Блокада глазами внучки

Не очень-то любил рассказывать о себе мой дедушка Павел Иванович Глыбов. Родился в 1913-м. Спасаясь от колхоза, его семья сбежала в Ленинград. Дедушка, четыре младших сестры и их родители жили в Боткинских бараках. Туда же, женившись, он привёл восьмого человека - мою бабушку Анну Ивановну. Жили тесно, но дружно. Действительную до войны дедушка служил в Кронштадте. Вот тогда, на флоте, и сделал себе татуировки. На одной руке надпись "Аня", на другой - якорь. За два дня до начала войны родилась у них дочь Лариса.

А на второй день войны дедушка ушёл на фронт. Направили его в 13-й отдельный зенитный дивизион Краснознамённого Балтийского флота. И в разведку с допотопной винтовочкой приходилось ходить морскому пехотинцу, и заградительный огонь из миномётов устраивать, и корректировать работу артиллеристов. А 28 октября 1941 года тяжело ранили моряка разрывной пулей в правую руку. И отправили парня лечиться в Ленинград. Машин в ту пору -  по пальцам сосчитать. С трудом удалось врачу перехватить попутку. И надо же, оказалась она из 13-го дивизиона!..

Привезла она дедушку прямо в блокаду - в голодный замерзающий город. Здесь оставалась бабушка с грудным ребёнком на руках. Дедушка запретил ей эвакуироваться, ведь поезда бомбили. Дочь получала галетку в день. В декабре, в возрасте шести месяцев, Лариса умерла. Копать могилу в промёрзлой земле дедушка не мог, ведь перебита была кость правой руки. Поэтому они с бабушкой попросили соседей подхоронить маленький гробик к их могиле.  Единственное, что рассказывала мне бабушка, это то, как ей жаль, что люди ходят по дочери.

До марта 1942-го дедушка лечился. Путь до госпиталя, который обыкновенно занимал двадцать минут, бабушка преодолевала под бомбёжкой за шесть часов. Военнослужащим полагался бульон с котлетой. Дедушка отдавал котлету своей Ане, чем и спас её.

Весной 1942-го бабушка эвакуировалась по Ладоге на машине. Вода заливала колёса. Когда молодая тридцатилетняя женщина приехала к сёстрам на Большую землю, никто её не узнал. Голод сделал своё дело. И только одна из сестёр спросила :"Аня, ты?"

Тем временем, дедушка хлебнул такого горя, которое сидело в сердце до конца жизни. В 1942-м случилась вспышка тифа и большое количество больных привезли в больницу. В отсутствие должной дезинфекции дедушкины родители заразились и умерли. 16-летняя сестра зашила мать в саван. А в 1943-м в 18 лет от туберкулёза умерла её близняшка, совсем невеста. Одна из сестёр ушла медсестрой на фронт и, как ни дико это звучит, спаслась от голодной смерти.

После медкомиссии дедушку признали годным лишь к нестроевой. Расстроился, но делал всё, чтобы вернуться в строй. Наконец, весной 1943-го добился: зачислили мотористом в 13-й дивизион катерных тральщиков. Команда - 13 человек. Разминировали Неву, шли тральщики от Шлиссельбурга до Ивановских порогов, а позже утюжили шхеры под Выборгом и в Рижском заливе. На маленькие катера в документальных съёмках я спокойно смотреть не могу. Как-то дедушка произнёс:"А многие и не возвращались." Так просто сказал. И больше никогда этой темы не поднимал.

В 1943-м ранен в ногу, осколок сидел всю жизнь. А ещё была контузия. Из уха полилась кровь. Дедушка стал коком. Вернулся он со службы только в 1947-м.

После войны бабушка больше не хотела детей, но дедушка настоял. Так родилась другая Лариса, и это моя мать. А от той Ларисы осталась только фотография 1941-го года, года её рождения и смерти, где она в одеяле на руках у бабушки, блокадной мадонны. Я - атеист, но чётко знаю, как зовут моего ангела-хранителя.

Бабушка пережила дочь на пятьдесят лет. Всю послевоенную жизнь она страдала от нарушенного голодом обмена веществ и перенесла несколько операций.

Дедушка в 1947-м году заложил нашу трудовую династию на родном предприятии. Свою вторую Ларису он впервые увидел из окон подвала нашего гальванического цеха и сразу отдал команду бежать за карточками, т.к. на дворе было тридцатое число и ещё можно было успеть. Третьим представителем династии через полвека стала я.

Бабушка с дедушкой относились к тому поколению, которое, пережив блокаду в сознательном возрасте, очень трепетно относилось к детям.

Пока они были здоровы, мы иногда ездили на Ладогу в День Победы, где дедушка встречался с однополчанами. Когда они стали стареть, дедушка просто надевал пиджак с Орденом Красной Звезды и медалями и мы потихонечку шли на улицу за покупкой чего-нибудь вкусного. Праздник был его, а привычка подкармливать внучку оставалась неистребимой.

Бабушка, с которой дедушка прожил почти пятьдесят семь лет, ушла на девять лет раньше его. Овдовев, он сам готовил, будучи в прошлом коком.

Дедушка пережил 55-летний юбилей Победы на одиннадцать дней. Когда я пришла за обещанным цветком для ветеранов, родное предприятие сообщило мне, что стаж дедушкиной работы не позволяет им его вручить. Впрочем, цветок ему был уже не нужен. Он был глубоко больным человеком. Дедушка лежал в детской вязаной шапочке, согревавшей его, и смотрел на свои татуировки. Я целовала его руки и говорила, что скоро День Победы. Он отмахивался. Последние тринадцать лет он не разговаривал, только писал послания. Накануне намеченного переезда в хоспис он сделал всё по-своему. Он туда не захотел и тихо умер в своей постели, как умирают святые люди.

История моего второго дедушки не столь трагична, сколь цинична. Он не был блокадником, не был ранен. В детстве мне объясняли, что дедушка плохо слышит, потому что он артиллерист... А ему просто плюнули в душу, не разрешив воевать из-за дворянского происхождения. Поэтому медаль Пятьдесят лет Победы он даже не распечатал.

Боткинские бараки до сих пор функционируют как больница. Однажды сёстры собрались и навестили своё довоенное и блокадное жилище. Мне довелось дважды быть пациенткой этого заведения, и я на полном серьёзе ощущала себя дома.

А вскоре мне случилось несколько месяцев работать на военном корабле в родном дедушкином море. Это было счастье. А дедушка наверняка следил за мной сверху и утирал слезу от умиления, ведь при жизни был сентиментален.
 
Они никогда ничего не рассказывали. Ведь на руках умирал ребёнок. И лишь однажды дедушка сказал, что в фильмах всё не так.