3. 1. Больница В добрый путь

     Легкий монотонный гул вползает мне в уши. Как будто работает вентилятор. Веки дрожат. Я уже проснулся, но глаза пока еще держу закрытыми. Привычка, выработанная в далекой юности, когда не знал, чего ждать. Всегда некоторое время лежал, не открывая глаз, прислушиваясь к окружающим шорохам, легко напрягал мышцы рук и ног, нащупывал головой пистолет под подушкой. Никогда не знал, чего ждать. Потому что мог проснуться где угодно, в любом месте. В любом состоянии. Избитый, полумертвый, связанный, без оружия. Регулярно так оно и было. Но это было раньше. Давно. Очень давно. Сейчас все не так. Сейчас все совсем не так. Сейчас я знаю все. О себе, о месте, где я нахожусь, об одеяле синего цвета с двумя белыми полосками, которое накрывает меня до самого подбородка. О том, как протечет сегодняшний день. Любой день. Любой.
     Через пять минут мне придут сменить горшок. Помочь мне облегчиться. Отвратительная процедура, но за годы лежания здесь я к ней привык. Может быть, даже стал получать от этого некое извращенное удовольствие. Наблюдать за человеком, которому я неприятен настолько, что он даже не в состоянии скрывать своего отвращения. Хотя знает, что рискует своим местом. Насколько же я должен быть ему омерзителен. Ведь эта женщина, которая следит за мной, - Елена – завтра же может вылететь на улицу. Достаточно одного моего намека начальству, и ее выкинут. Несколько лет назад я наблюдал такую ситуацию. Выгоняли молодую девушку лет двадцати четырех за то, что она закашлялась, доставая из-под кровати посудину с отходами ее пациента. Он взбесился. Начал кричать, что его здесь презирают.
      - Государство, - кричал он, тщетно пытаясь сжать в кулак трясущуюся руку, - Платит деньги не за тем, чтобы меня здесь презирали! Я вам не позволю надсмехаться над полковником морской пехоты! Все пойдут под трибунал! Все!

      …и весь прочий набор старперской чуши, которой брызгаются во все стороны бывшие вояки, не могущие простить себе собственного ослабевшего желудка и трясущихся синеватых рук.
      Он вопил как резанный, вращая во все стороны налитыми кровью отечными глазами. Бледная девушка, так и не выпустив из рук воняющего эмалированного горшка, жалась к стене. Она знала, что ее выгонят. А увольнение с работы означает конец. Конец нормальной жизни. Закон Мира запрещает брать на работу уволенных. А отсутствие работы означает конец жизни в Мире. Остаются только нижние улицы с их умерщвляющим ассортиментом заработков: пиратская проституция, постепенная распродажа собственных органов от скальпа и вен на ногах до сердца, и, наконец, работа телефоном-автоматом.
      Рот – переговорное устройство, правое ухо на разноцветных пружинах – наушник. В левое ухо говорящий кидает монетки. Вечером приезжает инкассатор, открывает железный живот и выгребает оттуда всю заработанную за день мелочь.
      Телефонами-автоматами становятся те, чей организм оказывается искусственным более, чем на 70%. Разумеется, это касается только обитателей нижних улиц. В Мире, особенно на его верхних этажах, в достаточном количестве обитают такие, чей организм является искусственным по меньшей мере на 1000 %. Но на то они и обитатели верхних этажей.
      Кому были нужны такие автоматы? Всем. Абсолютно всем.
      Во-первых, число желающих стать телефонами никогда не иссякало. Альтернатива небольшая.

      Закон Мира, ст. 99816, п. 89.

      Обитатель Нижних Улиц (ОНУ) может существовать в настоящем виде только до тех пор, пока его организм не является искусственным более чем на 70%. После того, как процент искусственных составляющих перевалит за вышеуказанную отметку ОНУ должен быть подвергнут немедленному уничтожению, кроме того случая, если он выскажет добровольное желание сделаться телефоном-автоматом и начать приносить пользу Миру.

      Кроме того, телефон-автомат – лишнее напоминание о том, что бывает с теми, кто остается в Мире без работы. Очень эффективное напоминание. Сегодня ты, улыбаясь, кидаешь монетку в левое ухо своего бывшего коллеги, а завтра тебе в живот засунут железный ключ, и мрачный инкассатор выгребет оттуда всю мелочь. Взглянет в твои светодиоды и скажет: «Да, не повезло тебе, парень. Не повезло». Самый кошмарный сон любого обитателя Мира. Особенно среднего обслуживающего персонала.
      Однако надо сказать, что эта (жестокая, да?) мера подняла дисциплину на небывалую до тех пор высоту. В последние лет пятьдесят увольнения на пересчет. Имена уволенных известны всему Миру. Человек взрослеет, стареет и умирает на Работе.
      У меня нет желания изменять список работающих на одну фамилию. Что-то внутри меня не позволяет мне стучать. Я не капаю на свою прислугу. Меня устраивает ее презрение к моему неспособному нормально посрать телу. Я сам его презираю. Я думаю, что за то, что я на нее не капаю, моя прислуга презирает меня еще сильнее. Отличительный признак всех плебеев. Их мозг не в состоянии решить дилемму:

      Как можно иметь привилегию и не пользоваться ей?

      Интересная особенность. Пожалуй, в одной из следующих жизней я попробую стать таким плебеем. Может быть, в этом что-то есть?