Поездка на родину

ПОЕЗДКА НА РОДИНУ.

«Я люблю мой компьютер, потому что в нем живут мои друзья».
Из комментариев  в «Одноклассниках»

  Меня зовут Дарья Миронова. В «Одноклассниках» я зарегистрировалась когда коллега-подружка Вера прожужжала мне все уши об однокласснице, побывавшей  на берегах Турции и Египта. – Какие фотографии, - вопила она, - какие шикарные отели, фонтаны с позолотой, морские пляжи, роскошь. А Надька, ну помнишь, я рассказывала, была у нас в деревне, где я жила, такая вечно сопливая девчонка. Сидела со мной рядом, за партой в девятом классе. Я все боялась, что ее сопли это какая ни будь зараза и отодвигалась подальше. Ну, помнишь? Я еще рассказывала как она задружила со стариком, ну с тем мужиком, что был старше нас на десять лет. Тогда он казался нам древним, а теперь понимаю, что Надька была самая смекалистая. Я поглядела на нее, какая она сейчас стройная и загорелая, в бикини на пляже, лежит в каком-то гамаке, ну не гамаке, а что-то типа длинного стула раскладного, а не важно. На других фотках, где она обедает в ресторане, рядом учтивые арабы стоят или турки, в белых одеждах такие, с подносами. Надька на фотках вся цветет и пахнет. Девчонки говорят ее муж стал лесничим, зарабатывает хорошие деньги и они несколько машин купили. Надька выставила в одноклассниках фотку, где она за рулем своего «Пежо». Надька там вся разодетая, на пальцах золотые кольца. В общем, живет классно, везде бывает.  Еще в «Одноклассниках»  у нее есть альбомы только для друзей, которые можно посмотреть, если она приняла тебя в друзья. Где она только не была! У нас она была рядом, на каких-то соляных песочниках  в Новосибирской, области и на Алтае. Лежит прямо в белоснежной соли. И, ну конечно, там Байкал, на яхте у друзей. Хотя, здесь мы тоже каждый год отдыхаем, не интересно уже, - Вера махнула рукой, - А еще они были…
  Через час гулкого, эмоционального монолога, сопровождавшихся ссылками на уже известные мне факты из Надькиной прошлой жизни, я узнала также все самые свежие и яркие  Надькины похождения.
 – А мужика она почти нигде не ставит, - Вера ехидно засмеялась, - Я хорошо разглядела единственную фотку, где они вместе стоят. Старый он стал, седой, морщинистый. Вот ей и стыдно его показывать. Везде одна или с дочкой. Так-то замуж выходить за стариков! А еще у них дом огромный и фоток как там внутри, нет. Догадываюсь почему. У нее там наверно бардак, какой у них раньше в квартире был. Где в таком домине все полы помоешь, скорей всего пыль да грязь кругом. Сомневаюсь, что они растратятся на клининговую компанию.
Еще полчаса Вера перемывала Надькины косточки, основывая свои предположения на той девочке Наде, что она знала в школе. - И вообще, если хочешь быть в курсе жизни своих друзей, обязательно зарегистрируйся в «Одноклассниках», класс!- прорекламировала она.
- А ты что в интернете выставила? – я посмотрела на Веру, застенчиво отведшую в сторону глаза.
-Ну, мы за границей не бываем. Я поставила, где у нас пикник на природе возле реки, шашлыки, всякая выпивка крутая. Потом, там, на Байкале классные фотки, где мы на Ольхоне в сосновом бору отдыхаем. Там же еще, где пещера, где мы кормим чаек. Я еще поставила самые лучшие фотки, где Лёнька носит меня на руках, где мы стоим, обнявшись на камнях, - Вера задумчиво подняла кверху глаза, как будто разглядывая что-то на потолке. - Надо поставить еще, где мы на Новом году в деревне у его родителей. Мой Лёнька поджигает фейерверк. Он у меня такой красавец там получился. Пусть девки обзавидуются, – подытожила она и, не зная, что еще добавить, схватила какие-то бумаги и помчалась в соседний отдел, откуда повторно понеслись знакомые возгласы и рассуждения о Надьке. Работа Вере сегодня явно не клеилась.
Вечером, дома, я первым делом села за компьютер. Социальные сети меня никогда раньше не привлекали. Я, почему то всегда считала, что сидеть часами как Вера, и смотреть кто, как живет и где бывает, писать комментарии и рассылать открытки, это пустая трата времени, которого и так не хватает.  Для меня всегда было полезнее использовать свободное время на самообразование, на повышение квалификации в виде углубленного копания в материалах по специфике своей работы.  Я всегда советовала коллегам и знакомым следовать моему примеру, полагая, что зарабатывать деньги это важно и удовлетворит любые потребности. Сегодня же мне показалось, что я отстаю от нынешнего времени и от растущего на компьютерах поколения. Не в одних деньгах счастье. Поэтому, чтобы наверстать упущенное, я наконец-то решилась отложить дела и отправиться в неизведанный океан виртуальных, социальных отношений.
Регистрация не отняла много времени. Пароль, сброшенный на телефон, довершил начатое дело. Я открыла свою страницу и понеслось.
Вслед за последовательными  вопросами по анкете: Кто? Где? Когда?  Родилась, училась, живу сейчас и работаю, встал вопрос, какую фотографию выбрать, как лицевую. Ту, которую будет видеть весь интернет? Я перебрала всё, бракуя и критикуя моменты, что раньше казалось мне замечательным.
 "Ну, вот я в лохматой меховой шапке, дурачусь с сестрой, которая тоже надела кепку и от этого стала похожа на рэпера. Мои светло-русые, взлохмаченные волосы выбиваются из под серого меха. Раньше мне нравилось, как игриво блестят мои голубые глаза на этой фотографии, а теперь я увидела, что широко раскрыт рот и резкость неважная. Да и на главной  фотографии я должна быть одна, а не с сестрой. Придется поискать другую" - подумала я.
Немало измучавшись, я всё же нашла подходящее фото, и  теперь смотрела на себя улыбающуюся, с новой прической, и свежевыкрашенными, отливающими розоватым цветом волосами.  Модное серое платье с клетчатой вставкой на груди, розовые бусы, которые я уже потеряла. Такая миленькая, я нравилась сама себе. Сережа, мой новый кавалер, говорил, что я на этой фотке неотразима, и свожу с ума мужчин. Поплыв по волнам воспоминаний, я тут же принялась копать старые фотографии. Вспомнила бывшего мужа Николая, которого на фотографиях  почти нигде не было, наше с ним недолговечное счастье. Когда мы с ним развелись, цифровых фотоаппаратов в широкой продаже еще не было, поэтому в моих папках встречались  лишь размытые копии переснятых глянцевых снимков и сделанные кем-то, единичные, зернистые фото  прошлых лет. Вот он пришел повидать детей и повел их в  какой-то фастфуд.  Здесь он с веселящимися детьми в парке отдыха, катает их на лебединой карусели и ракетах. Впечатление такое, что всё это было бесконечно давно. Сейчас дети стали взрослее, и на последних фотках они сидят рядом с отцом за столом, пьют чай и разговаривают, однако чопорно, уже без улыбок. Отец им по-прежнему дорог, но они его забывают.
Слегка погрустив, я пролистала все компьютерные папки с фотографиями, вспомнила и еще раз пережила лучшие мгновения прошлого, и выбрала, на мой взгляд, самые классные моменты, запечатлевшие меня счастливой. Думая чем бы ещё прихвастнуть, смогла воткнуть лишь привычный для всех иркутян Байкал, дачу с пикником у друзей, набивший оскомину ресторан и  нашу недавнюю, семейную поездку на Черное море, с многочисленными снимками  меня в окружении дочерей. Однако мысли подпитанные воспоминаниями и тоской, продолжали кружить в голове снежной метелью ушедших дней, а не шумом волн и жаром солнца.
 "Дети, моя единственная радость, младшенькая четырнадцатилетняя Ксения и старшенькая восемнадцатилетняя Аленочка. В обеих я узнаю черты их отца: смуглые и черноволосые с длинными кудряшками, они обе были кареглазыми и круглолицыми, с пухленьким красными губками и редкими веснушками, которые придавали их лицам такую милую детскость. Они моя радость и надежда. Поют песни, читают стихи и веселят меня на праздники, отвлекая от назойливых мыслей об одиночестве. Одна, без мужа", - слёзы грусти смочили накрашенные глаза, я пыталась сдержаться, но не смогла, и молча заревела, размазывая лицо потекшей тушью.
"Порой так не хватает мужчины в доме. Хочется, чтобы просто он был. Чтобы пахло мужиком, чтобы было на кого опереться, когда тяжело, чтобы ластиться и ласкаться, чтобы чувствовать себя слабой, той, о которой заботятся. Но нет, приходиться волочить всё на своих плечах. Работа, руководителем  рекламного агентства с косящимися на тебя подчиненными, считающими, что все придирки от нехватки мужика, а не требования к работе. Нет, если разобраться по существу, почему я, могу по телефону убедить практически любого в необходимости нашей рекламы, а мои подчиненные упускают выпадающие им шансы. Для меня неважно женщина или мужчина на другом конце провода. Немного лести, вкрадчивости в голосе, звонкости и обаяния для мужчин, бодрость, понимание  жизненной позиции и подтверждение умения управлять для женщин, а также доверительность и открытость. Часто показная, так сказать профессиональная, открытость и доверительность, которую они не видят при телефонном разговоре и бурная  интермедия, которая разыгрывается при персональной встрече. Все видят мою правдивость, мою искренность, и идут навстречу. Люди, которые имеют деньги, не боятся потратить их на нашу рекламу. Звуковую или видео, на баннеры, брошюры и журналы. Самое главное в том, что я их слушаю, когда они говорят мне о своих запросах и желаниях, а потом стараюсь удовлетворить предъявленные требования, как бы трудно не приходилось извиваться и пробиваться через возникающие преграды. Да можем, да сделаем. Главное получить заказ, а пути его выполнения найдутся. Кроме того, в интернете всегда можно найти опыт других рекламщиков и пиарщиков. Да, я знаю, что моя личная, наработанная годами пота и бессонных ночей, впечатляющая  база постоянных клиентов приносит солидный доход мне и агентству, но останавливаться никогда нельзя. Стоит даже замедлиться в поиске новых клиентов, как конкуренты забиваю пустующие ниши, и принимаются отсасывать люди из постоянной базы данных. К ним тут же начинают уходить кто по знакомству и разговорам, а кто глядя на преуспевающих соперников. У каждого своя причина, и чтобы она не возникла, надо каждый день настойчиво сидеть на телефоне, и предлагать, предлагать свои услуги. Движение – вот  единственный путь к успеху, остановка – это  сдача с трудом завоеванных позиций",- я мысленно отметила, что снова переключилась на работу.
"Сейчас мы открыли новый филиал в Братске, где я командую группой желторотиков, как я их называю. Они смотрят на меня как на богиню, а я им объясняю, как правильно и красиво говорить, чтобы было так же как в телевизоре, как в учебных фильмах на видео. Я втолковываю им, что надо верить в то, что все это серьезно, хотя звучит немного книжно-учебно. Что разработанные профессиональными психологами и пиарщиками модели работают и приносят результат. Надо быть актером и надо быть свободной", - я усмехнулась, анализируя особенности самой себя.
"Еще одно, что преследует меня везде, это мужики-директора с которыми приходится общаться. В Братске, они липнут, так же как и свои иркутские. Особенно когда узнают, что я разведенная, так вообще осмаливают. Контракты подписывают не читая, приглашают в рестораны, на дачи. Раньше бы я им не отказывала, много было таких встреч в Иркутске, но теперь всё. Появился наконец-то постоянный ухажер, Серёжа. Одинокий на данный момент, так как недавно развелся со своей второй женой- алкоголичкой. Законная дочь и сын живут с первой супругой, и он им во всем помогает. Хотел бы говорит вернуться к ним, но уже поздно, у них своя семья. Да и мотивы развода о которых он не говорит, до сих пор не дают ему покоя. Он заведует большой фирмой, которую начал когда-то с нуля и без посторонней помощи. Сергей рассказывал, как двадцать лет назад, во времена развала Союза, был брокером. Заработал на газовом конденсате и еще чем-то связанным с нефтью начальный капитал. Из-за большого количества «криминала» в этой сфере, перепрофилировался, чтобы заняться транспортом и строительством, верил, что пока были смутные времена, всё стояло и разрушалось, но это не могло продлиться бесконечно, и вскоре будет востребовано строительство. Он не прогадал. Сегодня его строительная фирма на плаву, и деньги текут широким потоком, но он видит, что последнее время поток стал оскудевать. Поэтому Серёжа думает, что наступает пора искать новый бизнес. Он предполагает, что скорей всего это будет завод, промышленность ведь тоже разваливали много лет, теперь надо восстанавливать. Ладно, фотографии с ним пока не буду выставлять, еще не пришли к единому мнению о будущих отношениях. Вот станем супругами, тогда посмотрю", - думая, чем еще похвастаться я пришла к неожиданному выводу, что особенно-то и нечем.
"Скромненько так получилось, ни шикарных машин и нарядов, ни поездок за границу, хотя пора бы начать ездить, ведь не дорого, в тот же Таиланд. Можно уложиться в тысячу баксов и даже меньше. Зимой, когда у нас минус тридцать, прилететь загорать туда, где плюс тридцать, девчонки ездили, говорят кайф. Они говорят, что стоит попасть туда даже из-за тайского массажа, сто рублей за час, это смешно. Девчонки каждый день заказывали его, прямо на пляже. Орали, когда было больно, а тайцы при этом им смешно так нашептывали, что «сейчаса болна, потома будет харашо», это я подсмотрела у подруги  на отснятом там видео. Да, стоит правду сказать, многие возвращаются из Тайланда не только загоревшие, но и окрепшие, скачут потом по отделу энергичные и веселые. Подарков и сувениров привозят  кучами. Висит вон магнитный слоник и сувенир на холодильнике, от молоденькой девочки, копирайтера. Надо будет обязательно сделать загранпаспорт и съездить. Потом поставить фотки, конечно же, где-нибудь под пальмами или в зеленых кустах, а может с крокодилами и змеями, дочек обязательно прокатить на слонах. Хотя, лучше поехать в Европу. Круче, дороже. Оценят и обзавидуются все. Ведь Азия это так, дешево, а Европа не каждому по карману. Всё, делаю паспорт. Со следующей же недели начну!" - мне тоже захотелось хвастаться, и чтобы мне завидовали.
Вслед за фотографиями   последовало короткое время для передышки, пока программа переваривал информацию, а потом посыпались варианты. Знаете ли вы того или иного? Учились ли вы с тем-то, тем-то. И вот, о боже Анна Бояркина! Отправив приглашение дружить,  я полезла к ней на страничку. "Какая она была стройная и красивая, всегда следила за собой и  была умницей, что с ней сейчас?  О! Она стала еще лучше, одета и ухожена как аристократка.  Блин, я знаю ее мужа, если это он стоит. Самый крупный риэлтор города, заказывал статью в нашем рекламном журнале  на обложке и нескольких страницах. Почему там не было семейных фотографий? " – я продолжила свои поиски.
"Женька Седов, еще один одноклассник, надо посмотреть какой он стал, он мне нравился в восьмом классе, только дурной был, ухаживать совсем не умел, лишь дергал за косички, да толкал в спину, несколько раз зажимал в школьном коридоре. Смешно вспоминать и как-то неловко, большие ведь все сейчас. О, боже, какой он толстый!..... "
Когда я очнулась, была половина первого ночи.
"Завтра рано вставать. Сегодня не успею просмотреть всех и написать им сообщения. Загляну на работе, если выкроится минутка", - я  неохотно выключила компьютер и отправилась в спальню.
Мои доченьки уже мирно сопели, не дождавшись меня, я потихоньку легла в свою кровать и сразу же растворилась в беспроглядной черноте сна.
День за днем я продолжала погружаться в пучину интернета, верней в социальную сеть «Одноклассников». Там, оказалось, текла своя, своеобразная жизнь. То застывающая в однообразии, то летящая в калейдоскопе событий. И были в ней не только одноклассники, но и друзья, родственники. Просились познакомиться также неизвестные люди, которых я  решительно игнорила, наслышавшись о назойливости и непредсказуемости возникающих в интернете отношений.
Конечно, первоначально у меня был ажиотаж. Хотелось объять всё, писать всем и обо всем, узнать, кто, чем дышит. Также начали возникать неприятные ситуации.
Кто-то вносил меня в «черный список», за что и про что, было не понять. Без объяснений люди закрывали для меня допуск к их персональным данным, или писали сообщения своим друзьям, в которых делились ядовитыми замечаниями в мой адрес, таких я начинала игнорировать сама. Если раньше одноклассники в моих мыслях были близкими и все равными, то теперь я поняла, что жизнь их изменила, впрочем, как и меня. Мы все стали другими, какими-то чужими, вернее отдаленными. Я подумала, что мы стали лицемерными, с оценивающими взглядами, закрытые к правде.  Что у нас осталась лишь показная роскошь и рисованные отношения. Ведь многие мои подруги и одноклассники на своих страничках лишь хвастались, показывая лишь  лучшие моменты своей жизни. Где чистота  безоблачного детства и прекрасные мечты? Душевные переживания? Сочувствие? Все растворилось в корыстолюбии и сплетничестве. Те, кто чего-то добился в жизни, в материальном смысле, показывают себя, не стесняясь, а те кто просто работают, боятся высунуться, так как их могут осмеять. Нет дорогой машины, интересной работы, дальних поездок, и кто ты после этого? Поэтому о жизни половины одноклассников я узнавала от тех, с кем переписывалась.
Вечера в интернете пролетали незаметно. От этого и регулярная жизнь тоже стала проноситься  быстрее, томясь в ожидании мимолётного свидания с компьютером. Сережа даже стал подмечать, что я дольше переписывалась с неведомыми людьми, чем общалась с ним. Я пообещала ему, что буду меньше распыляться на эти дела, но, приходила домой, делала обычные хозяйственные дела, и неожиданно находила  уговаривающей себя, в том, что появилась свободная минутка и  можно посидеть перед экраном монитора. А потом появился он,  Александр Бадров.
Сашка была одноклассник.  Я посмотрела общий снимок в своем старом школьном альбоме. Точно, был такой. Маленький, круглолицый. Он припомнился лишь тем, что хвастался, будто его дедушка с бабушкой были немцы. Мы тогда не верили и смеялись над ним. Сейчас же оказалось, что он, выходец Ульканской школы №1 жил в Штральзунде в Германии. Дело в том, что я не совсем коренная иркутянка,  так как провела все школьные годы в  северном поселке Улькан. Это в  том отдаленном месте жили когда-то  и Сашка, и все мои одноклассники. Оттуда мы разъехались по всей стране и миру: кто, куда. Всё так случилось, благодаря нашим родители, которые в советские семидесятые,  были мечтателями и уехали строить БАМ.
Вначале, когда мы с сестрой были маленькие, родители оставляли нас у бабушки в деревне под Иркутском, а когда мы подросли,  и настала пора идти в школу, они привезли нас к себе. Мы с сестрой Ольгой были погодками, однако учиться она пошла на два года позже меня, так как в ее время были слишком большие наборы учеников, аж по сорок пять детей в класс, поэтому  родители решили, пусть подольше будет в детском саде. Поэтому она пошла в первый класс почти в восемь, что, однако не дало ей никакого преимущества, и она всегда училась гораздо хуже меня. Помню, что родители частенько по вечерам собирались вместе с нами в детской, и отец объяснял мне, как решать задачи по математике,  а Ольгу мать заставляла правильно держать ручку и красиво выводить буквы. Но в пятом классе у нее все равно почерк был как у курицы, потому что она всегда торопилась и писала лишь для того, чтобы было написано. Зато она всегда была красивей и смелее меня, а когда мы доросли до старших классов, все мальчишки стали  сходить с ума от моей сестры. Причем не столько ее одноклассники,  сколько мои, что особенно меня угнетало. Я хорошо помню, как в старших классах, мы с друзьями-одноклассниками  часто бродили толпой по заснеженным улицам, а Ольга будто хвостик, гонялась за мной и постоянно толклась  среди нас. В то время мне нравился мальчик - Женя Кладников. Он был самый сильный в классе, всегда участвовал в спортивных соревнованиях и учился очень хорошо. Я с ним начала дружить в девятом классе. Мы даже сидели за одной партой целую четверть. Помню, как всё у нас было ново и романтично,  как мы ходили вечерами в кино и целовались, как вместе учились играть на гитаре и петь песни Цоя,  а потом, в десятом классе, он вежливо попросил у меня прощения, и ушел, сказав, что больше не сможет встречаться со мной. Я горевала, плакала, жаловалась сестре на жизнь. Она же долго молчала, до самой весны, а когда стала пропадать из дома вечерами, случайно проговорилась что ходит в кино с парнем. На мои расспросы сначала не отвечала с кем, а затем все выпалила. О том, как Женя приходил к нам домой не только быть со мной, но и с моей сестрой, и если я лишь целовалась с ним, то у Ольги с ним уже кое-что было. Поэтому он сказал, что решил для себя кто ему важней и ушел к ней.
 Мы не разговаривали с сестрой до лета,  пока Женя не свинти в мореходное училище в Ленинград, и больше оттуда не вернулся. В августе, когда я приехала к родителям после поступления в вуз, он отправил своим родичам письмо, в котором просил передать вложенный конвертик для Ольги. Она как дура прорыдала целый день и ходила с красными глазищами, заходясь в истерике,  а вечером, сказав, что все мужики козлы отправилась со мной на дискотеку. Мы снова помирились и стали родными сестрами, и с тех пор так и роднимся, больше не отбивая  мужчин друг у друга, помня, что на чужом несчастьи своего счастья не построишь.
Так вот Сашка Бадров. Мы в школе смеялись, что его фамилия пишется с ошибкой, а он упорно доказывал, что это не ошибка, а потому что она немецкая, и всё оказалось правдой. Глядя на симпатичного, улыбчивого мужчину в очках, сквозь которые глядели озорные серые глаза, я не могла признать в нем Сашку. Редкие, седоватые волосы, прикрывавшие наметившуюся лысину, густые брови, нависшие над  аккуратными, прозрачными очками в тонкой оправе. Может быть, они бы и придали его лицу строгости, если бы рот не был растянут  в кривоватой улыбке. Деловой костюм и белая рубашка с затянутым под горло полосатым галстуком. Нет, ничто не выдавало в холеном немчуре Сашку. Однако это был он. Он писал парням комментарии к фотографиям, называл их по кличкам. «Шуша, а ты стал огромный, и, судя по большому, фиолетовому носу, наверное, любишь выпить.  Помнишь как вы с Бухряком «выжрали» весь одеколон у меня дома на 23 февраля?» Кроме комментариев, он также делился со всеми впечатлениями о жизни в Германии, куда переехал в середине девяностых вслед за иммигрировавшими родителями. Всё ему там нравилось в жизни, работе, но жаловался, что во влажном приморском климате, не хватало обычной сибирской тайги, заснеженных лесов и полей, морозного воздуха и скрипа сапогов по замерзшей дороге.
Я написала ему честно, что помню его нечетко, лишь смутные моменты. На что он ответил потоком воспоминаний, в которых фигурировала я и моя сестра. «Я был тайно влюблен в тебя и твою сестру, и некоторое время не мог определить, кто лучше. Твоя сестра была привлекательней и веселей, но это внешне, а внутри ты была лучше. Ты была правильная, строгая. Меня поражал твой ровный почерк. Помнишь, я написал тебе записку и предложил дружить, а ты мне ответила, что твое сердце занято другим. Я знал, что ты была с Женькой Кладниковым, и  ты меня покорила после этого своей верностью». В моей голове щёлкнуло и неожиданно я вспомнила записку и того мальчика что сидел у меня за спиной. Да, это был Сашка. Я наконец-то вспомнила его отчетливо. Особенно стало мило и тепло от воспоминаний о том, как он носил мне портфель из школы домой, как водил несколько раз смотреть видео в стоящем в тупике возле вокзала вагончике, и ни разу не полез поцеловать.  Еще меня растрогало воспоминание о том, как после выпускного вечера, когда мы пошли на берег Киренги встречать рассвет,  утром, он укутал меня продрогшую в свое пальто и проводил до дома. Почему я раньше не понимала, что это значит? Я написала Сашке ответ, сказала, что не забыла его теплого пальто до сих пор, и приписала, что если будет возможность, то он может заезжать в гости, правда, не в Улькан, а в Иркутск. Саша в ответ пошутил, что конечно, как только будет случай, обязательно воспользуется предложением. Вот если бы был бургомистром  Штральзунда, как его однофамилец, то давно бы с дружественным визитом посетил священное озеро Байкал и славный город Иркутск, а простому служащему нелегко выбрать время и прилететь с визитом. Много обыденных дел и обязанностей у себя в Германии.

Назойливые звездочки выползли в нижнем углу экрана *** у вас сообщение на одноклассниках***. Я его игнорировала, и доделала рекламный прайс, который прикрепила к электронному адресу клиента и отправила. Работа всегда была для меня на первом месте.
«Наверное опять оценка моих фотографий» - я лениво кликнула по иконке сайта и зашла на свою страничку.
«Нет, пришло сообщение. Интересно от кого? Ага, от Сашки Бадрова», - я открыла текст. « Прилетаю на следующей неделе в Иркутск, хочу заглянуть в гости и встретиться с одноклассниками. Давайте соберемся вместе. Дружинин, Хлынов, Ширяев, Сергеев ведь тоже живут в Иркутске. Поговорим, вспомним прошлое. Если можешь, напиши телефон, чтобы созвониться на месте». Я ответила что приезжай, раз уж решил, и написала номер сотового.
В шесть утра зазвонил телефон. Я промычала проклятье, что в очередной раз забыла отключить его на ночь, и спросила, кто это был. Нечто нечленораздельное неслось из трубки. Решив, что ошиблись номером, я переспросила, кого надо.
« Даша Миронова? Это я Александр Бадров из Штральзунда, из Германии. Сижу у вас в аэропорту в Иркутске, замерз уже. Зима как ни как, декабрь. Можно я к вам приеду, если конечно ваш муж не возражает» - немецкий акцент заставлял напрягаться и прислушиваться, чтобы понять собеседника.
 -Приезжай, - я медленно продиктовала адрес и повалилась на подушку немного полежать. Как показалось, не успела и глазами моргнуть уже звонок в дверь. Я соскочила как ужаленная, с мыслями, что непричесанная и не накрашенная, одела розовый халат, подаренный Сережей на Новый Год, и подошла к двери.
- Кто? - спросила я, слегка злясь спросонья,  и заранее зная ответ, приперся, чертов немец.
– Это я Саша Бадров.
Я отперла дверь. В дверях стоял среднего роста мужчина, с чемоданом и маленькой сумкой и легком сером пальто.
- Очки оставил дома, - почему-то пробормотал он, - Я в линзах, узнаешь?
- Конечно, узнаю. Заходи, только не обращая внимания на бардак и не шуми, дети спят. Бросай чемодан в коридоре и проходи на кухню, я сейчас соберусь.
Из ванны я выползла еще не совсем пришедшая в себя, но уже прибранная и одетая. Саша тоже не терял времени даром, вскипятил чай и достал из чемодана сладости и бутылку коньяка.
 - Купил шоколадки в аэропорту, пока дозванивался до тебя. Ни у кого телефоны не были подключены, лишь твой ответил. Я замерз там. Видишь, оделся легко, - он говорил с акцентом, как настоящий немец из фильмов.
 – Ладно, попьем чай да поболтаем. Коньяк вечером, мне сегодня еще на работу. Я пока что-нибудь соберу поесть, а ты иди в ванную. Сейчас дети встанут, начнут собираться на учебу, целый час туда не попадешь. Мне самой-то к десяти, я не тороплюсь, можно и слегка задержаться, - я прикрыла рукой широко зевающий рот.
– Извини, что рано так побеспокоил, - начал, было, он.
 - Иди, - скомандовала я ему и вытолкнула прочь из кухни.
Мы позавтракали вместе с детьми, потом они отправились  в школу, удивленно поглядывая на незнакомца. Они знали, что я давно дружу с Сергеем, и неверно истолковали появление мужчины в доме.
– Это дядя Саша, он приехал из Германии повидать родину. Ему остановиться негде, - объяснила я им. 
– Я могу в гостиницу, - начал лепетать слушавший нас Саша.
 - Сиди уж, - я взяла инициативу в свои руки, - Вечером попытаемся дозвониться до других одноклассников, а там уж решим, что с тобой делать. Если бы я приехала к тебе в Германию, ты бы отправил меня в гостиницу?
 – Нет, у меня большой дом, жена и дети не посмеют возражать, если я приючу на пару дней друзей у себя дома.
 – Ну, вот и я также думаю. Вечером придет Сергей, это мой как-бы муж и решим что делать.
  В оставшееся время до работы я разговаривала с гостем, вместе мы пытались вызвонить друзей, но все было напрасно.
– Ты поспи, устал, наверное, с дороги, я на два-три часа отлучусь, потом приеду на обед. Может больше и не поеду на работу. Отпрошусь по такому случаю, - я замкнула его одного в квартире и отправилась на ежедневно прибывающем в девять тридцать такси в офис.
Конечно же, я всем рассказала о свалившемся на мою голову госте. Дела в агентстве шли в размеренном рабочем режиме и генеральный разрешил мне не возвращаться с обеда до завтрашнего дня.
– Ты наша курочка, несущая золотые яйца, можешь себе иногда позволить роскошь отдохнуть в середине недели. Я ведь знаю, что ты отработаешь пропущенное время, - благословил он меня льстящими уши словами.
- И если что, я всегда на связи, - добавила я, - Назначенные звонки я совершу из дома.
Вечером  я с Сергеем, Вадим Ширяев со своей женой, Костя Хлынов  с подругой и Александр Бадров сидели в ресторане. Саша многое рассказывал о своей жизни в Германии, о том, как родители сделали ему вызов в середине девяностых и он, закончив учебу на физмате, отправился в Штральзунд.
- Там я первый год учил немецкий язык и переучивался на программиста, благо язык цифр везде одинаковый. Теперь вот руковожу отделом, солидный такой, немецкий  бюргер. Сижу в светлом кабинете, пишу бумаги, проверяю работу сотрудников, и смотрю на море. Там у нас залив Балтийского моря. Старинные крепости, прекрасные постройки и достопримечательности, а я мечтал все это время о снеге и о тайге. Я часто вспоминал Улькан, сопку Любви, высокие сосны и сорокаградусный, туманный мороз, - Саша улыбался, - Да, я еще удивлялся, у нас почему-то всегда, когда было ниже сорока, стоял туман. Помните, нам говорили, что те, кто жили  далеко от школы, в минус сорок могли  не приходить на учёбу.
- Ага, я помню, в декабре как-то две недели просидел дома, потом надоело и я пошел в школу. Нас в классе тогда набралось человек пять, и мы все,  даже все параллельные классы собрались в одной комнатке, чтобы было теплей,  и учителя приходили проводить у нас уроки, а не мы ходили по классам, - добавил Костя.
- Я тоже ходила, - вспомнила я, - А вот Ширяев не ходил, он вообще даже в небольшие морозы, ну там минус тридцать пять, уже дома оставался.
- Мне с самостроя было дольше всех добираться, мать с отцом не отпускали. Я один раз пришел с отмороженным кончиком носа, и со свернувшимися ушами, так они потом тряслись надо мной. Видите уши с тех пор утолщенные по краям сверху, - раскрасневшийся от коньяка Ширяев принялся демонстрировать нам свои уши.
- Я тоже несколько раз отмораживал щеки, тер их снегом, чтобы оживить, - Саша надул щеки, - Поэтому, наверное, такой пухлый.  Мы засмеялись.
- А помнишь, а помнишь, - неслось весь вечер.
Жена Ширяева погрузила бессознательное тело мужа в такси, и, усаживаясь сама, отмахнулась от немца, - Нет, к нам вам нельзя, он проснется среди ночи одуревший, а тут ты, может и пришибить, ему не привыкать. Крышу сносит по - пьяни. Поэтому, едь лучше в гостиницу.
 Она была явно не настроена, чтобы принимать гостей. Такси взвизгнуло пробуксовывавшими шинами  и быстро унеслось прочь.
Хлынов с подругой только развели руками, - Мы сами на птичьих правах, живем пока у мамы. Теснотища.
- Поехали те ко мне, - предложил мой Сергей, - И ты Дарья, и ты Саня.
- Поехали, только позвоню детям, чтобы не ждали, - я набрала номер и долго объясняла упертой младшенькой Ксении, что я с дядей Сережей и Сашей, что у нас встреча одноклассников и чтобы не теряли меня.
Утром за завтраком я лишь охала и суетилась для мужчин, сама почти ничего не ела. Голова болела не столько с похмелья, сколь от того, что рано встала, и надо было ещё ехать домой переодеваться и собираться на работу. Потом провести мучительный день – кошмар в полудреме и отпаивании минералкой, расчитываясь за внеплановое посещение ресторана. Впереди еще маячила предстоящая поездка на два дня в Братск. Только потом выходные. Как до них дожить?
- Может съездим в Улькан? - предложил Саша прослушавший мои жалобные вопли. - Из Братска ведь рядом. Я пока сделаю здесь дела, отмечусь в визовом отделе. Быстро посмотрю Байкал и сфотографируюсь там на память. Возьму такси и мы вместе с тобой махнем через Братск в Улькан. Хочу родину повидать. Посмотреть где я вырос и провел детство. Никогда наверное больше не приеду.
- Знаешь, во сколько тебе эта поездка станет, - Сергей грубо влез в грезы немца, - Пять «рублей» до Братска, еще десять до Улькана. Ну а если решишь там задержаться, то удвой полученную сумму на каждый день. Я хоть и зарабатываю прилично, но дарить кому-то деньги не хочу. Давайте  уж я вас отвезу. Дарья мне тоже уши прожужжала про Улькан.  Заодно съездим в Солнечный, на Даван. Мужики говорят, там классные тёплые источники. Особенно круто зимой в мороз, парит как в бане.
- Меня не спросили, - картинно возмутилась я, - С кем я детей оставлю?
- Ну, как всегда, когда едешь в Братск, - Сергей засмеялся, - Позвони своей маме, пусть посидит в иркутской квартире. Она же никогда не против.
- Вот, мужики, вы всегда решаете за нас, женщин, что нам делать, - я отмахнулась, - Давайте только без источников, мне неудобно отпрашиваться с работы чуть ли ни каждый день.
Вот так я и попала на родину, на которой не была уже больше двадцати лет. Лэнд Круйзер Сергея легко и в тепле доставил нас через занесенные снегом бескрайние просторы в когда-то родной, Бамовской поселок.
- По-моему должно быть двести девять, - мы считали километры от Усть-Кута и
Саша вспоминал факты из нашего школьного детства, – Сначала будет мост, потом еще километров двадцать ехать, потом пронырнем под железной дорогой и въедем в поселок, ну, где пятиэтажки строили, там еще возле вокзала стоит железный памятник мужчины  с кувалдой, что-ли.
- Это Фархад, и не с кувалдой, а с кайлом, - уточнила я.
- Да, да. Скорей бы, - Саша начал переживать и как мне показалось, голос его  дрожал.
Промелькнули километры. Показались долгожданные  кирпичные пятиэтажки. Бронзовая статуя присыпанного свежим снегом угрюмого Фархада. Вокзал. Длинные и прямые улицы через полуразрушенный поселок. Пустыри, вместо исчезнувших домов. Немногочисленные прохожие.
- Давай проедем весь поселок, а там левее и выедем к мосту через Улькан, - попросил Саша, - Хочу посмотреть на реку.
- Она ведь замороженная, чего там смотреть, - удивился Сергей.
- Мы там часто играли с пацанами в войнушку, летом, конечно же. А зимой мы ходили по заберегам, ломали лед и катались на самокатах, сделанных из дощечек и прикрученных к ним коньков, - Саша выглядел очень взволнованным.
Мы выехали из поселка в том месте, где дорога выскакивала на мост и убегала вдаль на север к заснеженным горам. Сергей остановился прямо посреди едва накатанной дороги,  и мы все вышли из машины. День стоял ясный, и для этого времени года «теплый», ощущался морозец около минус пятнадцати градусов, не ниже.  Небо было бездонно-голубое. Яркое солнце холодно светило на нас, не грея, а лишь освещая. Мы замерли и смотрели на  окруженные порослью, молчаливо тянущиеся к небу одинокие мачтовые сосны с шапками снега на мощных, редких ветвях, да сгорбившиеся под снежными кружевами березы с обвисшими,  обмёрзшими прутьями. Ни ветра, ни звука. Яркий свет, отражаясь от чистого белого савана, слепил глаза, которые начали слезиться.
 - А может они заслезились от нахлынувших воспоминаний? – поймала я себя на промелькнувшей в голове мысли.
Саша был без шапки и даже не застегнул пальто. Он стоял вытянувшись во весь рост, завороженный, как и все мы, долго глядел на лес, а затем неожиданно сорвался и побежал к деревьям. Провалился  по пояс в глубоком сугробе, но разгребая его, продолжил упорно двигаться вперед, пока не дошел до тонкой сосёнки, которую приобнял и с силой тряхнул. Возмущенное дерево встрепенулось, его снежная шуба потрескалась. Ожившие ветки, выпрямляясь,  нехотя оголились, и оно скинуло свое одеяние.  На мгновение Саша застыл, засыпаемый обрушившейся на него пушистой лавиной, а  затем откинул  голову и, широко расставив в стороны руки, поднял кверху лицо,  наслаждаясь осыпающимися остатками ледяной муки, не обращая внимания на холод и колющиеся льдинки. Он стоял, до тех пор, пока не унялась поднятая им маленькая снежная метель, а потом упал на колени и, загребая снег руками, принялся растирать им лицо. Я услышала, как он громко зарыдал, но не сдвинулась с места. Я тоже стояла, смотрела, и уже не сдерживаясь, плакала вместе с ним.