Каскадёры

 Когда в Джалалабад прибыл отряд «Каскад», их встречали на аэродроме и все смотрели на них как на богов. Отличающаяся от нашей форма, здоровые мужики – все это впечатляло. Но прошли месяцы – и нам удалось познакомиться с ними поближе. И это оказались обычные капитаны и майоры, имеющие семьи, семейные проблемы и свой взгляд на жизнь. Опишу один случай нашего тесного контакта в бою с «каскадерами».   
 Боевые действия проходили в провинции Кунар за Асадабадом. Совместно с нашим горным батальоном действовали «каскадеры». Они передвигались на своем БТРе и жили вместе с управлением батальона. В одной из операций наша разведгруппа выдвинулась в район кишлака, где находились по разведданным бандформирования. Сняли часовых, их было двое, и захватили в плен семерых душманов со всем их вооружением. 
 К утру подтянулся батальон . С управлением батальона подтянулись «каскадовцы». За батальоном двигалась разведрота афганцев. Пленные были переданы в управление батальона, а батальонное начальство передало их «каскадерам».
 Допросив военнопленных, они заявили, что данные душманы шли к нам сдаваться, чтобы в дальнейшем перейти на сторону правительственных войск, и что если мы отпустим одного из захваченных в плен, то придет основная часть банды и перейдет на нашу сторону. Командование батальона согласилось с ними и отпустило одного из этих семерых.
 Наступила расслабуха. Вперед выгнали афганскую разведроту, выставили своих наблюдателей, для нас началась мирная жизнь. Единственный из офицеров, кто не ходил с автоматом, был начальник связи батальона старший лейтенант Женя Белоусов. В этот момент у него было подавляющее преимущество по сравнению со всеми другими офицерами в поедании грецких орехов. Достав из ПМа обойму, рукояткой пистолета он с огромной скоростью разбивал грецкие орехи и поедал их. Нашей зависти не было предела. Время тянулось в беззаботном ожидании перехода духов на нашу сторону.
 Наблюдатель доложил: вижу духов в секторе N. Юра Шацкий взял мой японский бинокль 12-тикратного увеличения (трофейный), посмотрел в него и сказал: «Сэм, по-моему, там ставят боевую задачу». Я тоже взглянул в бинокль и у меня создалось впечатление, что «духи» не идут сдаваться, а начинают обходить нас со всех сторон, выдвигаясь различными группами, охватывая селение, где находились мы.
 На гребне, где находилась вторая рота под командованием Вити Гапоненка, раздались выстрелы. Пошла стрельба, где стояла афганская разведрота. Через несколько минут афганская разведрота толпой в полном составе понесла своего командира роты с простреленными ногами через наши боевые порядки в тыл. Как потом выяснилось, ноги ему перебил афганский боец, стрелявший, не высовываясь  из-за камня, по душманам и зацепивший своего командира роты случайной пулей.
 Напряжение усилилось. По всему периметру пошла стрельба. Из близлежащего дома начался обстрел наших позиций «духами». Юра сразу определил, откуда стреляют, и мы пришли к решению, что нам необходимо срочно уничтожить в этом доме душманов, пока они не закрепились. Действия согласовали мгновенно.
Капитан Шацкий пристегнул магазин на 45, я взял у рядового Дадашева гранатомет РПГ-7. Юра: «Готов?». Я: «Готов». Юра, стоя, высовывается из-за угла и начинает поливать из автомата по бойницам дома, где сидят «духи». Я с колена, высовываясь ниже Юры, произвожу выстрел – граната разбивает входную дверь дома. Юра меняет магазин. Задержка с гранатой. Дадашев трясущимися руками никак не может свинтить выстрел гранатомета. Хватаю гранату, свинчиваю, вставляю в гранатомет, ору: «Готов!». Все повторяется заново: Юра стреляет по амбразурам, я высовываюсь, посылаю гранату внутрь дома в уже ранее разбитую дверь. Солдаты наблюдают, каждый в своем секторе следит, чтобы не появилось новых «духов».
 Готовлю две «эфки», досылаю патрон в патронник, автомат снял с предохранителя. Вопрос: «Готов?». Отвечаю: «Готов». Юра начинает стрелять по бойницам. Сгибаясь, бегу на противоположную сторону и вдоль стены приближаюсь к двери. Бросок гранаты в дверь. Разрыв. Сразу за разрывом на другую сторону двери бросаю гранату. Разрыв. Влетаю в дом, резкий бросок влево и, сжавшись в комок, замираю в углу. Переломанные доски, пыль не дают возможности разглядеть, что происходит. Из-за пыли свет практически не проникает в  часть разрушенной крыши, которая упала вниз. Глаза привыкают. Сердце колотится как бешеное. Дышу через раз, боясь, что могут услышать мое дыхание. Тишину нарушает скрип досок и шевеление под ними. Нажимаю на спусковой крючок и поливаю то место, где происходит шевеление, перемещаюсь в другой угол.
 Сменил магазин. Замер. Наступает тишина, которая уже не нарушается ничьим движением. Держа наизготовку автомат, готовый к стрельбе, начинаю подымать одной рукой доски. Под досками двое духов. Даю по каждому контрольную очередь. Забираю две винтовки. Одна английская винтовка «Ли Энфилд», вторая австрийский карабин производства 1915 года с рамочным прицелом.
Чтобы выпендриться, беру в одну руку австрийский карабин, в другую «Ли Энфилд», свой автомат на шее, ударом ноги вышибаю остатки двери и выхожу наружу. Личный состав улюлюканьем выражает свое одобрение моим действиям. Я индейским кличем улюлюкаю в ответ. Иду к своим.
 Бой разгорается с новой силой. Со всех сторон идет стрельба. Спасает только то, что Витя Гапоненок со своей ротой, находясь слева выше нас на гребне, не дает духам замкнуть кольцо. Получаю команду – прикрыть отход батальона. Батальон под прикрытием второй роты отходит из кишлака по диагонали вверх, мы прикрываем отход. Когда батальон вышел, получаю разрешение от капитана Олейнича на отход арьергарда.
 Даю команду поджечь все крайние дома в деревне, чтобы «духи» не могли из них или с их крыш вести огонь, когда мы начнем отходить. С других домов под воздействием огня и большого количества горячего воздуха невозможно прицелиться. Вся деревня в огне. Выскакиваем из кишлака, превратившегося в сплошной факел, и волнами начинаем отходить. Отойдя метров на триста, делаем рывок к батальону. «Духи» не преследуют. Возвращаемся в батальон, докладываю: «Мои все целы, за мной людей нет». И тут неожиданно выясняется, что у «каскадеров», отходивших с управлением батальона, отсутствует майор. Командир батальона капитан Олейнич вызывает меня к себе: «У «каскадовцев» нет майора. Ты отвечал за прикрытие?». «Я». «Иди ищи».
 Что значит ищи. Озлобленные «духи», у которых есть потери. Горящее село, которое мы подожгли, чтобы оторваться от «духов». И сейчас в это пекло надо идти искать майора. Где он? Радости никакой. Что делать? К горлу подступает ком. Мысли бегают в голове, ни за что не цепляясь. Понимаю только одно – что рисковать людьми бесполезно. Решаю идти один. Проверяю снаряжение, снимаю все лишнее. Со мной только автомат, магазины и гранаты. Такое ощущение, что иду на смерть. Мною движет только одно желание – сохранить свою честь,  хотя бы и ценой жизни. В километре с лишним от меня горит деревня. Там «духи». И там где-то майор.
 Пошел в неизвестность. Передвигаясь от укрытия к укрытию, от камушка к камушку, двигаюсь в направлении деревни. Пройдя уже полпути, вижу майора, лежащего за камнем. То, что он майор, это мне известно только от комбата, на «каскадерах» знаков различия нет. То, что он майор, говорит его грузное телосложение. Подбегаю: «Товарищ майор, что с Вами?». «Ногу вывихнул». «Идти можете?». «Не могу ступить». Взваливаю майора на себя, вешаю автомат к себе на шею. Держу майора за руки и что есть мочи бегу к своим.
 Бежать приходится наискосок в гору. Но чем выше я бегу, тем труднее. Если первую сотню я рвал в одном темпе, то потом скорость уменьшается в геометрической прогрессии и я перехожу на шаг. «Духи» не сразу заметили нас, начался обстрел. Маневрировать нет сил, я сдох. Иду по прямой и утешаю себя одной мыслью. Майор мужик здоровый и плотный, если пуля попадет, может в меня и не дойдет. Пули ложатся то справа, то слева на дальности 5-7 метров. От позиции батальона отделяются несколько солдат, бегут мне навстречу. Подбегают, подхватывают майора и вдвоем бегом тащат его наверх. Кому-то отдаю его автомат. Ни бежать, ни прятаться нет сил. Еле-еле добрел до батальона, упал. Слава богу, живой.
 Вторая тесная и близкая встреча с «каскадовцами» у меня произошла после празднования 1981 Нового года.
 Перед Новым годом 27 декабря под тралом танка, которым я руководил, находясь слева от водителя на броне, взорвалась мина. Два осколка попало в стопу снизу, ударной волной меня сбросило с танка и контузило. От контузии потерял две буквы: «М» и «Н». Чтобы было понятней, если хочешь сказать «мама», говоришь «аа». Букву надо искать и учиться говорить заново. Ложиться в госпиталь не хочется, так как Новый год желаю праздновать со своими. Через пару дней речь восстановилась.
 И только после празднования Нового года, третьего января, лег в медроту. Место дислокации «каскадовцев», или «каскадеров», находилось в расположении медроты. И они меня в знак благодарности за своего майора стали приглашать к себе в гости. Выпивки у них было навалом. Перед самым Новым годом, пользуясь своими удостоверениями КГБ, они конфисковали двести бутылок водки на аэродроме. Каждый вечер водка, утром итальянское вино «Кастелино».
Ребята с батальона привезли мешки апельсинов для медроты. Батальон стоял на аэродроме и периодически грабил рядом апельсиновую рощу. «Каскадеры» дали мне гражданскую одежду, и я вместе с ними впервые поехал по джалалабадским магазинам покупать себе шмотки за чеки. «Каскадеры» сказали мне, чтобы я никогда не говорил, что я военный, а говорил, что я или инженер, или доктор по имени Серим. Так я среди джалалабадских лавочников стал доктором Серимом.
 Может кто-то из ребят, которые служили в «Каскаде» в 80-начале 81 года вспомнит лейтенанта Сёмикова, который по вечерам читал им стихи и вместе с ними слушал песни. Из всех «каскадовцев» лучше всех мне запомнился капитан Манжелевский, рыжий-рыжий, из Омска.
 Не выдержав ежедневной пьянки, я убежал к себе в батальон, который уходил работать в Сурхруд.

Продолжение http://www.proza.ru/2014/02/11/757 Сон.
Начало http://www.proza.ru/2013/04/01/828 Первый бой