Про Колю, неформала

Катя Абросимова ©
Про Колю, неформала
Вместо предисловия

Я напишу предисловие, как только в этом будет смысл, а также, какой-то опыт писать предисловие.
А пока я просто оставлю здесь слова Sage Francis:

But I work better on pages, they say words are my profession
Let me spell it out in simple language
Plain English
I want your suicide to be a book of mine that I never finish.

 (from “Got up this morning”)

*Понимать вышесказанное можно как угодно.

Вместо эпиграфа

В моїй свідомості, іншій орбіті,
дивна інстиктивна суміш.
тебе не має тут, не має у цьому світі.

вуха зашиті, клітини фарбою вкриті,
я буду твоїм лікарем, майстером голок,
на півночі промінь у дефіциті.

після затриманого похмілля крокуй угору.
під тишу звільненого довкілля
відчуєш мою відірвану мову.

не звертай уваги на флаги, звитяги
тобі місяць у поміч
а я переживу твою сутність бродяги.

І не дивися так на мене своїми здоровезними очима,
в них рослини, в них речовини,
від них зміни, від них стовбури диму.

птахи летять на папері, попереду двері
я зроблю тобі сонце.
не залишай погляд на скелі в оселі.

навколо пересуди, верблюди, люди
ти мій вигаданий герой,
всюди митці, м'ясоруби, приблуди.
Як я напишу так и буде.

Катя Абросимова© (from «Лист Героєві»)





I

-       Молодой человек, задержитесь на одну минутку. – попросил преподаватель прикладной теории цифровых автоматов В. О. Задронский, обращаясь к удивленному студенту.
-       Я, вот, хотел вам задать один интересующий меня вопрос. – сказал преподаватель, когда все студенты покинули аудиторию.
-       Я все никак не возьму в толк. Зачем? – пристально глядя на студента, спросил В. О. Задронский. В его взгляде было что-то допрашивающее, что не могло не испугать студента, который не сразу нашелся что ответить, ведь смысл вопроса ускользал от его понимания.
-       Что зачем? – робко ответил он, прямо глядя на преподавателя.
-       Зачем? – повторил преподавать, жестом показывая на татуировку на запястье молодого человека.
-       Ну....просто... – замешкавшись, ответил студент, тупя глаза, и направился к выходу.

 Уже позже, на кафедре, В. О. Задронский, обращаясь к коллегам, вспомнил этот, по его мнению, примечательный диалог о ценностях и понятиях нынешней молодежи.
-       Вот спрашиваю я его, зачем? Зачем это нужно, так себя уродовать? А он...Смотрит на меня своим тупым взглядом и ответить ничего не может. - говорил В. О. Задронский Николаю Семеновичу Влащенко, преподавателю по ТСП, который живо поддерживал их беседу о потере нравственности и основ моральности у современных студентов.
-       Ну а что? Что он мог вам ответить? У него же на теле наколкой все написано. Разукрасят себя чем попало и ходят, панки. А в голове пусто. Ну и молодежь пошла, не понятно что, подобие какое-то.
-       А я вам больше скажу, этих наркоманов же сейчас кругом, куда не посмотри, а мы потом удивляемся, почему преступность растет, мусора на улице полно, в стране беспорядок. Всех их по тюрьмам надо сажать! 
-       Вот, вот, поддерживаю, только это им и светит. Это все из-за недостатка правильного воспитания. У них же сейчас никаких моральных устоев!

Разговор шел в таком духе, еще какое-то время, пока В. О. Задронскому не позвонили и он вынужден был покинуть людное место. Звонил же студент  Трежов, чтобы организовать деловую встречу за пределами храма знаний, с целью решить проблему предстоящего зачета.


II

Николай был парнем 21 года, который учился на 5 курсе университета, на специальности информационные системы. Был он обычным студентом, который частенько пропускал пары и не сдавал зачеты с первого раза. Почему так происходило, не мог ответить сам Коля, если его бы кто и спросил, работы у него на тот момент не было. Компании, с которой можно смело отправляться в загул, забыв об учебе, тоже. С девушкой Коля недавно расстался. По сути, причин плохо учиться и прогуливать занятия, у него не было. Однако, Колина успешность в обучении была не особо успешной. В общем-то, он никогда и не задумывался над вопросом своей учебо-придатности. Он, просто, ходил иногда в университет и называл себя студентом, если кто спрашивал, чем он по жизни занимается.
Выглядел Коля немного необычно. Был он высок, худощав, темноволос и кареглаз, но не это выделяло его из толпы студентов, спешащих на пары. Колины руки, местами ноги и спина были покрыты краской, которую мастера татуировок используют для выполнения своих нательных рисунков. Что же именно было изображено на его теле, понять было сложно, ибо были это непонятной природы узоры, для одного казавшиеся некими буддистскими  знаками, а для другого трайблом. Хочу заметить, что ни тот, ни другой, особо в культуре буддизма, или племенных начертаниях, имеющих определенное значение, ничего не смыслил, как не смыслил того же и Николай. На вопрос, что же, все-таки, значат его татуировки, Коля не мог ответить ничего вразумительного, отвечал по-разному: то просто, говорил татуировка и все, то и значит, то разводил руками в недоумении, то, пытаясь показаться интригующим молодым человеком, отвечал, спрашивающей его заинтригованной девушке: а что ты тут видишь? Хотя, такое с Колей случалось довольно редко, то ли девушек, которых встречал Коля, этот вопрос не интересовал, то ли количество каких-либо девушек в жизни Коли было невелико.
Помимо татуировок на худом теле Коли, даже вернее на его лице, бросался в глаза пирсинг, назвав все эти сережки, колечки и штангачки одним словом. А именно, левое ухо Коли было проколото в 2 местах, правое в 1, на мочке ух были пока еще маленькие, но в ближайшем будущем побольше, туннели. В языке у Коли была штанга серебряного цвета, вероятно сделанная из серебра, а на нижней губе с боку красовалось маленькое колечко. Когда то, у Коли была идея проколоть еще и сосок, но он ее то ли откинул, то ли забыл о ней, так и не воплотив в жизнь.
Пирсинг Коля себе сделал еще 5 лет назад в местном салоне красоты, то есть том месте, где помимо стрижек и маникюра, делают еще большое количество всего, что только можно сотворить с телом, включая пирсинг и татуировки. Коля нисколько не отличался от большинства граждан нашей страны, слепо вверяющим свои тела и головы в руки парикмахеров, работающих также в качестве хирурга-прокалывателя и иногда мастера маникюра. Колины проколы имели не плохой вид и не сильно кровоточили, заживая. Благо, рука специалиста по красоте была набита.
По приходу домой, Колина мать, а потом и отец, были несказанно огорчены произошедшей с Колей переменой, выразив свое огорчение потоком моралей и порицаний. Отец был человеком очень строгих представлений о том, как должен выглядеть молодой парень, а особенно его сын. Он всегда хотел видеть Колю одетым в деловой костюм, галстук с рубашкой и ухоженные туфли, поэтому такая перемена во внешности сына не могла не подействовать на него крайне раздражающе.
После этого знаменательного дня, отец Коли не разговаривал с ним немного более недели. Затем, так до конца и не примирившись внутри, смирился с виду. Мать долго не могла прийти в себя и очень переживала по поводу будущего своего сына, надумывая себе все мыслимые и не мыслимые пороки, которые перемена в сыне может за собой повлечь.
Коля, в свою очередь, не особо переживал по поводу всего сказанного мамой и папой, ибо он был хорошо осведомлен о природе своих родителей, людей строгого поведения и консервативного мировосприятия. Переждав, как говорится, бурю в своей комнате, Коля отправился вечером гулять со своим другом в одной не особо ему знакомой компании, отставив ссору с родителями на задний план и не вспомнив о ней весь вечер.
Вот так, Коля вступил на путь внешней неформальности. Хотя, возможно, было что-то у него не только внешне неформального. Но такие мысли, на тот момент, не интересовали Колю, никоим образом.


III

Когда Коле исполнилось 20 лет, он собрал все свои немногочисленные вещи и ушел жить на съемную квартиру. Жить одному Коле хотелось еще очень давно, а именно, с тех самых пор, как он поступил в университет. В Колиной группе училось довольно много студентов, которые свои лучшие годы проводили в общежитии университета. Коле же, не посчастливилось быть рожденным в отдаленном селе, либо городке, из которого каждый уважающий себя молодой человек считает необходимым уехать, чтобы продолжить свое образование в большом чужом городе. Для Коли город, в котором он жил, хоть и был таковым в паспорте, родным для него не ощущался. Коля вообще не знал, какой город он мог бы назвать для себя родным, да он и не думал об этом.
А хотелось жить в общежитии потому, что по рассказам своих одногруппников, это место представлялось просто раем. Там не было никаких родителей,  никто никого не контролировал, можно было делать абсолютно все, что только заблагорассудится молодому растущему организму в условиях отдаленности от дома и семьи, и нехватки домашнего уюта.
Коля часто проводил время в общежитии своих одногруппников, придаваясь курению и алкоголизму. И всегда, уходя оттуда, жалел о том, что не может остаться на ночь. Ах да, под курением подразумевались не только сигареты, которые, как известно «шкодять вашому здоров'ю», но и всеми любимый, исцеляющий любой недуг и награждающий своего обладателя всепоглощающим спокойствием и безмятежностью, косяк.
Коля завидовал ребятам, живущим в общежитии, испытывал неудержимый восторг, приходя туда и впитывая каждую каплю этого веселья, которое парило в воздухе, эту атмосферу праздника, которому, казалось, не было конца и не было повода. А были просто облезлые стены старого общежития, недоделанный с лета ремонт, отклеивающиеся обои, недокрашенный потолок, и компания веселых студентов, достающих из холодильника очередную бутылку пива под хруст дешевых чипсов из ларька близ общежития.
И Колю тянуло к таким людям. Ему нравились обитатели  этого прибежища грязи и, порой, разврата, именно те, у которых не было обеспеченной жизни и родительской заботы. У них неделями не было денег, поскольку свою стипендию, если они ее получали, веселые студенты тратили сразу же, празднуя очередной повод без причины. Холодильник этих товарищей пустовал к концу недели, поскольку запасов, привезенных из дому, не хватало, чтобы прокормить всю комнату между поездками домой, которые случались довольно редко. Всех этих людей привлекала жизнь в этом студенческом мире, и уезжать оттуда не хотелось. Они любили наедаться на ночь жареной картошкой и пить пиво возле общежития в теплую пору, любили устраивать шум всеми этажами на праздники и ссориться с комендантом и вахтерами по абсолютно разным поводам. У них была старая расстроенная гитара и немытая посуда, грязная раковина на кухне и бычки от сигарет в коридоре, разбросанные по всей комнате книжки и забитый вещами шкаф. Между ними были ссоры и скандалы, обиды и перемирия, между ними была дружба. А самое главное, у них было то, чего так не хватало Коле. Они были свободны.

На 5 курсе Коля окончательно утвердился в своем решении переехать от родителей. Он снял квартиру в одном из дальних от центра районов и переехал, предвкушая запах воли.


IV

Съемная квартира Коли находилась на 9 этаже девятиэтажного дома. Лифт высотки не однократно ломался, что часто происходит в многоэтажках нашей Родины, и бедному Николаю приходилось идти на 9 этаж пешком. На площадке, помимо Колиной, было еще 4 квартиры, жителей которых он не знал, да и не видел их практически никогда, помимо тех редких моментов, когда Коля заставлял себя встать на первую пару и, выходя в подъезд, замечал неких людей, закрывающих входную дверь своего обиталища в спешке на работу. Не знал Коля никого из своих соседей помимо одного, точнее одной. А случилось это знакомство так.
Как-то раз, около часу ночи, подвыпивший Коля возвращался домой после очередных посиделок с пивом и марихуаной в общежитии университета. Не то, чтобы Коля был уж совсем пьян и обкурен, но легкое опьянение и приятное расслабление, все-таки, овладело Колиным организмом. Обычно, в таком состоянии Коля чувствовал всеобъемлющую и непостижимую любовь к людям, ко всему миру, к своему в нем существованию, наслаждался каждой минутой этой жизни, ощущая всеми клетками своего тела время, которое текло медленно и приятно.
Именно в тот момент, когда Коля вплывал в предбанник, направляясь к дверям своей квартиры, он увидел девушку, которая сидела на стуле, преграждая путь к его обиталищу. Выглядела девушка, прямо скажем, плохо. На ней были короткие широкие черные шорты и растянутая светлая футболка. Она сидела, перекинув нога на ногу в резиновых шлепанцах розового цвета. Волосы были собраны в небрежный комок на затылке и сцеплены черной резинкой. В руках она держала тонкую женскую сигарету и медленно выпускала дым. В тот момент, когда Коля скрипнул дверью, девушка резко повернула голову в его сторону, однако не попыталась подвинуться, или встать. Подойдя ближе, Коля заметил, что глаза у девушки были заплаканы, на щеках были слегка видны черные разводы от туши.
Коля почувствовал жалость к этой девушке, и ему захотелось ее утешить. Он нерешительно подошел. Девушка не обратила на него никакого внимания. Казалось, она была поглощена своими мыслями.
-       Извини, ты же из этой квартиры? - неловко спросил Коля, указывая на дверь.
-       Да, а что? — после некоторой паузы, недовольно ответила девушка.
-       Меня зовут Коля, я твой сосед.
-       Приятно познакомиться. -  банально ответила девушка, по ее тону, было понятно, что познакомиться ей было не особо приятно.
-       И мне очень приятно. - Коле действительно было в тот момент приятно познакомиться со своей новой соседкой.  -  Уже очень поздно, странно видеть у себя в предбаннике соседей.
-       Ты что-то хотел? - раздраженно спросила незнакомка.
-       Нет, извини, мне просто показалось, я могу составить тебе компанию, спать все равно еще не хочется. - в состоянии, в котором Коля пребывал на данный момент, он всегда становился разговорчивым.
-       Курить будешь? - устало спросила девушка, протянув пачку сигарет Коле.
-       Можно.
Они курили молча, как вдруг раздалась знакомая мелодия какой-то попсовой песенки. Коля не раз слышал этот рингтон раньше. Девушка подняла трубку.
-       Але. - произнесла она. - Нет, не дома. Гуляю. Что ты хотел? Нет… Так, еще вопросы будут?... Буду… Отлично… Пошел ты. - телефон с треском влетел в стену и развалился на 3 части.
-       Козел. - со злостью сказала она, - Урод конченный.
Коля не осмелился сказать ни слова, девушка была в ярости.
-       Мой бывший. Бросил меня из-за какой-то шлюхи. - относительно спокойно сказала она.
«Видимо бросок телефоном в стенку действительно успокаивает нервы» - пронеслось в голове у Коли.
-       Говорит, приду завтра за вещами. Сука. - и тут она начала плакать, даже рыдать, с всхлипыванием, закрывая ладонями лицо.
Коля не ожидал такого поворота. Он никогда не знал, что делать в таких ситуациях. Случалось и раньше, что девушки плакали при нем, даже устраивали истерики. Колю это всегда раздражало и желания успокаивать кого бы то ни было у него не возникало. В такие моменты он предпочитал быть не в том месте и не в то время.
Но чтобы незнакомый человек вот так проявлял свои эмоции при нем, с ним еще никогда не было. Он неловко приблизился к девушке, опустился перед ней на корточки и обнял.
-       Ну... ну не плач, все будет хорошо — гладя ее волосы, повторял он, ведь, по-моему, именно это обычно говорят в таких случаях.
Коля почувствовал запах спиртного, исходящий от девушки.
Через какое-то время, всхлипывания стали слышны все реже, она потихоньку стала успокаиваться.
-       Меня зовут Юля — тихо, и даже как-то мягко сказала она.
-       Приятно познакомиться. - повторил Коля.
Она слегка улыбнулась.
Они просидели так еще минут 15, потом Коля открыл ей дверь в квартиру, и сказал: «Спокойной ночи, вот увидишь, завтра все будет по-другому»
Он долго не мог уснуть в ту ночь, все думал. А думал Коля о многом, об этой девушке, о ее не состоявшемся парне, о себе, о своих последних отношениях, о своих знакомых, о судьбе, о мире во всем мире.


V

Коля проснулся рано утром, не смотря на то, что поспать подольше он был бы не против. С ним всегда было так — если уж проснулся, то снова заснуть уже не мог, приходилось подниматься и идти на кухню пить кофе и готовить завтрак. Только вот сегодня холодильник был пуст, да и кофе закончилось еще на прошлой неделе.
В окно светило солнце. Во рту было сухо и противно. Он вышел на балкон. На перекладине под самым потолком сидело два голубя. Оба белые, но выглядели как-то помято. Белые перья были выпачканы и торчали, как будто их кто-то отогнул. Они сидели, повернувшись хвостами к Коле, смотря друг на друга. Николай не раз их видел в таком положении на перекладине его балкона. Видимо, они жили здесь дольше, чем наш квартиросъемщик, который без их разрешения позволял себе курить на их балконе и вывешивать там свое белье. Хотя, бывало, Коля бросал им хлебные крошки, чего не делали предыдущие жильцы - молодой парень лет 27 со своей беременной подружкой.
Недолго думая, Коля решил, что в университет он не пойдет. Единственное, что ему сейчас хотелось, это покурить травки. Косяк не заставил себя долго ждать, и вот, вдыхая густой белый дым, Коля стал погружаться в мир своих мыслей, смысл которых он не всегда понимал, да и не хотел понимать. Он любил курить с утра, давая себе возможность видеть все вокруг другими глазами, смотреть на все, как будто со стороны, отдаленно. Это давало ему ощущение спокойствия и умиротворенности, погружало его в некую нишу, в которой время бежит по своим законам, вернее, медленно плывет. Дым заволакивал Колю своей пеленой, как одеялом, которым в детстве спасаешься от барабашки под кроватью. Этот теплый пуховый щит всегда был верным прибежищем, под которым все страхи исчезали. Коля давно вырос из-под своего одеяла, и на смену пришел белый дым, который растворялся, туманом проникая в Колины глаза и превращая их в слегка покрасневшие и застывшие стеклышки.
Докурив, и просидев, еще неизвестно сколько времени, на балконе, глядя в небо, Коля одел старые потертые джинсы, белую полосатую футболку и вышел на улицу, прихватив с собой легкую куртку с капюшоном. Ему хотелось пройтись по парку.
Коля шел медленно, рассматривая прохожих. Он увидел девушку в белой футболке с надписью «Say me yes» и джинсах. На лице был хорошо заметен  толстый слой тонального крема и жирные тени для глаз. Это была Юля, соседка, с которой ему посчастливилось познакомиться накануне вечером.  Коля улыбнулся и приветливо сказал:
-       Привет. Как дела?
-       Привет. Я, это...сильно пьяная была вчера? - Юля выглядела немного смущенной.
-       Эм...честно говоря, да. - все так же спокойно и приветливо ответил Коля.
-       Со мной такое бывает иногда. - усмехнулась девушка, протягивая ему открытую пачку сигарет.
-       Давай, я не спешу.
-       Куда идешь?
-       Да так, гуляю. А ты?
-       Я в тренажерку. Надо себя в порядок приводить. Скоро лето.
Юля не была похожа на длинноногую худышку, но и толстой ее нельзя было назвать. Как и все девушки, она считала себя толще, чем было на самом деле, и свято верила, что тренажерный зал был именно тем местом, которое забирает весь лишний жир, стоит лишь только записаться туда.
-       Тогда не буду тебя задерживать. Еще увидимся.
-       Да, ты заходи по-соседски. - кажется, подмигнув, сказала Юля.
-       Обязательно.
Соседка казалась Коле довольно симпатичной молодой девушкой. Он легко нашел с ней общий язык и был не прочь продолжить свое общение. Однако Коля отлично понимал, что эта девушка не попадает в его круг людей.
У каждого человека есть свой круг. В свой круг попадают те, кто близок. И это не обязательно те, кого считают близкими — а именно, семья, родственники. Очень часто бывает, что члены семьи также далеки от тебя, как и женщина, торгующая помидорами, на рынке не твоего города, либо мужчина, полетевший в космос в 1978 году.
В Коле текла кровь его отца и матери. Внешне он был похож на отца. Его черты лица, его худоба, его редкая бородка, которую приходилось брить, потому что росла она как-то не правильно, очень напоминали человека на фотографии отца в молодости. Многие говорили, что характером он схож с матерью. Но не есть ли характер лишь видимым способом поведения и отношения к другим в мире прямоходящих? Не был ли Колин характер всего лишь результатом маминого воспитания?
Отец Николая не отличался от большинства отцов нашей страны, и считал своей первостепенной задачей зарабатывать деньги, а задачей своей жены — поддерживать семейный очаг, что обычно достигается стиркой, уборкой, готовкой, ну и конечно, воспитанием чада. Может быть, поэтому, мать и воспитала сына по своему образу и подобию, чем и заслужила для сына схожесть с ней в характере. Но один лишь характер и облик Коли не делал его близким к своим родителям. Он был совершенно другим, отличным от них. В карих глазах Коли, позаимствованных у отца, отображалась совсем иная картина, которая вызывала к себе иное отношение. Но не зря говорят, что родителей не выбирают, и поэтому Коле приходилось называть их своими близкими, как и принято в народе говорить о людях, связанных с тобой семейными узами.
Круг же по-настоящему близких людей состоит иногда из родных, часто из друзей, а бывает, и просто, из сидящих напротив в маршрутке. А близкие они потому, что похожи на тебя, похожи внутренне. Кто знает, как выглядит это внутреннее и что это вообще. Возможно, оно никак и не выглядит, но ведь это не значит, что его не существует. Близкие люди узнают друг друга сразу, интуитивно. С ними интересно, с ними хочется разговаривать, смотреть им в глаза. Они входят в свой круг.
Коля не относился к большинству людей, которые не думают о кругах. Он о них думал. Он знал точно, какого типа людей он хотел там видеть, хотя, людей его типа было довольно мало. Наверное, поэтому у Коли было мало друзей, и он вообще не любил компании. Как-то раз, один парень в группе, очень громкий и общительный, назвал его антисоциальным фриком.
То, что Юля упомянула в разговоре тренажерный зал, невольно напомнило Коле об одной девушке, которая вызывала у Коли бесспорный интерес на первом курсе университета.
Это была красивая блондинка, расхаживающая в коротких платьях с глубоким декольте и вызывающая восторг у противоположного пола. Коля никак не проявлял свой к ней интерес, поскольку никогда не бегал за юбками. Более того, девушка не принадлежала к его кругу, хоть и привлекала его, но  исключительно в сексуальном плане. Как-то раз, в процессе бурного обсуждения мужской красоты с подружками на курилке, Коля случайно удостоился нелестного слова в свой адрес. Красавица блондинка описывала свой идеал мужчины:
«Я люблю взрослых мускулистых мужчин. На мой взгляд, мужчина должен быть сильным и зрелым, а не как, вон, Коля. Коля, сходи в тренажерный зал что ли, а то жалко на тебя такого худого смотреть.» - обратилась она к нашему герою, пуская дым из разукрашенного помадой рта.
Однажды, на праздновании дня студента в общежитии они оказались в одной компании. К концу вечера, когда все уже были изрядно пьяны, и стали расходиться по комнатам, Коля с блондинкой остались одни. Девушка едва держалась на ногах и после очередной рюмки полезла целоваться.
Ночь Коля провел с ней на пружинном матрасе, в комнате, где кроме них, всю ночь не могли заснуть 2 парня экономического факультета.
Спустя год, красивая блондинка перевелась на заочное обучение, предварительно забеременев от студента факультета физики, и вместе с тем, соседа по комнате в общежитии.





VI

Коля одел на голову капюшон и побрел в парк. Небо кое-где было затянуто тучами, дул холодный ветер. Солнце то выходило, то пряталось, лишая прохожих своих согревающих по-весеннему лучей. Трава на газонах в парке показалась Коле зеленее обычного. То ли причиной тому был приход весны, то ли чудодейственное влияние каннабиса.
Коля шел по тропинке, вглядываясь в деревья. Почки только набухали, поэтому деревья еще выглядели голыми и по-зимнему застывшими. Он шел и представлял себе шум колыхающего пышную листву ветра, который, то разделяет тонкие ветки деревьев, то их спутывает, разводя зеленые молодые листья и сбивая их в одно целое резким порывом. Живая зеленая толща переплеталась в голове Коли в вихре дующего с севера ветра, тянула за собой, притягивала словно магнитом, отрывая резиновые подошвы Колиных поношенных кед от серого немытого асфальта и унося их за собой на север.
Ему казалось, что там, откуда дует ветер, каждый след, оставленный, на покрытой снегом равнине, вечен. Каждый лист, сорвавшийся с дерева на заходе осени, находит свое прибежище под слоем льда, и проводит свое бесконечное существование под защитой мягких глыб снега, дающим ему свободу, жертвуя своей рыхлой мощью на пороге весны, и закутывая его снова и снова в серебряное покрывало, учуяв морозное дыхание приближающейся зимы.
Коля всегда чувствовал приближение зимы, даже когда в окно бил жаркий летний луч и толпы народу изнывали от жары в душных маршрутках, несмотря на открытые окна. Он любил зиму, ждал с нетерпением ее прихода, но в то же время боялся ее. Она всегда была где-то рядом, совсем близко, так, что можно было слышать в ушах ее беззвучный шепот, от которого телом Коли овладевала дрожь, а его самого тянуло невидимыми нитями в страну снега и льда. Страх, перемешанный с непреодолимым желанием поддаться этим нитям и улететь в неведомую сторону, обозначенную на компасе буквой С, стал Колиным верным другом и постоянным собеседником. А поговорить им всегда было о чем.


VII

Наступил вечер. В подъезде послышался топот и шум, будто кто-то копошится в сумке, затем звук поворачивающегося в замке ключа, скрип двери, щелчок, свет.  Тяжелыми, уставшими шагами и пакетом с продуктами из супермаркета в комнату зашла Алла Николаевна - мать Коли.
Она всегда приходила домой поздно. Место, где она работала, находилось далеко от ее места жительства. Ехать приходилось час, а то, бывало, и дольше, когда дороги города, просто-таки, наводнял транспорт.
Алла Николаевна работала бухгалтером на предприятии, которое занималось выпуском пластиковой тары. Предприятие это было довольно-таки успешным. Производственные мощности не выходили из срока годности, и каждый, состоящий в рабочих отношениях с пластиковым конвейером, имел возможность получить премию в конце года. Рынок сбыта развивался в международном направлении, и любой, уважающий себя сотрудник, считал свое место престижным и перспективным. Потому и устроиться сюда работать было делом не из легких. Те же, кто сумел пройти сложный отбор, держались за свое место, так же, как попавший в сыпучие пески бродяга держится за торчащий из желтого камня кактус, чтобы не уйти в неведомые дали подземелья через засасывающую песчаную дверь.
Мать Коли работала на предприятии уже очень давно, еще в те времена, когда оно не было заметным на карте города, а сливалось с остальными бесперспективными заводами постсоветского пространства. Занимала она тогда ту же самую должность бухгалтера, но сидела в другом кабинете,  который ныне занимает руководитель. С тех пор, кабинет претерпел капитальный ремонт и модернизацию и выглядит совсем не так, как во времена Аллы Николаевны, где помимо нее, там сидело еще 5 девушек, выполнявших примерно ту же самую работу с числами.
После того, как предприятие было  продано в руки некого бизнесмена, оно зажило совершенно новой жизнью, став тем, что мы имеем сейчас.
Больше половины сотрудников в виду перемен, связанных с антикризисной политикой и переориентацией производства на нужды потребителя, были уволены, в то время как новые кадры живо расползались по новеньким перекрашенным кабинетам с подвесными потолками, которые стали называть офисами.
Алла Николаевна оказалась настолько удачливой, что не только не подверглась сокращению, но и стала начальником отдела бухгалтерии, по приказу нового руководства. Эта должность прибавила, как денег к кошельку Аллы, так и обязанностей, которые требовали полной самоотдачи. Доходило даже до ночевок в офисе под светом люминесцентных ламп. Пару раз в год такие жертвы окупались на корпоративных митингах и конференциях за счет компании, которые всегда проводились за городом в дорогих туристических комплексах и включали не только обсуждение рабочих вопросов, но и так необходимую всему руководящему коллективу, релаксацию в виде банкета и последующей ночевкой в номере с кондиционером.
Любила ли Алла Николаевна свою работу? На этот вопрос, пожалуй, не мог ответить никто, включая ее саму, ибо у главбуха огромного предприятия было над чем поразмыслить, вместо того, чтобы думать о подобных вещах.
В очень редкие минуты, когда квартальный отчет был сдан, мать Коли погружалась в мягкий раскладной диван. Под успокаивающий голос ведущего телеканала Discovery, она отправлялась в экзотические путешествия в самые дальние уголки мира, где она мечтала побывать еще с тех самых пор, когда будучи студенткой геологического факультета, совершала вылазки на природу с рюкзаком, палаткой и толпой веселых одногруппников. Частенько, сидя вокруг костра, и распевая песни не Колиной молодости под гитару, она уходила в походы далеко-далеко за пределы нашей родины и точно знала, чего хотела от жизни, которая под радостный треск дров отражалась в пламени стремящегося вверх костра и отдавала запахом печеной картошки.
После выпуска из университета с дипломом геолога и головной болью, последовавшей за поводом отметить, так сказать, такое событие, Алла Николаевна поняла, что кому, собственно, нужны геологи и поступила на экономический факультет заочного обучения.
Замуж Алла Николаевна вышла в 23 года, сразу после получения первого высшего. Ее избранником оказался друг друга подруги невесты, который был приглашен на свадьбу подруги матери Николая. Алле также посчастливилось присутствовать на этом знаменательном событии и понравиться, сидящему напротив с бокалом шампанского и воткнутой в маслину вилкой, Павлу. Восприняв подобную встречу знаком свыше, а также следуя закономерному порядку вещей в этом мире, молодые люди поженились спустя год, как положено. Еще через год этот человек стал папой Николая.

-      Сына, ты дома? - спросила мать Коли, обращаясь в темноту. Она заметила кеды, которые небрежно валялись в прихожей.
-      Да — ответил Коля, включая свет.
-      Ты чего в темноте?
-      Просто. - не нашелся, что ответить Коля. Он любил сидеть в комнате с выключенным светом, но такой ответ вряд ли бы удовлетворил мать, которой, в общем-то, было все равно.
-      Есть будешь?
-      Конечно.
Честно говоря, именно за этим сын и пожаловал в отчий дом. Все Колины съедобные запасы были съедены, а денег у него почти не оставалось.
-      Что там с учебой? - начала обычную беседу мать.
-      Нормально все.
-      Диплом готов?
-      Нет еще.
-      Что ты себе думаешь? Уже апрель месяц.
-      Я знаю.
-      Как на работе?
-      Я ушел. - признался Коля, черпая ложкой борщ. Он бросил работу еще месяц назад, но не хотел ставить родителей в известность.
-      Так. Это еще что за новости? Почему?
-      Я так решил, мне там не нравится.
-      Что значит - не нравится? А жить ты на что будешь? Ты же квартиру снимаешь!
-      Я найду что-нибудь другое, не переживай.
-      Рассказывай что случилось. Тебя уволили? Что ты уже натворил?
-      Никто меня не увольнял, я сам. Не хочу там больше работать.
-      Как знаешь. Домой назад не хочешь?
-      Нет, мама, мы уже много раз говорили об этом.
-      Ладно, посуду помоешь. - она вышла из кухни и направилась в гостиную.
Коля ушел поздно, часам к 12. Эту ночь он провел за бутылкой пива в квартире соседки Юлии, всю ночь слушая брань в адрес всех мужчин ныне живущих и сплетни про каких-то людей. С тех пор, отношения соседей приобрели очень доверительный и дружеский характер.

VIII

Шел редкий противный дождь. По мокрым зеркальным улицам бегло сновали люди под зонтиками, или в капюшонах, или и с тем, и с тем одновременно. На дорогах сигналили толпы машин, махая дворниками по стеклам. Места под крышами домов, магазинов, остановок, быстро набирали нужное количество людей, иногда даже с лихвой, чтобы заполнить сухое пространство. Они копошились, доставали из сумок телефоны, приставляли их к уху, общались с трубкой, прощались, здоровались, толкались, набивались в маршрутку до отказа, извлекая на ходу гривны из кошельков. Все спешили, боясь ощутить холодную каплю весеннего дождя на своей голове, волосах, коже, не хотели намочить ноги, чтобы не было насморка, и чтобы потом не пришлось мыть туфли от прилипшей к ним, впитывающейся, как крем для рук, грязи. На лицах читалось недовольство и раздражение, всеобщий пессимизм кружил в воздухе, заражая депрессивным вирусом.
Под мокрой крышей обшарпанной остановки, сидел Коля с сигаретой в зубах и взглядом на лужу света. Она покрывала яму, заполненную грязной дождевой водой. Это грязное озерцо вобрало пыль ног, дорог и еще какого-то людского мусора. Желтый электрический свет исходил из красивого старого фонаря, который в темноте казался еще более черным, чем он был на самом деле. На улице, рядом с ногами Коли, лежал прибитый дождем целлофановый пакет розового цвета, на половину уходивший в лужу. Коля долго смотрел на него, специально сбивая пепел на тонкую целлофановую оболочку, которая никак на это не реагировала, потому что была мокрой. Он долго вглядывался в пакет, пытаясь разглядеть оттенки, которые дарил пластику фонарь, фары машин, затянутое небо и огонь из Колиной дешевой зажигалки. Он натянул на голову капюшон, но не потому, что боялся намочиться, а потому, что ему так нравилось.
Время от времени кто-то заползал под остановку, чтобы дождаться маршрутку и забиться в нее сухим, но крыша протекала, а скамейка, на которой сидел Коля, была мокрой, и случайные беженцы быстро ретировались на другие, более безопасные острова сухости. Это спасало Колю от нежелательной компании. В отличие от других, его все вполне устраивало, и домой он вовсе не спешил.
Невольно оглянувшись, он заметил группу молодых людей без зонтиков. Они шли почти нога в ногу, не говоря ни слова. Их было шестеро, включая 2 девушек. У всех были грубые зашнурованные берцы и кожаные куртки, длинные запутанные волосы, мокрые от дождя, и браслеты с шипами на запястьях. Одна из девушек шла за руку с бородатым парнем. Ее черные крашенные волосы развевал ветер, из глаз двумя черными ручейками, на мокром от дождя лице, текла тушь, губы были небрежно измазаны черной помадой. Она шла, опустив глаза вниз.

IX

Коля познакомился с ней около года назад, когда работал на один из местных интернет провайдеров. Его задачей было обойти клиентов, оставивших заявки по телефону, провести им в квартиру кабель, создать подключение, и уйти, оставив договор с паролем. Колю никогда не интересовала личность клиента. В процессе работы он предпочитал не разговаривать. Редкие попытки заказчиков завести разговор всегда злили Колю, хотя тон его голоса был приветлив и доброжелателен. Он старался сделать свою работу как можно быстрее, чтобы поскорее отделаться и приступить к чему-то более приятному. У бездельника Коли не было особенно много идей, чем бы заняться в свободное время, но даже простое ничегонеделание приносило много радости, в отличие от работы.
В тот вечер у Коли было много заказов. Он уже обошел 10 квартир, осталась всего одна. Без особого энтузиазма он поплелся к последнему клиенту, который жил в не самом благоустроенном районе города, и чья квартира находилась на 10 этаже 16-ти этажного дома. Лифт не работал. С трудом забравшись на 10 этаж, запыхавшийся Коля, был зол и сердит.
Дверь открыла худенькая девушка низкого роста. Она выглядела так, будто только что проснулась, хотя было уже 8 часов вечера. Черные крашенные волосы были растрепаны, глаза заспаны. Она стояла на пороге босиком и зевала, белая рубашка мужского покроя с расстегнутыми верхними пуговицами покрывала ее хрупкое белое тело. Девушка выглядела настолько мило и трогательно, что вся злость и гнев Коли улетучились в одно мгновение.
Сейчас он вспомнил то первое впечатление, которое произвела на него Маша. Она была похожа на маленькое нежное создание, нуждающееся в тепле и ласке. Хотелось взять ее на руки и оберегать, хотелось заботиться о ней. У него возникло тогда желание прикоснуться к ее тонкой белой коже, осторожно, как будто она была крохотной фарфоровой куклой, которая может треснуть от небрежного прикосновения. Но, увы, иногда первое впечатление оказывается обманчивым.
 Так случилось, что этот образ Маши медленно, но уверенно стал улетучиваться из головы Николая, подобно наводнению, которое, затопив всю, попавшуюся под руку территорию, постепенно уходит прочь, оставляя разрушенные крыши сараев, разбросанную всюду грязь, опустошенные поля и огороды, суматоху в головах и душах людей.
-      Ты кто? - не особенно приветливо обратилась к Коле девушка.
-      Я пришел сюда интернет подключать.
-      Наконец-то. Всю неделю вам вызваниваю. Заходи.
Маша удалилась в другую комнату сразу же, как только Коля принялся за работу. Когда уже все было сделано, она подошла к нему в джинсах и черной футболке с надписью «Ария». Ее глаза были подведены черным карандашом, губы накрашены черной помадой, ногти — черным лаком. Он заметил кольца на обоих руках и браслет с шипами.  Теперь она выглядела совсем не тем беззащитным существом, которым показалась вначале.  Было ясно, что девушка куда-то собирается.
-      Я спешу... Ты еще долго?
-      Собственно уже все. Можешь юзать.
-      Отлично. Спасибо.
Коля собрал чемодан и направился к двери.
-      Как тебя зовут? - спросила Маша, закрывая за ним дверь
-      Коля.
-      Меня Маша. Сбросишь мне инвайт, ок? Пока.






X


Спустя пару дней он нашел ее в сети и добавил в друзья. Они стали переписываться чуть ли не каждый день, безвозвратно уничтожая целые пласты времени в попытках узнать друг друга получше. Появилась взаимная симпатия и желание встретиться еще раз.
-      Собираюсь вечером на тусу с нашими. Идем на концерт. Пошли тоже. - предложила Маша в очередной переписке.
-      А что за концерт?
-      Местный метол бенд.
Не то, чтобы Коля был явным фанатом heavy metal. Он, собственно, вообще   ничьим фанатом не был. Его музыкальные вкусы были довольно разнообразными, но больше тянуло к чему-то спокойному, наподобие рока 60-х или блюза. Хотя, случалось, слушал что-то тяжелое. 
Недолго думая, он согласился на предложение новой знакомой, благодаря чему, обрел еще с десяток знакомых с такой же любовью к черному цвету, громкой тяжелой музыке и депрессивному мироощущению.
Спустя не больше недели, Маша изменила статус в социальных сетях на «в отношениях», которые имели довольно сложный характер, хоть и развивались с виду как у всех.  Она заставила Колю утвердить и его статус в социальной сети, ведь общественность должна знать о подобных изменениях в жизни ее членов, а отношения, таким образом, должны были принять официальный статус и стать более солидными и прочными. С точки зрения Маши, они должны были иметь как можно более стандартную и общепринятую форму, как и заведено в народе, не смотря на то, что своим поведением и внешним видом она очень отличалась, от подобающего молодой девушке, образа.
Первое свидание должно было быть в красивом и романтичном месте, например, ресторане в центре, и завершаться долгим поцелуем. Коля должен был носить ей цветы и варить кофе по утрам, что не составляло ему никакого труда, ибо был он по природе своей учтив и заботлив. Маша, как и все девушки, требовала к себе повышенного внимания, потому звонила своему молодому человеку довольно часто, и регулярно обижалась на недостаток смсок, общения, и прочие недоработки Коли.
Мария была очень странной девушкой, которая сочетала в себе не сочетаемые вещи. Она красила губы черной помадой и держала в косметичке 10 способов ухода за кожей и волосами. Она трепетно заботилась о домашних цветах в горшочках и срывала голос на рок концертах. Она любила поболтать о смерти с друзьями-готами и поплакать над сопливыми фильмами про любовь. Она участвовала во всяких готических мероприятиях, таких как, походы на кладбище по ночам, и засыпала под стеночкой с плюшевым медведем под боком. По ночам она играла в видео игры, а потом спала до обеда. Она не раз глотала такие вещества, как кодтерпин, трамадол, атусин, гликодин, гавайскую розу, широко применяемые в лекарственных целях, хотя никаких таких заболеваний, для коих сии субстанции были предназначены, Мария не имела. Коля же к химическим соединениям относился настороженно и недоверчиво, предпочитая употреблять то, что можно откопать в природе. В то же самое время, Маша очень тщательно относилась к своему ежедневному рациону, перебирая харчи и отбирая только то, что полезно для здоровья молодого растущего организма.

XI

Толпа людей в коже прошла мимо, не заметив пристального взгляда Коли. Он не особо хотел разговаривать с Марией и знакомиться с ее новым ухажером, который выглядел на порядок старше ее. После разрыва они ни разу не виделись. Маша удалила себя из друзей Коли в сетях окончательно и бесповоротно, как и подобает делать людям, чьи любовные узы были разорваны и не подлежали восстановлению. Дабы избежать лишних нервов, или припадка тоски и ностальгии, телефон Коли был точно также удален из списка контактов. Такие традиционные меры предосторожности, безусловно, подействовали. Коля перестал думать о Маше, где-то, через неделю после разрыва, и лишь теперь, увидев ее, воспоминания нахлынули снежным комом.
Что же касается Маши, то кто ж разберет эту дивную женскую природу, к тому же готическую. Не исключено, что она периодически режет вены, либо прибегает к помощи вуду кукол, не в силах забыть утраченное. Но судя по тому, что в тот дождливый день она шла за руку с могучим бородачом, у нее все было нормально, скорее даже намного лучше, чем у Коли, чья худая забитая татуировками рука ни за кого, кроме сигареты, не держалась.
Николай помнил, что был очень разгневан поступком Марии и даже страдал, но не мог больше вызвать в себе то чувство боли, которое переживал по началу. Эта рана рассосалась сама собой, тихо и незаметно, так, будто ее и вовсе не было. Он приучил себя не вспоминать плохое, и разум подчинился, сделав даже больше того, чего требовал его обладатель. Он стер все невысказанные обиды, сдержанные горькие слова, депрессивные суицидальные мысли по утрам. Мозги очистили внутренности Коли от ненависти и злости, от слабости, освободив место для спокойного безразличия, слегка приправленного ложкой жизненного опыта.
Теперь Коля мог, без ноющего под ложечкой чувства утраты, вспоминать те добрые моменты в их отношениях с Машей, которыми богаты любые подобные истории, не держа на нее зла и не тая обид, подобно злой ведьме, которая, притаившись, ждет своей очереди отомстить за нанесенные побои и злодеяния. К тому же, Коля очень не любил нервничать, или же, позволять кому бы то ни было нарушать его гармонию спокойствия и безмятежности. Это было особенностью его темперамента, его сущности, поэтому от нарушения сего равновесия Коля страдал бы больше, чем кто-либо другой.
Его отношения с Марией продлились довольно долго, около года, став самыми длительными в жизни Николая. Этот период был ярко окрашен знакомством с жизнью готов, минутами любовных радостей и ссор на пустом месте. За это время, в голову Коли напрочь въелся пессимизм, который он перенял у своей девушки. Маша воспринимала все происходящее через призму негатива, что не могло не заразить близкого, не по готическим меркам, человека.
Они ссорились каждый день, причем причины разногласий были совершенно неясными и не стоящими того, чтобы из-за них поднимать скандал. Такая модель отношений вскоре вошла в привычку и приобрела стандартный сценарий: Маша чем-то недовольна, она сидит, надувшись и не говоря ни слова, как бы Коля ни пытался выудить информацию. Затем, слезы, крики, обвинения, Коля раздраженно покидает место действия.
Он предпочитал уйти, до тех пор, пока этот вулкан не разразится до такой степени, что под своим пеплом погребет все живое. Машу это злило еще больше, и от извержения страдать приходилось стеклянной таре, попавшейся под руку макулатуре, вещам, которые по ужасной случайности оказывались связанными с Колей. Он не раз слышал в свой адрес: «Ты холодный бесчувственный камень». Однако, спустя день-два шум утихал, и Мария вела себя как ни в чем не бывало, пока не назреет очередная ссора.
Задумывался ли Коля о будущем? Под ним обычно воспринимают свадьбу, детей, и поездки на море раз в году. Он не думал о Маше в контексте будущей супруги и матери его детей. Он вообще не думал о женитьбе. Он был тем редким видом индивидуума, который живет в настоящем времени, не строя планы на будущее и не откладывая дела и великие свершения «на когда-нибудь». Не то чтобы Коля следовал мудрому изречению: «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сейчас». У него просто-напросто не было того, что можно было сделать сейчас, то есть, оно то, конечно, было, но Николай его таковым не считал. Все эти дипломы, уборка в квартире, поиск важной информации в интернете, все то, что пора было бы сделать давным-давно, для него не существовало. Не то, чтобы он этого не делал вовсе, все это выполнялось как-то само собой, хаотично, без предварительной установки и составления плана. А великих свершений в делах и помыслах Коли отродясь не было. С недавних пор, он даже мечтать перестал. Не вспоминал то, что он когда-та видел перед собой, но боялся дотронуться.  Хотя, мы можем с полной уверенностью заявить, что эти мечты не были чем-то общепринято великим, таким, как дом, машина и много денег, не говоря уже о пафосном стремлении сделать мир лучше, стать богатым и популярным.
Что же касается семьи, то Коля давно утвердился в осознании того, что он для этого не создан и ему лучше без нее. Он, почему-то, был уверен, что дети, цветы жизни, не имеют к нему никакого отношения и желал их не иметь. Нельзя сказать, что он их не любил, просто для него они были чем-то вроде пропеллера для шезлонга - чужеродным и совершенно туда не относящимся.
Мария также не была одной из тех девушек, которые всеми правдами и неправдами стремятся выдаться замуж, дабы не обречь себя на муки одиночества и угрозу остаться старой девой, так и не вдохнув запах пеленок.
Эти мысли были от нее далеки, и очень сложно было ее представить в роли матери. 
Николай и Мария никогда не заводили разговоров о замужестве и совместных отпрысках, и если таковая тема и проскальзывала в беседе, то имела исключительно стихийный и случайный характер, не придавая лицам обоих взрослой серьезности и не приобретая смысловой глубины и важности.
Коля еще немного посидел на остановке, провожая глазами готическую компанию, и пошел домой, перебирая в голове мысли о своей бывшей возлюбленной.
Он пришел к выводу, что совсем ее не знает. На самом деле, он не мог сказать, что знает хоть кого-нибудь. Это было не возможно, даже спустя годы совместной жизни и непрерывного общения.
Он пришел к выводу, что не знает самого себя.


XII

Коля пришел домой мокрый и задумчивый, купив по дороге литровую бутылку пива. Он не был алкоголиком-одиночкой, но пить сам не брезговал. На свежем воздухе, пропитанном дождем, лучше думалось, поэтому он отправился на балкон. Коля любил вкус пива, и считал его чуть ли не самым вкусным алкогольным напитком. Погрузившись в старое рваное и полу разломанное, но довольно удобное кресло, и закинув ноги на поручень балкона, он открыл бутылку и приступил к пивопитию, параллельно погружаясь в захватывающее самокопание.
Как бы ни пытался Николай познакомиться с самим собой, все его попытки, хоть и были, безусловно, результативными, но исчерпывающего ответа, все же, не давали.
Как оказалось, процесс самопознания может быть очень увлекательным. Среднестатистический житель нашей страны склонен прибегать к бутылке алкоголесодержащей жидкости, дабы расслабиться и получить некое удовольствие. Но как правило, далеко не каждый подобный индивидуум пытается найти себя в таком состоянии, ибо зачем себя искать, если достаточно посмотреть в зеркало - вот он я! И лишь некоторые доходят до осознания философских истин бытия в оживленном пьяном споре. При этом, все дороги в поисках своего «я», почему то, непременно сводятся к центру Вселенной. Свое «я», в процессе поглощения спиртного, зачастую растет и требует его уважать.
Коля был хорошо знаком с собой в состоянии алкогольного опьянения. Его не раз даже посещали великие мысли об устройстве Вселенной и сущности, звучавшего из уст пьяных друзей, словесного потока. Темы пьяных разговоров обретали огромную значимость и показывали суть собутыльников наглядно, что не всегда можно увидеть, глядя на них трезвых. После таких посиделок, Коля не редко проникался чувствами крайней симпатии, а иногда и антипатии к этим людям. Однако, чаще всего, ему хотелось оказаться под теплым одеялом, желательно с пышногрудой красоткой, а на утро - не страдать от похмелья. Но состояние легкого опьянения, Коля, несомненно, любил и мог пребывать в нем несколько дней подряд, лишь бы не перестараться. Иногда его посещали мысли о том, как можно не пить вовсе. Ведь такие люди существуют. Это было сложно уложить в голове и воспринять своим, повидавшим многое, организмом. И дело не только в том, где найти веселье и расслабление. Коле сложно было понять, насколько вечно трезвый человек себя знает и понимает, и приблизился ли он, хоть на чуточку, к самопознанию.
Выпивший человек видит под другим углом, в том числе и себя. Если смотришь лишь под трезвым углом, значит - не видишь всей картины целиком. А как можно судить о картине, увидев только ее кусок. Тут не разберешь даже что нарисовано, куда уж там давать ей оценку и комментировать. Пытаясь вспомнить, есть ли непьющие среди его знакомых, он так и не смог этого сделать.
Пыхнув разок другой из «быдло бульбулятора» обожаемый ганджубас, Коля ушел в свою голову с лопатой. Он не любил этот способ курения, но так брало быстрее и эффективнее.
Процесс самокопания прервал телефонный звонок. Звонил Сергей, однокурсник Николая:
-      Привет, чувак.
-      Здоров.
-      Шо ты там?
-      Да ниче.
-      Я тут достал кое-чего. Ты с нами?
-      Эм...Не, я пас.
-      Окэй, как хочешь. Передумаешь, звони.
-      Пока, Серега, спасибо за предложение.

Кое-чего было психоактивным веществом, именуемым в народе - наркотик.
Коля не раз пробовал такие препараты, но не злоупотреблял ими, и даже старался их избегать, потому что, кто его знает, что эти химики творят в своих лабораториях и суют в свои изобретения. Вот если подобный эффект имеет созданный природой цветочек или грибочек, то это уже совсем другое дело. Но, увы, такие растения в нашей стране достать жуть как сложно, поэтому жаждущим знаний студентам приходилось довольствоваться более доступной волшебной химией, подозрительного состава.
К счастью, или, к сожалению, звезды в тот вечер были расположены таким образом, что ни сегодня, ни в ближайшем будущем, Коле не хотелось ничем таким пичкать слизистую оболочку своего носа. Он был не в подходящем состоянии духа, и поэтому боялся плохого путешествия в страну своего сознания. Кто ж его знал, что таят в себе мрачные подземелья своих собственных мозгов, и не придется ли потом, чего доброго, в лучшем случае, вызывать неотложку, дабы достать собственное тело в целости и сохранности из плена под черепом, а в худшем, спасаться бегством от темных монстров, ворующих души. Коля просто не мог пойти на такой риск.
Но, так или иначе, звонок товарища напомнил ему об измененном состоянии сознания в психоделическом триппе.

XIII

Последний раз он нюхал белый порошок в компании с Машей и двумя готическими персонажами — Петейзедаркнайтом и Фальконом, друзьями бывшей возлюбленной.
Это был теплый октябрьский день. Листья на деревьях еще только начали желтеть и пестреть осенними красками. В воздухе уже слышался запах осени, насыщая кислород чем-то свежим и нагоняя мысли о дождях и популярной осенней тоске. Компания психонавтов отправилась в заброшенный парк. Таких парков довольно много в городах нашей страны, некоторые из них могут даже быть довольно близкими к центру, но каждый порядочный житель старается обходить их десятой дорогой. Они заросшие до лесного состояния, в них с трудом можно найти уцелевший кусок скамейки, попавший сюда еще в годы советской власти. Тут валяются шприцы, бутылки и презервативы. Сюда ходят гулять наркоманы, насильники и собаки, чьи продукты жизнедеятельности никто не убирает. Коля любил здесь бродить в одиночестве и думать. И он даже не боялся злых гопников, жующих семечки, сидя на корточках и захлебывая их пивом из пластиковых бутылок. Они всегда смотрели на Колю с нескрываемым отвращением и готовностью наказать за несоответствие их культурным нормам.
Гопники, почему-то, воспринимали Колюну внешность как некую персонификацию гомосексуализма, но, не смотря на всю враждебность, не подходили к нему ближе, чем на 10 шагов, видимо, побаиваясь реакции этого инопланетного существа, а может и в страхе заразиться вирусом гомосячества. Коля, в свою очередь, также не относился к любящим всех и вся альтруистам. Он не был настолько неравнодушен к гопникам, как они к нему, но, тем не менее, никогда не скрывал своей неприязни. А мысли о том, как можно носить спортивные штаны с белой полоской в сочетании с туфле подобными кроссовками с базара и дермантиновой черной курточкой, приводили его в культурный шок.
Так вот, в тот октябрьский день компания из 4 человек включая Колю, отправилась в этот самый, подозрительного вида, парк. Коля уже не мог припомнить, чья эта была идея пойти на поиски приключений именно туда, но точно знал, что не его. Он бы предпочел пойти в место более отдаленное от остальной части социума, ведущего более ли менее здоровый образ жизни, как это сейчас принято, и не относящегося к наркоманам, либо им подобным. Но по законам стадного инстинкта, направление движения вело туда, куда шли все, то есть - в этот самый парк.
Рассыпав психоделическое вещество на плоский дисплей мобильного телефона в виде 4 дорожек, ребята пошли в другой мир. Вход отличался не особо приятными ощущениями. Коля почувствовал сумасшедшее головокружение и тошноту, им вызванную. Ему казалось, он летит на огромной скорости и все вокруг кружится и расплывается, сливается и вливается друг в друга. Колины ноги привели его к зеленой поляне, покрытой густой травой и поспешили опустить худое тело на землю. Он чувствовал, что не может стоять. Подняв глаза в осеннее небо, он увидел нечто неописуемое. Перед ним открылась сущность Вселенной. Она представляла собой круги, в которых воздушной рукой были начертаны знаки. Круги постоянно двигались, перетекая один в другой, а знаки были похожи на пещерные рисунки доисторических людей, древний алфавит египтян, греков, германские руны. Его начало тянуть в сон. Он закрыл глаза и полетел в неизведанную реальность, не похожую ни на что. Кто знает, может, так выглядят далекие планеты в загадочном космическом пространстве. Коля летел над ними со скоростью света (он не представлял себе что это, собственно, за скорость такая, но должно быть это была она), а они меняли цвета и формы. При этом, ему было абсолютно наплевать на всех. Никто и ничто, относящееся к привычному миру, который он только что покинул, его не волновало и не интересовало. И случись тут даже бьющаяся в панике Маша, не известно, отреагировал ли бы он как-то. К счастью, Мария ушла в эйфорию и лежала смирно в 5 шагах от него, поэтому проверять Колину индифферентность не имело нужды.
Подступившая к горлу тошнота заставила Николая встать и подвигаться. На него смотрели деревья в прямом смысле этого слова. Вокруг все шепталось и наблюдало за ним. Его охватило чувство страха, любопытства, радости, спокойствия и паники. Странное это было сочетание, но именно так он себя ощущал. Пораскинув расплывшимся по парку мозгом, он решил отпустить все свои страхи и не сопротивляться знакомству с собственными извилинами, или чему бы там ни было, там находящемуся. Тошнота отступила, но головокружение не прошло. Он заметил, что она подходила снова, стоит ему лишь чуток испугаться, приветливо махающему навстречу, листочку от дерева. Тогда он улыбался в ответ, и чувство радости одолевало его больше, нежели какое другое чувство, присутствующее тут же.
Все вокруг приобрело волшебные краски. Оно было настолько ярким и насыщенным, что напоминало эксперименты с цветом и экспозицией в графическом редакторе. Контуры растений были размыты и многокрасочны. У него было ощущение, что он попал на полотно художника, рисующего то маслом, то акварелью. Странным образом, его вниманием завладел валяющийся рядом рюкзак Петизедаркнайта. Он дышал. Он был живым существом. Коля оглянулся. Все вокруг вдыхало и выдыхало воздух, все было наполнено жизнью. Он слышал движение каждой букашки в траве. Как это он раньше не обращал внимание на все эти звуки!
Коля стал медленно идти по тропинке, осторожно рассматривая окружение. Он подошел к луже. Пригляделся. Она была бесконечно глубокой, на ее дне вырисовывался необычайно красивый замок. Он провел рукой по воде -  замок приобрел новые краски, показывая оранжевую дорожку, ведущую к нему. Хотелось туда заглянуть, но он понимал, что это лужа.
Коля был в состоянии, которое можно было интерпретировать, как сумасшедшее. Скорее всего, именно так смотрят на мир те, у кого не все в порядке с головой, как говорится. А может, у них-то, как раз, все в порядке, просто ведут они себя не так, как «нормальные». Он радовался жизни, ощущая себя крохотной частичкой природы, лишенной социальных, придуманных кем-то благоразумным, норм поведения.
Коле было меньше лет, чем в паспорте. Хотя кто сказал, что человек должен уже повзрослеть к 21-му году и что вообще значит - повзрослеть? Означает ли это набраться серьезности и смотреть на мир через прозрачные очки, либо очки с диоптриями, либо темные очки, главное, чтобы они не были розовыми. А, может, это значит выполнять роль, соответствующую возрасту всех ему подобных индивидуумов, список повадок и поведенческих норм которых, был согласован на собрании индивидуумов одинакового содержания и внешнего вида? Так или иначе, Коля был уверен — паспорт нагло врет.
Он решил вернуться в круг наркоманов, разбросанных по траве, дабы пообщаться.
Петюзедаркнайта Коля застал в состоянии лазанья по дереву.
-      Что ты делаешь? - с трудом преодолевая смех, спросил Коля.
-      Захотелось залезть на дерево. - ответил озадаченный Петязедаркнайт.
-      Действительно, почему бы и нет, что здесь не понятного. – «Что здесь не понятного?» - подумал Коля.
Фалькон сидел на бревне. Полузастывше-полузависший взгляд из-под полузакрытых глаз был уставлен в непонятного рода пространство. Он смотрел внутрь себя. А с виду можно было подумать — наркоман. Коля решил его не трогать пока, а то мало ли что там видит готическое существо под кайфом.
В траве на подстилке так и лежало недвижимое тело Маши. Коля подошел ближе.
-      Как ты, Мася? - ну уж очень нежно спросил Коля, что было ему присуще, хотя этим своим качеством он пользовался в редких случаях.
-      Все хорошо… — как-то уж очень протяжно сказала Маша.
-      Может, пройдемся?
-      Нет, мне и так хорошо.
Он прилег рядом и его охватила волна любви. Он прикоснулся к ней, легонько гладя по руке, и  почувствовал подступающее чувство обожания и трансцендентного притяжения к своей маленькой темной принцессе. Любовь все прибывала, а губы тянулись испытать психоделический поцелуй. Маша ответила на этот приступ страсти, олицетворенной в Колиных губах, и их губы слились в бесконечном, как вся Вселенная, поцелуе. Сложно передать весь тот спектр ощущений, которые пережили оба, совершая акт лобзания. Их потянуло друг к другу неведомой силой, так что дух захватывало, и было все равно, что вокруг кто-то есть. Руки Коли залезли под Машину курточку и стали нащупывать теплое манящее тело, испытывая желание быть еще ближе. Она потянулась к нему всем телом, продолжая наслаждаться этим необыкновенным упоительным поцелуем.
До секса дело не дошло. Через минуту после поцелуя, Машу стало выворачивать наизнанку, что было вовсе не эстетично. Романтические чувства уступили место сопереживательным, и Коля стал предпринимать попытки спасти желудок Маши, снабжая ее обильным питьем и махая перед ней каким-то картонным предметом, чтобы пустить к ее носу больше воздуха.
Маше немного полегчало, но она испугалась. Из-за этого весь трипп был испоганен. Так что, Маша могла думать только о том, когда же это закончится.
В это время ожил Фалькон. Его пробило на «поговорить» и на «поесть». Хорошо, что ребята предусмотрительно скупились в супермаркете.
-      Мы не существуем как отдельно взятое целое. - озвучил Фалькон нашедшее на него просветление.
-      Согласен и рад за нас. - ответил Петязедаркнайт.
-      Да...по-моему, лучше быть частью природы, чем, порабощенным своим собственным эго, рабом.
-      А к чему ведет эгоизм, по-твоему?
-      К иллюзии превосходства, а это деструктивно. Когда думаешь, что ты круче всех, процесс познания прекращается. Отсюда деградация.
-      Хм..возможно. - задумчиво вздохнул Петязедаркнайт и потянулся за колбасой. - Почему мы едим колбасу? - он смотрел в нее прямо и озадачено.
-      Потому что она вкусная.
-      А кто сказал, что она вкусная? Может, это только устоявшееся мнение? Кто-то решил, что она такая и с тех пор все так думают.
-      Подожди. Есть же те, кто ее не любят и не едят.
Петязедаркнайт задумался.
-      Не понимаю, как ее можно не любить.
-      Это ты не понимаешь, потому что не знаешь ничего о другом человеке. Не можешь даже представить, что он чувствует, пережевывая.
-      Хахаха. Интересно, а нравилась бы она мне, если бы ее нельзя было есть?
-      Может и да. - Фалькон в этот момент представил себе, что колбасу запретили законом и люди прячутся в парках, чтобы никто не видел, как они ее употребляют. Ему стало смешно. - Люди всегда боятся того, чего не знают.
-      Да... и хотят это узнать.
Через какое-то время они решили пройтись. Все вместе. Коля держал за руку Машу и справлялся о ее самочувствии каждые пять минут. Она казалась ему принцессой на горошине. Он так думал, потому что она действительно была «Принцессой на горошине».
Всем было весело, они шли и смеялись, шутили, размышляли о вечном и не изведанном.
-      Мы все сейчас мертвые. - вынес свой вердикт Петязедаркнайт.
Хоть Коля и чувствовал себя живым как никогда, он ничего не ответил. Он знал, что Петязедаркнайт прав.
Путешествие в парке продлилось 4 часа, после чего все благополучно вернулись на грешную землю. На самом деле, прошло намного больше времени, чем 4 часа, может неделя, может вся жизнь. Сложно сказать, если времени не существует. 



XIV

-      Здравствуйте, Нина Ивановна. Как ваше здоровье?
-      Павло Андрійович! Доброго дня. Вже набагато краще. А я як раз про вас згадувала.
-      Да що ви, правда?
-      Буквально тільки що проводила лекцію на першому курсі юридичного факультету.
-      А... та самая группа.
-      Та самая, Павло Андрійович. Прошу мене вибачити, але чим ви керувалися, стверджуючи, що легендарне військо українських казаків було збіговиськом алкоголиків, що втекли на січ, вдало позбавившись ярма, а всі їх воєнні дії финансувала Россійськая імперія?
-      Ну... такий мій погляд на историчні реалії. І це не голослівне ствердження. Є факти, що це підтверджують.
-      Не могли б ви вказати джерела?
-      Вибачте, не міг би. Я поспішаю, треба бігти в інший корпус проводити лекцію філологам. Щасливо, Ніна Іванівна. Радий, що вам уже краще. 
-      Павло Андрійович...при всій повазі..- она продолжала что-то говорить, но Павел Андреевич уже спускался вниз по лестнице, ускоряясь с каждым шагом и не желая участвовать в продолжении научной дискуссии.
Ретировавшись от Нины Ивановны, преподаватель истории Украины направился в столовую, а не в другой корпус к филологам, как обещал. Время было обеденное, и подкрепиться не мешало бы. Павел Андреевич заказал себе гороховый суп и второе в виде отбивной и картошки. Как раз в тот момент, когда он в свое удовольствие поглощал отбивную, к его одинокому столику подошел Коля.
-      Привет папа. - сказал Коля, присаживаясь рядом.
-      Здоров, сын. Ты что тут делаешь?
-      Зашел в столовую. У нас в корпусе ее, почему-то, закрыли.
-      Как дела? Как учеба?
-      Все в порядке. Пап, я тут хотел у тебя спросить. У тебя же, по-моему, была где-то палатка?
-      Палатка? Походная что ли?
-      Ну, а какая еще.
-      А тебе зачем?
-      Я тут в Крым собираюсь.
-      Вон оно что. Ну, палатка-то есть, где-то в гараже лежит, надо поискать. А ты когда едешь?
-      На этих выходных.
-      Зайдешь тогда ко мне вечером, заберешь. Это ж тебе и спальник нужен будет?
-      Да, и спальник.
-      Если мне не изменяет память, у матери в кладовке должен быть. В гараже у меня точно нет, я недавно там порядки наводил.
-      Спасибо, пап, я спрошу.
-      Да, пожалуйста.
-      Ну ладно, я пошел, мне на 3 пару еще надо успеть.
-      Вперед. Давай, до вечера.
Коле действительно нужно было на 3 пару. Когда количество прогулов доходило до критичной точки, у него, как у всех порядочных студентов, начинались муки совести, ну или боязнь вылета, хотя скорее первое, ибо студенту на 5 курсе нужно уж очень постараться, чтобы вылететь. Обычно, преподаватели всеми правдами и неправдами борются за нерадивых студентов, тревожась об их бездипломном будущем и своих безбедных каникулах.
Павел Андреевич доел свой обед и нехотя поплелся в корпус к филологам, читать лекцию о голодоморе.

XV

Отец Коли не жил с его матерью. Они не были в разводе, но вот уже как 5 лет вместе не жили. Не то, чтобы им не хотелось подкрепить свое разделение подписью, они просто не видели в этом надобности. Никто из них снова замуж пока не собирался, а жить с штампом в паспорте и в разных квартирах, они уже давно привыкли. У Павла был когда-то серьезный повод развестись, как положено, но этот акт гражданского состояния так и не был подписан.
Когда Коле только исполнилось 3 года, папа влюбился вновь. Эта женщина была на год моложе мамы и имела дочку пяти лет отроду. Павел ушел из семьи быстро и без лишних колебаний, чем и заслужил ненависть законной супруги, которая и по сей день тлеет в грудной клетке Аллы Николаевны и даже дает о себе знать, называя Павла Андреевича злым тихим словом, довольно часто, при его же отпрыске.
Роман женатого и матери одиночки продлился около года, оставив в памяти неизгладимый яркий след и море впечатлений, особенно когда она, как-то раз, собрала вещи и ребенка, уехав по-английски к джентльмену из туманного альбиона, где и живет по сей день, варя борщи и воспитывая англо-украинское потомство.
Павел Андреевич, недолго думая, решил вернуться в семью и принять участие в воспитании сына и пополнении семейного бюджета. В те времена, заработки Аллы Николаевны не выделялись большим денежным эквивалентом. А, поскольку, растить сына в одиночку и без денег представлялось кошмару подобным занятием, а надежды на другого мужчину, желательно с достатком, который возьмет ее замуж с прицепом, сводились к нулю, Алла Николаевна особо не возражала против возвращения раскаявшегося блудного супруга. Но счастливой семейной жизни, как изображают на рекламных плакатах яблочных соков, семье Коли пережить не довелось.
Павел Андреевич был по образованию историком, и после окончания университета, решил остаться на родной кафедре. Он получил ученую степень кандидата наук, с трудом защитив диссертацию, спустя 10 лет после окончания аспирантуры. На этом его ученая карьера прекратилась. Чтобы стать доктором, требовалось много работать и много платить, а это Павла никогда не прельщало.
Отец Коли был веселым историком, любил острить и приводить студентов в недоумение. Он начитался много всякого «треша» об исторических фактах и их интерпретации в интернете и очень часто применял добытую информацию на лекциях, повергая студентов в когнитивный диссонанс, но зарабатывая при этом их заинтересованность и даже любовь к предмету. Часто он сам не верил в то, что говорил, и делал это с целью развлечения и наблюдения за реакцией, стремящихся к знаниям, студентов.
За годы работы преподавателем, отец Николая взял не одну взятку и обольстил не одну студентку. Был он мужчиной видным и от недостатка внимания противоположного пола никогда не страдал. Но не одно из этих мимолетных увлечений так и не стало таким же серьезным, как отношения с эмигрировавшей за границу на поиски лучшей судьбы и богатого мужа, матери одиночки.
Алла Николаева научилась относиться к загулам мужа снисходительно и безразлично, чем сохранила себе целую кучу нервов. Вот так они и жили, душа в душу, пока Алла не стала зарабатывать выше, чем положено жене представителя сильного пола и добытчика-кормильца. Вот тут у них начались скандалы и непонимание. Павел стал чувствовать себя ущербным, и самооценка мужчины в расцвете сил стремительно полетела вниз. Когда она достигла критической отметки, отец принял решение оставить семью и податься жить в квартиру своей матери, которую она ему оставила после смерти.
С тех пор, они стали собираться за семейным столом лишь по праздникам, поднимая бокалы под тосты о взаимном здравии и благополучии. Коля навещал папу, где-то, раз в месяц, а когда стал жить один, проведывал отца и мать, чуть ли не по очереди. 
Он рос непослушным мальчиком, чьи бунты против общества вознаграждались отцовскими побоями и бесконечным чтением моралей, что так любят родители. В связи с индивидуальными особенностями, отец мало занимался воспитанием сына, чьего внимания и заботы, Коле всегда не хватало. Он любил отца и к нему тянулся, хотя поступки родителя часто вызывали в нем гнев и осуждение.
Незадолго после того, как отец ушел из дома, у Колиной матери появился ухажер. Это был коллега с предприятия, занимавший должность менеджера продаж. Отношения двух немолодых коллег быстро перешли на новый уровень, и храп этого пузатого дядьки стал раздаваться по всем комнатам квартиры, пространство которой, когда-то, занимали только Коля и его мать.
Игорь (так его звали) стал жить с ними. Коля сразу не взлюбил этого большого мужика, с громким голосом и красной физиономией, что было, к тому же, взаимно. Игорь, почему-то, чувствовал себя полноправным хозяином в доме и устанавливал свои законы, которые должны были выполняться без лишних вопросов и комментариев.  Странно было чувствовать себя в своем доме, где Коля жил с самого детства, как в чужом. Мать, положение вещей поддерживала и одобряла, и на какое-то время, казалось, Коля выпал из ее круга интересов, уступив место мужчине с волосатой грудью.
Коле тогда шел 16-ый год и наступали самые тяжелые времена в жизни подростка, связанные с идентификацией своего образа и определением жизненных позиций.
На тот момент он занимался экспериментами с краской для волос, меняя их цвет с завидным постоянством. Какими только они у него не были — от иссиня черных до пепельно белых с красными перьями. Тогда он пережил первый прокол в подбородке и выкурил первый косяк марихуаны. За подобный бунт против системы, и еще за что-то, что Коля уже не мог припомнить, в один прекрасный вечер Игорь обозвал его наркоманом и вышвырнул за дверь вместе с рюкзаком, когда бедный мальчик пришел со школы в обкуренном состоянии с красными стеклянными глазами и умиротворенно смотрел фильм на диване.
Коля в слезах поплелся к бабушке, которая жила в пригороде. Мать никак не отреагировала на поступок своего мужчины, она устала от постоянных проблем с сыном, хотя ей, безусловно, было его жалко.
Через неделю Павел набил морду Игорю, отомстив за сына и свою собственную несостоятельность, как кормильца семейства.
Колю вернули к маме, но отношения с Игорем стали еще хуже. Теперь он видел в мальчике не только бесполезное бремя с наркоманскими наклонностями, но и своего избиенца и в то же время мужа своей женщины, ведь Коля был вылитый отец.
В один прекрасный день молитвы Коли были услышаны и Игорь убрался из квартиры вместе со своим храпом и зубной щеткой. Что случилось между матерью и ее любовником, Коля не знал, ему даже не было интересно. Он был рад и доволен, хотя, глядя на мать, любой сочувствующий человек бы заплакал. Но Коля, при всей своей чувствительности и мягкости, не сочувствовал и даже не притворялся, что сочувствует. 
Павел Андреевич, узнав об этом, тоже обрадовался, но притворялся, что сочувствует.
Неделю назад папа Коли завел себе собаку и стал бегать по утрам. От этого он стал еще более веселым историком, даже стал рассказывать студентам анекдоты на лекциях и как-то подобрел.
Он шел через парк в другой корпус на лекцию по голодомору для студентов-филологов, и на ходу обдумывал, чем бы таким шокирующим их поразить, ведь головы надежд на светлое будущее, уже были изрядно промыты этой, проблемной для нашей страны, темой. А мысли об огромной женской аудитории, (как все-таки хорошо, что в нашем университете существует факультет филологии) не могли не радовать Павла Андреевича.
Когда Коля вечером явился за палаткой, отец в фартуке готовил ужин. Увидеть отца за этим занятием было равносильно, найти цветок папоротника накануне Ивана Купала. Папина стряпня оказалась вполне сносной и имела даже аппетитный вид. Они выпили по бутылке пива и поговорили о том - о сем, после чего, Павел Андреевич пошел выгуливать пса, а Коля поехал домой в троллейбусе.

XVI

Какие только транспортные средства не используют горожане, дабы добраться до мест работы, учебы, мест личного характера и еще множество всевозможных мест. Внимание прохожих всегда привлекают BMW с откидным верхом в теплую пору, вместе с другими, очень не дешевыми изготовлениями на колесах из далеких краев, где трава всегда зеленее, а с неба пачками сыпятся деньги. А какие светлые чувства самоудовлетворения получают водители этих транспортных средств, ну или их случайные спутники, увидев завистливые от восторга глаза прохожих, которым не повезло идти пешком и получать обычную зарплату. Ряды дорогих автомобилей пересекают вечно неповоротливые маршрутки с выпадающими из окон и дверей толпами угрюмых пассажиров, беспрестанно передающих деньги за проезд сердитому водителю, коммуникативные и профессиональные качества которого, потом не раз обсудят в злободневных беседах.
И лишь кое-где, если долго смотреть вдаль, можно увидеть лениво трясущийся и полуразвалившийся троллейбус, подвешенный своими собственными рогами за провода.
Вот как раз на одном из них и решил поехать домой в тот вечер Коля.
Поскольку машины у Коли, еще неизвестно сколько времени, не предвидится, а 3 гривны на забитую маршрутку жалко, вариант с троллейбусом оказался наиболее подходящим. Он даже любил ездить именно на этом, давно нуждающемся в ремонте, а лучше замены на модернизированный его аналог, советском троллейбусе. Ему было жалко этого старика, которым все пренебрегали, отдавая предпочтение ненавистным маршруткам. Но тот факт, что троллейбуса постоянно приходилось долго ждать, никак не помогало ему бороться за свое место в жизни дорог, вырывая из цепких лап жадных водителей спринтеров, свои несчастные 1 гривну и 50 копеек. Но в этот вечер Коля никуда не спешил (он вообще никогда никуда не спешил), поэтому решил дождаться троллейбуса.
На остановке уже собрались кое-какие люди, ждущие троллейбус: полная женщина с огромной сумкой и обремененным взглядом, несколько стариков в белых кепках на седую голову и прозрачных очках, пара мужчин с виду среднего возраста и подтипа инженеров, пожилые дамы с темными пакетами и тростями.
Шагах в пяти от Коли, стоял мужчина лет 60, совершенно обычного вида, и выглядел так, как выглядит каждый второй прохожий постсоветского пространства в его возрасте и социальном статусе. На нем была белая, заправленная в брюки серого цвета рубашка, в руках маленький чемоданчик-портфель-дипломат черного цвета. Рядом стояла молодая девушка в джинсах и белой футболке. У нее были длинные волнистые волосы, а в руках она держала картину. Хотя нет, это было пока только полотно - убедился, присмотревшись, Коля. Оба стояли к нему спиной, поэтому рассмотреть лица ему не удалось.
-       Извините, я смотрю у вас полотно. Вы, наверное, рисуете? - обратился к девушке мужчина с чемоданом.
-       Да. - ответила, немного растерявшись, девушка, одновременно вынимая из ушей наушники от плэера.
-       Я вот, тоже, когда-то, рисовал, в молодости. А потом, работа, дом, в общем забросил. Времени нет. - махнул рукой мужчина, и после некоторой паузы, продолжил. -  Вы знаете, художники видят по-другому, не так, как все. Им открыто большее...вон там   — он поднял глаза в небо, указывая туда указательным пальцем.
Иногда люди, когда говорят о чем-то, действительно в это верят. Это распространяется на тех, с кем они разговаривают каким-то трансцендентным образом, внушая в них ту же самую мысль, которая приобретает правдивость и преобразуется в безоговорочную  истину, вот-вот им открывшуюся. Эта истина не вызывает вопросов и не побуждает к дискуссии, а отвечает согласием молчаливо, и глядя в глаза.
Девушка не ответила, но, как будто, кивнула.
-       Сейчас столько всяких направлений понапоявлялось. Он что-то намазал непонятное, и во...уже искусство. Я этого не признаю.
-       Ну, просто каждый смотрит на вещи по-разному и рисует то, что видит, просто не все это понимают. - ответила девушка.
-    ...Не знаю, как по мне, то мазня есть мазня.
-       Это может выглядеть странно, потому что не похоже на привычное...Не верно считать искусством только классические картины.
-       Может я старый уже, и ничего не понимаю. Вы -  молодое поколение, за вами будущее. - он немного помолчал, а потом добавил. -  Вот недавно спрашиваю я у одного своего студента... налепил себе наколки по всему телу, то ли гвоздь у него там изображен, то ли что такое, не понятно. Говорю, значит, ему : «Вот зачем тебе это?»  А он смотрит и не знает, что ответить, думает: «Что ты ко мне пристал» - сказал мужчина, усмехнувшись.
Тут Колю словно молния ударила по голове. Да это же  В. О. Задронский, преподаватель прикладной теории цифровых автоматов! Как же ему сейчас захотелось оказаться не в то время и не в том месте, чтобы преподаватель, не дай Бог, его не увидел, но на горизонте показался троллейбус, и Коля решил все-таки в него сесть, потерявшись в толпе.
-       А что вы преподаете? - спросила девушка, пока троллейбус медленно полз к остановке.
-       Думаю, название предмета вам ни о чем не скажет. Цифровые автоматы. Вам они в жизни явно не пригодятся. Это когда-то, в советское время...кому-то нужно было, а сейчас... — ответил, улыбаясь, и снова махнув рукой, Задронский.
Тут подошел троллейбус и Коля, к счастью, сумел-таки пробраться в его дальний угол незамеченным. Девушку с длинными волосами и полотном в руке, он потерял из виду, как и своего преподавателя.
«Забавно» - подумал Коля. Оказывается, человек, которого он видел только в стенах родного университета и знал о нем лишь то, что он был типичным преподавателем прикладной теории цифровых автоматов и зовут его В. О. Задронский, интересовался искусством и был не состоявшимся художником.
Мало того, теперь не исключено, что рассказ о Коле и его татуировках пойдет в люди. Он никогда бы не мог подумать, что может настолько запомниться хоть кому-нибудь из своих преподавателей, а особенно В. О. Задронскому. Николай никогда не выделялся на фоне других студентов, предпочитая помалкивать, сидя за партой, или прогуливать.
В троллейбусе было людно.
Преобладающее большинство составляли пожилые пассажиры и занимали посадочные места, ибо обладатель пенсионного удостоверения автоматически получает возможность путешествовать трамваем и троллейбусом бесплатно. Всем остальным пассажирам приходилось висеть, зацепившись руками за верхние поручни. В троллейбусе было совсем мало молодых людей, хотя это и так понятно. 
Колю окружала компания подростков лет 16, которые вели себя очень громко и весело. Они были одеты просто и по бедному. Особенно отличались ноги, а точнее дорожная пыль, скрывающая их. Когда Коля опустил глаза и увидел резиновые шлепанцы, надетые на запачканные грязью конечности, он слегка смутился.
Коля вообще был чистюлей. Он любил убирать дома, мыть посуду, стирать носки, носить одежду и покупать обувь. Он даже использовал ароматизированные палочки-вонючки у себя в квартире, чтобы все по-феншую. Это приводило в восторг противоположный пол и самого Колю, потому что ему нравилось делать людям «комфорт». Вопрос внешнего вида стоял для него критично. Одевался Коля просто, не имел большого вещевого разнообразия и никогда не считал себя законодателем моды, или преданным ее последователем (хотя, дай ему волю и денег, скупил бы все не пафосные и не колхозные бутики в центре), но отсутствие вкуса у других всегда воспринимал болезненно. У него даже сложились стереотипы характеров людей, имеющих похожее одеждо-безвкусие. Коля относился к ним с некоторой неприязнью и острым сарказмом. Но глядя на этих подростков, слушая их обмен лексикой, далекой от литературной нормы, Коля решил, что они не относятся к кругу «тупых и безвкусных». Может, они и выглядели хуже, чем любой гопник, но отнести их к этой категории было бы не гуманно. Они просто были бедными, живущими в затерянном босом районе города, мальчишками.
Сложно было себе представить, что эти сельского вида ребята с немытыми ногами и засаленными футболками существуют в том же времени и на той же дороге, по которой только что проехал одинокий водитель порша, обгоняя неповоротливый троллейбус с толпой на борту.
Пока Коля размышлял о другой жизни своих попутчиков, троллейбус подъехал к остановке, и через раздвигающиеся узкие двери, в салон зашла большая женщина средних лет с корзинкой в руке. Через какое-то время из корзинки стали доноситься некие звуки, походившие, то ли на плач младенца, то ли на призывы кота обратить на него внимание. Все стали оборачиваться и улыбаться. Женщина приоткрыла крышку корзинки и пассажиры стали проталкивать свои головы, чтобы застыть в умилении от открывшейся взору няшности. Из краев корзинки стали вываливаться маленькие светлые головки любопытных котят. Женщина стала засовывать их обратно, дабы пресечь эти наивные попытки вторжения в неведомый мир.
-       Люди добрые, возьмить котят. Бесплатно отдаю, в добрые руки. - обратилась она к пассажирам, не прерывая свою миротворческую компанию по перекрытию зон выхода несведущим котятам. - Пошла сегодня раздавать, всех разобрали, тики эти три бендяги остались. Возьмите, а.
-       Давайте мени — весело сказал один из тех самых ребят, с грязными ногами.
-       Та не, тоби не дам.
-       Чого не дасте? Ну дайте котеночка.
-       Та ти ж его кинешь, поиграешься и выкинешь.
-       Та чого це выкыну? - огорчился мальчик.
-       Так, все, сказала не дам. Ну, хто хоче, люды добри?
Огорчившийся мальчик еще немного погрустил, погладил котят в корзинке и со смехом вывалился из троллейбуса, вместе со своими друзьями, на остановке возле парка, который вел к реке.
Коле хотелось взять котенка, не смотря на то, что он куда больше любил собак. Однако он этого не сделал.


XVII

Коля собрался в Крым. Забрал у отца палатку, скрутил еле найденный у матери в кладовке спальник, кинул травы в рюкзак и поехал.
Зачем Коля туда поехал? Захотел. Точка. В ту самую ночь, сидя на балконе и заботливо прижимая к груди пластмассовую бутылку с пивом, под воспоминания о путешествиях разума, к Коле пришла эта мысль. Она не крутилась в голове, не просила о себе подумать, не взывала к взвешиванию. Когда мысли просто так приходят, спонтанно и стремительно, нельзя ими пренебрегать, даже когда тебе нужно сдавать не написанный диплом через неделю, даже когда загаданная решка выпадает орлом, и когда в холодильнике повесилась мышь.
Всем известно, что случается с теми, кто подобную мысль игнорирует. Об этом даже сложили не одно крылатое выражение, что-то вроде: «жизнь слишком коротка, а посему лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, что не сделал, или не жалеть вовсе, а слушать ошибки других и их не практиковать, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, упущенный шанс и пролитые пьяные слезы» и т. д. Уж не знаю, начитался ли Коля статусов в бестолковой социальной сети, или дошел до всего своим умом, но купил билет без колебаний и паспорта, а по студенческому билету, за пол цены.
Предварительно он сходил в университет, дабы убедиться, что весь тот кошмар про ненаписанный диплом и его последствия ему не приснились, а так оно и есть. Горькая правда, надо полагать, его никак не успокоила, и тлеющая, было, надежда на всего лишь плохой сон была разгромлена в пух и прах.
С тяжелым сердцем и рюкзаком, Коля залез в поезд на Симферополь и протиснулся к боковой ложе, расталкивая навьюченных пассажиров.
Поезд был битком набит случайным народом, туристами с палатками, велосипедистами, чемоданами, матрацами и яичной скорлупой.
Коля предусмотрительно взял с собой пару бутербродов с сыром и воду. В купе, напротив от его узкой боковушки, расположилась молодая девичья компания из 6 человек. Одна из девушек, почему то, праздновала свой день рождения прямо в поезде. Они разложили еду в составе копченой курицы, яиц, огурцов, помидор и маслин (!) между бутылками пива, тщательно, на окутанный газеткой стол.
Молодые дамы пили, ели, громко разговаривали, разрывались от смеха и раздражали Колю неимоверно. Он был не против дня рождения, даже искренне желал девушке всего наилучшего, но глядя на них, в нем просыпалось острое антисоциальное чувство. Компания из 6 человек, хоть и была милыми девушками, но не соответствовала Колиным эстетическим приоритетам в области бабоведения. Сидящие под верхней полкой делились на 2 категории: килограмм на 15 толще среднего и настолько же худее. Фигура всегда имела значение для Коли, но манера одеваться и вести себя куда больше подвергались его критическому отношению. Среди облегающих маек в цветочек и блестящие стразы, коротких шортах и спортивных штанах с рынка, Коля так и не увидел никакой более ли менее привлекательной тряпочки. Да и разговоры на тему «мужики козлы», «чем я мыла голову», «надо сделать коррекцию ногтей», «мужики все одинаковые», «как приготовить мое коронное блюдо», «Ленка вышла замуж», «все мужики козлы», были неприятны Николаю. Тип своих попутчиц Коля условно классифицировал, как «базарное сообщество» и старался о них не думать.
-       Молодой человек, угощайтесь пожалуйста. - обратилась именинница к заткнутым наушниками, ушам Коли.
-       Спасибо большое. Я не хочу. - Коля был вежливым молодым человеком.
-       Та не стесняйтесь.
-       Нет, я серьезно не хочу. Спасибо.
-       У нас все вкусно, угощайтесь.
-       Я не сомневаюсь, но я честно не хочу. - Коля заткнул уши снова, хоть это было и невежливо.
Девушка отстала. Она стала думать о еде.
Коля стал думать о поезде и слушать музыку, стараясь не отвлекаться. «Поезд — образ поэтический и романтический — думал Коля, - Ведь не зря он становится объектом многих сочинений». Он представил себе его снаружи, ну или вспомнил, как он выглядел на перроне. По сути-то, это всего лишь огромная тяжелая груда метала, которая отбивает, при чем в такт, звук своих собственных колес, бьющихся о рельсы.
Он ехал среди поля, желтого и широкого, на краю которого виднелась полоса лесопосадки. «Поезд одинок» — решил Коля, не заметив ни одной человеческой души за запотевшим грязным окном. Хотя тут же передумал, потому что был не прав. Только он, Коля, ну и все остальные на борту, смотрят через мутные стекла, слышат то, о чем говорит попутчик по телефону, а шелест листьев, крики птиц, летающих высоко в небе, кочевания ящериц в траве - видит и слышит их транспортное средство. За стенками его старого тела есть жизнь, избавленная от человеческого присутствия, а он один все время куда-то бежит. «Бежит, или движется вперед?» - задумался Коля.
Через какое-то время, когда распитие пива, переходящее в вино, было в полном разгаре, один за одним посыпались тосты.
-       Так от, шо я хочу тебе пожелать, Танечка. Я тобi желаю вийти замуж по-скорiше, найти собi мужа багатого, желательно, и шоб не изменяв.
-       Да, главное найти мужа хорошего, а все остальное приложится. - подхватила тост на наболевшую тему, еще одна подруга.
-       Ой, спасибо, девочки, буду шукать, було б тiкi де.
-       Ты у нас телочка красыва, найдешь.
-       Та то шо красыва, то ясно, тiкi они все дывляться непонятно куда.
Все одновременно закивали.
-       На кожну юбку. Це у них природою таке заложено. Я десь бачила передачу. Так там сказали - «Мужчины полигамны» (с ударением на последний слог)
-       Говно короче. - подхватила мысль девушка больших размеров.
-       Не ну серьезно, де вы бачилы хоть одного мужчину, который не изменяє своей женщине?!
-       В кино.
-       Разве шо.
-       Вон Анька з Димою наче така пара була влюбленна. И шо? В нього тих любовниц, тiкi менять успевает. А она знає.
-       Так а шо она сделает? Піде? Куди? Так хоч кака-никака копейка в доме. И потом, они все такие, тупо все.
-       Слухай, а она ж ище не беременна?
-       Та наче не, ну я не чула, кароче.
-       Та пора б уже. Скіки ей? 27?
-       Та шось таке. Ну, то шо она жде?
-       Ну ихне дело.
-       Короче, за нас красывых, за них неверных.
Звон бокалов и прописные истины слышались до глубокой ночи. Когда девушки были уже изрядно пьяны, они стали приставать в единственному в наличии представителю мужского пола, сидящему напротив, бедняге Коле.
-       Молодой человек, а как вас зовут?
-       Коля.
-       А куда вы едете?
-       В Симферополь.
-       И мы. Мы вообще в Ялту едем, отдыхнуть.
-       Хорошо вам отдохнуть.
-       Коля, а шо то в тебе на руке? Ниче шо я на ты?
-       Татуировка.
-       А шо она означает?
-       Ну...это... - как же бесили Колю подобные вопросы случайных людей о его татуировках.
-       А ты хоч сам знаешь, шо там?
-       Зачем бы я себе бил, если бы не знал.
-       Я соби теж хочу.
-       Да? - попытался выразить заинтересованное удивление Коля.
-       Да, я хочу соби такый маленький знак бесконечность на ступни.
-       Та ну, я б лучче какое-то предложение на латинском, или китайскими иероглифами. Или не, как у Бьйонс на спыни, звездочки. - поддержала подруга.
-       Та то у Риханы звездочки. Если уже выбирать, то надо делать таке шось, маленькое, в закрытом месте. Там, лав на сраци, например. - внесла свою точку зрения еще одна подруга и засмеялась.
-       Вы шо девочки, а как вы будете в старости выглядеть с вашими наколками! - опомнилась девушка с ярким макияжем и желтыми волосами.- Мужчине ще можно шось соби наваять, а вы же девушки!
За этой праведной речью наступила минута молчания.
-       Галя, ты сигареты брала?
-       Ну да, щас, подожди, найду, и пойдем покурим.
-       Коля, а в тебе е девушка?
-       Эм... - проигнорировав вопрос, Коля решил пойти проветриться, в другой вагон, дабы избавиться от навязчивых возбужденных девиц.
-       Пишов, хахахаха. Мы его напугали, бабы. - подытожила именинница.
-       Давайте выпьемо. - наливая вино по пластиковым стаканам, сказала Галя. - За любов!


XVIII

Коля плохо спал в поезде. Да еще и вставать пришлось в 6.00, мерзнуть в холодное Крымское утро, и стоять в очереди на Ялту, откуда он хотел начать свой путь туриста.
Коля задумал пройти несколько километров на запад от Ялты, дойти до Севастополя, и той же дорогой вернуться, сесть на автобус Ялта-Симферополь и, купив билет домой, залезть в наполненный уставшими отдохнувшими, поезд. Он хотел, таким образом, узнать себя лучше, пройдя Крымскими дорогами, а не белыми порошкообразными, как бывало, для расширения сознания. Хотя, курение травки в дороге, Коля без возражений определил, как всегда рекомендованное, и очень желательное.
По приезду в Ялту, солнце стало светить ярче и теплее. Он зашел в супермаркет и купил воды, несколько пачек с печеньем, консервы и сигареты.
Он решил не ждать с моря прохладной погоды и сразу двинул в путь. Он шел в гору и ему было жарко и трудно. Не привык Коля к такой нагрузке, не ожидал, что консервы могут так утяжелить рюкзак. Он шел и думал о холоде. А еще думал о том, где он хочет быть.
Его город, полный заводов, бетона и тяжелого воздуха (все познается в сравнении), не вселял особой любви и привязанности, как не вселяло тех же чувств все, что его окружало. Коля всегда знал, что это не его город, хотя думал об этом редко. Его место жительства находилось где-то не там, а где именно, он не мог сказать, потому что посетил не так много мест и повидал далеко не все, что должен увидеть в жизни каждый, дабы прослыть эрудированным и осведомленным индивидуумом, которому есть чем похвастаться. Из-за недостатка опыта путешествий и недопросмотра «Дискавери Ченнел», Коля никак не мог найти это самое место, ни на карте, ни на фотографиях отфотошопленых пейзажей, просмотренных в интернете. Некоторые из них ему очень нравились, но, не побывав и не увидев все своими глазами, сложно делать какие-либо выводы. Шагая по тропинке, Коля чувствовал, что это самое место должно быть менее промышленным и урбанизированным, а более отсталым в индустриальном плане и сельским.
Несмотря на трудность дороги в гору, на фоне перемещения своего навьюченного тела, Коле нравился его поход. Он наслаждался видом, воздухом, тишиной. Вокруг было неописуемо красиво. Не вспоминались виды на многоэтажки одинакового цвета и высоты, столбы дыма из труб завода - того, что составляло пейзаж из окна Колиной съемной квартиры. Крым находился в той же стране, но был непостижимо далек от привычной картины его обиталища по прописке и нравился ему определенно больше, чем грязный город-герой, где-то там, за горами.
Он ясно ощутил, что хочет жить ближе к природе, гулять вот так вот, среди деревьев и трав, смотреть на горы, дышать свежим воздухом и курить траву. Но вот только Крым — не был тем самым местом.

XIX

Коля шел уже 3 часа, как на ясном небе появились свинцовые тучи и начался дождь. А зонтик-то, Коля и не взял. Какое-то время он шел, ибо любил, как капли дождя разбиваются о его голову, но капли становились все большими, и разбивались о голову все настырнее. Такой поворот событий, а также резкое похолодание, и вспотевшее тело Николая, привлекающее простуду, заставило его искать убежище на трассе.
Через каких-нибудь 15 минут, возле Коли остановился грузовик.
-       Тебе куда? - спросил водитель, обращаясь к Коле.
-       На запад.
-       Понятно. Залазь.
Коля залез, извиняясь за промокшее сидение.
-       Ты что, от группы отбился? - спросил мужчина.
-       Да нет, я один.
-       Один? - удивился мужчина. Коля кивнул. - Куда идешь-то?
-       На запад, хочу дойти до Севастополя.
-       Ох... — засмеялся мужчина.
-       А вы куда едете?
-       В Форос.
Они ехали некоторое время молча. Коля наблюдал за дворниками на окнах, серо-фиолетовым, безумно красивым морем и водой, льющейся из неба.
-       Льет, как из ведра. Давно дождя не было, сухо. Мы с женой ялтинский лук посадили, ну а что, все вон торгуют им, а мы что ж? Не плохо продается он летом, туристов то у нас, дай Бог, только вот торгующих на дороге много, на каждом шагу наставлено. А мы, того, решили на рынке стол прикупить. Не много конечно, но хоть что-то, а то, моя зарплата да ее. Не, ну на жизнь хватает, конечно. Хочу баньку возле дома построить, попробуем подзаработать, а там, глядишь, на осень начну класть фундамент. У нас осенью тепло. А ты откуда сам-то?
-       Из центральной части.
-       У меня родители под Киевом живут. А я вот, как приехал сюда как-то, так и остался. Женился тут, дом купил, все как положено. Не могу я в большом городе. Тут горы, море, что еще надо? 
Так они ехали, а дождь все не прекращался.
-       Земля сейчас мокрая, не гоже ночевать в палатке, болячку подхватишь, чего доброго, еще даже не лето. Может, у меня переночуешь? - предложил добрый водитель.
-       Я б не хотел вас беспокоить.
-       Та какие беспокойства?
-       Хорошо, с удовольствием.
-       Вот и отлично. Знаешь, как у меня жена готовит? Не то слово!
Так Коля попал в дом хороших, гостеприимных крымских людей, где он отлично поел, выспался и был бесконечно благодарен.
На следующее утро вышло солнце и было тепло и радостно, тем более на сытый желудок.
Коля пошел своей дорогой к Севастополю и добрался туда к вечеру.
Он не стал бродить по городу, а найдя укромное место подальше от него, разложил палатку. К вечеру стало холодно и голодно. Коля насобирал немного хворосту, подсвечивая свой путь телефоном, и разжег костер. Теплое желто-оранжевое пламя нежно согревало тело, а в особенности конечности и радовало глаз, как ни радует, ни один фонарь, или, тем более, горящий дисплей телефона. Коля достал из рюкзака консервы, печенье и сигареты. Еда казалась необычайно вкусной и приятной. Он покурил и стал наблюдать за огнем. Странное это, однако, явление, хотя даже нет, никакое это не явление - это существо, со своей душой и телом, со своими стремлениями, движениями, быстрыми и плавными, с языками, в конце концов. Огонь сильнее многого, сильнее человека, дерева, бумаги, он либо поглощает, превращая в пепел, либо изменяет. Например, консервную банку: она, вроде, и не исчезла, и не превратилась в пепел, а прежней ее уже не назовешь.
Коля стал думать: «Огонь - хорошо это, или плохо?» С одной стороны — это, то, что существует в природе, а значит, не может быть плохим. Хотя, что такое, по сути, плохо? То, что может навредить одному, приносит пользу другому. Все, что существует, имеет свой смысл и прок. У людей в голове создан образ огня, как уничтожителя, как страха и олицетворения всего зла. Но это всего лишь человеческая голова так решила, даже если этих голов весь мир, который склонен создавать ассоциации по образу и подобию уже кем-то сказанного. А давать объективную оценку в вопросах плохого и хорошего, никому из гомосапиенсов, увы, не дано, как бы они не верили, в свою великую значимость и исключительную роль в жизни Вселенной.
В эту темную холодную ночь, Коле повезло не гореть на костре, а греться им и любоваться, и посему, он был рад и благодарен такому, снизошедшему на него, везению.
Коля поднял глаза в небо и увидел много звезд, что было нисколько не удивительно в его местоположении, и расположении стрелок на его часах. Однако, каждый раз, смотря на небо при таких условиях, видишь его так, будто, никогда до этого не доводилось видеть, и вздыхаешь, от охватившего тебя очарования и восхищения. Некоторые романтики, после переваренных впечатлений, пишут стихи, или смски потенциальным девушкам (актуальным редко), даже могут телескоп купить и бороздить им небесные просторы, приводя в восторг, опять же, потенциальных девушек. Другие, не романтики, ограничиваются парой слов, выражающих восхищение. Ну, а особый случай, совсем не романтики, вообще туда не смотрят, ограничиваясь грешной землей и своим на ней присутствием. Коля был романтиком, но писать что-либо никогда не пробовал, поскольку был скромным романтиком, и считал себя не способным на всякие изречения в письменном виде, да и в устном, как вы заметили, был не многословен. Его романтическая натура все переживала под толщей кожи, мяса и костей, хотя толщей назвать это богатство, было бы явным преувеличением.
Может, худоба Коли и делала его таким чувствительным и ранимым, ведь тонкая душевная организация почти не была защищена могучей телесной оболочкой.
Так, наблюдая за звездами, в очаровании от их яркого и бесконечного блеска, думая о них, как о чем-то живом, прекрасном и исключительном, ведь так, на самом деле, и было, Коля наблюдал за собой, как бы, со стороны, глядя на себя сверху. Он просидел довольно долго, пока ему не захотелось спать. Пришлось потушить согревающее светило, не без жалости глядя на угасающие красные ленты, стремящиеся ввысь, ближе к небу. Он скукожился в спальнике, подобрав под себя ноги, и прижав руки к бокам, пытаясь согреться. И ему совсем не было страшно спать одному в лесу без ружья, дубинки и даже кирпича, ибо был он смел и мужественен, и о таких вещах не размышлял. И никто его не тревожил, хоть и спал он отвратительно.



XX

Утро пробилось в Колину палатку солнечным лучом и подняло его с петухами. В конце концов, в каком-нибудь доме в Севастополе, или в пригороде, петухи должны были быть, хоть их и не было слышно. Он вылез из спальника и начал прыгать, но не из-за желания сделать утреннюю зарядку и размять кости, а из-за пронизывающего насквозь холода, способного проникать в ткани Николая и его палатки. Он кинул в рот печенье и то, что было в консервах, каря себя за то, что не взял ничего съестного.  Вообще, Коля очень любил поесть, ел много и часто. Человек, привыкший есть все, что дают, решил бы, что Коля переборчив, а он просто знал толк в еде, и не ел бы то, что не подпадало под его эстетические и вкусовые приоритеты. К тому же, готовить и употреблять в пищу свою стряпню, Коля любил и всегда стремился. 
Он встал, собрал палатку и решил, все-таки, походить немного по городу Севастополю. Пару часов бесцельного блуждания в обкуренном состоянии никуда не вывели, пока Коля не увидел кафе-бар, где ему захотелось выпить пива.
Он сидел один и наслаждался темным бочковым, в то время, как за соседним столиком, двое мужчин оживленно обсуждали грядущий отпуск. Коля стал невольным слушателем их разговора, хотя всеми силами пытался смотреть в окно и думать о своем:
-       Не, ты шо, какая Турция. Сейчас все в Эмираты едут. Вот это я понимаю. Мы с Ленкой тоже, думаю, в августе, поедем, отдохнем как люди.
-       Ого ты загнул, ты цены там какие, знаешь?
-       Шо, я лох по-твоему. Серега только приехал оттуда. Говорит отель с перелетом, ну где-то, примерно, штуку баксов выходит.
-       И там еще, пожрать, в ресторан сходить, Ленка твоя по любому еще скупиться захочет. Они ж без этого не могут, духи, шмотки. Бабы есть бабы.  А какой у Сереги отель был, сколько звезд?
-       Та я не спрашивал. Ну, с питанием, бассейном, ясно.
-       Не, ну это понятно.
-       Та в Дубаях везде сервис на высшем уровне, это ж тебе не Крым.
-       Сравнил. Ну, мне, все равно, Турция как-то привычней. Уже пару раз были, вроде все понравилось. Отель шикарный, питание нормальное, пляж чистый.
-       Турция уже давно не в моде, чувак. Мы в Египте были в прошлом году. Ничего интересного, пустыня. Ленка меня на пирамиды потащила, пожалел, что согласился. Ну, че я там не видел!? 
-       И мы как-то туда с мужиками поехали, оторвались, как следует. Какие там, блять, пирамиды!
-       Я тоже, с таким удовольствием, рванул бы куда-нибудь, расслабится, с пацанами. Так Ленка же ж.
-       А как ты хотел. Сам женился - теперь мучайся.
-       Вот думаешь, все, вроде, есть. Работа нормальная, бабки, жена любимая. Но вот, все равно, сука, чего-то не хватает. Вот этих посиделок с пацанами, за рюмкой водки, огурчики соленые, картошечка....ух!
-       Так, а что мешает?
-       Та что, Ленка у меня ревнивая, не то слово, если услышит, что я бухаю в компании, сразу подозрения начинаются - где, с кем. Она мне мозг вынесет. Нахрен мне эти проблемы?
-       Не знаю, чувак, я, наверное, еще лет десять не женюсь.
-       Сука, я ж забыл! Сегодня футбол! 
-       Точно!
-       Давай столик закажем где-нибудь, посидим, пивася попьем.
-       А где? Я тут ничего не знаю, кроме этого бара.
-       Ей, парень, слышь, ты не знаешь где здесь можно футбол посмотреть, пиво выпить? – обратился один из них к Коле.
-       Нет, не знаю.
-       Че, тоже не местный, что ли?
Коля кивнул.
-       А ты где здесь остановился? Мы просто тут по делу, думали, все решим, и поедем, а придется переночевать.
-       Я с палаткой.
-       Это у вас там группа туристов что ли?
-       Да нет, без группы.   
-       Ясно. Ну ладно, спасибо. 

Они покинули бар минут через 10. Коля допил свое пиво и отправился дальше. Теперь путь лежал обратно к Ялте.

XXI

Коля провел еще одну ночь в палатке под звездами, а на следующий день добрался до Симеиза.
Солнце было в полном разгаре, когда он дошел до города. Коле стало жарко и захотелось купаться, поэтому он отправился прямиком на пляж. Вода была еще достаточно холодная, но желание купаться преодолело дрожь в конечностях, и Коля окунулся, как следует, в голубую соленую толщу моря.
Он провел на пляже несколько часов, вглядываясь в морскую даль. На гальке, кроме Коли было попеременно еще 5-7 человек, никто их которых, не купался. Они бродили по каменистому берегу, лишь изредка подходя к воде, в попытках попробовать ее на градус Цельсия, но быстро отходили, недовольные результатом.
Справа от Коли молча лежала пара из девушки в купальнике и молодого человека в красных шортах. Обмазанные кремом для загара, они были похожи на дохлую сельдь, жарящуюся на солнце, не шевелясь. Немного вдали, стояли катамараны, еще не вытащенные к воде. На них сидел загорелый мальчик, в шортах и кофте с длинными рукавами. По всей видимости, он работал. Группа мужчин, шагах в 20 от Коли, пили пиво в трусах-плавках и ели семечки. Где-то, через час, они пошли в море.
Было уже часов 6, когда Коля ушел с пляжа. Он решил пройтись по аллее из нагих греческих мужчин, что является местной достопримечательностью. Солнце клонилось к закату, отбрасывая на город оранжевым теплым светом, от которого веяло теплом и уютом.
По мере того, как Коля подходил к местному Бродвею, в его уши стали доноситься звуки гитарной музыки, сопровождаемой пением, явно не по-русски:

I can see through you
See your true colors…

Услышал Коля слова из знакомой песни, которую исполнял женский голос. На траве, посередине аллеи, расположилась группа молодых людей. Среди них была девушка с гитарой, которая исполняла эту самую песню. Она показалась ему знакомой, не то, чтобы он ее знал, но что-то проскользнуло в закоулках памяти, он решил приблизиться и рассмотреть. Коля подходил в направлении этой компании, и все больше и больше убеждался, что волнистые длинные волосы он уже видел. Лица он еще не разглядел, поскольку девушка сидела к нему спиной, но этого было достаточно. Он вспомнил, что видел ее тогда, на троллейбусной остановке, с полотном в руках.
Он подошел ближе, и сел, шагах в 10 от них, напротив. Девушка заметила его. Закончив играть, она передала гитару рядом сидящему парню, и пристально посмотрела в глаза Коли.  Ему это понравилось. Он вообще довольно редко встречал людей, которые так прямо смотрят в глаза, не отводя их сразу, и не опуская. Манера прятать глаза Коле всегда не нравилась, вызывала недоверие и не вызывала симпатию. Поэтому девушка его привлекла и заинтересовала. В ее глазах было что-то. Что-то «свое». На ней была длинная юбка с узорами из треугольников в коричнево-оранжевых тонах, короткая облегающая футболка с вырезом, круглые сережки с похожим узором, как на юбке. Коле понравилось, что девушка пила пиво, как все ребята, прямо из бутылки, и то, что она играла на гитаре.
Через несколько минут девушка подошла к Коле.
-       Привет. Меня Даша зовут. - сказала девушка, пристально глядя на Колю и присела рядом.
-       Очень приятно. Я Коля.
-       Откуда ты, Коля?
-       Из Севастополя пришел сюда.
-       Один?
-       Да.
-       Давай к нам.
Коля встал и присоединился к компании, где все приветливо с ним поздоровались. Ему даже дали бутылку пива и чуть позже, косяк.
Эта компания сразу понравилась Коле, он ощутил какую-то близость ко всем этим ребятам, особенно к девушке Даше, которая сидела рядом.
Ребята вели разговоры, в которых Коля почти не принимал участие, лишь отвечал на их вопросы, которых было не много. Он был где-то далеко и не слушал, в прочем, так он вел себя довольно часто, особенно в незнакомой компании, ибо был скромен и не словоохотлив.
Не смотря на то, что в компании было комфортно и приятно, стало темнеть. Коля решил, что ему пора спать. Он сказал:
-       Ну, я пойду.
-       Уже? Давай еще посидишь. - сказала Даша.
-       А ты будешь со мной пить водку?
-       Водку?
Коля кивнул.
-       Я пиво пью. Зачем водку.
-       Пока. - Коля попытался медленно встать, но девушка схватила его за руку.
-       Постой. У тебя татуировки. Можно? -  воскликнула девушка и ухватила Колю за руку. Она стала их разглядывать.
Коля осторожно освободил руку. Он встал, и, робко улыбаясь, ушел. Ему понравилось то, что девушка прикоснулась к его руке. Обычно, люди так не делают при первом знакомстве, особенно, понравившиеся Коле, девушки. Он также заметил, не без восторга, что Даше были явно интересны его татуировки, и схватила она его без всякой задней мысли о телесном контакте, хотя в это ему тоже хотелось верить.
Коля шел к палатке, думая, что хочет пробыть в Симеизе еще несколько дней.


XXII


На следующий день, сколько бы Коля не валялся на пляже, и сколько бы он не устраивал свой вечерний променад по аллее - ни компании с гитарой и травой, ни девушки с длинными волнистыми волосами, ему так и не довелось увидеть снова. От этого он очень расстроился и даже ганджубас не мог спасти от тоски. Не появилась полюбившаяся компания и на третий день Колиного пребывания в Симеизе.
Под вечер третьего дня, он совсем уж огорчился и потерял надежду. Но Коля не любил грузить свою голову несбыточными обещаниями, поступавшими к серому веществу мозга, и решил отправиться в путь дорогу утром, которое, как ни крути, явно мудренее вечера.
Часам к 23.00, как положено юному организму, Коля отправился спать, предварительно застегнув дверь палатки, и прихлопнув залетевших туда комаров. Но, увы, даже через час безуспешных попыток заснуть, ему это так и не удалось. Возможно, причиной было отсутствие подушки, к которому, в прочем, он уже привык, а может, избыточное присутствие мыслей в черепной коробке Николая. Не исключено и то, что было, как-то, не комфортно жарко, потому что эта ночь была на удивление теплой, а он закутался как можно плотнее в своем спальном мешке.
Не в силах осмыслить действительность, Коля пришел к выводу, что спать ему вовсе не хочется. А еще, он вспомнил, что уже не помнит, когда в последний раз купался ночью в морской пуще. Он вылез из палатки, взял полотенце и смело отправился на пустынный пляж, освещаемый ликом полной луны.
Добравшись до пляжа, он разделся. По правде сказать, Коля любил ходить голышом, и так бы и существовал в этом мире, не будь это занятие постыдным и неприемлемым в глазах человечества. А, так как ни один представитель общества не видел всей серьезности происходящего, по причине своего отсутствия на пляже в час ночи, то Коля пошел в воду.
К своему страху и удивлению он обнаружил, что в воде кто-то был. Этот кто-то тоже услышал некое колебание близ берега и затих. Оба стали делать вид, что не имеют никакого отношения к своему пребыванию в воде, до тех пор, пока на лунной дорожке, ведущей по воде, случайно не оказался предмет, напоминающий голову. Коля присмотрелся, и узнал в этой голове лицо Даши.
-       Даша. - тихонько позвал Коля.
-       Коля, да? Что ты тут делаешь? - через какое-то время, убедившись в том, что это Коля, смеясь, отозвалась она.
-       Купаюсь. – засмеялся Коля.
-       Вот так встреча.. – засмеялась в ответ Даша.
-       Любишь купаться по ночам?
-       Ага. Мы просто весь день путешествовали по побережью, а завтра, рано, едем домой, вот я и решила, напоследок, скупаться.
-       Извини, у меня нескромный вопрос.
-       Спрашивай.
-       Ты без купальника?
-       Почти.
-       Извини, не хотел тебя смутить.
-       Та все нормально, ты же тоже голый.
-       Да – сказал Коля, и ухмыльнулся.
-       Идем на берег?
-       Пошли.
Они вылезли из воды, сначала Коля, потом девушка. Он отвернулся, надел брюки и подал ей свое полотенце.
Как оказалось, вещи Даши лежали недалеко от Колиных, но он их, почему-то, не заметил, когда пришел, очарованный лунным светом и дорожкой на воде. Рядом с покрывалом Даши лежала ее гитара.
-       Я тут играла весь вечер.
-       Сама?
-       Да. Все спать пошли.
-       Ты играешь? - спросила Даша.
Коля повертел ладошкой в ответ, что означало — так себе. Тем не менее, скромного Колю заставили сыграть что-нибудь и убедились, что он действительно скромный, потому что играл он весьма не плохо, и пел тоже.

The child is grown
The dream is gone
I... Have become comfortably numb…

Допел Коля последний куплет из песни Пинк Флойда.
-       Круто. Давай еще что-нибудь — попросила Даша.
Он сыграл еще пару песен из репертуара Пинк Флойда и парочку песен Нирваны.
-       Ты давно играешь?
-       Лет с 13, а ты?
-       Я недавно, может года 2. А как учился?
-       Немного уроки брал, немного сам. Поиграй ты, мне нравится, как ты играешь.
-       Я плохо играю. Ты намного лучше.
-       Просто, я дольше играю.
Даша спела несколько своих песен. Коля, не отрываясь, смотрел ей в глаза и внимательно слушал.

XXIII

После такого небольшого перформанса, они сидели и  всматривались вдаль. Впереди раскинулось море, по поверхности которого скользил луч света от луны. Она растворялась в тишине, и в глубине того, что человеку никогда не познать, он может его прочувствовать, ощутить его величие, но попытаться его познать можно до конца жизни, и так и не открыть для себя это знание в полной мере. Все то, чем богата жизнь каждого, в том числе Коли и Даши, все, что накопилось в мыслях на данный момент, составленное из ежедневных забот, дел, встреч, люди, оставляющие след в эмоциях и чувствах, а также те, которые безразличны, просто не существуют в эту минуту созерцания вечного. Не существует и их собственное эго, и они сами. Все подчиняется атмосфере волн, воде, которой хватит, чтобы поглотить все, имеющее какую-либо иллюзорную ценность. Шум волн придает этой мощи еще более глубокий смысл и голос, который звучит приятнее, чем музыка, воспроизводимая от какого-либо музыкального инструмента. Чайки, оставившие следы на песке, прилетят сюда утром кричащей из неба стаей, отображаясь в воде, вместе с размытыми стенами облаков. Пенные темные волны, освещаемые серебряным лунным светом, каким то непостижимым образом способны смывать все тревоги, растворяя их в себе и унося прочь к далеким берегам Турции. Все, что существует в действительности и в недействительности (ведь сложно представить себе границу между этими понятиями) — это море.
-       Оно бесконечное. Нет ему конца. - сказала задумчиво девушка-романтичная натура, видимо.
-       Ты думаешь? - спросил Коля, опуская взгляд на девушку.
-       Да, мы же не видим его границ и не понимаем, их нет. Оно вечное. Оно всегда будет, даже когда нас уже не будет. У всего есть предел, конец, но только не у моря. Я очень люблю море.
-       Я тоже люблю.
-       Оно меня вдохновляет. Каждый раз черпаешь отсюда какие-то строчки, мысли, когда смотришь в него. Тут мое море. Оно ведь всюду разное. Тут моя свобода. Можно смотреть на любое море и видеть воду разных оттенков. Они могут быть безумно красивыми, даже прекраснее моего моря. Но для меня нет ничего красивее, из всего того, что мне доводилось видеть, и еще доведется, чем мое море. Тут мой дом.
-       А я не знаю, где мой.
-       Нужно узнать.
-       Мне хочется на север. Мне кажется, там мой дом.
-       Езжай.
-       Поеду.
Они сидели так еще какое-то время, пока не стало холодно.
-       Я замерзла.
Коля накинул на нее свою капюшонку, а сам остался в футболке с коротким рукавом.
-       Давай еще чуть-чуть посидим. Не уходи пожалуйста. - сказал он, смотря на Дашу таким по собачьему умоляющим взглядом, что только жестокий живодер остался бы равнодушен.
-       Давай, посидим.
-       Значит, ты водку совсем не пьешь?
-       Да ну, я не люблю водку. – засмеялась Даша.
-       А что ты любишь?
-       Красное сухое вино.
-       Ммм...понятно.
-       Что тебе понятно?
-       Да ниче, просто. Я тоже очень люблю вино. Надо будет как-нибудь выпить его вместе.
-       Угу. Я хочу спать. Я пойду домой.
Коля встал и помог встать Даше. Он провел ее до домика, где она жила с остальными ребятами и сказал:
-       Спокойной ночи.
-       Спокойной.
-       Подожди. Когда я тебя увижу снова?
-       Не знаю. - она повернулась и ушла.
Коля поплелся в свою палатку, вздыхая.




XXIV

На следующее утро Коля встал в 9.00 и стал собираться. Пора было идти назад в Ялту. Он прошел мимо домика, куда провожал девушку вечером, но там уже никого  не было.
Решив, что больше никогда не увидит девушку, Коля старался о ней не думать. И у него это получилось.
Он шел и вслушивался в шум этого великого и прекрасного существа – моря.

XXV

Город, из которого Коля уехал неделю назад, по его возвращению не изменился, но стал восприниматься мрачнее и тяжелее. Хотелось вернуться в Крым к чистому воздуху и соленому морю.
Добравшись до кровати, Коля проспал около суток. Было почти 8 вечера, когда в дверь позвонили. Он нехотя расстался с кроватью, и побрел к двери в полной сонливости.
-       Привет!!! Как съездил?
-       Привет, Юля. Хорошо съездил.
-       Ты что спал, что ли? Выглядишь как-то дохло.
-       Да, ты меня разбудила.
-       Извини, не хотела. Можно на лайф позвонить?
-       Щас. - Коля пошел в комнату за телефоном.
-       Ко мне просто сестра двоюродная приехала, поживет у меня временно. Должна уже была приехать, хочу позвонить, узнать.
-       Пожалуйста.
-       Все, извини, что разбудила. Давай пока. - поговорив по телефону, сказала Юля.
-       Пока. - Коля устало закрыл дверь и пошел курить траву.
После любимого занятия, он приготовил себе поесть и стал смотреть комотозно-наркоманский фильм 1997 года выпуска, под названием «Гуммо». Коля любил фильмы подобного рода, отдавая предпочтение ирландским, в которых ничего не понятно, и веет депрессивным мраком декадентской действительности на фоне злоупотребления (и это ключевое слово). Он их смотрел, а потом думал. Иногда смотрел и не думал (что бывало чаще). 
После просмотра фильма, депрессия Николая увеличилась в объеме и стала поглощать все больше территории в мозгах. Скорее всего, в мозгах, ведь именно там все нервы и деловые центры организма, без позволения которых, нос даже вышмаркаться не может, не то чтобы вдохнуть свежий воздух, пропитанный невидимым счастьем. Наступил уже глубокий вечер, что только подпитывало печальное состояние Коли и наводило на него тоску. В таких случаях, лекарством всегда была травка. Она могла спасти положение. Благодаря ей, депрессивные ощущения обретали приятную медленность, а тело вместе с сознанием, переносились в другую ячейку бытия, из которой можно было наблюдать проходящий мимо мир, глядя на него издали. Именно в такой далекой ячейке, где никто из живущих на тот момент, не обитал рядом, Коле было комфортней всего.
Проснувшись на следующий день, и на следующий за ним, и на все те дни, которые последовали за этими двумя, тоска Коли никуда не улетучилась. Она даже росла и крепла.
-       Ты такой вялый, потому что ничего не делаешь – говорила мать Николая, Алла Николаевна, переживая, что сын стал молчалив и печален. – Ты диплом написал?

-       Сына, может водки, а? – говорил отец Николая, Павел Андреевич, заботясь о  состоянии сына – На тебе лица нет. Неприятности на личном?
Возможно, в словах обоих родителей была доля правды, но Коля был слишком печален и слишком ленив, дабы в ней копаться.
Ему не хотелось ни с кем встречаться, никуда ходить, ничего делать. И не было просвета в этом царстве тьмы.
Пару раз к нему в гости приходили однокурсники и пили. Коля тоже пил, но без энтузиазма. А когда они уходили, тоска разрасталась, пуще прежнего.
Ему хотелось одного – уехать. Куда именно он не знал, но был уверен, что это место где-то на севере. Пока это была всего лишь мысль, для осуществления которой, Коле не хватало, как ни странно, желания. А еще ему не хватало ниточки, соломинки, или спасательного круга. Он, конечно, пробовал пользоваться услугами гугла, дабы найти ниточку, за которую можно было уцепиться и держаться, и обычно, она уж сама потом знает, где найти этот непостижимый смысл жизни и пришить его к Николаю, как и ко всем тем, кто прибегает к ее тонкой помощи. Но, к сожалению, как и в жизни реальной, где есть баловни фортуны и те, кем она пренебрегает, согласно несправедливому закону течения вещей в этом мире, так и в виртуальной, есть все они, у которых все получается и он - Коля. Ему не нужны были горы золота, модных тачек, яблофонов и яблобуков, приличной обуви и джинсов Ливайс, награды и премии в денежном эквиваленте, или в виде цифр на мониторе банкомата, мебель, дом, квартира, гараж, поездки в Эмираты, на Кирп, Мальту, в Париж, Нью-Йорк, Калифорнию, Рим, Венецию и Барселону, не нужно было ехать жить в Лондон или на Манхетене. Запросы Коли были очень скромны, а вернее их совсем не было. Он никогда не знал, кем он хотел бы трудиться, и чему посвятить свою жизнь. Хотя он мог всегда сказать, чего он не хочет делать, если кто-то ему предложит этим заниматься.
Посетовав на плохую подачу информации в сети, и поглядев на профили людей в списке друзей в социальных сетях, Коля опускал взгляд на часы, которые утверждали, что наступил вечер. Потому Колины ноги несли его в кровать, где его же мозги продолжали упорствовать не дать ему умереть от грусти-тоски, показывая разноцветные счастливые сны, в которых много хороших людей, интересных мест и вкусной травки. Ну, хотя бы там, в том другом измерении, в которое мы попадаем через сон, Коля не страдал от  депрессии, ее там, по-моему, вообще не бывает,  там даже иногда и нас самих-то нет, не то чтобы всяких наших эго-причуд.
Несколько раз Коля чувствовал себя лучше. Это случалось, когда мать заставляла его помочь сделать что-то в доме, собственно то, что положено делать каждому мужчине, если он тем или иным образом к этому дому относится. Обычно, Алла Николаевна вызывала на исполнение данной функции своего супруга, который все еще числился каким-никаким мужчиной в когда-то общем доме, но в тот момент он отсутствовал в городе, ибо отбыл на конференцию по вопросам исторической важности названия «Отечественная Война» в истории независимой Украины. Это было накануне 9 мая. 
Весь день, трудясь на благо семейного очага, Коля уставал физически, но отдыхал морально. Отсюда мораль – труд делает из интернетного червя в состоянии душевной дисгармонии человека с потным челом и широкой душой! Не зря же слава о русской душе (упрощение от слова «советская»), которая широка и глубока, и принадлежала армии рабочих и крестьян, и по сей день не сходит с уст любителей афоризмов.
После физического труда, у Коли просыпалось вдохновение, находило озарение и желание жить. Он не включал компьютер и не убивал время впустую. Коля занимал время мыслями, чтением, прогулками.
Но, к сожалению, это все исчезало на следующий день также неожиданно и неуловимо, как и приходило.



XXVI

И Коля снова проснулся. Солнце светило на этот раз как-то веселее и добрее. Показалось, что день будет хорошим. Он пошел на кухню, и осознал, как всегда по утрам, что есть нечего. Проснулось желание пойти в магазин, в последнее время довольно редкое желание. Погруженный в свои голодные мысли, Коля даже не заметил человека, которого следовало бы пропустить, вместо того, чтобы столкнуться с ним в узком проходе предбанника. Человек был девушкой.
-       Ой, извините, пожалуйста, я не хотел. – кинулся извиняться Николай.
Потом было мгновение молчания.
-       Как тесен мир — сказал Коля и предложил Даше посидеть вечером за бутылкой красного сухого вина.
Девушка согласилась быстро и охотно.

Как оказалось, Даша приходилась двоюродной сестрой Юле, соседке Коли, и жила у нее вот уже 2 недели, на удивление обоих и мира, считающего себя огромным.
Когда наступил вечер, в квартире Коли раздался звонок. Он понял, что пришла Даша.

-       А почему ты сюда приехала? – спросил Коля, делая глоток красного сухого грузинского вина, и смотря в глаза напротив сидящей девушки.
-       Мне интересно пожить в этом городе. Я поживу какое-то время, посмотрю, если понравится, возможно, останусь здесь, но вряд ли.
-       Тебе здесь нравится?
-       Да, я тут уже не в первый раз, люблю сюда приезжать. – сказала Даша, наблюдая за рукой Коли, наливающей очередной бокал вина. – Сколько тебе лет?
-       21, а тебе?
-       Мне 22.
-       Хм…
-       Ты учишься?
-       Да, на 5 курсе.
-       На кого, если не секрет?
-       У меня специальность «Информационные системы».
-       Тебе нравится?
-       Так себе, не особо.
Потом они еще долго разговаривали, Коля узнал много подробностей из жизни Даши в детстве, отрочестве и студенческой юности, был крайне заинтересован и любопытен, но вспомнить на следующий день мог лишь детали.
Даша узнала не так много, потому что говорила больше, чем Коля, и соответственно, вспомнить на следующее утро могла еще меньше. Кроме того, что Коля сделал комплимент в пользу Дашиных глаз, попросив прощение за то, что, не отрываясь, таращился в них, ей запомнилось следующее:
-       Мне кажется, ты любишь думать и не любишь много разговаривать. – говорила Даша, когда была открыта уже вторая бутылка вина и разговор пошел на тему «психология понравившейся личности».
-       Я люблю слушать. – отвечал Коля, заворожено смотря прямо в глаза Даши. 
Она отметила это редкое качество в Коле, учитывая то, что сама была довольно разговорчивой, и слушать, как раз таки, любила меньше.

Коля особо не вспоминал, о чем шла речь в тот вечер. После всего пережитого, он был в состоянии влюбленности и эйфории. Лишь кое-что проносилось в его памяти на следующий день, кое-что определяющее для него. А было это следующее:
-       У тебя есть трава? – спросила Даша, на что Коля кивнул.
-       Так давай покурим! – сказала она.
Колю это очень порадовало и приободрило. Он не раз вспоминал этот диалог, после того самого вечера.
-       Как часто ты куришь? – спросила Даша в процессе курения.
-       Каждый день – ответил Коля.
-       Коля, ты наркоман? – спросила она с тем же выражением, с каким спрашивают: «Тебе 2 ложки сахара?»
-       Нет. – ответил Коля.

К 4 часам утра Даша сказала:
-       Я хочу спать.
Коля мигом расстелил постель, и Даша легла спать. Он лег рядом, на расстоянии вытянутой руки, не прикасаясь к Даше ни одной конечностью.
Первым проснулся Коля, минуты через три Даша открыла глаза и увидела, что он на нее смотрит, лежа напротив, решив, что он наблюдает, как она спит, уже не меньше часа, как минимум.
Коля решил встать, чтобы приготовить чай. Пока он вставал с кровати, его осенила мысль и подтолкнула страсть ее поцеловать, что он и сделал, очень нежно и ласково. Затем его ноги достигли пола, а руки включили чайник. В холодильнике было пару бананов и яблоко, которые в порезанном виде вместе с чашкой чая оказались на столе, возле кровати, где до сих пор недвижимо лежала Даша. После завтрака, он проводил ее до двери в соседнюю квартиру, провожая  взглядом, в котором читался долгий поцелуй.

XXVII

Даша была натурой поэтичной и творческой. По крайней мере, такой она себя считала. Выросло это убеждение из ее способа жизни и строгого воспитания, насыщенного интеллектуальными коллизиями на фоне стремления к высоким идеалам, привитого матерью. Мать Даши и ее брата Ромы, была натурой возвышенной и крайне интеллигентной. Отца у детей такой прослойки общества, отродясь не было. И связано это было с тайной, покрытой мраком, сходным с сюжетом бразильских сериалов без надежды на развенчанный конец ближе, скажем, к совершеннолетию, либо рождению первого потомства в виде внуков для Анастасии Романовны – матери Даши. Как бы не пытался Рома, на год старший своей сестрицы, разузнать эту тайну, либо сама Даша, достигнув совершеннолетия, либо оба отпрыска одновременно - им это никак не удавалось, даже после тщетных попыток разговорить мать за семейным застольем.
Бывало, Рома писал смс Даше, которая была на пороге отчего дома, возвращаясь из университета. Писал же он следующее: «Маман требует бутылочку красного винца. Купи по дороге, будь добра. Используем сие орудие для нашего общего блага и долга узнать о своих корнях по мужской линии».
На что Даша отвечала: «Будет исполнено, сударь, раз вам самим влом поднять свой орган с дивана».
Так или иначе, никакие попытки докопаться до правды не увенчивались успехом, а только раздраконивали маман, которая в гневе на своих чад, удалялась спать в дальнюю комнату.
Воспитание Романа и Дарьи проходило в довольно строгом режиме и отличалось надобностью докладывать о каждом предпринятом шаге, читать классическую литературу и изучать научные материи, что, в общем то, дало свои результаты, ибо оба ребенка были хороши в учебе, но отставали в личном развитии, в плане подростковых общеизвестных проб познать мир окружающий. Рома завел первую девушку годам так 19, а Даша, которая отличалась любознательностью, чуть раньше, к 18, не говоря уже о прочих вещах.
Неоднократные попытки Даши завязать отношения, ничем хорошим не заканчивались, так как она выдвигала повышенные требования к своему избраннику, и, отчаявшись их обнаружить, впала в депрессию от несоответствия своему идеалу в далеком от этого Крымском окружении, а так же, от крайней самовлюбленности и эгоизма. Вдобавок ко всему, реакция матери, на приведенный в дом объект любви, не побуждала к продолжению союза. К примеру, на последнюю попытку познакомить мать со своим молодым человеком, Даша получила следующий ответ: «Я больше не потерплю в своем доме твоего очередного кавалера. Вот когда соберешься замуж, тогда и приведешь знакомить. А так, какой прок от этих твоих мимолетных увлечений!»
Закончим пока этот экскурс в историю Дарьи и вернемся к нашему Коле, который требует повышенного внимания во всей этой истории, и вообще, по жизни.
   

XXVIII

У Коли появилось вдохновение. Он улыбался без причины и по всем признакам, можно было сказать, что он думает о хорошем.
Вечером следующего дня он написал сообщение Даше: «Я…кажется, влюбился..». На что Даша ответила: «Это хорошо. Ты мне тоже очень нравишься.» Такой исход был ожидаем для Даши, которая имела огромное самомнение и не имела ни малейшего сомнения в своей исключительности и неописуемой привлекательности, для всех без исключения.
Затем Коля писал, когда он сможет увидеть снова предмет своей любви и все такое по сценарию. Разобщавшись в сообщениях, и раззнакомившись еще ближе, они решили снова встретиться и куда-то сходить.
-       Пойдем на картины смотреть? – поступило предложение от Даши, которая всегда пыталась навязать свои интересы людям, с которыми общалась.
-       На картины? Хм…почему нет? Пойдем, конечно!
Через пару дней Даша потащила Николая на выставку, дабы показать этому отпрыску современности картины импрессионистской французской не то, чтобы давности, но времен не теперешних. Коля никогда не был на выставках, но искусство любил, даже выглядел сам очень искусственно, учитывая все эти татуировки и пирсинги.
-       Это французские импрессионисты, их к нам ненадолго привезли, я очень люблю такие картины. – сказала Даша, подчеркивая свое творческое «я».
-       Мне тоже нравится – отвечал Коля, глядя на картину Шарля Анграна «Каменный мост в Руане», и плохо понимая отличие техники импрессионизма от красивых картинок в пабликах Вконтакте. Он ходил по залу заинтересованно и с большим вниманием рассматривал живопись. Люди вокруг, которые тоже пришли посмотреть картины, заинтересовано и с большим вниманием рассматривали Колю, чаще с осуждением во взгляде, который был адресован Колиным ушам, губе, носу, его татуированным рукам, но никак не Коле, ибо, как же иначе, ведь они с ним даже словом не обмолвились.
-       Все смотрят на меня и думают: что за придурок? – заметил Коля, когда они выходили из музея.
-       Не выдумывай, и потом, какая тебе разница, что они там себе думают. – ответила Даша и взяла Колю за руку, что ему понравилось.
-       Я никогда не был на выставках. Спасибо тебе.
-       Пожалуйста, кто-то же должен открыть для тебя искусство. – вообразив себя первооткрывателем прекрасного невежественному обществу, ответила Даша.

После выставки они отправились к Коле. Он приготовил поесть из всего, что было. Результат превзошел всякие ожидания, выглядел очень аппетитно и наполнял помещение приятным ароматом. Колины способности в приготовлении пищи были действительно хороши и радовали Дашу, у которой был пункт в голове по поводу молодых людей, умеющих готовить. Пункт этот подпитывался тем фактом, что Даша сама-то не особо выделялась в области женских добродетелей, будь то навыки обращения с кухонной утварью и продуктами, али умения качественно и регулярно заботиться о внутреннем укладе жилища. Посему, завести молодого человека/мужа/друга с этими навыками и, главное, страстью к работе по дому, было для Даши идеей фикс, и воспринималось ею, как ни что иное, а гармония и баланс в отношениях, где люди дополняют друг друга.
После ужина, они пошли в спальню Коли, беседовать.


XXIX

Шел еще один вечер в компании с Дашей, когда Коле пришла в голову мысль зашить себе уши, в мочках которых были широкие дырявые туннели. На самом деле, эта мысль пришла намного раньше, только все руки не доходили ее озвучить.
-        Не надо, мне они нравятся, не зашивай – с мольбой в глазах отреагировала на такой поворот событий, девушка.
-        Мне дела нет, нравится это кому-то, или нет. Я решил их зашить, хочу, чтобы  у меня были нормальные уши, как у всех.
-        Как хочешь.
-        Сейчас я хочу покурить. Ты будешь?
-        Нет.
Коля покурил сам. Потом забрался на кровать и принялся гладить Дашин живот, целовать ее шею, грудь, зарываться в длинные волнистые волосы. Вдыхая их аромат, он наслаждался этими минутами, проведенными с человеком, с которым было легко и комфортно, и который, ко всему прочему был близок и до головокружения притягателен.
-        Завтра приедет Рома, будет тут неделю. Если хочешь, познакомлю тебя с ним, но на выходные не рассчитывай, мы должны будем съездить к тете. – сказала Даша, потянувшись за куском торта, прикупленном Колей заблаговременно.
-        Хорошо. – ответил Коля, отказавшись откусить кусок торта из рук Дарьи.
Рома жил в столице и навещал сестру довольно редко, потому что был обременен семейными узами. Пол года назад он встретил девушку и перебрался жить в шумный Киев, готовясь к вступлению к браку и строительству своей карьеры программиста.
Этот факт, а также то, что Даше тоже хотелось податься в другой город, променяв на него Симферополь, и побудило ее отправиться туда, где жила ее двоюродная сестра Юля, поскольку средств перебраться к благам цивилизации в столицу на тот момент, не хватало. К тому же, тетя жила неподалеку от этого самого города, в поселке городского типа.

XXX

Пока Рома уговаривал упрямую сестру переехать жить в Киев, обещая поддержку в материальном и моральном плане, Коле зашивали уши в центральной больнице города. Он ходил неделю с торчащими синими проволоками из мочек. Это привлекало внимание прохожих и Коле казалось, что его считают сбежавшим из психбольницы, душевно больным.

После того, как безутешный Рома уехал обратно, не обрадовавшись открывшейся Даше перспективе долгих отношений с наркоманом (Рома плохо отнесся к рассказам сестры о пристрастии своего избранника к траве и бесцельному способу жизни), Даша сняла Коле швы, пользуясь подручным спиртосодержащим способом и пальцами. Именно это происшествие и можно считать точкой отсчета отношений Коли и Даши. Когда один человек доверяет другому что-то сокровенное, как, например, уши, то, можно сказать, что уровень их симпатии прекратился, и начался совершенно новый уровень - доверия и понимания.

Хотя, сложно было сказать, встречаются ли они. Как-то раз, гуляя по парку вечером, Даша спросила: «У нас свидание?»
Коля не знал, что ответить, поэтому сказал: «У нас свидание?»
«Думаю, да» - сделала вывод Даша, и они пошли по аллее дальше, обсуждая цветовые возможности реальности от галлюциногенных грибов.
-        Я люблю цвета, люблю, когда все такое яркое и необычное, а не серое и обыденное.
-        Ты рисуешь?
-        Рисовал когда-то, ходил в художку.
-        И как, получалось?
-        Не знаю, мне сложно судить.
-        А сейчас, рисуешь?
-        Нет. Но я знаю, что ты рисуешь.
-        Откуда?
-        Видел тебя как-то на остановке с полотном.
-        Правда?
-        Ага.
Даша была и правда художницей с детства, рисовала не плохо и даже пробовала сделать выставку в родном городе в период учебы. Это ей не удалось, зато удалось обставить всю квартиру своими художествами и получить одобрение и восхищение друзей и близких.
В долгих разговорах с Николаем эта тема не раз проскальзывала, и Даша делилась с ним полотнами, правда в виде фотографий, поскольку все оригинальные шедевры были представлены взору лишь в родном Крыму.
-        Нарисуешь мне новую татуировку? – сказал как-то Коля, после просмотра картин на экране ноутбука.
-        Конечно, а когда ты сделаешь?
-        Не знаю, когда-нибудь, хочу, чтобы ты ее нарисовала. Я хочу, чтобы у меня все тело было в татуировках. Я смотрю на участки на теле, где их нет, и мне они кажутся уродливыми. Куда лучше, когда там есть что-то.
-        Ты расскажешь мне о них?
-        О чем? Об участках?
-        Да, об участках, а как же. – засмеялась Даша. – О татуировках своих, Коля, расскажешь?
-        Конечно, что ты хочешь знать?
-        Все.
Поговорив немного абстрактно, они вернулись к теме татуировок, и Даша стала расспрашивать Колю конкретно о каждой из них, внимательно слушая рассказ. Как оказалось, первые татуировки на спине носили религиозно-буддистский характер, не вдаваясь в подробности, о которых Коля мог сказать не много. Все это было очень интересно и увлекательно, и так и манило загуглить, дабы узнать больше.
Даша присмотрелась к руке Коли, где было изображена голова змеи.
-        А почему у тебя змея? Это что-то значит?
-        Нет, это ничего не значит. Просто, я встретил одного парня, который был начинающим татуировщиком, и он попросил потренироваться на мне. Я согласился. Мне не жалко.
-        Люди обычно с трепетом относятся к таким делам. Ищут хорошего мастера, чтоб все было стерильно.
-        Правильно делают.
-        А на этой руке – что? – спросила Даша, взяв в свои руки левую руку Коли, где была цветная татуировка.
-        Это картина Дали. Моя любимая.
-        Почему именно эта картина?
-        Она напоминает мне моего отца.
Картина, изображенная на руке Коли, имела для него одно значение – отец. На картине был изображен мужчина, держащий за руку маленького мальчика. Они стояли лицом к огромному и неведомому. У Дали она называлась «Атавистические останки дождя».
-        Эта татуировка не законченная. Мне ее делала одна девушка, в другом городе, довольно долго. Она была беременна, родила, и все, мы так и не закончили ее.
-        Надо обязательно доделать.
-        Доделаю, когда будут деньги. Это дорогое удовольствие.
Затем, Коля рассказал Даше о его отце, о том, как он ушел из дома, о том, как приходил домой с конфетой на палочке для маленького Коли, после очередного недельного загула, о том, как ругался с мамой и орал на испуганного Колю, подскочившего с кровати от криков родителей. Он рассказал ей, как подростком, не хотел возвращаться домой, где был Игорь – мамин ухажер, и до поздней ночи ходил вокруг дома один. Он поведал ей о попытке уйти из дома и жить с отцом, о чем мать так никогда и не узнала, и о чем он никому больше не рассказывал. Попытка эта не увенчалась успехом, потому что отец отправил его обратно к матери, сказав: «Ты чего это решил? Ты о матери своей подумал?». Коля рассказал, лежавшей на его груди, Даше, что ему никогда в жизни не было настолько больно, как тогда, когда Игорь выгнал его из дому, обозвав наркоманом, а мать промолчала в ответ.  Даша лежала молча и внимательно слушала.
-        Я знаю, что я тебе нарисую. – сказала она.
-        Что же?
-        Я нарисую тебе солнце.   


XXXI

С тех пор, как пара, созданная стечением обстоятельств, и повинующаяся физическому закону притяжения и непонятно какому закону первого взгляда, стала засыпать вместе под мягким покровом теплого одеяла и дыханием холодной осенней ночи, Коля стал задумываться о будущем.
Нет, он никогда о нем не думал особенно тщательно, или, по крайней мере, не мог вспомнить, как думал. В особенности, это касалось отношений с девушками. Ведь он всегда считал себя не подходящим на роль примерного мужа, субъектом. И то, что ему на роду написано быть одному в этом огромной и жестоком мире, стало превращаться из прежней уверенности и довольно шаткую правду.
Засыпая, он смотрел в глаза Даши пристально и нежно, находя в них то, чего так не хватало, и что грело место под ребром и миллиграммами краски, которые пропитывали большую площадь Колиного тела, и то место, где находилась грудь. Изображение двух человечков, один из которых слушает музыку из наушников, присоединенных к магнитофону, а другой получает порцию удара током от того же музыкального девайса, занимало всю Колину грудную клетку и скрывало его уязвимое сердце. Он тщательно берег его от нагрузок, предпочитая абстрагироваться от всех этих часто скандальных сердечных дел, спокойной и умиротворяющей музыкой, не напрягающим способом жизни и, безусловно, упоительной марихуаной.
-        Что ты хочешь делать по жизни? – спросил Коля, гуляя с Дашей вдоль по реке.
-        Я хочу путешествовать, рисовать.
-        А где ты хочешь жить?
-        Я пока не знаю, у меня нет определенных планов. Вообще, люди о таком редко спрашивают. Начинаешь задумываться.
-        Когда у людей отношения, именно об этом и нужно спрашивать. По-моему, это очевидно.
-        Согласна. А ты что хочешь делать?
-        Я хочу туда, где есть воздух, где нет серых крыш, где можно выйти на улицу, и видеть горы, пойти гулять в лес, а не смотреть на маршрутки.
-        А заниматься чем хочешь?
-        Я не знаю, думаю, у меня бы получилось фотографировать, видео снимать. Я когда-то этим занимался немного.
-        Фотографией занимался?
-        Да, учился. Сам, в основном.
-        Интересно.
-        Но я не знаю, как найти такую работу.
-        Найдешь, просто поищи.
После окончания школы под руководством матери Даша поступила в Симферопольский университет, изучать право. Проучившись там 5 лет и ясно осознав отсутствие всякого интереса к изучаемому предмету, она была готова бросить вызов общественным нормам и наставлениям матери. А после того, как Рома покинул семейный очаг, она утвердилась в своем стремлении делать исключительно то, что нравится.
-        Маман, я приняла решение учиться на художника. Пойду собирать вещи.
-        Ты в своем уме? – ответила Анастасия Романовна.
-        Да, почему Рома делает, что хочет, а я не могу!
-        Рома – мужчина. А ты глупая и бестолковая.
-        Ну мам!
-        Не мамкай мне. И слышать ничего не хочу. Пойдешь работать юристом в фирму. И прекрати паясничать.
-        Нет, я никуда не пойду работать. Я не хочу быть юристом, и не буду.
-        Так, я все сказала.
Прошло несколько месяцев и Даше все-таки удалось уговорить мать не сопротивляться и дать шанс на самовыражение, не без вмешательства Романа, который имел большее влияние на свою мать, нежели его импульсивная сестрица.
Перебравшись в город, который давал возможность получить академические навыки в области изобразительного искусства, Даша стала готовиться к вступлению на обрисованный в мечтах, факультет, параллельно подыскивая юридическую работу, чтобы покрыть расходы на проживание. Встреча с Колей, надобно сказать, была совсем не кстати в этот момент профессионального самоопределения Даши и отвлекала от выбранного пути к своей цели, как это обычно бывает, когда играют гормоны.



XXXII

Они стали довольно часто видеться и Коля ловил себя на мысли, что втянулся.
Как-то раз, встретив знакомую, на вопрос как дела и чем он занимается в последнее время, Коля не нашелся, что бы такого ответить, кроме как: «Я с девушкой встречаюсь». Сказал он это с улыбкой и счастьем на лице, что заставило улыбнуться знакомую, которой стало ясно, что в дела у Коли идут хорошо.
Он почти точно стал осознавать, что Даша – та самая девушка, с которой он хочет проводить время и связать свою жизнь. Ему так хотелось верить, по крайней мере.
Дашу тоже втянуло по уши, так, что она даже отодвинула на задний план свои, казалось бы, уже определившиеся, амбиции, поскольку была девушкой импульсивной и легкомысленной, но дабы не обидеть Дашу, назовем ее влюбчивой.
-         Я хочу уехать. Ты поедешь со мной? – спрашивал он Дашу, вглядываясь своими огромными упрашивающими глазами в бездонность напротив.
-         Куда?
-         На север. Ты поедешь?
-         Ты не знаешь куда?
-         Нет, пока не уверен.
-         Я поеду с тобой, куда скажешь. Куда попросишь – туда и поедем. Возьмем карандаши и поедем. – говорила засыпающим и зевающим голосом, Даша.
Он не раз повторял этот же вопрос, как будто, не веря в то, что Даша вот так возьмет, все бросит, и согласится ехать не понятно куда, с тем человеком, который не имеет ничего, что требуется для такого согласия.
-         Я серьезно спрашиваю. Я хочу бросить все это и уехать далеко, не просто так, попутешествовать. Я хочу навсегда уехать и начать заниматься делом, и быть с тобой.
-         Я же сказала - да.
Их вечера проходили в беседах о наркотиках, музыке и общем будущем.
-         Коля, а тебе не кажется, что травы слишком много?
-         В чем дело? Давай договоримся, если тебе что-то во мне не нравится - сразу говори. Смысл тогда встречаться?
-         Постой, что ты сразу так воспринимаешь. Я просто хочу, чтобы у тебя было со здоровьем все хорошо.
-         У меня все отлично со здоровьем. Трава лечит.
-         У тебя зависимость.
-         Даша, у меня нет зависимости, я курю, потому что мне нравится, я могу без нее жить. Бывают времена, когда я не курю и чувствую себя нормально. Каждый выбирает для себя. Мне нравится – я это делаю. И вообще, есть ли разница, между зависимостью и тем, что тебе очень нравится, и ты делаешь?
-         Ну да. Зависимость оказывает плохое влияние на организм. Вредит.
-         Хорошо, а скажи мне конкретно, чем вредит организму трава?
Даша промолчала.
-         Вот видишь, ты точно не знаешь, а выводы делаешь. Я очень много всего начитался по поводу вреда и пользы марихуаны и могу судить по себе. Когда я курю, я чувствую себя лучше, я сплю лучше, мне приносит больше удовольствия что-то делать, еда вкуснее, тебя целовать нравится больше. – сказал он и поцеловал Дашу.
-         Все равно, ты какой-то слишком на ней зацикленный.
-         Так, я хочу чтобы моя девушка понимала меня и разделяла мои интересы. Тебе что-то не нравится? Давай расстанемся. Я серьезно.
-         Что ты такое говоришь. Я просто переживаю. Все, ладно, проехали. – порой, как говорил Рома, Даше не хватало «стержня».
Они лежали молча какое-то время, погруженные каждый в свои мысли. В этот вечер не хватало уюта и любви. Даша спросила:
-         Если я забеременею вдруг, что мы будем делать?
-         Ты не забеременеешь.
-         Ну чисто гипотетически, чтобы ты сделал? В любой такой ситуации, не именно со мной?
Коля молчал какое-то время, лежа на кровати и обнимая, прижавшуюся к нему, Дашу.
-         У меня была девушка, которая от меня забеременела.
-         Да ладно! Правда?  – приподняв голову, спросила с большим удивлением и любопытством Даша.
-         Она не хотела ребенка.
-         И что случилось?
Коля молчал какое-то время.
-         Она сделала аборт.
-         А ты?
-         Я уговаривал ее не делать, я был готов его воспитывать. А она не хотела. Пошла и сделала аборт.
-         Почему?
-         Не знаю, она так решила.
-         Ты с ней еще общаешься?
-         Нет.
Этот переворот с Машей вызвал в памяти воспоминания, от которых стало жутко и повеяло чем-то тошнотворно – сжимающим сердечную мышцу. Коля давно об этом не думал, и перестал об этом думать вскоре, после разговора с Дашей.
Он не знал, что Маша сделала аборт в дешевой забитой народом клинике, под капельницей  неопытного молодого врача. Он не знал, что придя домой, она предприняла попытку покончить жизнь самоубийством, от которого ее спас нагрянувший случайно ее знакомый, вздыхающий по ней уже не первый год, но на которого Маше было абсолютно плевать, как до инцидента с бритвой, так и после. Он не знал, что стал для нее объектом ненависти и долгих рыданий, на которые она сама себя обрекла. Коля не знал, зачем Маша сделала аборт и кто такая Маша.

XXXIII

Коля простудился и заболел. Когда Даша пришла к нему после работы, он не открыл дверь и его телефон был выключен. Постояв минут 10 под дверью, она ушла, злая и расстроенная, ведь встреча с Колей была всегда долгожданной и многообещающей.

Придя домой, она открыла свою страницу Вконтакте и от нечего делать, легла спать на диван. Вскоре она услышала характерный звук пришедшего сообщения и поняла, что оно от Коли.
-         Я заболел, мне плохо.
-         Я тебе звонила раз 8, ты не брал трубку.
-         У меня звук был отключен, мы же договаривались, что ты завтра придешь.
-         А я пришла сегодня.
-         Ты что обиделась?
-         Да.
-         Я же сказал, что заболел.
-         Ладно, я сейчас приеду.
На тот момент, а дело было осенью, Даша перестала жить со своей двоюродной сестрой Юлей, которой посчастливилось был Колиной соседкой. Теперь Даша жила в другом конце города и даже нашла работу с юридическими бумагами. Жить вместе Коля и Даша не хотели, вернее Коля не хотел, Даша об этом особо не задумывалась, до тех пор, пока Коля, как-то, не упомянул невзначай: «Жить вместе надо только тогда, когда уже долгие отношения, и когда ты человека хорошо знаешь, потому что это накладывает кучу всяких проблем и ничего хорошего из этого всего не получится». Даша тогда ответила: «Да, я тоже так думаю». И подумала: «А мне жить негде. Ну ладно, поглядим, все образуется».

Даша купила каких-то лекарств, бутылку молока и примчалась к больному Коле.
-         Привет – сухо сказала она и даже не поцеловала Колю.
-         Будем тебя лечить. Будешь пить молоко с медом. – заявила Даша, зайдя в комнату.
Она дала ему таблетку и пошла на кухню кипятить молоко.
Коля выглядел ужасно, у него был жар и плохое настроение.
Даша зашла в комнату с чашкой молока. Она отдала ему чашку и села подальше с надутым видом.
-         Ты такая прикольная, когда злая. – сказал Коля, отпив молока и явно повеселев. – Это мы в первый раз поссорились.
-         Мы не поссорились, ты просто выключил телефон какого-то хрена, когда я пришла.
-         Ну извини, я больше так не буду. Мне очень приятно, что ты так обо мне заботишься.
-         Когда человеку плохо, ему надо помочь.
-         Иди сюда.
Так они и помирились. На следующий день Коле стало лучше. Он сделал из пустой бутылки молока, купленного Дашей, сосуд для курения травы.

XXXIV

-         Давай съездим куда-нибудь побродим по городу. – сказала Даша уплетая приготовленный Колей завтрак в постели. 
-         Давай съездим. – ответил Коля, выдыхая ганджубасный дым из бутылки из-под молока.
-         Хорошо, я попрошу выходной в пятницу и поедем на выходные.
-         Где будем останавливаться?
-         Посмотрим, решим. Давай во Львов!
-         Хм, как скажешь.


К концу недели они купили билеты на поезд и отправились во Львов в вагоне плацкарт.
Они долго гуляли по Львову, пили пиво в маленьких ресторанчиках и курили траву в парке.
Сидя в одном из заведений и потягивая пиво из бокала, Коля опять начал разговор о том, как они вместе уедут и будут жить вдвоем, и еще раз задал Даше тот же вопрос, о том, поедет ли она с ним. И снова Даша ответила, что поедет.
Время летело незаметно, они проводили его в беседах о многом. О вечном и обыденном, о том, почему в трамваях Львова проезд дешевле, как реагируют жители западной Украины на русскоязычную речь, где бы они хотели жить, и какая машина лучше всего подходит для молодого парня неформальной внешности.
Пожалуй, в этот раз они впервые были вместе 24 часа в сутки несколько дней подряд. Через 4 дня поезд отправился обратно. Они приехали ночью и взяли такси к Коле. По приезду, Николаю захотелось покурить травы. В последнее время он особенно пристрастился к этому занятию. Дашу стало что-то тревожить.
-         Может, ты бы поменьше курил? – спросила она довольно недовольно.
-         Послушай, Даша. Мы ведь уже об этом говорили, кажется. Вот это, – сказал он, указывая на разложенную на бумаге траву, - мой стиль жизни. Я так живу, я так себя ощущаю, это часть меня. Тебя что-то не устраивает? Всегда не поздно уйти. Я такой, какой есть. Я не собираюсь меняться ни для кого. Я не заставляю быть со мной.
-         Мне просто кажется, что, когда этого так много, то оно уже – злоупотребление. Везде должна быть мера, ты же куришь слишком часто.
-         Даш, мы сейчас не до чего с тобой не договоримся, я не вижу смысла.
Даша повернулась, и покинула кухню, отправившись спать в комнату Коли, обиженная таким разговором.
Утром они встали рано, Коля сделал чай и бутерброды. Они молча позавтракали, перекинувшись парой фраз. Даша раздраженно с ним говорила, и быстро ушла, допив чай и холодно поцеловав Колю.

На улице было холодно и туманно. Капал мелкий дождь, и наводил на угрюмые мысли. Даша медленно плелась к маршрутке. Ей не хотелось ехать домой, не хотелось вернуться обратно к Коле, не хотелось что-либо делать. Ее одолевала усталость и грусть, а еще непоколебимое чувство какой-то тревоги, но что именно вызывало ее, было сложно сказать.
Как только она пришла домой, это тревожное чувство усилилось. Появилось непреодолимое желание поговорить с Колей и даже встретится. Она написала: «Я уже соскучилась». Но вместо ответа, который каждая девушка ожидает на такое сообщение, Коля написал: «Мы же только что расстались».
Всю следующую неделю они не виделись и особо не разговаривали, а когда разговаривали, чувствовалась какая–то отдаленность.
Коля много думал, много курил и много думал. К нему с ужасом пришла мысль о том, что он больше не видит в Даше свою половинку, девушку, будущую жену, родного человека. Все больше и больше ему казалось, что они разные, и эти различия росли с каждой попыткой их сравнить и найти, все же, что-то определенно общее и целостное. Он был уверен, что олицетворяет завершенность и потому, не терпел попытки кого-бы то ни было, изменить свою сформировавшуюся природу. В первую очередь в голову приходила мысль о том, что Даша не разделяет его стиль жизни, курение травы, в частности. С этим он не мог смириться, в тщетных попытках пытаясь оправдать те моменты, во время которых Даша осуждающе смотрела на него, потягивающего косяк, который приносил счастье и определенность в бытие Коли. Надежда умирает последней, а Коля все еще надеялся на то, что он ошибся, и Даша примет траву в свой мир и они втроем будут жить счастливо, пока смерть не разлучит их. Но помимо воли, в его голову приходило все больше и больше различий, сравнивая которые, он все сильнее убеждался в пропасти между ними.
Предчувствие – страшная сила, уносящая лучи иллюзорного счастья из внутренне опустошенного мира.
 

XXXV

В какой-то момент Коле стало безразлично.
Даша сидела у себя дома и ревела взахлеб, сокрушаясь на несправедливость мира и неприспособленность своей тонкой натуры к его несовершенству.


XXXVI

Прошли недели. Они так и не виделись, не смотря на то, что Даша не раз просила встретиться и поговорить с глазу на глаз. Она не могла уложить у себя в голове, что ее исключительная личность, некая реализация детей индиго, достойная поклонения и мнившая из себя не весть что, была вот так отвергнута.
Коля не хотел ее видеть, он не хотел с ней разговаривать, он хотел быть один.

Когда они встретились, Даша курила, как паровоз и нервничала, что было видно по ее трясущимся рукам и чуть мокрым глазам.
-        Тебя слишком много, я люблю быть один. Я пытался тебе объяснить, ты меня не слушаешь. Когда люди постоянно вместе, какое-то время, не разлучаясь - это испытание для пары. Ты не можешь меня понять, тебе нужно постоянно быть вместе, ты не даешь мне времени, чтобы отдохнуть от всего. Я попросил побыть один, ты не услышала. Ты ведешь себя типично, как все девушки, заваливая меня вопросами. Ты ведешь себя как все, я думал, ты не такая. Я ошибся. У нас с тобой разные взгляды на жизнь. Мы разные.
Даша не знала, что ему говорить, она сидела и молча смотрела на него со страхом в глазах и безмолвным бредом.
-        Пожалуйста, перестань. Можешь делать все, что хочешь. Ты не изменишь мое решение. Это все. – Коля пытался быть как можно более категоричным.
Он проводил ее на остановку и отправил домой мертвую, жаловаться брату на свое невезение и открывать глаза на явные недостатки Коли, спрятанные под пеленой дыма и тумана.

-         Забей и абстрагируйся. – озвучил Рома свой совет, который всегда излучал спасение и перезагрузку, как никакой другой совет никакого другого человека, и понять всю глубину которого могла только Даша, ведь не зря она была его сестрой и кровным братом.
-         Воспитывай в себе стержень! Сколько можно тебе об этом говорить. – прибавил брат, которому был открыт сакральный секрет рецепта панацеи от любовных недугов.
Даша поразмыслила, и согласилась вступить на путь перевоспитания, пытаясь выкинуть из головы непроявленные негативы своих сентиментальных переживаний. Будем надеяться, у нее это, со временем, получилось.


XXXVII

Затем наступило молчание. Тягостное, долгое, размазанное и невыносимое молчание. Коля не хотел ничего и никого. Он даже не хотел свои мысли в голове, не хотел быть один, не хотел быть с людьми. Так говорят, когда люди хотят бежать, а бежать некуда. Всюду ты.

Какое-то время он оторвал себя от всего мира, проводя долгие вечера в компании травы и парка. Гулять по парку каждый вечер вошло в привычку, он чувствовал себя в среде деревьев свободнее. Именно свобода стала занимать его мысли. Свобода от обязательств, от каждодневных забот, от вещей вокруг, он интернета, от отношений. Он просто гулял кругами по парку и слушал музыку.
Он забыл обо всех своих знакомых, о немногочисленных друзьях, о ситуации в стране и за рубежом, он не читал особо прессу и не говорил по телефону. Он думал, чего он хочет.
Коля начинал понимать, что все то, что его окружает, далеко от него, как Солнце от Юпитера, что он не может припомнить теперь ни одного человека, с которым бы ему было хорошо. Даша его мыслей почти не занимала, он попытался стереть ее из памяти, как Машу, и у него это получилось. Лучшим рецептом для таких вещей на начальной стадии, у Коли, было полное отсутствие напоминаний о существовании человека, которого он решил определенно выкинуть из разряда будущего длительного и постоянного. Он гнал от себя воспоминания и старался думать о другом, потому что ему, по сути, всегда было плевать. Хотя он знал, что придет тот час, когда ему снова захочется пообщаться, только уже не так, как прежде, а по-другому, дабы удовлетворить свою потребность в общении. Даша могла быть для него сейчас только другом, насколько это возможно, ведь он как прежде считал ее своим человеком, но только ошибся, перегнув палку в своих ожиданиях от нее большего, чем она могла быть.
Он размышлял над тем, чего он хочет сам себе, не обращая внимание на то, что ожидает от него общество, чего хотят родители, преподаватели университета, и просто, лучшие друзья, которыми он особо не дорожил. Ему нравилось это одиночество. Он был доволен, что ни от кого не зависит, никому не должен. Коле казалось, что с его плеч упала ноша, и он теперь, как лист на ветру - куда подует, туда и полетит.
Через месяц ветер подул в сторону тату салона. Он пришел туда с рисунком Даши.
-       Я хочу такое солнце. – сказал от мастеру.
-       Хорошо, посидите, пожалуйста, я закончу с клиентом и к вам.
Пока Коля сидел и смотрел на свое солнце, светящее на листке бумаги и заслоняемое стаей птиц с раскрытыми крыльями, с рабочего места татуировщика доносились голоса:
-       Ну что, какую надпись будем делать? – спрашивал мужской голос.
-       Вот – ответила девушка, сопровождаемая парой подружек, которые пришли ее поддержать в столь ответственный момент.
-      …Ты понимаешь, что это значит? – опять спросил мужчина.
-       Ну…тут же написано. – ответила смущенная девушка.
-       Ты не понимаешь. Я не буду тебе делать эту надпись. Значит так, или ты сейчас уходишь отсюда и больше не приходишь с просьбой это тебе набить, или думаешь что-нибудь другое, что ты понимаешь.
Какое-то время из комнаты не доносилось никакого звука. Потом девушка сказала:
-       Хорошо, я передумала, набейте мне вот это.
-       Ок.
Через полчаса очередь дошла до Коли, который точно понимал, что ему нужно. Спустя час, Дашин рисунок был переведен на тело, в том месте, где находится предплечье, с его задней стороны.
Коля был счастлив, как всегда, после процедуры нанесения татуировки. Этот процесс имеет очищающе-перезагружающий характер и дарит чувство легкости, ощущение перерождения и глубокий вдох воздуха. Коля стал смотреть сквозь толщу окружающего и видеть маленький огонек, который светил еще далеко, но был там для него.
Еще через месяц, он стал более открыт к обществу, походил на лекции, пообщался с друзьями и сходил в кино с соседкой Юлей, пару раз. Она относилась к нему без всяких предубеждений, не расспрашивала о своей двоюродной сестре, и ни разу не посмотрела на него с осуждением. В этом Юля была большой находкой. И Коле было приятно, что у него нет никаких обязательств перед семейством бывшей, и никаких подтверждений стереотипов о женской солидарности.
Как-то раз, гуляя по городу в центре, просто так, он прошел мимо фотомагазина. «Зайду» - пронеслось в голове у Коли. Он переступил порог и пошел прямиком к профессиональным фотоаппаратам. Рассмотрев парочку, он так ничего и не купил. Но это напомнило ему о том, что нужно будет зайти в интернет и заказать себе хорошую камеру, отдать за нее денег и начать заниматься, наконец, делом.
Через пару недель он уже знал, чего хочет.
Он не закончил университет, не сдал диплом и не стал специалистом по информационным системам, о которых он все равно знал не многое, а за диплом, который не заслужил, счастье не купишь.
Он никому не сказал, что уезжает.



XXXVIII

Был темный мокрый вечер, с холодным белым небом и фонарями. Он стоял на балконе и смотрел на голубей. Они были белого цвета. Их было двое. Они смотрели на Колю, как на незаконное вмешательство в свое жилище. Он подошел и взял одного из них в руки. Это было легко сделать, потому что голубь не ожидал такой наглости, и потому особо не сопротивлялся. Коля поднял его вверх и выпустил в небо, наблюдая, как он полетит. Эта выходка позабавила Николая, он смеялся, представляя себе романтические свадебные прогулки с белыми голубями по сто гривен за запуск.   
Фонари и фары отбивали свет в лужах под шум трамвайных колес и вводили в вечерний настрой. Коля собрал рюкзак, отдал хозяйке квартиры ключи и позвонил матери, с просьбой не волноваться.
Он вышел из трамвая на остановке «Вокзал».
Под песню Джима Хендрикса «1983» из плеера, он медленно, но уверенно шел к дверям вокзала.
У телефонной будки слева от входа, он увидел девушку. Она стояла на ветру в капюшоне и смотрела на него. Фонарь освещал ее лицо и она стояла неподвижно. В ее глазах блестели слезы.
-       Даша. – он остановился и подошел к ней.
Она смотрела на него. В ее взгляде он узнал девушку, которую встретил в Крыму в компании друзей на траве. Ему не хотелось уходить. Он стоял и смотрел на нее, как будто, только что увидел ее впервые.
-       Ты плачешь? – сказал Коля, обхватил обеими руками ее лицо и поцеловал замерзшие губы.
-       Прощай.
-       Не говори прощай! – почти крикнул Коля. – Мы еще увидимся. Я вернусь.
-       Прощай. – повторила Даша.
Через несколько секунд, она отвернула взгляд в сторону города. Стоя лицом к городу, она подняла глаза на небо, по которому летела стая птиц. Черными мелкими точками над воздушным куполом, они летели куда-то далеко, навстречу ветру. Точно также, на фоне красного солнца, по бумаге летела стая таких же птиц, нарисованных Дашей. Далекие от земли и мокрого асфальта, они летели навстречу свободе, где-то под курткой, на руке у Коли. Дашино лицо засияло счастливой улыбкой, она обернулась и сказала:
-       Не останавливай взгляд на стене.
И прибавила:
-       Мы когда-нибудь встретимся.

Коля пошел в сторону вокзала. Ему было радостно и легко. Он сел на поезд и уехал туда, где люди вечно надеются найти то, чего у них нет.