Сказы деда Савватея. Арбузная бахча

АРБУЗНАЯ  БАХЧА

   Проживала в селе семья Нечитайло, мать, да сын её Петро, с женою и детьми. Попали мать с четырнадцатилетним тогда ещё Петькою в эти края во время войны, от немцев бежали. Дом-то их на юге Воронежской области был, ближе к Харькову. Немцы там лютовали. Страсть!
   Пообжились беженцы немного на новом месте, работать в колхозе стали. Домик им выделили. А уж после Победы свой отстроили.
   Петро работящий и на все руки мастер. Как в армии отслужил, вернулся, девушку хорошую за себя взял. Но хоть и проживали они в селе ко времени рассказа более двадцати годов, всё равно их не иначе, как «хохлы» не называли. Правда - беззлобно, шутейно. Да они не серчали.
   Имелось у Петра одно пристрастие, любил он выращивать арбузы, кавуны по ихнему. Большую делянку отводил для бахчи. А началось всё неожиданно.
   Был он, году этак в пятидесятом, наверное, в областном центре, по делам. Зашёл на местный рынок. А там! Чего только нет! Увидел большие груды арбузов из Астрахани - огромные, полосатые. Решил домой привести, чтобы мама вспомнила их вкус, да и Родину свою, где бахча - привычное дело. Но здоровы очень оказались, килограммов по пятнадцать и более! Не дотащить до автостанции и там, уже в селе, до дома. Приметил мужика с небольшими, с головку годовалого ребёнка, тёмно-зелёными, почти чёрными арбузиками.
   Спросил:
 - Как они называются?
 - Да это известный сорт - «Огонёк»,- ответил мужик.
   Вот и купил их Петро аж шесть штук. Разложил в плетёные авоськи по три, для равновесия. Довёз благополучно. Вечером кушали, наслаждались. Мать даже всплакнула от избытка чувств, от памяти и благодарности сыну. Арбузики оказались необычайно сладкие, тонкокорые, вкусные. Цвет мякоти малиново-алый и мелкие чёрненькие семечки. Их-то и наковырял Петро целый стакан. Зародилась у него мысль попробовать и на Тамбовских землях выращивать кавуны, людей радовать.
   Весной, сократил посадки картошки, обработал землю, внёс перегнивший навоз, сделал траншеи для арыков, чтобы влаги было достаточно. И вот в мае прорастил и посеял арбузные семечки. Ухаживал с душою. Мать помогала, она-то помнила, как это надо делать, а вот самого Петра в детстве это не заботило, просто мальцом от пуза объедался арбузами.
   Пока были ночные заморозки, укрывал проростки Петро газетными кулёчками, костры дымные жёг. Летом, в засуху, неустанно таскал из реки воду. Ночью стонал от боли в мышцах рук и ног. Но как в народе говориться - охота, она ведь пуще неволи. Упорный человек. Вскоре поползли по бахче плети кавунов. Появились завязи и стали, буквально на глазах дуться. Сегодня с фасолинку, а завтра, гляди с яичко, а послезавтра - ещё больше. Душа радуется у Петра. Мужики, сидя на скамейках, покуривая папироски, и бабы расплёвывающие шелуху семечную вокруг себя, всё дивились:
 - На кой хрен, табе ета забота? Садися, не колготися. Чаво такое арбуз? Съел, да под забор сходил и всяво-та пользы. У тебе ж скотина, да гарод с картошкай и другая всякая дело. А ты надрываисси на арбузах.
   Петро только усмехался в усы:
 - Не привычный я на скамейке время тратить. Да и грех это. У вас тут такой чернозём, что хоть палку сухую воткни - зацветёт.
   После этих слов от него отставали, в душе всё же осуждая.
   В конце августа стали кавуны поспевать. Лежали, развалясь на грядках, и много же их уродилось! Петро, с улыбкою на губах ходил меж плетей, осторожно, чтобы ненароком не потоптать и щёлкал пальцами по бочкам их. Гулко откликались кавуны, точно напряжены были.
- Готовы!- ликовал он.
   Несколько штук сорвал, на пробу. Дивный вкус!
   В начале сентября принялся убирать арбузы и тут выяснилось, что многовато их для семьи. Мать отложила груду, сделать в бочке мочёными, на еду положили, а остальные, насыпав в большое корыто и подцепив металлическим крюком вытянул Петро, через силу, за ворота, к скамейке. Всех, кто проходил мимо, угощал арбузом. Люди, не привычные ни к дармовому угощению, ни к самим арбузам, брали с некоторой опаской. Может деньги потребует? Нет же! Даром давал!
   В селе всем понравились арбузы, особенно детворе, но сеять их, заниматься этим делом, никто из сельчан не надумал. Так и повелось с тех пор, что каждый год, не уменьшая бахчу, выращивал Петро кавуны, с расчётом на сельчан. В дни сбора их, осенью, как бы невзначай, все соседи прогуливались вроде или будто бы по делу шли мимо дома Нечитайло, в душе надеясь получить угощение. Да что там прогуливались! Детишки караулили сидя на заборе, напротив дома его. И как только Петро появлялся в воротах, надрываясь тащил корыто крюком, тут же раздавался пронзительный свист. И все устремлялись к дому «хохлов».
   А мочёные арбузы! Язык проглотишь! Так хороши. Закуска отменная и к картошке жареной и к мясу! Мать не скупилась, давала и на свадьбы и на поминки соседям. Так продолжалось лет с десяток.
   Но вот однажды, заметил Петро, что кто-то повадился воровать его арбузы. Сроду такого не было! Да главное, не столько крали, сколько вытаптывали. От обиды Петро чуть не плакал:
 - Они же хрупкие, нежные. Корочка тонкая, что за варварство. И чем я людей буду угощать, они ж привыкли и вдруг не дам?
   Мать с женою утешали его:
 - Не горюй, придётся покараулить. Неделька осталась до сбора урожая. Уж как - нибудь.
   Так и порешили.
   Вечера, да и ночи в сентябре прохладные, пришлось надевать телогрейку, шапку. Оборудовал местечко себе Петро. Его не видно, а вот ему вся бахча, как на ладони. Принёс берёзовый чурбачок, сел, костерок развёл. К дозору подготовился, вооружился. Позаимствовал у старичка, бывшего колхозного сторожа, берданку. Зарядил её крупной, каменной солью и стал ждать. Вскоре костерок прогорел, только угольки в ночи тускло светили. Темно, контуры и размытые очертания деревьев и невысокого плетня только и видны. Петро стал «клевать носом», подрёмывать. За день- то намаялся. Его разбудил часу этак в третьем треск плетня, потом увидел две тёмные высокие мужские фигуры, затем послышался хруст раздавленных, попавших под ноги ворам, арбузиков. Лицо Петра исказила страдальческая гримаса:
 - Ничего не поделаешь,- с сожалением подумал он,- придётся стрелять.
   Фигуры нагнулись и стали, по видимому, наполнять мешок. Они действовали, как хозяева, по - деловому, не опасаясь возмездия. И тут прогремел выстрел!
 - А-А-А!- раздалось в ночи.
   Один вор резко выпрямился, а другой, ещё больше согнувшись, зайцем поскакал в кусты, перемахнув живо через плетень. Тот в которого по всему видно, попал Петро, хромая, перевалился через ограду. Послышалась возня и стоны. Преследовать их Петро не стал, кто это были - не ведал. Лишь понял, что потащились они к реке, отмокать от соли.
   На следующий день решено было от греха собрать урожай, не искушать воров. Но было ясно, что больше они не заявятся, урок более чем конкретный получили. Собрав урожай и разделив его, впрочем, как и всегда это делал, Петро вытянул корыто за ворота. Набежали сельчане, их дети, среди них и Настя, соседка через два дома от Нечитайло.
 - Сусед!- попросила она,- можно я у табе сёдни возьму парочку арбузов? Митька, сынок мой, захварал. Порадую яво!
 - А чего же с ним такое?- полюбопытствовал Петро.
 - Да ходил с другом Пашкай, ты яво знаишь, рыбалить, на ночь. Да и упал в реку, весь вымак и бок сабе отбил о каменюки на дне. Ляжить таперь, стонить. Я яму советую к доктару итить, а он ни в какуя. Пройдёть само, говорить,- Настя шмыгнула носом в подтверждение своих слов.
   Петро же усмехнулся в усы:
 - Так вот это кто были! Ловко, по - соседски прямо!- а в слух сказал:
 - Конечно бери, да не один! Передай от меня привет, да чтоб выздоравливал. Скажи, мол, дядька Петро советовал, пусть в дальнейшем бережёт себя! Парень-то молодой, как бы чего не вышло ему боком, опасно это. Да ещё скажи, чтобы арбузную корку к больному месту приложил, верное средство, поможет!
 - Перядам, перядам, бесприменно!Спасибочки!
 - Да не за что! Пусть кушает на здоровье!- уходя, услышала Настя вслед.