Недуг Души

   ... Он сильно болел. Даже нет, не так: он страшно болел. Болел уже целый год. Кошмарные чернильные дыры разорвали в клочья звёздно-серебристую кисею его Души. Он ничего и никого не замечал вокруг себя, не имел цели, смысла в жизни. Да можно сказать, что он и не был жив в общепринятом понимании этого: мрачная, неприкаянная, плохо воспринимающая события, происходящие вокруг, оболочка, фантом...
   Он стал бояться Ночи! Прекрасный перламутрово-серебристый свет Луны, всегда приводивший его в восторг, сделался мутным. Да и самая Луна, бледная, как ядовитый гриб, пугала его почти до безумия.
   И, всё же, что-то влекло его, что-то вытаскивало его из дому, и он бродил по ночным улицам, прячась в тени и вздрагивая, как от ожога, от прикосновения страшного жёлто-оранжевого света уличных фонарей.
   Он забыл язык Ветра! А тот вертелся вокруг вьюном, забирался под одежду, швырял ему в лицо капли дождя, то разбивая их в мелкую пыль, а то целыми пригоршнями, так, что вода текла по лицу как слёзы.
   Жестокие судороги Души, пытавшейся излечить себя, приносили адскую боль, но не было слёз, принёсших бы, может, неуловимое облегчение. Только вода, вода и Ветер, удивлённый, разочарованный и, уже в страхе, начавший шарахаться от него.
   Редкие просветления бывали у него, и он поражённо оглядывал окружающий мир: всё прежнее, всё, вроде бы, как всегда... Но чудовищные эманации зла, направленные кем-то на самую его сущность, быстро ввергали его назад, в черноту и безвременье. Чьё-то жестоко-холодное, расчётливое действо не давало ему никаких шансов...
   ...Он шёл в никуда, с невидящим взглядом, уже даже не пытаясь понять, что же с ним происходит...
   Любовь... Ещё долго его Душа будет вздрагивать и в тоске сжиматься от этого слова. Ещё долго ни одно существо на этой планете даже близко не подойдёт к дверям его Души. Или - Нелюбовь?..
   Это потом, спустя почти целый год, он был в силах как-то оценивать, осмыслять ситуацию. Это потом, Душа стала испытывать что-то, хотя бы страх. А тогда...
   Он всегда думал, что у него есть иммунитет к подобному недугу. Но болезнь свалила его мгновенно...
   Что-то, или, вернее, кто-то заставлял его унижаться, плевать на себя, забывать всё, думать только об одном... Об одной... На него плевали, издевались, как только хотели, как только было возможно и невозможно! Зачем?!
Откуда это кошмарное желание превратить в ничто сильного, неглупого, могущего многое?! Зачем засыпать комьями земли прекрасные, одухотворённые движения Души? Зачем топтать цветы, расцветшие в Душе, и наслаждаться их неслышными криками?! Неужели это останется без возмездия??!!
   Напрасно, хорошо знавшие его, увещевали, пытались достучаться до него, до его здравого смысла, до его цинизма наконец. Тщетно! Никого не слышал, никого не видел, ничего не понимал... Как заворожённый шёл он по пути, который ему выбрали, который ему навязали, которым его "наградили" за всё, что он делал, желал, за всё, о чём он мечтал... Путь этот вёл к Смерти... За что?!
   Страшная, кошмарная, омерзительно жестокая раса! Что за поразительное её свойство делать плохое? И чем ближе существо, тем хуже нужно сделать! Да что там - себе и то надо навредить! Чумная бацилла, проказа на прекрасном лике этой планеты! Где бы ни появилась, всем делает плохо - земле, воде, воздуху, всем живым существам, и, в конце концов, себе. Себе!!!
   ... Вот уже и снег. Белоснежный на зелёной траве, и коричневой коростой на дорогах. Он разлюбил и снег. Воспоминания о прошлой зиме повергали его в шок. Многое, многое, многое было в его жизни. Бывали ужасно трудные времена и события, которые он вспоминал если не со страхом, то с уважительным опасением. Но такого, как прошлой зимой - не было никогда! Превратили в зомби, ходячий труп, а это пострашнее Смерти! Впрочем, Смерти он не боялся, ибо это рождение и переход в Другое. Но не таким путём!
   ...А потом его стали лечить...
   Появился аппетит, как у выздоравливающего, аппетит или, вернее, вкус к жизни. Пока только маленькими дозами, капельками. Больше всего, несколько оправившись от болезни, он боялся не сдержаться и ответить на то, что с ним сделали. А ответить он мог, да ещё как! И сил, и, тем более, знаний у него было в избытке. Но не хотелось унижаться, вставать на одну ступеньку с этим существом. Он лишь защищался. И кто-то ещё почувствует удар бумеранга!
   Временами ещё бывали рецидивы, но он уже не боялся Ночи, вновь восторгался Луной, снова стихи рождались в его измождённой Душе. И уже не было бесцельных, полубезумных шатаний по ночам, когда ноги сами несли его куда-то... И уже Ветер вновь разговаривал с ним, радостно крутясь вокруг, как соскучившаяся собачонка. "Да не в обиду, брат мой, такое сравнение!" И уже "вырван звёздный луч из сердца" и очищена глубокая рана от яда, под названием ".....". Страшного яда, приторно-сладкого, но доводящего до безумия, до Смерти, до потери Души.
   "А может быть всё не так?", - думал он, идя по скверу, чуть тронутому сумерками. "Может мне просто не повезло? Или наоборот - повезло? И я теперь понимаю окончательно, что я был прав? Всегда был прав! Не во всём, конечно, но - в этом? В своём неверии людям. Опять же - не ко всем..."
   Он стал отгонять от себя эти мысли: они ему надоели. К тому же там, глубоко-глубоко, то ли в сердце, а, скорее, в Душе, сидел маленькой, почти несуществующей уже занозой, и, почти невидимый, сверкал бриллиантик, имевший имя: "....."...

                "Меня Время врядли излечит,
                Хоть, по слухам, лечит всех."

   "Да", - подумал он, - "Только не здесь и не земное время. Может там, потом, Вечность и подлечит, но только не здесь! И, быть может, Ветер Времени вырвет из моей Души эту сверкающую ядовитую занозу и унесёт её в Ничто, освободив меня наконец..."
   Он шёл, дыша всё свободней и легче. И ноги несли его туда, куда хотел он, а не кто-то. И костлявая, ледяная рука тоски не сжимала его сердце, бившееся ритмично, пусть ещё не радостно, но, хотя бы, без боли. И полная волшебная Луна собирала на свои лучи радужную звёздную пыль, и, как на спицах, вязала, вязала, залатывая мерзкие дыры в его Душе, эти жуткие раны, нанесённые чьей-то злой волей, чьей-то беспредельной глупостью, кем-то земным, бесповоротно и неисправимо земным. Он, быть может, и пожалел бы эту бескрылую земную форму жизни, если бы не ненавидел так. Впрочем - нет! Он уже не хотел ненавидеть, он хотел быть равнодушным.
   "Не торопись", - твердил он себе, - "Ты ещё только на пути к выздоровлению. Успеешь ещё стать равнодушным. Только не переусердствуй!"
   ... Уже потом, дома, перед сном, он выглянул на улицу: прозрачные перья облаков ласкали Луну, тишина. Последнее, что он услышал сегодня - мягкое дыхание засыпающего Ветра, уютно устроившегося на ветвях деревьев под его окном.
   Через несколько минут он спал.



                10.12.2009 г.