капли крови на лике солнца - 5 глава

Когда мы достигаем определенного возраста,
душа ребенка, которым мы прежде были,
и души усопших, от которых мы происходим,
принимаются щедро одаривать нас своими
сокровищами и своей злою судьбой ... (Марсель Пруст)

Девочка так заботливо убаюкивала куклу и так славно пела по-русски, что на глаза мои непроизвольно навернулись горько-соленые слезы. Самое потрясающее было то, что ребенок изумительно точно копировал мамины жесты, стало вновь жутко, даже кожа на руках покрылась рябью.

 - Эленица, - умоляюще прошептала я, - кто тебя научил этой русской песенке? Скажи, малышка, я же тебя так люблю ...

- Ката тоже любила, а потом ушла за братиком для моей Даки и не вернулась, - сонно - плаксиво сказала девочка.

И хотя ребенок говорил по-гречески и хотя очень картавил, но мне стало понятно самое главное: моя мама научила Эленицу этой славной колыбельной. Она была Здесь, она сказала, что родит мальчика. Чувствуя приближение беды, бедная мама, в надежде на чудо, оставляет мне надежный пароль ... Она верила, что я найду и спасу ее. Господи, подскажи мне от чего, от кого мне надо спасать ее? Где же она? Здесь? Или ее уже нет? Словно отвечая на мой вопрос, девочка заворочалась под простынкой, прижала к себе куклу и залепетала уже во сне: - Ката, Ката, я люблю тебя, Ката. Дока совсем не слушается. Моя Дока не хочет спать ...

Агония надежды_________

Оставив детей досматривать сладкие сны, я вернулась в свою комнату и плюхнулась в кресло. Остатки доверия к хозяевам еще пытались бороться во мне с жуткими подозрениями к их причастности в исчезновении Катерины. Но я знала: доверию уже не победить взбунтовавшееся во мне предчувствие беды. Если обитатели особняка так благородны, почему же тогда ни дворник, ни садовник, ни домработница, ни кирие Ламбо - на мой, казалось бы безвинные вопрос: «как прежняя няня управлялась с девочками и почему она покинула этот дом?» - бурчали что-то под нос, спешно ретировались или меняли тему разговора. Только раз хозяин тихо, словно про себя, прошептал: «О, Ката, она была прекрасна ... »

Меня всю трясло. Нежная колыбельная ... мама всегда мне ее напевала. А я, непослушная Дока, не хотела спать, не хотела называть маму – мамой, мне нравилось имя – Ката. Так ее называли детишки из «Дома Малютки» -  несчастные, брошенные своими родителями, отказняки и подкидыши, те, которые уже умели говорить ... Тело горело, голова лопалась от мыслей, ноги подкашивались, пропадало желание жить. Как тот зверь, который меняя шкуру и вновь впитывая оглушительную силу природы, надеется получить новую порцию коварства и хитрости, так и я, содрав одежду и обнажив себя возле зеркала, мысленно пыталась очиститься от всех сладостей бытия. Необходимо душу превратить в хищника, заострить нюх, пренебречь расставленными «флажками» и начать охоту.

Мой животный инстинкт привел меня в этот замок ... он знал, что делал ... 
Когда-то очень давно, когда моя пра-прабабушка Пелагея была совсем юной, она тоже согрешила с женатым казаком. Отец очень любил дочь, не смог выгнать из дома, как это сделал впоследствии его внук со своей дочерью Катериной. Пра-пра-прадед держал свою дочь взаперти, подальше от людского глаза, пока та не родила мальчика. Когда измученная и счастливая она заснула, ее отец тайно взял новорожденного, увез в дремучий лес и оставил на съедение волкам.  Пра-прабабушке сказали, что младенец умер. Но молодая мама не поверила своим родичам. Даже не пошла на свежую могилку. Глубокой ночью, такой же темной, какой была ночь исчезновения ее сына, она тоже тайно покинула родительский дом и бросилась на поиски своего дитя. Шла она долго и мучительно. Знала, что настанет момент, когда ноги перестанут слушаться, когда она, наконец, рухнет в мокрую свежую траву, заснет, чтобы никогда больше не проснуться. Но судьба распорядилась иначе. Ее нашли волки. Те самые, которые не посмели загрызь малютку, а, напротив, вскормили его своим молоком. Самое страшное животное – человек. Даже волки ценят зов крови. Они унюхали, что эта человеческая самка – мать их найденыша ... Так мать и сын стали жить в волчьей стае, как Маугли. Через два года от тоски по дочери пра-пра-прадед умер. Вся казачья станица сразу же бросилась на поиски беглянки. Каково же было удивление, когда в дикой непролазной чаще леса, казаки нашли не только живую, счастливую, оборванную и чумазую Пелагею, но и маленького мальчика, сильно смахивающего на волчонка ... С тех пор волки обходили станицу стороной. Только иногда на высоком холме появлялась волчица, которая жалобно выла, призывая своего приемного сына вернуться в стаю ...

За храбрость и выносливость Пелагею страшно зауважали. Сына же ее, моего прадеда, крещенного Давидом и прозванного Волчонком, еще мальчиком назначили атаманом. Прислушивались к его советам. Он чувствовал погоду и непогоду, болеет ли и чем болеет лошадь или любое домашнее животное. Он предсказывал урожай или неурожай. Даже откуда на станицу идет беда ... Животный инстинкт, звериный нюх сделали его вожаком среди казаков. В охоте он был всегда удачлив, но никогда не отстреливал волков.

Никто, кроме меня, не перенял дар моего знаменитого прадеда. О своем таланте предугадывать следующий шаг и чувствовать приближение беды, я узнала еще в детстве. Мама только смеялась надо мной. Она считала, что просто ее рассказы о своем деде сбили меня с пути истинного. Но все-таки удивлялась тому, как легко и просто ускользаю я из под носа любого несчастья, любой беды. Я даже слепо влюбиться не могла, так как нюхом чувствовала – не мой партнер ... Если бы она тогда поверила моему чутью и не поехала в Грецию, сейчас мы были бы вместе. Этого не случилось. Теперь моя очередь воспользоваться даром своего великого предка и спасти его внучку ...

Усилием огромной воли и сильного нервного напряжения я сконцетрировала свое обоняние на образе матери ... Заскрипел мозг, невыносимо заболела голова. И тогда, пытаясь воссоздать в памяти ее облик вплоть до тембра голоса, до мелких родинок на теле, до незаметных морщин и характерных жестов, я зажмурилась, повела носом, глубоко вздохнула и задержала дыхание. Когда сердце, требуя глотка воздуха, стало бешенно колотиться; когда от нехватки кислорода легкие стали прилипать к спине, а ноги дрожать; только тогда я открыла глаза и глубоко выдохнула. Вновь набранный воздух ударил по моему сознанию, родным до боли, запахом мамы. Голова, на мгновение, вытеснила все постороннее, что могло связать меня с реальным миром и только присутствие мамы оставалось осязаемым. Наконец, рухнув в глубокий ковер своих хозяев, я пришла в себя. Но теперь ни запашек страха, ни запашек богатства и лести не смогли заглушить во мне запах родной плоти ... Катерина была где-то совсем рядом ... и пока жива ... она звала меня, я это слышала своим звериным чутьем.
Мне нужно поспать, чтобы к ночи успело отдохнуть тело, заостриться нюх, засветиться глаза. Я вернулась в детскую комнату, легла на софу и тут же крепко уснула. Впереди была ночь полная тайн и надежд.

Глаза – для того, чтобы видеть____________

Благодать, когда полы устланы толстыми мягкими коврами. Можно бегать, прыгать – никто тебя не услышит. Ни то, ни другое я делать не собиралась. Я не шла, парила. Теперь весь замок был в моем расспоряжении.

Первый этаж меня мало волновал: там были кухня, столовая, кинозал, развлекалась прислуга. Второй - был детской территорией: со спортивным залом, бассейном, детской библиотекой, игровой комнатой и пр.пр. Третий этаж – будуары хозяев со всеми необходимыми приложениями. Четвертый – офисы, гостевые, библиотека, приемные и все, что нужно для принятия бомонта. Все эти этажы имели сплошные окна и двери по букве «с». Задняя же сторона – не имела даже маленького окошка. Пятый этаж – вызывал непонятные толки среди прислуги. Одни говорили, что там нет стен – сплошные окна. Другие – что окон там вообще нет, третьи - так же уверяли, что данный этаж - сплошные, обыкновенные комнаты ... ничего интересного. Кирия Леокадия дала мне мягко понять, что путь на пятый этаж для прислуги – заказан. «Задний двор особняка и этот этаж строгий запрет. За нарушение правил – увольнение с работы. Даже прислуга убирает там под моим присмотром». Вот, как раз это место и тянуло меня с такой силой, что от необходимости его посетить моя голова начинала жутко чесаться, не хуже чем у приматов в предвкушении сладкого обеда.

Было два часа ночи, когда я пантерой взвилась на пятый этаж. Но тут меня ждало разочарование. Вход на пятый - был изумительно, с огромным вкусом огражден черно – золотой сетчатой дверцей с кодовым замком. Ну и дела! Что ж такое здесь скрывают? Сокровища? Секретные документы Пентагона или премьер – министра Греции? Мумию великого леокадиного деда? А может быть в одной из комнат этого этажа сидит в заточении моя мама? Я принюхалась. Мама была где-то рядом ... но не здесь. А где же тогда? Что же тогда здесь?.. Ужасно расточительно пользуюсь временем отпущенным мне этой  темной ночью: битые полчаса бездарно гадаю - что все это значит? Нет, так дело не пойдет. Чтобы проникнуть в эту комнату необходим код.

И так, что больше всего волнует нашу Леокадию? (то что это работа хозяйки, а не ее тюфяка – мужа, у меня не было сомнений). Так что же для нее самое главное в жизни?.. Слава Богу что замок импортный и работает на английском коде.

Английский – мой конек. Больше всего Леокодия любит деньги: мани, мани – увы ... замок даже не пискнул. «Нет?» Простите, вы любите детей!? Опять «нет»? Ох, наверное, дочерей!? «Нет!» «Дед?» – Я перебрала десятки вариантов, но так и не достигла цели. Я даже пыталась назвать имя хозяина и даже написала «Эллада» ... И вдруг меня осенила. Я вспомнила, как хозяйка говорила поварихе, что снова беременна, что ей надо теперь питаться одними витаминами, что у нее будет мальчик и назовет она его в честь деда – Александром. Я даже услышала, как повариха прошептала ей вслед: «Когда эта скелетина успевает беременеть и рожать! Тьфу, ты, везет же некоторым!»

И так – « Александр»! Руки мои дрожали от напряжения. Замок сделал щелчок. Я вздрогнула и поежилась. Точно так щелкнула задвижка, когда «призрак деда Александра» открывал металическую дверцу кладбищенской ограды ... Во всем доме горели ночники, но на пятом – было темно. Даже свет уличных фанарей не проникал в это странное место. Шла на ощупь. Постепенно глаза привыкли к темноте, я почувствовала, как в них загорелись волчьи искорки. Теперь ясно различались множественные двери всевозможных комнат ... Я шла от одной - к другой, прислушиваясь. Двери были незаперты, комнаты - пусты. В уши била только зловещая тишина.

И вдруг ...  дверь в конце коридора мне не поддалась. Все тот же кодовый замок. Хозяйка оказалась неоригинальной: кодом было имя Александр. Я вошла и тут же комната осветилась. Крик ужаса готов был вырваться из моей груди. Чудо, что этого не произошло. Просто свет в комнате включался автоматически. Зажмурилась, а когда открыла глаза увидела довольно странную картину. Стены комнаты были обвешанны портретами Александра Македонского, своим историческим величием картины словно издевались над моей прытью. Что жа хрень, причем тут великий полководец!? Но одна стена наконец привлекла внимание. Родовое генеалогическое древо – родословная фамилии Македонский ... От досады я хотела выскочить из комнаты и громко хлопнуть дверью. Стоило так рисковать, чтобы наткнуться на биографию Великого Александра!!! Образ великий полководца с детства вызывал во мне глубокое уважение, но не до такой же степени, чтобы рисковать местом своей работы и тайной мамы! Я направилась к двери и тут запнулась, что-то зацепило мое зрение, заставило меня вернуться ... Вновь приблизившись к заветной стене, я обомлела: в самом конце генеалогического древа находились фото Ламбо, Эленицы и Агапульки ... рядом было еще два пустых места для фото. Что это все значит? Для чьих фотографий приготовленны эти окошечки? И почему фото Леокадии висит в стороне? (продолжение следует)