4. Лаборатория

Крохотное окошечко, как и обещал Левшин, находилось необыкновенно низко, так что дама, принимавшая заявки, действительно никак не могла разглядеть лица клиента, - разве что пуговицу на брюках, да и то лишь у самых низкорослых. Как и положено благотворительному учреждению, клиника не отличалась комфортом и не блистала чистотой. В темном коридоре, пахнущем то ли мочой, то ли какими-то химикалиями, толпились молчаливые люди с напряженными вопросительными лицами.

"Наверное, ждут результатов. Небось, половина - больные, приговоренные люди. Вроде меня" - подумал Сергей Петрович, похолодел, побледнел и, покоряясь судьбе, встал в сумрачную очередь, которая, по счастью, двигалась довольно быстро.

Приемщица равнодушно пошелестела бумагами, шмякнула пару раз печатью и со словами "В пятый кабинет. Следующий!" выдала Сергею Петровичу вложенный в паспорт квиточек на имя Левшина Алексея Игоревича.

В пятом кабинете Сергея Петровича встретила красивая медсестра, очень бледная брюнетка с губами, накрашенными черной помадой. Ногти у нее тоже были черные, длинные, острые, на пальце - массивный серебряный перстень с зеленоватым черепом. "Стильная девочка. Типичный гот" - не без интереса отметил Сергей Петрович.

- Разденьтесь до пояса или закатайте рукав - сказала медсестра твердым, не допускающим отказа или непослушания голосом.

Сергей Петрович предпочел раздеться до пояса. Присутствие красивых женщин всегда его приободряло.

- Я не мог Вас видеть в "Осиновом колу"? - спросил он заинтересованным тоном. Так называлась сеть модных кафе, с "чумовым" интерьером в стиле фьюжн. Сергея Петровича постоянно таскала туда одна толкиенутая знакомая.

- Могли - равнодушно ответила медсестра и продолжила: - Садитесь.

- Просто там всегда ваши собираются... Готы то есть. Хорошее местечко, - и меню вполне на уровне.

Медсестра молча кивнула в знак согласия, перетянула ему руку жгутом и окинула задумчивым взглядом устройненный фитнессом торс Сергея Петровича.

- Локоть положите на подушечку. Сожмите несколько раз кулак.

Покуда Сергей Петрович сжимал и разжимал кулак, медсестра внимательно следила за голубой жилкой на его руке.

- Не сжимайте кулак.

Сергей Петрович перестал. Медсестра ловко и практически безболезненно всадила в вену иголку; шприц тут же начал наполняться темной густой кровью.

- Все.

Прежде чем сунуть пробирочку в металлический многоствольный ящик, медсестра, прикусив губу, зачем-то долго рассматривала ее на просвет, наконец, удовлетворенно хмыкнула и подытожила:

- Через час подойдите ко второму окошку. Позовите следующего.

Сергей Петрович повиновался с некоторым ощущением разочарования, даже обиды; как ни глупо, он рассчитывал на более романтическое окончание процедуры. Впрочем, воспоминания об упущенной медсестре не смогли надолго отвлечь его от тягостных мыслей. Стоило только выйти из кабинета, как он тут же осознал, какая мука ему предстоит. Целый час ожидания! Оглядев коридор, изможденные лица клиентов, он понял, что не сможет находиться в этом удушливом помещении и минуты; особенно сводил с ума ужасный запах. Нестерпимо захотелось подышать свежим воздухом, - там, за дверью.

Улица,

...с ее мелким моросящим дождиком показалась после зловонного коридора райским садом. Воздух, хотя и сдобренный шоссейными запахами, все же входил в легкие не вызывая рвотного рефлекса, а взгляд, поднятый вверх упирался - конечно, не в бездонную высь, но хотя бы в тучу, висящую в двух сотнях метров над землей. Все лучше грязного потолка, до которого рукой дотянуться можно.

Сергей Петрович огляделся, размышляя, чем бы заняться и решил пересидеть злосчастный час в соседнем ресторанчике за ноутбуком. Так прошло время, оставленное Сергею Петровичу на подготовку к моменту истины. Как только неумолимая стрелка "Patek Philippe" подошла к судьбоносной отметке, ноги сделались ватными, в горле пересохло, а сердце схватила холодная, беспощадная рука страха.

Табличка...

"Кровь"

...на второй взгляд показалась еще более устрашающей, чем на первый. Сергей Петрович нарочито медленно, удерживая в себе желание поторопиться, подошел к окошечку, прокашлялся и каким-то незнакомым доселе голосом задал вопрос:

- Ну, как там мои анализы?

- Левшин? - деловито переспросил женский голос.

- Я? А, да, я Левшин. Он самый.

- Минутку.

В окошке, видимо по пути к клавиатуре, мелькнула пухлая дамская ручка с таким же серебряным перстнем, как у давешней медсестры. Видимо, в местном коллективе символика смерти пользовалась популярностью. Раздался зловещий стук клавиш, потом все стихло и тишина эта показалась вечностью.

- Нет еще Вашего анализа.

- Да как же так? Мне же сказали - через час... Ровно час прошел.

-Ну, надо же, ровно час прошел! - передразнила пухлорукая, - У нас иногда задерживают, когда много работы. Подождите еще.

Сергей Петрович вздохнул, отошел от окошечка и привалился спиной к стене. На глаза попалась висевшая напротив инструкция, в которой скучные строки перемежались с откровенно безрадостными, вроде такой: "При положительном результате анализа на ВИЧ пробы задерживаются еще на час для повторного теста". От волнения Сергей Петрович настолько отупел, что ему пришлось трижды перечитать текст приговора, прежде чем в сердце что-то обречено екнуло.

"Ну, точно... Задержали для повторного теста... Значит, положительный анализ... Все, хана!"

Мучительно, словно через мясорубку, прокручивая в мозгу одни и те же невеселые мысли, Сергей Петрович окончательно потерял волю к действию и счет времени; ему не хватило сил даже снова выйти на свежий воздух. Так он и застыл где-то между лестницей и окошком, оцепенело уставившись в крашеную стену напротив. Иногда он в панике срывался с места, спрашивал, не поспела ли справка, но всякий раз пухлорукая отвечала отрицательно и отправляла его на исходную позицию. Каждый такой набег стоил Сергею Петровичу новой порции внутренней силы; наконец она исчерпалась настолько, что даже стоять стало затруднительно, ноги начали подрагивать и подкашиваться.

В таком состоянии его застала красивая медсестра. Она поначалу равнодушно прошла мимо, шелестя своим сводящим с ума зеленым мини-халатиком, но потом, отойдя шага на три, повернулась и поманила пальцем. Сергей Петрович, не отдавая отчета в возмутительной игривости этого поступка, встрепенулся, обрадовался и пошел следом, словно грызун за дудочкой крысолова. Так они прошли весь коридор, свернули в уже знакомый кабинет; медсестра присела на стульчик, закинула ногу на ногу и грациозно указала бледной рукой на стул рядом.

- Садитесь.

- Спасибо - отчего-то подобострастно ответил Сергей Петрович, сглотнул слюну и робко присел на самый кончик стула.

Медсестра зашелестела бумажками.

- Я заинтересовалась Вашим случаем. У Вас интересная кровь, Алексей Игоревич.

- Ммм... В каком смысле?

- Ну, во-первых, 1-я группа и отрицательный резус-фактор.

- Это хорошо или плохо?

Медсестра откинулась на спинку стула и облизнула черные губы.

- Смотря с какой стороны посмотреть. Как донору Вам цены нет. Мне лично тоже нравятся мужчины такого типа.

Сергей Петрович инстинктивно обрадовался, что его тип понравился медсестре, однако в настоящий момент его волновал только результат анализ.

- Какого типа?

- Я хотела сказать: мне нравятся мужчины с первой группой крови и отрицательным резус-фактором.

- А разве это имеет значение?

Медсестра улыбнулась, показав ровный ряд молочно-белых зубов:

- Конечно.

Сергей Петрович окончательно смешался. Ну когда же ему ответят на простой и законный вопрос: есть у него СПИД или нет? Какое ему дело до группы крови и резус-фактора?

- А ВИЧ-инфекция разве не мешает стать донором?

Медсестра нахмурилась.

- Мешает. А разве у Вас... Понимаете, этот анализ у нас делает специальная лаборатория... Черт, где же этот квиточек... - говорила она, озабоченно роясь в принесенных бумажках, причем так поспешно, что уронила половину на пол. Бумаги разлетелись по всей комнате, медсестра чертыхнулась и заторопилась собирать. Сергей Петрович, как джентльмен, бросился на помощь, не отказывая себе одновременно в удовольствии наблюдать медработницу в разных изогнутых позах. Ему удалось поднять только одну бумажку, но зато, как выяснилось, самую что ни на есть главную.

Бумажка была небольшая, умещалась на ладони. Вверху грозно чернела надпись "Результаты анализа на ВИЧ", чуть ниже: "Левшин Алексей Игоревич" и паспортные данные, потом сегодняшняя дата, а далее вплоть до четкого синего штампа, печати и подписи главного врача зияла пустота. Никаких надписей типа "болен" или "здоров", одна только девственно белая бумага.

Сергей Петрович ошеломленно вращал в руке листок и ничего не понимал.

- Вот анализ. Только он пустой... Как это? Почему? - переспрашивал он измученным голосом; казалось, его неопределенным страданиям никогда не суждено завершиться.

Медсестра выпрямилась и буквально вырвала листок из его рук.

- Так... Ну и что тут непонятного? Вот здесь, на штампе все и указано - "Антител к ВИЧ не обнаружено".

Сергей Петрович тупо соображал: "Не обнаружено - это хорошо. Но чего не обнаружено? Антител к ВИЧ... Хорошо ли, когда не обнаружено антител к ВИЧ? Это ведь АНТИ-тела. Они борются с ВИЧ, и если их нет, тогда, значит, что же - ВИЧ победил? Или, может, наоборот, если нет ВИЧ - то нет и антител, т.к. не с кем бороться? Что же это значит, на самом-то деле?"

Не в силах разрешить ребуса, он умоляюще посмотрел на медсестру и тихо попросил:

- Скажите, пожалуйста, есть у меня СПИД или все-таки нету?

Мучительница уперла руки в бока и хмыкнула:

- Вы что, по-русски не понимаете? Там же ясно написано: "антитела не обнаружены".

Сергей Петрович потупил глаза и повторил настойчиво:

- Хорошо, антитела у меня не обнаружены. А СПИД? Обнаружен или нет?

Медсестра расхохоталась.

- Ладно. Читайте по губам: Нет-у-Вас-ни-ка-кого-СПИ-Да. И антител нет. Нет антител - нет СПИДа. Доступно?

Сергей Петрович вдохнул в себя, наверное, целый кубометр воздуха и на мощном выдохе произнес: "Ага!", потом сделал два четких, солдатских шага к окошку, из которого виднелась церковь с золотистыми куполами, трижды перекрестился на нее и отвесил земной поклон. Медсестра хихикала где-то за спиной, но это уже было совсем неважно. Мир как будто засиял новыми, невиданными до сей поры красками. Все на свете казалось прекрасным, а краше всего - очаровательная женщина с черными губами, стоявшая у него за спиной.

- Вы верующий? - спросила она с некоторой иронией.

- Не знаю, - честно ответил Сергей Петрович.

Ему даже стало немного неловко за свою откровенность: можно было бы перекреститься и на улице, зачем признаваться в слабости при свидетелях?

- Ну, так как насчет донорства? Деньги Вас, видимо, не интересуют - много мы все равно не заплатим, но как насчет долга перед страждущими?

"Ишь ты, - подумал Сергей Петрович, - долг перед страждущими!" Впрочем, призывные черные губки медсестры сулили нечто большее; она коснулась его руки и продолжила совсем другим тоном.

- Не бойтесь, я Вас ничем не заражу. Я знаю таких людей, с фобией насчет инфекций. Поверьте мне, я медик и кое-что в этом понимаю.

- Да-да, - словно в полусне бормотал Сергей Петрович, любуясь ее острыми белоснежными зубками, - конечно, я помогу страждущим...

Их губы катастрофически сближались и, несомненно, коснулись бы друг друга, но за секунду до этого неизбежного события в кармане Сергея Петровича вдруг затрепыхался, забился в истерике мобильный телефон.

Вероника явно не была настроена на светскую беседу; голос ее звучал раздраженно, даже резко.

- Ты где?

- Я это... Кровь сдаю.

- Сдал уже?

- Практически да... То есть сдал, и результаты уже получил, еду к тебе.

- Надеюсь, все в порядке?

- Угу. Первая группа, отрицательный резус-фактор.

- Да вообще так себе... Отрицательный-то фактор. У меня, к примеру, положительный. Ну, давай. Жду через полчаса.

Сергей Петрович вернул мобильник обратно в карман и ни с того, ни с сего, оправдательно пожав плечами, сообщил медсестре нечто отчаянно-несуразное:

- Жена звонила. Домой зовет.

Медсестра скорчила циничную гримаску, отошла к столу, будто приводя в порядок инструменты, и как бы невзначай заметила:

-Хорошему донору жена не помеха.

Сергей Петрович возражать не стал; это уже оказалось выше его сил.

Улица

... встретила Сергей Петровича радостными лучами солнца, пряными осенними запахами и свежим бодрящим ветерком. Выйдя из лаборатории, он тут же высыпал обалдевшему нищему все содержимое кошелька, до последней копейки: тысячи две рублей, не менее того, бодренько проскочил до церкви, лихо перекрестился у дверей, поставил Богородице, Спасу и Николе Угоднику по толстенной свече, затем отправился в кассу и перечислил со своей золотой VISA штуку баксов на благотворительные цели. Кровь он тоже решил сдать, но немного попозже: в данный момент мысль о возвращении в гематологическую лабораторию претила ему настолько, что даже увенчанная бриллиантовой короной Мисс-Медсестра-Мира не смогла бы его туда заманить.

Исполнив радостные ритуалы очищения, Сергей Петрович, почувствовал себя счастливым, но уставшим. Подъехал Левшин. Стараясь не смотреть ему в глаза и сгоняя с лица приклеившуюся улыбку, Сергей Петрович вручил ему бумажку с гордым штампом "Антитела к ВИЧ не обнаружены". Левшин, против ожидания, несказанно обрадовался, горячо пожал руку, назвал себя вечным должником и бодро умчался. "Тоже мне, вечный должник нашелся - с жизнерадостным цинизмом подумал Сергей Петрович, садясь в машину и провожая взглядом через ветровое стекло приободренную фигуру своего приятеля - не такой уж и вечный. Хе-хе". Ему, конечно, тут же стало стыдно за эту мысль, он даже покраснел от стыда, но все равно упорно склонял в уме "вечный" и "должник" на разные лады и вопреки собственной воле посмеивался над неприменимостью и того и другого слова к Левшину.

"Черт... А я устал... Это нервы, однако". Действительно, нервы за время ожидания в лаборатории пришли в полную негодность. Надо было, конечно, ехать к Веронике, но прежде следовало хоть чуть-чуть успокоиться, настроиться, что ли... Сергей Петрович вытянул руку. Кончики пальцев мелко тряслись. "Э, да так недолго и в аварию попасть". Сразу за церковной оградной виднелся...

Парк.

Сергей Петрович вспомнил, что давным-давно не бывал на природе, и сейчас ему нестерпимо захотелось хотя бы пять минут побродить по сонным парковым аллеям, удивляясь розоватому оттенку опавших листьев, любуясь радостными детишками в ярких кофточках и гордыми мамочками с колясками. Он бросил в бардачок надоедливую барсетку, запер машину и отправился гулять. Мимо прошкандыбал тот самый осчастливленный бомж. Он не рискнул подойти к Сергею Петровичу (опасался, наверное, что тот передумает и отберет деньги), но издали помахал свежекупленной бутылкой, крикнул: "Русский русского завсегда выручит!" и ушел куда-то, напевая "Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!".

Сергей Петрович проводил бомжа взглядом, почему-то очень благодарный за то, что его назвали "русским". Он будто впервые услышал это слово, раньше оно как-то пролетало мимо ушей, не вызывая ни малейших эмоций, - так, слово, как слово, не более выразительное, чем, скажем, "карандаш" или "огурец". Но сейчас, на грани коренного изменения своего жизненного уклада, ему показалось, будто эта самая "русскость" имеет какое-то значение. Только вот какое? Само понятие воспринималось положительно, хотя, казалось бы, с какой стати? Разве русские чем-то особенно хороши? Такой подход к национальному вопросу глубоко претил Сергею Петровичу, часто имевшему дела с иностранцами. Никакого различия в деловых качествах финансистов по национальному признаку не наблюдалось: все были учтивы, зубасты, коварны и быстро соображали. Может быть, дело во внешности? Вероника, к примеру, в точности соответствует расхожему стереотипу русской красавицы. Блондинка и все такое. Наверное, у него к ней влечение на генетическом уровне. Инстинктивно ищет подходящую самку для размножения. Впрочем, какая чепуха! Брюнеток тоже полно симпатичных... Например, медсестричка сегодняшняя, - очень даже ничего... Классная девка! Чувствуется, что стерва, но какая привлекательная!

Сергей Петрович даже облизнулся, вспомнив про медсестру, и с удивлением обнаружил, что он уже не идет по аллее, а сидит на массивной парковой скамье, зевая самым неприличным образом. Глаза слипались; Сергей Петрович поплотнее закутался в плащ, откинулся на спинку скамьи и погрузился в самый сладчайший...

Сон

...без сновидений. И два десятка истерических звонков Вероники, сотрясавших припаркованную за парковой оградой Audi A12, не смогли его разбудить.

Парк

...за время недолгого сна Сергея Петровича успел преобразиться. Он больше не напоминал сказочную декорацию, стал строже, подтянутей, официальней. Дорожки подмели, розоватые листья теперь не валялись живописными грудами, где ни попадя, но были собраны в черные мешки, аккуратно, через равные промежутки расставленные по всей территории.

Пробуждение наступило от холода. Сидя на скамейке, Сергей Петрович продрог до костей -октябрь, все-таки. Он с трудом разогнулся, размял затекшую спину и шею, посмотрел на часы и понял, что проспал больше двух часов. "Вероника! Я же обещал!" - молнией пронеслось в его голове, он вскочил на ноги и заторопился к выходу.

Улица,

...в том месте где Сергей Петрович оставил свой автомобиль, оказалась совершенно пуста, только валялась пустая банка от Coca-Cola Light. Будто в насмешку, банка оказалась точь-в-точь того же цвета и оттенка, что и пропавшая "Ауди". Общение с Вероникой даром не прошло: тупо перекатывая символический предмет носком ботинка, Сергей Петрович поймал себя на детской вере в существование злого волшебника, который развлекается превращением элитных иномарок в жестянки.

По здравому размышлению следовало признать, что машину попросту угнали. Сергей Петрович тоскливо огляделся кругом и не обнаружил ничего примечательного, кроме толстяка-милиционера, индифферентно прогуливающегося в нескольких метрах от места происшествия.

"Ничего себе! Прямо из-под носа у мента машину увели!" - печально подумал Сергей Петрович и поплелся по направлению к служителю правопорядка. Милиционер заметил его издали, приосанился, и к моменту встречи изготовился настолько, что решительно напоминал монумент в честь юбилея столичной милиции.

- Лейтенант Линьков! - представился он молодцевато и строго, как бы одновременно желая помочь Сергею Петровичу и, в то же время, подозревая его в чем-то неопределенно-преступном.

- Понимаете, у меня пропала машина.

Лейтенант Линьков торжественно взглянул на потерпевшего и самодовольно переспросил:

- Машина? Ауди A12, серебристая?

- Да, да!

- А Вы в курсе, что нарушили правила парковки?

Сергей Петрович огляделся вокруг и не нашел никакого знака, запрещающего парковку.

- Разве? А где знак?

Линьков с хитреньким выражением лица указал на кривой столбик с табличкой и торжествующе вопросил:

- А это что, по-Вашему?

Действительно, приглядевшись, сквозь вековую копоть на табличке можно было различить несколько букв, которые при некоторой фантазии складывались в надпись "Парковка запрещена".

- Позвольте, но это же не дорожный знак! Просто табличка, мало ли кто чего напишет! Да она, может быть, еще до революции запрещала извозчикам парковаться, просто свинтить забыли!

- Ничего не знаю, - величественно отвечал лейтенант. - Меня секьюрити вызвала, Вы нарушили правила частного владения, Ваша машина эвакуирована. Очень хорошо, что подошли, вот, возьмите квитанцию.

- Послушайте, это произвол какой-то! У меня в машине деньги, документы, ключи!

- Обращайтесь в суд - флегматично отозвался лейтенант. - Хотя лично я не советую.

Сергей Петрович и сам не очень-то хотел обращаться в суд, так, пугал ежа голыми ягодицами. Он в бешенстве вырвал из рук милиционера квитанцию, круто развернулся и быстро зашагал прочь, куда глаза глядят. Впрочем, куда бы они ни глядели, ситуация вырисовывалась самая неприглядная. Денег нет; ключей от квартиры нет; даже мобильника нет! Подумав о мобильнике, он тут же вспомнил про Веронику, про свое обещание звонить каждый час. "Как она там? - тепло и нежно подумал Сергей Петрович, - наверное, беспокоиться". При мысли о Веронике он сразу успокоился, на душе потеплело. Как это оказалось здорово - знать, что есть на свете человек, который ждет тебя, пускай даже с бутылкой "Клинского" (какой уж там "Дом Периньон"! Хотя - на "Клинское" тоже денег нет), лишь бы пришел, да поскорее. Захотелось бежать, лететь туда, к ней! Он даже представил себе, как она встретит его на пороге, как он, войдя в прихожую, начнет рассказывать ей про свои приключения, как она будет смеяться, по-бабьи пожалеет Левшина...

Впрочем, факт абсолютного, тотального отсутствия денег вынудил Сергея Петровича покинуть мир сладких грез и вернуться в малопривлекательную реальность. Он находился в районе Проспекта Мира, в двух десятках километров от Бутово по воздушной линии. Со всеми углами и перекрестками выйдет 40 километров - переход, достойный бывалого туриста и совсем уж запредельный для отвыкшего от длительных прогулок Сергея Петровича. Домой идти бессмысленно - почти так же далеко, да и ключи остались в машине. На работу без пропуска не пустят. Нестерпимо захотелось присесть на бордюр и немножко повыть на восходящую полную луну. Сергей Петрович всхлипнул, будто и впрямь набирал в легкие воздух для особо выразительного воя. Вдруг за его спиной раздался недавно знакомый голос:

- Опаньки, какая встреча! Чего делаем?

Сергей Петрович обернулся и увидал медсестру, ту самую брюнетку, которой понравилась его группа крови.

- Я... я... Как бы Вам сказать...

Медсестра смотрела на него с удивлением и любопытством. Переодетая в приталенное черное пальтишко и вязаную шапочку, она выглядела не так привлекательно, как в зеленом халатике. Именно что "не так", - привлекательно, но по иному - этакая ловкая красивая горожанка, которой палец в рот не клади, - отсосет... Причем напрочь. Сергей Петрович посмотрел на медсестру и сразу же во всем признался. Он начал с того, что спросил, как ее зовут (оказалось, Лия), потом долго жаловался на козла-милиционера и, наконец, густо покраснев, попросил рублей пятьсот в долг, чтобы добраться домой.

- Я Вам отдам, честно, - умолял Сергей Петрович, - просто мне не к кому обратиться. Вот, если хотите, возьмите в залог...

С этими словами он сорвал с руки "Patek Philippe" и, поймав руку Лии, попытался вложить в нее залог стоимостью пятнадцать тысяч баксов. Лия лукаво посматривала на Сергея Петровича. Она, кажется, забавлялась его смущением и желала, чтобы оно продлилось подольше.

- К жене торопишься?

Сергей Петрович замер на секунду, потом медленно, будто против собственной воли сообщил, в общем-то, правду:

- Они мне и не жена вовсе...

И все-таки эта правда показалась какой-то неправильной, нехорошей, предательской. Признание далось Сергею Петровичу с большим трудом, слова прозвучали расхлябанно и несогласованно, каждое со своей безобразной подленькой интонацией.

- Развелся уже, что ли? - засмеялась медсестра, - ох мужики, мужики... Ладно, поехали ко мне, а с утра сообразим.

Пораженный таким оборотом дела, Сергей Петрович молча повиновался и послушно поплелся вслед за Лией.

Маршрутка

...оказалась забитой пассажирами почти до отказу и, тем не менее, в нее, неестественно скорчившись, сумели поместиться еще трое "стоячих". Сергею Петровичу удалось отвоевать место для Лии и самому себе на кресле спиной к водителю, какое положение автоматически сделало его кассиром на общественных началах. Пассажиры молча, в строгом согласии со стихийными маршруточными правилами, принялись совать ему деньги, настойчиво требовать сдачи и каких-то сложных расчетов, с которыми сконфуженный Сергей Петрович справлялся с непривычки отнюдь не блестяще. Он пользовался этим видом транспорта впервые и многого не понимал. Наконец, у него скопилась на коленях сумма, которая при делении на число пассажиров в точности давала размер тарифа. Немало гордый этим достижением, Сергей Петрович стал ожидать остановки, чтобы предать ее водителю.

- Деньги давай, да? - потребовал недовольным тоном водитель кавказской национальности.

- Подождите, будет остановка, - отдам, - пообещал Сергей Петрович.

- Зачем остановка? Так давай.

- На остановке отдам.

-Ты отдай ему деньги, - вмешалась какая-то лохматая баба, сидящая напротив, - не твои же, общественные.

- Он что, не может подождать до остановки? - возмутился Сергей Петрович. - Тут полтора десятка человек, битком набито, с нарушением всех правил. А я буду водителя отвлекать?

Баба, кажется, вняла, зато сидящий рядом с ней мужчинка вставил свое, не менее веское словцо:

- Ты че, боисся? Не дрейфь, братан, всегда даем на ходу, и, не поверишь, все живы-здоровы.

- Деньги давай? - повторил кавказец нетерпеливо.

Лия все это время иронически посматривала на своего спутника и, кажется, веселилась. Сергей Петрович не выдержал столь согласованного морального давления и сдался, передал пачку. Хотя он и сидел спиной, но все же увидел краем глаза, как водитель, бросив руль и не глядя на дорогу, принялся пересчитывать деньги.

- Послушайте, милейший - обратился он к водителю раздраженно, - у Вас 15 человек в машине, а Вы бросили руль и не смотрите на дорогу. Между прочим, недавно был дождь и дорога скользкая.

- Вах, сбился! - водитель в раздражении стукнул пачкой по рулю и начал пересчитывать сызнова.

- Не ссы, мужик! - хохотнул мужчинка, - не сорок первый, прорвемся!

- Да откуда ты тут такой выискался, правильный - возмутилась лохматая баба, - не нравится - пешком ходи!

- Ха-ха-ха - смеялась Лия.

Сергей Петрович обиделся, решил не перечить общественному мнению и умолк, с нездоровым фатализмом наблюдая, как левое колесо маршрутки постепенно заезжает на встречную полосу, обещая со временем вытащить за собой всю "Газельку" аккурат под колеса мчащегося навстречу КАМАЗа.

"Ну и пусть, - подумал он. - Вот врежемся, сразу все поймут, кто был прав".

К сожалению, метров за пятнадцать до столкновения с "Камазом" водила все-таки досчитал деньги, аккуратно заправил их в бардачок и резким движением руля вывернул "Газельку" на законную полосу движения. "Камаз" оглушительно просвистел мимо, сантиметрах в тридцати от борта.

Сергей Петрович покрутил головой и вытер пот со лба. Пришлось признать свою неправоту. Не врезались.

- Вы ужо его простите, он у нас деревенский - на полном серьезе сообщила пассажирам Лия, нещадно "окая" и коверкая слова на псевдо-деревенский лад. - не пообвыкшись оне ишшо в Москве-та. Прям бяда, не знаю чего с таким телятей делать.

Баба, мужчинка и еще несколько пассажиров дружно захихикали. Остальные как сидели, так и продолжили сидеть с каменными лицами. Шкодливо улыбаясь, Лия повернулась к Сергею Петровичу, погладила его по голове, поцеловала и потом ласково дернула за ухо.

"Потрясающая женщина" - восхищенно заключил Сергей Петрович.

Квартирка

...оказалась совсем крошечная, и в ней прямо на пороге повторились сцены, весьма похожие на вчерашние, с той только разницей, что балдахина над кроватью не оказалось. Лия в порыве страсти жутковато рычала, дралась и несколько раз до крови укусила Сергея Петровича.

"Ничего себе знойная женщина - изумлялся Сергей Петрович, рассматривая повреждения в зеркале, - можно будет завтра Веронике сказать, что на меня бандиты напали, отобрали машину, деньги. Однозначно поверит, с такой-то мордой. Вот тебе и алиби..."

От возможности так просто сокрыть свою измену Сергей Петрович испытал огромное облегчение. Сам факт измены его огорчал. Однако не пойман - не вор! Свинство, конечно, но в то же время - каков молодец! Небось, Федя Углов помер бы от зависти, узнав о таком приключении!

Лия внезапно появилась за спиной и слизнула капельку крови с его щеки.

- Ну, как, сладкий? Понравилось?

Сергей Петрович одобрительно помычал, а потом спросил:

- Ты всегда так дерешься?

- Нет, только когда в настроении.

- И часто у тебя такое настроение?

- По полнолуниям - всегда. У меня от полной Луны крышу сносит.

- А-а-а, - понимающе протянул Сергей Петрович. Каждая вторая девушка уверяла его, что в полнолуние у нее сносит крышу. Ведьмы, блин, офисные. Он уже привык и не придавал подобным откровениям никакого значения.

- Одолжишь мне завтра рублей пятьсот? Я верну. Надо выручить машину и, главное, барсетку. Только б не сперли ее!

Лия хмыкнула.

- До завтра еще дожить надо. Конечно одолжу, не бойся. Ну, чего, спать?

- Спать! - согласился Сергей Петрович. Несмотря на коротенький отдых в парке, он чувствовал смертельно уставшим.

Они почистили зубы и прилегли на широкой двуспальной кровати, занимавшей добрую половину крохотной комнатушки. Сергей Петрович засыпал быстро, катастрофически, как будто проваливался в глубокую черную яму. "Хорошо-то как! - успел он подумать, - крыша над головой, тепло, сухо". Перспектива бродить по улицам без копейки в кармане потрясла его столь основательно, что он готов был благодарить небо за одну только возможность поспать в тепле. А уж с дополнительным бонусом в виде знакомства с красивой женщиной... "Везука мне" - подумал он самодовольно, сладко зевая и проваливаясь, проваливаясь...

Приснился сон, в котором Сергей Петрович долго мыкался зимой по улице, потом забивался в какую-то теплую щель у коллектора, закутывался в пальто... Затем вокруг появлялись плотно сбитые тюки с сеном, за ними оказалось гораздо теплее; поверх пальто он уже накрывался громадным теплым одеялом, под которым стало уютно, даже несмотря на начавшуюся метель; Сергей Петрович зарылся в это приснившееся одеяло глубоко-глубоко, ему стало тепло и покойно. Он был "в домике".