1. Первая комната

... находилась под землей, в подвале, что вполне обычно для зала уютного ресторанчика в центре Москвы. В полумраке шелестели крахмальные блузки официанток и неразборчивые пустяки, которые полупьяные посетители невнятно бормотали друг другу. Сергей Петрович и его собеседница не составляли исключения. Разговор их также не отличался оригинальностью, традиционно обращаясь вокруг одной и той же старинной темы - как бы договориться о том, чтобы провести ночь вместе. Согласно неписаному этикету, тема не звучала вслух и существовала лишь в форме интонаций и намеков; сама же беседа старательно конструировалась в манере ритуального остроумия, продуманного заранее, словно фигуры чинного менуэта, расчерченные мелом на паркете бальной залы. Например, Сергей Петрович спрашивал:

- Как Вас зовут?

Дама отвечала:

- Вероника. Вера и Ника. Вера в победу...

- Ника... Ах да, - припоминал Сергей Петрович, - это которая вокруг штыка на Поклонной горе летает, с амурчиками?

- Нет, я не такая. Я без амурчиков. И без крыльев. К сожалению.

Сергей Петрович хотел было добавить: "И без штыка", но остерегся возможных истолкований по Фрейду. Однако следовало ответить остроумно; не найдя опоры в последней фразе, он обратился к предыдущей:

- А разве так бывает? Чтобы одна часть имени по-русски, а другая по-латински?

- "Ника" - это по-гречески, - неожиданно строго заметила женщина, недовольно поморщившись.

- Да какая разница, - беззаботно отмахнулся Сергей Петрович, - я все равно ни того, ни другого не знаю. Так, к слову.

Вероника ему нравилась; он старался защититься от беспокойного, зыбкого чувства растущей привязанности критическим разбором ее внешности и манеры одеваться.

"Она симпатичная: светлые волосы, приятное лицо. Не девчонка и не старая. У нас идеальная разница в возрасте - лет пять или семь. Фигура - женственная; не щепка и не толстуха. Но это в одежде; если раздеть, наверняка найдутся изъяны"

Сергей Петрович мысленно представил себе эти освобожденные от покровов недостатки - немного опустившиеся книзу плотные груди, складку над лобком, глубоко утонувший пупок и тоненькую сеточку целлюлита на бедрах, на том уязвимом месте, где он появляется, хотя бы в виде намека, почти у всякой женщины лет этак с двадцати восьми-тридцати. Несмотря на принятые по-максимуму допущения, умозрительная картина раздетой Веронки отнюдь не отвращала. Более того, Сергей Петрович почувствовал сладострастную чесотку в губах, так захотелось коснуться ими всех этих волнующих несовершенств.

Опасаясь, как бы его рентгенографические исследования не стали заметны, он стряхнул с себя наваждение и сосредоточился на туалете своей дамы, в котором обнаружил куда больше материала для критического исследования.

"Доход у нее меньше полутора штук баксов, однозначно. Грань нищеты. Часики от "Philip Persio" - это приговор". Кофточка симпатичная, но заношенная, многократно стираная, с зацепками. Парфюмчик яркий, цветочный - какой-нибудь "Ив Роше". Тоже приговор. Окончательный и обжалованию не подлежит. Спасибо, что не лосьон "Огуречный". Краситься умеет. Туфельки в тон сумки; соображает. А может и случайно. И то и другое бежевое; так половина Москвы носит.

Сомнения вызывала только сумочка. За двенадцать лет общения с женщинами Сергей Петрович так и не научился определять грань, за которой кончаются "приличные" сумочки и начинаются "отстойные". Такой уж это загадочный предмет, что ежели не видно логотипа, то о нем невозможно составить ни малейшего мнения. Иной раз покажется, что с такой сумочкой разве что тете Моте на базар ходить, а на поверку выходит "Prada" за штуку баксов. Или наоборот - вроде бы с виду элегантная, из натуральной кожи, а произведена на воронежской кожгалантерейной фабрике "Красный сокол" и, следовательно, комментарии излишни.

По всем внешним признакам выходило, что новая знакомая не шибко избалована, "лохом" зазря не обзовет и будет рада недорогим подаркам. Изумительное сочетание цены и качества, надо брать.

Чтобы нарушить затянувшуюся паузу, Вероника спросила:

- Кем Вы работаете?

- Банковским аналитиком. Угадываю курсы и ставки. На самом деле, вычисляю, - я математик по образованию. Но моему шефу это кажется колдовством.

"Так вот оно что! - подумала про себя Вероника, - конечно, он технарь. Это многое объясняет". Как и большинство людей, далеких от точных наук, она питала мистическое уважение к математикам, впрочем, такое уважение легко уживается с материнским покровительственным чувством. Так относятся к смышленым мальчикам-вундеркиндам.

- А занимаюсь самым настоящим колдовством. Я практикующий маг.

Сергей Петрович снисходительно улыбнулся и поднял бокал:

- Значит, мы в каком-то смысле коллеги! За это следует выпить!

Вот такого рода разговоры вела эта пара, - возможно, немногим более оригинальные, чем те, что назойливо жужжали вокруг, за соседними столиками.

Как это всегда бывает в первую встречу, они приценивались друг к другу. Вероника соображала с присущей большинству женщин сенсорной беспорядочностью. Подмеченные детали нанизывались на стержень основной мысли, словно товарные чеки на кассовый штырек, ничуть не беспокоя своей вопиющей противоречивостью. "Он привлекательный, бесстрастный, жестокий, безобидный, воспитанный, умный и наивный, благополучный, ухоженный и одинокий. Он хочет воспользоваться мною и бросить; и мне будет его жалко, когда он бросит, потому что... Потому что он зачем-то откажется от своего счастья, - ведь я так хороша! А ему будет жалко меня - и не без оснований. Он будет чувствовать себя подлецом и любоваться собой. Ах, какой я подлец! - так он будет думать, - и довольно улыбаться при этом. Дурак... Ему, конечно, будет стыдно за свою улыбку". Примерно так думала Вероника. Ей хотелось совсем иного: то ли ползающего в ногах обожателя, то ли гипнотического властелина. Увы! Напротив сидело нечто среднее и потому никуда не годилось. Но это нечто - сероглазое, русоволосое, в элегантном светлом костюме и дорогих ботинках было таким привлекательным в своей негодности! Когда четко очерченные чувственные губы Сергея Петровича приоткрывались, Вероника ощущала замирание в груди, томление вверху живота и предательскую слабость в ногах. "Ох, дура я, дура!" - думала она в такие секунды с мучительным наслаждением.

Наконец, ужин исчез с тарелок, вино - из бокалов, положенное число денег - с банковского счета Сергея Петровича; осталось приступить к делу, ради которого и затеяли встречу. Этот затруднительный поворот событий Сергей Петрович обычно осуществлял так: подпирал подбородок рукой, окидывал собеседницу прощальным светским взглядом и, резко переходя "на ты", говорил:

- Ну что, поедешь ко мне?

Вот и сейчас он подпер подбородок рукой и сказал:

- Ну что, поедешь ко мне?

Вероника традиционно смутилась и пообещала подумать, чтобы согласиться несколько позже, но уже почти в самый момент согласия что-то в ней воспротивилось и она, тряхнув золотистыми кудрями, вдруг бесшабашно улыбнулась и, глядя чуть в сторону, спросила:

- Слушай, а зачем тебе женщины? Вообще и, в частности, я?

Столкнувшись с таким вопиющим нарушением протокола, Сергей Петрович недовольно поморщился, но врать не стал, ответил что думал:

- Чтобы почувствовать жизнь, наверное... Понимаешь, время утекает у меня между пальцев и прошлое не оставляет следа. Я три, четыре, пять лет назад проживал точно такие же дни, как сегодня... Это грустно. Я хочу, чтобы дни отличались друг от друга.

Вероника улыбнулась.

- Значит, женщины - это твои узелки на память? Чтобы ощущать течение жизни?

- Вроде того... Но вот ведь в чем штука: когда узелков слишком много и они завязаны на примерно равном расстоянии, выходит то же самое однообразие, просто в ином темпе.

- Как, разве женщины одинаковые?

Сергей Петрович задумался.

- В целом - да, одинаковые. То есть они, конечно, разные, - но в чем-то чрезвычайно похожи, во всяком случае, в том, что касается... Ну, ты понимаешь, о чем я... Чем больше их узнаешь, тем меньше находишь различий.

Женщина смотрела на Сергея Петровича с любопытством и даже какой-то надеждой.

- Значит, ты ищешь нечто такое, что бы запомнилось на всю жизнь? Какое-то особенное приключение?

- Не то чтобы ищу... Это не в моем характере. Но я, наверное, мечтаю о чем-то необыкновенном...

- И твоя интуиция подсказывает, что это обязательно будет женщина?

- Какая, к черту интуиция? У меня нет интуиции. Тут верный расчет... Где же еще искать источник неопределенности, если не в женщине? Всякий раз, знакомясь с новой девушкой, я ожидаю от нее чего-то головокружительного, невозможного... И всякий раз убеждаюсь в том, что передо мной очередная несчастная, ожидающая от мебя спасения, - от одиночества, нищеты или еще чего-то... Это грустно... Я не Холден Колфилд1 - это не мое призвание - стоять у пропасти на ржаном поле и ловить заблудших. Проще обнести пропасть забором, забыть о ней и заняться чем-то полезным... Разве не так?

Вероника подумала про себя: "Надо же, он читал Сэлинджера. Наверное, в детстве. И уже тогда был возмущен непрактичностью Холдена". Увлеченная своей мыслью, она ответила невпопад:

- А любовь? Разве она не способна пробудить человека от сна?

Сергей Петрович улыбнулся.

-Ты мне очень нравишься, - произнес он вместо ответа, - Мне кажется, ты способна верить в чудеса и, наверное, даже способна влюбиться. Я тебе немного завидую...

Дама вспыхнула, фраза собеседника неожиданно задела ее.

- Я знаю, что тебе нравлюсь, и даже знаю, что ты под этим подразумеваешь. Думаешь - вот, какое милое завихреньице встретилось посреди моей гладкой жизни... В нем конечно, три вершка глубины, но все-таки не два и не полтора; хотя бы тряхнет, отставит воспоминаний на недельку или даже две... Так?

И сама тут же горько подумала: "Зачем я это говорю? Разве и так не ясно? Разве я не согласна заранее?"

Сергей Петрович откинулся на спинку стула и захохотал.

- Совершенно верно. Именно так я и думаю. Но я тоже знаю, о чем думаешь ты. Сказать?

- Ну, о чем?

- Ты думаешь: вот сейчас мы выйдем из ресторана, я мило с ним распрощаюсь и уеду домой. И он так и не узнает, какова я на самом деле, два во мне вершка или три. И он запомнит меня - именно по той причине, что я от него отказалась. Правда?

Вероника усмехнулась. Такая мысль действительно пришла ей в голову, и вот уже целую минуту существовала параллельно со страстным желанием угадать, что Сергей Петрович захочет съесть на завтрак. Конечно, таких подробностей раскрывать не стоило. Женщина должна быть немного высокомерной, это мужиков заводит с полоборота.

- Опасаешься такого исхода? - спросила она насмешливо.

- Скажем так: я буду огорчен. Однако и ты своей цели не добьешься - как и всякий донжуан со стажем, я пережил на своем веку немало разочарований. Сегодня я испытаю укол в самую болезненную точку своего самолюбия, но завтра... завтра ты затеряешься в скорбном списке моих потерь, - и я тебя забуду.

"Вот подонок! - восхищенно подумала Вероника, - ну что с ним сделаешь... Пришел и взял... Потом выбросит, когда надоем. Эх, бабья долюшка..."

Наступила пауза. Мужчина и женщина смотрели друг на друга с таким вниманием, что, казалось, в воздухе слышится скрип метафизических весов, на которых взвешиваются аргументы "за" и "против". Наконец, Вероника поднялась со стула.

- Поехали...

- Ко мне?

- Нет, ко мне...

Сергей Петрович совсем не ожидал такого оборота, смутился и принялся объяснять все выгоды от поездки именно к нему, в уютную четырехкомнатную квартиру в элитном доме, с роскошной ванной и огромной кроватью. Однако дама настаивала.

-И где ты живешь? - сдался, наконец, Сергей Петрович.

- В Бутово.

- В Южном?

- В Южном.

- Не могу отказаться, - не без иронии отвечал Сергей Петрович, мысленно представляя себе монструозную шестнадцатиэтажку с заплеванным лифтом.

"В конце концов, какая разница, где - утешал он себя, - баба-то красивая. И не дура, кажется..."

Вероника коснулась протянутой руки своего избранника. По ее спине пробежал холодок грядущего наслаждения. Зябко поведя плечами, она прижалась к плечу Сергея Петровича и решительно нацелила его к выходу, где их поджидал серебристый...

"Ауди А12".

- У тебя дорогая машина?

Сергей Петрович даже закашлялся от смущения.

- А как ты думаешь?

- Думаю, дорогая. Выглядит шикарно, салон красивый. И просторная.

Последнее замечание особенно польстило Сергею Петровичу.

- Еще бы! Она ведь на бензине бегает. Сейчас все берут с газовыми движками, а они знаешь, как объем съедают? Баллоны-то здоровенные и попробуй их еще в корпус вписать.

- А ты, значит, на бензине ездишь? Денег не жалко? Вроде сейчас бензин уже больше сотни за литр стоит?

Сергей Петрович сокрушенно покачал головой. Цены на бензин последнее время ползли вверх быстрее обычного. Как началась заваруха в Саудовской Аравии, так и поперли вверх.

- Да, сейчас не каждый себе бензиновую тачку позволить может.

- А ты можешь?

Сергей Петрович кивнул головой. Он мог.

Вероника откинулась на спинку кресла и загрустила. Ну вот, он еще и богач к тому же. Прямо-таки принц на серебристой Ауди. Далась она ему, как же...

Чтобы отвлечься от невеселых мыслей Вероника вздохнула, наклонила голову и принялась рассматривать ногти. Картина не впечатляла. Был бы кто попроще, она и не беспокоилась бы. Мужикам обычно ногти до лампочки, но этот-то уж точно заметит. Привык, наверное, крутить романы с гламурными штучками. Конечно, Вероника не хуже любой жены олигарха знала все дамские хитрости, - модные журналы всем прдают, без предъявления справки о доходах, - но откуда взять время и деньги? Ни того, ни другого, крутишься всю жизнь как белка в колесе. А время-то идет, еще два года - и крышка... Тридцатник...

Разговор прервался минут на двадцать. Вероника молча переживала, а Сергей Петрович сосредоточился на управлении, - он объезжал пробки дворами, пытаясь прорваться к 4-му транспортному кольцу. Рулить приходилось непрестанно.

Магазинчик

...оказался совершенно неприметным, запрятанным глубоко во дворе, вдали от оживленных улиц. Веронике вдруг приспичило купить персиков, причем не где-нибудь, а именно здесь. Пришлось сворачивать с Варшавки, снова колесить по дворам и потом еще подниматься на 2-й этаж по грязной лестнице. Такой законспирированной торговой точки Сергей Петрович еще ни разу не встречал. Впрочем, выбор впечатлял, да и качество товара не оставляло желать лучшего, - все свежее, красивое, чистенькое.

- Ну что, правда ведь хороший магазин? - спросила Вероника.

- Ага.

- О нем мало кто знает, только хорошие знакомые хозяина.

- А! Вот оно как... А ты что, его знакомая?

- Да, я давно знаю Фархада. Он вообще очень известный человек. В узких кругах. Кстати, вот он, у прилавка.

Сергей Петрович с интересом посмотрел на известного в узких кругах Фархада - высокого, солидного восточного мужчину с иссиня черными курчавыми волосами до плеч и окладистой бородой.

- Породистый...

- Еще бы! Он перс, потомок древнего царского рода.

- Прямо-таки царского?

- Да. Хочешь верь, хочешь не верь. На Востоке люди свои корни знают.

Они подошли к прилавку, Фархад торжественно поклонился и по-восточному витиевато поздоровался:

- Здравствуйте, Вероника-ханум! Как приятно видеть благородную госпожу в моем скромном доме!

- Хода йарат2, Фархад-хан! Как здоровье Ваших родных? Как Ваше здоровое?

- Слава Богу, все здоровы. Ваша мазь очень помогла, спасибо. А как Вы себя чувствуете?

- Я здорова, Фархад-хан. Отлично себя чувствую.

Однако от вежливого перса оказалось не так-то просто отделаться. Он сомнительно покачал головой, внимательно исследовал Веронику своими цепкими черными глазами и, наконец, прознес:

- На баба3!? Вы, кажется, дурно спите, Вероника-ханум; у Вас такое красивое бледное лицо! Вам следует больше кушать меда и чаще радоваться. Вы разрумянитесь, станете не такой красивой, зато здоровой! И не забывайте, что Ваша спина тоже требует тщательного ухода. Вы довольны своей массажисткой? Я могу предложить восхитительную девушку, с волшебными пальцами!

Рассказывая про массажистку, Фархад даже причмокнул и щелкнул в воздухе собственными пальцами. Они хотя и не были, по всей видимости, волшебными, но все же от внимательного взора Сергея Петровича не укрылись ни тщательный уход за ногтями, ни характерное бриллиантовое кольцо из последней мужской коллекции Паскуале Бруни.

Вероника с удовольствием переменила бы предмет разговора, но беспощадный восточный этикет понуждал к развитию и расширению справок о здоровье. Из беседы, длившейся не менее получаса, Сергей Петрович узнал много любопытного, например, что Вероника с детства страдала искривлением позвоночника и тратила много усилий на исправление этого недостатка, в то время как Фархад мучился застарелым простатитом.

Наконец, дошли до персиков.

- Фархад-хан, я ведь к Вам по делу. Мне нужны фрукты.

- Бах-бах4! Вся моя лавка в распоряжении прекрасной госпожи. Чего угодно?

- Выберите мне, пожалуйста, два персика.

Услышав про персики, Фархад насторожился и внимательно осмотрел Сергея Петровича.

- Я Вас правильно понял, прекрасная госпожа? Вам нужны именно персики? Два персика, кажется так?

Вероника отчего-то смутилась, зарделась и, опустив голову, тихо подтвердила:

- Да, Фархад-хан. Мне нужна именно пара.

- Очень хорошо! Я сейчас вернусь...

Фархад церемонно поклонился и исчез в подсобке минут на десять. Когда он возвратился, рукав его белоснежной рубашки оказался испачканным серой чуланной пылью.

- Далеко коробку задвинул,- объяснил он свою неисправность - Сейчас редко покупают персики; у людей другие интересы. Новые времена, все куда-то торопятся... С Вас десять тысяч рублей, прекрасная госпожа.

С этими словами он положил на прилавок два восхитительных нежно-розовых персика.

- При всем моем уважении к Вам, Фархад-хан, это слишком дорого, - твердо заявила Вероника.

"Еще бы! - согласился про себя изумленный наглостью продавца Сергей Петрович, - да им красна цена рублей двести!"

- Клянусь бородой Заратуштры, отдаю себе в убыток! Никак не могу дешевле, прекрасная госпожа. Такие налоги! А знаете, сколько сейчас стоит доставка? Ужасно дорого, поверьте мне! Эти таможни вот-вот доведут меня до окончательного разорения!

Выговаривая слово "разорение", Фархад горестно всплеснул руками; яркий свет лампы, подогревавшей какую-то рассаду, так ослепительно отразился от бриллиантового перстня торговца, что Сергей Петрович зажмурился.

Вероника горестно покачала головой:

- Очень сожалею, Фархад-хан. Я Вам сочувствую, но Вы же знаете мои доходы... У меня с собой только одна тысяча рублей, так что я не смогу Вам заплатить, сколько Вам необходимо...

Сообщив эти категорические сведения, она с выражением надежды и смирения устремила свой взор на Фархада. Торговец стойко держал паузу, не меняя трагической картины лица. Казалось, речь идет уже не о персиках, уровень ситуации поднялся гораздо выше - до поиска счастливого окончания новой восточной притчи. В бездонных, черных, как переспелые маслины, зрачках Фархада читался сюжет, достойный самого Заратустры, сюжет о встрече двух нищих, готовых отдать друг другу последнюю рубашку. Но кому из них уступить? И кто поступит деликатнее: отдавший рубашку или принявший ее? И не окажется ли желание поступить более деликатно - оскорбительным?

Нет, женщина решительно неспособна превзойти мужчину в умении держать паузу, предаваясь высоким размышлениям. Помыслы Фархада не успели подняться и до середины выросшей между ними нравственной твердыни, как Вероника уже взмахнула белым флагом, - еще не капитуляции, но уже серьезной уступки.

- Ну, хорошо! Пусть будет две тысячи... У меня, кажется, есть с собой еще немного денег - на самый крайний случай...

Фархад взлянул на нее откуда-то свысока и торжественно уронил оттуда:

- Только ради Вашей невероятной красоты, Вероника-ханум. Семь тысяч. Что значит три тысячи убытку ради такой прекрасной женщины? Деньги - это пыль... Бог велит быть щедрым...

Еще через полчаса многословной, подкрепленной самыми немыслимыми аргументами и комплиментами торговли, они сошлись на 3300 рублях. Вернее, на 3500; но Фархад, окончательно утвердив эту цену и заручившись торжественным согласием Вероники, церемонно поклонился и скинул еще 200 рублей со словами:

- А это примите от меня в подарок, прекрасная госпожа. Ради Ваших бирюзовых глаз я готов рассыпать к Вашим стройным ногам все свои богатства!

Сергей Петрович подозревал, что велеречивый перс вошел в транс от интенсивных переговоров и попросту мог сразу остановиться. Действительно, оборвать цепь изумительных в своей пышности пассажей простой договоренностью о цене представлялось чем-то крайне неловким. Настойчиво ощущалась необходимость в красивом заключительном аккорде, хотя бы и стоимостью в 200 рублей.

Вероника поблагодарила Фархада в не менее изысканных выражениях, пожелала здоровья его домашним, родственникам и даже отдаленным, еще не родившимся потомкам, после чего полезла в сумочку за деньгами. Как Сергей Петрович ни был изумлен разыгранным спектаклем, он, конечно, не позволил даме заплатить, галантно просунул в считыватель собственную кредитную карточку, но про себя озадаченно подумал:

"Три штуки за пару персиков! Эта женщина обойдется мне дороже, чем я рассчитывал!"