Двуликий янус

           Мне мнилось, что этот человек всегда улыбался. Или почти всегда.
     Говорил ли он о серьезном, или о том, что было достойно улыбки. каза-
     лось, что даже во сне его рот тянуло резиной ухмылки. Это до того во-
     шло в его облик, до того уравняло в нем бытийные полюса, что при самой
     большой горечи его лицо словно двоилось. Глаза пульсировали болью, а
     с губ стекала слепая змея смеха.

           Часто лицо в Неволе выражает не то, чем полна душа. Есть харак-
     теры мрачные, срытые, находящиеся всегда в потоке тяжелых дум. Другой
     наоборот. Весельчак и балагур, неунывающий концентратор внимания. Но
     подступает мгновение и оно оказывается единственно верным в узнавании
     этого характера. Вдруг как бы тень сомнения набегает на его личину.
     Никакой мыслью неохваченное лицо, вдруг поражает гримасса строгости,
     сиюминутно глубокого погружения в самого себя. Ему быть там недолго.
     Секунду-две... Затем, раздвинув непривычную завесу отрешенности,сыпа-
     нет новую горсть шуток и смеха.
            И вот этот-то момент останется за порогом чужого внимания. Для
     всех он всегда вот такой рубаха-парень. А что у него в сердце, за зана-
     весью горько-смешных и безнадежных шуток-прибауток...
            Но настиг его момент и вот он весь, в этих свинцовых секундах.
     Кто разложит мгновение на составные? Кто увидит изорванную душу? А в ли-
     це ноющую рану поражения от жизни. От которой и хотел-то не более дру-
     гих. Так, общепринятых, обычных для души, человеческих дел. Жену с де-
     тьми. Которых бы любил и которые бы любили его. Которым бы он был нужен.
     Хотелось бы работу по душе - на содержания себя и близких. Что бы
     в конце дня спешить домой, к семье и счастью. Складывая жизнь в неза-
     мысловатый но такой желанный калейдоскоп бытия. Где каждый цвет - от-
     дельная радость обладания необходимым. А когда все цвета сложатся в
     простой по неповторимости узор, наступит время относительного согласия
     с собой и с миром.
             Но всего этого он лишен. Жадная пилорама событий тащит его в
     свою глотку. И пилы обстоятельств, визжа и постанывая впиваются в плоть,
     рвут мясо и рубят кости, отплевывая кровь. Которая остывая, тускло бли-
     кует остатками ускользающей жизни. Лопающаяся напряжением человечина
     звереет от безысходности и плющится об изнанку существования.

                КУЙБЫШЕВ. 1998г.