Мать - предводительница

Она зачем-то кривляется, крутится, вертится, изнемогая, чешет свои ноги. Грязными ноготками соскабливает чешуйки кожицы вдоль всей левой ступни, до мяса, до костей – ей не столь важно. Не мучает боль, нет аллергической реакции. Только кисти рук начинают мучить ее тяготеющим нытьем мышц и хрящиков. Ей глубоко наплевать на всю обстановку, которая связывает ее шелковых шнурком вдоль плечевого и шейного отделов тела. Задыхаться не в состоянии, кричать – напрягая свои же связки – гордость – сука тщеславия. Улыбаясь больной улыбкой, приподнимается с кровати и, опираясь на голую стенку, впивается в нее двумя руками, чтобы хоть как-то избавить себя от возможности падения на холодный плинтус. Ей мало этой гниющей боли, и она еще сильнее ударяется об угол, окончательно теряя самообладание и состояние самопередвижения. Комнатушка с запахом привычного жареного хлеба и теплого черного чая дурманит только ноздри и ничего более. Ночью вид открывается бесправный и обволакивающий, словно, погрузившись в него всем сознанием и подсознанием – ты заставишь свое тело быть более внимательным и более откровенным. Стыд, склоки, непонимания вовсе покинут тебя. Ты останешься одна, маленькая девочка. Одна со своей душевной занозой и пустотой жизни.


Где ты? Где Вы?

Доля шанса в настоящее время подает мне надежду на серебряном блюде – она не ушла, не уйдет. Кто же сможет приласкать меня своими средними, чистыми, горячими руками? Возвращая свои мысли с современное русло, я тем самым убиваю в себе не человека – ребенка. Ребенка, который жаждет материнской ласки и любви. А может, и не жаждет вовсе. Болен последним, поглощающим диагнозом – дефицит. Синяя черта преодолена рывками, толчками в дыру забвенья. Ни на что не надеясь, она полумертвыми шажками подобно котенку со сломанной лапой вышла в гостиную, где горели могучие свечи в тяжелом подсвечнике. Дохлые листы, с которых могли выйти в невидимый мир: ангелы и чёрты, принцы и короли, женщины и любовники, разлагались в кислоте слез той самой матери. Она не была ее кровной родительницей. Душевной была – куда важнее и значимее. Запястья женщины были облачены в тяжелые браслеты. Вполне возможно, она не расставалась с ними даже в ночное время, как грешник не расстается со своим горбом на спине. 


В скрещивающейся темноте девочка разглядела миниатюрный силуэт и перекрестилась. Если бы Господь Бог помог ей свидеться со всеми желанными людьми – не стала бы умолять, но выбор падет в первую очередь на эту женщину. Какое паскудство! Плотские связи, то бишь, чрево - для нее уже чуждо. Как вода в стакане, жгучее желание выпить и смазать противные гланды раствором – нужна, а не удовольствие, не свет.

Она любит зеленый цвет, а почему глаза той женщины сейчас не зелены? Они горят желтоватым огоньком и черной розой омертвляют вокруг все живучее. Даже не умертвляют, а бросают тяжкий вызов планете. Сейчас ее планета  - маленькая квартирка на окраине чужого городка. Шаль укутала ее миниатюрные ноги и едва различимую фигуру. Подушки нет, вместо нее – копна пышных волос, доходящих длиной до костлявых плеч.

Упечь меня в восьмой круг преисподние! – кричит про себя малютка.

- Пожалуйста, не выгоняйте меня. Я боюсь. – жалоба побитого котенка усиливается.
Женщина не шевелится и, кажется, не внимает ее слезным приступам, все так же продолжая застреливать тяготеющим, прямым взглядом тельце девочки. Ее цель – глаза. А они у малышки, не иначе, как карие. Жгучие, отражающиеся в зеркальном пространстве свечи. Даме глубоко безразличны эти детали внешности.

- Чего стоишь? – долгожданный ответ на вопрос.

- Простите меня. Я исчезну сейчас же, обещаю. Просто ответьте.

- На что ответить? – перебивает девочку.

- Почему у меня не получается? – распахнутый вопрос.

- Ты считаешь, что питаешься энергией от меня, глупая? – ироническая улыбка, просвечивающаяся через обволакивающую темноту.

- Вы - мой душегубитель. – срывается малютка, хрипя связками.

- Тогда, зачем ты пришла ко мне?

- Вы сами пришли. Я не звала Вас. Я в злостной обиде. – слезы уже поджигают веки, застревая в уголках глаз.

- Ты будешь показывать мне свою слабость? – дама усердно подталкивает котенка на истерику.

- Выйдете вон.  – срывается.

Вместо принципиального колючего ответа, женщина поднимает часть шали и жестом приглашает девочку под свое крыло, чувствуя свое превосходство над этой лучинкой. Такое искушение затягивает гортань маленькой девочки, что она не в силах противостоять ему. Одно быстрое движение и она уже разрушает внутренний мир на груди “матери”. Ее рвет с каждой секундой все стремительнее, все горячее. Такая проповедь может послужить топливом для нескольких поколений подобных ей.

- Ты глупый, неоперенный воробушек, который так беспощадно отдается своей любви к людям.

Тихий всхлип нарушает течение размеренных речей знакомки.

- Лучше бы Вы не приходили. Я и так уже на взводе.

- Все равно я покину тебя с первыми лучами солнца, и ты вновь останешься наедине со своей неразберихой.

- Помогите.

- Да.

Сон хорош в любом случае. Когда он перерастает в реальность – жизнь приобретает иной смысл и поворот.