Вчерашнее завтра

   
 ТУПИК
 
Вчерашнее завтра
(Перестройка, век спустя  – всё изменилось, чтобы остаться по-прежнему)

  Захар Оскотский «Последняя башня Трои»,
 М.: Захаров. 2004.   «Серия «Европейский триллер». 
 
 О литературном выборе: научно-фантастический роман

  «История ХХ1 века уже написана», – гласит рекламная надпись на обложке этой книги.  Наше любопытство и желание знать о том, что будет в ближайшие десятилетия, питается  той обидой, что возникает в связи с фактом нашей смертности. И страшна даже не сама смерть как таковая (в романе, кстати, проблема продления жизни успешно решается, что порождает новые неразрешимые проблемы), а то, что после нас будет происходить нечто интересное, чего мы уже ни-как не можем застать: не посетим эту новую постановку,  не увидим нового акта исторической драмы... Остается читать литературу, почти – как писали раньше – «фантастику ближнего прицела». Можно отнести роман Оскотского и к популярному некогда направлению НФ – научной фантастики, которое нынче практически заглушено потоком подражательных и инфантильных фэнтэ-зи.  Но, судя по тиражу и отсутствию большого количества отзывов этот «европейский триллер» не стал бестселлером. Немногочисленные отзывы на книгу были, в основном, благожелательными. Только в «Московской афише»,   противопоставляли Оскотского как сильного футуролога – Оскотскому как заурядному писателю. 

Хочется воскликнуть «Как жаль!», – эта книга достойна гораздо более теплого приема. Такого удовольствия от чтения я не испытывал уже давно. Как давний любитель фантастики, я бы сказал, что «Последняя башня Трои» может быть интересна как массовому читателю, так и вполне может претендовать на роль интересной интеллектуальной новинки. Нет, здесь я вовсе не  собираюсь вторгаться на поле литературной критики (если после увядания наших «толстых журналов» таковая еще жива, и имеет в российской интеллектуальной жизни какое-то значение). Но, как не совсем уж неискушенному читателю,  мне хотелось бы заметить, что З.Оскотский, не  принадлежа к кругу коммерчески «раскрученных» авторов (а, может быть, именно поэтому!), пишет гораздо более качественную литературу, нежели отечественные фантасты – «мегабайтники» (единица измерения Мгб/руб.) вроде Перумова-Лукьяненко и т.п..  Впрочем, наверно, «публика–дура»;  читательские вкусы и желание размышлять над прочитанным стремительно деградирует в период после окончания «гласности», а на форумах популярных фантастов их посетители агрессивно отстаивают право литераторов писать плохо и, соответственно, это чтиво потреблять.  Впрочем, не нам  судить массового читателя – каждый есть то, что он ест (в смысле духовной пищи).   

Но хотелось бы привлечь внимание к книге З.Оскотского не только в силу её литературных достоинств, но и в связи с рядом интересных идей относительного политического и иного будущего России, которые сейчас довольно активно дискутируются отечественными интеллектуалами. Эти дискуссии периодически  оживляются время от времени, в связи с очевидным интеллектуальным и реформаторским бессилием нынешнего российского режима, «цветными революциями»,  кумулятивным разрушительным эффектом непродуманных «реформ», украинскими событиями и поведением Запада. Популярными становятся  настроения,   что свинцовая «стабильность» управляемой демократии (аналог «осетрины второй свежести») без всякого просвета очевидным образом долго не протянет, и долго больше так продолжаться не может. Мы не оптимисты и очевидно, что ситуация изменится. Будет по-другому. Но – как?

Захар Григорьевич Оскотский не только литератор, по еще одной своей профессии,  «технарь»-химик из «ящика» и даже, если верить аннотации на обложке книги, кое-что изобрел для советского ВПК. Свои размышления о науке, обществе и нашем будущем он уже изложил в книге «Гуманная пуля»  – работе о судьбах науки в ХХ веке, вышедшей мизерным тиражом, который сделал круг ее российских читателей несравненно меньшим чем, например, у перевода международного бестселлера «Наше постчеловеческое будущее» Фрэнсиса Фукуямы. Хотя идеи нашего доморощенного футуролога порой отличаются большей глубиной и свежестью.

Для того чтобы популяризовать и развить свои идеи, автор удачно,  на наш взгляд, выбрал форму фантастического романа, имеющего на порядок больше читателей, чем у научно-популярной «Гуманной пули». Мы обратимся к политической составляющей прогноза Оскотского, который по преимуществу, нас здесь и интересует. Во всяком случае, мне сюжеты романа Оскотского представились удачным поводом для написания политологического эссе.

 2085 год. Российский политический режим и его эволюция

Перед тем как перейти к футурологической составляющей прочитанной книги, вкратце перескажем ее сюжетную канву. Отставной  полицейский  эксперт из Петрограда (город на Неве опять переименовали), после командировки в Африку, в лагеря, где доживают старики-арабы, уцелевшие после Контрацептивной войны, но лишенные возможности иметь потомство, получает непыльную должность представителя ООН  в Петрограде. Он делит свое время между женщинами и рутинными отчетами в Нью-Йорк, но неожиданно синекура оборачивается смертельной опасностью. Герой попадает в губительные жернова между безжалостной государственной машиной, могучими корпорациями, экспортирующими редкоземельные элементы (аналог нынешних нефтяных гигантов) и неким тайным обществом ученых-фанатиков, обладающих огромными возможностями. Роковым для героя оказывается его интерес к загадочным убийствам, которые являются следствием значительного продления жизни  и неспособности оставшихся людей, в глобальном масштабе, приспособиться к этому новому обстоятельству.
Однако помимо приключений главного героя перед читателем проходит цепь его воспоминаний, ведь на дворе 2085 год – сто лет после начала «перестройки», именуемой ее современниками «катастройкой». Как же жили (будут жить) их потомки? Обратимся к прогнозу З.Оскотского.

  Несмотря на то, что это вроде бы сказка, эмоционально первые несколько десятков страниц «Трои» читаешь с эмоциональным облегчением. Надо же – Россия будет, оказывается, существовать и в конце 21 века, и не распалась, и нет гражданской войны, и с Западом дружба, и терроризм побежден. Впрочем, рано радоваться; автор вовсе не хочет предложить нынешнему поколению  успокоительную пилюлю в духе «все будет хорошо». Тем более, для ныне живущих – все как раз  наоборот. Картина, рисуемая фантастом,  для нынешнего поколения неутешительная: уже в следующем десятилетии им (то есть нам) придется пережить диктатуру, дефицит, следующую перестройку, волну терроризма и опасность быть втянутыми в новую мировую войну, которую ведет Запад против стран третьего мира с их демографическим взрывом и  претензиями, подкрепляемыми террором.

Так будет? Вовсе не обязательно. Но от вопросов, которые порождает этот прогноз, вовсе не так просто отмахнуться, мол, это просто художественная литература. Попробуем, например, ответить, что делать с валом преступности или кавказским терроризмом, которые смертельно угрожает стране. Преступность, а особенно коррупция – это системное качество, условие существование нынешнего режима. Конечно, девиация, преступность будет в любом обществе, но у нас девиация стала нормой – вот в чем проблема. А чего другого можно ожидать от экономической и социально-политической системы, возникшей в результате российской приватизации. Помнится, в годы «большого хапка», реформаторски настроенная публика любила цитировать строку культового для этих кругов И.Бродского «а ворюга мне милей, чем кровопийца». Но разве бандиты, нанимаемые «новыми русскими» – это не кровопийцы? Разве население, которое изнемогает под властью ворюг, деморализованное и дезориентированное, не впадает в искушение призвать к власти «сильную руку», которая не остановится перед кровопролитием. Наконец, с точки зрения реальных политических возможностей, кто может свергнуть политический режим, возникшей на клептократической основе? Только бандиты – кто же еще. Но идеологически зашоренная публика подобные вопросы даже и ставить не хотела. Критика криминальной приватизации была отдана на откуп маргинальным политическим кругам, газетам вроде «День» или «Завтра». А с ними в «приличном обществе» общаться не хотели, да и сейчас объявляют «нерукопожатными». Ведь их же кумир, тот же Бродкий сказал, кажется, в свое время, что если Евтушенко против колхозов, то он за. Поэтому, его поклонники в постсоветской России,  ссылаясь на то, что вопросы об анормальности политических и экономических преобразований муссируются в кругах публики малосимпатичной («шариковы»),  просто закрыли тему, чтобы получить на будущее настоящее минное поле для реформаторской политики.


В 1990-е годы «раздавая собственность» и «назначая» собственников, «реформаторы» выполняли политические задачи – не допустить возвращения к социализму. Но раздача кусков общенародной собственности была просто невозможна без системы коррупции и бандитских действий. На нынешнем российском капитализме родовое пятно «прихватизации», от  которого ему никогда не избавиться.  Можно ли поверить в уверения отечественных реформаторов, что у нас все наладится и из грабежа первоначального накопления вырастет цивилизованная экономика западного типа. Это утопия была почище всякой фантастики. Как минимум, для этого требуется смена нескольких поколений. Есть ли у России такой запас времени? Ведь она слабеет на глазах. А сейчас – кто же будет превращать савлов в павлов? Может быть, нынешнее государство. Однако так называемое «дело Ходорковского»  наглядно показывает, что после изъятия активов у ЮКОСа  никакого чуда не произошло – вор у вора украл. Про экономическую эффективность, про модернизацию экономики лучше и не вспоминать.

Однако российская  приватизация — это не только покупка заводов по цене квартир, не только уводы национального достояния в оффшоры, не только схемы, по которым миллионы становятся миллиардами (т.е. миллионы рублей миллиардами долларов), и не только чудовищный контраст между богатыми и бедными – это перманентное насилие, грабежи, убийства;  и Чечня, как их наиболее наглядное выражение. 

Итак, режим в постсоветской России оставил нерешенными те проблемы, что мучили Советский Союз: отставание в экономическом соревновании, хозяйственную  слабость, прежде всего, и обзавелся новыми (терроризм). Можно ли справиться с этим в рамках нынешнего режима? Ответ отрицательный.

Следовательно, если выходить за пределы «вялого» инерционного сценария: начальство ворует – народ терпит, боевиков уничтожают, они взрывают – и так до критического истощения ресурсов страны – необходим выход за пределы этой системы. Не забудем и то, что многолетние унижения русского национального достоинства не могут пройти бесследно. В определенных кругах очень популярен вариант «решительных действий» (почитайте яростно-агрессивные книги М.Калашникова  (В.Кучеренко), например) и подобные взгляды пользуются все более широкой поддержкой.  Что же, автор учитывает подобные настроения.

З.Оскотский  сценарий «патриотической диктатуры» и проигрывает на страницах своего романа. Гулять, так гулять: «приговоренных преступников в действительности тогда не расстреливали. На военном аэродроме под Архангельском им сковывали руки и ноги, привязывали груз, впихивали в пластиковый мешок с завязкой на шее, укладывали как бревна в транспортный самолет и сбрасывали над Белым морем». . У россиян,  настрадавшихся от криминального разгула, может радостно забиться сердце – ведь не победить же нынешнюю преступность с помощью  имеющихся милиции и судов, ловят мелких сошек, а настоящие преступники на свободе и на вершине, в крайнем случае, их выручат адвокаты. И с этнонобандитами не справиться в рамках обычных уголовно–процессуальных процедур. В романе описано применение против них биологического оружия. Войска, мирное население, лояльные к России кавказцы отступают из региона, а вместо «федералов» в Чечню приходит чума. В тот же период в России уничтожаются этнические преступные группировки, засилью на рынках «черных» приходит конец. Так решаются актуальные современные проблемы Правительством национального возрождения во главе с бывшим «аф-ганцем» генералом Глебовицким. «Самый горячий энтузиазм  … вызвало истребление прежней олигархии и чиновничьей элиты, сопровождающееся громкими разоблачениями финансовых афер…». В общем, вместо ворюг пришли наконец, кровопийцы.

В отличие от авторов определенного сорта, З.Оскотский этот сценарий не исключает, но и показывает его тупиковость. ПНВ уничтожает криминальные группировки, чтобы самому стать криминальной супер-группировкой, не имеющей конкурентов, а на столе у россиян 2020-х гг. скудно: каша и картошка, правда, можно спокойно ходить по улицам, не опасаясь ограбления. До поры, до времени…
В романе писатель предстает перед читателем, как человек, искренне болеющий за свою Родину. Но как ученый, он не позволяет себе увлечься идеологическими химерами. Одна из них выглядит весьма привлекательно, ибо еще не реализовывалась в отечественной истории. Фашизм по-русски – вот эта неиспользуемая возможность. «Правая диктатура» имеет у нас не так мало поклонников:  от «либералов», хвалящих генерала Пиночета, до всякого рода «неоевразийцев». А почему нет, в самом деле? Если уж мы дошли до обсуждения фантастики, то попробуем поиграть мысленно в альтернативную историю?  Профессиональные историки могут лучше предположить, кто мог бы претендовать на звание русского Диктатора  по итогам гражданской войны, если бы она закончилась поражением большевиков. Мы же думаем, что  за идеологическим обоснованием дело тоже бы не стало. Вспомним, скажем, Ивана Солоневича, который с товарищами еще в «керенские» месяцы молил о «винтовках против большевиков», а потом, сбежав из советского концлагеря, находясь в эмиграции, яростно обличал коммунистов и т.д. («Диктатура импотентов»). А ведь помимо автора «Народной монархии» среди русской эмиграции первой волны было немало тех, кто, скажем, весьма благожелательно смотрел на итальянские опыты Б.Муссолини.
Совершенно понятно, как и почему в нынешней России, коррумпированность и бессилие власти многих заставляет мечтать о Вожде. Но ведь это – очередной исторический тупик. В рамках мысленного эксперимента, мы даже готовы допустить, что в первой половине ХХ века правая диктатура могла бы в России послужить для решения ряда модернизационных задач, как решали их и большевики, между прочим. Но, столетие спустя, в эпоху постиндустриального общества, такая диктатура установит на какое-то время подобие порядка, но не может справиться с задачами экономического прорыва и социального развития и поэтому в перспективе обречена.
В описываемом романе фашизм в России надолго не приживается.  Он распадается  сам. Как говорит в романе мудрый дед главного героя (за которым, похоже, просматривается авторская позиция): «что за бестолковая страна Россия, ничего в ней построить не удается! Коммунизм строили – об…сь, капитализм строили – не получился, фашизм попробовали – опять ни хрена не вышло!»
  Длительная диктатура несовместима с прогрессом в современном обществе, однако то, что в России остались и остаются нерешенными многие задачи Модерна, постоянно провоцирует соблазн «сильной руки», которая уж наведет порядок. Порядок не наводится, жителей жестокой и несчастной страны ждет новое разочарование, появляются новые иллюзии…

В нашем фантастическом романе начинается вторая перестройка, генерал подаёт в отставку (под грузом экономических трудностей) и вновь Россия, как тупой второгодник,  проходит те же уроки.  Устанавливается, вроде бы демократия, похожая на политический гибрид 1990-х годов.  Власть централизована, президент готовится переизбраться на третий семилетний срок, население живет достаточно бедно, круг хороших вакансий сильно ограничен, процветает ганстерский контроль над бизнесом…  Опять замкнутый круг? «Последняя башня Трои» - удивительно современный роман.

 «ПРОДОЛЖАТЬ НЕЛЬЗЯ ИЗМЕНИТЬ» – в этом словосочетании, если иметь в виду отношение к проводимой  в РФ политике, негде поставить запятую. С одной стороны, все большему количеству людей становится очевидным не просто бесперспективность, но и губительность для страны  нынешнего политического и экономического курса. Сочетание ряда непродуманных и  плохо организованных реформ (монетизация. ЖКХ, местного самоуправление, административной) даст такой разрушительный кумулятивный эффект,  какого никогда не добиться всем спецслужбам недружественных к России государств. Конечно,  лучше бы, чтобы люди с такой квалификацией, какая есть сейчас в «верхах» исполнительной и законодательной власти Российской Федерации просто ничего не делали и оставили бы страну и людей в покое, без новых реформ и «инициатив» (скажем, отмены губернаторских выборов или автогражданки), но это также невозможно. Мир не стоит на месте, международное положение России довольно неблагоприятно, и сколько-нибудь долго паразитировать на «трубе» тоже не удастся.  Ширятся настроения «а король-то голый» и «так жить нельзя».  Но - как можно?
Для варианта авторитарной модернизации у нынешних российских элит не хватает духовных, нравственных стимулов, они слишком корыстны и непатриотичны, не готовы опираться на лучшие элементы отечественной исторической традиции, которая дважды на протяжении одного столетия трагически пресекалась. Возвращения чего-то подобного «демократии» образца 1990-х годов тоже не радует. В лучшем случае, мы получим новое издание бесплодного плюрализма и имитации западных демократических образцов. Для некоторых носителей «свободы слова», сейчас фактически придушенных политической цензурой, такой поворот будет благом, но страна в целом вряд ли выиграет, да и ресурсов, которые разворовывались и растрачивались в годы «демократии» по-ельцински уже нет. Когда оказываешься в подобном тупике, вроде бы остается только ждать, что все разрешится само собой, скажем, через «цветную» революцию.

После известных событий на Украине тема эта стала весьма популярной, но по нашему убеждению, «оранжевый взрыв», которого некоторый ожидают даже с надеждой,  имел бы для нашей страны самые трагические последствия. Антисанитарией вокруг центральной площади дело бы не ограничилось, наш бунт против власти  – это «запирайте етажи / нынче будут грабежи». А кто мог бы воспользоваться плодами новой русской революции просто страшно подумать.  Но ведь основным провокатором «российского майдана» выступает российская же власть, со своим действием и бездействием. И эту власть не убрать в результате демократических выборов, на которые правящая группировка не пойдет, ибо проводить выборы без административной мобилизации и массовых фальсификаций в России  и ее регионах уже не могут. Такие выборы – хороший повод для «оранжевых» выступлений…  Значит дело все-таки в политической демократии. Но как ее добиться?

 Пока же мы видим, что эти российские «гибриды» нежизнеспособны, без синтеза  политической нации, объединенной на началах демократии, он  не выдерживает, не справляется с существующими проблемами. Преступность, Кавказ, мигранты, экономическая неэффективность, управленческое бессилие, массовок озлобление из-за крайне несправедливого распределения материальных благ – всё это не решается в рамках такого «гибрида», даже при обретении им более явных авторитарных черт. Фантастическое предположение З.Оскотского состоит в том, что во второй половине 21 века Россия оказывается в удивительно благоприятной ситуации, но положение все равно катастрофично.
 
 Грядущий миропорядок или Знание – сила

Согласно роману, ситуация в России к середине 21 века стабилизируется. Проходят выборы, есть президент и парламент. На смену нефти приходят редкоземельные элементы (та же «голландская болезнь» – то есть зависимость национальной экономики от экспорта определенного ресурса), а в стране – потребительский бум. С терроризмом, который опят поднял голову после «второй перестройки», тоже справились при помощи Запада.
Правда,  этому, по мысли автора, сопутствуют глобальные изменения. В середине двадцать первого столетия на Земле случается Третья мировая или Контрацептивная война. Измученные бесконечными террористическими актами и угрозами фанатиков, западные лидеры решаются на радикальные меры. Разрабатывается биологическое оружие, которое лишает людей возможности иметь потомство: «одним махом семь миллиардов кастрировали». Запад применяет оружие, которое лишает людей возможности иметь детей, а жителям своих стран и союзникам дается соответствующая вакцина.  Врагов в третьем мире  добивают более привычным оружием, остальные вынуждены смириться, а потом  доживают свой бурный век в лагерях. (Куда и попадает в качестве сотрудника ООН герой романа, питерский полицейский и приобретает там себе западного покро-вителя, дающему ему работу).

Глобальная картина мира меняется, Север окончательно побеждает Юг, преодолеваются последствия демографический переход, который привел, по мысли автора к двум мировым войнам в ХХ веке, стабилизировавшим численность европейцев. В следующем столетии потребовалась Контрацепривная война, чтобы усмирить активность перенаселенного и политически «перегретого» третьего мира.
Если попытаться рассматривать этот сценарий серьезно, то здесь авторский замысел  наиболее уязвим, слишком уж часто не сходятся концы с концами. Например, многие густонаселенные страны, чьи элиты могут бросить вызов Западу, уже сегодня обладают оружием массового по-ражения, в частности, ядерным. Что будет через полвека – даже страшно и подумать. Согласится ли миллиардный Китай быть мальчиком для битья или хотя бы не отомстить Америке?  Еще автор предполагает, что жители Латинской Америки  не подвергнутся этой операции по стерилизации. Между тем, уже сегодня, например,  Патрик Бьюкенен пишет об угрозе со стороны «бронзовой расы», нависшей над южными штатами США в связи с новым великим переселением народов.

Маловероятным является и благожелательное отношение Запада по отношению к России, которой предоставляется вакцина и которая не воюет сама с третьим миром (аналог разгрома Америкой «Талибана»). Но не забудем, что речь  все же о фантастическом романе. Описание ситуации  З.Оскотским в «Гуманной пуле» гораздо реалистичнее и жестче: «Разрушив почти всю свою науку, изгнав, уничтожив морально и выморив физически значительную часть своей интеллигенции, Россия потеряла способность к самостоятельному научно-техническому прогрессу… И случилось это в самый неудачный момент нашей исторической судьбы, какой только можно представить. В момент, когда в самом деле началось стремительное и необратимое биологическое старение народа».  В романе же автор допускает вариант чудесного спасения России в середине 21 столетия.

Но даже при этих допущениях наша страна оказывается в нелегком положении и получает лишь недолгую отсрочку. После того, как западные страны, измученные фанатизмом и терроризмом Юга, усмиряют его, доводя численность его населения до уровня сопоставимого со своим собственным,  а выжившим дают западное образование и уровень жизни – новые губительные глобальные проблемы дают о себе знать. Западной цивилизации удалось благодаря прогрессу медицины значительно продлить человеческую жизнь, а люди оказались к этому неподготовленными. Резко обостряется конкуренция на рынках, особенно на рынке труда. Несмотря на внешнюю благодать, множатся преступления, убийства, которые всерьез никто не хочет расследовать. Интерес к ним составляет «вину» главного героя романа. Такой конфликт, положим, может выглядеть довольно искусственно, но несомненно, что до «конца истории» в духе Ф.Фукуямы далеко и в конце 21 века. 

Прогресс в науке и техники, не сопровождаемый изменениями в политике и нравственности, может обернуться катастрофой. В этом состоит негативная формулировка необходимости «техногуманитарного баланса», пропагандируемого А.Назаретяном, об этом же по-своему пишет и З.Оскотский. У него это связано с резким увеличением продолжительности жизни. Но дело, скорее всего, не в бессмертии, подаренном неподготовленным для него людям. Россию мучают институциональная слабость политических и экономических институтов, а также нравственный кризис. Не помогают не нефть, ни редкоземельные элементы. Большинство населения «лишние». Мы видим гиперболизацию нынешней «голландской болезни», которая еще усугубляется продлением жизни без поисков ее смысла.

Между тем, автор показывает себя блестящим сатириком, описывая рекламу футуристических прокладок или ситуацию в будущем российском парламенте, где решения принимаются по результатам компьютерных игр – это образ, достойный сатирического пера Джонатана Свифта, который, конечно, ничего не знал о компьютерах. Парламент в условиях беспартийно правительства и «общенародного президента», не имея возможности формировать кабинет министров  и серьезно влиять на политический курс, эволюционирует  от рукоприкладства к виртуальным сражениям.  Так, в итоге одной из виртуальных игр (где лоббист в симуляции второй мировой войны играет за де Голля и побеждает), парламент голосует за преференции некой корпорации РЭМИ в частном освоении космоса. 
На свою беду персонаж сталкивается с представителями этой таинственной силы, которая может уничтожить любого человека, перепрограммировав его психику, и легко сбивает  с орбиты спутники. За фасадом сырьевой корпорации скрываются гениальные ученые, которые могут захватить власть над миром.
Тем, кто читал НФ,  все это  с детства кажется таким знакомым: бондиана,  детская фантастика, Жюль Верн какой-то. Сюжет действительно затасканный  в старой научной фантастике, однако автору, напомним, работнику секретного НИИ и изобретателю, удается придать ему актуальное для российских условий звучание. Как ученый, автор «Гуманной пули» и «Последней башни Трои», поднимает  проблему пренебрежения наукой в России. Пренебрежение Знанием нарастало в нашей стране, наверно, пропорционально количественным показателям уровню образования (при  его качественной деградации! чтобы достичь рекордных показателей  в профанации вузовской и академической системы, нищеты и внутренней и внешней эмиграции умных и талантливых ученых). И за это, по мысли автора,  страна расплачивается сполна.

«Если бы нам дали работать» – рефреном проходят через роман сетования деда главного героя, обладателя светлой головы, чью лабораторию разогнали в период советского застоя партийные бюрократы. Это «если бы» оборачивается тем, что открытия, которые были уже сделаны в нашей стране, совершаются снова и внедряются десятилетие спустя на Западе, делая богатыми и сильными их, а не нас. России остается участь сырьевого придатка и получателя гуманитарной помощи (в романе – это медицинские технологии по продлению жизни). Однако разве в том, что дело так обернулось, виновны только партийные бонзы или «демократические правители? Не будем наивными! Вот некоторые социологические данные: около 90% россиян считают ненужным поддерживать науку, только 15% видят пользу от фундаментальной науки, лишь 5% ученых хотят, чтобы их дети тоже занимались наукой». И подобных данных можно привести в изобилии. В стране, где  правительство долгое время было «единственным европейцем», со временем «народ и партия  стали едины». В частности, по отношению к ученым. Это они в едином порыве уничто-жил советский научный потенциал и породил такой уникальный для современного мира феномен, как нищету квалифицированных кадров: ученых, врачей, университетских профессоров. Наука, образование, педагогика, медицина – все, что давало нашей стране шанс на достойное будущее, губилось и губится под корень. Научная сверхдержава была уничтожена ради огромного вещевого рынка! И началось это вовсе не за столетие до времени действия романа, а задолго до «катастройки».  Страна просто закрывалась для достойного будущего. Подобные перспективы для России, отнюдь не фантастические, заставляют подозревать, что институты, перенесенные с Запада (связанные с политической демократией, научным развитием и т.д.),  на нашей почве прижиться так и не смогли. И это несмотря на все усилия и жертвы! Догоняющая модернизация оказалась имитационной и неэффективной.    Институты, не имеющие у нас собственной основы,  приносили совсем не те плоды, на которые рассчитывали.   Попытки догнать «по науке» Запад привели к трудностям в практическом внедрении научных результатов, к разрастанию гигантской и бесполезной научной бюрократии, имитацией научной жизни в диссертационных гонках, удушением тех, кто стремится к получению нового знания, то есть является настоящим ученым.
И в политике, и в науке, и в социальной  сфере возобладало Ненастоящее. Симулакры. Ростовский философ Оксана Туманова довольно  удачно использовала возможности понятия Бодрийяра  для описания российской ситуации: «Симулякр модернизации россиянину близок и понятен. Сочетая элементы современности и архаику, она отвечает нашим подсознательным желаниям. В современной России нет препятствий для виртуализации и симуляции. Но есть ряд проблем, которые необходимо осмыслить: Обращение к опыту симулятивного проекта модерна влечет за собой создание симулякра симулякра, следовательно, проблемы, реально стоящие перед нашим обществом, решены не будут (курсив мой – В.К.). Симуляция через систему коммуникаций усиливает возможность манипуляций, которые уже сейчас воспроизводят тотальные практики. Свойственная симулякрам стандартная форма деиндивидуализирует человека. Реальная угроза – превратиться в некую колонию западной цивилизации».

Впрочем, это превращение уже идет полным ходом. У западной цивилизации  есть свои проблемы, и свои симулякры, но в любом случае наша ситуация гораздо хуже.  Можно сказать, что СССР проиграл не только соревнование под  лозунгом «догнать и перегнать», но и битву за Будущее, за возможность формировать и строить образ  будущего по-своему. Довольно символично это выразилось у нас в отношении к господствующей в умах фантастике. Светлые утопии Ивана Ефремова, полные надежд на то, что напряженный труд и творческий поиск позволят обрести счастье, сменились мрачным миром «Матриц», из цифровых лабиринтов которых нет выхода. Его просто не может быть.

И в романе З.Оскотского ярко показано как наука и технологии превращаются во враждебную человеку силу, а ученые превращаются во врагов общества. А что  ждать обществу при таком отношении к ученым. (Примечательно, что где-то в середине прошлого десятилетия в одной из газет мне встретился проект создания искусственного острова, где интеллектуалы могли бы отгородиться от остального мира, жить  и работать так, каким нравится). Примерно то же самое мы читаем и в романе. Тайный орден ученых отбирает людей и делает выдающиеся изобретения, обретает власть над миром. Первоначально группа ученых хочет просто выжить, но потом тайный орден входит во вкус – замечательно, что ему ничего не нужно от мира, но все, кто мешает этим гением будут уничтожены. Подавляющее большинство людей рассматриваются просто как эволюционные шлаки. (Не напоминает ли это еще один современный феномен: подавляющее большинство разнообразных трансакций развитые страны совершают между собой, третий мир им нужен все меньше, в перспективе на него вообще можно было бы не обращать внимание, если бы не сырье и террористическая опасность. А вообще логичнее-то – логичнее уничтожить, что и происходит в романе).
И для корпорации РЭМИ (которой прикрывается этот ученый орден), и для мира это одинаково губительно. Запускается механизм их самоуничтожения. Цель не оправдывает средства.
Даже при внешнем благополучии, создается неискоренимый порок, трещина, которая со временем все погубит и разрушит. Разве может благоденствовать «дивный новый мир», почти научившийся дарить бессмертие,  после уничтожения миллиардов людей, которые не смогли продолжить свою жизнь в своих детях. По аналогии, что  можно сказать о нынешнем глобальном лидере и учителе демократии – о стране, которая возникла после почти полного истребления коренного населения Северной Америки? Нет, не будет в таком мире счастья, а наоборот, усиление этой сверхдержавы приносит новые проблемы всему миру.  Но в «Последней башне Трои» автор избегает искушения стать на стороны обиженных и отделившихся от мира ученых. Как может голова отомстить остальному организму – погубив его вместе с собой. Ученый орден встает на путь самоуничтожения, начав убивать тех, кто ему мешает. Если наука враждебна обществу и общество враждебно науке, то это взаимно гибельно для них.
Красавица Елена, которая работает в РЭМИ, вступает в связь с главным героем, ее  взгляды постепенно меняются. Она нарушает конспирацию, и ее убивают. Похищение Елены кончилось трагически, как и в троянском цикле. Однако гибель ждет большинство и «греков» и «троянцев», и победители погибнут, не достигнув своей цели.   Возникнув как научное общество, уйдя в подполье и пережив несколько кризисов, орден ученых гениев начинает стремиться к глобальной власти и, достигнув ее, будет обречен на самоистребление.  И государствам грозит гибель. В романе «знание-сила» демонстрирует превосходство над авторитарным режимом. В конце книги фашизоидно-гебистский президент России образца 2085 года убеждается, что не может справиться с подпольной сетью ученых. Ему только и остается отдать приказ своим опричникам погубить главного героя. Но и убийцам недолго останется торжествовать. Мир почти достигнутого бессмертия оборачивается угрозой всеобщей гибели.

 О Русской системе и  политическом выборе

Разумеется, текст Захара Оскотского – это фантастическая  литература, воспринимаемая, в зависимости от вкусов и убеждений, как утопия или антиутопия. Сколько-нибудь точный научный прогноз на таком отрезке – более полувека попросту невозможен.  Хотя это вовсе не значит, что ряд догадок, порождаемых, где логикой, а где интуицией, не имеют значения. Еще как имеют! Написав роман о будущем, автор фактически пишет о настоящем, при экстраполяции в грядущее нынешних тенденций получается замечательная карикатура на порядки в современной России и мире. Незаслуженное трудом потребление с паразитированием на экспорте природных ресурсов, безальтернативный президент, опирающийся на силовиков, парламент, низведенный до принятия решений уже по результатам компьютерных игр,   разрушительное для культуры торжество пошлости, униженное положение интеллектуалов по сравнению с торгашами.  Какой уж там 2085 год – скорее все это читается как сатира на начало 21 века. России тогда фантастически повезло (с ценами на нефть, с раскладом глобальных сил, с тем, что она не развалилась при передаче власти от Ельцина). Но долго ли может продолжаться такое везение? Нельзя не видеть сейчас  массу практических трудностей для выхода из имеющегося тупика.

Однако так ли все бесповоротно. Если усилия элиты были направлены в направлении противоположной созданию правового демократического государства, то откуда же оно могло взяться. Первая попытка перехода к демократии во многих странах кончается неуспехом. В России же между этими попытками прошло много лет (если считать демократизацией Февральскую революцию 1917 года) и носителей либерального опыта попросту не сохранилось. Но после неудачи конкретной попытки политических реформ, нам предлагают проверить в тщетность их в принципе. В переводе на житейский язык это значит, что Россия в рамках такой системы так и должна оставаться  в состоянии перманентной холодной гражданской войны верхов и низов, со злоупотреблениями элиты, с нищетой населения, а правовое государство, либерализм и свободные выборы для нее не только недостижимы, но  и противопоказаны, в принципе. Далее, сравнение неудачного социалистического эксперимента с неудачным рыночно-демократическим выглядит, на первый взгляд, остроумно, в духе черномырдинского «получилось как всегда». Но это только на первый взгляд. Если не быть ленинистом-догматиком, то нельзя отрицать, что коммунистический идеал недостижим  вообще, а настойчивое стремление к нему оборачивается концлагерями и повальной нищетой. Возможно, Ленин этого еще не знал (что сомнительно), но уж Пол Пот планировал наверняка. Между тем, успешные переходы к демократии далеко не гарантированы,  но возможны, и этому есть удачное подтверждение. Рай на земле в России создать не удалось, потому что это невозможно нигде, но независимый суд, свобода слова, честные и справедливые выборы и другие черты полиархии –  это, отнюдь, не утопия.

Речь, повторяю,  идет не о текущей, сиюминутной политической практике.  С точки зрения демократических перспектив, она малоутешительна, но ведь и  в  1985 году средний советский человек не мог оказать никакого влияния на политическую практику, а через четыре года участвовал в выборах депутатов. Политический процесс в современных условиях разворачивается стремительно. Правда, зачастую, поставленные цели оборачиваются, чуть ли не своей противоположностью.
Подобные построения пользуются популярностью и подаются в довольно вульгарной форме. Сейчас в Рунете на сотнях, тысячах страниц, посвященных политике, авторы с энтузиаз-мом предупреждают «оранжевую революцию» в России. Элементы этой логики очень похожи: нам лично этот режим и его деятели, конечно,  омерзительны, НО – набежит охлос на майдан, придет к власти Демшина, а  наша евразийская империя окончательно окажется под пятой «империи зла» (она же – образец демократии в современном мире). Поэтому, пускай эти останутся и еще как следуют наворуются, ведь «ворюга мне милей, чем кровопийца». Иначе будет еще хуже – и так бесконечно, с некоторыми вариациями . Закрепощая себя подобными ложными дилеммами, мы  будет пребывать в состоянии перманентного кризиса, выбирая между очень плохим и ужасным – пока, минуя ряд потрясений, страна наша не прекратит  своего несчастного существования.

   По нашему убеждению, тупик этот связан с тем, что в России (еще в составе СССР) национальные, патриотические и демократические ценности изначально были противопоставлены друг другу, и это размежевание было роковым как для развития здесь демократии, так и отстаивании национальных приоритетов на международной арене, в отношениях с ближним и дальним зарубежьем. «Патриоты» были заклеймены в качестве реакционеров, а «демократы», прорвавшись к власти, упустили все, что можно упустить.
Обиднее всего, что нашей сверхдержаве демократию нельзя было навязать силой, извне, и вопреки ряду конспирологических измышлений, руководство СССР пошло на демократизацию режима по собственной инициативе. Хотя обращение за помощью к США водит в стандартный набор «советов демократизаторам», но пренебрегать национальными интересами у участников отечественной демократизации вовсе не было неизбежным условием ее успеха. Опять сработал пресловутый «человеческий фактор». В итоге, когда демократия отделяется от патриотизма, мы имеем либо непатриотичную демократию (прошлое десятилетие с разгулом компрадорского капитала и либеральных агентов влияния, что небезосновательно воспринималось как разновидность оккупации), либо «патриотизм»  с экспортным вариантом демократии, демократией-ширмой, за которой скрывается иное содержание. Это приводит к отчуждению миллионов сограждан, не согласных с ликвидацией демократических свобод, но не способных консолидироваться на основе  демократии, выражающей национальные интересы. 

Ничего не получится, пока демократия в России не будет строиться на основе патриотизма,  а не бесплодных имитаций западного опыта, любви к России, а не на верноподданических инстинктах. В итоге «классовый» (в терминах марксизма) конфликт в современной России, дополняется чувством национальной ущемленности. Впрочем, как показывается в отдельных исследованиях, националистическая риторика (и пресловутый антисемитизм) выполняют роль заменителя классового протеста, находящего резонанс у загнанных в безвыходное положение широких  слоев населения, лишенных доступа к культурному капиталу и материальным благам и страдающего от разнообразных форм доминирования над ними.  Вот типичная для ультра-патриотической публицистики филиппика: «На российской земле в тепличных условиях, создаваемых властью России, процветает всё, что губит Россию!»  А разве не так?!

Первоначальному накоплению, как мы знаем из исторического опыта, весьма способствует практика колониального грабежа. Сейчас российское население оказалось в роли туземцев заморских территорий, ибо для  группировок, имеющих сейчас власть и собственность «эта страна» – всего лишь место для извлечения сверхприбылей, уводимых за рубеж. Дворец, яхта, футбольный клуб, купленные Р.Абрамовичем – нужны ли более яркие иллюстрации последствий отношения «олигархов» с «аборигенами». Отсутствие национально-государственного единства приводит к тому, что элиты просто не видят смысла «делиться» с населением и разрушают даже те скудные остатки социального государства, которые остались с советских времен.

Интересно, что наши так называемые демократы, поклоняющиеся всему американскому, игнорируют завет Авраама Линкольна, содержащийся в одной из его речей: ДОМ, В СЕБЕ РАЗДЕЛЕННЫЙ, НЕ УСТОИТ. В современной России фактически живет как два народа, и существуют две разные страны.  Власть, заявив, что пересмотра итогов приватизации не будет,  и одновременно пустившись на маневры с «делом «ЮКОСа», законсервировала этот раскол, (хотя в начале путинского правления для этого был благоприятный момент;  имелись сопутствующие надежды населения), фактически сделав неизбежной социальную и политическую поляризацию. Нищий учитель или врач никогда не будет составлять один народ с «абрамовичами» и поддерживающими его чиновниками, на откуп которым была отдана бывшая госсобственность.
Если вернуться к тексту Оскотского, то там, к сожалению, наряду с глубокими и верными мыслями, имеется и ряд стереотипов, разделяемых демократической питерской интеллигенцией.  Так автор пытается внести свой вклад в борьбу с антисемитизмом (который сам по себе является, несомненно, явлением отвратительным!), предрекая, что в конце ХХ1 века все евреи Россию покинут. К сожалению, автор и его единомышленники не замечают, что шумиха вокруг «Памяти» (кучки маргиналов, лидер которой умер в тюрьме) и т.п. была блестяще организованной провокацией, дымовой завесой для отвлечения общественного внимания от олигархов, безнаказанно ворующих миллиарды. Это чистая фантастика, если в России конца нынешнего века, воспроизводящей все основные пороки ельцинской РФ, с бешеными прибылями от экспорта редкоземельных элементов и простором для махинаторов, делающих деньги из воздуха, не окажется «меркурианцев», описанных в   книге историка Ю.Слёзкина. 
Далее. Путинская стабилизация осуществилась благодаря нефтяным ценам, иных серьезных источников для удвоения ВВП не просматривается (если не считать расширение игорного бизнеса и легализацию проституции). Но наслаждаться сохранением статус кво власти и новым русским не удалось – взрывы террористов не прекращались. Попыткой объединение страны перед лицом  терроризма стала бюрократическая унификация.
 
Федеральные выборы в нулевые, прошедшие при путине электоральные циклы подтвердили   тенденцию превращения России из электоральной демократии в зону «управляемой демократии», а потом и отмирание даже элементов этой последней. Россия сейчас – это конгломерат территорий, находящихся под неэффективным правлением коррумпированных бюрократий,  и/или этнических  автократий, укрепившихся благодаря разжигаемому в 1990-е годы этнонационализму. И сейчас поддерживается  не демократическое единство  и процесс складывания  гражданской  нации, а, наоборот, региональные и этнические различия пытаются скрыть под бюрократической «штукатуркой».  Но прочное объединение страны снизу, как согласие различных этносов жить вместе, а не просто как сговор элит, просто невозможно.

  Построить федеративное государство на демократической и законной основе в России за последнее десятилетие  не удалось, хотя существовал такой простой способ борьбы со  злоупотреблениями местных и региональных властей, как преследовать тех, кто фальсифицировал выборы и брал взятки по всей строгости закона. Увы, Центр, вместо борьбы с коррупцией занялся борьбой с остатками электоральной демократии.
С одной стороны, объяснимо, что «демократия», ассоциировавшаяся с национальным унижением и региональной раздробленностью потерпела неизбежное поражение. Но, с другой стороны, оценивая возможности демократизации этого режима, мы сейчас не видим внутренних ресурсов для этого. По аналогии с региональными автократиями в РФ в 1990-е годы, возможность их разрушения имеется только в силу внешнего политического и/или экономического вмешательства, сопровождаемого возможным (или организованным) расколом элит. И это опять задает перспективы, аналогичные существовавшим в 1990-е годы. Дурная бесконечность «неправильных» (по аристотелевской классификации) режимов, когда «олигархия» сменяется подобием «тирании», массовый актор используется лишь как ресурс,  и ни власть, ни оппозиция не озабочены интереса-ми населения и перспективами социума – эта тенденция представляется в нынешних обстоятельствах непреодолимой.

  Одним из реальных достоинств демократического устройства является открытая и свободная дискуссия, соревнование и реальность альтернатив могут помочь скорректировать курс, который ошибочен, который ведет в тупик. Но ведь альтернативы и в демократии не предлагаются большинством, они им поддерживаются (не всегда). Судя по реакции на отмену выборов и выхолащивание их содержания,  наше большинство решило поддержать вообще отсутствие предлагаемых альтернатив. И униженность российских патриотов играет в этом немалую роль.
Но с другой стороны, попытка окрасить Россию в розовый или оранжевый цвет приведет к трагедии.  Для защиты от этого карт-бланш будет дан не «консерваторам», а  группировкам государственной бюрократии. Они поднимут знамя патриотизма, чтобы защитить свою возможность распоряжаться ресурсами страны без всякого контроля извне и со стороны населения. Этот  вариант предполагает   «закручивание гаек» в борьбе с «оранжевой» опасностью.  Но не стоит удивляться, что от России уходят ее ближайшие соседи и союзники. Населению стран СНГ не нужна российская «управляемая демократия» и власть олигархов, у них в избытке было собственного авторитаризма и дельцов «бюрократического рынка». Если Российская Федерация не предлагает объединения на демократической основе, то вариант реставрации российского  империализма соседям не интересен. Тот авторитарный, псевдо-имперский стиль составляет угрозу не только для отчуждения от России постсоветского пространства, но и чреват дезинтеграцией самой РФ.
Реакцией на подобную попытку импортной демократизации вполне может стать «патриотическая диктатура».  Этот вариант в России еще не был опробован (хотя, возможно, в первой половине прошлого века он был бы не худшей альтернативой). Но сейчас он представляется очереной ловушкой. 
В России распоряжаться ее богатствами и избирать себе свою власть должна российская политическая власть, а не деятели компрадорского капитализма и «политики», кормящиеся право-защитными грантами. Разумеется,  альтернатива, состоящая в синтезе патриотизма и демократии, когда народовластие будет выстрадано нами самими, а не принесено очередной «волной демократизации». К сожалению, этот синтез патриотизма и демократии не состоялся как политический проект, потому что как проект интеллектуальный он не пользовался особой популярностью, если угодно, он не успел вызреть. Хотя предпосылки этого были. Соответствующие идеи разрабатывались еще в начале ХХ века, до революции. Здесь,  мы имеем в виду, прежде всего, П.Б.Струве, писавшем об эпохе, когда происходит слияние или спайка между началом национальным и либеральным, и мечтавшем о том, что «русский либерализм станет национальным, не только фактически, но и сознательно опирающимся на русскую национальную стихию». Конечно, девяносто лет спустя многое изменилось, но суть идеи остается верной. Однако для того, чтобы она воплотилась, требуется не одно десятилетие и редкое сочетание благоприятных внешних и внутренних факторов. Однако российским патриотам-интеллектуалам надо обдумывать подобную возможность, иначе Россия вновь упустит свой шанс на демократическое правовое государство, как это уже случилось на рубеже 1980-1990-х годов.

Поддерживать нынешнюю «стабильность» — это торить себе дорогу к гибели, для нее вовсе не требуется конфликта, порожденного продлением жизни. Точно также гибельна враждебность интеллектуального класса и остального общества – она погубит и тех, и других. Но в нынешнем издании Русской системы сама экономическая структура и стиль политической жизни отторгают независимых интеллектуалов, отвергают Науку, которая не сводится к прикладным изобретениям, дающим скорую прибыль. Существование нынешней политической и экономической системы и прогресс, с опорой не только на научно-техническое развитие, но и на гуманизацию, попросту несопоставимы. Нынешний дарвинизм и тупость бюрократического рынка попросту уничтожает на корню возможные альтернативы нашего развития и нашего спасения. Без подобных новаций  система породит еще одно издание русской Смуты, которая станет, наверно, последним. Уже в среднесрочной перспективе выживание и развитие России и продолжение существования  этой системы несовместимы. Эта властно-центричная Система всегда была в нашей стране господином, она  ради власти без всяких сомнений уничтожались миллионы и миллионы. Первейший враг русских – это их государство, российская бюрократия. Впрочем, мы не очень согласны с тем. Что это государство наше. Неоднократно, на протяжении последних столетий оно выступает именно в качестве НЕ нашего.   
 
Времени для модернизации Российской империи после освобождения крестьян трагически не хватило, были допущены трагические ошибки, в частности в национальном вопросе, в международных делах. Революционная смута обернулась советской псевдоимперией, номенклатура которой, до конца руководимая бредовыми идеями коммунистического интернационализма (Афганистан), вместо обустройства своей страны, говоря словами А.И. Солженицина, тратила ресурсы на помощь «дальним диким режимам», вместо развития «человеческого и социального капитала русских, унижала и грабило их. 

 Заключение

 Русская система, с непреодолёнными имперскими пережитками в отношении собственного населения всегда будет чревата Смутой. Так будет и дальше, до тех пор, пока в диалектике «господина и раба» роль господина будет оставаться за чуждым населению государством – без всяких вариантов. Без появления в России демократического национального государства (в смысле гражданской нации) так и будет. Но поскольку шансы на такое развитие событий не очень велики, то наши рассуждения – это почти голос побежденного, который победителями, что напишут будущего, историю побежденных вряд ли будут принимать в расчет. В принципе, выводы, которые можно извлечь из романа-трактата Захара Оскотского, очень схожи. Без институциональной перезагрузки российской политической и экономической системы она обречена. Если интеллектуалы не найдет выхода, если элиты не проявят волю, если граждане решат жить, а не доживать по принципу «лишь бы нас не трогали»...
 Даже при фантастически благоприятных обстоятельствах, Россия, следуя курсом нынешней политики (или подобным) долго не протянет, налетит на какое-нибудь новое глобальное испытание или просто погрузится в пучину, лишившись управления. Без перезагрузки институтов,  если все пойдет по-прежнему, то останется лишь быть стоиком, чтобы ждать конца, как ждет его на ледяной дороге, приговоренный  государственным монстром к уничтожению, герой романа.
 
 2005
 
  За десять лет мало что изменилось.