? Что-нибудь с изображением?.. Все-таки хорошо, что Барсик с ними. Видела, как он храбро сражался?

Ночь прошла тревожно. Маня уложила Свету спать с собой, а сама почти всю ночь не спала, раздумывая над непостижимостью увиденного. Рано утром, пока все спали, она побежала в церковь. Маня, верующая только тогда, когда прижимала жизнь, все надежды теперь возлагала на помощь Бога. Вот и сейчас, она успокаивала себя тем, что помолится, поставит свечку и все образуется. Она помолилась, заказала обедню, поставила свечку Николаю-чудотворцу, моля его о защите детей на чужбине, и ей вроде стало легче, словно все свои заботы она разделила с Богом.


* * *

Утром Дима с Милой поехали в магазин за красками, и заодно решили заехать на почту, чтобы позвонить домой по межгороду, рассчитав, что это обойдется дешевле. Причиной всему был сон Милы. Ей приснилось, что Светка, одинокая и оборванная, бродила по какому-то странному, разрытому, как могилы, карьеру. Из чего Мила вывела, что с дочкой что-то случилось.

- Папа, у вас ничего не случилось? Мне сегодня плохой сон приснился…

- Да это не у нас, это у вас случилось, - только и успел сказать ей Володька.
Подбежавшая Света, выхватила у него трубку:

- Мама! Мамочка! С тобой все в порядке? Мы все видели!

- Что у вас случилось? – в тревоге кричала Мила.

- Мама, мы все видели!

- Что вы видели? – не могла ничего понять Мила. – Что у вас произошло, скажи толком. С тобой все в порядке?

- У нас все в порядке. Это у вас что-то творится. Мы видели…

- Ну, слава Богу, - немного успокоилась Мила. – Дедушка с бабушкой не заболели?

- Да здоровы мы все. Мы видели, как на тебя чуть не упал горшок, - наконец удалось Свете прорвать блокаду Милиной тревоги. – И вчера у вас в комнате над тобой кружилось что-то черное…

- Что черное? Как вы видели? - ничего не соображая, спрашивала Мила.

- Через компьютер. У нас компьютер почему-то все время показывает вас, - торопливо объясняла Света.

- Ничего не понимаю! – она в недоумении посмотрела на Диму.

- Что там такое? Ну-ка, дай мне трубку, – встревожился Дима. - Так, четко, ясно, без эмоций. Что произошло?

- Папа, мой компьютер почему-то показывает, что с вами происходит в Шотландии, - немного успокоившись, начала докладывать Света. – Первый раз мы увидели, как вы с мамой гуляли по городу, и на нее чуть не свалился цветочный горшок. Только слышимость плохая: одни обрывки слов, все шипит и хрипит.

- Света, милая, ты понимаешь, что такого не может быть? – спокойно спросил папа.

- Папа, не перебивай меня, пожалуйста. Если не веришь, то там еще на балконе сидела толстая черная кошка.

- Да... действительно… кошка была, - в растерянности подтвердил Дима.

- А позавчера мы видели, как вы вчера пыль со стены обметали, и над мамой повисло что-то черное и страшное, как тень, только еще темнее, а Барс стал с этой тенью драться. Было такое? Алло!.. Алло!.. Папа, ты меня слышишь! Алло!.. Алло!..

- Слышу доча, только ничего не могу понять, - наконец отозвался Дима. – Ладно, с этим позже разберемся. Как у вас дела, как учеба?

- С учебой все нормально. Бабушка с дедушкой здоровы. Папа, пожалуйста, будьте осторожны, мне кажется, вам грозит какая-то беда! Я вас целую и очень-очень скучаю.

Дима осторожно, словно хрустальную, положил трубку на ложемент.

- Ты хоть что-нибудь поняла? – спросил он у Милы, выходя из переговорного пункта.

- Нет. А ты?

В ответ он только пожал плечами.

- Бред какой-то! Да ну, чушь собачья! Не может же и вправду компьютер показывать нас? Как ты думаешь?

- Конечно, не может, - согласилась с ним Мила. – Но ведь, показывает, если они все видели? И что это за черная тень? Привидение, что ли? Почему же мы его не видели? Получается, Барс видит, а мы нет? Кошачье что ли, оно?

- Кто?

 - Привидение.

- Н-да, - многозначительно произнес Дима, не зная, что на это ответить. И они опять надолго замолчали, каждый по-своему обдумывая полученную информацию.

- Слушай, Дим! – уже вылезая из машины, предположила Мила, - А может быть, поэтому мне и Светочкин голос слышался?

Дима только пожал плечами.

Войдя в спальню, они уставились на зловредного «клопа» на обоях, потом, переглянувшись, вышли в гостиную.

- Слушай! – зашептал Дима, - может быть, все дело в нем? Что-то у них там нарушилось, и вместо ФСБ сигнал получает наш компьютер?

- Ты что? Разве компьютер может принимать сигнал? А как же они на улице нас видели? – засомневалась Мила.

- Может быть, еще и в одежде жучки есть?

Они принялись осматривать и ощупывать одежду, но ничего подозрительного не нашли.

- Интересно, кто же все-таки за нами следит? Наши или англичане? И какие у нас могут быть государственные тайны, а? – спросила Мила, подперев голову рукой. Ей хотелось отдохнуть, но в спальню идти совсем не хотелось.

- Я думаю, скорее всего, англичане. Наши пригласили бы нас в соответствующие органы и взяли подписку о неразглашении.

- О неразглашении чего? – поинтересовалась Мила.

- Ну… Государственной тайны, наверное.

- Какой? – усмехнулась Мила. - Какие мы краски смешиваем? Или какими кисточками работаем: беличьими или колонковыми?

- Может быть, англичане так наш опыт перенимают? – предположил Дима.

- А не проще было бы отправить в Репинку своего специалиста на стажировку?

- Тоже верно.

- Знаешь что? – после долгого молчания предложил Дима. – А давай все-таки сдерем к чертям собачьим этого клопа! И сразу все станет ясно. Все равно кто-нибудь проявит себя после этого. Хоть что-то прояснится. В конце концов – эта слежка у нас в контракте не оговорена, правильно? И, следовательно, нарушает наши права и свободы.

- Тебе бы революции вершить! А что потом с нами будет, ты подумал? Еще, чего доброго, выдворят из страны.

- Ну, и фиг с ними! А жить под постоянным наблюдением всевидящего ока тоже приятного мало. Да к тому же и в спальне! Они там такого понасмотрятся…

- Эврика! – обрадовалась Мила. – Придумала! Сделаем так: берем гвоздь, вбиваем в стену, и завешиваем этого жучка твоим натюрмортом. Он же у тебя уже готов?

- Рамы нет.

- В подрамнике повесим, и пусть они разглядывают холст с изнанки. Как я придумала? Правда, здорово?

- А звук?

- Что звук? За картиной будет хуже, а если мы с тобой еще и шепотом будем говорить…

- Да давай просто треснем гвоздем по этому «клопу», а если спросят, то сделаем невинный вид. Мол, ничего не знаем, ничего не ведаем. И вообще понятия не имеем. Просто решили повесить картину.

- А давай! Где наша не пропадала! – согласилась Мила.

Они нашли у строителей гвоздь и молоток, и приступили к «операции» под кодовым названием «Картина». Для начала Дима треснул молотком по жучку, от чего раздался странный металлический звон, как по пустой кастрюле: «Блюю-ю-ю-ю-м!».

- Что это было? - Удивилась Мила.

- Аудиотехника навернулась, - предположил Дима.

Он наставил гвоздь прямо на подбитого жучка, и что было силы, треснул по нему молотком. Опять раздался металлический звон, и гвоздь моментально согнулся пополам.

- Ну, что там у тебя? – шепотом спрашивала снизу Мила.

- Гвоздь погнулся. Похоже, что за обоями что-то металлическое. Посмотрим?

- А, крушить, так крушить! Семь бед – один ответ! – отчаянно согласилась Мила.

Они аккуратно оторвали кусочек обоев. За ними, действительно было что-то металлическое.

- Сейф что ли? – предположил Дима и начал молотком простукивать стену, у которой стояла их кровать. По металлическому звуку, уходившему все ниже и ниже, для сейфа было многовато. Пришлось отодвинуть кровать. Металлический звон прослушивался до самого пола.

- Слушай, Мил, а ведь тут какая-то потайная дверь, – догадался Дима.
В комнату через форточку с диким воплем ворвался Барс, выпущенный хозяевами на волю сразу по приезду.

- О! Прямо вождь аппачей! – посмеялся над ним Дима.

Барс, не прекращая дико вопить, принялся наскакивать на стену, царапая ее когтями, отважно сражаясь с невидимой, и оттого еще более пугающей, силой.

- Опять, что ли, тень прилетела? – дрожащим голосом спросила Мила, оглядываясь вокруг, и прижалась к Диме. – Ты что-нибудь видишь?

Дима тоже внимательно смотрел в ту сторону, где прыгал, извивался и шипел Барс, но так же, как и Мила, ничего не видел. Барс, очевидно, и на этот раз победил, потому что вскоре его прыжки и выверты прекратились, вздыбленная шерсть улеглась. Он еще некоторое время, злобно рыча: «Ну, гад, из дома выйти нельзя! Разлетались тут!..», и, раздирая когтями обои, покопался в углу комнаты и, утихомирившись, подошел к своей хозяйке за похвалой.
Мила взяла его на руки и прижалась лицом к теплой шерстке:

- Умница моя! Что бы мы без тебя делали?

- Однако, непонятно. Стоит нам только обратить внимание на эту стену, так начинаются фокусы, – в задумчивости произнес Дима. – Что-то тут не так. Я думаю, что тайна скрывается за дверью под обоями, а никакой не жучок. Между прочим, насколько я помню план расположения комнат, тут не должно быть никакой комнаты. Может, просто какой-нибудь шкаф?

- Средневековый сейф. – Предположила Мила. – А может быть, там клад? И какие-нибудь духи оберегают его от нас?

- Ну, конечно, клад, - фыркнул Дима. – И мы с тобой – его первые открыватели! Ну, Мил, ты даешь! Ведь те, кто клеили обои, должны были видеть эту дверь. А если видели, то, наверняка, и открывали…

И Дима опять принялся разглядывать металлическую бляшку на обоях, а Барс  забеспокоился, вырываясь из рук Милы.

- Да брось ты эту чертовщину! – с испугом вскрикнула Мила.

- Да, так оно и есть! Никакой это не жучок был. Это просто какая-то кованая штучка от двери прорвала обои. Но я тебе хочу сказать, что обои наклеивали недавно.

- Ой, ну просто Шерлок Холмс! – съязвила Мила. - Естественно, недавно. Потому что в ХV веке обоев не было.

- Да, ладно тебе. Я поковырял около этого «жучка»…

- И что же ты там наковырял? – насмешливо спросила Мила, выпуская успокоившегося Барса.

- Всего один слой обоев. По всему видно, что комнату ремонтировали совсем недавно, прямо перед нашим приездом, и до нас тут никто не обитал.

- Ну, это и дураку понятно. Кто тут мог жить?– непонимающе пожала плечами Мила.

- А помнишь, когда мы в первый раз осматривали замок, мэр сказал, что это помещение изначально готовилось под бытовку для рабочих? Но они почему-то отказались от него. Предпочли устроиться в холодных вагончиках. А почему? Вполне возможно, что тогда эта дверь еще не была заклеена. Может быть, в этом все дело? Надо будет спросить у Томпсона, что здесь было до нашего переезда. Почему эту дверь заклеили обоями? Значит, за ней что-то скрывается? Из этого следует, что есть, что скрывать от нас?

- Вот что значит – мужчина! – искренне восхитилась Мила мужем. – Каков логический ход мысли!

Немного подумав, она озадаченно спросила:

- А как мы его спросим про дверь?

- Не понял. Что значит, как спросим? Так и спросим.

- Нет, ты подумай, Дим. Ведь, если дверь заклеили, перекрыв ход куда-то, значит, на то были какие-то причины. А если мы ее обнаружили, значит, придется объяснять в связи с чем. И что вообще тут происходит. А что, собственно, происходит? Несуществующие жучки, кот прыгает, как сумасшедший на стенку, да компьютер в России почему-то показывает нас и какую-то тень, которую никто кроме кота и компьютера не видит, – подытожила Мила.

- Действительно, даже и спрашивать вроде не о чем. – Согласился Дима. - И как-то неловко даже про всю эту дребедень рассказывать. Лучше промолчим.

- По принципу: молчи дурак – умнее будешь?

- Ну, тогда как-нибудь похитрее попробуем выведать о плане замка, - предложил Дима.

И они решили оставить «клопа» в покое до лучших времен. И пока вообще не дотрагиваться до этой стены с дверью. А, чтобы успокоить себя, сделали небольшую перестановку: кровать перетащили к противоположной стене, поставив на ее место тумбу с телевизором. Но спокойнее от этого не стало. На душе было тревожно, словно они ждали нашествия вампиров, вурдалаков или какой-нибудь нечисти. Даже спать в эту ночь они легли, не погасив света, и положив между собой довольного этим обстоятельством, Барса. «Давно бы так» - блаженно вытянувшись, думал тот. «А то – брысь, да брысь! Иди в кресло! Сами бы в нем попробовали поспать. Даже лапы не вытянуть».

Эта ночь прошла без происшествий.


* * *


На следующий день мистер Томпсон появился точно в обозначенное для его визитов время. Когда все производственные вопросы были решены, Дима пригласил его на чашку чая. Эдди, как и все англичане, был повернут на этом напитке, и мог пить его не только во время их файф о’клоков, но и в любое время суток в неограниченном количестве. Вот и сейчас он не смог отказать себе в этом удовольствии.

Уютно расположившись в кухне-столовой-гостиной, они распивали крепкий горячий чай, и Дима, словно, между прочим, поинтересовался:

- Слушай, Эдди, ты, случайно, не в курсе, что было в этих комнатах до того, как мы приехали?

- А, - беспечно махнул рукой Эдди, - ничего не было. Такие же развалины, как и весь замок. Но надо же было рабочим хоть где-то переодеваться, вот мы и сделали, для начала, как это у вас называется? «бИ-тов-ка».

Эдди при случае любил удивить новых друзей знанием нелитературных или просторечных русских слов. В каких словарях он их откапывал, для Димы с Милой оставалось загадкой.

- Бытовку, наверное? – переспросил Дима.

- Да, так есть.

- Но, я смотрю, тут никто и не пользовался ею.

- Да, рабочие отказались от нее, - перешел на английский Эдди, - и мы привезли им вагончики.

- А почему они отказались?

Эдди неожиданно смешался, не зная, что и ответить.

- Я.., честно говоря, не знаю. Но… так думаю, что наш народ очень суеверный. Наверное, побоялись привидений, - рассмеялся он.

- А что, они тут водятся? – на полном серьезе спросил Дима.

- Какие привидения? Ты что, веришь в эти сказки? – натянуто засмеялся Эдди.

- Но ты же веришь в своего Мерлина? – вставила Мила.

- Мерлин – Бог. Это святое. А привидения - это бабушкины сказки…

- А твоя бабушка ничего не рассказывала тебе про эту крепость и замок? Ведь ты же, кажется, местный? – спросил Дима.

- Да, у моих родителей тут неподалеку ферма… Бабушка что-то рассказывала, но, если честно, я маленький был, сейчас даже и не вспомню.

- А если постараться? – настаивал Дима.

Эдди наморщил лоб, словно пытаясь что-то вспомнить.

- Нет, не вспомню. Как вспомню, так сразу расскажу. А что, вас привидения беспокоят? – нервно засмеялся он.

«Как же, так он вам и расскажет! Слушайте его больше! Вы тогда не только из замка, вообще из этой Шотландии убежите. И денег никаких не захотите», - насторожил ушки Барс, сидящий под столом в надежде чем-нибудь полакомиться.
Мила под столом наступила на ногу мужу. Дима взглянул на ее напряженно-непроницаемое лицо с надетой улыбкой, и, не поняв намека, сказал:

- Да нет, что ты! Просто интересуемся местным фольклором.

- Кстати, а что за дверь у нас в спальне, за обоями? – взяла инициативу в свои руки Мила, - Там что, какая-то потайная комната? Я смотрела план, там ее не должно быть.

- Дверь? – удивился Эдди. – Не-е-т. Это всего лишь имитация! Дело в том, что замок на протяжении многих столетий ни один раз перестраивался внутри. Может быть, когда-то в древности там и была какая-то комната, но сейчас там одна сплошная стена. Дверь в свое время просто не смогли выломать, потому она и осталась вделанной в стену со стороны вашей спальни. А с другой стороны - сплошная стена под лестницей, ведущей на башню. Так что за этой дверью нет никакой комнаты. От нее осталась только дверь со стороны спальни, а мы, чтобы не выламывать ее, потому что это практически невозможно, просто заклеили ее обоями…

- Все-таки надо было ему все рассказать, может быть, он внес хоть какую-нибудь ясность? – спросил Дима у Милы, когда Томпсон уехал.

- Ты что, не понял ничего? Это же самое настоящее Долче для баранов. Прожить всю свою сознательную жизнь рядом с крепостью и замком и не знать ни одной страшной истории, связанной с ней? Да я никогда не поверю! А потом, тебя не насторожил тот факт, почему, собственно, рабочие отказались от бытовки? Ведь он так и не сказал ничего определенного. Неужели в холодном вагончике комфортнее? Мне кажется, что Томпсон темнит. Надо бы поговорить с рабочими, – задумчиво предложила Мила.

- А тебе не кажется, что это будет выглядеть несколько …смешно? Один кот, кажется, что-то видел. А что он видел? Не мог ли он рассказать нам об этом? Ну, а в том, что Светка наблюдает за нами через компьютер, вообще нет никакой правдоподобности. Еще, чего доброго, решат, что сумасшедших русских выписали, – уже не на шутку сердился Дима.

Но Мила все же осторожно расспросила нескольких рабочих, по какой же собственно причине они не захотели переодеваться в замке? Но ни один из них так и не назвал конкретной причины.

- Дело ясное, что дело темное. – Подытожила она результаты своей разведки. – Придется разбираться самим.


ГЛАВА 7


Таинственная, заклеенная обоями дверь, как магнитом, тянула к себе. Вечером, когда рабочие разъехались по домам, Дима с Милой прошли и простучали молотком всю стену с обратной стороны их спальни, которая выходила в коридор под лестницей, ведущей в башню. Но не обнаружили при этом ничего, что напоминало бы потайную комнату. Там была одна сплошная стена, выложенная из огромных, грубо обтесанных камней, не издающая никаких звуков пустоты. А вот со стороны комнаты дверь при простукивании издавала звуки, подтверждающие наличие пустоты за ней, что как-то не вязалось с действительностью. И это еще больше настораживало.

- Ну что ж, - подытожил Дима результаты их изысканий. – Получается, Томпсон сказал правду. Нашу таинственную дверь, которая когда-то вела прямо из коридора в спальню, просто заложили со стороны коридора, и если ее открыть, то мы упремся в стену.

- Почему же тогда через дверь в спальне пустота ясно простукивается? – не успокаивалась Мила. – Может быть, просто стена слишком толстая, что молоток ее не берет?

- Ну что ты мудришь? Просто между дверью и кладкой остались незаполненные пустоты. Через дверь они простукиваются, а через стену, так как она толще и плотнее – нет. Вот и весь фокус. И выкинь все из головы, спи спокойно.

- Ладно, согласна. С дверью мы более или менее разобрались. А как быть со Светкиным компьютером? Откуда ей известны мельчайшие детали? И про цветочный горшок, и про черную кошку, и про Барса?

- Ну, - замялся Дима, - это еще надо продумать. У меня пока нет объяснений этому.

Как бы там ни было, Львовы твердо решили, что эту проклятую дверь они ни за что трогать не будут. Пусть себе стоит, как стояла до них. Тем более что они убедились, что никаких жучков у них в спальне нет. Оставалось выяснить, что же такое происходит со Светкиным компьютером, если он каким-то образом транслирует их бытие? Ведь Димин ноутбук почему-то не показывает, что творится в Плавске. И это вполне естественно. Но разобраться с этим они, при всем своем желании не могли, и потому по исконно русской привычке махнули на всю эту ерунду рукой, понадеявшись, что все само собой рассосется. И тем более говорить про это, да еще и не нашим людям вовсе не стоит, еще не так поймут.


* * *


Светка по-прежнему продолжала свои наблюдения за родителями. Но в последнее время компьютер почему-то больше всего показывал Барсика. Всевидящая камера непостижимым образом выискивала его всюду, где бы он ни был, и старательно шла за ним, как привязанная. Родители попадали в объектив этого таинственного глаза только тогда, когда находились в непосредственном контакте с Барсом. Но Светке хватало и этих небольших информационных роликов, чтобы увидеть своих родителей, по которым она скучала все больше и больше.

На самом же деле все объяснялось очень просто: Люськин Глаз, нахватавшись по самые уши самой разнообразной информации, непостижимым образом приобрел еще и способность эту самую информацию воспроизводить на энергетическую массу. Найдя для этого энергоприемник в лице компьютера, он в своей изначальной сущности остался Глазом любящей и заботливой матери-кошки. Недаром говорят, что природа науку одолеет. Так получилось и с Люськиным Глазом. Несмотря на перезагруженность информацией, от бытовой до космической, инстинкты взяли верх. Из всех картинок Глаз выхватывал самую приятную – Барсика, и с любовью и заботой следил за ним, словно хотел защитить от всевозможных неприятностей…
Прошло несколько недель. Все понемногу привыкли к необъяснимому поведению компьютера, и уже воспринимали это со спокойным недоумением. Один только воинствующий Ромка, продолжал отыскивать корни происхождения этого феномена. Но чем больше он рылся в книгах и различных справочниках о компьютерах, тем все более убеждался, что такого по определению не может быть.
И, тем не менее, он частенько заглядывал к Светке на эти сеансы, чтобы воочию убедиться в очевидности невероятного. Ромка даже решился написать письмо самому академику Капице, подробно описав это необъяснимое явление. И теперь с нетерпением ждал ответа.

Свету же, как и Маню с Володькой вполне устраивало это явление, которое давало им лишний раз взглянуть на Диму с Милой и убедиться, что у них все нормально. После каждого такого «свидания» Светка подробно, до малейших мелочей, описывала в своих Интернет посланиях родителям все, что они видели, удивляя и озадачивая их все сильнее. А черная мрачная тень, выползшая из небытия и висевшая над Милой, казалось, канула навсегда. Жизнь постепенно входила в норму. Уж так устроен человек, что в итоге привыкает ко всякому своему положению – хорошему или плохому.

Маня была очень довольна собой. Она считала, что это только ее молитвы защитили дочку и зятя от беды. Но больше всех гордился собой Барс. Он не один раз во всех подробностях рассказал своим знакомым кошкам с окрестных ферм, как он героически спасал своих хозяев от летучих мышей, чем снискал благосклонность кошек и неприязнь местных котов. Но это уже совсем другая история.


* * *


Как-то незаметно на землю Шотландии, на смену затянувшейся дождливой и ветреной осени пришла мягкая, сказочная зима, словно белый пуховой кролик за одну ночь обскакал все окрестности, раскидывая пух огромными невесомыми клочьями, которые сугробами повисли на ветках и проводах. Всю ночь он старательно принаряжал землю к Рождеству. Еще вчера по-осеннему голый и сумрачный, лес за ночь прикрыл свою наготу и своей целомудренностью походил на невесту.

Сказочный кролик убежал, а снег все сыпал и сыпал, словно там, наверху, кто-то через огромное сито просеивал сахар. И он, искрясь, заполонил все пространство, постепенно оседая сугробами.

- Мила! Вставай! Посмотри, какая красота!

Был выходной день. Мила валялась в постели. И хотя они нередко работали и по выходным, старательно приближая финал своих работ, но сегодня, в связи с приближающимся Рождеством, решили, как и шотландцы, устроить себе выходной. Идти никуда не надо было, в город можно съездить и попозже, почему бы и не поваляться? Тем более что под боком на ее руке, совсем как ребенок, пуская слюни от удовольствия, бессовестно дрых Барсик.

- Лежебоки! Вставайте! – Радостно надрывался Дима, гремя чашками.

«А при чем тут я? Меня-то, зачем трогать? Я никому не мешаю», - сладко потягиваясь, муркнул Барсик.

-Садюга! – проворчала Мила, закутываясь в одеяло. – Поспать не даст по-человечески, да Барс? – искала она сочувствия у потревоженного Барса. Тот, почувствовав запах колбасы, выскочил из-под одеяла и рванул к Диме на кухню.

- И ты, Брут! – горько вздохнула Мила.

- Леди, Вам кофе в постель или все же встанешь?- заглянул в спальню Дима.

- Какой ты невыносимый человек! – проворчала Мила. – И как только я тебя терплю столько лет?

- Ты? Меня?! – возмутился Дима. – Да если бы не я…

- Я бы погибла в этой далекой и чужой стране, - закончила она за него. – Ладно, уговорил. Встаю, встаю. Вот видишь, уже совсем встала, - спустила она ноги с кровати, видя приближающегося Диму. Но стоило ему только скрыться, она опять повалилась на подушку.

Дима, предвидя такой поворот событий, опять показался в дверях:

- Ах, ты так? Обманывать меня вздумала?! – шутя, сердился он. – Ну, погоди у меня, соня! – и он начал стаскивать с нее одеяло. Мила, вцепившись в другой конец, пыхтела, натягивая его на себя. В конце концов, лишившись его, запустила в мужа подушкой:

- Садист и насильник!

Но вставать все же пришлось.

Сидя на кухне за завтраком она спросила Диму:

- Ну, признавайся, что ты задумал?

- С чего ты взяла, что я что-то задумал? – удивился Дима.

- Ну не просто так ты меня поднял в такую рань?

За окном еще не рассеялись утренние сумерки.

- А не ударить ли нам лыжным пробегом по разгильдяйству и бездорожью, а? Как ты на это смотришь?

«И меня – на лыжи?!», - насторожился Барсик у миски с молоком. – «Ну, уж нет! Не мешает спрятаться на всякий случай. Никогда не знаешь, что этим людям может взбрести в голову». И кот отправился в поисках убежища.

- В такую рань – такая дрянь! – проворчала недовольно Мила. – И из-за этого ты посмел потревожить мой сладкий сон? Да выключи ты эту тарахтелку.

Иностранный бубнеж радио, раздражал больше, чем русский, потому что надо было постоянно напрягаться, чтобы понять, о чем оно вещает. Дима послушно щелкнул выключателем.

- Не ворчи, а то скоро совсем превратишься в старую толстую тетку. А еще раньше превратишься в нее, если откажешься от моего предложения.

- А лыжи? У нас нет лыж! – радостно возвестила Мила.

- А вот и есть! Предусмотрительные шотландцы позаботились о нашем здоровом образе жизни. Даже лыжи в волшебной кладовочке спрятали. А я их нашел! Так что собирайся!

- Знаешь, кто ты?

- Твой любимый муж – Дмитрий Васильевич Львов.

- Изверг рода человеческого ты, а не Дмитрий Васильевич!

- Ну и ладно… - обиделся Дима. - Сама же мне потом спасибо скажешь.
Мила начала собираться, понимая, что спорить бесполезно, он все равно вытащит ее. Да, если честно, она и сама любила это занятие – погонять на лыжах. И справлялась с ними даже лучше Димы.

- Лучше бы я с Томпсонами в Стоунхендж поехала, – бурчала она. – Отоспались, называется…

Томпсоны накануне всем семейством опять отправились на празднование теперь уже зимнего солнцестояния. Приглашали они и Диму с Милой, но те отказались, сославшись на то, что хотят выспаться на выходных.

Просыпающийся день одарил природу несказанным богатством, рассыпав несметное количество алмазной крошки на белой пуховой скатерти. А прозрачный воздух был настолько чист, не загрязненный никакими выхлопными газами и заводскими трубами, что казалось, его можно было резать ножом.

- Красота! – управившись с лыжами, воскликнула Мила.

- А ты еще упиралась!

- Давай наперегонки до леса. – Предложила Мила. – Я тебе даже фору дам - целых пять минут.

- Идет! – безмятежно согласился Дима, легко попав на удочку женского коварства.

Миле просто не хотелось прокладывать лыжню. До лесу было километра три, не больше. Хоть снег был мокрый и тяжелый, но катиться с горки было не сложно. И уже через десять минут она весело кричала за его взмыленной спиной:

- Гоп! Гоп! – что на всемирном языке лыжников означало: «Освободи лыжню!».

- Ах ты жучка! – возмутился Дима ее хитрости, оглянувшись назад. – Ты зачем по моей лыжне идешь? Так нечестно!

- А честно было меня в такую рань поднимать?

- Отыгралась, да? – возмущался Дима.

- Да! – победно согласилась Мила, и сошла с лыжни. – Ну, ладно, ладно. Победила дружба!

И уже не спеша, рядом, они покатили к лесу. Сначала решили в лес не заходить, чтобы ненароком не сломать лыжи, но, потоптавшись на опушке, решили все же побродить по нему. Искушение для их художественных натур, не отягощенных проблемами сюрреализма, абстракционизма и прочего модернизма, было велико. Сказочная красота предстала перед их взором: девственно-белый ажур веток, по которым радостно прыгали шотландские белки, осыпая лес брызгами искрящихся фонтанов.

- Эх, фотоаппарат не взяли! – пожалел Дима.

- Надо бы нам с тобой как-нибудь на пленэр выбраться. Ты как думаешь?

- Не мешало бы.

Они все дальше и дальше углублялись в лес. А вот радио утром они зря выключили. Местное радиовещание все утро с интервалом в полчаса передавало штормовое предупреждение и обращалось к населению с просьбой без надобности не выходить на улицу. Но Мила с Димой ничего этого не слышали, а маленькая черная тучка, появившаяся на горизонте с северной стороны, на которую они и внимания не обратили, никоим образом не обеспокоила их.

Пока они бродили по лесу, наслаждаясь тишиной и покоем, с севера уже наступал шквальный ветер, таща за собой артиллерию мощных снежных зарядов, с трудом пробивавшую лесную осаду, и разудало мотаясь по полям и дорогам, заметая все следы сугробами. Дима с Милой, защищенные от его шквала деревьями, только заметили, что вдруг куда-то пропали, шмыгающие по верхушкам деревьев, белки, и самые макушки деревьев закачались, осыпая их снегом.

- Наверное, обедать пошли. Это же шотландские белки, у них тоже во всем порядок, – пошутил Дима.

- А не пора ли и нам пообедать? Я что-то проголодалась. Да и ветер, кажется, поднимается. Как бы нашу лыжню не запорошило, – забеспокоилась Мила.
 
И они стали выбираться из лесу по ими же проложенной одинокой лыжне. На открытых пространствах она кое-где уже была заметена. Чем ближе к опушке леса, тем все чаще пропадала их лыжня, обозначаясь слабым, еле различимым пунктиром, и тем сильнее ощущался пронизывающий холодный ветер. Оказалось, что они зашли довольно далеко. Пока они, наконец, выбрались из лесу, лыжни уже не было, а вместо нее перед Димой и Милой стеной встала крутящаяся в разные стороны и жутко воющая снежная пелена, скрывшая не только дорогу, ведущую к крепости, но и смотровые башни, совсем недавно пупком возвышающиеся на холме.

- Хорошо погуляли, ничего не скажешь!

- И куда нам идти? – спросила Мила из-за плеча Димы.

- Понятия не имею. – Надо было компас брать. Я даже и представить не могу, в какой стороне замок.

Они постояли молча, слушая завывания не на шутку разыгравшейся метели.
-Надо прорываться. – Наконец решил Дима.

- Куда прорываться будем? – уточнила Мила.

- Туда! – ткнул палкой Дима в неопределенном направлении.

- Ты уверен?

- Нет. Но, в конце концов, надо что-то делать. Не стоять же столбами, а то и нас заметет.

- Ну ладно, давай попробуем, – вздохнула Мила.

- Только идти будем лыжа в лыжу и ни шагу в сторону, а то еще потеряемся в этой круговерти.

И они двинулись в путь. Пропетляв, наверное около двух часов и совершенно выбившись из сил, но так и не найдя ни дороги, ни следов замка, они решили опять вернуться в лес. Все-таки там не так метет. Они повернули назад.

- Устала? – заботливо спросил Дима.

- Есть немного. Слушай, давай зайдем в лес подальше, может быть, там потише.
И они стали углубляться в лес. Мороз был не сильный, потому они и не думали о том, что могут замерзнуть, а вот передохнуть от борьбы со стихией не мешало бы. По мере того, как они углублялись в лесную гущу, ветер стихал, и не так мело. Неожиданно среди стволов деревьев что-то слабо блеснуло.

- Смотри, Дим! Люди! Мы спасены! – первой заметила Мила.

Среди деревьев, метрах в двухстах от них стоял маленький, как игрушечный, домик, очень напоминавший избушку на курьих ножках. Только ножки она то ли поджала под себя от холода, то ли они были занесены сугробами, выросшими до самого окошка, которое светилось сейчас, как глаз маяка.

- Ура! Люди!– и они ринулись к занесенному домику, из трубы которого валил дым, совсем как из заводской.

- Тепло-то там как, – мечтательно подбадривал Дима Милу.

- Может, накормят, - мечтала Мила.

Скоро они добрались до спасительного очага. Сняли лыжи и, немного расчистив пинками снег с занесенного крыльца, постучали в дверь. Им открыл хозяин – какой-то древний старик, высокий, весь обросший седыми волосами, которые лезли из него отовсюду: из рукавов теплой байковой рубашки, из-под воротника, застегнутого на все пуговицы, из носа и ушей, а седая борода доходила чуть не до пояса. Брови, такие же белые и косматые, как борода, разрослись густыми кустарниками. Среди этой седой кустистости светились удивительной голубизны глаза. Такие неестественно-голубые, что, если бы их обладатель был не в доме, и не зимой, можно было бы подумать, что сквозь пустые глазницы просвечивает яркое весеннее небо. И только черные с хитринкой пуговички зрачков выдавали, что это все-таки глаза. При всей своей волосатости мужчина был скорее забавным, чем страшным. «Ага, вот где Дед Мороз прячется!» - подумал Дима. Но Дед Мороз был одет совсем не по-новогоднему: в старые, потертые джинсы, и вязаную жилетку поверх рубашки-ковбойки. «Еще не успел приодеться к празднику» - решил про себя Дима.

- Кам ин! Кам ин! – гостеприимно пригласил хозяин в дом.

- Мы заблудились, – объяснялся с ним Дима.

- А-а-а, вы, наверное, те самые русские, которые живут в замке?

- Да. А откуда вы про нас знаете?

- Земля слухами полнится, не такой уж это большой секрет, - хитро ответил старик и представился. – Мистер Смитт.

- Дмитрий, а это Мила – моя жена, - представился в свою очередь Дима.

- Раздевайтесь, раздевайтесь и проходите, пожалуйста, - гостеприимно приглашал их мистер Смитт. – Одежду берите с собой, сейчас мы ее будем сушить.

Комната, куда прошли Мила с Димой, для малюсенькой на вид избушки на удивление оказалась несоразмерно большой. Мало того, в углу была дверь, ведущая еще в одну комнату. В гостиной, куда приглашал мистер Смитт, весело пылал камин, над которым на крючке пыхтел закопченный чайник. Вдоль стены недалеко от камина по-хозяйски были протянуты веревки. Все было обустроено так, словно их появления здесь ждали.

Мебель была простенькая и очень старая. Этой мебели, по английским меркам, не было цены. У нас бы ее уже давно стащили если не на помойку, то на дачу уж точно. Самодельный стол, сколоченный из дубовых досок, весь почернел от времени. Под стать ему были и стулья, видать, еще из каменного века – жесткие, с прямыми высокими спинками. Наверное, на таких стульях настоящие леди учились держать спину. Вместо кровати в углу высился огромный топчан, покрытый старым гобеленом. У камина стояло мягкое кресло с маленьким стульчиком для ног.

- Вешайте свои куртки сюда, – показал мистер Смитт на веревки.

Дима с Милой начали стаскивать с себя мокрую одежду.

- Как же вы так? – спрашивал мистер Смитт Диму с Милой. – Вы разве не слышали о штормовом предупреждении? Радио все утро его передавало.

- Нет, - пожал плечами Дима, развешивая обледеневшие куртки, на которые мокрый тяжелый снег налип до такой степени, что даже не стряхивался.

- Вам надо бы и брюки просушить. Снимайте, я сейчас найду вам одежду.

И старик нырнул в дверь в углу комнаты, откуда вытащил целый ворох какой-то старой, но добротной одежды. Мила нашла для себя длинную юбку с оборками, как из костюмерной в театре, а Дима отыскал в этой куче галифе. Мистер Смитт предложил им теплые войлочные ботинки, напоминавшие наши советские «прощай молодость» только без замочков. Было смешно смотреть друг на друга в этом странном одеянии, но зато сразу стало тепло и уютно.

Через полчаса на электрической плитке уже аппетитно скворчала яичница с беконом, а над камином, закипел огромный, закопченный чайник. Они втроем уселись обедать, и старик начал подробно расспрашивать их о том, как идут работы в замке, и как скоро они будут закончены.

- О! Не скоро! Еще восстановительные работы не завершены. А мы идем за ними. Так что работы предстоит много, – неопределенно ответил Дима.

- Как вам живется в замке? Не страшно? – как бы, между прочим, поинтересовался мистер Смитт.

- Если честно, - ответила Мила, - иногда очень страшно бывает.

-Смелые вы люди, если решились жить в замке одни, – осуждающе покачал своей косматой головой мистер Смитт.

- А почему, мистер Смитт? – заинтересовалась Мила.

- Замок этот издавна пользуется дурной славой. Я помню, мы еще мальчишками были, так наши родители запрещали нам туда бегать.

- Что же в нем такого нехорошего, в этом замке? – спросил Дима, уминая яичницу с беконом.

- Расскажите, пожалуйста, мистер Смитт, - попросила его Мила. – А то, кого не спросим, никто ничего не знает об этом замке. Даже как-то странно получается. Живут люди рядом с замком, казалось бы, тут должно ходить множество сказок и легенд, связанных с ним, а получается – сплошная фольклорная дыра.

- Ну, тут вы не совсем правы. Просто люди не хотят зря пугать вас. За такими местами, как правило, всегда тянется какая-нибудь зловещая история. Если жилище заброшенное – значит, с этим обязательно связана трагедия. Ведь просто так люди не бросают свое жилище. Как Вы считаете? – неожиданно обратился он к Диме.

- Ну да, ну да, - нечленораздельно, с полным ртом поддакнул тот.

- Мне еще моя бабушка рассказывала, а ей, наверное – ее бабушка… Сами понимаете, как такие рассказы передаются. Так вот, по преданию очень-очень давно этот замок принадлежал храброму и гордому рыцарю Варриору, – начал свой рассказ мистер Смитт, попутно показывая Миле, куда убрать посуду. – Этот Варриор, кроме того, что прослыл отважным воином, что означало его имя, и участвовал не в одном крестовом походе, к тому же приходился кузеном самому Мерлину!

- Какому Мерлину? – удивился Дима. – Тому самому?

- Ну да. В истории Англии один только Мерлин и был.

- Так он же, вроде как Бог. Как у него вдруг кузен образовался? – недоумевал Дима.

- Так все Боги из людей и вышли. Или, наоборот. Теперь уже и не разобраться.

- Дим, не перебивай, пожалуйста, – попросила Мила. И исподтишка показала мужу кулак. – Продолжайте, пожалуйста, мистер Смитт.

- И была у этого Варриора очень красивая, кроткая и добродетельная жена – леди Дав, что означает голубка. И в действительности, она напоминала голубку: целыми днями воркует, утешает кого-то, врачует, помогает бедному люду. Все и шли к ней с любой бедой: кому рану залечить, кому душевную боль излить. Всем помогала милосердная леди Дав: кому советом, кому лечением, кому куском хлеба – никому не отказывала в помощи и никого не гнушалась: ни бедных, ни нищих, ни сирых.

Все трое, каждый со своей чашкой горячего ароматного чая уютно расположились у пылающего камина. Миле, как женщине, досталось кресло хозяина.

- И что эта леди Дав? – спросила Мила, замолкшего и словно к чему-то прислушивающегося, старика.

- Леди Дав? Да, так вот, эта женщина доброты была неописуемой. Помогала всем страждущим. Только ее горю никто в мире не смог бы помочь. У этой замечательной пары не было детей. Оба они и сэр Варриор и леди Дав очень горевали по этому поводу, и даже ездили к самому Мерлину. Мерлин сказал им, что по истечении семи зим в их жизнь придут приятные изменения, но радости в конечном итоге они никому не принесут. И вот чета Варриоров, стали ожидать неприятностей. И вдруг вместо обещанной беды, в их дом наконец-то пришла долгожданная радость: леди Дав, потеряв уже всякую надежду стать матерью, неожиданно понесла. «Оказывается, и Мерлин может ошибаться», - подумали они тогда, и забыли про его предсказание. Так, на исходе седьмой зимы, как и предсказывал Мерлин, леди Дав родила сына. Радости Варриора не было конца! Все подданные ликовали: у сэра Варриора, наконец-то появился достойный наследник! Семь дней и ночей в замке шел пир. Все подданные сэра Варриора побывали на том пиру, всем нашлось место и угощение. Ни одного человека, будь то рыцарь или простой землепашец не обделил вниманием и ласковым словом Варриор.

Мальчика нарекли Сансетом, что означает «закат», потому что появился он на закате жизни четы Варриоров. Но, наверное, родился он в дурной день – как раз 29 февраля, а, может быть, и по какой другой причине, никому ведь не ведомо, почему все дети рождаются ангелами, а остаются ими единицы. Но только Сансет не унаследовал ни мудрости отца, ни доброты матери. Рос он избалованным, жестоким и чванливым мальчишкой, чем страшно огорчал сэра Варриора. Леди Дав же, как и всякая мать, не видела его недостатков: ее запоздалая любовь к сыну слепила ей глаза, затмевая разум…

Прошли годы. Сансет подрос и стал совсем взрослым юношей, которому не мешало задуматься о продолжении рода Варриоров. Но у него, кроме охоты и рыцарских турниров, казалось, ничего в голове нет. И тогда сам старый Варриор задумал его женить, чтобы спокойно закрыть свои глаза и с чистой душой отправиться на небеса к Мерлину.

- Как на небеса? – не понял Дима. – А куда же они до этого ездили к нему?

- Дим, ну не мешай слушать. Это же легенда, – недовольно поморщилась Мила, переживая, что мистер Смитт может обидеться из-за Диминой неделикатности, и она не узнает, чем закончилась эта история. Что-то подсказывало ей, что эта история, напрямую связанная с замком, поможет им приоткрыть завесу таинственности непонятных явлений, которые лишили их покоя. Но мистер Смитт в ответ только покряхтел, почесывая затылок и продолжал:

- Так ведь… куда? Туда же и ездили, – усмехнулся он. – Ну, так вот, задумал, значит, старый Варриор женить своего сына Сансета. Многие рыцари и просто добропорядочные граждане города, который в то время кипел многолюдными улицами, как шумная река вокруг замка, хотели бы породниться с Варриорами, а потому в невестах недостатка не было, выбирай любую! Но Сансету не приглянулась ни одна девушка. Видно, не пришло еще его время и любовь не пронзила сердце…

Голос мистера Смита катился ручьем по гладким камушкам. Так он складно и хорошо рассказывал, что даже не приходилось напрягаться для перевода. И Мила уже не понимала, на каком языке говорит мистер Смитт. А за окном по-прежнему выла и бесновалась метель.



* * *


В это время в крепость приехали бродячие музыканты и лицедеи. А были они из племени дравидов, что еще в глубокой древности пришли в наши земли из далекой Индии. Тогда же, когда и друиды. В свое время все они наделали много бед на нашей земле, но позже люди одумались, и изгнали их. И только самые хитрые и коварные из них смогли остаться на этой благодатной земле. Некоторые из них и по сей день живут среди нас. Люди, расселившиеся вокруг замка, побаивались этих музыкантов. В те времена по окрестным селам болтали, что дравиды похищают детей и губят их светлые ангельские души, превращая в исчадия ада. Да, народ в то время был темный, необразованный, вот и сочиняли всякие небылицы, и сами же в них верили…

И была среди этих лицедеев молодая цыганка по имени Стефания. Красивая, слов не хватит описать! Но красива не нашей северной - мягкой и неприметной красотой, когда душа словно вся светится изнутри, а какой-то невиданной, яркой и жгучей, словно внутри ее пылает огонь. Волосы черные, кудрявые плащом за ней разлетаются, брови вразлет, губы, алые, страстью налитые, кажется, только дотронься до них – кровью брызнут. А глаза! Два бездонных черных омута, загляни в них поглубже - утянут с головой. Стан тонкий, гибкий, как лоза виноградная. Не ходила - плыла по воздуху, и все то напевала что-то, то смеялась-звенела колокольчиками. Услышишь его переливы, и сам невольно засмеешься, порадуешься, сам не зная чему. Вместе с ее смехом перезванивались и мониста на ее белоснежной груди. Ох, и хороша же была бестия!

Вот, видно, Сансет и заглянул мимоходом в ее черные глаза, да сразу и утонул в них. Только стал старый Варриор примечать за сыном, что тот день-деньской толчется возле кибиток и, словно привязанный, тенью ходит за этой самой Стефанией. Все свои дела и забавы рыцарские забросил, не ест, не пьет, и с лица потемнел. Варриор тогда и решил с сыном поговорить. Вызывает его пред свои светлые очи и спрашивает:

- Не заболел ли ты часом, Сансет? Или какие заботы тебя терзают? Что же ты с отцом не поделишься своими тревогами?

Ну, Сансет и признался отцу, что, мол, любовь коварная его гложет. Полюбил он Стефанию безумно и не мыслит без нее дальнейшей жизни.

- Прошу, - говорит, - отец, разреши мне на ней жениться.

- Да ты в своем уме?! – осерчал на него Варриор. – Ты – потомок самого Мерлина, хочешь в дом привести девку без рода, без племени, непонятно какой веры?..

- Да по мне, - отвечает Сансет отцу, - пусть она хоть самому Дьяволу служит, лишь бы только была рядом, и я мог день и ночь ее видеть и слышать. Ничего больше мне в этой жизни не надо.

Старого Варриора очень огорчили такие слова сына, но он сдержал свой гнев и стал уговаривать Сансета по-доброму:

- Видно прав был Мерлин двадцать лет назад, когда сказал, что в мой дом придет неслыханная беда. А я подумал, что ошибся он. Нет, сынок, не разрешаю я тебе жениться на цыганке. Добром тебя прошу, не позорь наш светлый род, и герб не запятнанный, откажись от Стефании по-хорошему. Ведь ты один - наследник и продолжатель рода Варриоров.

А Сансет стоит на своем:

- Ни герб, ни родословная, ни богатство - ничего мне не надо без Стефании. Без нее мне и жизнь не в радость.

Старый Варриор разгневался и велел гнать из крепости всех бродячих цыган-дравидов. А сына велел заточить в потайной комнате, где не было ни одного окна, ни лазейки, что даже и мышь туда не смогла бы пролезть. «Пусть, - думает, - посидит, одумается, выкинет всю дурь из головы».

Воины исполнили приказ Варриора, выгнали всех цыган из крепости, и закрыли городские ворота, даже мост через ров подняли, чтобы они назад не смогли вернуться. И наказали наперед, чтобы носа не совали в их крепость под страхом смерти. А дравиды, вышли из крепости, да далеко не уходят, словно ждут чего-то. Как раз в этом вот лесу и расположились со своими телегами…
Когда лицедеев выгнали из крепости, велел Варриор стражникам отвести сына в потайную комнату. Сам лично закрыл дверь той комнаты, а ключ повесил на шею, чтобы никто не смог открыть дверь без него. А самому неспокойно на душе, словно беды какой ждет. Да и то сказать, что же хорошего, когда единственному сыну вроде как войну объявил? Вот промаялся Варриор всю ночь со своими думами, как бы Сансета от этой цыганки отворотить. И всю ночь ему чудился перезвон колокольчиков, только Варриор, удрученный своими думами, не обратил на то никакого внимания…

Сансет тем временем в темнице сидит, на отца злобу держит. А у самого Стефания никак из ума не выходит. И вдруг непонятно откуда, как будто через замочную скважину, вплывает к нему комнату черная тень. Сансет, конечно, испугался и схватился за клинок. А тень вдруг зазвенела колокольчиками Стефаниного смеха, и ее сладкий голос послышался ему:

-Что, - говорит, - храбрый рыцарь, тени испугался?

И опять колокольчики зазвенели у него в ушах. Оглядывается по сторонам, по углам присматривается, но ничего не видит. И вдруг оборачивается - а перед ним сама Стефания стоит, улыбается ласково, и руки к нему тянет.

- Здравствуй, говорит, свет мой ясный, рыцарь мой отважный!

А он понять ничего не может. Спрашивает ее:

- Как ты попала сюда? Ведь сюда даже мышь не пролезет?

- Это, - жарко шепчет ему Стефания. – Любовь моя чудеса творит. Я за тобой в игольное ушко пролезу, чтобы хоть одним глазком на тебя взглянуть, сердце мое. Любишь ли ты меня так же крепко, как я тебя?

- И ты еще можешь сомневаться в этом? Я ради тебя против воли отца пошел, – а сам весь так и пылает от страсти.

- А пойдешь за мной на край света? – спрашивает его Стефания, а сама еще крепче прижимается к нему.

- Хоть в саму преисподнюю! Хоть к черту, хоть к дьяволу! – восклицает Сансет, а сам весь трепещет от ее жарких объятий.

- И никогда не пожалеешь об этом?

- Никогда! – уверяет ее Сансет.
 
- Ну, тогда пошли!

Накрыла Стефания его и себя своим черным плащом. А когда подняла его, смотрит Сансет – они уже у телег дравидов, в лесу.

- Пошли теперь к моему отцу, - шепчет ему Стефания. – Проси у него, как положено, моей руки и сердца.

И они направились в один из шатров, раскинутых между деревьями. Зашли внутрь – а там, на возвышении, коврами покрытом, сидит ее отец в черном плаще, подбитом алым шелком, а сам – весь черный, словно трубочист, на самого черта похожий, только что рогов и хвоста не видать. И сидит не по-нашему, как-то странно, поджав под себя ноги.

- Кланяйся ему, кланяйся в ноги! – шепчет Сансету Стефания, и сама на колени перед отцом встает. Встал Сансет рядом с нею, а сам глаза поднять боится на ее отца, трясет его, словно в лихорадке и язык совсем не слушается.

- Любишь ли ты дочь мою? – спрашивает его отец Стефании.

- Люблю больше жизни, - отвечает Сансет.

- И жизнь за любовь свою готов отдать?

Сансет только кивнул головой в ответ в знак согласия.

- Ну что ж, если так любишь, отдам я тебе дочь. Только, смотри, береги ее. Одна она у меня.

И протягивает Сансету кубок с вином. А вино красное и густое, как кровь.

- Пей! – говорит. – И помни: наш ты теперь, и дороги назад тебе все отрезаны.

Сансет выпил, и словно провалился куда-то, а когда проснулся, телеги уже далеко от крепости тряслись по ухабам…

А старый Варриор спустился утром к сыну, чтобы еще раз попробовать вразумить его, но комната была пуста, словно Сансета никогда здесь и не было. И понял тогда лорд Варриор, о чем предупреждал его Мерлин 27 лет назад. Только изменить он уже ничего не мог. Понял он, что потерял единственного сына. Варриор с проклятиями сорвал ключ от комнаты и приказал выкинуть его в море. С тех самых пор эта комната так и стоит незапертая. Леди Дав, узнав о случившемся, проплакала все глаза, и помутился ее разум от горя. Старый сэр Варриор считал одного себя виновным в том, что произошло с его сыном, и от горя, постигшего их, надломился и телом и духом. Хозяйство свое запустил. Замок, а за ним и город вокруг него с каждым днем все больше приходили в упадок, и года через три все пришло в полнейшее запустение. Безо всяких войн и нашествий все рушилось на глазах, а потому очень скоро люди, жившие в крепости, стали покидать насиженные места в поисках лучшей жизни. Да и как можно их осуждать? У всех были семьи, дети, надо было жить, а Варриор, сам убитый горем, своим равнодушием и бездействием убивал все живое вокруг себя. Да и то сказать, болтали тогда, что после того, как Варриор прогнал тех лицедеев, не было года, чтобы крепостной город и окрестности не настигла какая-нибудь беда. То пожар слизнет половину жилищ, то засуха высушит все поля, то чума нагрянет. Болтали, что дравиды, уходя, прокляли эти места.
Старый Варриор дожил до того момента, что похоронив жену - кроткую леди Дав, остался совсем один в старом заброшенном замке. И только один его верный слуга – старый оруженосец Тейлор оставался с ним до самого конца, чтобы закрыть глаза хозяину в последний час. Так и закончил свое существование славный род Варриоров.

А Сансет… Про него говорили разное. Кто говорил, что он долго и счастливо жил со Стефанией, нарожали кучу детей, и мотались по всему белому свету, как бездомные. Кто говорил, что они уехали из Англии насовсем, а куда – никому не известно. Много разного про них говорили. Знаю только одно, что Варриор так больше никогда и не увидел своего сына.

А замок этот еще до смерти старого Варриора стал пользоваться дурной славой, а после его смерти в замке стало твориться вообще много странного. Уже много столетий подряд два раза в году: в дни летнего и зимнего солнцестояния в окрестностях вдруг такое начинает твориться с природой, что никому и в голову не придет носа высунуть на улицу. Да вы и сами убедились в этом сегодня. Видели, какая метель ни с того ни с сего вдруг поднялась? И летом то же самое. Какая бы ни была ясная погода, вдруг откуда-то появится одна единственная тучка, и столько шума и страха нагонит, такие ливни льют, словно настоящий конец света наступил. Молнии, как клинки, одним махом срубают вековые деревья, убивают животных, а случается, и людей. Сколько фермеров не досчитались своих коров в такие дни! Не приведи, Господи, оказаться на улице в такое ненастье! Люди говорят, что неспроста все это повторяется из года в год с завидным постоянством. А еще говорят, что раз в четыре года 29 февраля из замка по ночам слышится музыка, какие-то неясные голоса и смех, словно там идет бал. В такие дни люди стараются не то, что обходить замок стороной, даже не глядеть в его сторону. Я, правда, сам не слышал, потому что ночью по обыкновению сплю, поэтому утверждать ничего не буду. Но вот то, что с погодой творится в дни солнцестояния – вы сегодня сами на себе испытали.

Люди говорят, что это Мерлин гневается за грехопадение Сансета. Потому еще при Варриоре все и разбежались с этих мест. Но я так думаю, что все как раз наоборот. Эти два дня в году - священные для многих англичан – праздник Мерлина. Не может он в такие дни гневаться. Напротив, в эти два дня он прощает всех заблудших и отрекшихся от него и помогает всем страждущим. Так, что Мерлин тут не при чем. Мне кажется, что это, скорее всего темные силы охотятся за душами праведников, пока Мерлин празднует…


* * *


- А в самом замке в дни солнцестояния что-нибудь происходит?

- В замке? – рассмеялся чему-то мистер Смитт. – Сам я не видел, но рассказывают, что окрестные мальчишки, ведь этим сорванцам везде нужно сунуть свой нос. Так вот, как-то раз в день летнего солнцестояния залезли они в замок. А потом рассказывали страшные истории про то, как по замку металась черная тень, и слышался перезвон колокольчиков. Но я вам так скажу: у страха глаза велики. Что не привидится в пустом разрушенном замке, да еще и в грозу! Так что, тех мальчишек тех просто подняли на смех, а вообще-то нормальные родители не выпускают своих детей на улицу в эти дни. В эти дни не то, что в замок, на улицу никто носа не высунет.

- Так вот почему рабочие не захотели в замке переодеваться, – догадалась Мила. – Привидений боятся.

- Да, - согласился мистер Смитт, - у нас народ суеверный.

 -А с непогодой, обязательно каждый год такое творится? – спросил Дима.

- Да сколько себя помню, ни одного разу не было по-другому.

- Может быть, климатические особенности? – предположил Дима.

- Можно и так сказать, - уклончиво ответил мистер Смитт, вешая чайник на крючок в камине.

- Удивительное постоянство! – покачал в недоумении головой Дима. – Так ведь день зимнего солнцестояния только завтра будет, а природа уже сегодня разбушевалась.

- Бывает, что и дня два-три это продолжается. Поэтому я предлагаю вам не рисковать. Переночуете у меня, а завтра с утра отправитесь домой. Тем более что и время уже позднее.

- Ох, ничего себе! Вот это мы засиделись. Девять вечера! – Ахнул Дима, взглянув на часы.

- А у нас там кот один… - Неуверенно начала Мила.

- Ничего не случится с вашим котом за одну ночь, уверяю вас. А вам лучше переждать непогоду. – Решительно заявил мистер Смитт.

И начал устраивать своих гостей на ночлег. Он постелил им тут же, в каминной комнате, а сам ушел спать в угловую, откуда приносил вещи.
Дима с Милой проснулись рано утром. В оконце еще по-зимнему было темно. Мистер Смитт спал, и они решили не тревожить его. Не зажигая света – хватило освещения от догорающего камина, прибрали постель, на которой спали, сняли с веревок высохшие за ночь куртки и штаны, оделись.

- Ну что, выдвигаемся? – спросил Дима шепотом.

- Слушай, Дим, надо бы как-то старика отблагодарить за беспокойство, ты как думаешь?

- Согласен.

- Давай ему денег оставим.

Дима вытащил бумажку, затерявшуюся в кармане штанов, достоинством в 100 гиней и положил на стол. Крадучись вышли, прихватив лыжи. Метель к утру почти угомонилась, превратив место своего сражения в белую пустыню. Надев лыжи, Мила с Димой двинулись в путь.

- Надо будет как-нибудь заглянуть еще к старику, – сказала Мила. – Мне так понравился его рассказ.

- Мне тоже. Интересно рассказывает. И знаешь, на кое-какие ассоциации наталкивает… – сказал Дима, повернувшись к Миле.

И замер.

Мила, уткнувшись носом в еле видимую лыжню, старательно работала палками, чтобы не отстать от Димы, и чуть было не наехала на него. Он стоял как вкопанный с открытым ртом, его глаза округлились и не в состоянии что-нибудь сказать, он только молча тыкал лыжной палкой куда-то за Милину спину.

- Ты чего? - испугалась Мила.

И оглянулась назад. Туда, куда указывал Дима.

На том самом месте, где по всем законам природы и физики должен был стоять домик мистера Смита, простиралась белая, ровная пустыня, без какого бы то ни было намека на жилье.

Они, не сговариваясь, молча рванули назад, в надежде отыскать хоть какой-то след таинственного исчезновения целого дома. Но на его месте валялась только бумажка в 100 гиней, и больше – ни-че-го! То есть совершенно ничего кроме снежных заносов. Лишь следы их лыж, по которым Дима и Мила вернулись на опушку, и которые обрывались как раз на середине ее, где минуту назад они сошли с крыльца.

Дима с Милой молча переглянулись, не в состоянии даже обсуждать увиденное, и заторопились уехать с этого места. Всю дорогу они молчали, словно пораженные громом. И только пыхтя, старательно налегали на лыжные палки.


ГЛАВА 8


Автобус с рабочими только что подъехал и люди, переговариваясь, выходили из него. В полном молчании Мила и Дима позавтракали, стараясь не смотреть друг на друга, молча переоделись и отправились в замок на работу.

- Вы не знаете, когда мистер Томпсон приедет из Стоунхенджа? – поинтересовался Дима у одного из рабочих.

- Говорил, что числа 23, если ничего не случится, выйдет на работу.

- Ага, значит, завтра. – Удовлетворенно заметил Дима. - Послушайте, Питер, здесь недалеко от крепости, прямо в лесу живет мистер Смитт. Вы случайно не знакомы с ним?

- Мистер Смитт? – удивился Питер. - Нет, вы что-то путаете. У нас в округе нет ни одного Смитта. И лес этот –  достояние Национального треста, потому там не может быть частных владений. Вы что-то путаете…

Дима не стал настаивать. Нет, значит, нет. Вечером того же дня, ужиная на кухне-гостиной, Мила предложила:

- Слушай, Дим. Помнишь, мистер Смитт говорил, что дверь, за которой томился Сансет, не заперта с тех самых пор… Может это та самая? Проверим, а?

- Не было никакого мистера Смитта, и никаких дверей, поняла? – неожиданно взорвался на крик Дима.

Ему настолько надоела вся эта чертовщина, которая творится вокруг них, что нервы буквально не выдержали.

- А чего это ты на меня кричишь?! – не осталась в долгу и Мила. – Между прочим, это была твоя идея на лыжах пройтись. Сидели бы дома, никакого мистера Смитта не встретили, и вообще…

- Ну, прости, - смутился Дима своей несдержанности. – Погорячился. Нервы сдают. Мил, давай договоримся, что все, что с нами произошло, это было какое-то недоразумение, или еще лучше – сон, ладно? Иначе, я чувствую, от всей этой ерунды мы скоро совсем свихнемся, или переругаемся. Хорошо?

- Как это сон?! А на лыжах мы тоже во сне с тобой ходили, и вон носом швыркаешь – это тоже во сне простудился? Нет, милый мой, так дело не пойдет. Что бы там ни было, но надо досконально разобраться во всем, а не делать вид, что ничего не происходит.

- Достаканально, говоришь?

- Да, достаканально. Поэтому я и предлагаю посмотреть, что там за этой дверью. Может быть, за этой дверью и кроется разгадка?

- Ну, уж нет! И тебе запрещаю даже приближаться к ней, поняла? Хватит с нас мистера Смитта. Давай, не будем искать новых приключений на свою голову. И вообще, я думаю, что пора нам перебираться обратно в город. С меня хватит этих развлечений. Я сюда вообще-то деньги приехал зарабатывать, а не с привидениями воевать. Тем более что и Светка скоро приедет. Я не желаю, чтобы ребенок жил в таких условиях.

- А я считаю, что надо во всем разобраться… Дим, неужели тебе совсем не интересно, что там за дверью, а? Мы только посмотрим, и снова закроем… - уговаривала Мила.

- Нет, нет и нет! – решительно заявил Дима. – Это надо отрывать обои, а кто потом клеить их будет? Ты? Нет, я сказал. И хватит об этом.

- Ну, Дим, одним глазком, а? – канючила Мила.

- Нет!– непреклонно стоял на своем Дима. - И вообще, завтра же переезжаем в город! Я все сказал!

Мила обиженно отвернулась. Тут в открытую форточку вспрыгнул взъерошенный Барс. Последнее время он часто отлучался из дому – на ближайшей ферме в километре от крепости он присмотрел себе подружку, и теперь подолгу пропадал там по своим кошачьим делам. Своим приходом Барс немного разрядил накаленную обстановку. Дима принялся подшучивать над ним, а Мила – кормить своего оголодавшего любимца. Барс поел и направился в спальню, а Мила с Димой молча уселись на диван  перед телевизором. Вдруг из спальни донесся странный звук, похожий на звук рвущихся обоев.

- Ах ты, паршивец! – закричала Мила, не вставая с дивана. – Ну, ты сейчас у меня получишь! Это же надо: мотается целыми днями на улице, а когти точить домой идет, как будто ему деревьев мало! А ну, брысь! Брысь, говорю!
Но никакой реакции на ее крик не последовало, звук не прекращался. Пришлось встать с уютно насиженного места.

- Ну, погоди у меня! – и Мила ринулась в спальню спасать казенное имущество, предусмотрительно вооружившись тапочкой. А Дима остался сидеть на диване, сладко подремывая под рокот телевизора и предоставив Миле самой разбираться со своим любимцем и баловнем.

Внезапно из спальни раздался ни на что не похожий скрип, а за ним – душераздирающий вопль Милы, переходящий в визг. Вслед за этим из спальни пулей выскочил Барс со вздыбленной шерстью, и с диким звериным воплем выскочил в форточку.

- Что, досталось? – только и успел сказать ему вслед Дима, и взял чашечку с остывшим кофе. Как вдруг в спальне что-то грохнуло так, словно обвалился потолок. Дима от неожиданности вздрогнул и пролил на себя кофе…

- Да что у вас там такое?!

Предчувствуя что-то недоброе, он рванул в спальню. Предчувствие его не обмануло. Первое, что он увидел в спальне – это валяющуюся в обмороке на полу Милу с тапочкой в руке.

- Мил, Мил, ты чего, а? – в растерянности склонился Дима над почти бездыханной женой. Он огляделся, словно ища, чем бы ей помочь, и тут увидел, что обои на стене треснули как раз по периметру заклеенной двери, а сама она вместе с обоями почему-то наполовину открыта. «Вот ведь какая настырная! Все-таки сделала по-своему!» – возмутился он, и сунулся в открытую дверь… И чуть сам не завалился в обморок рядом с Милой!

За проржавевшей металлической, дверью, к его удивлению, вопреки всем планам и чертежам замка, оказалась маленькая и узенькая, где-то 2х4 метра комнатка без единого окошка, похожая скорее на кусок коридора, вся заросшая паутиной и пылью веков. В ней, несмотря на то, что в спальне горел свет, было сумрачно, а по углам вообще сгустился холодящий кровь в жилах, мрак. Но это еще было не все. Скудного освещения со спальни хватило, чтобы разглядеть лежащий почти на пороге спальни труп мистера Томпсона с широко распахнутыми в вечность голубыми глазами, которые бездумно нацелились в потолок. В них застывшим холодцом замер ужас. А в груди по самую рукоятку торчал какой-то то ли нож, то ли клинок. И рядом - целая лужа крови!

- Что это?! – у Димы затряслись руки, а ноги стали, как ватные. В растерянности он заметался по спальне, не зная, что ему предпринять, и кому помогать в первую очередь. Потом все-таки взял себя в трясущиеся, как в треморе, руки и решил, что Эдди в его положении уже вряд ли чем можно помочь, и потому занялся женой. Он легонько побил ее по щекам, но, видя, что это не дает никакого результата, вспомнил про аптечку на кухне.

- Сейчас, сейчас, - лихорадочно рылся он, разыскивая нашатырь. Сделать это было сложно потому, что все надписи были, естественно, на английском языке, а от только что пережитого, он мгновенно улетучился из головы у Димы. Приходилось каждый пузырек открывать и нюхать. Наконец он нашел нашатырь, смочил ватку и помчался в спальню. Там он принялся настойчиво тыкать ваткой с нашатырем Миле в нос.

- Да убери ты эту гадость, - наконец слабо простонала Мила, приходя в себя.

– Там, там… - она судорожно то ли вздохнула, то ли всхлипнула – Томпсон, Эдди…

- Я все видел, успокойся. Сейчас вызовем полицию.

Дима помог Миле встать и, обняв за плечи, вывел из спальни. Мила старалась не смотреть в сторону металлической двери. В гостиной Дима осторожно усадил Милу на диван, налил ей валерьянки, потом себе, выпил и укоризненно спросил:

- Ну, зачем ты туда полезла? Ведь говорил же тебе…

- Я никуда не полезла. Она сама открылась, а там, там…

- Все, понял. Как она могла сама открыться? Она тяжеленная, судя по виду.

 - Говорю же тебе – она сама. Я Барса искала, а он лежит на кровати весь вздыбленный, как шар, и шипит непонятно на кого. Я треснула его тапочкой, и тут вдруг… что-то заскрипело, я оглянулась, а дверь сама открывается, а там…, там… - зарыдала Мила.

- Ты ничего не трогала руками? – спросил Дима, поглаживая Милу по плечу.
Мила в ответ только покачала головой.

- Ах, ну да! Ты же в обморок упала. – Дима в нерешительности топтался около телефона.- Слушай, Мил, а российского Консула надо вызывать? Или они сами его вызовут?

- Ой, не знаю я ничего. Сами, наверное, вызовут,– простонала Мила, ощупывая растущую шишку на голове. – Хорошо еще, об угол не треснулась. Дим, посмотри, большая шишка?

Шишка среди волос была огромная, синяя и, казалось, еще увеличивалась прямо на глазах.

- Сейчас, сейчас, подожди.

Дима торопливо схватил кухонное полотенце, смочил его холодной водой из-под крана, выжал и приложил к Милиной голове. И только после этого дрожащим пальцем набрал 999 – телефон полиции. Объясняться пришлось мучительно долго и напряженно. Давали себя знать небогатый словарный запас, специфика тематики и, естественно, неординарное душевное состояние, когда из головы вылетает даже то, что всосал с молоком матери. Дима так старательно подбирал слова и отвечал на вопросы, что даже взмок.

А в это время в спальне из дальнего, затемненного угла спиралью вывинтилась темная мрачная тень, и, зазвенев едва слышимыми колокольчиками, просочилась в полуоткрытую металлическую дверь. Распластавшись под потолком, она повисела мгновение и рухнула на труп Эдди Томпсона, накрыв его, словно плащом. Потом опять поднялась к потолку, завертелась воронкой, и, просочившись через какую-то щель, исчезла в том же самом углу, унося с собой тело помощника мэра Данди. Но Дима, суетившийся около Милы в гостиной, ничего этого не видел, и даже на перезвон колокольчиков не обратил никакого внимания. Ему, честно говоря, было не до того, в это время он старательно беседовал по телефону с полицией, и перезвон колокольчиков принял за помехи на линии. А Мила подумала, что у нее звенит в голове от удара.


* * *


Полиция приехала быстро. Намного быстрее, чем Дима объяснялся с ними по телефону. Полицейских было двое: один немолодой толстый и флегматичный, второй – почти мальчишка, худой и высокий. «Стажер, наверное», - подумал Дима. Пожилой начал заново не спеша подробно опрашивать об обстоятельствах обнаружения трупа, а молодой старательно все записывал. Расспросив обо всем происшедшем и записав, полицейские, наконец, пошли осматривать место происшествия. Вся толпа в составе Димы, двух бравых полицейских и Милы двинулись в спальню.

Дверь с оборванными по краям обоями, по-прежнему была открыта наполовину, но никакого трупа в комнате не было.

- Но здесь нет никакого трупа! – констатировал толстый добродушный бобби, старше не только по возрасту, но, видимо, и по званию.

- То есть, как это нет? – возмутился Дима из-за их спин. Спаленка не была рассчитана на такое количество посетителей, и полицейские, стоя у двери, загораживали обзор всем стоящим сзади. – Я своими глаза.. Действительно, нет… Куда же он мог подеваться?.. – в растерянности оглядывался по сторонам Дима, словно разыскивая пропавший труп.

Он посмотрел на Милу. Та тоже заглянула в комнатку из-за плеча полицейского. Там, кроме обилия паутины и вековой пыли ничего и никого не было! Даже лужа крови, в которой совсем недавно лежал Эдди, самым таинственным образом исчезла, словно ее никогда и не было. Совершенно никаких следов от трупа! Одна только приоткрытая дверь оставалась немым свидетелем происшествия.
- Вы не пошутили с нами? – спросил добродушный пожилой коп.

- Да вы что! Какие шутки! – возмутилась Мила. – Вы посмотрите, какая у меня шишка! Это что, тоже шутка?

- А может быть, вам все это лишь показалось? – предположил «стажер».

- Сразу двоим? – возмутился в свою очередь и Дима. – Мы пока еще в своем уме! И дверь, видите – открытая, а мы ее не открывали. Можете даже отпечатки пальцев снять!

Полицейские смешались под натиском их благородного негодования.

- А может быть, вы спрятали труп? – на всякий случай спросил толстяк, подозрительно взглянув на Диму.

- Зачем? – вытаращился на бобби Дима.

- Ну… Может быть в шоковом состоянии были… Вы припомните, что вы делали, когда увидели труп?

- Тут и вспоминать нечего! Приводил жену в чувство, а потом сразу же позвонил в полицию.

- А в это время к вам никто не заходил? – подал голос молодой бобби.

- Нет, - решительно заявил Дима. - Рабочие уже уехали, а кроме нас и кота в замке никого нет. Если бы кто и зашел, мы все время в гостиной были…

- Значит, труп все это время находился вне поля вашего зрения?

- Ну… - замялся Дима. – Получается так.

- То есть, после того, как ваша жена упала в обморок, и вы вывели ее из спальни, труп вы больше не наблюдали? - допытывался старший бобби.

- Нет, нам, честно говоря, было не до него в это время. – Пожал плечами Дима.

- Получается, что вы сделали ложный вызов. – Заключил старший бобби.

- С чего это вы заключили? – ехидно спросил Дима.

- Трупа нет, доказательств его присутствия – никаких, даже следов крови, как вы рассказываете, в наличии нет. Так, что придется вам платить штраф за ложный вызов.

- Вы что, смеетесь? – возмутился Дима.

- Никоим образом!

- Но ведь был же труп! Зачем бы мы тогда вас вызывали? Мы же не дети малые, чтобы такие шутки шутить! Да еще и в чужой стране. А потом – посмотрите на мою жену! Вы не видите, в каком она состоянии? Это вам не доказательство присутствия трупа?

- И шишка у меня. Вот, посмотрите, - и Мила, как недостающую улику, выставила на обозрение свою шишку на затылке.

- Да, действительно, – замялся в нерешительности старший полицейский. - Ну что ж, так и запишем, - кивнул он «стажеру» - при осмотре места происшествия трупа и следов крови не обнаружено. Будем разбираться, – пообещал он многозначительно.

Полицейские еще раз внимательно осмотрели место происшествия. С особой тщательностью исследовали и потайную комнатку, но единственное, что в ней обнаружили – это какой-то каменный выступ в самом дальнем углу, по форме напоминающий небольшой стол с нагромождением пыльных камней. Дима с Милой, совершенно растерянные и напуганные, сидели в гостиной на диване, уже не принимая никакого участия в осмотре комнаты, пили валерьянку и обсуждали вопрос: действительно возьмут с них деньги за ложный вызов, или просто пугают? А если возьмут, то сколько? Но полицейские, приняв во внимание, что русские как-никак приехали работать на благо их родного города, денег за ложный вызов пока не взяли, пообещав сначала во всем тщательно разобраться. С тем и уехали.


* * *


Ехать в город было поздно, да и садиться за руль в таком состоянии Дима не рискнул. Потому решили остаться в замке. В спальню заходить не хотелось, и спать Мила с Димой решили в гостиной. Они даже плотно закрыли дверь, а Дима еще и задвинул ее на всякий случай креслом. Мила устроилась на диване, а Диме пришлось, сдвинув два кресла, ютиться в них, свернувшись калачиком.
Среди ночи вдруг зазвонил Димин сотовый. Мила, напившись валерьянки, крепко спала.

- Папа! – вопила трубка голосом дочки. – Что с мамой? Она живая?

- Мама спит. А что, что такое?... Ты что, опять видела нас в компьютере? – не сразу дошло до него.

- Ну да. Я увидела, что мама лежит на полу, ей плохо, а ты около нее. Что с ней было? – допытывалась Света. – Мы никак не могли дозвониться до вас, и ноутбук у тебя выключен…

Дима понял, что Света, не видела самого главного - из-за чего упала Мила, и это успокаивало, но на всякий случай он все же спросил:

- А что ты еще видела?

- Видела, что Барс, как сумасшедший, носится на улице и прыгает, прыгает. Вы что, валерьянкой его напоили?

- Нет. Это мама наподдала ему хорошенько за то, что обои ободрал, а сама поскользнулась и упала. – На ходу выдумывал Дима.

- А-а-а, - понимающе протянула успокоившаяся Света.

«Правильно, - обиженно думал Барс. – Их же защищаешь от этих идиотских летучих мышей, а они тебя за это еще и тапочкой лупят». Он вернулся с улицы, когда Дима с Милой уже спали, и демонстративно улегся на полу – под креслом. Горечь обиды на глухое непонимание не позволили ему в эту ночь устроиться по привычке в ногах у Милы. А инстинкт охотника подсказал, что лучшее место – у двери в спальню.

Тут проснулась Мила и нарочито бодрым голосом закричала в трубку:

- Алло! Алло! Светик! Со мной все в порядке! Как у вас дела? Ты уже собираешься в Шотландию? Бери теплые вещи. Здесь настоящая зима.

- У нас тоже. Бабушка с дедушкой целуют вас.

- Ну, все, конец связи. Бабушке и деду – тоже приветы и поцелуи. Ждем тебя!

- Будь неладен этот компьютер! – в сердцах сказала Мила после отбоя связи. – Хоть бы сломался совсем! Хорошо еще, что они труп не видели, да, Дим?

- Угу, – согласился Дима, умащиваясь на креслах.

- Нет, надо срочно переезжать в город! – решительно заявила Мила. – Ребенку не место в замке!

- Ты права. Такие замки нам не нужны!


ГЛАВА 9


На следующий день рано утром к Диме с Милой приехал полицейский инспектор. Они как раз заканчивали завтракать, когда подъехала машина. Из нее вылез молодой симпатичный, простенько, но со вкусом одетый молодой человек. Встреть они его на улице, никогда бы не подумали, что это полицейский.

- Лейтенант Лесли Кроуфорд, - представился он, не предъявляя при этом никакого удостоверения.

Видимо, в Соединенном Королевстве предполагалось, что слова офицера для представления вполне достаточно.

Дежурные утром передали ему все данные о вчерашнем странном вызове. Посовещавшись, все пришли к выводу, что все-таки это не был ложный вызов, уж слишком напуганы были потерпевшие… или свидетели?.. или соучастники?.. Опер был молодой, слишком разговорчивый для англичанина, и чересчур любознательный. Он полтора часа расспрашивал их о России, о паспортах, о прописке, о партиях, о местной власти, о законах, сравнивая их с английскими. Особенно его заинтересовала прописка, видимо, потому что в Англии даже слова такого нет, не то, что понятия. «Доклад о России, что ли собрался писать?» - уже начал нервничать Дима. Но тут опер плавно перешел на вопросы о семье. Выспрашивал Милу о Свете, о родителях, потом перешел на работу, на их отношения с Томпсоном. Не замечали ли они за ним в последнее время каких-нибудь странностей? Дима с Милой терпеливо отвечали, что с Томпсоном у них все хорошо и замечательно, отношения отличные, и с его женой Памеллой – тоже, и с детьми. Оплата труда их вполне устраивает, конфликтов по работе нет. И вообще все замечательно, если не брать в расчет вчерашний непонятный инцидент с трупом.

Инспектор в ответ приветливо улыбался своей обворожительной улыбкой. Он согласно кивал головой, разделяя их удовлетворение по поводу работы, быта, дружбы с Томпсоном, которого вчера они нашли убитым в своей квартире, а потом вообще исчез.

- Надо думать, сбежал, – это инспектор так пошутил.

А в конце затянувшегося то ли допроса, то ли разговора, с такой же приятной обворожительной улыбкой он сообщил:

- Я сожалею, мистер и миссис Львовы, но мне придется вас задержать.

- То есть как «задержать?» - опешил Дима. – За что?

- Вы подозреваетесь в убийстве и сокрытии трупа.

- Еще лучше! Нет, это какое-то недоразумение! Вы, наверное, не поняли нас? Это мы вчера обнаружили у себя в квартире труп, и сообщили в полицию. Пока полиция приехала, труп куда-то исчез. – Начал разъяснять ситуацию Дима уже, наверное, по пятому кругу.

- Все правильно, – ласково согласился полицейский. – Был труп, был вызов, а потом труп исчез. Свидетелей кроме вас не было, значит, вполне логично предположить, что вы же труп и спрятали.

- Тогда зачем нам надо было вызывать полицию?! – негодовал Дима. - А потом зачем нам его убивать?! У нас для этого никаких мотивов не было! Спросите хоть его самого, хоть его жену – Памеллу, она подтвердит.

- Непременно спросим, когда найдем.

- Кого найдем? – не понял Дима. – Труп или Памеллу?

- Дело в том, что вся семья Томпсонов исчезла. И мы подозреваем, что их исчезновение каким-то образом связано с трупом. Так, что пока все обстоятельства этого странного дела не прояснятся, мы вынуждены вас задержать.

- О, черт! Я же совсем забыл с этой нервотрепкой! Ведь они уехали в Стоунхендж! Нас тоже приглашали поехать за компанию, но мы отказались… Правда, Томпсон сегодня утром уже должен был выйти на работу. А что, Памелла еще не приехала?

- А почему вы не поехали с ними? – спросил офицер, подозрительно вглядываясь в Диму.

- Честно говоря, просто отоспаться захотелось, отдохнуть, - словно оправдывался Дима перед офицером за какую-то недопустимую оплошность, и, в конце концов, разозлившись на самого себя за это, взорвался: - В общем, не захотели, да и все! Не вижу в этом ничего противозаконного!

- Да, да, конечно, - не теряя самообладания ответил инспектор, - Не переживайте так. Я думаю, что в итоге все разъяснится и уладится. И вам, я думаю, будет безопаснее побыть у нас, пока не выяснится, кто же все-таки убийца и куда делся труп. Прошу вас, собирайтесь.

- Вы не имеете права нас задерживать, - хватаясь за последнюю соломинку, заявил Дима.

- Это почему же? – удивился Лесли Кроуфорд, и кажется более всего тому, что офицеру полиции можно возражать.

- Потому что мы – граждане Российской Федерации, и мы требуем, чтобы был вызван наш консул.

- Консула в Эдинбурге мы уже уведомили о том, что вынуждены вас задержать. В ближайшее время его представитель должен прибыть. А по закону 1987 года задержать мы имеем право даже ребенка после десяти лет по любому подозрению.
Дима с Милой переглянулись, поняв, что спорить с английским правосудием бессмысленно.

- А что нам можно взять с собой? – поинтересовалась Мила.

- В таком случае мы отказываемся отвечать на ваши вопросы до приезда консула, – продолжал «качать права» Дима и многозначительно посмотрел на Милу.

Та, в знак солидарности, кивнула головой, и сказала ему на русском:

-Да чего уж там, мы и так уже им все рассказали.

Офицер явно заволновался, не понимая, о чем они говорят.

- Я попросил бы вас не говорить в моем присутствии на русском. Иначе это будет рассматриваться, как сговор.

- А вы не думаете, что для сговора у нас было более чем достаточно времени? – ехидно заметил Дима.

- Вполне логично, и все же я вас попрошу впредь говорить на английском языке, иначе вам придется оплачивать услуги переводчика.

Мила быстренько побросала в один пакет два полотенца, мыло, пасту, щетки, домашние тапочки и пижамы, но офицер попросил ее собрать вещи на каждого в отдельности. Пришлось перекладывать половину вещей во второй пакет.
Полицейский опечатал входную дверь, и они отправились в участок на полицейской машине, в которой, как выяснилось, сидели еще два «дружелюбных бобби».

В участке их разместили по разным камерам, и от этого обоим стало не по себе. Они сразу почувствовали себя если и не убийцами Томпсона, то, как минимум, соучастниками преступления. Камеры, несмотря на то, что ни Диме, ни Миле не с чем было сравнивать, потому, как в наших камерах им еще не доводилось бывать, были, в общем, довольно комфортные, чистые и теплые. Но, несмотря на относительный комфорт, обоим было неуютно в них. Первый раз в жизни они попали в такую глупейшую ситуацию, да еще и за границей. Тут уж никакие знакомые знакомых не помогут, да и деньги, скорее всего, тоже. А хуже всего было то, что они не могли даже обсудить свои дальнейшие действия. К этому примешивалась тревога друг за друга. Оставалась одна надежда на консула.

День, несмотря на неплохую кормежку и культурное отношение, тянулся бесконечно. Ночь также не принесла никакого отдохновения ни душе, ни телу. На следующий день - 24 декабря их обоих утром с вещами вызвали к инспектору Кроуфорду. «Ну, все!» - подумала Мила. Что именно «все», она не могла даже домыслить: ее бил такой нервный озноб, что стучали зубы. Надо было как-то взять себя в руки. Но в голову почему-то забилась только одна мысль: «Русские умирают, но не сдаются!». Дима, как и подобает мужчине, был намного спокойнее. По его виду даже и не скажешь, переживал он или нет. Лишь нахмуренное лицо и грозно сдвинутые брови говорили сами за себя.

В кабинете им навстречу поднялся не кто иной,… как Эдди Томпсон собственной персоной! При виде его радостной физиономии и распростертых объятий, Мила чуть было опять не бухнулась в обморок. Хорошо, что Дима, находившийся в некотором ступоре от вида Томпсона, успел как-то отреагировать: подхватил обмякшую Милу под руки и посадил на первый попавшийся стул.

- Что такое? – встревожился Эдди. – С вами плохо обращались?

Он суетливо налил воды в стакан и протянул его Миле. Но Мила, едва открыв глаза и увидев склоненного над ней озабоченного Томпсона, завизжала, и, отмахиваясь от него руками, как от надоедливой мухи, зацепила стакан, окатив Томпсона водой, и опять погрузилась в сомнамбулическое состояние.

- Что случилось, Дима? Я ничего не понимаю, – стряхивая воду с дорогого пиджака, растерянно и даже обиженно вопрошал Эдди.

- Разве тебе Кроуфорд ничего не рассказал? – удивился в свою очередь Дима, не переставая легонько постукивать Милу по щекам, чтобы привести ее в чувство.

- Никто ничего мне не рассказывал. Сегодня утром я приехал в замок, вас нет, дверь опечатана, рабочие сказали, что вас за что-то арестовали, но никто ничего не знает…

- Задержали, - с улыбкой поправил его неслышно вошедший Кроуфорд. - Задержали до выяснения всех обстоятельств. А теперь позвольте принести вам самые искренние извинения и сожаления за доставленные неудобства.

- А как же Консул? – поинтересовался Дима.

- Из консульства сообщили, что в связи с большой загруженностью делами, визит перенесен на завтра. Но вы не волнуйтесь, мы уже послали срочный факс, что инцидент исчерпан и его присутствия не требуется.

- Черт возьми! Может мне кто-нибудь объяснить, что тут такое происходит? По какому обвинению задержаны иностранные граждане? – не на шутку рассвирепел Эдди. – Я требую, как помощник мэра!

Дима с Кроуфордом переглянулись, словно спрашивая друг друга, кто же рискнет объясниться с рассвирепевшим Томпсоном. Так как Дима молчал, пришлось говорить Кроуфорду.

- Граждане Российской Федерации были задержаны по подозрению в убийстве и сокрытии трупа, – доложил он.

- Что-о-о? – опешил Эдди. – Какого трупа?

- Вашего трупа, – с приятной улыбкой пояснил Кроуфорд. Словно сообщал, что Эдди получил большое наследство.

- Моего?! Трупа?! – Томпсон ткнул себя пальцем в грудь. - Как моего трупа? Ничего не понимаю!

- Мы тоже, - вздохнул Дима. – В общем, за той дверцей, про которую мы тебя спрашивали, позавчера мы обнаружили твой труп.

- Мо-о-й труп?

- Да. Именно, твой труп. И, естественно, сразу сообщили об этом в полицию. Пока полиция приехала, труп исчез. Поэтому они решили, - Дима кивнул в сторону стоявшего на вытяжку и раскрасневшегося от напряжения Кроуфорда, - что мы же сами и спрятали труп. И до выяснения всех обстоятельств этого странного дела решили нас задержать. На всякий случай.

Теперь уже Эдди Томпсон не мог вымолвить не слова, озадаченно переваривая все услышанное. Вынужденное молчание затянулось, все с ожиданием взирали на задумавшегося и несколько загрустившего Томпсона. Но так как он, видимо ничего не собирался говорить, Дима взял инициативу в свои руки.

- Мы свободны? – спросил он застывшего по стойке смирно Кроуфорда.

- Да, да, конечно. Еще раз примите наши искренние извинения. Надеюсь, у вас нет претензий по вашему содержанию?

- Нет-нет, никаких претензий у нас нет.

И добавил по-русски:

- Дай только Бог ноги унести отсюда. Помоги! – попросил он все так же грустно молчавшего Эдди, пытаясь поднять на ноги обмякшую Милу.

Эдди помог Диме поставить Милу на ноги, и они вдвоем под руки вывели ее из участка.

Кроуфорд после их ухода облегченно вздохнул, заметно сдувшись, и вытер испарину со лба.

- Я отвезу вас, – предложил Эдди.

Они погрузили наполовину бесчувственное тело Милы на заднее сиденье его Мерседеса и двинулись в путь.

- Ну, теперь расскажи мне все подробно, – попросил Эдди Диму, выруливая на дорогу за город.

- А что же тебе Кроуфорд ничего не доложил? - ехидно спросил Дима. – Спрашивал бы его.

- Да я только вошел в участок, как все почему-то, как тараканы, разбежались от меня по углам. А Кроуфорд, усадил в своем кабинете, а сам, как мыльная лошадь…

- Взмыленная, - машинально поправил его Дима.

- Да, именно так, – согласился Эдди, – убежал. Сказал только, что у него на связи Эдинбург и просил подождать минутку. Потом привели вас. Какой-то труп, какое-то убийство, я ничего не понимаю!

- В общем, так: объясняю еще раз. Позавчера мы с Милой сидели на кухне, пили кофе, болтали, смотрели телевизор. Тут в спальне наш Барс начал драть обои. Мила помчалась туда, чтобы огреть его тапочкой…

- Кого?

- Барса, естественно, - пояснил Дима.

- Как можно?! – возмутился Эдди. – Кота – тапочкой?!

- А что тут особенного? - удивился Дима. – Обычный метод воспитания.

- Вы всегда так делаете? – удивляясь еще больше, спросил Эдди.

- Да, а что в этом такого? – удивляясь в свою очередь, спросил Дима.

- У нас в Англии подобное обращение с животными недопустимо, – холодно и надменно произнес Эдди, словно отчитывал Диму, как малого ребенка, допустившего оплошность.

- А детей розгами в школе наказывать допустимо? На дворе ХХI век! – возмутился Дима.- А у вас битье детей розгами узаконено!

- Это уже другой вопрос. «Пожалеть розгу – значит испортить ребенка». Это народная пословица.

- Ничего себе пословица! – возмутился Дима. - Ну и воспитание! Детей, выходит, вам не жалко, а котов и собак жалко? А если кота пожалеть, то он вообще на голову сядет! И пословицы какие-то дикие, варварские…

- Вряд ли это может служить темой для разговора. Просто у нас такой подход к воспитанию детей. Мы считаем, что излишняя ласка и нежность только вредит детям, делая их не способными противостоять жизненным невзгодам. «Птенцов нужно выкидывать из гнезда, чтобы они быстрее выучились летать».

- Это тоже пословица? – поинтересовался Дима.

- Да. Но мы отвлеклись от темы нашего разговора. – Напомнил Эдди.

- Да, - согласился с ним Дима, понимая, что этот спор неизвестно куда может их увести. – Так вот, Мила зашла в спальню, и вдруг ка-а-ак завизжит, а потом – грохот и тишина. Я заскакиваю: Мила лежит в обмороке…

- Нет, я уже пришла в себя… – послышался слабый голос Милы, очнувшейся из обморочного состояния.

Дима с Эдди одновременно посмотрели на заднее сиденье, чуть не стукнувшись лбами.

- Да ты лежи, лежи, - заботливо пробормотал Дима. – Это я Эдди рассказываю, как все было. Ну вот, Мила, значит, в обмороке. А дверь, та самая, оклеенная обоями, приоткрыта, а за ней, представь себе, вопреки всем планам и чертежам - маленькая комнатка. Что-то вроде кладовки. И в ней на полу лежишь ты в луже крови и с ножом в груди!

- А в чем я был одет? – деловито спросил Эдди.

- В чем одет? – озадаченно переспросил Дима.

Он повернулся к Миле, словно спрашивая ее. Но Мила молчала.

- Честно говоря, я даже не обратил внимания на это. Я увидел только твое мертвенно белое лицо, кровь и кинжал, торчащий из груди. Еще глаза были открыты… А вот в чем одет? Вроде, что-то черное на тебе было, – с неуверенностью описывал он. - А ты помнишь, в чем Эдди был одет? – повернулся он к Миле.

- Я тоже не помню, - слабым голосом призналась она. – Да, кажется, что-то черное на тебе было, - повернулась она к Эдди.

- А какие туфли на мне были, не запомнили?

- Туфлями ты лежал внутрь комнатки, а там - вообще темнота. Лицо хорошо видно было, потому что на пороге спальни, а все остальное – в этой каморке.

- И что было дальше?

- А потом я перетащил Милу на кухню, привел ее в порядок.

- Я головой сильно ударилась, - добавила Мила.

- Да, - подтвердил Дима. – И вызвал полицию. А когда полиция приехала, ни тебя, ни лужи крови уже не было. Вот такие дела. В полиции почему-то решили, что это мы с Милой убили тебя. Потом растерялись и вызвали полицию, а пока они ехали – мы пришли в себя и спрятали твой труп.

Тут они подъехали к крепостной стене. Около нее их встречал неприкаянно сидевший около дороги продрогший и голодный Барс, про которого они совершенно не подумали, когда их увозили в полицию и оставили на улице, забыв открыть ему форточку. Эдди остановил машину, а Дима открыл дверцу. Барс, не дожидаясь приглашения, запрыгнул и тут же отыскал Милу. Мила при его появлении даже как-то воспрянула духом.

- Барсенька, миленький мой, - причитала она. – Голодный, наверное, котик ты мой…

«Ну конечно, Барсенька! Вспомнили, наконец! Нет, это надо было такое придумать! Уехали ни слова не сказав, и хоть бы лазейку оставили! Хорошо еще, хоть есть куда сходить в гости. Ну, ночью, сходил к Люси на ферму. Ночь проговорили с ней, мурр, очень даже неплохо. Она даже еду свою уступила. С понятием, кошка, ничего не скажешь, вошла в положение. Накормила, обогрела, мурр… А днем? Куда мне днем деваться прикажете? Ведь у нее свои хозяева есть. Кому понравится чужой кот в доме? Вам бы самим понравилось?» - возмущенно топтался по Миле Барс, пристраиваясь у нее на коленях.

- Да ложись же ты, наконец, - не вытерпела Мила его топтаний.

«Я-то лягу, а вот вы… Грубые, нечуткие… Я из-за вас жизнью рискую, а вы…»
Зашли в дом. Дима кивнул Эдди, который в нерешительности топтался на пороге:

- Раздевайся, раздевайся сейчас лечиться будем – стресс снимать.

Пока Эдди раздевался, Дима молча полез в холодильник, вытащил оттуда бутылку настоящей русской водки, которая у них осталась еще с приезда, поставил на стол.

- Мил, ты как?

- Да ничего, вроде бы уже лучше.

- Может, соберешь нам что-нибудь? Не посидишь с нами?

Для начала Мила налила молока коту, положила ему котлету, и только после этого начала собирать на стол: порезала колбасу, хлеб, открыла какие-то консервы, поставила в микроволновку котлеты. Вскоре все уселись за стол.

- Уипьем уодки, как говорят англичане, - попытался пошутить Дима. Но всем было не до смеха. – Тебе налить? – спросил он Милу, разливая водку по рюмкам.

- Конечно. После такого – грех не выпить. Необходимо расслабиться.

Они опрокинули по стопарику, и взялись за закуску.

- Вы когда приехали из Стоунхенджа? – наливая по второй, поинтересовался Дима.

- Вчера, вернее, это будет уже сегодня. Ночью.

- Значит, тебя три дня не было. Слушай, а ты случайно не знаком с мистером Смиттом?

- Мистер Смитт? – Эдди наморщил лоб, пытаясь вспомнить.

- Старенький такой, высокий седой старик. Лохматый очень, с бородой. Живет тут, недалеко, - Дима ткнул вилкой в сторону видневшегося в окне леса, - Домик у него древний и маленький. Прямо в лесу.

- Ты знаешь, Дима, хоть нас, шотландцев и называют лесными жителями, но сейчас в лесах у нас никто не живет. Ни одного дома: ни старого, ни нового не осталось.

- Как же не живет, если мы у него ночевали?

- Когда?

- В ночь с двадцать первого на двадцать второе. Двадцать первого снег выпал, а мы метеопредупреждения не слышали…

- Да я знаю. Мы утром еле выбрались на машине, все дороги были заметены. А как вы к этому мистеру Смитту попали?

- Утром, часов в десять, мы решили прогуляться на лыжах…

- В одиннадцать, - поправила его Мила.

- Не важно. Пока по лесу бродили, началась метель. Да такая, что мы заблудились. Не знаем, в какую сторону идти. Решили в лесу переждать непогоду, там все-таки не так метет. Вот в этот самом лесу, - подчеркнул Дима, для убедительности еще раз ткнув в его сторону вилкой, - мы и набрели на домик. А в нем мистер Смитт живет. Накормил нас, обогрел, сказку интересную про замок рассказал, ночевать у себя оставил. Мы утром пораньше встали и ушли не попрощавшись – он еще спал. Отошли метров двадцать, оглянулись, а дома, как и не бывало.

- Как это «не бывало»? – не понял Эдди.

- Пропал, исчез, растворился. – Развел руками Дима.

- Как растворился? - не мог осмыслить Эдди.

- Да вот так – растворился и все тут. Вышли из дома – он был. Отошли метров двадцать – его нет, – пытался втолковать ему Дима.

- Может быть, просто не увидели? Из-за плохой видимости: метель или туман? – предположил Эдди.

- Как не увидели, когда мы не поленились вернуться на эту поляну. А там – совершенно никаких следов жилья, только сто гинеев, что мы оставили на столе, когда уходили, валяется на снегу и больше - ровным счетом ничего. Ты можешь нам объяснить, что это было?

Эдди неопределенно пожал плечами вместо ответа. Дима разлил еще. Выпили, закусили, помолчали.

- Да-а-а. А на следующий день – 22 декабря вечером еще интереснее – труп в доме! А 23 нас в полицию замели.

- Как подмели? – удивился Эдди.

- Не подмели, а замели. Забрали, значит. Короче говоря, живем, как в сказке – чем дальше, тем страшнее.

Они выпили еще.

- Ребята, я понял! – обрадовано возопил Эдди.

- Что ты понял? – чуть не в один голос спросили Мила с Димой.

- Я никак не мог понять значения вашего словосочетания «черный юмор». Теперь я понял! Это, наверное, и есть ваш русский черный юмор?

- Тьфу ты! Какой там к черту юмор! – не на шутку разозлился Дима.

- Ничего себе юмор! – возмутилась и Мила. – У меня чуть не сотрясение мозга от этого юмора приключилось, посмотри какая шишка! Вообще удивляюсь, как я голову в лепешку не разбила, а для тебя – это юмор?

Мила, обиженная непониманием Эдди, вышла из-за стола и прилегла на диван, демонстративно обнявшись с Барсом.

- Один только ты меня понимаешь, да, Барсик?

«Ну, наконец-то дошло, - замурлыкал радостно кот. – Что никто тебя так не любит, как я».

- Но ведь это не может быть правдой, - пристыжено сопротивлялся Эдди. - И домика никакого не может быть в лесу, потому что это национальная территория, и я это время был в Стоунхендже и не мог быть трупом...

Дима разлил еще по рюмочке. Опрокинул и согласился:

- Согласен, не мог. Но ведь мы же видели, как ты, вон там – Дима показал в сторону спальни, - лежал с ножом в груди и в луже крови. Между прочим, когда я тебя сегодня увидел, я подумал, что это ты решил нас разыграть.

- Как это «разыграть»?

- Ну, пошутить над нами. Ведь труп-то исчез бесследно, как и дом. Почему здесь все - то появляется, то исчезает? Ты не можешь нам объяснить?

- Дима, а можно мне еще рюмочку вашего лекарства? – вежливо попросил Эдди. До него, очевидно, начало постепенно доходить, что его друзья вовсе не шутят с ним.

- О чем речь! – Дима уже был  навеселе, так же как и Эдди.

Они выпили еще.

- А можно мне посмотреть?

- Что посмотреть? – не понял Дима.

- Где я … лежал позавчера.

- Пошли.

Пошатываясь от «лечения», они вошли в спальню. Дверь в потайную комнатку оставалась по-прежнему приоткрытой, как до их задержания. Дима с Милой боялись до нее даже прикасаться.
Эдди заглянул внутрь каморки, но ничего интересного, кроме истоптанного пыльного пола не увидел.

- Интересно, а откуда она вообще здесь взялась? Ведь по плану ее здесь не должно быть? – спросил он, старательно выговаривая слова.

- Риторический вопрос. У вас тут много чего не должно быть, но, тем не менее, есть, – тоже с трудом выговорил Дима. – О-о-о, меня уже повело! – признался он.

- Куда?

- Что куда?

- Повело тебя куда? – переспросил Эдди.

- Не куда, а что. Водка уже повела. Короче, я уже хороший, – многозначительно потер себя по подбородку Дима.

- А-а-а, ты в этом смысле? Тогда я тоже замечательный…

Они вдвоем почти прикончили бутылку, и то ли от нервного напряжения, то ли, наоборот, от наступающей расслабленности это было очень даже заметно

- В общем так. Вам здесь оставаться нельзя. Сейчас я вызываю такси, вы едете ко мне, и завтра же - перебираетесь обратно в город. Как это у вас говорят: «Далеко от греха»? – пьяненько командовал Эдди.

- Подальше. От греха подальше, - вздохнув, поправила его Мила.

Эдди стал звонить в службу такси. А Дима о чем-то думал, внимательно вглядываясь в Эдди.

- Слушай, Эдди, а у тебя нет брата-близнеца? – вдруг выдал Дима.

- Брат есть, но не близнец. Он старше меня, живет с родителями.

- А он похож на тебя? – заинтересовалась и Мила, поняв ход мысли мужа. Если не Эдди, то может быть, его брат как-то замешан в этой истории.

- Родители говорят, что похож. А что, вы думаете, что это мой брат каким-то образом?.. здесь?.. – заволновался Эдди.

- А чем черт не шутит, пока Бог спит.

- Слушайте, нам непременно надо заехать к моим родителям. Здесь недалеко.

- Да куда же вам ехать в таком состоянии? – возразила Мила. – Неужели нельзя позвонить?

- Нет, нет. Непременно надо ехать. Вдруг и вправду мой брат пострадал? Родители могут не сказать мне всей правды, - заметно разнервничался Эдди. – А если они ничего не знают, то не следует их пугать.

- В таком состоянии? Во-первых, это неприлично, а во-вторых, кто поведет машину? – резонно возразила Мила.

- А что наше состояние? – возразил и Дима.

- Да то, что вы оба уже еле держитесь на ногах, – пояснила Мила.

- Ничего, - успокоил ее Эдди. – Через полчаса мы будем в порядке.

- Дима, неудобно: первый визит и в таком виде…

- У нас уважительная причина. А потом, ведь Эдди не будет спать всю ночь, пока не убедится, что с его братом все в порядке. Да, Эдди?

- Да, да, конечно, - с готовностью подтвердил Эдди.

- А не проще все же позвонить? – сопротивлялась Мила.

Ей нездоровилось и потому не хотелось никуда ехать, на ночь глядя. Хотелось уже принять душ, прибиться к какой-нибудь постели и отдохнуть от всех кошмаров последних дней. Эдди позвонил родителям, но только для того, чтобы предупредить их, что он сейчас приедет с русскими друзьями. Пришлось Миле подчиниться воле большинства. Она забрала с собой и Барса, чтобы он не оставался один. Предполагалось, что от родителей они поедут ночевать к Эдди.


* * *


Деревня, в которой жили родители Эдди, находилась в двадцати километрах от города. И через полчаса они уже были на месте. Дом родителей, сложенный из камней неизвестно в каком веке, традиционно двухэтажный, под черепичной крышей, был явно тесноват для большой семьи. Но зато, судя по замшелым камням, очень старый. Шотландцы мало подвержены влияниям времени и моды. Потому они, отдавая предпочтение основательности старины, готовы, по нескольку раз переделывать внутренности дома, но ни за какие деньги и награды не тронут фасад, оставив его таким, каким он простоял несколько столетий. И чем он старее, тем большую гордость вызывает у хозяев. Хозяевам этого дома явно было чем гордиться!

Непрошенных гостей родители встретили радушно. По-видимому, младший  сын не очень-то баловал их вниманием, а потому они были рады его видеть в любом виде. Только мать, с укоризной посмотрев на Эдди, деликатно спросила:
- Ты в порядке?

На что он ответил им по своей привычке пословицей:

- Когда пьешь пиво – желудок наполняется быстрее, чем пьянеешь, когда пьешь виски – пьянеешь быстрее, чем наполняется желудок.
Миссис Кристин только укоризненно покачала головой. Представив друзей, он спросил:

- А где Майкл?

- Майкл задержался в городе. С минуты на минуту должен быть.

Дети уже спали: здесь их уталкивают чуть ли не в восемь часов вечера. Опять же по английскому принципу воспитания: до пяти лет ребенка не должно быть слышно, а после пяти лет – еще и видно. Пока сидели в гостиной, пили чай с родителями и женой Майкла – Дороти, и беседовали, расслабляя умы, о погоде, природе, хобби и прочей ничего не значащей ерунде, подъехал Майкл.

- Климат у нас, в общем-то, неплохой, вот если бы только еще погода была получше, - сетовала миссис Кристин.

Стоило только Майклу появиться в гостиной, как Эдди, указывая пальцем на брата, спросил Диму, на полуслове прерывая светскую беседу:

- Это он?

Все присутствовавшие оцепенели от недопустимого поведения Эдди. Они были не просто шокированы, они были контужены взрывной волной бесцеремонности Эдди.
Мама - миссис Кристин укоризненно покачала головой:

- Эдди! – сказала она с чувством.

А мистер Чарльз, папа Эдди не выдержал и позволил себе отчитать сына в присутствии гостей, что для англичан недопустимо так же, как для нас высморкаться в консерватории:

- Эдди, ты ведешь себя недопустимо развязно!

И даже Майкл, на вид добродушный и простоватый толстячок, в отличие от интеллигентно тощего Эдди не выдержал:

- Что такое? В чем я провинился?

Чтобы как-то разрядить обстановку, Дима стал извиняться за Эдди:

- Нет, нет, не подумайте ничего дурного. Это мы виноваты. Просто с нами произошла очень неприятная история…

А сам Эдди, казалось, даже не обратил внимания на неловкость положения.
Диме с первого взгляда на Майкла было понятно, что тот здесь совершенно не при чем, что с ножом в груди лежал совсем не Майкл. Они с Томпсоном были похожи друг на друга не больше, чем апельсин с картофелиной.

Чтобы как-то разрядить неприятную обстановку, пришлось рассказывать все с самого начала про непонятное происшествие в замке. По ходу рассказа на столе незаметно, вроде сама собой материализовалась бутылка шотландского виски, и все, что к ней полагается. Рассказ Димы теперь сопровождался ненавязчивым бульканьем наполняющихся рюмок, и изредка прерывался на короткое время, требуемое для их опустошения… Все сочувственно качали головами, но действия полиции никто не осуждал. Англичане вообще законники до мозга костей, и потому действия полиции никогда не оспариваются. И когда Дима начал возмущаться действиями полиции, что их, как иностранных граждан, заставили ночевать в участке, как преступников, Эдди лишь холодно заметил:

- В обществе есть только одно равенство – равенство перед законом.

- Боже мой! – воскликнула Дороти – жена Майкла. – Скорее всего, это было привидение!

- Привидение? – переглянулись Дима и Мила.

- Ну конечно! – даже обрадовался Эдди. – Как мы об этом сразу не подумали?! Замечательно! Значит, в нашем замке все-таки есть привидение, и я, думаю, это привлечет немало туристов в наш замок!

Разговор плавно перетек на эту тему. Все начали вспоминать порой страшные, а порой забавные случаи, связанные с существованием привидений. Дима с Милой тоже вспомнили о фотографии с египетским привидением. В конце концов, всем миром постановили, что все это было не больше не меньше, как шутка привидения, и это несколько успокоило наших героев. Дима с Милой уже удивленно смеялись над своими недавними страхами и переживаниями. Подогретые парами водки, смешанной с шотландским виски, они уже смотрели на все происшедшее с юмором, и все казалось уже не страшным, а очень даже забавным.

- Ну что ж, - подытожил Дима, - можно сказать, мы с тобой приняли боевое крещение…

В гостях засиделись допоздна, и прощались уже старыми добрыми друзьями. Домой к Эдди ввалились поздно (или может быть, уже рано?), разбудив рассерженную неадекватным поведением мужа Памеллу. Пришлось и ей рассказывать все с самого начала. Так что ночь задалась веселенькая!


ГЛАВА 10


На утро у всех троих раскалывались головы. Диму с Милой и Барсом к замку отвезла машина, вызванная из мэрии. Эдди пообещал, что подъедет за своей машиной не позднее полудня. У него перед Рождеством было много домашних дел. Заодно он поможет перевезти вещи Диме с Милой, которые незаметно расплодились в таком количестве, что могли и не поместиться в одну Димину машину.

Уже начались рождественские каникулы, и потому в замке никого не было. Дима с Милой принялись упаковывать вещи. Жаль было расставаться с уже обжитым жильем, за полгода они, несмотря ни на что, привыкли к нему. Вещи в спальне Мила отправила собирать Диму, боясь даже зайти туда. Дима, же, как ни старался не смотреть в сторону приоткрытой двери, ничего не мог поделать со своим любопытством. Он взял фонарик и, пока Мила возилась на кухне, прошмыгнул в комнату.

Он осветил фонариком ту часть комнаты, до которой не доходил падавший из спальни свет. То, что при осмотре бобби показалось ему простым нагромождением камней, при ближайшем рассмотрении оказалось каменным выступом, отходящим от стены, который напоминал небольшой стол с гладко отшлифованной столешницей. А на этой столешнице-амвоне располагалась не груда камней, как ему виделось в темноте, а самый настоящий макет Стоунхенджа, выложенный из камней, четко сохраняющий все его пропорции. Некоторые из камней даже были отшлифованы, видимо для того, чтобы придать им форму оригинала.

- Мил, иди сюда! – не выдержал он. – Смотри, что я нашел!

Мила с Барсом  на руках со страхом заглянула в темницу.

- Да иди, иди, не бойся. Нет тут привидений. – Успокоил ее Дима.

Мила, не выпуская Барса из рук, с опаской зашла в каморку и прижалась к Диме.

- Что это? – удивилась она, разглядывая копию Стоунхенджа, подсвеченную фонариком.

- Не узнаешь?

- Интересно бы знать, для чего он здесь?

- Наверное, служил чем-то вроде иконы. Мил, получается, что мы с тобой на пороге научного открытия!

- Да ладно тебе выдумывать! – отмахнулась от его фантазий Мила.

- А что?- возразил Дима. – Пока ученые всего мира ломают копья, чем был для древних людей Стоунхендж: обсерваторией, храмом, городом мертвых или еще бог знает чем, мы можем смело заявить, что – языческим храмом, местом поклонения, вроде наших идолов, иначе не стали бы они делать из него домашний алтарь. Наверное, здесь они молились на него или справляли какие-нибудь обряды…

- В такой маленькой и затхлой комнатушке? – засомневалась Мила. – Непохоже. Обычно для таких целей выбиралась большая светлая комната, она празднично украшалась, а тут сараюшка какой-то… А потом, ведь ни в одном замке этих «идолов», как ты говоришь, почему-то больше не находили.

- Может быть, в других замках они просто не сохранились? Или на них гонения были после принятия христианства. Уничтожали, как у нас иконы в двадцатых годах, – предположил Дима. - А здесь их надежно спрятали.

- Да, загадку, похоже, ты так и не отгадал, – засмеялась Мила. – От твоего открытия еще больше вопросов.

- Н-да, - Дима в задумчивости взял в руки один из камней, служившей перекладиной трилита, свободно лежащим на двух других камнях, каким-то чудом удерживающихся в вертикальном положении, и непроизвольно потер его шероховатую поверхность.

- Ученый ты мой! – ласково взъерошила ему волосы Мила.

И тут вдруг в комнатке стало происходить что-то странное: сначала из ниоткуда, как будто прямо с голых каменных стен посыпались снопы искр, словно из поврежденной электропроводки. Дима с Милой даже непроизвольно присели, а Барс безнадежно попытался вырваться из Милиных рук. Потом опять непонятно откуда, словно из стены, полился свет, но не тусклый электрический, и не яркий солнечный, а какой-то небесно-голубой, неяркий и размытый… Пока Дима с Милой озирались в поисках источника этого света, пол, потолок и стены самопроизвольно начали расползаться в разные стороны, а Дима с Милой и Барсом оказались вроде бы как в висячем положении, но какая-то сила их все же удерживала в равновесии.

- Дим, бежим, - жалобно шепнула Мила.

Но, как часто бывает во сне, когда хочется бежать от опасности, ноги совершенно не слушаются и не двигаются. То же самое происходило сейчас и с ними. Даже Барс присмирел на руках у Милы. «Опять какие-то фокусы!», - подумал он, прижимаясь к Миле. Мила и сама крепче прижалась к Диме, а тот обнял ее, словно боясь потерять в этой световой круговерти. И вот уже на месте сумрачного каменного потолка над ними разверзлось бездонное черное небо с мириадами сверкающих звезд и с угрожающей скоростью надвигалось на них. На самом же деле небо оставалось неподвижным. Это Дима с прижавшейся к нему Милой и Барсом стремительно летели куда-то по небесно-голубому тоннелю, находясь в невесомости, и оставаясь в том же положении равновесия и устойчивости, как будто все еще стоят на полу в каморке.

Никакого пола под ногами уже не было, но какая-то сила держала их, не давая опрокинуться. Они не ощущали своих тел. В них была такая легкость, сравнимая с полетом перышка поднятого дуновением ветерка. Вопреки здравому смыслу, им сейчас было совсем не страшно, а напротив - почему-то радостно и весело. Так тоже бывает во сне: ты летишь на велосипеде с какой-нибудь горы с бешеной скоростью, до свиста в ушах, но вместо страха, что сейчас завалишься в какой-нибудь ухаб, грудь просто распирает от радости и счастья!.. И они летели и летели до замирания сердца от счастья неожиданного полета…
Через какое-то время небо перестало надвигаться на них, значит, движение остановилось.

- Ух, ты! – выдохнул Дима, озираясь вокруг.

Они стояли в середине каменного кольца настоящего Стоунхенджа. Несмотря на то, что они были одеты по-домашнему, им почему-то не было холодно, хотя вокруг и простиралась зимняя, хотя и бесснежная долина. Мила и Дима огляделись - вокруг ни единой души. Только ровный голубой свет разливался в неоглядном пространстве, по которому невозможно было определиться во времени, потому что на безоблачном небе, к их удивлению, ни Солнца, ни Луны не было. Создавалось такое впечатление, что они находятся в глубоком колодце и наблюдают этот неземной свет и звезды на небе, отлично просматриваемые из глубины. Только колодец был огромных, гигантских размеров, вместив в себя Стоунхендж, и простиравшуюся равнину Солсбери, в болотах которой когда-то дико завывала собака Баскервилей.

- Дим, ты знаешь, я не узнаю Стоунхендж, - неуверенно сказала Мила, продолжая озирать окрестности.

- Ну, ты даешь! – удивился Дима. – Камни те же самые, и стоят вроде бы так же…

Он огляделся внимательнее.

– Впрочем, кажется ты права. У меня тоже такое чувство, что здесь что-то не так.

- Земля не вытоптана! – догадалась Мила.

- Точно, - изумился Дима. – Ты смотри, ни одной дорожки! И автобана, по которому мы подъезжали, тоже почему-то нет. Такое впечатление, что здесь никогда не ступала нога человека…

И тут на горизонте ярко сверкнула маленькая звездочка.

- Смотри! – толкнула Мила Диму в бок.

Звездочка, быстро увеличиваясь в размерах, приближалась к тому месту, где они стояли. При приближении к ним, звездочка все явственней превращалась в спираль. Сначала маленькую, а по мере приближения – огромную, на полнеба, огненно-красную. Потом она замерла, и вдруг внутри этой спирали, как лифт стал опускаться голубой тоже светящийся шар, или, скорее, овал, переливающийся цветами радуги. Этот шар, словно притормозив, плавно приблизился к земле, и едва коснувшись ее поверхности, моментально разлетелся на миллион мелких блестящих осколков, плавающих в воздухе. Спираль тут же погасла и исчезла. Нет, это был, скорее всего, огромный мыльный пузырь, который и распался на мельчайшие пузырьки, крошечными радугами, повисшими в воздухе. И среди этого сонма празднично летающих веселых пузырьков материализовался высокий худой человек в длинном, до самой земли просторном коричневом балахоне, с седой бородой и такими же волосами, ниспадавшими ниже плеч. Что-то ужасно знакомое почудилось в его фигуре и лице…

- Ба! Да никак это мистер Смитт?! – радостно узнал его Дима.

- Ха-ха-ха! – лукаво хохотнул мистер Смитт, потешаясь над их удивленно-вытянутыми лицами. – Можно сказать и так! Ну, что ж, вот мы и свиделись опять. Что же на этот раз привело вас ко мне? Вижу, вижу, опять заблудились?

- Да вроде нет,- неуверенно начал Дима.

- Заблудились. – Подтвердил мистер Смитт. - Но только на этот раз - в лесу своих сомнений и страхов…


* * *


Ромке, написавшему письмо академику Капице, в начале декабря пришел ответ, где ему в вежливой форме сообщалось, что его письмо весьма заинтересовало Академию, и при первой возможности будет направлен специалист, который попробует разобраться с этим аномальным явлением.

Недели через две этот специалист в лице доцента каких-то мудреных наук (Ромка не запомнил, каких именно) Андрея Петровича Солнышкина, прибыл в Плавск. Он явился к Ромке, по обозначенному на конверте адресу, и уже вместе с ним они на машине Андрея Петровича отправились к Светке. Вернее, к ее компьютеру. Их уже ждали. Маня накрыла стол, для начала накормила доцента и всех остальных, напоила чаем, и только после этого все занялись делом. Светка включила компьютер, привычно щелкая мышью, нашла в списке город Данди, и компьютер начал показывать всем присутствующим жизнь далекого, Шотландского городка. Глаз невидимой камеры, побродив по улочкам города, заглянув в пустующие комнаты в замке, где еще недавно обитали родители, и не найдя там, кого искал, поднялся на высоту птичьего полета, и помчался по лесной дороге к какому-то небольшому домику на другом конце леса. В конце концов, он нашел то, что искал: Милу с Барсом, прикорнувшем у нее на коленях, Диму, и каких-то незнакомых людей за столом. Все о чем-то оживленно беседовали, но, как и прежде, слов было не разобрать.

- У кого-то в гостях, наверное, – предположила Маня.

Доцент молча просмотрел весь сеанс, потом, с разрешения хозяев долго, часа три возился с компьютером, просматривая все программы, а под конец даже отключил все составляющие компьютерной системы и заново все подключил. Наверное, если бы можно было, он с удовольствием залез вовнутрь и там бы еще все щупал и щупал, чтобы понять, что же это такое было. Не придя ни к какому выводу, он на вопрос Мани: «Так что же с нашим компьютером?», только недоуменно пожал плечами и сказал:

- Ничего не понимаю. Одно скажу определенно – аномалия налицо. Чтобы прийти к какому-нибудь пониманию, необходимо провести ряд опытов в лаборатории. Но для этого нам понадобится ваш компьютер. Вы не могли бы предоставить его нам на некоторое время для изучения?

- А надолго? – скисла Света.

- Недели за две, я думаю, управимся. А вам на это время, если хотите, я могу оставить свой ноутбук.

- Ладно, - смилостивилась Света. - Только я сейчас быстренько перекачаю все, что мне нужно, на диски.

В конце концов, все было улажено, и доцент Солнышкин отбыл, увозя с собой Светочкин компьютер.

Когда он уехал с компьютером, Маня заволновалась:

- Ой, а чего это мы компьютер-то отдали? А вдруг он аферист, какой, а?

- Да ты что бабуль? Он же удостоверение нам показал.

- Да сейчас тебе за деньги, каких только удостоверений не сделают.

- Ноутбук же оставил. Он, кстати, стоит дороже моего компьютера.

- Да ладно тебе, старая, паниковать. Как аферист мог бы узнать про чудеса с нашим компьютером? Ясно, что из АкадЭмии человек. А ты на него напраслину наговариваешь, – весомо успокоил Маню Володька.

Через две недели Светочкин компьютер вернулся домой.
- Компьютер протестировали, он совершенно нормален, и ничего подобного нам в лаборатории ни разу за две недели не выдал. Значит, отгадку надо искать не в нем, а где-то у вас в доме, либо в ваших индивидуальных способностях.

- А вы знаете, Андрей Петрович, а ведь ваш ноутбук нам тоже Шотландию показывал, – сообщила ему Света.

- Вот видите! – обрадовался Андрей Петрович. - Значит, я не ошибся в своих предположениях. Но этим мы займемся вплотную сразу после Нового года.

- Почему? – поинтересовалась Света.

- Потому что в вашем случае необходимо будет подключить парапсихологов, психиатров, запрашивать секретную аппаратуру, а на это уйдет не один месяц. Пока все формальности утрясем, согласуем… Так что ждите нашего визита где-то не раньше весны, я думаю.

И уехал. Ромка ходил гордый от своей значимости. Они со Светочкой стали героями дня не только в школе, но и во всем городе. Что ни говори, в их городок мало, кто из знаменитостей заезжает. А уж из самой Академии Наук! Про то, что их компьютер почему-то транслирует некоторые события из Шотландии, где сейчас работают Светины родители, судачил уже весь город, позабыв даже про египетские привидения Сашки Руденко, уже ставшие некоторым образом достопримечательностью Плавска.

Пока Света осваивала ноутбук, она пропустила переезд родителей на новую квартиру. Она чувствовала, что пропустила что-то очень важное: не могли же родители просто так, без всякой причины одним днем собраться и переехать в город. Значит, что-то произошло.

Но Мила на ее вопросы отвечала, что у них все в порядке. В город переехали, потому что готовятся к ее приезду. Не в этом же каменном мешке ей жить? «Ничего, - думала Света, - приеду, все разузнаю». К своему счастью Света не видела родителей и в полицейских застенках. Вместо того чтобы показывать страдания узников, компьютер, как обезумевший, бегал вместе с Барсом и очаровательной кошечкой по крышам непонятно откуда взявшихся сараев, по каким-то подвалам и даже по помойке. Несколько раз Барс прибегал к замку, но, повертевшись у двери, возвращался опять к своей зазнобе, и все повторялось снова: крыши, подвалы, заборы, темные углы, и даже его не совсем приличное поведение…В общем, пока Света, то осваивала ноутбук, то заново подключала свой компьютер, родители уже проживали не в замке, а на квартире, в которой теперь безотлучно находился Барс. Трансляции от этого стали более регулярными и привязанными к одному месту. В остальном же, все шло уже привычно необычным загадочным путем…


* * *


- Простите, мистер Смитт, вы сказали «можно и так сказать», – вежливо поинтересовалась Мила. – Значит, вас можно и по-другому называть? Кто же вы на самом деле?

- А вы не догадываетесь? – хитро сверкнул глазами старик из-под своих седых косматых бровей. – Или сказок не читали?

Мила с Димой переглянулись и только непонимающе пожали плечами.

- Кстати, вы можете не затруднять себя английским. Говорите на своем языке.

- Вы знаете русский? – удивилась Мила.

- Мне не обязательно знать какой-либо язык, чтобы понять его обладателя. Я всего лишь считываю импульсы мозга, подающие сигнал на голосовые связки. Какой у вас чудный кот! – сменил тему мистер Смитт, видя, что его собеседники ничего не поняли из сказанного.

- Это наш Барс! Путешественник! Представляете, мы его из России привезли! Вернее, он сам прилетел. Зачем-то залез в сумку, и нарушил границу… Русский голубой!– гордо хвалилась котом Мила, вертя его в руках, демонстрируя со всех сторон.

«Зачем-то!!! Посмотрел бы я на вас, куда бы вы спрятались от этих маленьких чудовищ!» - фыркнул Барс.

- Ну, чего ты фырчишь? Не бойся, это наш старый знакомый… - успокоила его Мила.

- Отрадно, что вы так любите животных. В Англии издавна это ценнейшее качество из человеческих достоинств.

- Да уж, мы наслышаны, - согласился Дима. И буркнул себе под нос: «Как вы любите кошек и собак, и не любите собственных детей». Мистер Смитт то ли не услышал, то ли сделал вид.

- Берегите его, он окажет вам еще не одну услугу, – продолжал мистер Смитт, обращаясь к Миле.

- Еще?.. – переспросила она заинтересованно.

Но мистер Смитт, словно не расслышал ее вопроса. Вообще, создавалось такое впечатление, что он говорил только то, что хотел сказать, а не то, о чем его спрашивали. Настоящий англичанин, ничего не скажешь!

- Хорош, хорош, красавец!.. – оглаживал мистер Смитт Барсика, а тот яростно намурлыкивал ему что-то в благодарность за ласковое слово.

- Н-да, ну, так с чем пожаловали, друзья мои, что у вас стряслось на этот раз? Впрочем, можете не рассказывать, я и так знаю все, что с вами приключилось.

- Вообще-то мы не пожаловали, оно как-то так само собой вышло… Да, Дим?
Дима в ответ только молча кивнул головой.

- В любом случае, я очень рад вашему визиту, нам есть о чем поговорить. Прошу, как у вас говорят, к моему шалашу!

Мистер Смитт отвел правую руку в мягко обвисшем балахоне. Мила с Димой инстинктивно проследили за ней взглядами…

И окаменели! Прямо перед ними, у подножия одного из гигантских нагромождений камней-циклопов, непонятной силой поставленных друг на дружку, стоял небольшой, словно игрушечный на их фоне, прозрачный стеклянный домик-дворец, с несколькими шпилями-антеннами. Подсвеченный изнутри голубым светом, он переливался своими гранями, как хрустальный. В какой именно момент произошло это чудесное превращение ни Мила, ни Дима не поняли. Они могли поклясться чем угодно, что секунду назад этого домика-замка здесь не было.

- Коперфильд! – обрадовался Дима. – Я догадался, Вы – Коперфильд! Только в гриме. Впечатляет! Я, конечно, видел ваши фокусы. И знаменитый полет в воздухе, и пропадающий вагон. Но это еще более грандиозно! Блуждающий дом! Замечательный фокус, ничего не скажешь!

- Вы меня разочаровываете, мой друг. – Обиделся старик. – Во-первых, никакой я не Коперфильд. А во-вторых – это не фокус.

- Красиво, слов нет! – не переставал восхищаться Дима, не слыша мистера Смитта. – Только почему дом из стекла? А если разобьется? Впрочем, не берусь судить. Это, наверное, для оптического обмана?

Мила же от всего увиденного просто оцепенела, и только молча качала головой, как кукла-самурай.

- Это не стекло, – слегка обиделся старик. - Это гравитомедин.

- Гра-вито-медин?.. Это еще что такое? Новый вид пластмассы? Я что-то не слышал. А ты? – обратился Дима к Миле.

- Это пока не известный вам строительный материал. На земле он, к сожалению, не существует. Его завезли первые обитатели вашей планеты. Гравитомедин – прекраснейший строительный материал: ковкий, отлично держит тепло, очень удобный в транспортировке. Из одного шарика, размером с ноготь в походных условиях можно раскатать лист в 1 кв.м., способный заменить кирпичи, бетон, цемент, бревна, асфальт и многое другое. Мне кажется, лучшего строительного материала во всей Вселенной не найти, – азартно рекламировал мистер Смитт загадочный гравитомедин.

- Не знаю, я не бывал во Вселенной, - смущенно признался Дима. – А про каких первых обитателей вы говорите? Я что-то ничего не могу понять. Неандертальцы?

- Вы что-то сказали про Вселенную? – тоже спросила очнувшаяся Мила. – Так кто же вы все-таки?

- Я - Мерлин, - кротко сказал мистер Смитт.

- Мерлин?!! Как Мерлин?!! Тот самый? Так это не сказки, все, что мы про вас слышали? Мы не спим?!! – наперебой сыпали вопросами Мила и Дима.

- Нет, друзья мои, вы не спите и это не сказка, – скромно подтвердил их спутник. – Я постараюсь вам сейчас все объяснить. Дело в том, что вы – земляне, живете в одном пространственно-временном ритме, а мы – в другом, и наши пути пересекаются крайне редко. Пока что вам доступны лишь три пространственных измерения, в которых вы только-только начинаете разбираться. Мы же обитаем в шести измерениях, пока недоступных вашему разуму…

- Позвольте! – Настойчиво перебил старика Дима. – Давайте для начала  все-таки уточним, «мы» – это конкретно кто?

- Мы – это пришельцы из Космоса, как вы нас называете, и в которых не очень-то верите…

- Ой, мамочка! – непроизвольно вырвалось у Милы.

Дима только укоризненно посмотрел на нее и ободряюще похлопал по плечу. Дескать, не боись, сейчас разберемся.

- Привалило, ничего не скажешь! – усмехнулся он. - Сначала привидения, теперь пришельцы с гранитомедом каким-то… Что-то будет дальше? Я требую вернуть нас обратно!

- Гравитомедином. – поправил его Мерлин. - Дима, Мила, успокойтесь, пожалуйста. Уверяю вас, что пока вы находитесь здесь, вашей безопасности ничто не угрожает.

- Как это понимать «пока мы находимся здесь?» - Кипятился Дима. – А где нам угрожает опасность? И вообще, что это за место и как мы сюда попали, вы можете нам объяснить? Или опять исчезнете, как в прошлый раз?

- Я постараюсь все объяснить, только успокойтесь, пожалуйста. Ни к чему столько эмоций, - посмотрел он с улыбкой на сосредоточенно-напряженные лица своих собеседников. - Только особые обстоятельства заставляют меня открыться вам, но об этом чуть позже. Прошу вас, следуйте за мной и отпустите, наконец, кота. – Добавил он, видя, как Барс безуспешно пытается вырваться из крепких Милиных объятий. - Не бойтесь, он не потеряется.

«Ну, наконец-то, хоть один догадался. Совсем же невмоготу!..», - спрыгнул Барс на землю и тут же начал усердно рыть ямку для своих надобностей.
Мистер Смитт, он же Мерлин двинулся впереди своих гостей. Дима с Милой, озираясь по сторонам, в растерянности двинулись следом.

- Кстати, мистер

- Зовите меня просто Мерлин, - деликатно поправил ее старик.

- Мерлин, это звучит немного фамильярно, вы не находите? – спросила Мила.

- Нет, не нахожу, - возразил Мерлин. – Не фамильярнее того, что я называю вас по именам, дорогая моя.

- Хорошо, Мерлин. Вы наверняка знаете и тайну этих камней-великанов?

 - Тайну? – усмехнулся Мерлин. – Разве это тайна? Это всего-навсего один из входов, или как мы называем их порталов, в наш мир, недоступный для вас. Настоящая тайна – вот! – Мерлин указал на семенившего следом за ними Барса.

- То есть? – растерялась Мила.

- Ваш кот. Вот настоящая тайна мироздания! – Мерлин остановился, чтобы погладить Барса. - Кошки обладают необыкновенной магической силой. И я хочу сказать, что вряд ли кто в вашем мире может по достоинству оценить их пользу для человечества. Впрочем, в Древнем Египте уже поклонялись им как богам. Они даже мумифицировали своих питомцев, и клали им в могилы мумии мышек и любимые игрушки…

Вы знаете, что коты обладают глобальной энергетикой? Им подвластно видеть и чувствовать то, что не дано людям?..

- А где мы вообще, находимся? - решительно пресек Дима лекцию о животных. – Ах, ну да, в Стоунхендже. А как мы сюда попали? Вы можете нам объяснить?

- Вы правильно заметили Дима. Вы находитесь в Стоунхендже. Но в другом пространственно-временном континууме.

- Как это понимать в другом континууме? – допытывался Дима.

- Попытаюсь объяснить. Как я уже сказал, вы - земляне, живете, в трехмерном пространстве, у нас же оно - шестимерное. Кроме всего прочего, такое измерение, как время, для вас является едва ли не абстрактным, неуправляемым. Мы, в отличие от вас, имеем возможность перемещаться в шести пространственных измерениях. Также, как и во времени.

- Машина времени? – удивился Дима.

- При чем здесь машина? – удивился Мерлин. – Это издержки вашего земного мышления. К сожалению, вы считаете, что время и пространство – это некая константа. А для нас они, ну, скажем так: спираль, которую можно сжимать или растягивать по мере необходимости, то есть, управлять и временем и пространством. Представьте, что нам надо лететь на какую-нибудь планету, а лететь до нее многие сотни или даже тысячи  звездных лет, что мы делаем? Мы просто-напросто сжимаем пружину времени, и время полета сокращается. Точно также мы поступаем и с пространством. Кроме того, с помощью электромагнетизма мы можем передвигаться по временной и пространственной спирали в любом направлении, то есть, как сжимать, так и растягивать эту «пружину». Конечно, это довольно упрощенное объяснение, на деле все выглядит намного сложнее. Но именно по этому принципу вы и попали сейчас туда, куда попали.

- А именно? Куда же мы все-таки попали?

- Дима, дорогой, успокойтесь, пожалуйста. Вы всего лишь изменили временную и пространственную константу, чтобы попасть ко мне. Сейчас вы находитесь на Земле, на Солсберийской равнине, в районе Стоунхенджа, но две тысячи лет назад.

- С-коль-ко тысяч лет назад? – шепотом спросил Дима.

- Если быть точным, две тысячи десять лет.

- Это как-то связано с рождением Христа? – спросила Мила.

- Нет. Это совпадение. Просто в тот год МГАЛАС…

- А это еще что такое? – спросил Дима.

- Межгалактическая Ассоциация планетных цивилизаций. Сокращенно – МГАЛАС. Две тысячи десять лет тому назад вышло его предписание, по которому инопланетяне должны были покинуть Землю. На планете остались лишь наблюдатели от каждой планеты, входящей в Ассоциацию. Мне достался этот надел.

- Что вы нам морочите голову? Какие инопланетяне, МГАЛАС какой-то непонятный… - начал выходить из себя Дима.

- Так, друзья мои, давайте начнем с самого начала. А то у нас какой-то сумбурный разговор получается.

- Да уж, пожалуйста, сделайте одолжение, а то у нас уже голова кругом идет… - Дима покосился на Милу.

Та согласно кивнула.

- Ну, слушайте. В давние времена, когда Земля едва активизировалась, как планета, на нее прилетели могущественные по разуму создания, которым уже были подвластны все стихии: земля, огонь, вода, Космос. Они стали первопроходцами…

- А с какой именно планеты, можно узнать? – вежливо спросила Мила.

– Могу сказать лишь одно: эта планета не из вашей системы, а большего не имею права говорить. Это не моя тайна.

- Понимаю, государственная… - с издевкой произнес Дима.

- Эти создания, - не обращая внимания на его реплику, продолжал Мерлин, - обладали огромными энергетическими способностями. То, что вы – земляне называете сверхъестественными способностями, или парапсихологией, в каждом их них было заложено от рождения. Эти способности были даны им самой природой благодаря особенностям их среды обитания. Первые люди на Земле стали называть их Богами. Будем и мы, пожалуй, так их называть. Вы не против?

Мила только утвердительно кивнула головой, а Дима скептически сморщился:

- Да по мне  хоть горшком называй, только в печку не сажай…

На что Мерлин понимающе улыбнулся.

- Простите, а вы тоже с этой загадочной планеты? – робко спросила Мила.
-Да. – Коротко ответил Мерлин и продолжил. – И жили они на вашей планете многие и многие тысячелетия. Не скрою, моими соплеменниками двигали меркантильные интересы: необитаемая планета служила для них богатейшей сырьевой базой. В то время как на их планете залежи некоторых ископаемых, необходимых для жизнедеятельности, катастрофически заканчивались, им пришлось осваивать новые планеты. Они добывали из недр Земли золото, серебро, и много еще чего. Но работа по добыче ископаемых была крайне трудоемкая, а рабочих рук катастрофически не хватало. Дело в том, что продолжительность жизни Богов составляла многие тысячелетия, а воспроизводство населения было крайне ограничено. По этой причине они вынуждены были создать на Земле себе подобных…

- Из глины? –  живо заинтересовался  Дима.

- Ну, почему же из глины? – обиделся Мерлин. – Вы что же думаете, если Боги, так обязательно какая-нибудь махровая серость? Ничего подобного, смею вас заверить. У них были свои научные, медицинские, образовательные и космические центры.

- Так сколько лет назад это было? – поинтересовалась Мила.

- Что именно? – уточнил Мерлин.

- Ну,… эти самые первые пришельцы, когда они прибыли на Землю?

- Где-то 40-45 тысяч  лет назад. Так вот, в биогенетическом центре путем искусственного оплодотворения первых человекоподобных самок хромосомами пришельцев был выведен первый опытный образец homo sapiens…

- Что Вы такое говорите?! – возмутился Дима. – А как же Дарвин с его гипотезой происхождения человека от обезьяны?

- А вы считаете, что самка примата – это не обезьяна? Так что, Дарвин, кое в чем оказался прав. Кстати, многие ваши ученые уже давно пришли к выводу о беспочвенности Дарвиновской гипотезы.

- Но, если верить вам, то получается, что и не Бог нас сотворил? – спросила Мила.

- Ну, если инопланетян считать Богами, а именно к таковым их и зачисляли первые люди на Земле, то именно Бог. Только не из глины, как вы считаете, а вполне научным путем.

- Но ведь это же целый переворот в науке! Как же так получилось, что люди до сих пор не знают о своем истинном происхождении? Неужели нельзя подсказать человечеству, или хотя бы как-то намекнуть…

- Еще не настало время. Пока люди не достигнут совершенства, мы не сможем открыть им Истину. Но вся беда вашего мира состоит в том, что он сам себя уничтожает, но это уже другой вопрос… Сначала homo sapiens задумывались всего лишь как исполнители трудоемкой работы. Прошли многие тысячелетия, и настало такое время, когда люди достигли биологического совершенства. Тогда Боги, увидев, как красивы человеческие особи, стали выбирать себе жен из самых красивых. От этих смешанных браков рождались полубоги, то есть еще не Боги, с их не знающим пределов интеллектом, но уже и не потомки приматов. Сохраняя все параметры людей, они были наделены отдельными способностями Богов. В частности, обладали повышенным энергетическим потенциалом, то есть были тем, кого вы сейчас называете экстрасенсами. В разные времена их именовали по-разному: волшебниками, колдунами, магами, ведьмами. Вот так и получилось, что в свое время вашу планету населяли и Боги, и люди, и потомки Богов и людей, которые еще не приобрели полного могущества над всеми стихиями, но получившие способность творить чудеса в земных масштабах.

- Все смешалось в доме Облонских, – иронично заметил Дима. – То есть, Вы хотите сказать, что и среди нас есть потомки Богов? А можно их как-то отличить от простых смертных?

- Конечно, есть. Но только со временем они все более и более утрачивали чудесные способности, подаренные им Богами. А отличить? Для нас это не составляет труда, а людям это сделать сложнее. Пожалуй, у них остался один единственный отличительный признак: светлые глаза. Дело в том, что в природе по определению не может существовать голубых глаз. Это дар пришельцев…

- Выходит, что у нас в России больше половины населения – потомки Богов? – съязвил Дима.

- Нет, пожалуй, - возразил Мерлин. – Из-за многократности ассимиляций, длившихся тысячелетиями, он потерял свое доминантное значение. И в настоящее время является лишь слабым отличительным признаком. В настоящее время людей, обладающих энергетикой инопланетян, остались буквально единицы. Кроме того, с каждым поколением гены пришельцев ослабевали, утрачивая свою силу…
Мерлин помолчал, вспоминая прерванную нить основной темы.

- Да, а потом был Великий Потоп. И, практически, все труды наших биогенетиков пропали даром. Пришлось начинать все заново. – Мерлин опять надолго задумался.

- Так что же было дальше? – прервала его молчание Мила.

- Первые образцы homo sapiens были получены в результате прямого оплодотворения яйцеклетки человекоподобной самки сперматозоидами пришельцев. Впоследствии по настоянию ученых из генетического кода людей были изъяты гены, отвечающие за повышенную энергосенсорику. Был выведен вполне устоявшийся тип homo sapiens. Но, к сожалению, случилось непредвиденное: наш главный биогенетик – Демонд отступил от этого апробированного метода, и вывел новый образец… К сожалению, он скрыл, каким именно образом он вывел его. Но из выведенной им зиготы родилось настоящее исчадие ада. Обладая огромным потенциалом энергетического интеллекта, так называемый homo diversionеs - человекоотклоненный, или, сокращенно – див, не лишенный разума и способностей, вместе с тем стал носителем зла, жестокости и коварства дикого homo primatus. Сочетание энергетического могущества и чисто звериных инстинктов, которые в своем генном коде изначально запрограммированы на жестокость и злобу – вот что стало отличительной чертой этой особи… К сожалению, наши ученые не смогли предотвратить распространение этого подвида, и он ассимилировался по земле наравне с основным видом homo sapiens. И на сегодня мы имеем то, что имеем.

- А что мы конкретно имеем? – не совсем поняла Мила.

- Распространение зла, жестокости, агрессии в человеческом сообществе.

- Прошляпили, значит, – констатировал Дима.

- Я сожалею, - согласился старец. – Все дело в том, что все свои изыскания Демонд держал в строжайшем секрете. Когда же все открылось, было уже поздно что-либо изменить. Пришлось бы уничтожать все человечество, потому что этот подвид имел такую удивительную способность мимикрировать, что выделить его из общей массы было невозможно.

-Так вы и оставили все без изменений? – спросила Мила.

- Решили, что человек в процессе эволюции сам разберется, что ему делать. Кроме того, Демонд, вообразив себя правителем этой планеты, развил весьма бурную деятельность по увеличению популяции homo diversionеs. К тому же он очень умело скрывается от наблюдателей МГАЛАСа. Вот уже два тысячелетия мы не можем выйти с ним на контакт.

- Удивительная безответственность! – возмутился Дима. – Прилетели, натворили дел и - в сторону?! Мол, моя хата с краю, ничего не знаю, разгребайтесь тут сами, как можете…

- Ну, знаете ли, молодой человек! – не выдержал Мерлин. – Осуждать – это самое легкое, но не самое благородное занятие.

- Давайте сменим тему, - испугалась Мила накала страстей. – Мерлин, расскажите лучше про … Ну, вот хотя бы… про Стоунхендж.

Дима разнервничался и полез за сигаретами. В сердцах он так дернул пачку, зацепившуюся за что-то, что чуть не порвал карман. Мила только осуждающе мотнула головой.

Дима достал сигарету, зажигалку, с удовольствием затянулся, и даже выпустил пару колечек, несмотря на то, что Мерлину это было явно не по душе. Мила с укором посмотрела на мужа, и, пытаясь загладить неловкость, напомнила:

- Вы обещали рассказать нам про Стоунхендж. Для чего поставлены эти гигантские глыбы? Ведь есть же какой-то смысл в этом?

- Эти глыбы несут в себе богатейшую информацию, – нехотя произнес Мерлин. - К сожалению, она еще, как и многое другое, недоступна для человеческого разума.

- Жаль, - искренне огорчилась Мила.

- В старинных преданиях говорится, что в этих камнях скрыта тайна, и целительна сила их против многих болезней. Великаны в старину принесли их из дальних пределов Африки и поставили в Ирландии еще в те времена, когда обитали там. И нет среди них камня, не наделенного силой волшебства. – Заметно оттаивал Мерлин.

- А как же они из Ирландии попали в Англию? – довольно ехидно поинтересовался Дима.

- Умение всегда победит силу. Впрочем, это все предания. А вообще Стоунхендж – это один из множества наших информационных и энергетических Центров. Дело в том, что нашим первопроходцам приходилось очень сложно работать в земных условиях: отличный от нашего состав воздуха, повышенная радиация, дикие гигантские животные, недостаток энергоресурсов. Потому и приходилось строить различные подобные Центры. Это уже известные вам мегалиты, дольмены, лабиринты, и прочие непонятные вам строения. Они разбросаны по всей земной территории, и, кстати, действуют и по сей день. Но древние люди, не понимая их назначения, верили в их магическую силу, и использовали для своих не всегда позитивных целей.
Так в свое время самыми опасными и страшными адептами Стоунхенджа стали друиды – потомки homo diversionеs, которые принесли с собой страшные обычаи – человеческие жертвоприношения. Они проповедовали гнусное учение, что жизнь человека должна быть выкуплена жизнью человека. И чтобы умилостивить богов сжигали людей. Они творили мерзейшие деяния при помощи воды, круглых шаров, воздуха, звезд, блуждающих огней. Они поднимали магические туманы, накладывали обессиливающие заклятия, предсказывали будущее, заманивая в свои сети наивных и доверчивых людей. И люди, одураченные их колдовством, шли за ними. Друиды стали повелителями человеческих душ. Я, как наблюдатель от МГАЛАСа боролся с ними. Одно время я чуть было не одержал над ними победу, но на помощь им из далекой Индии пришли таинственные дравиды.

- Цыгане, что ли? – спросил Дима.

- Да, их предки. Они также, как и друиды, - потомки homo diversionеs, были носителями черной магии. Они объединились с друидами, и Стоунхендж на многие века превратился в кровавое капище. Люди совершенно потеряли голову. Блеск золота и жажда власти затмевал им разум. Люди надеялись, что, проливая кровь себе подобных, они обретут счастье. И рвали землю на части, под одобрение дравидов…

К сожалению, и по сей день находятся люди, которые приезжают поклоняться им в дни Солнцестояния.

- И что же получается? Это не Вам люди поклоняются в этот день, а друидам? – удивилась Мила.

- Получается, что так...

- А мистер Томпсон говорил нам…

- Видите ли, за давностью лет очень многие ценности перевернулись с ног на голову. Но уже одно то, что эти люди славят добро и справедливость, радует. И не важно, что они немного запутались. Это мелочи. Главное – стремление ко всему светлому в жизни.

- А Иисус? Тут-то все в порядке? – робко поинтересовалась Мила.

- Иисус? - Задумался Мерлин. - Это - сын Божий. Он нес людям добро и свет разума. В его лице людям был дан шанс очиститься от греховных страстей и задуматься о душе. Он исполнил свою миссию на земле и вознесся к Космическому Разуму. Но, благодаря ему, люди смогли, наконец, понять, что единственная Истина на земле – Бог, и только он несет добро, милосердие и справедливость… Ну, вот и мое пристанище. Прошу вас.

В этот момент они, наконец, подошли к дому, сиротливо примостившемуся к гигантской каменной глыбе. Они остановились перед широкой лестницей, и двери автоматически открылись. По прозрачным ступеням все трое поднялись в дом. И сразу попали в огромный зал, едва обозначенный прозрачными стенами. В углу зала, весело потрескивая дровами, находился слегка закопченный камин, сглаживая безликость помещения. Из-за прозрачности стен казалось, что это не камин, а костерок на улице. Но в то же время присутствовало ощущение ограниченности пространства. Зал был пуст, если не считать кресел и столика около камина. Вся мебель - полупрозрачная, едва просматриваемая, еще более усиливала чувство пустоты и неуютности. Ни картин, ни драгоценностей, не позолоты, ни серебра, никаких излишеств, все аскетически строго. Прозрачность, чистота и непорочность.

- Чистота – это почти благочестие, - словно отвечая на мысли Милы, сказал Мерлин. – Пройдемте к камину, что-то я продрог, - предложил он.
Они устроились в небольших креслах, расположившихся у пылающего камина, которые на удивление оказались мягкими и удобными. Кроме того, они сразу же приняли форму тела, что создавало особый комфорт. На небольшом столике, вроде журнального, уже было приготовлено угощение: напитки в прозрачных кувшинах, стаканы, пряники на стеклянных тарелках. Похоже, что этот гравитомедин служил пришельцам не только строительным материалом. Мерлин разлил из кувшина напиток приятного красноватого цвета:

- Угощайтесь, друзья, вы такого еще не пробовали - это пища Богов. – Добродушно усмехнулся он.

«Ну конечно, про пищу Богов он не забыл, а молочка коту налить – это необязательно? Ну что за люди!», - возмутился Барс. – «Ну, хоть пряника кусочек дайте попробовать! Потом буду хвалиться Люси, что божественную пищу ел», - попрошайничал он, стоя на задних лапах перед Милой.

На вкус напиток оказался обыкновенным клюквенным морсом с медом. Но очень вкусным. Печенья и пряники, горками громоздящиеся на тарелках, тоже были вкусными и свежими. Мила отломила кусочек и Барсу. Пока Мила с Димой подкреплялись, Мерлин продолжил свой рассказ.

- Ну, друзья, а теперь, о главном. Совсем недавно в стране, из которой вы прибыли, появился неисследованный суперэнергетический сгусток - Ортоклас.
-А это что такое? – робко спросила Мила.

- Это сгусток энергии невообразимой силы. Ему дали название Ортоклас. Как он появился на Земле, пока никому не известно. Известно только одно: обладание им дает огромную силу и власть тому, в чьи руки он попадет. Мы смогли лишь приблизительно определить его внешний вид. Этот таинственный сгусток подобен тектиту.

- А это что еще такое? – спросил Дима.

- Оплавленные капли стекла в виде шариков различного размера. Когда-то они обладали магической силой, но с годами потеряли свою чудесную мощь. А энергосгусток Ортокласа обладает таким энергетическим зарядом, что способен перевернуть всю Вселенную. И от того, в чьи руки он попадет, зависит судьба не только человечества, но и Вселенной.

- Очень интересно! Никто его не видел, никто не знает, откуда он взялся, но все знают, что он существует, - засмеялся Дима. - Как в сказке: «Иди туда – не знаю куда, найди то – не знаю, что». Долче для баранов!

- От Ортокласа исходят мощнейшие импульсы, по которым и смогли его и обнаружить. Излучение, исходящее от него такой мощности, что перекрывает показания наших приборов. Поэтому мы не можем установить его начальное точечное месторасположение. Огромный радиус действия, слишком много погрешностей… Но самое интересное в этом деле, это то, что исходящий вектор его энергетического излучения направлен непосредственно на вас.

- На нас?!! – Мила с Димой подпрыгнули на своих креслах от удивления, а Дима еще и подавился пряником. – А при чем тут мы?!!

- Да, да, друзья, мои. Честно говоря, Совет Посвященных нашей планеты удивлен этим фактом не меньше вашего. Скажу больше: самые насыщенные импульсы идут к вашему коту.

- К Барсу?!! – едва откашлявшись от застрявшего пряника, Дима опять подавился им. – Почему к Барсу?!

- Этой взаимосвязи мы пока не можем дать объяснения. Очень много непонятного в этой истории. Потому я и посвятил вас во многие тайны с целью, оградить вас от угрозы, нависшей над вами. Дело в том, что Демонд, так же, как и мы, пытается овладеть сгустком Ортокласа. Его цели понятны: Ортоклас дает неограниченную власть, которой он и стремится. Пока мы еще в состоянии как-то сдерживать его. Но с Ортокласом он станет недоступен для нас. Потому он и устроил настоящую охоту на вас, но еще более - на вашего кота.

- Так вот почему вокруг нас творится что-то невообразимое, – сообразила Мила.

- Именно так, - подтвердил Мерлин ее догадку. – Демонд, по-видимому, пытается завладеть вашими умами и душами, а более всего, конечно, котом, чтобы благодаря ему выйти на Ортоклас.

- И для этого они подбросили нам труп?– спросил Дима. – С целью устрашения?

- Труп? – переспросил Мерлин. – Ах да, труп! Ну, это не совсем так. Просто тут многое совпало. Я ведь предупреждал вас, чтобы вы переехали в город. Собственно, они приходили за котом. А что касается трупа… Помните, в прошлый раз я рассказывал вам про Сансета?

- Конечно, помним, - с готовностью ответила Мила.

- Так вот это и был Сансет.

- Еще лучше! Он в каком веке жил? – возмутился Дима.

- А почему он как две капли воды похож на Томпсона?- недоверчиво спросила и Мила.

- Сансет по отцовской линии приходится Томпсону дальним-дальним предком.

- Да? – удивился Дима. – А сам Томпсон знает об этом?

- Нет, он не знает. А труп…Так получилось, что Сансет, отрекшись от веры отца, позднее осознал весь ужас содеянного им, и попытался вернуться в родной замок. Но от дравидов, а именно из их рода и была Стефания, коварством завладевшая душой и сердцем Сансета, не так-то просто было уйти. Они цепко держались за каждую заблудшую душу и тщательно охраняли его от встречи со мной, потому что у меня были практические возможности изменить… скажем так, ход жизни оступившегося человека. В свое время отец Стефании, Демонд - главнейший дравид…

- Демонд? Вы, кажется, говорили, что это был ваш ученый? – недоуменно спросил Дима.

- Да. Биогенетик. Но в свое время он не захотел подчиниться резолюции МГАЛАСа и остался на Земле.

- Невозвращенец? - уточнил Дима.

- Можно сказать и так, - согласился Мерлин. – С тех самых пор мы - наблюдатели от МГАЛАСа и пытаемся отыскать его, чтобы выпроводить с вашей планеты. Но, увы, наши старания пока безрезультатны.

Как я вам уж рассказывал, Стефания – дочь Демонда, полюбила Сансета, так же, как и он ее. Демонду, как любому отцу, хотелось, чтобы Сансет был достоин его дочери. И в свое время он захотел сделать Сансета равным себе, соратником своих злодеяний. Он опоил Сансета напитком забвенья, чтобы тот забыл о прошлой благочестивой жизни. Так Сансет много столетий сеял зло, не сознавая, что творит. Много лет дравиды ограждали его от всего, что могло бы напомнить ему о прошлой жизни. Но однажды мне все-таки удалось встретиться с Сансетом. Я рассказал ему правду о Демонде и Стефании, о смерти его отца и матери. И о том, что его отец – досточтимый лорд Варриор, выбросил ключи, навсегда оставив открытой дверь в комнату, из которой вы попали ко мне. И, если только он захочет спасти себя и человечество, погрязшее в пороках, он всегда может прийти ко мне за помощью.

И когда разум Сансета прозрел, он раскаялся и решил явиться ко мне за помощью, чтобы отречься от учения дравидов. Но это можно было сделать только два раза в году: в дни солнцестояния. Однако Стефания, узнав о его стремлении, вместе с Демондом подстерегла Сансета в замке. Они жестоко убили его. И вот уже много столетий, в дни летнего и зимнего солнцестояния неупокоенная душа Сансета пытается пробраться в тайную комнату, чтобы попасть ко мне. Но каждый раз Стефания и Демонд настигают его, тем самым преграждая путь ко мне. Его душа блуждает в потемках между небом и землей, и не может отправиться к Космическому Разуму, чтобы обрести вечный покой. Я, как и в тот год, пытаюсь помочь Сансету, насылая непогоду, чтобы он смог ускользнуть незамеченным от Стефании, но не так-то просто ее обхитрить… Слишком изворотливы они с Демондом. А я один, к сожалению, не в силах справиться с ними. Из года в год им удается каким-то образом ускользнуть от меня, унося с собой измученную душу Сансета… Вот вы и стали свидетелями этой сцены.

- И вы так ничем и не можете ему помочь? – спросила Мила.

- К сожалению, моя власть и силы не безграничны. Есть лишь один способ успокоить нетленную его душу. Если ко мне придет его прямой потомок, душа Сансета невольно последует за ним. Потому что души умерших родственников невольно витают над нами. И тогда я путем идентификации, смогу адресоваться к Космическому Разуму с просьбой принять душу Сансета, как простого смертного, в его лоно…

Тут у Мерлина что-то, скрываемое его бородой, запищало. Он посмотрел на какую-то пульсирующую зеленым светом штучку, похожую на яйцо, встал, и, закрывая аудиенцию, сказал:

- Ну что ж, друзья мои. Заговорился я с вами, меня ждут дела, да и вам пора возвращаться.

Они вышли из храма. Вокруг все также изливался голубой, нежный свет.

- А как же мы вернемся? – поинтересовалась Мила.

- Так же, как и попали сюда. Возьмите камень...

Дима принялся лихорадочно шарить по своим карманам, приговаривая:

- Сейчас, сейчас… Да где же он?..

В конце концов, он уныло развел руками:

- Кажется, я его потерял…

- Как же вы так? – укоризненно покачал головой Мерлин. – С такими вещами надо обращаться крайне осмотрительно.

Но, взглянув на совершенно потерянную Димину физиономию, подбодрил:

- Ничего, сейчас мы его отыщем.

Мерлин взял в руки светящееся «яйцо», висевшее у него на груди, что-то нажал в нем и решительными шагами направился точно по тому пути, которым они подошли к дому. В том месте, где Дима закуривал, Мерлин остановился и указал на одиноко валявшийся в пожухлой траве камешек.

- Это, наверное, я выронил, когда доставал сигареты, - виновато пробормотал Дима, поднимая камень. - И что с ним делать? – спросил он Мерлина.
Тот удивленно посмотрел на Диму.

- А что вы делали, чтобы попасть сюда?

- Не знаю, - растерянно пожал плечами Дима. – Просто вертел в руках…

- Потрите его тыльную, не шлифованную сторону…

Не успел Мерлин договорить, как пошел обратный процесс: Милу с Димой на волне невесомости опять понесло по коридору в темную мрачную кладовую. Через пять минут все было закончено. Они стояли в том же самом месте, где были, как им казалось, часа три тому назад. Но, взглянув на часы, ахнули. Если верить часам, то прошло всего пять минут.

- Чудеса, да и только! – развел руками Дима.

- Ой, слушай, Дим, как неловко получилось. Опять не попрощались с Мерлином. – сетовала Мила, стоя в тайной комнатке замка.

- Ушли чисто по-английски, – буркнул Дима, прилаживая камень от макета на прежнее место. – А ты что предлагаешь, вернуться, что бы сказать «до свидания»?

- Нет, нет, только не это! - испуганно заторопилась Мила. – С меня вполне достаточно всех этих приключений… На всю оставшуюся жизнь хватит.

Они прошли в гостиную и дружно бухнулись на диван. Мила выпустила, наконец, измученного Барса. Тот прямиком отправился в форточку, чтобы навестить свою подружку и рассказать, где он только что побывал, и чем его угощали. Дима обнял Милу, и они затихли на диване, каждый по-своему обдумывая происшествие. Наконец Дима вздохнул:

- Настоящее Долче для баранов.

- Ты о чем?
 
- Нет, ты подумай сама, – горячо принялся объяснять Дима. – Мы реставрируем замок XV века. Так?

- Ну и что?

- А то, что в это время в Англии и Шотландии уже было христианство.

- Ну и что?

- А то, что уже никаких Мерлинов по идее быть не могло. Как же тогда его родственничек с ним встречался? Какая-то временная нестыковка…

- Дим, я тебя умоляю! А то, что мы с ним встретились в XXI веке, это тебя не удивляет? Не будешь же ты утверждать, что у нас был один сон на двоих?

- Н-да…

- Ну, давай хотя бы разберемся с той информацией, что мы получили от Мерлина. Времени у нас достаточно, Эдди приедет, - Дима посмотрел на часы, - еще не скоро. Ты что-нибудь запомнила из всей этой галиматьи?

- Честно говоря, только то, что нам надо быть осторожнее и, как зеницу ока, беречь Барса. А еще остерегаться контактов с темными силами. Как только их определить?

- Да, и у меня на том же уровне. Еще помню, что появился какой-то волшебный камень. Ты не помнишь, как он называется?

- Кажется, что-то с глазом связано…

- Да, да, да…Вырви глаз... Нет, не так... Кривой глаз, что ли... - мучился Дима, пытаясь вспомнить название волшебного камня.

- Прямой! - засмеялась Мила. – Орто – по-гречески прямой, правильный. А дальше, даже не глаз, а клас. Класис - раскалывание.

- Тоже по-гречески? – Поразился Дима.

- Да, точно «Ортоклас». Дим, запиши куда-нибудь, а то опять забудем.

- А откуда такие познания в греческом? – Засомневался Дима.

- Здравствуйте, приехали! - Обиделась Мила. - Ты забыл, тему моего диплома?
«Греческая скульптура и живопись»! Я тогда столько литературы
проштудировала, что греческий знала лучше своего родного.

- Ты смотри-ка, и, правда, подзабыл. Я еще тогда удивлялся твой памяти.

Дима достал записную книжку и на букве «В» записал это загадочное слово с пояснением – волшебный камень.

- Слушай, Дим, знаешь, что я думаю? – В задумчивости произнесла Мила.

- Что?

- Давай не будем ничего говорить Томпсону о встрече с Мерлином?

- Почему?

- Ты понимаешь, Эдди говорил, что не пропускает ни одного солнцестояния в Стоунхендже, потому что состоит в ордене друидов.

- Да ты что? Когда это он такое говорил?

- Когда мы летом с ним в Стоунхендж ездили, забыл? А потом, вспомни, он нас пристроил там к экскурсионной группе, а сам куда-то исчез. Мы еще его после экскурсии долго искали.

- Да, да, припоминаю. – Задумчиво произнес Дима. - Он еще сказал, что не будет нас отвлекать, и лучше пусть экскурсовод нам все объяснит. Точно! Получается, что он поклоняется друидам, а мы с тобой – в противоположном лагере? Да, ты права, не стоит распространяться. Будем бдительны, как учил наш великий Мерлин.

- Ой, Димка, ты не исправим! Все бы тебе шутки шутить, – вздохнула Мила. – Кстати, а где наш Барс?

Они не стали ничего рассказывать Эдди о своем визите к Мерлину. Но совсем не потому, что так договорились, а по той причине, что спустя полчаса после прибытия домой, они напрочь забыли все, что с ними только что произошло. Это начал действовать волшебный напиток, которым их угощал Мерлин. Хорошо еще, что Дима записал с пояснением, что такое Ортоклас. Напрочь забыв, где они были и с кем беседовали, в их головах четко засело, что они должны чего-то остерегаться и изо всех сил оберегать непонятно от чего и от кого Барса.
Кроме того, их обоих вдруг непреодолимо стало клонить ко сну. И они решили немного поспать до приезда Эдди.


ГЛАВА 11


В занесенном сугробами Плавске полным ходом шло приготовление к Светкиному отъезду в далекую, и немного виртуальную Шотландию.

28 декабря Света уже вовсю хозяйничала на кухне, когда Маня только проснулась. Бабушка, стоя в дверях и незамеченная внучкой, грустно наблюдала за ее нехитрыми манипуляциями у плиты. «Да, - вздохнула она горько, - опять нам с дедом встречать Новый год вдвоем». Им, конечно, было не привыкать к этому, однако приезд Светы внес в их жизнь давно забытые заботы, суету, а с ними радость и душевную бодрость. Они с дедом даже помолодели за это время.
Света, заканчивая жарить гренки, уже подумывала о том, что надо бы разбудить бабушку. Было уже около восьми часов, и вот-вот с работы должен был вернуться дед. Света закончила свои кулинарные изыскания, когда в дверях увидела наблюдающую за ней Маню.

- Доброе утро, ба, а я уже хотела тебя будить.

- Доброе утро, хозяюшка! И что я буду без тебя делать? – Горько вздохнула Маня.

- Ба, да же только на каникулы, - утешила ее Света.
Ой, Свет, пока не забыла! Ты бы показала нам с дедом, как компьютером пользоваться, чтобы мы могли вас видеть.

- Ба, ну я же договорилась с Ромкой. Он будет каждый день приходить к вам.

- Вот я и рассудила: Ромка-то Новый Год дома встречать будет! Очень ему надо с нами, стариками сидеть. А мы на Новый год включили бы его, и вроде бы, как вместе с вами...

- Ну, ладно, давай покажу, - согласилась Света, и с блюдом с гренками, побежала включать компьютер.

- Да погоди ты, деда дождись. Он в технике посообразительней меня будет. - Остановила ее Маня.

Света поставила на стол блюдо с гренками, как раз тогда, когда во входной двери стал поворачиваться ключ и в прихожую зашел Володька, напоминающий сейчас не то Деда Мороза, не то снежного человека. Он что-то прятал под курткой. Маня, привычно начала браниться на него, мол, опять свои железки принес, их уже складывать некуда. На что Володька сделал недовольное лицо и аккуратно, чтобы не попал снег на страницы, достал из-за пазухи яркую, иллюстрированную книгу «Легенды и рыцарские предания Бретани», и протянул ее Свете.

- Ой, деда! – Радостно ахнула Света. - Спасибо большое!

Она повисла на шее у деда, зацеловывая его.

- Ну, будет, будет тебе. Задушишь, - улыбался счастливый Володька. - Это подарок тебе на Новый Год от нас с бабушкой. Нравится?

- Шутишь, деда? Да я о ней даже и не мечтала!

Она слукавила. Света видела эту книгу еще месяц назад в книжном магазине. Она даже попросила посмотреть ее. И даже нашла небольшую статью, посвященную разрушенному замку около города Данди! Но книга стоила немалых денег, и поэтому она даже разговора о ней не заводила. Света попыталась найти эту книгу в библиотеке, но там такой не было. Зато Маня, которая ходила вместе с ней выбирать подарки для Милы и Димы, видела, как Света смотрела на эту книгу, и вечером подкинула идейку Володьке.

- Ну ладно, ладно, дай хоть разденусь, - еле высвободился из Светиных объятий Володька, - давайте завтракать.


* * *


Мила с Димой, проснувшись в городской квартире, не стали залеживаться, а наперегонки побежали в ванную. Уже завтра должна была прилететь Света, а у них ничего не было готово к ее приезду. Надо было купить елку, игрушки, затовариться продуктами. И самое главное – они даже новогодний подарок для Светы не купили. То суета с трупом и полицией, то переезд. Потом решили продуктивно поработать, чтобы, когда приедет Света, все время каникул посвятить одной ей. Быстро позавтракав и покормив Барса, они попытались запихнуть его в корзину для перевозки, так как хотели заодно отвести его к ветеринару и сделать прививку, как настаивал Эдди. Однако все их попытки запихать Барса в корзину так и не увенчались успехом. Наверное, как средство передвижения, он воспринимал теперь только дорожные сумки, вроде той, в которой нелегально иммигрировал в Англию. Барс возмущенно орал что-то на своем, кошачьем, выдирался и извивался, как змей. После получасовой борьбы и исцарапанных рук Мила и Дима оставили тщетные попытки, и надели на Барса ошейник с поводком.

- Да, все-таки кошки – свободолюбивые животные. – Дима потирал исцарапанные руки, убирая обратно в шкаф ненужную корзину.

- Стыдно даже в город выходить, – согласилась Мила,-  исцарапаны как истязатели животных. Англичане нас не поймут. Может ему когти подстричь?

- Ни в коем случае, это унизит его кошачье достоинство. – Дима погладил Барса, на что тот благодарно потерся о его ногу. – Тем более он когти в доме не чешет.

«Правильно мыслишь про унижение, хозяин, - довольный своей победой мурлыкал Барс, переваливаясь с бока на бок на приборной панели их Жука. – Это ж надо придумать – взрослого мужика таскать в корзине! Все равно, что в детской коляске. Вы бы меня еще спеленали, и соску в рот сунули! А ногти стричь?! Кому – коту?! И как только такая глупость в голову взбрела? Что я без когтей? Мягкая игрушка, диванная мурчалка. Ну, уж нет, не дамся! Я – русский голубой! Это все равно, что бойцовский кот! Помню, мама мне про отца рассказывала, как он дрался! Настоящий был кот! А меня в корзину?»…
Пробежка по магазинам планировалась после посещения ветеринара. Чтобы Барс не скучал в машине, Мила взяла его на руки, и они втроем пошли, как говорят теперь, заниматься шопингом.

Они выбрали подарки для Томпсонов, а Свете Мила купила самые настоящие джинсы от Долче и Габбана, с точно такой же пуговицей, какую она уже несколько лет перешивала на обычные джинсы.

Несмотря, что город был небольшой, Дима с Милой плохо ориентировались в нем, так как большую часть времени проводили в замке. И теперь просто бродили по улицам, забредая в первые попавшиеся магазинчики. Так, переходя от магазина к магазину почти до самой темноты, они оказались в очень странном переулке. В этом переулке не горел ни один фонарь. Он слабо освещался лишь одинокой светящейся вывеской старинной антикварной лавки. И лавка эта совершенно не вписывалась в интерьер улочки. Она, в отличие, от всех домов Данди была не каменная, а деревянная. И не просто деревянная, а вся почерневшая от времени. Витрина в ней была такой малюсенькой, что напоминала скорее окно. И старинная вывеска, подсвеченная керосиновой лампой, скрипела проржавленными петлями, покачиваясь на железной перекладине.

- Ух, ты, - удивился Дима редкой находке, - антикварная лавка! Ты смотри, как интересно оформлена! Настоящие средние века! Заскочим? Может, что-нибудь интересное для работы найдем?

- Пошли, - согласилась Мила, сильнее прижимая к себе Барса, который почему-то до этого мирно спавший, так и норовил теперь вырваться из ее рук.
Отворив дверь в лавку, они услышали радующий слух перезвон колокольчиков, и навстречу к ним, вышла молодая красивая девушка. Ее черные глаза ликующе блестели, словно она была чрезвычайно обрадована приходом посетителей. Видно, не так часто они радовали посещением. Ее черные вьющиеся волосы, подобранные сверху красным ободком, плавно спадали ей на плечи, и, казалось, доставали до самой земли. Одежда подчеркивала ее стройную фигуру. Но одета девушка была довольно странно. Ее наряд скорее походил на карнавальный цыганский костюм: черная жилетка плотно обнимала ее ярко-красную шелковую блузу с разлетающимися рукавами, а пестрая длинная юбка со множеством оборок  широко развивалась при ходьбе, от чего создавалось впечатление, что она не ходит, а плывет по воздуху.

Внутри лавка была завешена какими-то старыми и пыльными коврами и гобеленами, искусно выполненными древними мастерами. На них были изображены различные сценки, описывающие рыцарские турниры и походы. Лавка тускло освещалась несколькими старыми керосиновыми лампами, отчего по всему ее пространству разливался полумрак, и, создавалось впечатление, что в углах комнаты шевелятся тени, как живые.

«Мрачновато», - подумал Дима.

Девушка приветствовала их, представившись Стефани, и спросила, что их интересует.

«Стефани. Где-то я уже слышала это имя. И ведь совсем недавно», - подумала Мила, пытаясь успокоить Барса, который так и рвался из рук. Ему тут явно не нравилось, и было видно, что задерживаться здесь он не намерен.
Мила с Димой также представились и сказали, что они реставраторы и ищут что-нибудь, что могло бы им помочь в их работе.

- А, - отвечала Стефани, - вы те самые русские, которые недавно переехали из замка! А это – ваш замечательный кот?

- Да, - ошарашено ответил Дима.

Он был искренне удивлен, что о них с Милой знают практически все в городе. И даже о Барсе. И хоть город был невелик, но, тем не менее…

Милу заинтересовал один гобелен, на котором был изображен благородный рыцарь со своей супругой и маленьким сыном. Миле показалось, что рыцарь был чем-то неуловимо похож на Эдди. Гобелен был слегка испорчен – лица сына рыцаря не было видно, как будто кто-то прожег в этом месте гобелен. Но в общем видно было, что гобелен старой ручной работы. Мила спросила:

- Сколько стоит этот гобелен?

На что Стефани ответила:

- К сожалению, в нашей лавке ничего не продается, но если хотите, мы сможем обменять этот гобелен на…

Она оглядела посетителей, словно прицениваясь.

- Да вот хоть на вашего кота. – Засмеялась Стефани.

И было не понятно: шутит она или всерьез предлагает такую глупую сделку. Она протянула руку, чтобы погладить Барса, но тот неожиданно озверел: зашипел, ощетинив шерсть, и даже оскалил клыки. Это подействовало. Стефани, нахмурившись, резко отдернула руку.

- Извините его. Вообще-то он у нас добрый кот, - только и успела произнести Мила.

Она не меньше Димы была поражена необычным предложением. А Барс, словно понимая, о чем говорила Стефани, внезапно вырвался из рук Милы, и стремглав выскользнул в неприкрытую дверь на улицу. Мила с Димой бросились вслед за Барсом, даже не попрощавшись со Стефани и оставив ее предложение без ответа.
Дима с Милой следом за Барсом опрометью бросились на улицу. Вслед за этим из-за двери, находящейся за прилавком и завешенной ковром, появился мужчина. Возраст его невозможно было определить. Глядя на умудренное жизнью лицо и потухшие глаза, его никак нельзя было назвать молодым. Но стать и неприкрытая энергичность его движений говорили о другом. Мужчина был высокого роста, и очень хорош собой. Смуглое темпераментное лицо говорило об итальянских, или испанских корнях. Черные волосы пышностью своей не уступали волосам Стефани. Но самое поразительное, что было в его облике - это глаза. Такие насыщенно карие, что казались скорее черными. А в зрачках красноватыми искорками металось бесовское пламя. Он подошел к Стефании и ровным голосом человека, знающего себе цену спросил:

- Ну, как наши дела?

- Дрянное животное, как будто чувствует, для чего он нам нужен! – раздраженно ответила Стефани.

- Ну, будет тебе! Ты не хуже меня знаешь, что кошки лучше всех чувствуют магию, а особенно черную, – попытался успокоить ее мужчина. – Нам хотя бы узнать, почему вдруг Ортоклас стал так активно реагировать на них, и в особенности на кота? Неясно…

- Отец, я не привыкла проигрывать! – Неожиданно перешла на крик Стефания.

- Успокойся, Стефания. Проиграно всего лишь сражение, война еще впереди.

- Да, но теперь они знают меня в лицо. И как прикажешь воздействовать на них в дальнейшем? Зря я тебя послушалась. Глупо было раскрывать себя раньше времени!

- А кто сказал, что мы будем на них воздействовать? Опять задействуем твоего муженька,- рассмеялся мужчина.

- Это не смешно. – Обиделась Стефани. - Он уже много веков мертв, и все же заставляет меня два раза в год за ним побегать, а ты говоришь – он поможет нам!

По всему было видно, что этот разговор Стефани явно не по душе.

- Не кипятись, я сейчас говорю не о Сансете, а о его прямом потомке – Эдди Томпсоне.

- Терпеть не могу этих Томпсонов! Всех до одного бы уничтожила! Расплодились так, что ни чума, ни холера их не берет! – неистовствовала Стефани.

- Боже мой, какие страсти в тебе кипят! Неужели ты до сих пор не можешь успокоиться? – удивился Демонд. А это был именно он. – Ведь столько веков кануло…

- До сих пор не понимаю, как он мог променять меня на какую-то рыжую глупую курицу! Вот ты скажи, отец, почему эта курица за какие-то пятнадцать лет нарожала Сансету кучу детей, а я живу больше тысячи лет, и ни от одного мужа у меня нет ребенка? Может быть, со мной что-то не так?

- Все так, успокойся, родная, - обнял ее Демонд, пытаясь успокоить. – Просто ты единственная из моих детей унаследовала мой ген долголетия, который продлевает жизнь, но сокращает возможность репродукции. А сейчас ты в самом расцвете сил. А уж если я верну Ортоклас, тогда я смогу и себе и тебе сотворить вечную жизнь!

- Больше всего меня злит мое бессилие, – кипела Стефания, не слыша отца. - Я столько веков не могу расправиться с этой семьей, только потому, что этот старый ворон Мерлин ее опекает. Родственничек еще нашелся! И ты думаешь, что он даст мне хотя бы приблизиться к этому противному Эдди?

- Время покажет. Главная задача сейчас – следить за этой семейкой и их котом! – Демонд замолчал в задумчивости. – И при возможности выкрасть его… Никак не могу понять, при чем все же здесь этот кот? И почему вдруг Ортоклас вышел из-под моего контроля? Он реагирует только на биотоки этого кота… Ну, ладно, разберемся позже. Что-то мы с тобой заболтались, а дела не ждут, – и он скрылся за той же дверью, из-за которой вышел пару минут назад.
«Никак не могу привыкнуть к тому, как он тихо приходит и уходит. Но он прав, дел не в проворот», – подумала Стефания и скрылась за той же дверью.


* * *


Света, разглядывая подаренную книгу, первым делом отыскала статью о старинном замке близ города Данди. Издание было настолько новое, что Света нашла в книге даже фотографии развалин замка в строительных лесах и информацию о том, что в нем ведутся реставрационные работы. Это наполнило Свету гордостью за родителей. Кроме того, в этом разделе была помещена и связанная с древним замком легенда о рыцаре Варриоре и его сыне Сансете. Но больше всего ей понравилась фотография старинного гобелена, на котором был изображен рыцарь, его жена и сын. Правда, то ли снимок был нечеткий, то ли краски на гобелене потускнели от времени так, что пришлось брать дедушкину лупу, чтобы получше разглядеть фотографию. «Надо обязательно отвезти книгу маме», - подумала она.

Ближе к обеду Света включила компьютер и позвала Маню с Володькой. Она усадила их непосредственно перед монитором, а сама встала сзади и стала объяснять, как пользоваться им. Компьютер включился, но сеанса с Шотландией, сколько они не ждали, не получилось. После получасового ожидания все решили, что что-то сломалось, или же трансляция происходит только вечером и все пошли обедать. Через два часа уже надо было выезжать в Москву.
Вещи все были собраны, дел никаких не было, ждали только Володькиного друга с машиной, который должен был отвезти их в Москву. Света решила полчасика поиграть в какую-нибудь игру и включила компьютер. Но не успел он еще полностью загрузиться, как на экране появилось уже ставшее привычным звездное небо. Света позвала Маню с Володей, и на этот раз, сама стала выбирать на компьютере ставшие уже родными названия, заодно объясняя все свои манипуляции Мане и Володьке. Невидимая камера показывала Милу с Димой. У Милы на руках сидел Барс. Они стояли в магазине и выбирали какую-то одежду. Только когда камера слегка приблизилась к ним, Света увидела, что они стоят в бутике Долче и Габбана и разглядывают джинсы. Правда джинсы были явно на пару размеров меньше, чем носит Мила. Когда Света поняла, кому предназначаются эти джинсы, она запрыгала на стуле от радости. Ликование ее было столь бурным и эмоциональным, что кулончик с камушком  нечаянно заскочил под блузку, зацепившись за пуговку, и трансляция из Шотландии тут же прекратилась.

- Точно, что-то сломалось, - расстроилась Маня. – Наверное, не увидим вас на Новый год.

- Ничего, завтра Ромка придет, все настроит,- ободрила ее Света.
Пора было одеваться.

- Ты кулончик берешь с собой? – поинтересовалась Маня.

- Бабуль, могла бы заметить, что я вообще его не снимаю. Конечно беру, маме похвалюсь.

Из-за прекращения трансляции они не смогли увидеть, как Мила с Димой забрели в антикварную лавку, где висел гобелен, изображение которого совсем недавно внимательно изучала Света.


* * *


Мила с Димой долго искали Барса, бегали по прилегающим улицам, звали, но все безуспешно. Несколько раз они возвращались на тот переулок, откуда сломя голову умчался Барс. Но так как они были расстроены бегством своего любимца, то даже не заметили, что антикварной лавки в том переулке уже нет, а на ее месте стоит обыкновенный жилой дом. Потеряв последнюю надежду, они направились к машине.

- Мил, не расстраивайся, может он сам дорогу домой найдет, – успокаивал ее Дима. – Коты как-то находят…

- А если не найдет? Он же домашний, пропадет на улице. Что мы Светке скажем? – не успокаивалась Мила.

- Он же русский голубой, а они выносливые, – пытался подбодрить ее Дима.
Когда они подошли к машине, их радости не было конца – по крыше их Жука в нетерпении расхаживал Барс. Правда, ошейника с поводком на нем уже не было. Видимо, потерял, пока бегал по каким-то кустам.

Барс приветливо мяукнул и сам прыгнул на руки к Миле.

- Ох, и заставил ты нас поволноваться,- отчитывала его Мила. - Дурашка такой!
«Дурашка! Испугался я очень! А вдруг бы и вправду поменяли меня на эту тряпку? Кто вас, художников знает, что у вас на уме? У вас ведь совсем другие ценности», - ласково мурлыкал Барс.

- Да неужели ты думал, что мы тебя там оставим, – словно отвечая на его мысли, сказал Дима, теребя его за ушком. – Ну ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Пора домой.

Всю обратную дорогу Барс привычно возлежал на приборной панели и сладко спал после пережитых волнений.


* * *


По дороге в аэропорт, как на грех, разыгралась сильная метель. Боялись даже, что рейс из-за погоды могут отменить. Но когда добрались до Шереметьево, метель стихла, и никакой задержки рейса, вопреки их опасениям, не произошло.
Света без проблем прошла регистрацию и направилась на предполетный досмотр. Пройдя досмотр, она недолго посидела в ожидании, когда объявят посадку на ее рейс. В огромное окно аэропорта она увидела много огромных самолетов, то ли Боингов, то ли аэробусов – разобрать этого она не могла.

Когда объявили посадку, она чуть ли не первой оказалась в очереди. Света первый раз в своей жизни летела на самолете, да еще и одна. Было страшно, и она так волновалась, что когда бортпроводница перед шлюзом на английском языке попросила ее паспорт и посадочный талон, Света совершенно растерялась и не знала, чего от нее хотят. Даже чуть не заплакала. Проводница приветливо повторила свою просьбу на русском, и Света без проблем прошла регистрацию.
Проходя по шлюзу, она радостно представляла, как всего через несколько часов уже встретится с родителями. Прошли последние приготовления к полету, бортпроводники проинструктировали пассажиров, был погашен свет, Света долго и с любопытством смотрела в иллюминатор на то, как удаляется земля. Когда же самолет набрал высоту, Свету от его монотонного урчания моторов сморило, и она сама не заметила, как от всех дневных волнений и переездов заснула. Да так крепко, что ей приснился сон.

Ей снилось, что она гуляет по старинному замку. Рядом с ней семенит Барсик и от этого она чувствует, что ей нисколько не страшно. Хотя во всем замке – ни одной живой души кроме них с котом. Она с Барсиком переходит из одного зала в другой. В некоторых залах висят картины в старинных, потемневших рамах, оружие, стоят начищенные до блеска рыцарские доспехи. Совсем как в Эрмитаже. А некоторые совершенно пусты. Она заходит в огромный зал, у дальней стены которого стоит трон, и на нем восседает рыцарь со склоненной головой. Его правая рука в латной перчатке подпирает голову, загораживая лицо, от чего Свете не понятно, живой он, или это только муляж. Света уже хочет уйти из этого зала, чтобы не потревожить покой рыцаря, но Барс, вдруг стремглав бежит через весь зал и прыгает на колени к рыцарю. Тот поднимает голову и начинает гладить Барса железной рукой-перчаткой. Света подходит к рыцарю, чтобы забрать Барса, и когда подходит поближе, узнает в рыцаре сэра Варриора из легенды, которую она прочитала перед самым отъездом. Рыцарь внимательно посмотрел на нее и сказал:

– Здравствуй, юная леди Светлана.

- Здравствуйте, сэр Варриор. – Света очень удивилась тому, что он знает ее имя, и говорит почему-то по-русски.

- Не бойся меня, это всего лишь сон, а во сне никто не может тебе навредить. Во сне ты сильнее всех, нужно только научиться управлять сном.

- Вы, правда, так считаете? – Свете уже кажется, что это совсем не сон. Настолько все кажется реальным.

- Да, но это очень сложно.

- А почему мне снитесь именно Вы?

- Вот видишь, ты уже понемногу начинаешь управлять своим сном, если не просто смотришь его, а пытаешься разобраться в причинах, его порождающих,– его голос как-то успокаивает, и в то же время, в нем звучат властные нотки.

– Но не в этом дело. Я снюсь тебе потому, что ты - моя последняя надежда.

- Надежда на что? – не понимает Света.

- Ты ведь знаешь, что случилось с моим сыном Сансетом? Как он покинул родительский замок?

- Я думала, что это всего лишь легенда.

- Легенды не рождаются из пустоты, – на лице сэра проскользнула мимолетная улыбка. – Сансет бежал из родительского замка при помощи темной магии, но самое страшное, что он отрекся от Мерлина и всего светлого и доброго, и присягнул Демонду – отцу Стефании. Спустя века он прозрел и отрекся от всех скверных дел. Он обзавелся новой семьей, стал жить благочестивой жизнью. Но душа его по-прежнему не принадлежала ему. Поэтому он возжелал встретиться с Мерлином. Он знал, что только он сможет помочь ему обрести душевный покой. Но коварная Стефания перехитрила его и убила, заколов клинком прямо в сердце. Я пытался ей помешать, но она нагнала на меня огромный черный смерч и перенесла мою душу через моря на дикий остров, где сбросила в зыбучую трясину.

- А чем я могу вам помочь? Надо найти этот остров? – недоумевала Света.

- Нет, моя душа найдет успокоение лишь тогда, когда измученная душа Сансета сможет добраться к Мерлину.

- Но что я могу для этого сделать?

- Пока не знаю, но этот кот, - он погладил Барса, от чего тот принялся громко мурлыкать, - он может тебе в этом помочь.

- Барс? – Света явно не могла понять, чем ее кот может помочь рыцарю, который уже давно умер.

- К сожалению, у нас не осталось больше времени, прощай! – и сэр Варриор спустил с коленей Барса.

Света проснулась. Это самолет накренился при заходе на посадку.

- Какой странный сон! Сплошные загадки. Надо меньше таких книг читать,– подумала Света и стала с волнением смотреть на наплывающую в иллюминаторе Англию.


* * *


Утром Эдди заскочил к Миле с Димой, чтобы они написали свою фамилию на табличке, с которой он должен был встречать Свету в аэропорту. Было решено, что встречать Свету в Хитроу поедет он один, так как Дима не знает дорог, а в Лондоне вообще запутается. Мила каллиграфическим почерком вывела «СВЕТА ЛЬВОВА». Как бы невзначай, Дима поделился с Эдди:

- Ты знаешь, мы вчера набрели на старинную антикварную лавку…

- Где это? На какой улице? – удивился Эдди.

- Не знаю. Я плохо знаю город. Просто мы вчера бродили по магазинам, и набрели на нее. Знаешь, такая - в старинном стиле. Деревянная, и вывеска на ней тоже под старину. Написано: «Скупаем, обмениваем антиквариат».

- Не знаю, - задумчиво протянул Эдди. – У нас в городе ни одной антикварной лавки нет.

- А где вы старинное оружие, картины, утварь для замка покупали?

- Вообще-то мы в Эдинбург за такими вещами ездили. Часть у музея выкупили, а что-то – в антикварном магазине приобрели. Нет у нас в Данди ни магазина, ни лавки антикварной… Может недавно открыли? А что, там было что-то интересное?

- Нам там один гобелен понравился с рыцарской тематикой, - присоединилась к разговору Мила. – Я хотела купить, но продавщица такую странную цену за него назначила…

Мила вопросительно взглянула на Диму, не зная, говорить или нет. Дима, рассмеявшись, ответил за нее:

- Меняли на нашего кота.

- На кота? – опешил Эдди. – Странно. И что вы?

- А что мы? Как видишь, Барс дома, значит, сделка не состоялась…

- Я узнаю про эту лавку, - пообещал Эдди. – Как, говоришь, она называется?

- Без названия она была. Так просто написано: «Скупаем, обмениваем антиквариат». И все
.
Когда Эдди ушел, Мила пожала плечами:

- Удивительно, всю жизнь человек в этом городе живет, а не знает про эту лавку. Тем более, что она такая неординарная.

- И не говори, мы – приезжие, и то нашли, – согласился Дима.

- А ты заметил, как тот рыцарь на гобелене был похож на Эдди?

- В общем-то, да, - удивился Дима. – Я как-то и внимания на это не обратил…

- Надо будет спросить у Эдди, не является ли он потомком лорда Варриора в каком-нибудь колене? – задумчиво спросила Мила.

- Вполне может быть. Я лично уже ничему не удивлюсь…

Они уже не помнили ничего из того, о чем им рассказывал Мерлин в Стоунхендже. Кроме того, что почему-то им обязательно надо беречь Барса, как зеницу ока, и самим быть осторожными…


* * *


Когда Эдди выехал из города на шоссе, он увидел стоящую на обочине дороги девушку, которая пыталась поймать машину.

- Наверное, путешественница автостопом. – Беспечно подумал Эдди.

И когда он уже проехал мимо нее, ему вдруг почему-то стало жаль девушку. На улице по-утреннему было холодно, а она была легко одета. И он дал задний ход. Эдди остановил машину и поинтересовался, куда ей нужно добраться. Она ответила, что ей надо в деревню Москва, а автобуса ждать очень долго.

- Ну, что ж, в Москву, так в Москву, садитесь – подвезу.

Девушка села в машину. Было видно, что она очень замерзла. Наверное, давно стояла с поднятой рукой.

- Погода просто жуткая! – начала разговор незнакомка.

- Да, холодно, – согласился Эдди.

- Вы ведь в Данди живете? – продолжала незнакомка.

- Да, - также сухо отвечал Эдди, но голос у незнакомки был такой располагающий и живой, что Эдди стало неловко за свою холодность. Сам пригласил в машину, и не хочет разговаривать.

- А вы, я вижу не из наших мест? – решил он поддержать разговор.

- Да, - незнакомка звонко засмеялась в ответ. Ее смех можно было слушать бесконечно. – А вы очень наблюдательный.

- Ну, трудно не знать всех жителей небольшого города, – засмущался Эдди.

- Меня зовут Стефани, - представилась девушка и снова залилась смехом.

- А я – Эдди, будем знакомы. – От ее беспричинного, но радостного смеха, Эдди словно оттаял, и даже заулыбался в ответ…

Сначала Эдди хотел подбросить Стефани только до развилки дороги, ведущей в Москву, но ее улыбка и смех, так располагали к себе, что он решил, что не потеряет много времени, если подбросит ее до самой деревни. По дороге он все чаще ловил себя на мысли, что девушка очень красивая, и он ей, кажется,  нравится. Это очень льстило его мужскому самолюбию.

Они еще не доехали до Москвы, когда Стефани внезапно попросила остановить машину около моста через Волгу. Кольцо с огромным рубином на указательном пальце ее правой руки неожиданно ярко вспыхнуло, и ее бросило в жар. Эдди притормозил, и Стефани торопливо выскочила из машины.

Прежде чем закрыть дверцу Мерседеса, она все же сказала:

- Спасибо. Очень приятное знакомство. Я вас непременно найду.

Эдди отъехал всего пару метров, как вдруг понял, что не дал Стефани номера телефона. «Как же она найдет меня?», - невольно подумал он. Он остановился, чтобы исправить оплошность, но девушки уже нигде не было. Она как сквозь землю провалилась!

- Ну, и ладно, - удивленно подумал Эдди и нажал на педаль акселератора – нужно было спешить, ведь путь до Лондона был еще не близкий.

Эдди не видел, что как только Стефани вышла из машины, а Эдди успел проехать несколько метров, она сделала жест рукой, словно что-то бросила себе под ноги, и ту же секунду исчезла с набережной. На том самом месте, где она только что стояла, образовалась незначительная туманность. Со стороны могло показаться, что небольшое темное облачко поднялось прямо из-под земли и скрыло стоящую на набережной девушку. Через мгновение оно стало подниматься все выше и выше, с каждой секундой ускоряя свой полет. И вскоре огромная черная тень, со стороны, казавшаяся тучей, пронеслась высоко по небу в сторону замка…

«Да уж, нашел время для вызова! А если бы я была в машине?» - недовольно думала она, тучей проносясь над городом.- «И что ему так срочно понадобилось? Как будто нельзя было заранее предупредить».

Она не стала тут же отвечать на вызов, заблокировав свое сознание. «Ничего, подождет», – подумала она. Она так и так собиралась отправиться в замок в ближайшее время, а мысль, что ее абонент будет нервничать от того, почему она не выходит на связь, немного сгладила ее раздражение от недавней встречи с потомком мужа. Это было видно по выражению ее лица, когда легкая улыбка, с какой она выходила из машины, моментально сменилась гримасой брезгливости, стоило только Эдди отъехать.

Уже в замке Стефания, не опасаясь встретить кого-нибудь, не спеша прошла в комнату, где до недавнего времени располагалась спальня Львовых. Железная дверь была все также приоткрыта, но по мельканию теней было видно, что в маленькой темной комнате кто-то мечется от нетерпения от стены к стене.

- Ничего, пусть понервничает. Будет знать, как посылать меня общаться с этой дрянью, – на ее лице появилась ехидная улыбка.

Все так же неторопливо она вошла в комнату.

– Ну, и что ты меня среди бела дня дергаешь? Ты же сам послал меня на встречу с этим…

- Хотел узнать, как вы проводите время с Эдди?- сарказм ее оппонента явно читался в его вопросе.

- Отец, это совсем не смешно, ты же знаешь, что я его терпеть не могу! И, кроме того, ты сам послал меня, чтобы разузнать, куда он собрался ехать! – в ее голосе слышны были нотки раздражения. – И только из-за этого ты меня вызывал по срочной связи? А если бы я была еще в машине с этим олухом? Как бы ты стер его память, его же оберегает сам Мерлин? Все-таки ты иногда поражаешь меня своей неосмотрительностью!

- Ну ладно, не кипятись, я не по этому поводу тебя вызывал, – в его голосе явно звучало нетерпение и страх.

- Ну и что это за повод?

Невольно его волнение передалось и Стефании.

- Дело в том, что Ортоклас активизировал свое движение!

- Ну и что в этом удивительного? Ты сам говорил, что он уже давно лишен статичности. Он ведь и раньше передвигался?– Стефания еще не понимала толком, к чему клонит Демонд, но голос ее звучал тревожно.

- Да, но эти передвижения были ограничены незначительной зоной. Это вполне могли быть и мнимые перемещения, вызванные искажениями сигнала. При его незначительной массе и больших расстояниях вполне допускается такая погрешность. Это не вызывало особой тревоги у меня. Но сейчас он движется слишком быстро, причем, вектор его движения выражено направлен в нашу сторону. Это может означать только одно – им кто-то овладел! Сам он не в состоянии перемещаться с такой скоростью!

- Дождались! – зло выкрикнула Стефания. – Давно надо было его забрать! И не было бы никаких проблем! Сколько можно было тянуть?

- Я не мог его забрать!!! – тоже перешел на крик Демонд. - Ты ведь прекрасно знаешь, что последнее время наблюдатели от МГАЛАСа настолько усилили свою слежку за мной, что я с огромным трудом отрываюсь от них. Меня спасает только то, что они не знают о твоем существовании, и очень часто идут по ложному следу за тобой. Для нас с тобой, к сожалению, настали не лучшие времена. А тут еще Ортоклас! И самое главное, что пятьсот лет тому назад я снял кодировку обладания им. Теперь его владельцем может стать любой, кто найдет его!

- И зачем же ты это сделал? Ты - всегда такой предусмотрительный! – Разозлилась Стефания.

- Единственно ради тебя, Стефания. Разве ты забыла те страшные годы охоты на ведьм, инквизицию? Если бы со мной тогда что-нибудь случилось, ты спокойно могла бы овладеть им без моей помощи. Я лишь хотел обезопасить твое будущее.
– Оправдывался Демонд перед дочерью.

- Обезопасил! – фыркнула Стефания. - Мог бы, в крайнем случае, просто передать мне пароль кода.

- Это невозможно. Он был запрограммирован на составляющие моей крови. Ты бы все равно никогда не смогла овладеть Ортокласом, даже зная пароль. Потому я и снял его, чтобы в случае опасности, ты свободно смогла воспользоваться им без моей помощи... Но кто, кто мог найти его? Ведь я его так надежно спрятал! Я поместил его на такой пространственно-временной виток, что никогда бы не подумал, что кто-то сможет найти его в этом потайном уголке. И что самое страшное – я не могу заблокировать его сейчас! – Не находил себе места Демонд.

- Почему? – удивилась Стефани.

- Это, кажется, одна из моих непоправимых оплошностей. Я всегда считал, что разместил информационную составляющую своего мозга в тектолит. А теперь подозреваю, что из-за спешки, или не знаю уже по какой причине, но я, кажется, перепутал тектолит с глазом мертвой кошки! Ведь не зря же Ортоклас так реагирует именно на кота. Тут непременно должна быть какая-то связь… - задумался Демонд.

- Как же это у тебя получилось? – Изумилась Стефани. - Спутать дохлую кошку со стеклянным шариком?!!

- В том-то все и дело, что глаз был отделен от кошки! И его было не отличить от тектолита! – Раздраженно объяснял Демонд. – Мало того, что я теперь не могу его блокировать, но я еще и не могу забрать его силой у нового владельца! Потому что, я так и не приобрел пятую ступень космосенсорики!

- А это еще что такое? – удивилась Стефани. – Ты мне ничего не говорил про это…

- Не говорил, потому что это не касалось земной жизни. Это из моей прошлой жизни и это слишком долго объяснять.

Стефани только потрясенно взглянула на Демонда.

- Оказывается, я совершенно ничего не знаю о тебе, – обиженно произнесла она.

- Ты знаешь все, что тебе надо знать…Или, что касается непосредственно тебя…Ну, хорошо… - Демонд обнял за плечи обиженную его скрытностью дочь. - Одним словом, пятая ступень космосенсорики – это способность общаться с любыми разумными существами Вселенной методом телепатического считывания импульсов мозга. Этому надо обучаться и тренировать свой мозг многие сотни и сотни лет. И только это дало бы мне право обладать кандром - разумным мистическим животным, которые обитают на Таговее. Я, к сожалению, этой способностью в свое время не овладел на Таговее. А на Земле для меня это стало и вовсе не доступно.

- А кто такие – эти кандры? – Заинтересовалась Стефания.

- Да так, ничего особенного. – Пожал плечами Демонд. – Очень похожи на кошек. Собственно, земные кошки и являются потомками кандров… А кандры – это даже не Таговейские животные. Десять тысяч лет назад наши астронавты вывезли несколько этих разумных особей с погибающей планеты Унрия. Правда, общаться с ним могли только те, кто получил пятую ступень космосенсорики. И почему-то на нашей планете их репродуктивные возможности дали сбой. Их воспроизводство критически снизилось. Я даже сомневаюсь, остались ли кандры еще на Таговее, или уже все вымерли…

- Так вот почему кошки так отличаются от всех других животных?

- Да, - согласился Демонд. – Но, к сожалению, люди пока еще не достигли того уровня развития, чтобы воспользоваться их познаниями и возможностями.

- А как же эти кандры попали на Землю? Ведь ты же не мог…

- Мой отец доставил мне свою кандру Муссу, чтобы она служила мне защитой на Земле. Но она почему-то сбежала и от меня, и от отца, едва попала на эту планету. Вот от этой самой кандры Муссы и пошли все кошки, потому что в то время она как раз ждала приплода. И почему-то на Земле они, в отличие от Таговеи, стали усиленно плодиться. Скорее всего, это был результат инцеста , которого наши ученые тщательно избегали… Ладно, хватит об этом. Сейчас для нас главное – Ортоклас! Нам надо понять, почему он движется в нашем направлении с такой скоростью?

- Ты хочешь сказать, что им завладел кто-то, кто, как и мы способен телепортироваться? Но на это способны лишь наблюдатели! Если он в их руках – нам конец! Они могут применить его против нас!– нотки страха прозвучали в голосе Стефании.

- Нет, успокойся Стефания, это исключено. Ортоклас движется, конечно, быстро, но это далеко не телепортация.

- Тогда, может быть, это кто-то из простых смертных завладел им, не подозревая, какой силой он обладает, и в данный момент движется сюда? – предположила Стефания.

- Вот это больше похоже на истинное положение дел. По крайней мере, я очень хочу, чтобы так все и оказалось. Это значительно упростило бы нашу задачу. В таком случае, нам осталось бы только расставить ловушки, и Ортоклас сам прибыл бы к нам! – эти умозаключения немного приподняли настроение Демонда.

- А он все так же нацелен на этого кота своими сигналами?

- Да, и энергетическими и биологическими. И, как ни странно, связь становится сильнее и сильнее. Если бы только это противное животное было в наших, вернее – в твоих руках, все наши проблемы были бы решены! Увы! А пока… пока придется нам с тобой поработать.

Демонд походил в раздумье.

- Значит так: я немедленно отправляюсь туда, где Ортоклас замедлит свое движение. И там, где он, наконец, остановится, я попробую разобраться, что с ним происходит. А ты… Кстати, что ты выяснила? Куда отправился Эдди?

- Поехал в Лондон. Говорит, встречать какую-то девчонку в Хитроу, – недоуменно пожала плечами Стефани.

- Ну, хорошо. С этим разберемся позже. А пока глаз не спускай с кота и их хозяев!


* * *


Света проснулась, когда самолет уже заходил на посадку. Она дождалась, когда погаснет табло «ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ», и пассажиры начали выходить из салона. Вместе с толпой она прошла в зал приема багажа, где получила свою сумку.
Та оказалась достаточно тяжелой. Оказалась, потому что в России ее везде таскал дед.

- И как он такую тяжесть тащил? – удивилась Света.

Совершенно неожиданно ей предложил свою помощь молодой человек, который, судя по тому, что, незадолго до Светы проходил досмотр, прилетел тем же рейсом. Однако, ни в Шереметьево, ни в самом самолете Света его не видела. Но это ее нисколько не смутило. Наверное, просто не обратила внимания, потому что была очень взволнована: как-никак первый раз в своей жизни летела самолетом, да  к тому же еще совершенно одна.

- Кэн ай хэлп ю? – обратился к ней высокий и смуглый молодой человек.

- Что? – растерялась Света от неожиданного вопроса.

- Я могу вам помочь? – на чисто русском языке повторил незнакомец. – Меня зовут Деми.

- Света, – представилась она, передавая незнакомцу сумку. – Вы тоже из России прилетели?

- Да. Какой необычный у вас кулон, – заметил он поблескивающее из-под расстегнутой дубленки Светкино украшение. Оно явно интересовало его больше, чем сама Света. Всю дорогу до зала встречающих Деми, не отрываясь, смотрел на кулон, и даже попросил у Светы разрешения разглядеть его поближе.

Свету его просьба поставила в некоторое замешательство, но она все же, не снимая кулона, приподняла его вместе с цепочкой повыше. Незнакомец хотел дотронуться до камушка, но неожиданно резко отдернул руку.

Проводив Свету до зала встречающих, Деми передал ей сумку и попрощался, сказав, что очень торопится. Когда Деми скрылся в толпе, Света стала искать табличку со своей фамилией, так как знала, что ее должен встречать друг мамы и папы - мистер Томпсон.

Но каково было ее удивление, когда увидела, кто держал табличку!.. Это был рыцарь Варриор из ее сна! Только одет он был не в латы, как во сне, а в современную одежду.

Она подошла к нему и на английском поздоровалась, назвав его мистером Томпсоном.

- Здравствутэ, мисс Света. Именно так я вас и представлял. Пойдемте к мой авто.

Время было позднее, и они сразу же отправились к родственникам мистера Томпсона, чтобы завтра с утра пораньше выехать в Данди. У Светы от усталости слипались глаза, хотя ей очень хотелось посмотреть на Лондон. Мистер Томпсон успокоил ее, что на обратном пути, у нее обязательно будет такая возможность. Родители поедут провожать ее в Хитроу, и денька два, а может, и больше посвятят экскурсиям.

- А сейчас нет времени – в носу Новый год!

- На носу, - смеясь поправила Света.

На следующий день по дороге в Данди Эдди расспрашивал Свету о России, а она, в свою очередь, расспрашивала его о Шотландии, Данди, замке, о маме с папой. За этим обменом информации девять часов пути пролетели незаметно. Они всего несколько раз останавливались для того, что бы перекусить.

Об одном Света так и не решилась спросить Эдди: не приходится ли он каким-нибудь дальним родственником рыцарю Варриору?


* * *


Теперь уже Стефания в лихорадочном нетерпении металась по комнате.

- Ну, что, что с Ортокласом? Ты видел его? – нетерпение в ее голосе росло с каждой секундой.

- Видел. Он у девчонки, которая прилетела на самолете из России. И это, как я и предполагал, совсем не тектит.

- Все-таки, кошачий глаз? – расстроилась Стефания.

- Похоже на то.

- Почему, похоже? Ты что, не уверен?

- Почти уверен. Я не смог дотронуться до Ортокласа. Он защищен мощнейшим биоэнергетическим полем. Я был не в силах его преодолеть. Ладно, как бы там ни было, мы теперь знаем, у кого Ортоклас. Но, судя по биологической защите девчонки, ее, кроме самого Ортокласа оберегает Мерлин и кто-то еще, тоже не из слабых. Кстати, эту самую девчонку как раз и встречал Томпсон. Вот и сложилась вся мозаика. Эта девчонка – дочка русских. Вот почему сигнал постоянно ориентировался на них. Остается выяснить, какая у Ортокласа связь с их котом. Потому что именно кот – основной приемник сигнала.

- И ты не забрал у девчонки Ортоклас? Почему? – Возмутилась Стефания.

- Ты, что? Как я мог его забрать? – изумился Демонд. – Я же говорил тебе, что все дело в отмене пароля. Теперь только она – настоящая обладательница Ортокласа. Девчонка должна сама отдать его мне. Добровольно. Иначе Ортоклас заблокируется, автоматически сотрет всю информацию и потеряет силу. Отнять его силой у нее я могу только здесь, куда вечно стремится душа твоего Сансета. Потому что эта комната – частица нашего пространственно-временного континуума, или, проще говоря, малый портал для выхода в Галактику, где я буду защищен внеземной энергией и смогу нейтрализовать мощь Ортокласа.

- Тебе кажется, что это будет легко сделать?

- Согласен, сложно. Но это – на самый крайний случай. А пока у меня есть еще один вариант. И тут все зависит только от тебя… Скажи, Стефания, - Демонд внимательно разглядывал дочь, - что ты делаешь, когда ложишься спать?

- Что за нескромный вопрос? – возмутилась Стефания.

- И все-таки?

- Раздеваюсь, - недоуменно пожала плечами Стефания.

- Что ты снимаешь с себя первым делом?

Руки Стефании непроизвольно устремились за шею…

- Монисто. Оно может сломаться, а к тому же в нем неудобно спать - колется… - ничего не понимая, объясняла Стефания.

- Вот именно! Первым делом ты снимаешь украшение! Девчонка, наверное, делает то же самое! Так что у нас есть в запасе ночь, чтобы попробовать просто взять Ортоклас вне биополя его хозяйки.

- Отец, ты гений! – Зааплодировала от радости Стефания.

- И тут одна надежда на тебя! Только ты, рожденная на Земле, сможешь взять в руки Ортоклас!

- Отец, я сделаю это! Непременно! – Заверила Стефания.

- Но на всякий случай…

- Да что же тут сложного? – беспечно махнула рукой Стефания.

- Кто знает, кто знает - задумался Демонд. – Я в последнее время уже ни в чем не уверен. Этот кот постоянно путается у нас под ногами…На всякий случай, если этот вариант вдруг по каким-то причинам не сработает. Я повторяю - вдруг, тогда у нас остается последняя надежда – заманить девчонку с Ортокласом в эту комнату.

- Может быть, сразу возьмемся за второй вариант? – Предложила Стефания. – Мне кажется, он более надежен.

- Вот именно, что кажется. – Передразнил Демонд Стефанию. - В нем много минусов. Во-первых, здесь не исключается возможность встречи с Мерлином, а это для нас не безопасно.

- А что нам Мерлин, если Ортоклас уже будет в наших руках? Или ты его всю жизнь будешь бояться?! – дерзко воскликнула Стефания.

- Эх, молодость! – Вздохнул Демонд. – А ты не подумала, что будет с нами, если мы встретимся с ним до того, как заберем Ортоклас у этой девчонки? К сожалению, у меня есть основания остерегаться его. Мерлин, как и у все наблюдатели от МГАЛАСа, наделен полномочиями уничтожить меня при первой встрече. Или ты думала, я в игрушки с ними играю?

Стефания пристыжено молчала.

- А во-вторых, девчонка с Ортокласом самостоятельно в замок никак не попадет. Празднование Нового года – прекрасный повод для того, чтобы собрать здесь всех действующих лиц. И никого посторонних! Это как раз то, что нам нужно! Ты поняла меня? Заставить их встречать Новый год в замке - это будет твоей задачей!

- Но почему опять я? – Недовольно пробурчала Стефания.

- Потому что ты уже знакома с Эдди, а действовать в этом случае лучше всего через него. Он, я думаю, нам поможет.

Его смех гулко и страшно пронесся по пустующим залам замка, распугивая мирно спавших на его стенах воронов, которые с гомоном, вторя Демонду, поднялись в воздух.

– Но действовать надо загодя. Ничего страшного, если Ортоклас к тому времени уже будет у нас. Пусть наши друзья повеселятся, а мы им в этом поможем. Можешь пригласить на их празднество и своего Сансета в роли Санта Клауса. Я думаю, этим любителям привидений он понравится, ха-ха-ха!


* * *


Мила возилась на кухне, а Дима наряжал елку, когда в дверь, наконец-то, позвонили. Они, бросив все дела, наперегонки помчались открывать дверь. Но их опередил Барс, который весь вечер не находил себе места, словно атмосфера ожидания передалась и ему. На пороге, слегка припорошенные снегом стояли Света и Эдди.

- Получите свое сокровище! – Едва успел проговорить Эдди, как Мила бросилась обнимать Свету. Барс тоже пытался добраться до Светки, путаясь у всех под ногами.

- Ну, заходите скорее, чего на морозе стоите? – Дима схватил у Эдди Светину сумку, и стал затаскивать его в квартиру.

- Куда ты меня тащишь? - отговаривался Эдди.

- То есть как куда? За стол! У нас такая радость! Неужели ты не хочешь разделить ее с нами?

- Памелла дома одна… - пытался отговориться Эдди.

- Тебе полчаса хватит, чтобы привезти Памеллу с мальчишками? – не принимая никаких возражений, спросил Дима. – Заодно обсудим план на завтра.

- Но у мальчиков режим. В девять часов они должны спать… - замялся Эдди.

- До девяти еще уйма времени! Чтобы через полчаса все были у нас. – И Дима вытолкал робко лопочущего Эдди за дверь.

Светка, оторвавшись, наконец, от Милы и Димы, подхватила на руки Барса:

- Ой, какой же ты большой вырос, Барсик! А бабуля по тебе так скучает!
«А уж как я-то…» - радостно мурлыкал Барсик. И тут ему в нос ударил какой-то неуловимо знакомый запах. Он напоминал ему о чем-то далеком-далеком и в то же время очень родном. Барсик не мог понять, в чем дело, но инстинктивно начал яростно нализывать Светин кулончик, от которого исходил этот чудный запах. Он терся об него, покусывал цепочку, словно хотел откусить…

- Ой, мам, что это с ним? С ума, он, что ли сошел? – слегка испугалась Светка дикого проявления такой ласки.

- Барс, ты чего? Проглотит ведь сейчас, – еле оторвала Мила Барса от Светкиного кулона. – Ой, Свет, какая прелесть! Купила?

- Красивый, правда? Это я камешек нашла! А бабуля заказала кулон в ювелирной мастерской. Мне он тоже так нравится! Мы даже сначала думали, что это изумруд. А знаешь, как я этот камешек нашла? У меня пуговица Долче и Габбана оторвалась от джинсов и под куст закатилась. Я стала искать ее, и нашла…

- Такой необычный, - удивлялась Мила, внимательно разглядывая камушек. – Ой, а обслюнявил-то как! – Она протерла камешек пальцами, и вдруг перед ее мысленным взором понеслись пирамиды, готические храмы, древние дворцы, крепости, скульптуры, римские легионы, Иисус, несущий крест на Голгофу…

- Ой, что это? – от неожиданности Мила тряхнула головой.

- Мам, и у тебя тоже? – испытующе глядя на Милу, спросила Светка.

- Что « у меня тоже»? – не поняла Мила.

- Ну… - не знала, как объяснить, Светка. – Что-то в голове такое происходит. Кажется, что видишь то, чего никогда не видела, или не знаешь.

- Да, что-то похожее на это… И у тебя так?- еще больше удивилась Мила.

- Да. А еще, мам, ты знаешь, что со мной было? Один раз я географию не выучила, а меня к доске вызвали. Я стою, кулончик в руках кручу, и вдруг что-то в голове у меня вроде как щелкнуло – и я сразу все знаю!

- Как это – «сразу все знаю»? – оторопела Мила.

- Ну, как тебе объяснить? Вроде, как файл в Интернете открыла, и считываю с него. Только в голове, мысленно. Я даже пятерку получила тогда! – Гордо похвалилась Светка.

- Так, милая моя, что это значит «не выучила географию»? Я так и знала, что этим все закончится, - рассердилась Мила, изо всей информации почерпнув самое неприятное. – Кстати, я тебя просила привезти дневник. Надеюсь, ты его не забыла?

- Что за шум, а драки нету? – вышел из кухни на шум Дима.

- Не забыла, - обиженно сказала Светка, доставая из сумки дневник.

- Да вот, наша дочь, оказывается, уроки не учит! – возмущалась Мила. – Да еще сказки какие-то мне рассказывает про волшебный камушек…

Дима перехватил протянутый дневник и с удовлетворением разглядывал Светкины отметки.

- Вот это молодец, доча! – радостно подытожил он. – Смотри-ка, почти одни пятерки по всем предметам! Дочку хвалить надо, а ты все ругаешься! Ну, все, все, девочки, все школьные разборки – после Нового года. Давайте не будем портить себе праздник!

- Я, между прочим, по-английски даже лучше вас говорю. Мне дядя Эдди так сказал. Если не верите, спросите у него, - все еще обижаясь на Милу, буркнула Светка.

- Так может быть, ты из-за этого камушка стала так учиться? – оторопело взирала на Светкин дневник Мила.

Светка ничего не успела ответить, потому что приехали Томпсоны.


* * *


Эдди спешил к машине, припаркованной на дороге, когда ему показалось, что сзади него кто-то пробежал. Он обернулся, но никого не увидел, не было и следов, кроме тех, что он оставил сам на свежевыпавшем снегу.

- Показалось, - беспечно подумал Эдди, и продолжил свой путь к машине.

Когда до машины оставалось меньше метра, он вдруг увидел, что около нее стоит Стефани. «Как черт из коробочки, - подумал Эдди. – Могу поклясться, что секунду назад здесь никого не было»!

- Я же сказала, что сама найду тебя, – засмеялась она, глядя на растерянного Эдди.

- Я… да, да, я помню, - Эдди не мог скрыть своего удивления, – простите, Стефани, но я очень спешу сейчас.

- Я тоже, - ответила Стефани, и еще ближе придвинулась к Эдди. – Если ты сейчас так занят, то может, мы с тобой встретимся на Новый год? Например, в замке? Хорошая идея?

- Я бы с удовольствием, но у меня жена, дети… – Эдди был ошеломлен откровенно вызывающим поведением новой знакомой.

- А я вовсе и не предлагаю, а заявляю, что ты со своими друзьями должен быть в замке в ночь с тридцать первого декабря на первое января. Ты меня хорошо понял? – Она не отрываясь, пристально смотрела ему в глаза, при этом ее зрачки расширились и в них, словно загорелся огонь.

- Да, понял, – как околдованный, безвольно ответил Эдди.

- Ну, вот и отлично. Славный мальчик, – сказала Стефани, проведя указательным пальцем по его щеке, и, покачивая бедрами, не спеша направилась в сторону переулка.

Минуты две, пока Стефани не скрылась за углом, Эдди стоял, как вкопанный, а потом спокойно открыл машину, и завел ее. Со стороны могло показаться, что несколько минут назад с ним  ничего не происходило.


* * *


Пока младшие Томпсоны раздевались, Эдди прямо в прихожей была подарена бутылка его любимого «лекарства», что его несказанно обрадовало. Наконец, перезнакомившись со Светой, все дружно прошли к столу.

За столом было шумно: нескончаемые расспросы как там, в России вообще, как в школе, как дедушка с бабушкой, как погода…

Потом пришла Светкина очередь расспрашивать о Данди, о замке, о работе, о Барсике...

- Мам, а зачем вы переехали в город? Я так мечтала пожить в замке. Представляете, рассказала бы в классе, все от зависти попадали бы! Может, вернемся в замок, а? Ну, хоть на каникулы, а?

Мила с Димой только молча переглядывались, не зная, что и сказать. Эдди, видя замешательство друзей, ответил за них:

- Представляешь, Света, в нашем замке поселилось приведение!

У Светки округлились глаза.

- Самое настоящее?! – от восторга у Светы даже пропал голос.

Малолетние Томпсоны широко открытыми глазами с ужасом взирали на отца.

- Зачем ты пугаешь детей? – укоризненно покачала головой Памелла.

- Оно мирное и совсем не страшное. Живет себе, и никого не трогает. Но все дело в том, что оно, как две капли воды, похоже на меня. А так как я целыми днями, а случается, что и ночами, мелькаю перед глазами Димы и Милы, и так надоедаю им, что они не выдержали и переехали, чтобы отдыхать от меня хотя бы по ночам. Это они от меня скрываются на этой квартире.

Все рассмеялись над его шуткой, а Мила с Димой вздохнули с облегчением.

- В общем-то, это действительно так и было, - подтвердил Дима.

- Прошу тишины, - прерывая смех и гомон за столом, продолжал Эдди, - у меня есть прекрасное предложение! Если ребенок так горячо желает увидеть замок, почему бы всей нашей замечательной компанией не встретить завтра Новый год в замке! Мне кажется, это прекрасный повод совместить праздник с экскурсией…

- Ура!!! – завопила Света.

- Да ты что? – возмущенно уставился Дима на Томпсона.

- Нет, нет и нет! – категорично заявила Мила.

Одна Памелла отмалчивалась, полагая, что у всех присутствующих и без нее хватит ума не повестись на такую авантюру.

- Ну, мам, ну, пап, - принялась уговаривать Светка родителей, - Я же никогда еще не была ни в одном настоящем замке, а тут Новый год…

- Успеешь еще побывать. Впереди целых десять дней! Ты же не завтра улетаешь?
– Отнекивалась Мила.

- Люди специально по турпутевкам едут в такие места, а вы…Да если я в школе расскажу, что Новый год в старинном замке встречала – все в отпаде будут! Ну, давайте, соглашайтесь. Это же не каждый день такое счастье выпадает. Я, может быть, больше вообще никогда сюда не попаду… - канючила она.

- Можно будет барашка на вертеле приготовить! – Радостно предложил Эдди. - Лет сто не ел! А вы ели барашка на вертеле? У меня есть чудесный рецепт с имбирем.

Львовы непреклонно молчали.

Сыновья Томпсона тоже приняли участие в уговорах Димы с Милой, объясняя им, как отлично будет виден городской салют с высокой башни.

Тут уже не выдержав, вступила и Памелла:

- А о вас вообще речи не идет!

Но, обычно такие послушные дети Томпсонов, тут просто взбунтовались! Старший – восьмилетний Роджер пытался доказать родителям, что он уже вышел из детского возраста.

- Как отправлять меня в пансионат на учебу, так я уже большой, а в замок – маленький! – возмущенно орал он.

А младший – пятилетний Ник в знак протеста разревелся так, что минут пятнадцать его невозможно было успокоить. Он затих только тогда, когда ему, наконец, пообещали, что обязательно свозят его в замок, но только на следующий день. Общими усилиями, кажется, удалось уговорить Милу с Димой. Они уже совсем было приняли сумасбродное предложение Эдди, но тут возмутилась Памелла:

- Нет, я все-таки категорически против этой затеи! Для мальчиков это очень утомительно. Они не выдержат!

- Их можно и там уложить спать, - возразил Эдди.

- Там их негде будет уложить спать, - упиралась Памелла.

- Почему? – Искренне удивился Дима. – А наша спальня?

Памелла с Милой посмотрели на него с таким неподдельным ужасом, что Дима невольно смутился:

- Ах, ну да…

- И кроме всего прочего, - обиженно продолжила Памелла, обращаясь к Эдди, - я хотела сделать сюрприз на Новый год нашим друзьям, и заказала столик в лучшем ресторане города. Поверь, это было нелегко сделать.

На минуту воцарилась неловкая тишина.

- Ну, с рестораном я все улажу, - не отступал Эдди. – Я думаю, на этот столик найдется много желающих в Новогоднюю ночь. Так что нам не придется даже неустойку выплачивать.

- А, может быть, в самом деле…, - робко предложила Мила, с ужасом подумав, что для ресторана у нет соответствующего платья и туфель. Не в джинсах же, в самом деле, идти. – Романтика, как-никак…

Но Памела оставалась непреклонной.

- Тогда я предлагаю такой вариант: - взял слово Дима. – Давайте устроим детский праздник у нас дома по Московскому времени. Должен же быть у детей праздник, правильно?

Дети в ответ только радостно возопили.

- Потом Памелла с мальчиками поедут домой, а все взрослое население – в замок! А Памелла присоединится к нам чуть позже. После того, как уложит спать мальчиков. Мы к тому времени, как раз разберемся с барашком на вертеле…

- И я с вами? – на всякий случай уточнила Светка, переживая, что ее тоже могут уложить спать за компанию с мальчиками.

- Ну, куда же мы без тебя? – успокоил ее Дима. – Из-за тебя весь этот сыр-бор и затевается. А потом, ты уже относишься к почти взрослому населению.

Этот вариант устроил всех, кроме сыновей Томпсона. Им тоже хотелось в замок. Но их мнение никто не брал во внимание. Что поделаешь, английское воспитание!..


* * *


- Ну, что у нас с запасным вариантом? Как все прошло? Он согласился? – спросил Демонд, когда Стефания вошла в комнату.

- Попробовал бы он отказаться! – Усмехнулась Стефания. – На Новый год вся честная компания соберется в замке.

- И как тебе это удалось, если не секрет? – Демонд был явно обрадован этим известием.

- Эдди сегодня пригласит своих друзей встретить Новый год в замке. – Стефания просто сияла от гениальности своей идеи. – Правда, мне пришлось поработать с ним, и даже наложить маленькое заклятие, подавляющее волю, но теперь ему будет казаться, что это только его идея.

- Отлично сработано, ничего не скажешь! – потирал руки Демонд. – Осталась еще одна забота.

- Какая? – поинтересовалась Стефания.

- Мерлин. Он постоянно опекает этого Эдди. Боюсь, как бы присутствие Эдди не привлекло внимание Мерлина и к нам. Но ничего, я думаю, пока Мерлин догадается, в чем дело, Ортоклас будет уже у меня, и тогда мне никакой Мерлин не будет страшен. Мы должны все успеть.

- А как нам удастся заманить их в эту комнату, ведь только в ней мы сможем завладеть Ортокласом силой? – Стефанию все равно терзали сомнения по поводу их предприятия.

- Я уверен, что они сами захотят показать дочке комнату с привидениями. Или она сама из детского любопытства, сунет свой нос туда, куда не следует… Но сегодня ночью ты все-таки должна еще поработать. Надо все же попытаться овладеть Ортокласом, не раскрывая себя. Если у тебя все получится, то второй вариант может и не понадобиться. Это было бы идеально. Только боюсь, что этот кот может все испортить…

- И тут опять одна? – Обиженно произнесла Стефания.

- Ну, ты же знаешь, что я не могу даже притрагиваться к котам. А потом, я думаю, что с такой ерундой, как проникнуть в комнату к спящей девчонке, ты справишься и без моей помощи. А я немного отдохну, годы, знаешь ли. Но смотри, бери Ортоклас только в том случае, если он не на девчонке.

- Знаю, мог бы и не напоминать.


* * *


Когда гости уехали, и посуда была перемыта, Света начала распаковывать сумку, доставая из нее подарки для родителей. Первым делом она протянула Диме книгу, подаренную дедом:

- Пап, посмотри, что мне дед подарил на Новый год! Тут и про ваш замок есть статья.

- Да ты что? – удивился Дима, разглядывая книгу вместе с Милой. – И правда.

- Ой, Дим, смотри, это тот самый гобелен, который мы с тобой видели в антикварной лавке. – Удивилась Мила.

- Мам, а ты посмотри, как рыцарь на этом гобелене похож на дядю Эдди. Интересно, да?

- Ну, может быть, самую малость, - смутилась Мила. – Просто английский тип лица, и ничего более. Скажем, китайцы для нас все очень похожи друг на друга. Как и мы для них. И тут тот же случай…

- Ты не оставишь нам эту книгу? – пытаясь сменить неприятную тему, спросил Дима.

- Конечно, оставлю. Я для этого ее и взяла с собой.

Даже для Барса нашелся подарок - мышка – любимая игрушка Барса, которую Маня сшила ему из обрезков меха, когда он еще был совсем маленьким котенком. Света кинула ее Барсу, и он, поймав на лету игрушку, тут же принялся с ней играть.

- Совсем как маленький! – умилялась Мила, глядя на своего любимца.

«Манечкой любимой пахнет. Соскучился я по ней! И по Володьке тоже. Как же мне домой хочется…».

За разговорами время незаметно перевалило за полночь. У Светки уже слипались глаза, и родители отвели ее спать в свою маленькую спальню на втором этаже, а сами устроились на диване в гостиной.

- Мам, можно Барсик будет спать со мной? – уже в полудреме попросила Светка, прихватив прикорнувшего у нее на коленях кота в обнимку с любимой мышкой.

- Да пусть спит.

Светка так утомилась за этот насыщенный событиями и радостью день, что у нее даже не хватило сил раздеться - успела только стянуть с себя джинсы и замертво провалилась в сон. Она спала так крепко, как могут спать только дети. И не слышала, как посреди ночи Барс, воинственно распушив хвост, отчаянно бился с какой-то черной тенью, возникшей непонятно откуда и нависшей прямо над безмятежно спавшей девочкой. «Опять эти летучие мыши! И чего прицепились? В замке покоя от них не было, теперь и сюда добрались! Ты подумай, какая гадость! Еще и мышку мою любимую сперли! Ну, уж этого я вам не забуду!», - долго не мог успокоиться кот, изгнав ненавистную тень…


* * *


Демонд беззаботно дремал на диване в бывшей гостиной Львовых, когда среди ночи его разбудил приятный перезвон монисто. Это возвратилась Стефания.

- Что случилось? Почему на тебе кровь? – Не на шутку обеспокоился Демонд.

- И ты еще спрашиваешь? – чуть не плача воскликнула Стефания. – Сам посылаешь меня к этому дикому зверю, и еще спрашиваешь?!

- Это что, кот так тебя поцарапал? – удивился Демонд.

- Ну, кто же еще? Не Томпсон же, - сердилась Стефания. – Василиск какой-то!

- По твоему плачевному виду можно сразу догадаться, что, как я и предполагал, первый вариант нашего плана с треском провалился, - угрюмо произнес Демонд.

- Шел бы сам в таком случае! Я от этого идиотского кота уже столько натерпелась! – жаловалась Стефания.

- Хватит про кота! – закричал в сердцах Демонд. – Это уже становится смешно! Взрослая женщина не может справиться с котом, да еще и жалуется, как девчонка. Что с Ортокласом?

- Ортоклас был на девчонке. Я и не собиралась его брать, а этот зверюга сразу же кинулся на меня!

Демонд жестом поманил к себе Стефанию. Та подошла и села рядом с ним. Демонд обнял ее.

- Кто же знал, что он будет спать с девчонкой? – примиряюще сказал Демонд и вздохнул.

- И, главное, я не могла ничего с ним сделать, - жалобно всхлипнула Стефания.

- Ты же не первый год живешь на Земле. Должна бы уже знать, что это мистические животные, и мы бессильны против них. Надо было сразу же убираться из этого дома. Ну, все, все, успокойся. Ничего страшного не произошло. Все это было ожидаемо, и, значит, завтра работаем по второму варианту, – задумчиво произнес Демонд. - А это что за гадость у тебя?

В руке у Стефании была какая-то меховая штучка.

- Это игрушка этой скотины!

- И зачем она тебе понадобилась? – удивился Демонд.

- Просто так. Чтобы досадить этой гадине! – Зло выдохнула Стефания и забросила мышку в дальний угол.

- Ладно, отдыхай. Завтра у нас будет тяжелый день.


* * *


Перед новым годом над Шотландией повис очередной циклон. На бескрайние просторы выпало столько снега, сколько местные старожилы еще не видели ближайшие десять лет, так что Мила с Димой подшучивали, что это Света привезла с собой зиму из России им в подарок.

Проснувшись, Света первым делом подошла к окну, чтобы убедиться, что она действительно в Шотландии. За окном было бело от падающего снега, и только Барс оставил на нем свои следы, играя во дворе дома с какой-то рыжей кошечкой. Они бегали друг за другом и катались в снегу, как котята. Свету так увлекло это зрелище, что она не услышала, как сзади подошла Мила и обняла ее за плечи.

- Доброе утро, доченька. – Она улыбнулась повернувшейся к ней дочке.

- Доброе утро, мам.

- Что ты там так внимательно разглядываешь?

– Смотри, мам, наш Барсик с английской кошкой играет. Интересно, как они находят общий язык? Ведь их хозяева общаются с ними на разных языках.

- Ну, у тебя и вопросы! – прыснула Мила, выглядывая в окно. – Ты с утра что-нибудь полегче спросить не могла? На своем, кошачьем языке, наверное, общаются.

- Нет, ну, правда, мам, как они понимают друг друга?– Не успокаивалась Света.

- Ты у Барса спроси, может, он тебе ответит, – предложила Мила.

- Только для начала научите его говорить. - Мила и Света не заметили, как к ним подошел Дима.

- А на каком спросить - на русском, или на английском? – не сдавалась Светка.

- Да ну тебя с этими котами! Давайте лучше завтракать.

Позавтракав, принялись готовиться к встрече Нового года. Нужно было наготовить салатов и другой еды, так, что бы в 22.00 можно было встретить Новый год с Москвой, а потом уже отправляться в замок, встречать шотландский Новый год. А так как принято считать, что как встретишь Новый год, так его и проведешь, необходимо было готовить всего много, чтобы год был обильный.
Мила поставила варить картошку для русского национального «оливье», и зашла в комнату, где Света с Димой, заканчивали наряжать небольшую искусственную елку.

- Свет, а что мы тебе на Новый год купили! – неожиданно вырвалось у нее.

– Или подождем? – виновато спросила она Диму
.
- Ну, вот, не вытерпела, теперь сюрприза не получится. Я хотел под елку положить, как всегда. А ты, доча, еще меня упрекала, что я не могу держать секреты. Мама твоя –  вот кто настоящая находка для шпионов.– Рассмеялся Дима. – Да чего уж там, дари!

- Ой, пап, неужели ты думаешь, что я до сих пор в Деда Мороза верю?

Мила достала из шкафа обернутую яркой красочной бумагой коробку и протянула Свете.

– С наступающим Новым годом, доченька!

Света взяла коробку, расцеловала Милу с Димой и спокойно положила коробку под елку.

- Да ты хоть разверни ее, – топтался в нетерпении Дима.

- А я и так знаю, что там, – равнодушно сказала Светка. - Джинсы от Долче и Габбана! – и все-таки начала не спеша разворачивать коробку.

- Я же говорила, что ты плохо коробку спрятал! – шепотом отчитывала Диму Мила. Дима только развел руками

- Мам, пап, не ссорьтесь, не находила я коробку. Просто мы видели, как вы эти джинсы покупали, и как вам их в магазине заворачивали в эту упаковку.

- Где ты могла это видеть? – удивилась Мила.

- В компьютере. Забыли?

- Ну, точно, Долче для баранов, – разочарованно произнес Дима. – Вот так в век компьютеризации сюрпризы делать!

- Да, уж! А мы так хотели тебя обрадовать, – обиженно подхватила Мила. – Говорила же маме, что бы ты меньше сидела за компьютером!

- Да ладно вам, сюрприз-то все равно удался! – примирительно проговорила Света и обняла родителей. – Ух ты, настоящие!!! Класс!!! Спасибо вам огромное! Мам, а эту пуговицу мы потом тоже будем перешивать?

- Ну, как есть Долче для баранов! – расхохотался Дима.

Мила тоже не могла сдержать смеха.

- Как же ты все-таки их увидела? – сквозь смех спросил Дима.

И Светка во всех подробностях начала рассказывать про то, что показывал их компьютер, и как к ним приезжал дяденька из Академии Наук, и как его ноутбук тоже показывал Данди, и их, и Барса. А в Академии Наук компьютер почему-то ничего этого не показывал…

От обиды ни у Милы, ни у Димы не осталось и следа, они сидели, раскрыв рты, слушали о чудесах, которые вытворял их компьютер, и ничегошеньки не понимали.
Эдди с семьей в полном составе подъехали к восьми.

Когда все уселись за стол, Дима отыскал русскоязычный кабельный канал, в надежде, что будет трансляция из Москвы. Вдали от родины как никогда хотелось услышать знакомый с детства бой кремлевских курантов. И, как это принято, под двенадцатый удар обязательно загадать желание. Казалось, что без курантов и Новый год какой-то неполноценный, и звучат они здесь, на чужбине как-то по-другому. Более глубоко и пронзительно, так, что слезы наворачиваются на глаза.

- Как ты хорошо придумал – два Новых года в один вечер! – искренне радовался Эдди.

- Еще бы! – согласился с ним Дима. - В России сейчас девять часовых зон, так что мы встречаем его девять раз! А раньше одиннадцать раз встречали!
Эдди от удивления потерял дар речи.

- Прекрати пугать людей, а то Эдди еще подумает, что русские отмечают Новый год с утра и до утра! – Мила успокоила Эдди. – Это он шутит так. Один раз мы встречаем. В двенадцать часов, как и положено. Просто вдали от Родины, хочется встретить его со своей страной.

Когда пробил двенадцатый удар, все встали, радостно стукнулись бокалами, загадали желание и выпили шампанского.

В одиннадцатом часу Памелла, как и договаривались, засобиралась с мальчиками домой. И как ни уговаривали ее поехать в замок, она осталась непреклонна. Она считала, что итак понесла большой урон в воспитательном процессе, разрешив мальчикам не спать почти до одиннадцати часов вместо девяти, как положено!

Эдди повез Памеллу домой, а Львовы начали собираться к поездке в замок. Мила с Димой собирали специально приготовленные и загодя поставленные в холодильник салаты, запеченного гуся. Света собирала хлопушки, петарды, фейерверки и бенгальские огни, которые они с Милой купили вчера в магазине. Подъехавший Эдди бестолково топтался по квартире, предлагая свою помощь, и пытался пристроить в какую-нибудь из сумок свое «лекарство».

Когда, наконец, все было собрано, все оделись и начали перетаскивать сумки с едой в Диминого Жука. Дима решил, что сегодня он не будет пить, потому что за рулем. К тому же по его словам, ему нужна твердая рука, чтобы запускать Светины петарды и фейерверки. Но дело было совсем не в этом. Начисто забыв о встрече с Мерлином, он инстинктивно чувствовал, что в замке они не в безопасности. Даже наткнувшись в своей записной книжке на запись: «Волшебный камень – Ортоклас», он мучительно пытался вспомнить, что бы это означало. Но эта запись, кроме какого-то непонятного чувства тревоги ничего у не вызывала.
Все уже усаживались в маленького Жука, когда в салон неожиданно запрыгнул Барс и улегся на своем любимом месте – на приборной панели.

- Он тоже поедет с нами? – удивился Эдди.

- Ну, если он собрался с нами ехать, то теперь его из машины не выгонишь! – засмеялась Мила, поглаживая, вальяжно развалившегося Барса.

- А поводок? Он же может потеряться! – забеспокоился Эдди.

- Поводок он потерял, когда удирал из антикварной лавки. Ты же помнишь, мы тебе про нее рассказывали?

«А вы хотели, чтобы я в одиночестве Новый год встречал? Вы там гуся и мясо будете трескать, а я дома облизываться? Ну, нет, ребята, так дело не пойдет!» - хитро щурился Барс.

Эдди всю дорогу рассказывал Свете об истории этого замка, о том какие работы будут в нем проводиться и о том, сколько туристов планируется собирать, когда все работы будут закончены. Мила с Димой периодически вставляли свои реплики и помогали Эдди подбирать некоторые слова по-русски, которые в его лексиконе либо отсутствовали, либо были им исковерканы до неузнаваемости.
Когда машина уже подъезжала к замку, Дима заметил, что в одном окне промелькнул огонек. Он даже сказал об этом Миле. Однако сколько Мила не вглядывалась в окна, ничего не увидела.

- Наверное, блик от фары по стеклу, вот тебе и показалось, что там что-то светится. А, может быть, от фейерверков, – предположила Мила.

За машиной и впрямь раздавался гром, и небо изредка светилось яркими вспышками - уже взлетали в небо новогодние петарды.

- Там же никого нет, все давно разъехались на новогодние каникулы, - поддержал Эдди Милу.

Свету замок напугал своей таинственной тишиной и мрачностью. Одно дело видеть его в компьютере, и совсем иное – наяву. Она боязливо жалась к Миле, и даже взяла ее за руку, как в детстве. Их шаги гулко отзывались эхом под высокими сводами пустынного зала.

- Как вы тут жили совсем одни? – шепотом спросила она Милу.

- Испугалась? Я же говорила, что это глупая затея, - обняла она дочку. – Может, вернемся?

Светка в ответ только испуганно замотала головой.

Все направились в их бывшую гостиную, чтобы разобрать сумки и накрывать на стол. Барс по-хозяйски обошел все уголки, чтобы проверить, все ли в порядке после его столь долгого отсутствия. И вдруг в углу за диваном он обнаружил свою любимую мышку! «Так, так! Это, конечно, замечательно! Но как она могла очутиться здесь? Здесь что-то не чисто!» - замер в недоумении Барсик. - «Не иначе, как эта нечисть поселилась здесь, пока нас не было» - решил он. - «Придется опять наводить тут порядок!» - навострил он уши и локаторы-усы. Но ничего подозрительного не уловил.

В гостиной Светка заметно приободрилась, и даже просила Диму пойти осматривать замок. Ей клятвенно пообещали, что обязательно устроят ей экскурсию, но только после двенадцати, когда встретят Новый год.

- Приедет Памелла, мы с Эдди пойдем во двор жарить барашка, а мама с Памеллой покажут тебе замок. Договорились? А сейчас надо накрывать на стол.
 – Распланировал Дима.

Но все же пока Мила с Димой крутились на кухне, Эдди успел мельком показать Свете комнатку, в которой ее родители видели привидение, как две капли воды похожее на него, то есть на Эдди. В его рассказе сквозила такая гордость, словно он сам был этим привидением!

Конечно же, он не стал рассказывать ей, в каком именно виде они его видели, и все, что с этим было сопряжено. Комната была не освещена, и им пришлось взять фонарик. Но смотреть там, собственно, было нечего. Она по-прежнему была пуста, если не считать нагромождения камней в самом дальнем углу. Света не успела их разглядеть, как их позвали к столу.

Дима включил телевизор. Свете налили колы, остальные разобрали бокалы с уже налитым шампанским. Когда по телевизору стали транслировать Биг-Бен, все хором начали отсчитывать удары.

- Один… - считали все в один голос, когда услышали первый удар.

- Два… - Света первый раз слышала, как отбивают часы на Биг-Бене, и пришла к выводу, что наши куранты – лучше.

Не успела она об этом сказать, как вдруг заметила, что Барс, который крутился около стола в надежде урвать лакомый кусочек, напрягся и ощетинил спину. Она погладила его, пытаясь успокоить, отчего слегка отстала от счета. Барс немного успокоился, а Света продолжила считать с остальными:

- Десять…

- Одиннадцать… - все приготовились к тому, чтобы произнести последнюю цифру, но в нужный момент часы на Биг-Бене замолчали, а картинка на кинескопе телевизора застыла и не двигалась.

- Двенадцать, – растерянно сказала Мила, после небольшой паузы.

Дима посмотрел на свои наручные часы: они остановились, и секундная стрелка находилась ровно на отметке без одной секунды двенадцать.

- Что за Долче для баранов? – Дима постучал пальцем по часам, но они продолжали показывать то же самое время.

- У меня тоже часы встали. – Эдди показал свои часы, которые показывали то же самое время, с той лишь разницей, что у Димы были механические со стрелочным циферблатом часы, а у Эдди - электронные, с цифровым.

- Чертовщина какая-то, неужели время остановилось? – удивилась Света.

А Барс опять ощетинился шерсткой на спине и выгнул спину, чем-то страшно то ли напуганный, то ли недовольный.

- Ты права, Света, оба раза в точку! И про чертовщину, и про остановку времени, – из спальни вышел молодой темноволосый человек.

- Деми?! Что Вы тут делаете? – удивилась Света.

- Ха-ха-ха, Деми, ты лучше ничего не мог придумать? – следом за ним вышла смеющаяся девушка. Ее появление сопровождалось приятным звоном колокольчиков. Это звенело монисто у нее на шее и такие же браслеты на руках. На ее лице явственно виднелись глубокие царапины.

«Старая знакомая! Мало я тебя вчера расцарапал? Повторить?» - угрожающе зашипел Барс.

При виде девушки Мила, инстинктивно чувствуя беду, схватила его на руки.

- Не время смеяться, Стефания.

Деми посмотрел на нее, как на ребенка, сморозившего глупость, и покачал головой. Потом обратился к стоящим в оцепенении людям:

– Позвольте представиться, меня зовут Демонд, а это, – он немного замялся, - это моя коллега Стефания. Наверняка, вам уже что-то наплел про нас старый Мерлин. – Ехидно улыбнулся он.

- Если вам нужен наш кот, так знайте, вы его не получите! – первой вышла из оцепенения Мила.

«Вот это правильное решение!» - согласился Барс.

- Как смешно – кот! Нет нам нужно кое-что другое, но обо всем по порядку, сейчас вы все быстро пройдете в знакомую всем вам комнату, - он указал пальцем на спальню. – Ну, вы знаете, куда идти…

- Мы никуда не пойдем! – категорично перебил его Дима, выйдя вперед, и закрывая собой Милу со Светой.

- Сожалею, но придется.

Демонд вытянул вперед правую руку ладонью вверх, и над ней в тот же момент появился пылающий огненный шар небольшого размера, который стал быстро увеличиваться, взрываясь огненными протуберанцами.

- Или пойдет то, что останется от вас, – злобно улыбнулся он. – Ну, так и будем стоять, или поиграем в волейбол? - Кивнул Демонд головой в сторону огненного мяча.

Мила, Дима, Света и Эдди еще с минуту постояли в раздумье, после чего не спеша, стараясь держаться на расстоянии от Демонда и Стефании, прошли в темную комнату. Дима обнял Свету за плечи, а Мила еще сильнее прижала к себе Барса, который молча выдирался у нее из рук. Но стоило войти в комнату, кот тут же притих, и только вертел по сторонам головой, словно принюхивался к чему-то…

До сознания Барса стал слабо долетать чей-то голос. Потому он и вертел головой, чтобы увидеть обладателя этого голоса. Но так никого и не увидел. А голос продолжал ласково звать его по имени и просил, чтобы Барс его послушал. Этот голос показался Барсу знакомым, и не внушающим опасения, и Барс начал расслабляться, что бы не создавать помех этому голосу.

Голос успокаивал, что если он все сделает правильно, то к ним непременно придет помощь. Надо, что бы Мила, Дима, Света и Эдди оказались в темной комнате за железной дверью. Когда они все там окажутся, Барс должен будет прыгнуть на алтарь, «А что это такое? Я не знаю!!!» - в ужасе от своего невежества подумал Барс. – «Вот что значит смотреть одни сериалы! Совсем отупел с ними! Нет, если только останусь жив, начну смотреть научно-познавательные программы…» Невидимый голос не дал ему додумать:

- Да подожди ты со своим телевидением! Алтарь - это стол! Стол в углу комнаты.

Как раз в это самое время Мила вошла в комнату следом за Димой, Светой и Эдди.

- Видишь его? – Продолжал таинственный голос. - И на нем камни! Ты должен свалить один из камней на самой верхушке и поцарапать его когтями. Но сделаешь это только тогда, когда все четверо зайдут в комнату. Ты меня понял?
«Да понял я, понял. Поцарапать камень. Делов-то!»

Барс решил довериться этому голосу. Тем более, что он был ему знаком, и не вызывал опасения. Барс чувствовал, что те двое, которые вышли из спальни, пахнут так же, как «летучие мыши», от которых он защищал своих хозяев. А это значит, что они используют отрицательную энергию. Конечно, ему – Барсу, их магия не страшна, но они могут навредить хозяевам, а Барс всегда считал их своими питомцами, и был в ответе за них.

Он решил, что пока лучше посидит на руках у Милы и решит, как быстрее и незаметнее добраться до алтаря.

Он вертел головой из стороны в сторону, и уже, наконец, понял, что такое этот самый алтарь, и даже приглядел камень, который ему надо перевернуть и поцарапать, когда в комнату зашли незнакомцы.
Отступать было некуда из-за тесноты сбившихся в кучу людей. И еще потому, что, когда все оказались в комнате, дверь за ними неожиданно захлопнулась сама собой.

- Наложи на них заклинание неподвижности, - еле слышно обратился к Стефании Демонд.

- Уже, - мило улыбнулась  в ответ Стефания.

Мила, Дима и Эдди почувствовали, что не могут пошевелить ни рукой, ни ногой. Только со Светой почему-то все было в порядке. Но, увидев, что родители и Эдди, как в игре «замри на месте» неожиданно окаменели, подумала, что это всего лишь хитрость. И не понимая, что происходит, решила, что так надо, и так же застыла.

- А теперь поговорим о деле, – обратился Демонд к стоявшим неподвижно людям.

- А нельзя ли добавить немного света, – вдруг откликнулся молчавший до сих пор Эдди.

В комнате действительно было темно, единственным источником света был огненный шар в руке Демонда, который теперь становился все меньше и меньше, но Стефанию и Демонда это нисколько не беспокоило. Они могли видеть в темноте не хуже Барса, который сейчас неотрывно смотрел в угол комнаты.

- Любой каприз за ваши деньги, – засмеялся Демонд и подкинул вверх огненный шар. Шар ударился о потолок комнаты и разлился по нему пламенем, от чего вся комната окрасилась в огненно-красный, пылающий жаром цвет. Казалось, что они находятся в преисподней.

- Не бойтесь, этот огонь вас не обожжет, пока вы не будете делать ничего, что может нас со Стефанией огорчить, – успокоил их Демонд.

И в этот самый момент Барс неожиданно вырвался из каменного кольца Милиных рук и дикой рысью сиганул в дальний угол комнаты, прямо на груду пыльных камней. Демонд со Стефанией сначала не придали этому никакого значения. Но когда увидели, что Барс, запрыгнув на алтарь, копошится в груде камней, замерли от изумления!

Столетиями искали они этот алтарь, к которому два раза в год так стремился дух Сансета в дни весеннего и осеннего равноденствия. Но Мерлин сделал этот алтарь невидимым не только для них, но и для всех, кто служил им. Многие столетия поиски Демонда были напрасны, потому что только благочестивым и добрым людям открывал свою тайну алтарь. Что сейчас и произошло.
И когда алтарь вдруг стал видим для них, а действия Барса обрели смысл, Стефания решила уничтожить алтарь, а заодно и Барса. Она вскинула руку, и из нее в сторону Барса полетела молния.

Демонд тоже не остался безучастен. Он сделал вращательное движение ладонью, и огонь, разлившийся по потолку, воронкой, огибая ладонь Демонда, кипящей рекой направился в сторону неподвижно стоящих людей.

Но тут, неожиданно для всех вперед вышла, стоявшая до этого неподвижно, Света. Это произошло инстинктивно, помимо ее воли. Она просто хотела защитить родителей. В глазах Милы застыл ужас, но она, окаменевшая, ничего не могла сделать для спасения дочери. То же самое творилось и с Димой. Они были бессильны! А ведь это они должны были оберегать дочь!

Света каким-то чудом осознала, что магия Демонда и Стефании на нее не действует. Она не могла понять, в чем кроется причина этого, и, вспомнив сон в самолете, решила, что это дух лорда Варриора защищает ее.

И действительно, огненная река, ужасная, как струя напалма, вдруг уперлась в Свету, вставшую на ее пути. Но даже не обожгла ее, а рассеклась на два потока, которые врезались в стены справа и слева от Светы и тут же поглотились ими.

Молния же, выпущенная Стефанией, достигла алтаря, когда Барс уже перевернул камень и старательно царапал его. Камень попался какой-то особо прочный, и никак не поддавался его когтям. И тут молния врезалась в алтарь, раскидав осколки по всему периметру комнаты. Сама молния не навредила Барсу, но один осколок с алтаря все же больно ударил его по передней лапе, а взрывная волна откинула его к ногам Светы.

- Мя-а-а-у!!! – завопил он от боли, но тут же вскочил на лапы.

Боль в пораненной лапе была такой невыносимой, что он даже подогнул ее, пока глазами искал осколок, который еще секунду назад пытался поцарапать. Барс чувствовал, что подвел своих хозяев, и надо было, во что бы то ни стало расцарапать этот осколок, нужно только найти его, пока Света, каким-то образом сдерживает заклинания незнакомцев. Барс все же отыскал его глазами среди обломков алтаря и уже готов был броситься на этот осколок, когда вся комната вдруг залилась ярким голубоватым светом. И в этом ярком свете Барс отчетливо увидел на камне царапину, оставленную при попадании в него молнии.

- Доигрались! – яростно зашипела Стефания на Демонда.

- Н-да! – горестно покачал тот головой в ответ и развел руками, - Столько веков так удачно скрываться от МГАЛАСа, и надо же - не успели. Кто мог предвидеть, что этот паршивый кот опять все испортит!

Мановением руки Демонд пресек огненный поток, который не возымел никакого влияния на Свету, и в ту же секунду оказавшись рядом, нанес ей мощный удар. От этого удара Света упала, потеряв сознание к ногам все также неподвижно стоявших, и совершенно бессильных что-либо предпринять родителей.

А в комнате, тем временем, происходили странные трансформации. Сначала, она залилась голубоватым светом, затем стены разошлись в разные стороны, и исчезли…

Все присутствующие внезапно оказались посреди ясного звездного неба. И не успев прийти в себя, помимо своей воли их понесло непонятно куда по невидимому коридору…

Если бы Мила с Димой в свое время не забыли встречи с Мерлином, они могли бы заметить, что перемещение на этот раз происходит намного быстрее. Но им не было дела ни до трансформаций, ни до перемещений. Все их внимание было приковано к лежащей без сознания единственной дочке и склонившемуся над ней Демонду.

Демонд торопился! Он понимал, что через несколько секунд, они все окажутся в континууме Мерлина, где ему уже не удастся силой отобрать Ортоклас. Потому он спешил сделать это сейчас. Он наклонился над Светой, лежащей без сознания, чтобы сорвать цепочку с кулоном, в котором был вставлен Ортоклас, как вдруг Барс, оттолкнувшись тремя лапами, кинулся на руку Демонда и вцепился в нее зубами, защищая свою хозяйку.

Демонд со злостью отшвырнул Барса к ногам Милы и Димы. Но тот вскочил, выгнул спину, ощетинив шерсть на спине и злобно прижав уши, зашипел на Демонда. Всем своим маленьким существом он, угрожающе оскалив клыки, инстинктивно встал на защиту не столько беспомощной сейчас хозяйки, сколько оберегая чудный камешек, с таинственной силой притягивающего к себе. Так кошки встают на защиту своих котят.

- Дрянное животное! - по-звериному прорычал Демонд, осматривая пораненную руку. Он снова нагнулся над Светой, чтобы сорвать с нее кулон...

- Ну, здравствуй, Демонд, - перед ним в самом центре Стоунхенджа стоял, опираясь на посох, Мерлин.

Демонд встал. Он понял, что уже поздно пытаться забрать Ортоклас силой, оставалось только заставить Свету отдать его самой. Обманом, хитростью, коварством. Любым способом…

Мерлин вытянул вперед посох, направив его острием прямо в грудь Демонда. В тот же миг из посоха вылетел сверкнувший молнией электрический разряд, выстреливший в Демонда, от удара которого тот, отлетел и со всего размаха ударился об один из камней Стоунхенджа.

Вокруг Милы, Димы и Эдди закружились искрящиеся частицы, напоминающие снежинки. Когда снежинки спустя несколько секунд, опали и исчезли в траве, все трое снова обрели способность двигаться, и тут же склонились над Светой, которая все так же была без сознания. К ним подошел Мерлин:

- Не волнуйтесь за девочку. Сознание ее сейчас в другом измерении. Она очнется только тогда, когда закончит там свое путешествие. Это может занять от нескольких минут до нескольких часов.

- А это не опасно для ее здоровья? – Мила подняла на Мерлина заплаканные глаза, продолжая гладить волосы Светы.

- Нет, это не опасно, но сделать для нее мы сейчас ничего не можем. Остается только ждать.

Сказав это, Мерлин вскинул вперед правую руку, в которой быт его посох, и в ту же секунду в невидимый щит, который возник там, где кончался посох Мерлина, ударил огненный шар, и распался на тысячи горящих брызг…

- Ты думал, что я так просто сдамся? – зло рассмеялся Демонд, - Пока вблизи меня находится Ортоклас я намного сильнее тебя!

Он стал метать в Мерлина один за другим огненные шары, а Стефания – молнии. Мерлин едва успевал отбиваться и ставить магическую защиту.

Было видно, что с каждой минутой Мерлину оборона дается все труднее и труднее. Он заметно слабел, а по его лбу стекала струйка пота. Мила, Дима и Эдди, пригнувшись от страха, склонились над безжизненным телом Светы, ограждая ее от извержений огня и молний…

Через пять минут этой баталии Мерлин был уже прижат к одному из камней Стоунхенджа, сжимая обеими руками посох, который с каждой атакой Демонда и Стефании, горел все тусклее, а его коричневый хитон и борода в некоторых местах были подпалены. Стефания выпустила очередную молнию, и магический щит Мерлина в этот раз не выдержал. Мерлин, ударившись о камень спиной, выронил из рук посох, и осел на траву. Демонд жестом дал понять Стефании прекратить атаки и подошел к Мерлину с улыбкой на губах.

- Не думал, что все так быстро закончится! Сколько веков ты мешал мне жить, – в его руке материализовался черный меч. – Прощай же! – и Демонд занес меч над поверженным Мерлином…


* * *


Света летела все выше и выше через бескрайние звездные просторы. Ей даже начало казаться, что ее полет никогда не закончится. Когда же движение, наконец, остановилось, она осмотрелась и увидела, что лежит на руках лорда Варриора в том же самом рыцарском зале, что и в недавнем своем сне.

- Здравствуй, леди Светлана, – на его лице появилась мягкая улыбка.

- Здравствуйте, - растерялась Света. - Я опять сплю? Вы мне снитесь?

- Не совсем, но дело не в этом. Ты потеряла сознание после удара, который нанес тебе Демонд…

Варриор поставил ее на ноги. Теперь уже они стояли в каком-то темном от заросших деревьев и кустов, заброшенном, саду. Неподалеку белела промытая вековыми дождями и просушенная ветрами каменная скамья. Варриор подвел Свету к ней и пригласил сесть. Это было очень кстати – у Светы кружилась и побаливала голова.

- Я начинаю припоминать, что произошло. Но я не понимаю, кто это такие - Демонд и Стефания, и что им от нас нужно? Впрочем, - Света потерла лоб, - про Стефанию я, кажется, помню. Я читала в книге – это была жена Сансета. А как она могла очутиться в нашем времени? Или это мы перенеслись? А Демонд ко мне в аэропорту подходил. Сумку помог донести…

- Не так быстро, Светлана, – улыбнулся Варриор. – Прежде всего, я благодарю тебя за то, что ты помогла вернуть моего сына в дом Мерлина, теперь моя душа может быть спокойна. В благодарность за это я хочу подарить тебе это.
Он протянул ей открытую ладонь, на которой лежал белый полупрозрачный камень, формой напоминающий каплю, размером с ноготь, с искусно приделанной к нему золотой цепочкой.

- Ой, что это? – Света взяла цепочку и стала с интересом разглядывать камень.

- Это последняя слеза леди Дав, которую она проронила перед своей смертью.

- Но я не могу это принять, она, наверное, очень дорога вам, как память о вашей жене.

- Не переживай, теперь мы сможем, наконец, воссоединиться во владениях Космического Разума: я, и Сансет, и леди Дав. Слеза моей горемычной жены давала мне силы в борьбе за измученную душу Сансета. Теперь, когда мы все вместе, она мне не понадобится, и в благодарность останется у тебя. Она будет служить тебе не меньшей защитой, чем та, которую даровал тебе Ортоклас.

- А это еще что такое? – не поняла Света.

-То, что ты носишь у себя на груди. – Улыбнулся лорд Варриор.

Света невольно взялась за кулон:

- Вот этот камешек? Он что, волшебный?!

- Можно сказать и так.- Подтвердил Варриор.

- Да?! Вообще-то я давно заметила, что он здорово помогал мне в школе. И здесь…На меня почему-то не подействовала магия Демонда и Стефании… А почему этот орто… как вы его назвали?

- Ортоклас. – подсказал Варриор.

- Да, Ортоклас. – продолжила Света. – А почему он защищал именно меня?

- Потому, что ты его безраздельная владелица.

- Это потому что я нашла его?

Варриор в ответ только кивнул головой.

- А как же я смогла помочь вашему сыну попасть к Мерлину, если я его даже не видела? – Света решительно не могла вспомнить ничего такого, что бы она сделала для этого.

- Все очень просто. Дело в том, что Эдди Томпсон является прямым потомком Сансета, и, придя в мир Мерлина, он привел за собой душу Сансета, который, наконец-то достиг своей цели.

- Как это? – не поняла Света.

- Дело в том, что мы, предки, в ответе за наших потомков, и должны защищать их. Поэтому наши души постоянно незримо витают над потомками. Особенно над теми, кто находится в опасности или беде. Вот так душа Сансета и смогла, наконец, встретиться с Мерлином…

- Но ведь это благодаря дяди Эдди, а не мне, - возразила Света.

- Нет, милая, все это свершилось только благодаря тебе. Если бы ты не приехала с Ортокласом, если бы вы не попали в замок, если бы… В общем, тут много факторов, влияющих на ход событий. Но основной фактор – это ты с Ортокласом. А сейчас, девочка, тебе нужно спешить. Мерлину угрожает опасность. Ты должна остановить Демонда, но запомни, что ему ни в коем случае нельзя отдавать Ортоклас.

- А что с моими родителями?

- Сейчас они под защитой Мерлина. Но им всем грозит опасность. Поторопись!..
Это были последние слова Варриора, долетевшие до ее слуха, прежде чем Света открыла глаза.

Над ней склонились Мила, Дима и Эдди, а в ногах терся Барс. Первым делом Света посмотрела на свой кулон. Вместо зеленого он был весь черен как ночь. Она вспомнила последние слова Варриора, и вскочив на ноги, увидела поверженного Мерлина и Демонда, занесшего над ним меч…

- Стойте! – прежде чем кто-то успел сказать хоть слово, закричала Света, в тот самый момент, когда Демонд уже собирался опустить свой меч на неподвижно лежащего Мерлина.

Демонд остановился и повернулся на ее крик.

- Оставьте его в покое, и я отдам вам Ортоклас! – Света сняла висевший на ее шее кулон, зажав его в кулак.

Она сделала шаг вперед, крепко сжимая кулаки, в одном из которых был зажат Ортоклас. Дима с Эдди встали стеной позади Светы, а Мила, подняв метавшегося у ног Барса на руки, встала рядом с ней. Демонд медленно опустил свой меч, и пошел к Свете, кивком головы дав понять Стефании, что бы она не спускала глаз с Мерлина.

Когда он подошел ближе, Света протянула ему Ортоклас.

- Нет!!! – Не отдавай!.. - вырвался крик-стон из губ Мерлина, но было уже поздно. Демонд схватил Ортоклас и сжал его в своем кулаке.

- Ну, вот и все!!! – Дико расхохотался Демонд. – Финита ля комедия! Я ухожу, и ты не в силах остановить меня. Теперь, когда я владею Ортокласом – хранилищем моего интеллекта, памяти и мощи, я вновь всесилен! Теперь я полностью властен над этой планетой! Но это еще не все. Это лишь начало! Теперь я могу открыть пространственный портал в любую точку Галактики. Впереди новые планеты и покоренные моей воле разумные существа! А вы, - он повернулся в сторону неподвижно стоявших людей, – навеки останетесь тут со своим Мерлином. С его глупыми сказками о добре, чести и правде!..

Он торжествующе смеялся, празднуя победу. Потом высоко над головой поднял руку с зажатым в кулаке Ортокласом и резко раскрыл его. В метре от его вытянутой руки воздух задрожал, как знойное марево, и, сконцентрировавшись в одной точке, превратился в студенистое овальное зеркало с человеческий рост.
Это и было открытие портала. Демонд жестом подозвал к себе Стефанию, обнял ее за плечи, раскрыл свою ладонь, что бы еще раз вместе с дочерью полюбоваться на обретенную добычу… И в это самое мгновение Барс, вырвавшись из Милиных рук, бросился на руку Демонда и когтями повис на ней. Демонд от неожиданности дернулся, Ортоклас от его резкого движения выскочил из ладони Демонда и по инерции пролетел прямимком в портал…

И тут же портал стал стремительно сужаться, теряя свой серебристый цвет. После того как портал сузился до точки, раздался громкий хлопок, и все стало, как прежде.

- Что ты наделало, глупое животное! – закричал Демонд, и, вытянув вперед руку, пустил молнию в стоящих в молчании людей, за которых спрятался Барс.
Молния полетела в сторону Светы, и, не долетев полметра, ударилась о незримый щит и распалась яркими искрами.

- Ничего не понимаю, - отступил назад Демонд, недоумевая. – Ведь у нее больше нет Ортокласа!

Мерлин, тем временем, восстановив часть сил, медленно поднялся на ноги.

- Ну, что, Демонд, может быть, уже пришла пора сдаться? Теперь ты бессилен против меня! – Мерлин медленно пошел в сторону Демонда, - Не надо, Стефания, это бесполезно – повернулся он к Стефании, которая пыталась сотворить какое-то заклинание, производя руками таинственные пассы, но по всему было видно, что это ей никак не удавалось.

- Сдаваться? Ну, уж нет, я не привык сдаваться! – прокричал в ярости Демонд.
Он крепко прижал Стефанию к себе.

- Без Ортокласа ты ничего не сможешь сделать, вы даже не сможете отсюда сбежать! – Предупредил его Мерлин.

- Ну, это мы еще посмотрим! – Засмеялся Демонд, и в его руке появился камень из алтаря, поцарапанный то ли Барсом, то ли молнией.

Дима, увидев этот камень, мгновенно сообразил, что они задумали. Он кинулся к Демонду, чтобы отнять камень, и не дать им возможности вернуться в их мир. Но никто даже ахнуть не успел, как Демонд и Стефания исчезли.

- Как же так? – в растерянности развел руками Дима. – Мы выпустили зло на Землю?..

- Увы, мой друг, - вздохнул Мерлин. – Мы не смогли победить абсолютное зло. Но, не отчаивайтесь. Оно тоже не торжествует победу!

- Как это? – не поняла Мила. – Они же…

- Мы лишили Демонда бессмертия. А это самое главное! Без Ортокласа всем его злодеяниям когда-то придет конец. Вся его сила и могущество разума были скрыты в Ортокласе…

- Вот почему он так интересовался им! - догадалась Светка.

- Да, – подтвердил Мерлин. – Но он не мог отнять его силой у тебя. Иначе Ортоклас заблокировался бы, и вся его информация сгорела. Это можно было сделать только в той маленькой комнатке, но, благодаря вашему героическому Барсу, Демонд не успел этого совершить.

«Не мешало бы и наградить меня за это!.. Ну, хотя бы куском мяса! Ведь опять же забудут!», - обиженно подумал Барс.

- Не забудьте побаловать своего любимца за это, - словно отвечая мыслям Барса, сказал Мерлин.

- Обязательно! – пообещала Света, лаская кота. – А как же этот Ортоклас попал к нам в Плавск?

- Много веков назад Демонд спрятал Ортоклас в пространственно-временном континууме так, что ни одна межпланетная антенна не смогла его обнаружить. Все силы Межгалактической Ассоциации были брошены на то, чтобы обезвредить Демонда в его злодеяниях. Но владение Ортокласом делало его неуязвимым. И только чудо в лице этой отважной девочки помогло нам. – Пояснил Мерлин.
Светка даже зарделась от смущения:

- Да я же ничего не сделала. Просто я подумала, что жизнь человека не стоит какого-то камушка. Это все Барс…

«Конечно, я! – гордо выпятив усы, думал Барс. – Чтобы вы вообще без меня делали?»

- Конечно, конечно, Барс помог нам всем. Но ведь ты нашла Ортоклас, и не выбросила его. В этом случае, все сложилось бы иначе. А теперь, без Ортокласа Демонд стал обыкновенным смертным. И гибель его – лишь дело времени. Правда, на Земле у него еще остается слишком много последователей и адептов. Но первый шаг к выздоровлению планеты уже сделан. И я буду ходатайствовать перед МГАЛАСом отложить закрытие вашей планеты.

- Какое закрытие? – подал голос, оторопевший ото всего увиденного Эдди.

- Видите ли, с того самого времени, когда Демонд развил бурную деятельность на Земле, ваша планета постепенно шла путем самоуничтожения. Вместо того, чтобы объединять разрозненные государства в общее – планетарное, люди тысячелетиями уничтожали друг друга, раздирая Землю на части. Из века в век они направляли творческий потенциал разума не на подъем цивилизации, а лишь на совершенствование орудий уничтожения. В конце концов, Земля дошла до критического момента, накопив такой потенциал средств самоуничтожения, что стала опасна не только для вашей Галактики, но и для всей Вселенной. Поэтому МГАЛАС поставил вопрос о закрытии вашей планеты.

- А при чем тут Демонд? – спросил Дима.

- Демонд – это главный источник зла на вашей планете. Он стоял у истоков зарождения зла на Земле. Это он вывел носителей этого бедствия, и открыл людям цену золота. И люди стали отождествлять его с властью и благополучием. Демонд внедрил в сознание людей, что только алчность, зависть и злоба могут двигать творческие процессы вперед. Вот уже два с лишним тысячелетия он искушает людей новыми, все более и более изощренными пороками. И если бы Ортоклас попал ему в руки, на Земле наступило бы вечное царство Зла.

- А куда улетел Ортоклас? – Мало что поняв из сказанного, спросила Светка.

- Сейчас Ортоклас стал частью Космического Разума.

- А что такое Космический Разум? – Не отставала Света от Мерлина.

- Космический Разум? – Задумался Мерлин. – Это незримая субстанция, вбирающая в себя души и разум умерших. Ее могущество всесильно над всем сущим…

- Святой дух! – Догадался Дима.

- Да, на Земле его называют именно так. – Согласился Мерлин.

- Все это хорошо. Но как же мы выберемся отсюда? Ведь Демонд со Стефанией унесли камень из алтаря? – Озаботился Дима.

- Не беспокойтесь, друзья мои, я вас переправлю. У меня есть другие способы для этого. Однако, обратного пути ко мне у вас уже не будет. Алтарь разбит, и попасть сюда вы больше не сможете никогда. Следуйте за мной, - и Мерлин двинулся в самый центр Стоунхенджа.

Все встали вокруг камня, стоявшего в центре Стоунхенджа, Мерлин возложил на него руки. Камни Стоунхенджа засветились голубым, искрящимся светом, а из травы стали подниматься белесые огоньки-светлячки и, закручиваясь спиралью, стали подниматься в небо. Огоньков становилось все больше и больше, и скоро они заполонили все пространство. За их танцем, свивающимся в спирали, уже не видно было камней Стоунхенджа. Огоньков было такое множество, что нельзя было разглядеть стоящего рядом человека.

«Ох, вот это метель! – думал Барс, намертво вцепившись в Милу. – Так и потеряться недолго! Когда же они перестанут экспериментировать надо мной? Где мое кресло? Домой хочу!!!»

Постепенно количество светлячков стало уменьшаться, а кружение заметно замедлилось. Их становилось все меньше и меньше. И когда в воздухе оставалось плавать всего с десяток-другой, на месте камней Стоунхенджа уже стояли привычные стены гостиной. А вместо камня, вокруг которого они стояли, оказался празднично накрытый стол.

- Ну, вот вы и дома, друзья мои! Для вас это приключение закончилось.

- Я все-таки не совсем поняла, что это такое Космический Разум? – не могла остановиться Светка.

- Космический Разум – это квинтэссенция мысли Вселенной. Там находят приют и покой все души и мысли разумных существ.

- А Сансет теперь тоже там? – поинтересовалась Светка.

- Теперь там, - улыбнулся Мерлин. – Он стал одной из его мельчайших частиц.

– А что мне делать со слезой леди Дав?

– Слеза леди Дав – это твой подарок. Он должен всегда оставаться с тобой. Он станет оберегать тебя от магических сил.

- Простите, уважаемый, но если Сансет, как Вы говорите, часть Космического Разума, значит, в замке теперь нет привидений? – вежливо поинтересовался Эдди.

- Да, - подтвердил Мерлин. - Привидений в вашем замке теперь действительно нет, и, к сожалению, не будет.

- Так это замечательно! – обрадовался Эдди. «Не захочешь никакого бизнеса с этими привидениями!», - подумал он, вспоминая пережитое.

- Ну, друзья, поднимайте бокалы, а я прощаюсь с вами. Мне еще нужно поменять пространственно-временной континуум моей сферы, так как Демонд и Стефания знают его нынешнее положение.

- Я думаю, не стоит Вас больше ни о чем расспрашивать. Ведь вы все равно сотрете нам память, не так ли? – съязвил Дима.

Мерлин только хитро улыбнулся и поднял свой бокал.

- С Новым годом! Загадывайте желания, друзья! – воскликнул он и исчез. И в тот же миг раздался последний, двенадцатый удар Биг-Бена…
А вместе с ним под сводами зала неожиданно раздались гулкие звуки спешащих людей и крики:

- Подождите!!! Подождите нас!!!

В комнату ворвались младшие Томпсоны, а за ними - запыхавшаяся Памелла:

- Я ничего не смогла с ними поделать, - виновато улыбаясь, развела она руками…


ЭПИЛОГ

Весной в Плавск за Светой из Академии Наук, как и обещал, приехал знакомый уже Андрей Петрович Солнышкин.

- А компьютер у меня уже не показывает Шотландию, - отговариваясь от поездки в Москву, убеждала его Света.

- Но ведь показывал же? – Настаивал Андрей Петрович.

- Показывал, - горько вздыхала Света, понимая, что от этой поездки ей не отвертеться.

Вернувшись через неделю из Москвы, на все расспросы, света отвечала:

- Да ничего их приборы не показали! А я – самый нормальный ребенок. Они мне даже справку об этом дали.

Рассказать же в Академии о том, что произошло с ней на Новый год в Данди, она не могла по той простой причине, что ничего не помнила. Впрочем, так же, как ее родители и Томпсоны. Она не смогла даже толком объяснить бабушке откуда у нее взялся новый кулончик.

- Кажется, тетя Памелла на Новый год подарила.

- А где же твой, с зеленым камешком? – Допытывалась бабушка.

- Ой, ба, да не помню я! Кажется, маме подарила, - морща лоб, безуспешно пыталась вспомнить Света.