3. Кабинет

Вырулив на дорогу и влившись в деловитый автомобильный поток, Сергей Петрович окончательно почувствовал себя в "своей тарелке", расслабился, разнежился и принялся думать о Веронике, вовсе даже не потому, что дал слово, а вполне естественным образом, под впечатлением пережитых волнений и удовольствий. Удивительное дело: впервые, наверное, после ночи проведенной с женщиной, он не испытывал тревоги за будущее,- и это несмотря на явно продемонстрированное Вероникой желание "прицепиться" или даже "присосаться", которого он так опасался в прочих женщинах.

"А чего? Женятся же люди?" - даже такая удивительная мысль пришла в голову.

Таким образом, за все время пути Сергей Петрович ни разу не нарушил данного обещания. Через полчаса "Ауди" подобралась к подножию стеклянного колосса "Фининвеста", отыскала свое законное место на корпоративной стоянке и осталась дожидаться хозяина, который степенно прошел по дорожке, обсаженной стриженой туей, авторитетно предъявил пропуск, и направился сквозь фойе к зеркально-мраморной площадке, где его уже поджидала услужливо распахнувшая двери...

Лифтовая кабина.

Двери лифта уже смыкались, когда между ними вдруг стремительно мелькнула нога в дырявом кроссовке. Малодушные фотоэлементы сработали, створки испуганно отпрянули обратно, и в кабину ввалилось, тяжело дыша, лохматое чудовище, страстно обнимающее побитый жизнью компьютерный системный блок.

- Привет! - радостно поздоровалось чудовище, - чего это ты в воскресенье на работу приперся? Дома скучно? Снял бы девочку, сейчас бы с ней в постели кувыркался! Слу-у-ушай! Я вчера такую девочку снял...

"Вот ведь принесла нелегкая!" - печально подумал Сергей Петрович. Встреча с вампиром Федей Угловым не сулила ничего хорошего, - особенно ранним утром в воскресенье, когда в офисе так трудно найти подходящую жертву. Вампиризм Феди был особого рода: он высасывал из своего собеседника время, мастерски применяя метод непрерывного разглагольствования. Глаголил он в основном о компьютерах и сексе; оба этих предмета, судя по всему, смыкались в его сознании в какую-то замысловатую комбинацию и представляли своего рода единство. В компьютерах он толк понимал, что являлось необходимым условием для занятия должности инженера отдела техподдержки, а вот что касается секса, - на этот счет мнения расходились. Сергей Петрович, будучи безупречным последователем Казановы, о своих победах и подвигах на амурном фронте обыкновенно помалкивал, а если и сообщал что-либо, то лишь в самых общих чертах и только, что называется, "к слову". Федя, напротив, был столь беспричинно красноречив и сообщал такие невероятные сведения, что у людей, знающих толк, помимо воли закрадывались сомнения.

- Представляешь, Серега, - такая классная девка! Рост - 170, 90-60-90, сиськи - во! Задница - во!

Показывая размеры задницы и сисек Федя едва не выронил системный блок, разводя руками на расстояние, существенно превышающее заявленные 90 сантиметров. Сергей Петрович усомнился:

- Точно 90-60-90? При таком росте что-то маловато будет.

- Я тебе что, врать буду? Я сам померил, как только она разделась! Я, знаешь ли, всегда проверяю. Почти всякая говорит: у меня 90-60-90, а я про себя думаю: нет, голубушка! Это ты можешь какому-нибудь гуманитарию рассказывать про своим 90-60-90, а я человек с высшим техническим образованием, меня на мякине не проведешь!

- И что же, значит, приводишь домой, раздеваешь и меряешь?

- Ну да. Мне для статистики нужно. Я же все записываю - как зовут, какой рост, вес... Дата, время, сколько раз за ночь... Все такое, в общем.

Они уже вышли в...

Коридор,

...в котором рассуждения росте, весе и количестве за ночь звучали особенно громко и раскатисто. Сергей Петрович невольно прибавил шагу.

- Ну и каков средний результат?

Федя снисходительно посмотрел на него и торжественно изрек.

- Представляешь, практически у всех - 90-60-90. А меня глаз алмаз. Да я просто других не снимаю, мне девки с плохой фигурой неинтересны.

- А сколько раз за ночь?

Федя торжествующе ухмыльнулся:

- Ну, это по всякому бывает. Но в основном от пяти до восьми. Один раз был полный провал: четыре раза. Прикинь?

Сергей Петрович не смог удержаться и сочувственно покачал головой:

- Как же ты так? Всего четыре раза!?

Федя встрепенулся: ему и самому показалось, что насчет четырех раз он хватил через край, что четыре раза - это слишком мало для образа идеального соблазнителя Федора Углова. Он сосредоточился, старательно припоминая, как такое могло случиться.

- Что-то мне помешало, а вот что... А, ну да! Девка больно страшная попалась, такая, понимаешь, уродина...

И тут же спохватился, - как же это ему попалась страшная девка? Стал бы он снимать страшную девку!

- То есть, не то чтобы совсем страшная... В одежде еще ничего была, даже симпатичная... А потом, как разделась... Представляешь, - сиськи - во! задница - во! (Тут он показал точно такие же сиськи и задницу, как тогда, в лифте и снова едва не выронил системный блок). То есть, конечно, классные были сиськи... А вот задница... да, знаешь, тоже ничего... 90 сантиметров все-таки... Или нет, 60... Хотя чего это я? 90, конечно... Убей, не помню, что же меня тогда так сбило...

Федя имел жалкий вид: он походил на безвинного подозреваемого, которого беспристрастный, но суровый и недоверчивый следователь заставляет предъявить алиби. Между тем они прошли в...

Кабинет Сергея Петровича

..., Федя поставил системный блок на пол и схватился вместо него за голову. Такая за ним странная особенность: он всегда держал в руках что-нибудь интеллектуальное: материнскую плату, процессор, блок оперативной памяти, на худой конец - какую-нибудь смарт-карту или дискету. Впрочем, нет, на худой конец была все-таки голова. Как только у Феди освобождались руки, он тут же хватался за нее и начинал нервно почесывать или ерошить. Невольно возникало подозрение, что и там, в голове у него имеется микросхема, причем далеко не лучшего качества.

Сергей Петрович основательно устроился за письменным столом и включил настольную лампу, что окончательно придало ему сходство со следователем.

- Ну-с..., вспомнил? - спросил Сергей Петрович, направляя лампу на подследственного.

- Может быть, белье? - с надеждой вопросил Федя, - у нее розовое такое было... И трусики с белой кружевной вставкой на лобке, сквозь нее еще волосы просвечивали...

- Ну и что? Судя по описанию, белье как белье.

- Да? - Федя окончательно смешался, - верно, красивое белье, я и говорю. Только, понимаешь... Я розовый цвет не люблю. Что угодно, только не розовое. Как увижу что-нибудь розовое - сразу всякое желание пропадает.

Сергей Петрович откинулся на спинку кресла и прищурился:

- Не любишь розовый цвет? Зря... Сейчас он как раз самый модный. Все дамы его носят. Если ты бракуешь женщин по этому критерию, я тебе не завидую: сильно сокращаешь возможность выбора.

Федя, затравленно оглянулся вокруг, будто пытался найти удачный ответ на стенах или на потолке.

-Да нет, я что! Я это так сказал; люблю, конечно. Если хочешь знать, - розовый, на самом деле - мой любимый цвет! Я только в том смысле... - далее фраза не давалась и Федя так зверски наморщил лоб, пытаясь постичь свое отношение к розовому во всей его глубине, что казалось, череп вот-вот не выдержит страшного давления мимических мышц и лопнет. Однако это недюжинное усилие все же возымело действие.

- То есть, конечно, розовый - не собственно мой любимый, я что, баба, что ли? Я просто люблю, когда на женщине что-нибудь розовое... Да хоть все! Вот, кстати, недавно одну снял в баре: прикинь, буквально вся, с головы до пят - в розовом. Такая моднючая, понимаешь! Даже помада розовая! И ногти. И... - тут Федя принял вид человека, сообщающего пикантную тайну, - представь себе, волосы на лобке!

- Что?

- Да-да! Розовые! Круто?

Это было круто. Одним-единственным пассажем про розовый лобок Федя сумел поколебать прочно устроенный внутренний мир Сергея Петровича. Увы... В его реальности женщин с розовыми лобками не существовало, и, положа руку на сердце, после Фединого признания этот мир показался тусклым и серым...

"Экая пошлость, - розовый лобок, - сердито думал про себя Сергей Петрович - только дурак Углов, пожалуй, до такого способен додуматься. Ни одному нормальному человеку такая фантазия и в голову не взбредет..." Мысли о том, что приключения Феди Углова хотя бы частично могли происходить на самом деле, кончено, не допускалось. И все же, коли речь уж зашла о подобной диковине, ее нельзя было не вообразить, а, вообразив однажды - нельзя было не задержаться мысленным взором на столь необыкновенном предмете. "А ведь что-то в этом есть! Наверное, должно хорошо смотреться на смуглой коже. Хотя на молочно-белой, немного розоватой коже, наверное, тоже неплохо... Вот черт..."

Чтобы стряхнуть наваждение, Сергей Петрович отвечал нарочито грубо:

- Это точно была женщина? Не кукла "Барби"? Ты не перепутал?

Федя принял оскорбленный вид и поспешил было рассказать про свою розовую нимфу в еще больших подробностях, но Сергей Петрович уже опомнился и не дал ему такого шанса. Он твердо решил отбить у Феди охоту к дальнейшему продолжению беседы. Реально, задолбал уже.

- Ну ладно Бог с ней, с розовой, а с той-то у тебя отчего не вышло? Должна быть какая-то серьезная причина, чтобы всего четыре раза... Ума не приложу, что тебе могло помешать.

Федя смутился, беспомощно взмахнул руками и, не найдя в воздухе никакой опоры, присел на системный блок.

- Ну не помню я! Помню только, что какая-то была объективная причина

- Может, ты выпил лишнего и не смог?

- Я? Я не смог? Да ты что... Да я от выпивки только больше зверею! Я от выпивки такой монстр делаюсь! Нет-нет, тут в чем другом дело...

- Тогда, может, ты болел чем-нибудь? Знаешь, от женщин можно такое подхватить, что потом вообще стоять перестанет.

Федя округлил глаза и переспросил:

- Правда? То есть прямо вот так? Ну, это понятно, я ж всегда этим, как его... презервативом пользуюсь. Я без презерватива вообще на километр не подойду.

Сергей Петрович вздохнул.

- Тогда не знаю... Не представляю, что может здоровому мужчине помешать перепихнуться с привлекательной женщиной раз 12 за ночь. Ума не приложу. Я бы на твоем месте сходил к врачу. Может быть, это серьезно. Сколько, ты говоришь, у тебя таких случаев было?

Федя в ужасе замахал руками:

- Да ты что! Всего один. Один-единственный раз, а так - никогда меньше десяти не бывало!

- Точно?

- Ну, может, пару случаев еще... когда раз по восемь. Да я считаю, что ли?

Сергей Петрович замолк и посмотрел на Федю недобрым взглядом врача, знающего, что пациенту осталось жить месяца три или четыре и крайне раздраженного необходимостью как-то об этом сообщить.

- Мне кажется, если начинаются проблемы, надо ими сразу же заниматься. Понимаешь, если запустить, оно так и пойдет: сначала по восемь раз, потом по шесть... И так вплоть до полной импотенции. Лечиться тебе надо. Могу адресок уролога дать.

Феде ничего не оставалось делать, как, беспокойно ерзая на системном блоке, следить за беспощадной рукой Сергея Петровича, выводящей на маленькой бумажке адрес уролога. И тут его лицо просветлело. Он подскочил и дурным голосом Архимеда, только что открывшего одноименный закон, завопил:

- Вспомнил! Вспомнил!

- Что такое?

- Вспомнил, почему четыре раза только! Ей соседи позвонили, она, оказывается, забыла воду в ванной выключить и, значит, затопила их на хрен. Вот... Мы только-только успели четвертый раз перепихнуться, а тут - звонок, соседи, она вскочила и убежала. Даже не попрощалась, сучка. Представляешь? А такая баба была!

Сергей Петрович тяжело вздохнул, скомкал бумажку и встал из-за стола. За время разговора он успел отправить электронную почту и уже минуты три сидел перед выключенным компьютером. По своему предыдущему опыту Сергей Петрович знал, что с Федей следует прощаться твердо и решительно, не давая ему ни малейшей надежды на продолжение. Иначе точно не отвяжешься.

- Вот это другое дело. А то - "четыре раза всего...". Да кто в такое поверит?

Федя попытался возразить:

- Так ведь некоторые, бывает, раз в неделю - и все, кранты. Мне одна замужняя дамочка говорила про своего мужа, что, бывает, и такого не дождешься.

Сергей Петрович покровительственно улыбнулся и даже подмигнул:

- Ну, мы-то с тобой про здоровых, нормальных людей говорим, не про каких-нибудь импотентов!

Федя так поспешно закивал головой от ужаса, что его могут причислить к импотентам, что Сергей Петрович испытал даже некоторого рода сочувствие. Кажется, момент настал.

- Ты куда-то компьютер нес, кажется?

- Ах, да! Точно! Мне же его надо в бухгалтерию отнести! Совсем забыл!

- Давай, неси. А то, если хочешь, могу посоветовать народное средство от импотенции, у меня один приятель так вылечился...

Федя отрицательно мотнул головой, поднял системный блок, прижал его к груди и грустно побрел к выходу. На пороге он внезапно замер, как будто еще о чем-то вспомнил. У Сергея Петровича тревожно сжалось сердце. В памяти возник случай недельной давности, когда он скрывался от Феди в туалете, а тот стоял у двери кабинки и делился теорией о том, что оральным сексом удобнее всего заниматься, удерживая партнершу за уши. Сегодня, в воскресенье, существовал еще больший риск: этот болтун, на правах "безлошадного", мог напроситься в попутчики. Учитывая нетерпение Сергея Петровича побыстрее увидеть Веронику, Федя рисковал проделать финальную часть путешествия в виде трупа в багажнике.

К счастью, обошлось. Федя замер на пороге и уже совсем было собрался повернуться и заговорить, но Сергей Петрович его опередил.

- Ага! Все-таки решил узнать про средство от импотенции? Ну, проходи, я тебе сейчас все подробно расскажу.

Этого оказалось достаточно. Федя исчез и через минуту шаги его затихли в глубине коридора. Сергей Петрович самодовольно ухмыльнулся, вышел, запер дверь, бегом пронесся по коридору и успел заскочить в уже закрывающийся...

Лифт,

...едва не сбив с ног стоявшего там Department Manager'а Сашу Левшина. Двое мужчин обменялись сдержанным, но доброжелательным рукопожатием, длившимся ровно столько, сколько положено между двумя уважающими друг друга коллегами примерно одного ранга. Завершив приветствие, оба джентльмена отступили на шаг и прижались спинами к противоположным стенкам кабины, проявляя тем самым максимальное уважение обоюдного права на обладание личным пространством. Выдержав приличную паузу, Сергей Петрович самым безразличным тоном спросил "как дела?", ожидая услышать "нормально" в районе 5-го этажа, чтобы хватило времени попрощаться на 1-м. Левшин, однако, не ответил "нормально", напротив, он внезапно нахмурился, как будто вспомнил о чем-то крайне неприятном и ответил самым неподобающим, прямо-таки возмутительным образом:

- Хреново у меня дела.

Сергей Петрович поморщился. За время учебы и стажировки в США он привык воспринимать тамошние "how do you do" и "I'm fine" как ни к чему не обязывающие междометия. И сейчас он употребил свое русифицированное "хаудуюду" отнюдь не для того, чтобы пользуясь архаичным значением заданного вопроса, его пытались нагрузить чужой проблемой. От Левшина, во всяком случае, он никак не ожидал такого неприличного поведения.

- А что такое? В чем проблема? - спросил он тоскливо, предчувствуя еще одно длительное объяснение.

- Кредит ипотечный срывается, - мрачно ответил Левшин. - На 650 штук баксов.

Из уважения к сумме Сергей Петрович немного склонил голову. Двери лифта открылись и они одновременно шагнули в...

Фойе

- Что случилось? Центр кредитования разнюхал про другой кредит, в другом банке?

- Да нет... Я уже все закрыл. Есть один потребительский, но это крохи. Штук восемь, что ли, осталось.

- Тогда странно. По твоей позиции - нормальная совершенно сумма.

Конечно, Сергей Петрович не знал точной зарплаты Левшина, но его номер на стоянке говорил сам за себя. Часы "Audemars Piguet" с характерной монетной нарезкой на ободе также о многом сообщали человеку, в тонкостях познавшему корпоративную этику "Фининвеста". По негласному правилу, начиная с позиции следовало носить наручные часы, примерно соответствующие по стоимости месячному окладу. Значительное отклонение в любую сторону считалось моветоном. В случае Левшина все внешние признаки указывали на диапазон между "пятнариком" и "двугривенным".

- Да с доходом все в порядке, тик-в-тик. И. представь, какая удача - подвернулась отличная квартирка на Петровке именно в такую цену. Но это только по документам. На самом деле я заплачу поменьше, еще останется запасец, который я знаю, как вложить... Все схвачено, договорился со всеми, кое-кому на лапу дал. Жалко терять, а тут - это! Черт бы его побрал!

- Да что "это"?

Левшин внезапно остановился, посмотрел сначала на Сергея Петровича, потом поблуждал взглядом где-то вдали, и, наконец, вернувшись в ближайшую перспективу, уставился на противоположную сторону улицы, видневшуюся через стеклянную дверь.

- Слушай, есть у пять минут - поболтать?

Сергей Петрович тяжело вздохнул, недовольно поморщился, но вынужден был признать, что пять минут, ровно пять минут, не более того, у него есть.

- Вот и отлично. Давай вон в той кафешке посидим, я тебе кое-что расскажу. Тут как-то неудобно.

Сергей Петрович нехотя согласился и вскоре они уже сидели за столиком в...

Кафе.

Левшин тяжело вздохнул, отхлебнул эспрессо из чашечки (обоим предстояло вести машину, так что от мысли выпить пива пришлось отказаться).

- Понимаешь, при таком кредите должно быть обязательное страхование жизни, - ну, мало ли, вдруг клиент бабки возьмет и копыта откинет.

- Еще бы, такая сумма!

- Ну вот. Пошел я на медкомиссию, жизнь страховать, направили меня на анализы...

- И чего?

- Чего-чего... СПИД у меня.

Сергей Петрович почувствовал себя неприятно, как будто съел что-то очень невкусное, вроде дождевого червя или лягушки.

- Как же ты умудрился?

- А Бог его знает. Допустим, есть у меня одно подозрение, да не в этом суть. Бог с ним со СПИДом, это проблема не текущего момента. Понимаешь, мне кредита жаль... Я в него столько идей вложил, так здорово продумал, как эти деньги прокручу, такая красивая выходила комбинация, и вот из-за какой-то фигни все расстраивается. Ну, разве не обидно?

- Да-да, конечно... Но вроде сейчас СПИД уже лечат? - Сергей Петрович смешался. Он поймал себя на мысли, что готов посочувствовать Левшину в связи с пропадающим кредитом, но к факту его обреченности на скорую смерть относится скорее с раздражением.

- В моей стадии не лечат. Запустил. Но самое обидное, знаешь что?

- Что?

- Я посоветовался тут с одним доктором, он сказал, что я шесть лет еще точно протяну, может быть даже десять. А кредит - как раз десятилетний. То есть я его погасить успею даже при нормальном темпе выплат. Да что десять лет! Я бы его за три года погасил, ей-Богу! Эти козлы-формалисты своей выгоды не видят!

Обидевшись на формалистов, Левшин сердито отпихнул от себя блюдечко и, шумно сопя, принялся теребить салфетку. Наконец, он поднял глаза и в упор посмотрел на смущенного Сергея Петровича.

- Слушай, помоги мне, а?

Сергей Петрович опасливо поглядел на возбужденного приятеля и приготовился выслушать самую немыслимую просьбу. Например, развеять прах Левшина над вершинами Гималаев или совершить отмщение по священному самурайскому обряду над заразившей его наркоманкой. Или наркоманом? Хе-хе...

- Понимаешь, мне в понедельник нужно нести справку на заседание кредитного комитета. Может, сдашь сегодня за меня анализы, а!? Я знаю одно место, очень паршивое, но там делают за один час. И не так далеко отсюда.

Сергей Петрович замахал руками.

- Да как я за тебя сдам? Там же паспорт надо предъявить!

- Вот мой и предъявишь.

- А фотография?

Левшин придвинулся ближе и принялся с жаром доказывать:

- Я вчера там был, вот что увидел: окошко там низенькое, они, когда паспорт берут, лица не видят, только руку. Вообще лица не видят, понимаешь? Следовательно, проверить, кто дает паспорт, практически не способны. И не надо им этого. Им главное бумажку правильно заполнить.

Сергей Петрович колебался.

- А вдруг проверят?

- Ну, хорошо, примем в расчет такую невероятную ситуацию. Допустим, проверят. И что дальше?

- Ну, не знаю...

- Расстреляют тебя за это? В тюрьму посадят? Нет ведь! Максимум, чем ты рискуешь - это пять минут объяснений. А я без кредита останусь. Пойми, для тебя это плевое дело, рискую только я. И только деньгами. И только тем, что мне их в долг не дадут. То есть вообще никто ничем не рискует.

Сергей Петрович подумал про себя, что для Левшина, которому осталось жить шесть, максимум десять лет, само понятие о риске должно было сильно перемениться.

Дав себя поуговаривать еще четверть часа, Сергей Петрович, наконец, согласился. У Левшина оказались еще какие-то дела, он передал Сергею Петровичу паспорт, 1000 рублей (стоимость анализа), заплатил по счету за обоих и умчался, а Сергей Петрович в задумчивости вернулся на стоянку, сел в свою...

Audi A12

...и вспомнил о Веронике.

"Вот черт... И попался мне по дороге этот Левшин! Теперь часа три точно потеряю". Пришлось звонить, извиняться за новую задержку.

- Ты где? Куда ты пропал? - голос Вероники звучал встревожено и подозрительно.

"Ишь ты! Не успели познакомится, а уже - "куда пропал" - не без какого-то странного самодовольства подумал Сергей Петрович, а в трубку ответил:

- Я на стоянке. Знаешь, меня приятель попросил в одном деле помочь, не могу его отказать. Часика на три задержусь, хорошо?

Дыхание на том конце линии сильно участилось.

- Плохо! Боже мой, целых три часа! Неужели нельзя быстрее управиться?

- Извини, не могу. Очень хочу к тебе поскорее вернуться, но мужику надо помочь. Дело буквально жизни и смерти, понимаешь?

- А ты понимаешь, что у тебя тоже дело жизни и смерти?

- В том смысле, что ты меня на клочки порвешь за опоздание?

- Дурак, ты некут съел! Думаешь, это шуточки?

Сергей Петрович по-прежнему думал, что это шуточки и потому ответил дипломатично:

- Да пока вроде все нормально. Не колбасит и не плющит.

- Потом будет поздно. Когда начнет колбасить.

- Да ладно... Обещаю привести приличного шампанского к вечеру. Какое тебе больше нравится?

- "Абрау Дюрсо". И чтобы через два часа ровно.

- Понял. Договорились. Четверть часа опоздания - бутылка классом выше. Соглашайся! Пятнадцать минут - и твой "Абрау Дюрсо" превращается в "Асти-Марти". Еще пятнадцать - в "Вев Клико". Через час дорастает до "Кристаля". В общем, жди меня ровно через три часа пятнадцать минут с бутылкой "Дом Периньон Кюве", 2009 года. Лады?

Вероника, кажется, немного успокоилась и даже пошутила:

- Согласна на прямо сейчас с бутылкой "Клинского". Ладно, раз у тебя такие срочные дела, жду через три часа пятнадцать минут. С "Периньоном". Но не позже. И обещай мне две вещи.

- Какие?

- Все те же. Не спи и думай обо мне почаще.

- Да уж, о тебе забудешь!

- Это серьезно. Пожалуйста, делай, как я скажу, и все будет хорошо.

- Обещаю, все будет хорошо. Целую тебя.

- Пока.

В трубке загудело. Сергей Петрович запустил двигатель и направился на проспект Мира, по указанному Левшиным адресу гематологической лаборатории.

Как это ни глупо, но он все же пытался выполнить наказ Вероники и поначалу старался думать только о ней, однако очень скоро посторонняя мысль, тревожная и настойчивая, начала упорно требовать внимания. Поначалу Сергей Петрович гнал ее взашей, но мысль не сдавалась. Не будучи допущенной к рассмотрению, она завладела периферийной нервной системой, забегала мурашками по спине, выступила потом на лбу. Наконец, Сергей Петрович сдался и все-таки подумал:

"А что если у МЕНЯ окажется положительный анализ на СПИД?"

Поначалу Сергей Петрович только усмехнулся. Он чувствовал себя совершенно здоровым, регулярно проходил медицинское обследование и вероятность ограничить жизненные планы ближайшими шестью или десятью годами показалась ему крайне незначительной. Впрочем, Левшин, если уж на то пошло, тоже следил за собой и тоже выглядел совершенно здоровым. Сергей Петрович вспомнил, что не сдавал анализов на СПИД уже лет десять, а за это время столько всякого бывало... На трихомонады проверялся, на гарднереллу проверялся, еще на кучу всяких околовенерических заболеваний, даже лечился разок, а вот на СПИД как-то и в голову не приходило. А ведь между тем не далее как полгода назад у него порвался презерватив. Тогда было смешно.

Как это часто бывает у людей уравновешенных и спокойных, неожиданное возбуждение очень скоро сменилось мрачноватой самоиронией.

"То-то Левшин расстроится... Горел его кредит синим пламенем".

Нехороший получился смешок, умученный, ну да ладно, какой вышел, - все лучше, чем до боли в суставах сжимать рулевое колесо.

Между тем Audi A12, минуя туннели и светофоры неотвратимо, словно Титаник к айсбергу, приближался к конечному пункту своего путешествия.

Остановившись у ворот клиники, Сергей Петрович вышел и бросил прощальный взгляд на тот мир, в котором он столь безмятежно и счастливо существовал последние тридцать два года. Казалось, пасмурная московская погода проникла внутрь него самого и там, внутри стало так же прохладно и промозгло, как снаружи. Все кругом поблекло - осенние грязные листья прели в мутных лужах и даже изысканный серебристый Audi выглядел заурядной, забрызганной по самые стекла бледно-серой "тачкой.

У стены с облупленной штукатуркой стоял апатичный нищий, лениво высматривавший свою добычу в потоке пешеходов.

- Братан, дай сотенку, трубы горят - доверительно обратился он к проходившему мимо Сергею Петровичу.

- Денег нет - хмуро отвечал тот.

- Да как же нет? Ты же миллионер!

Сергей Петрович молча пошел дальше, глубоко задумавшись, применимо ли к нему это лестное определение. Посчитав в уме, он понял, что до миллионера (в баксах, разумеется) немного не дотянул. Безнадежное "не дотянул" произвело самое скорбное впечатление, которое отнюдь не развеялось, когда перед глазами огненным полотнищем вспыхнула белая вывеска с красной надписью: