Labas rytas!

Вся наша жизнь – хочешь или не хочешь – тесно связана с политикой. И даже если человек весьма далёк от этого грязнейшего, подлейшего, но, к сожалению, вездесущейшего явления нашей жизни, всё равно, есть ситуации, когда политическая составляющая является определяющей в развитии конкретных событий.
К таким событиям необходимо отнести пересечение границы России и соседних с ней государств. Точнее, в нашем случае, не России даже, а Беларуси. Но, поскольку между Россией и Беларусью границы нет, то приходится пересекать белорусско-другую границу, являющуюся, по  сути, российско-другой границей. В данном случае это была белорусско-литовская граница. Но и белорусско-российские отношения на высшем уровне тоже накладывают определённый отпечаток на действия белорусских пограничников и таможенников.
И вполне достаточно не искать в интернете картинку с камер наблюдения на пограничных переходах, считая автомобили в очереди, а почитать новости. И, поскольку хороших отношений у России нынче нет ни с одной из соседних стран – со всеми Москва грызётся не из-за одного, так из-за другого или третьего, то надеяться на оперативный переход границы с российским паспортом на машине с российскими номерами не приходится.
Мне так и хочется прокричать громко-громко:
Европа! Зачем ты издеваешься над ни в чём не повинными людьми?
Вот я, например, никакого отношения не имею ни к средневековому процессу над Пусси Райот, ни к безвинно терпящим издевательства власти в следственном изоляторе молодым людям, вышедшим прошлым маем на Болотную площадь и попавшим под горячую дубинку той же самой отвратительной власти, что который уже год страшной мукой мучает страну и её народ.
Наоборот, я искренне ненавижу эту власть и, да простит меня Господь, хочу, чтобы провалилась она в тартарары, чтобы брызгала на её поганых представителей расплавленная смола, пронзали их огненные стрелы, резали их на мелкие кусочки слуги Люцифера.
Ведь так несложно вычислить этих извергов и издеваться исключительно над ними, когда они везут свои отвратительные тельца на средиземноморские пляжи и альпийские горнолыжные курорты? Пусть этих списков будет десять, двадцать, сто, тысяча, наконец! Пусть!
А то и вообще вырвать из паспортов их визы, как шестикрылый Серафим вырвал грешный язык пушкинского Пророка. 
Три машины на литовско-белорусской границе в зелёном коридоре провели два с лишним часа. Причём литовский пограничник сразу предупредил, что ожидание затянется. Такое грустное и унылое пересечение границы – следствие белорусско-литовских отношений. Литва, председательствуя в Евросоюзе, что-то не то, по мнению официального Минска, сказала про Беларусь, а может быть и нет – я не знаю – и Беларусь обиделась на Литву. От этих обидок страдают люди, пересекающие границу. Большегрузные автомобили тратят на эту несложную процедуру по несколько не часов – а десятков часов, образуя, в частности на переходе в Мядининкае, очередь на двенадцать километров, чему лично я был свидетель.
И в то же время Беларусь, обычно весьма сдержанная по отношению к российским туристам – тщательные досмотры, придирки, вдруг, почувствовав, видимо, пусть дряхлеющее, но плечо России в вопросе поиска врагов – отняла всего десяток минут на пограничные формальности.
Четырьмя днями ранее, белорусско-литовская граница отняла три с половиной часа при очереди с десяток автомобилей.
Ну да ладно, хватит о грустном.
Литва.
Два анекдота на границе. Очередь в два ряда. Один ряд для граждан Евросоюза, другой – для всех остальных паспортов – all passports. Рядом с нами за рулём довольно приличного, хотя и не нового Мерседеса бесформенная, густо и похабно размалёванная особа громким, грубым и не очень ласкающим слух голосом указывает мальчику лет семи, сыну видимо, куда следует выбросить скомканную обёртку от шоколадки. Мальчик нехотя идет к мусорному контейнеру. Но в это время загорается зелёный светофор, очередь приходит в движение, эта овца – иначе я её назвать не могу – выбрасывает на дорогу в сторону нашей машины, обрызгав её дешёвым напитком из придорожной кафешки, недопитый стаканчик кофе и срывается с места.
И эта скотина носит в кармане европейский паспорт!
Кто-то скажет, мол, зло написал. Да, и не скрываю этого. Сколько подобных персонажей случайно оказались в той же Литве, и теперь ложно и незаслуженно гордятся своей причастностью к Европе?! А сколько достойных людей, и я в их числе – извините за нескромность – продолжают носить в кармане пусть не серпастый, не молоткастый, но документ с генно-модифицированным полуощипанным цыплаком, который  не прибавляет гордости за Отчизну.
Обидно.
Обратная дорога. Я не выключил видеорегистратор, и литовский пограничник справедливо, поскольку такое предупреждение есть перед въездом, предложил мне пройти с ним для оформления протокола и оплаты штрафа. Делать нечего, нарушение есть нарушение, я выразил готовность это сделать. Но когда литовский пограничник попросил открыть дверь автомобиля для осмотра и увидел на заднем сиденье аккуратно стоящие четыре большие упаковки шакотисов – это такое литовское печенье, его готовят на вертеле над открытым огнём, похожее на дерево, или дикобраза, или не знаю на что – но очень вкусное, очень-очень, то, без сомнения, преисполнился гордости за свою Литву и выражение его лица изменилось:
«Впрочем, если Вы уничтожите запись, то я готов ограничиться устным предупреждением». Выслушав мои уверения в том, что карточка памяти видеорегистратора чрезвычайно малого объёма – всего три кусочка по пять минут, крутящиеся по кругу, и что я готов даже разорвать её принародно, и что я приношу всяческие извинения, литовский пограничник ограничился устным предупреждением.
Итак, Литва.
Весьма милый особнячок в получасе прогулочным шагом от центра Вильнюса стал нашим домом на ближайшие три дня. Точнее, четыре ночи, поскольку утром мы уезжали на знакомство со страной. И возвращались глубоким вечером.
Румшишкес. Километров 80 от Вильнюса, 20 – от Каунаса. Огромная территория, куда, предварительно разобрав, привозили жилые дома, хозяйственные постройки двухсот и более летнего возраста из разных регионов страны – Жемайтии, Дзукии, Аукшяйтии, Сувалкии, Малой Литвы. В Румшишкесе всё это собрали и устроили музей под открытым небом – великолепное, умиротворяющее и успокаивающее от суеты городов зрелище. Особенно приятно колесить по румшишкесовским дорожкам на взятом напрокат велосипеде. Велосипеды обычные, прогулочные, и, учитывая горы и пригорки заповедника, частенько приходилось везти велосипед рядом, преодолевая подъём. Но чертовски приятно отпустить своего железного коня на продолжительном спуске с горки…
На территории заповедника, а иначе и не назовёшь – уходящая натура, ушедшая даже – современные деревеньки уже далеко не такие – есть даже мощёная булыжником площадь с изящными фасадами деревянных и каменных домов литовского городка позапрошлого века, с традиционной кирхой и непередаваемым духом истории, который невозможно почерпнуть из учебников, а необходимо видеть, осязать эту историю, напитаться ею, исхаживая улицу за улицей, часто останавливаясь, буквально заходясь в восторге от некоей, пусть эфемерной, быстротечной  и сомнительной, но причастности к истории Европы позднего средневековья.
Огромное впечатление произвела мельница, весь её сложный механизм, направляющий энергию ветра на благое дело – приготовление муки, из которой литовские хозяйки пекли вкуснейший хлеб. Хлеб в Литве вкусный и по сегодня.
Дороги в Литве великолепные. Начиная с автобана, коим через короткое время станет дорога, соединяющая Вильнюс и Каунас, вплоть до двухзначных, трёхзначных, четырёхзначных и даже просёлочных грунтовых дорожек, вьющихся среди полей и чистых и светлых сосновых лесов с глазами озёр, отражающих высокое небо. Неким диссонансом ласковому шуршанию шин периодически звучит подвеска автомобиля на нешироких улочках столицы, но всегда есть возможность объехать крупные неровности.
В Аукшяйтской части заповедника готовились к свадьбе. Видимо, по Аукшяйтским обычаям.
В одном из домов на площади литовского городка XIX-го века можно понаблюдать за работой мастеров, занятых плетением корзинок или обработкой янтаря. Только что сплетённую корзинку можно купить, что мы и сделали, выложив за неё просимые мастерицей 28 литов.
Кусочки янтаря, глубоко индивидуальные, по уверениям мастера – некоторые продаются долго, очень долго, и цена падает, а никто не берёт – не его. А потом придёт человек – его это камень – и купит.
Это как города. Некоторые становятся близкими с первых шагов, некоторые – после десятка или сотни, а некоторые – не становятся, несмотря на всё их, казалось бы, огромное историческое значение для всего человечества.
Я долго гладил развешенные на тонких нитях янтарины – и почти прозрачные, и с вкраплениями более тёмной массы, и с паутинками внутри – янтарь со всякими букашечками ценится особенно. Но сразу понравился мне невзрачный с виду кусочек, с одной стороны даже не отшлифованный. Взял я его в руку и уже не выпустил. Действительно, мой камень.
Кого интересует финансовая сторона вопроса – 60 литов. Примерно такой же по размеру янтарь я на следующий день видел в одной из столичных лавчонок на Пилиес гатве за 121 лит.
Очарованные Румшишкесом, отправились мы в Каунас, благо навигатор обещал центр города уже через полчаса.
Съезд с дороги А1, прямой, как стрела, Саванориу проспектас, пара поворотов, мост через Нямунас  и – Старый Город.
Парковка на Ратушной площади, у стены ратуши в выходные дни бесплатна. Прогулка по городу превосходна.
Каунас стоит на нашей планете аж с 1280-го года. В 1408 князь литовский Витовт Великий даровал городу Магдебургское право. Это феодальное городское право, возникшее, как понятно из названия, в XIII-ом веке в немецком городе Магдебург. Это был век четвёртого, пятого, шестого, седьмого и восьмого Крестовых походов. Право регулировало основы гражданского и уголовного законодательства, судоустройства и судопроизводства, нормы человеческого общежития средневекового города. 
По всей видимости, формально Магдебургское право существует в городе до сих пор, поскольку сведений о его отмене нет, тогда как Магдебургское право, дарованное польским королём Сигизмундом в 1625-ом году Дорогобужу – ныне совершенно затхлому городишке в Смоленской области, было отнято у него менее чем через десять лет, в 1634-ом, когда город без сопротивления сдался русским войскам.
Период существования Литовской ССР оказал своё влияние и на Каунас, и на всю Литву. Лишь ратуша, бывшая в Советское время Дворцом бракосочетания, куда и сейчас приезжают брачующиеся прогуляться по площади, сфотографироваться у красивой кованой решётки ратушных ворот, выглядит вполне достойно.
Да восхитительнейшая церковь Витаутаса Великого, отданная царским ещё режимом под православную церковь, но, слава Богу, возвращённая католической церкви. Сюда можно добавить отдельные дома в Старом Городе, хозяева которых позаботились о внешнем виде и фасадов строений, и улицы в целом. И, естественно, нашли на проявление этой заботы средства. Вот здесь и основная закавыка.
Печальное зрелище представляет готическая церковь святого Георгия с заложенными кирпичом высокими окнами, глубокими выгрызами в кладке. Не хватает, похоже, бюджета городу, да и стране, всерьёз заняться прекраснейшими памятниками архитектуры на территории Литвы.
Как бы не постигла всю эту красоту судьба некогда могущественнейшего замка в белорусском местечке Крево.
Впрочем, о Крево чуть ниже.
Прославляемая во всех путеводителях каунасская Лайсвес аллея просто хороша для прогулок летним солнечным днём, когда густые и пышные высокие деревья дают спасительную тень, или студёным зимним, когда веточки, искрящиеся инеем, ажурно вырисовываются на фоне пронзительно синего литовского неба. На вереницу модных магазинов в первых этажах домов Лайсвес аллеи мы как-то не особо обращали внимания.
Следующее утро началось с поездки в Тракай.
Именно из Трок, бывших в XIII-ом веке столицей Великого княжества Литовского, Великий князь Гедимин отправился на охоту, и, утомлённый, остановился со своими воинами на ночлег на высоком холме на берегу быстрой речушки. И приснился Гедимину сон про закованного в железо волка, который выл стогласно, и ломались все пущенные в него стрелы. Наутро вещун, отшельничающий неподалёку, растолковал князю этот сон. Мол, быть на сём месте городу, и слава о нём пойдёт по миру, и не сломят его набеги врагов.
И Гедимин стал строить на холме город. С 1323-его года упоминания о Вильно можно встретить в летописях, хотя точное время рождения города до сих пор не установлено. Да и нужно ли это?
Когда князь Гедиминас переехал жить в Вильно, Троки перешли к его старшему сыну Кейстуту, и в 1350-ом в Троках родился будущий Великий князь Литвы Витовт, или Витаутас. Именно в Тракае Витовт собирал дружины для Грюнвальдской битвы 1410-го года, когда объединённое польско-литовское войско победило рыцарей Тевтонского ордена.
Для меня ни с чем не сравнимое удовольствие провести ладонью по шершавым стенам средневековых замков, хранящим тепло ушедшего лета и память ушедших лет.
Ветреная погода и низкие тучи, грозящие дождём, который сопровождал нас всю поездку, не помешали взять лодку, обычную вёсельную лодку, и объехать остров с замком, увидев его со всех сторон, подплыть даже к белому дворцу с колоннами и симметрично стоящими на постаментах огромными вазами. Ветер крепчал, возвращение отняло немало сил, но – последние гребки – и лодка мягко ударилась носиком о причал.
Через минут двадцать пошёл сильный дождь.
По плану следовал обед в караимском ресторане. Караимы – просто татары, когда-то верой и правдой служившие Великому князю и заслужившие своё особое положение при дворе. До сих пор караимы живут в Тракае в своих деревянных домиках с выходящими на улицу тремя окнами – для Бога, для Князя и для хозяина. Несколько караимских ресторанчиков в Тракае предлагают вкусные кибенаи – пирожки с рубленым мясом. Действительно вкусно, только ресторанчик по ненавязчивости, даже суровой простоте внутреннего убранства ни в какое сравнение не идёт с уютнейшими заведениями Каунаса и Вильнюса. В результате ещё и выяснилось, что счёт, обещавший, согласно путеводителю, быть скромнее всех остальных, оказался самым серьёзным из всех полученных нами за эти три дня счетов в ресторанах Литвы.
О Тракае не нужно рассказывать, Тракай нужно видеть.
Вторая половина дня была посвящена Вильнюсу. Некоторое время мы провели под раскидистым деревом на улице Филарету, спасаясь от довольно сильного дождя.
А когда дождь закончился, через Ужупис – некогда район бедных художников, а ныне – весьма модную и престижную часть Вильнюса – вышли к Кафедральному Собору Святого Станислава и Святого Владислава, с изящным памятником Гедиминасу и возвышающейся над площадью башней Гедиминаса с гордо развевающимся над ней, над Вильнюсом, над Литвой полосатым трёхцветным флагом.
В Соборе проходил обряд венчания.
Пару литов с человека за проезд в уютном самообслуживаемом фуникулёре – заходишь, нажимаешь кнопку со стрелкой вверх, двери закрываются – поехали к замку Гедеминаса и остаткам крепостной стены. И опять неизъяснимое наслаждение прикоснуться ладонью к кирпичной кладке – своеобразная связь веков.
Национальная литовская еда – цеппелины. Это слепленные в виде дирижабликов штучки размером примерно с не очень крупный кулак из тёртого сырого картофеля, начинённые мясным фаршем. Варятся в воде, подаются, обильно политые маслом со свиными шкварками. Принято запивать цеппелины холодным пивом, которое в Литве довольно разнообразно и всегда вкусно. Очень вкусно. 
В Вильнюсе на Пилиус гатве, 16 в ресторанчике с совершенно фантастическим внутренним убранством  приготавливают, как утверждает путеводитель, самые лучшие во всей Литве цеппелины.
Вообще, еда в Литве удивительно вкусна, без сомнения полезна и относительно недорога.
Хлеб – всегда мягкий, свежий, пахнет хлебом, молоко – настоящее, насыщенное всякими полезностями экологически чистых литовских лугов, умытых дождём и прогретых солнцем, имеет вкус настоящего молока, сыры разнообразны, жирны в самом лучшем смысле этого слова.
И в эту самую литовскую сельскую северо-восточную глубинку мы и отправились утром следующего, третьего, крайнего дня нашего пребывания в этой удивительной стране. Утром ещё следующего дня нужно было возвращаться домой.
Дороги намеренно были выбраны трёх и четырехзначные, районного в нашем понимании значения. Но они чисты, мягки, и ехать по ним – одно удовольствие. А вереница национальных парков, граничащих буквально один с другим, чистота и покой, обещали приятную прогулку. Так и получилось. Не испортил настроения даже дождь, оставляющий лишь малые перерывы для того, чтобы выйти из машины, прогуляться по лесу, сделать глоток-другой свежего молока с краюшкой ароматного хлеба.
Палуше – небольшая деревенька, но своего рода столица Аукшайтского заповедника. В Палуше сохранилась деревянная церковь святого Иосифа, и во вполне приличном состоянии.
Впрочем, возможно, какие-то элементы уже давно или недавно заменены на новые – в Румшишкисе, например, нижние венцы домов, естественно, меняют, и мы это видели. Да и не проживёт долго дерево, лёжа практически на земле – физические процессы гниения органических материалов, знаете ли.
Музей древнего пчеловодства в Стрипенай, куда привела нас лесная грунтовая дорога, оказался закрыт по случаю понедельника. Да и дождь не дал бы возможности погулять по территории. Я лишь сделал несколько фотографий из-за плетня. Чуть в стороне была открыта калиточка с табличкой «вход запрещён». Я и не посмел войти, хотя никто бы не увидел моих похождений по музею, да и фотографий можно было сделать побольше и побогаче.
Всё-таки порядок и дисциплина быть должны!
Обратная дорога в Вильнюс привела нас в город Аникщчяй. И в этом городе произошло несколько знаменательных событий.
В Аникщчае стоит костёл, кощчул, как говорят поляки, святого евангелиста Матаса, или Матфея, самый высокий в Литве. Мы скромно посмотрели на него с улицы – красивое здание красного кирпича с узкими и высокими окнами, но вряд ли, учитывая уже увиденные литовские соборы, внутренне убранство сможет поразить богатой росписью стен, как, например, в соборе святого Иакова в Иннсбруке.
К входу на велосипеде подъехал молодой человек, хотел было войти внутрь, но оглянулся и спросил нас, не желаем ли мы подняться по лестнице внутри башни наверх и посмотреть на город с высоты. Недолго думая, мы согласились.
С высоты 33-х метров можно взглянуть на окружающий город мир. Особенно хороши дальние просторы – леса, поля, с накинутой на них тончайшей паутинкой дождя, начинаются сразу за достаточно невзрачными крышами. Аникщчяйские крыши, при всём к ним уважении, конечно, не крыши дрезденские, пражские, афинские или истринские – нет, не подмосковной Истры, а французского Истра.
Ещё в Аникшчяе есть цех по производству вина. Винная ягода, конечно же, в Литве в таких масштабах не растёт, только разве у кого-нибудь в садике, вино делают из фруктов. Навстречу нам попался огромный грузовик, груженный горой яблок. Видимо их везли в этот самый цех. Я вдруг вспомнил, как в Греции мы довольно долго, по причине сплошной линии разметки и невозможности обгона, ехали за машиной, везущей не меньшую гору апельсинов. Верхние слои раздавили нижние, и на дорогу не капал даже, а несколькими струями через щели в кузове лился апельсиновый сок. У меня даже мелькнула мысль пренебречь правилами дорожного движения, поравняться с грузовиком, открыть окно, взять стаканчик и наполнить его свежевыжатым апельсиновым соком…
Перед отъездом из Аникщчая мы заглянули в кафе на площади, где ожидал нас автомобиль. На соседнем здании библиотеки литовский флаг украшала чёрная ленточка. Я уж было подумал, что за время нашего маленького путешествия – а новости мы не слушали и не знали, произошли какие-нибудь катаклизмы, мир провалился в преисподнюю, и нет большого смысла возвращаться домой. И оказался неправ. Мужчина за столиком в кафе объяснил, что сегодня в Литве день памяти жертв геноцида, поэтому траур. И, немного погодя, вдруг предложил познакомиться с органом – музыкальным инструментом – в соборе. Мы снова быстро согласились. И в сопровождении органиста собора святого Матаса, что в Аникщчае, вернулись в величественное готическое здание красного кирпича.
Увидели трубы замечательного инструмента, механизм нагнетания воздуха, послушали музыку в исполнении Римвидаса Гряуздера.
Я тоже осмелился взять несколько аккордов и насладиться густыми звуками из-под моих пальцев, эхом гуляющими по огромному пространству и гаснущими в дальних углах. Ощущения непередаваемые.
После этого, духовно обновлённые, мы взяли курс на Вильнюс.
Можно подумать, что буквально какое-то провидение, фатум, но в хорошем смысле этого слова, вело нас весь этот день, руководило нами. Неспешное передвижение по грунтовым дорожкам между литовскими деревеньками, остановки в лесу, не берегу озера, угощение черникой, дождь, закрытый музей пчеловодства. Всё для того, чтобы в назначенный час «ч» и минуту «м» мы оказались в скромном аникщчайском кафе, куда заглянул и Римвидас. В результате – сверкающий апофеоз – экскурсия по собору святого Матаса, знакомство с органистом собора и его замечательным инструментом, несколько аккордов, взятых мною на пожелтевших клавишах мануалов и изрядно потёртых клавишах педали.
Поистине, этот день оказался Великим Днём.
И он запомнится на всю оставшуюся жизнь.
Это точно.
Вечером – уже значительно стемнело – нас ждал ужин в Бельмонтасе. Это относительно новый парк в Вильнюсе с водоёмами, фонтанами, каскадами, потрясающим по интерьеру рестораном, построенными на месте бывшей мельницы. Место чрезвычайно популярное, уютное, запоминающееся.
Должен признаться, что Литва – моя своего рода вторая Родина. Тридцать лет назад, в Шяуляе я, попав на военных сборах в аварию, провёл два месяца в военном госпитале с переломом двух поясничных позвонков. Бог миловал, сам позвоночник остался цел. Но трём моим товарищам повезло гораздо меньше…
История была громкая. Но как давно.
И, к сожалению, не причина это для получения литовского гражданства.
Вот, скажут, разошёлся.
Ну да, пофантазировать хорошо, только после таких фантазий грустно как-то становится.
Утром четвёртого дня намечался путь домой. Преступно мало времени провели мы в замечательной Литве.
Огрызки серых туч метались в сером небе в разные стороны, вот-вот грозил дождь, короткий заход в супермаркет Maxima  на окраине Вильнюса за недостающими подарками, и – чудесная дорога к границе.
За пару километров от границы поворот направо, около километра в сторону – Мядининкайская крепость. Прилично сохранившееся сооружение, упоминающееся в письменных источниках с 1385-го года. Давайте запомним этот год, о нём ещё будет речь.
Анекдот про переход границы я уже рассказал.
Беларусь. Крево.
Хотели заехать в Крево ещё по пути в Литву, но я проехал поворот, да и вечерело уже. И всё, что ни делается, делается к лучшему. Коротенькая остановка в Крево на обратном пути потрясла меня буквально до основания. Замок из камня и красного кирпича, построенный в начале XIV-го века Великим князем Литовским Гедимином – ещё одно доброе дело князя – и овеянный, извините за расхожее слово, поистине Славой с большой буквы, выглядит ужасно.
В 1341 году, после смерти Гедимина, Крево перешёл во владение к его сыну и преемнику Ольгерду, в 1377-ом, после смерти Ольгерда, его получил сын Великого князя, будущий Великий князь Ягайло, то есть внук Гедиминаса.
В 1381-ом году дядя Ягайлы Кейстут сбросил племянничка с престола и повёл курс на сближение с Московским царством. Но Ягайло, опираясь на поддержку Тевтонского ордена, вернул Великое княжество, а дядьку заключил в Кревский замок, где, по-видимости, Кейстут был убит по приказу Ягайлы. Незавидная участь постигла и жену Кейстута, Бируту. Говорят, что призрак женщины и сейчас можно встретить у стен замка, в малости своей сохранившихся до наших дней. Обидно, что даже остатки замка никому не нужны и через пару десятков лет клочки стен рухнут, а кирпичи и камни, дышащие историей, жители деревеньки растащат по своим огородам.
В 1385-ом году именно здесь Великое княжество Литовское и Польское Королевство подписали договор о дружбе – Кревскую унию, положившую начало образованию литовско-польского государства Речи Посполитой.
«Мы, Ягайло, божьей милостью Великий князь Литовский, Руси господин и наследник урождённый…
Поэтому, пресветлая госпожа, прими Великого князя Ягайлу в качестве сына и отдай ему в жёны любимейшую дочь свою Ядвигу, королеву Польши. Верим, что от этого союза воздастся слава Богу, спасение душам, почёт людям и увеличение королевству. Прежде же, чем то, о чём речь, до завершения дела дойдёт, Великий князь Ягайло со всеми своими братьями, ещё не крещёнными, желает и жаждет принять веру католическую святой Римской церкви…
Дано в Креве, в понедельник, в канун Вознесения пресветлой Девы Марии (14 августа) в год Господень 1385».
В этом же году в летописях встречается упоминание о Мядининкайской крепости. Скорее всего, это просто совпадение.
В феврале следующего года Ягайло приехал в Краков, был крещён в Вавельском замке Владиславом и обвенчан с Ядвигой – тринадцатилетней королевой Польши.
Кревский замок остался без хозяина и стал приходить в упадок, как любое жильё, лишённое человеческого тепла. Но ещё почти век замок считался одной из шести сильнейших крепостей Великого княжества Литовского.
«Великое княжество Литовское, Русское, Жемойтское и других», как оно официально называлось, просуществовало до второй половины XVIII-го века. В 1795-ом году закончился раздел территории Польши и Литвы между Россией, Пруссией и Австрией.
Жаль…
Обратная дорога оказалась традиционно с грустинкой.
Я вдруг подумал о князе Мышкине, который, подлечившись в доброй Швейцарии, несомненно, сделал величайшую и, как оказалось, роковую ошибку в своей жизни, отправившись за сомнительным наследством в хмурую и негостеприимную Россию. Добавлю – больную Россию, ибо, оказался он в дурном климате во всех смыслах этого слова и, глотнув дурного воздуха и дурного общества, князь Лев Николаевич окончательно погубил и без того слабые ростки исцеления.
Стоило ли?
Впрочем, надо упомянуть о весьма приличной – на твёрдую четвёрку – дороге, соединяющей столицу России и пограничный белорусский город Брест. При всём великолепии М1 на территории Беларуси, её российская почти треть, а именно 435 километров, тоже находится в удивительно хорошем состоянии.
Были бы в стране такие дороги все, сколько красоты можно было бы посмотреть и к востоку от Москвы!