Мечта губернатора

            ( отрывок из романа «Там, где спит солнце»)

Губернатор области, Леонид Крутов выглянул в иллюминатор вертолета, под ним простирались бескрайние просторы девственной тайги. Сверху как на ладони просматривались речки, озера, спешащие куда-то, лесные звери. Особенно красиво смотрелись лоси и олени, важно несущие свои рога. Так и хотелось зависнуть над этим всем  и любоваться увиденным. Но зависнуть  было нельзя, лишних не было не только минут. но и секунд.. Он никогда не упускал возможности полетать на вертолете, только ради того, чтобы  сверху посмотреть на землю, которая  была передана ему в управление. И когда нужно было по делам, куда ни будь, лететь, оставлял все на замов и улетал. Не просто покататься, нет этого счастья, ему жизнь предоставила достаточно. Москва, Лондон, Пекин и так далее, перелеты, перелеты. Но на вертолете это другое, здесь чувство загруженности, усталости улетучивалось, да и летать приходилось не над облаками и океанами, а над землей укутанной соснами и березами, над землей не тронутой человеком – быть может, это и грело душу и так тянуло к себе. Вот и сейчас все мысли о делах, заботах, сплетнях, которые разжигала желтая пресса вокруг него, все,  куда-то исчезло. Захотелось даже запеть, так легко стало, и он уже замурлыкал какой-то мотив, но тут же, очнувшись как от сладкой дремоты, оглянулся по сторонам. Все сидящие с ним меры, замы, начальники отделов и комитетов, с мрачными, усталыми лицами были погружены в себя. Господи, прошептал про себя Леонид, что же я здесь делаю среди них всех. Ведь не моё же это. Как мгновенно, все перевернулось, он уже и вспомнить не мог кто, когда и зачем уговорил его баллотироваться на пост губернатора области. И в силу своей экстравагантности, как человек, не чуждающийся экстремальных ситуаций и жаждущий взять от жизни все, он решил испробовать себя в этой роли, просто ради интереса.
Получилось все как при игре в рулетку, вроде последние деньги поставил и никакой надежды на выигрыш по всем правилам только поддержка друзей, а на тебе и выиграл. Первые дни, в шуме-гуле поздравлений, как ошпаренный не мог осознать, что же произошло. А когда немного поутихли выборные страсти, решил что перемены произошли глобальные,  надо остановиться, все взвесить, оценить, определиться в  дальнейших действиях. Да не дали ни времени, ни возможности на это. Закрутило его в водовороте бурной и по его представлениям абсолютно никчемной деятельности. Все что он делал, все, чем он руководил, все было не так, как он хотел. Когда со стороны наблюдаешь за работой губернаторов, то  кажется, что этим избранным все бразды правления переданы, можно сказать, они тень президента в своих регионах. Местные цари, вольные решать, все на свое усмотрение. И у него до выборов было впечатление, что предшественники все делали не так, что вот он бы на их месте имея такую власть, решил любую возникшую проблему. И вот теперь он губернатор, а проблемы не решаются. Любой проект, любая федеральная программа  вроде делается ради людей, а сводится только к  наживе не большой горстки алчущих хапуг. Сколько их этих программ разработанных не одним институтом, утвержденных государственной думой и президентом, под корень уничтожаются на уровне муниципалитетов. Какая чудесная светлая программа по развитию села, сколько красивых домов можно было построить, для тех кто хочет жить и трудиться в селе. А строятся дома в селах возле города, для родственников чиновников области включая последнего внучатого племянника. Как он выяснил, за все время действия этой программы ни в одном северном селе не было построено ни одного дома, Мало того администрация района даже не подготовила, программу идентичную областной.  Главы муниципальных образований избираются народом, убрать их с должности за провальные программы нельзя, заставить работать как он убедился, тоже нельзя.  Зарплата под сто тысяч, премии, откаты, спонсорская помощь, в общем средств к существованию у них хватает. Зачем  утруждать себя, реализацией каких то президентских программ, строительством, отчетами, лишней головной болью. Нужно добиться этой должности, создать вокруг себя костяк приближенных и главное дело сделано. Отсидишь главой района два срока и семья обеспечена на сто лет вперед. Его беспомощность в этом вопросе и все,  что он делал сейчас, шло в разрез с его совестью и злило. Он давал разрешение, и вскрывали золотоносные ключи, все рушили там, где он мечтал укрепить берега и развести новые виды рыбы.  Пилили лес, бросая на перегнивание то, что не имеет ценности и не может принести быстрой прибыли, а он бы даже из веток путем переработки что-то извлек для людей, создавая рабочие места. На площади спиленного  леса, посадил бы маленькие, тоненькие саженцы и вырос  новый лес для тех, кто будет жить потом. Но делать, так как он мечтал нельзя, тогда бы он был в этой стае белой вороной, и заклевали бы его пуще, чем сейчас клюют. А как хочется сделать что-нибудь светлое и так как хочет он, чтобы дома строили большие и красивые, и человек придя домой в  светлую квартиру не чувствовал себя крысой в сыром, ободранном подвале, а главным существом на этой планете. Чтобы парки и сады благоухали невиданными здесь ранее цветами. Чтобы здания библиотек, школ и кинотеатров не были  одноэтажными казармами, а каждое было индивидуальным, легким, сказочным, архитектурным проектом. И главное, чтобы можно было любоваться не только внешним видом, но и войдя во внутрь, ощущать себя в стране чудес.
Леонид, знал, один в поле не воин, но  делиться своими мечтами с кем ни будь из его команды,  не хотел так как был уверен, что понят не будет. Редкими, вырванными у работы вечерами, подолгу говорил обо  всем наболевшем с самой дорогой и любимой женщиной на свете, женой Наташей. Здесь он был понят всегда, они вместе планировали создание заповедников, где можно было хоть что-то сохранить, и смеялись над тем, что сами от себя пытаются что-то спрятать. Рисовали планы новых домов, украшение улиц. И в такие, укутанные домашним теплом  минуты, глядя в ее синие с доброй рыжинкой глаза, он осознавал, что хотя бы с подругой жизни, с его половинкой, было все так, как он мечтал. И за домом она смотрела, так как ему мечталось, и деток любила так же как он, и верной, любящей  женой была, а в трудные минуты самым близким другом, другом который не предаст. Никогда не видел он, чтобы она флиртовала или кокетничала с кем-то из мужчин. Со всеми, в ровном, интересном разговоре находила общий язык, со всеми вела дискуссию так, что человеку было рядом с ней интересно, и тот не выдел рядом с собой  соблазнительную женщину, а только интересного собеседника понимающего его. Никогда она не выставляла напоказ своих прелестей, нежные, тонкие ткани одежды, прикрывающие почти полностью тело, все-таки делали его неповторимо притягательным и женственным. Макияж - только несколько штрихов, мягкими затененными линиями, ничего лишнего, яркого, напыщенного и перед Вами царская особа, умеющая и стирать и варить и не брезгающая уборкой в доме. Он знал, что она такая одна, и потому никогда не пытался подыскать ей замену. Хотя вокруг ежедневно сновали  размалеванные до невозможности, расфуфыренные под стать фараонам женщины. В той или иной мере каждая пыталась ему понравиться и услужить. Но он смотрел на них как на пустоту, даже не на них смотрел, а сквозь них. И может, потому что ни одна из встреченных им на его в пол жизни пути,  женщин не была похожа на его Наташеньку,   даже косвенно  не марал себя грязными мимолетными связями, как это делали все вокруг. А сколько пережила она вместе с ним горьких минут обиды и боли в глазах от выплаканных ею  слез, когда в их дом, в их любовь лезли грязными словами те, кто жаждал славы за счет того что, оклеветав ближнего, напечатают его статью-сенсацию в какой ни будь уличной, замызганной газетенке. Что только они не узнавали от таких горе корреспондентов.
Ему немного взгрустнулось от этих воспоминаний и оттого, что очень скоро он останется здесь один, жене придется выехать к родным и близким. Они ждали третьего ребенка, и  решили, что родиться он должен не на месте их работы, а дома там, откуда они уехали, но где их всегда ждали родители и теплый уют больших, светлых комнат, в центре Москвы. Там друзья шумные, веселые, не удрученные гонкой за длинным рублем, не прижатые в своих делах политикой.  В разговоре, с которыми, можно просидеть до утра, а когда начинаешь прощаться – понимаешь, как много еще не сказано друг другу и ждешь с нетерпением вечера чтобы продолжить интересный, захватывающий диалог.
Здесь таких друзей у него не было, будто здесь была не только другая страна, но и планета другая. Принципы жизни, устои, правила, да и сами люди в корне отличались от тех с кем он жил до переезда в этот запутанный  снежной паутиной край. А там дома казалось, что вся Россия едина, проблемы одинаковы, что в Москве, что во Владивостоке. И только станет он, молодой и сильный на место пожилого и усталого губернатора и все в области наладится. Проведет он кадровой переворот, наберет себе таких же, как он, устремленных в будущее, не алчных до казенных грошей, сильных духом, крепких ребят – и расцветет область, воспрянут духом люди живущие здесь. И так, край за краем мощно встанет из нищеты и беспредела Россия, и ахнет весь мир от ее силы и процветания.
Сначала, столкнувшись с тем, что сместить с поста того или иного чиновника не так то просто, он  недоумевал. Только стоило  пригласить к себе кого ни будь из якобы соратников и сподвижников обсудить освобождение от должности начальника УВД, потрясти один из комитетов, высказать недовольство по работе какого ни будь управления, и тут же ему звонили свыше, из министерств и ведомств Москвы и даже из администрации Президента, вкрадчиво узнавали, чем ему не приглянулась та или иная кандидатура, долго объясняли, что их министерство выращивало этого начальника долгие годы, что он в своем деле эрудит, что если его снять,  эта отрасль надолго уйдет в тупик. Извинялись за то, что потревожили и просили ни в коем случае не считать их звонок давлением на его мнение, он руководитель области и как он решит, так и будет. Но с этого момента все дела  области в данном ведомстве Москвы стопорились, а спустя какое то время на прием приходил чиновник, которого он хотел убрать и убеждал губернатора отправить его в Москву для решения дел. Видя безысходность ситуации, Леонид все понимая, давал согласие. Так постепенно,  осаживая его в каких либо действиях по перестановке кадров,  дела области  налаживались  в Москве, и с грехом пополам что-то продвигалось на месте. Только после назначения губернатором он понял, как крутятся деньги и как становятся богатыми. Для этого не надо, не покладая рук, трудиться на производстве, потому что в любом случае то, что ты производишь,  отдашь за  бесценок. Ну, что с того, что какой-нибудь трудолюбивый предприниматель, глядя, как страдает без работы та часть населения, которая хочет, трудится и нормально жить, организует производство, допустим, по заготовке и переработке леса. Продаст  квартиру, машину, возьмет кредит, займет у друзей и купит трактора, оплатит за аренду леса. И вот уже вроде бы птица счастья в руках, да не тут-то было – уже ждут его работники рыбнадзора за то, что поехал зимой по реке, работники ОБЭП по заявлениям заинтересованных лиц.  По протоколам районных лесхозов, за упавшую не в ту сторону при рубке леса ветку, открываются  уголовные дела и  до той поры пока они, два года, то открываются то закрываются вся техника арестована, а рабочие без работы и зарплаты. Долги по кредитам и налогам растут, судебные приставы  в результате забирают дорогостоящую технику за гроши и продают  своим родственникам. Предприниматель уничтожен, дальше или запойная жизнь бомжа, или петля. А все потому, что ведет он свою деятельность открыто по закону, а был бы он скупщиком краденного леса, или готовил его не законно отстегивая местным лесхозам и милиции за каждый куб то  и спросить с него ни за какие провинности  было бы  нельзя, а арестовать или завести уголовное дело ну просто не возможно. Нет оформленного в аренду леса – значит, нет ответственности за уборку лесоделян после лесозаготовок, нет штрафов и уголовных дел. Год другой и ни одного среднего предпринимателя снабжающего район не дорогим пиломатериалом не осталось, теперь районная администрация через сеть предприятий своих родственников, может смело закупать лесоматериалы допустим в Питере, а это уже другая цена и откаты другие. Фу как мерзко подумал Леонид. Вот и получается, кто работает тот и виноват, все делается, для того, чтобы никто не мог развить какую-то деятельность. Ни один банк, включая Россельхоз,  не даст кредит вновь созданному сельскохозяйственному предприятию не смотря на то, что создано оно на сорок рабочих мест,  жителям сел, которым работать негде и не на что кормить семью.  И с удовольствием все банки вложили бы свои средства в глобальные, федеральные проекты или  по нефти и золоту, где и так своих средств хватает и иностранных инвестиций в избытке. Результат от деятельности этих предпринимателей плачевнее чем их бесцельный тяжелый труд. Выращенных  свиней и птицу не куда сдать на мясо,  в растениеводстве та же беда с овощами. А причина вся в том, что все ключевые поставки на нужды  районов области продуктами, стройматериалами и всем остальным розданы родственникам и близким тех чиновникам, которые сидят на финансовом потоке федеральных средств, предназначенных на тот или иной национальный проект. И нет им резона брать мясо, картофель, молоко для школ и детских садов области у местного предпринимателя по достойной цене, так можно себя и без рубля оставить. Аукционы проводятся в кабинетах глав муниципалитетов. Потом перегоняются  средства из одной фирмы созданной ими в другую, оседая там, в виде комиссионных, а в результате идут вагоны с продуктами из Калининграда во Владивосток, обогащая фермеров Евросоюза. Везут пиломатериалы из Финляндии, а мебель из Кореи и Китая, по цене в  десять раз превышающей цену материалов на местном рынке. А сколько загублено гениальных проектов, разработанных жителями области. Что бы проект был принят под федеральное или региональное финансирование, люди обязаны  сделать его от корки до корки. И делали затрачивая по пять миллионов рублей с учетом проектно сметной документации, топографических работ и поездок в Москву для согласования. Также продавали все что имели и занимали у людей, банки на создание проектов средств не дают. И когда такое готовое к реализации чудо,  на двести миллионов федерального финансирования, ложилось в полном объеме на стол министра экономического развития области, появлялось жгучее желание, украсть его и крали, не вернув человеку ни одного рубля. Шли дальше,   не оглядываясь на виселицу с  подвешенным ими предпринимателем. Этот перспективный умница, способный много сделать для своего края, для них был уже трупом. Теперь от него нужно было избавляться, закрыть ему рот, кричащий от обиды, что было не трудно. Подключали налоговую, ОБЭП, разыскивали кредиторов убеждали их писать заявления на возврат кредитов и самое главное, клеветали на всех уровнях да так, что с выше упомянутым предпринимателем не только в пределах области, а даже на луне ни кто не согласился бы работать. Предприниматель или спивался, или затаив злобу переходил в отряд оппозиции в ожидании возможности отомстить власть имеющим, а проект переписывался под близкого министру чиновника и стройка шла. Ни кто не учитывал маленького, но важного нюанса, разработчик проекта, делит его на части и видит проект весь на многие годы вперед. если  планирует строительство жилого городка, то сэкономит каждую копейку, и на эти средства сделает инфраструктуру. Проект для разработчика как ребенок он будет делать все, чтобы он был реализован, жил долго и радовал людей. А кто крал проект, преследовал только одну цель наживу, ни качество строительства, ни экономия во имя продолжения строительства его не интересовала. Видел губернатор такие стройки, где от удара кулака вылетали стены, текли новые крыши, не работала система отопления, но при этом стоимость одного квадратного метра соответствовала жилым помещениям на Рублевском шоссе, Москвы. Леонид понимал, что много чего  не может изменить. Если менять все, не хватит жизни. Да и останется ли он губернатором, а то и вовсе останется ли жить, если только подумает изменить что-то в этом отлаженном до мелочей сложном механизме отмывания бюджетных средств.  Есть такая общественная структура «надзор над  прокурорским  надзором» и если он начнет раскручивать поставку продукции и материалов являющуюся первым главным этапом любого проекта, то нет гарантии, что завтра не выдумают, что ни будь из ряда вон выходящее и не начнут раскручивать его. Уже три года прошло после этих открытий на посту губернатора, уже немного остыли наколенные от всего осознанного мысли, и  жгучая тяжесть сковала сердце. Он понял, ничего изменить нельзя, назначать новых и снимать старых замов, управленцев, председателей будет не он, а кто-то за него, тот кто привык одним звонком, распределять финансовые потоки. Все его претензии к руководителям районов будут выслушаны но не выполнены, а ответственность перед высшей властью и  народом избравшим его, перед  своей совестью, останется на нем. Уже не раз он пытался бросить все и уйти. Уже не раз они с женой хотели положить конец этой деятельности именуемой ими между собой не иначе как борьбой с ветряными мельницами. Но не тут то было, не так  просто вырваться из этого кресла. Долгими сумрачными вечерами успокаивала  его жена,  повторяя как молитву, «Все переживем лишь бы живым - здоровым ты остался, ведь скольким власть держателям в начале карьеры крови попортил, сколько их планов порешил. Может, кто и затаил зло и только ждет подходящего момента». В церковь она ходила не в дань моде, а истого молясь, просила Бога защитить  детей и  мужа. Но однажды все же решившись,  отбросив все страхи, он заявил на самом высоком уровне, что имеет желание уйти с занимаемой должности, в связи с тем, что при таком раскладе кадровых сил не может руководить областью. Тогда частично прислушались к его принципам в управлении, но очень  долго объясняли, что так как хочет он, может и будет, но не раньше  2020 года, что политику страны нельзя вздыбить отставками высокопоставленных чиновников в один раз. Та цепь в руководстве государственных и правоохранительных органов, комитетах по управлению землей, имуществом, по управлению субъектами до самых маленьких, отдаленных селений создаваемая лидирующими ранее партиями и группировками, мощно накрыла  паутиной всю страну. И просто так  она не сдаст позиций, слишком много они вложили в устройство своего государственного строя. Один такой чиновник засевший в министерстве Москвы или Госдумы, как раковая опухоль имеет множество метастаз по всей стране  в региональных, в районных администрациях и даже в селах. Устранять их от руководства нужно медленно, опираясь не на их политические взгляды и деятельность, а на здоровье и возраст. Глобальные кадровые перестановки наш народ может оценить негативно.  Истребить идеологию десятилетиями вкладываемую в подсознание людей, за пять лет невозможно. Пойми пожалуйста, уговаривали его, новую революцию или бунт Россия, конечно, переживет, но это откинет нас еще на несколько столетий назад, и останется ли пространство России целым после этого не известно.
Он немного успокоился после этой беседы и потом медленно менял одного за другим, засидевшихся «обросших мхом и наглостью» на своих сытых местах,  не боявшихся ни президента,  не Бога, чиновников. Не сотрясая общество, он увольнял тех, кто мешал жить области. Где по болезни, где по возрасту, с почестями провожал их на заслуженный отдых, или переводил в советники. А затем в срочном порядке перетасовывал его окружение до самого мелкого клерка, вырывая с корнем всю сеть метастаз гнойного государственного управления.  И вот уже через год об уволенном никто не вспоминал. На объекте руководимом им кипела работа, пресекались любые возможности дачи взяток и получения откатов, а качество  выполняемых работ увеличивалось на порядок.
Теперь, когда Леонид, почувствовал поддержку сверху он действовал смело, но с умом во всех направлениях.  На ключевые посты назначались молодые крепкие парни. Рассматривались новые проекты  создавались программы, строго отслеживались финансовые поступления и контроль за их использованием. Работать стало интереснее. Но это здесь в здании администрации среди тех, кого он привлек к работе, выискивая среди выпускников ВУЗов и работников районов. На ключевые посты он старался не привлекать жителей  других регионов не было смысла, земля должна была быть родной, чтобы болело сердце за каждый не вспаханный и не засаженный ее клочок. Наступило время пробуждать народ. А он все отодвигал этот процесс, так как видел, что практически это сделать невозможно. И   трудность в обновлении аппарата управления, по сравнению с этой работой была каплей в море.
Был он с осмотром по всей области,  самые удаленные уголки посетил,  со всем познакомился. И ужас охвативший его от всего увиденного, стоил нескольких фильмов с самыми страшными, потусторонними сюжетами. Раньше когда за не выход на работу чуть к суду не привлекали, все шли, трудились на благо Родины, и была возможность сделать им бесплатно дорогостоящую операцию, выделить квартиру или путевку в санаторий, строить школы, детские сады и больницы. А сейчас, когда пятьдесят, а то и более процентов работоспособного населения не прикасаются к работе, нет в России средств бесплатно обихаживать своих граждан. Весь народ России принял иждивенческую позицию, на тяжелых работах пусть трудятся приезжие рабочие из Украины, Молдавии, Китая. Нашим вроде как зазорно заниматься грязным трудом, не понимают они, что деньги заработанные чужаками уходят на их Родину и обогащают их семьи. А те кто использует этих рабочих, налогов в бюджет не платит и как следствие недостача бюджетных средств на всех уровнях. И так из  года в год все нищее и нищее живет Россия, все больше и больше попрошайничества. С какими только просьбами о помощи люди не обращаются, а ведь могут еще сами зарабатывать на все. Но уже привыкшие  за последние годы ничего не делать и жить на пенсию родителей или пособие по безработице не хотят даже пальцем пошевелить. Возле когда то бесплатно отданных домов поваленные сгнившие заборы, починить крышу, утеплить заваленки,  поправить несколькими бросками отвалившуюся штукатурку на стене ни кто даже и не подумает. Тысячами лежат заявления о предоставлении средств на такие ремонты. Народ убежден, что государство обязано дать им денег на все, не смотря на то, что живет он в  доме бесплатно. В селах за проживание в таких домах  платят по сто рублей в месяц, а вот содержать их  не хотят. Живут от пособия до пособия  проживая бесцельно, пролетающие в беспробудной пьянке день за днем. С утра поиски средств на похмелье, после обеда найти сто грамм « и догнаться», к вечеру собрать все, что еще можно продать и отдать  за бесценок лишь бы забыться в тяжелом бессознательном сне, а утром начать все с начала. Как результат уничтоженное хозяйство, запущенные, пустые усадьбы. Так по всей области, почти нет определенных мест не похожих на другие. Как чума опутала людей пьянка и грязь. Соревнуясь  наравне с мужчинами, уходят в небытие повседневных пьянок женщины, уводя с собой в мир нечистот и нищеты своих еще несмышленых детей.  Нигде в мире не пьют и не туниядничают, так как в России. Нигде не относятся к своим детям с таким брезгливым безразличием. И бегут эти дети из пьяных, озверевших, если нет денег на похмелье семей на улицу и в подвалы. А потом по решению суда передаются на попечение детских домов. Наблюдая это начинаешь понимать, что спасти нацию на пятьдесят процентов уничтоженную водкой практически невозможно. А сколько злобы выливается в пьяных разговорах собравшихся на очередной вечерний праздник собутыльников в сторону власть имущих и тех, кто работает, кто не пьет, у кого есть дом, семья, чьи дети обучаются в институтах. Обязательно  будет задета тема раскулачивания. А  ведь тех, кто не работает большинство  и легко представить, что было бы разреши им отобрать у трудяг все, что они имеют. И если кому то захочется купить этих горе революционеров, то это можно будет сделать без труда. Пропившие совесть, они продают за тысячу или просто за бутылку своих детей, убивают матерей отбирая у них пенсию, что уж говорить о России, продадут все  и пойдут на баррикады, лишь бы уплатили, лишь бы залить горло. У них нет чувства долга и ответственности, нет веры в Бога. Они не верят ни во что, только в то, что им все должны. А спроси, за что  должны никто внятно не ответит. При получении отказа на просьбу о  помощи они не успокаиваются, не идут работать, а пишут и пишут в прокуратуру, в газеты, в Госдуму. Дайте, дайте, дайте. И целый отдел, в администрации вынужден работать, отвечая на их письма. И вот теперь он стоял перед этими проблемами на линии старта, в начале  забега, что бы повести за собой народ области, вырвать его из крепких спиртных вод. Хотя сам не верил в то, что из этого, что-то может получиться. Но другого выхода у него не было. Или они все вместе выбираются из этой ямы или грош цена всем трудам, которые он уже совершил на посту губернатора, ведь все, что он делал было для людей.
Психолог  в душе и писатель по жизни он не был тяжел на подъем в любом деле. И веря в свою звезду, доверяя  судьбе  надеялся, что будет его область процветающей, если народ пойдет за ним.
А народ забылся в пьяном дурмане. Не все конечно увлекались водочкой и уничтожали свою жизнь и жизнь своих детей, но таких было  мало. Полагаться на их помощь в возрождении края было не реально, да к тому же все они стремились покинуть гибнувшую в сивухе и нищете область,  и укорениться там где жили такие как они.  Произошла миграция перспективных в центральную часть России, а здесь остались те кто не хотел никуда ехать по причине либо  полного безразличия к жизни, либо нищеты, а так же пенсионеры, которых ни кто и ни где не ждал. Поэтому всплеска производственной деятельности силами местных трудовых ресурсов, не ожидалось. Надежда была только на привлечение рабочих из Северной Кореи и Китая.
Закон о местном самоуправлении он встретил радушно, провести сортировку поселков и определить самому кто хороший, а кто плохой было просто не этично. Закон же,  вступивший в силу в этом году, дал возможность каждому селу определиться  будет оно жить или не останется от него ничего кроме названия на старых российских картах.  Выжить по системе самоуправления сможет только тот, кто  будет работать, считал Леонид.
Первое время его самого раздражало,  что все налоги по недропользованию, лесному хозяйству, водным ресурсам согласно нового закона должны быть перечислены в федеральный бюджет. Как же так, сетовал он, где же брать средства на содержание дотационных районов, как избежать дефицита финансовых средств на содержание социальной сферы, чем помочь работникам сельского хозяйства. Но понемногу откинув из статьи расходов областного бюджета все, что не было жизненно важным и насущным он выровнял рамки доходов и расходов, а проекты правительства России в образовании, здравоохранении и сельском хозяйстве оживили  деятельность. Теперь планам по восстановлению области не было границ. Четко взвешивая расход каждого рубля, отказывая попрошайкам он мало помалу вливался в общий поток жизнедеятельности страны. Однажды решив для себя помогать только тем кто получив поддержку от администрации идет вперед и затем помогает другим сдвинуться с места, он уже не нарушал этих правил. Попрошайки понемногу отставали.  Затихали все кто их защищал,  потому что явно было видно,  даже получив финансовую поддержку они ничего бы не сделали, только перешли  эти деньги в их карманы в виде зарплаты и средств на счета от скупки с их подворья натасканной  при разрухе крупных предприятий развалившейся не пригодной для работы техники.
Теперь просто нужно было ждать какие поселения выживут, а какие уйдут в забвение. И только тогда можно будет выходить на старт в экономическом развитии помогая оставшимся.
В области было пять сел с коренными малочисленными народами  Севера. Трудолюбивыми, но физически слабыми людьми, вырванными советским правлением из таежных мест проживания в цивилизацию и брошенных теперь на произвол судьбы. Его тревожила их судьба. Они как инопланетяне попавшие на другую планету, не могли приспособиться к жизни в селах и городах, оторванные от природы от исконных своих традиционных отраслей как слепые котята метались то в одном направлении, то в другом и не знали что  делать и как  жить. Косила, смерть их слабые, полуголодные тела, детей у них забирали  и увозили в далекие города, в школы интернаты, где учила их городская жизнь пить, курить и жить за счет государства. Как потом объяснить выпускнику этих заведений, что не для них отопления и удобства, не для них тяжкий труд на заводах, что создала их природа, жить среди тайги выращивая оленей и добывая полевую пушнину, предоставив для этого выносливые, легкие на подъем тела. Ведь не один охотник другой национальности не в состоянии пройти двадцать-тридцать километров в день расставляя капканы на соболя, те мастера охотиться только на снегоходах, тракторах и вездеходах. Возвращаются из школы интерната дети эвенков уже отвыкшими  за десять лет от родителей и тайги. Не идут с ними пасти оленей, не прельщает их жизнь в палатке без удобств и телевизора, но и жизнь в городе для них не доступна. Зарабатывать родители могут только себе на пропитание, а на оплату квартир  в городах средств у них нет.    Только закончат ребята школу выбирают из них двух-трех от каждого поселка и отправляют в институт для обучения по специальности, учитель или фельдшер. А остальных просто выпроваживают в поселок к родителям. Платно обучать своих детей охотник-оленевод не в силах, поступить на бесплатное обучение после интерната тоже практически не реально, а в тайгу к исконному труду они сами не идут. Так и оседают, ни к чему не приученные в поселках, где от чрезмерного употребления спиртного то вешаются, то стреляются. А кто просто прозябает, толпами гуляя по улицам.
Нельзя забирать детей эвенков из семьи, это губернатор решил давно, дети должны жить дома. Увозя их в школы интернаты для получения среднего образования государство лишает этих детей смысла жизни. И пылятся потом аттестаты на полках среди книг ни кому не нужным листком бумаги. А ребенок который мог стать прекрасным охотником-оленеводом прожигает свою жизнь за рюмкой, так как ни цели ни стремления к чему то светлому он не имеет. Места проживания эвенков, места кочевок их оленьих стад – все вокруг враз понадобилось кому-то, или под добычу золота, или под вырубку леса. Окруженные со всех сторон линиями железнодорожного полотна БАМа, заводами по переработке руды, драгами добывающими металлы, абсолютно беззащитные эвенки, теряя оленей тысячами, молча, безропотно влачат свое существование.  Раньше, когда государство охраняло среду проживания оленеводов, никто не переступал ее границ, никто не убивал мирно пасущихся оленей, ни крал из капканов соболей, не уничтожал  глухарей. Тогда можно было сохраняя численность пушных зверей и копытных не истреблять всех и вся, а оставлять на воспроизводство. Ведь каждый охотник не пересчитывая знал сколько и какого зверя живет на территории его кочевок. По законам тайги никто из сородичей охотившихся на соседних участках не будет добывать зверя на твоем. А если даже нужда заставит проехать зимой на оленях по чужим территориям, то  пересекали ее без охоты.
А сейчас все бесхозно и  кто бы ни жил поблизости в поселках обслуживающих железную дорогу считал своим правом на "Буране" испещрить все нартовые дороги и истребить все , что попадется  на пути. Только сойдет лед с речек, отправляются любители  охотиться  на лодках с мощными моторами и гибнут от их пуль маточки с телятами спустившиеся для отела к реке. Перегораживаются зимой реки, вычерпывается тоннами рыба, а оставшаяся гибнет в перемерзших до дна водоемах, так как нет у нее возможности  уйти в талики, из-за вмерзшей в грунт загородки. Все это рассказали ему при встрече оленеводы эвенкийских сел, и он был согласен с ними все устои этого народа разрушены и что делать со всем этим дальше, подсказать ни кто не мог.
Оставила Россия матушка на само выживание маленький добрый народ. Обо всех позаботились, всем внимания уделила, а этих бросила на произвол судьбы. Все сбережения от охоты  складывались эвенками, для детей на сберкнижку, себе же покупали только необходимое. Завозили на лабаза, навесы устроенные между деревьями и хватало до следующей охоты. Перестройка унесшая  их сбережения обездолила сразу всех. Квартир в поселке у них не было, они были им не нужны. Олени,  палатка, ружье вот и все, что  было нужно. А когда застала старость, когда погибли олени и голод погнал их в поселки, то оказалось, что нет у них ни дома, ни одежды для поездки в больницу и у многих даже правильно оформленных документов. Да и у тех кто жил в поселке, из электроприборов  была только лампочка, из мебели,  сколоченные из досок стол и кровать, постелью служила,  уложенная на доски шкура оленя. Хозяйства выдававшие  оружие и снабжающее патронами развалились, а некоторые из-за того что за ними были закреплены земли с большими запасами золота, были специально уничтожены. Даже сдать добытую пушнину было некуда. Вот и приходилось эвенкам отдавать шкурки соболя заезжим гастролерам за бесценок, за коробку патронов, нож, капкан или рыболовную сетку. Так как не было у них возможности поехать и сдать их в какую ни будь фирму. Так и шли соболя за бесценок. А как они им доставались? На многое эвенки уже научились не обращать внимание. Бросишь в рюкзак лепешку несколько кусочков сахара, немного заварки в маленький чайник и в погоню за соболем. Бывало, чтобы добыть одного с  раннего утра и до ночи бродишь по тайге. Так напрыгаешься, что и есть не хочется.  Можно и неделю без добычи возвращаться, а потом надеешься оценивая свой труд хоть что то выручить. Приходишь в поселок и дня не проходит, остаешься с ни с чем. И тогда хоть муки да сахара берешь в долг и вновь в тайгу на тяжелый охотничий труд не приносящий ни дохода ни радости, только забвение. О пьянстве эвенков сложены легенды, а если разобраться, в поселке где можно купить спиртное охотник бывает не больше 20 дней в год,  все остальное время в тайге без водки и вина. О какой пьянке среди них можно говорить?
Осознавая все вышеизложенное, считал губернатор обязанным себя перед этим народом,  и знал,  четко знал, что будет их защищать,  настало время остановить разгул туберкулеза и нищеты. Обдумывал возможность приобретения оленей вместо погибших и уничтоженных.  Думал как заинтересовать молодежь вернуться к оленям. Можно же  обустроить быт и в тайге, купить передвижные электростанции и маленькие телевизоры, а главное четко ограничить эвенкийские территории от посягательств браконьеров.
Мечтал сделать все как на Аляске и сохранить этих тысяча триста эвенков здесь в его области, уберечь их от полного вымирания. Сделать так, что бы их жизнь перестала быть кошмаром.
Как много ему надо успеть сделать, как много на нем ответственности за жизнь других. Но он мечтатель, а не циник, он знает, что самое дорогое это человеческая жизнь. И если ты верен себе ты за все в ответе, в первую очередь пред собой - пред своей совестью. Вертолет приземлился и наспех додумывая обо всем он решил для себя, что как вернется  назад проведет совещание и наметит план поездок по эвенкийским селам. Спустя два месяца была организована   поездка на штабном прицепном вагоне по городам и селам в северном направлении области.  По мере  продвижения на север при встрече с населением все меньше и меньше было предложений по реализации каких ни будь проектов. Даже такие  насущные проблемы как ветхое жилье, отсутствие работы, дорогие продукты люди озвучивали  более спокойно с чувством обреченности. Северные сельские поселения это либо железнодорожные станции БАМа, либо  села созданные золотодобывающими предприятиями. И отдельно ни похожие ни на что, со своим колоритом эвенкийские села. Байкало- Амурская железная дорога как замерший зародыш вроде еще и не умерший, но и расти не собирается. Управление дороги уменьшили до отделения, а потом скорее всего уменьшат до железнодорожной станции.  По всему масштабу некогда великой стройки все сворачивалось и без какого-то минимального финансового обеспечения бросалось на плечи области. За всем брошенным, бесхозным, стояли люди и отмести устраниться от решения этих проблем у губернатора не было права.  Город Тында в тридцать тысяч населения, был брошен на авось. Кто-то уедет, кто-то умрет, а остальным любое, даже минимальное улучшение жизни, или просто обещание  будет в радость.  Расселять их по программе переезда из районов крайнего севера ни кто и не думал. Уменьшать и так ничтожное количество населения дальнего Востока, ни кто не хотел. Как бы они не жили, но хоть какая-то численность есть. Самое страшное, что и говорить об этом было нельзя, его всегда осаждали, когда он начинал говорить об этом. Не было денег и вопрос считали преждевременным. Его учили как можно больше обещать, всем кто будет, что ни будь просить, не отказывать, не нагнетать, но и ни чего не делать согласно обещанного. В общем, просто врать, а врать он не хотел и не умел, так был воспитан и считал, что это подло вселять в людей надежду зная заранее, что это не так. Вот и сидел на всех подобных совещаниях, грустно опустив голову изредка кивая в такт сказанному людьми, как бы сочувственно с ними соглашаясь. Город  Тында с вызывающим ни чего не значащем сейчас названием столица БАМа,  в принципе не плохой, ну а люди, самые лучшие и смелые со всего Советского Союза со всех республик. Те кого не надо гнать кнутом и заманивать рублем, быстрые на подъем и скорые в работе. Те кто не по решению суда, а по собственному желанию приехали в вечную мерзлоту и на пятидесяти градусном морозе строили дорогу жизни. Ему бы сейчас таких. На собрании с этими героями он крепкий мужик под два метра ростом хотел превратиться в маленького насекомого и спрятаться где ни будь в щель, лишь бы не видеть этих пустых все понимающих и  ни чего не просящих глаз. Что он мог предложить им обессиленным и постаревшим, только одно идти торговать в палатках да жить на пенсию. Садов и дач у них нет, вечная мерзлота и девять месяцев зимы не для огородничества. Значит и дополнительного дохода от него нет. И именно на таких собраниях, перед этими прошедшими в своей жизни горькие испытания людьми ему так хотелось, излить душу. Сказать честно, что не может он справиться с теми, кого они выбирают в управление районами, и в связи с этим, попросить внимательнее и серьезнее относиться к выборам. Не верить голым  обещаниям, смотреть на  предыдущие дела избираемых ими чиновников. В том случае если кто-то из них знает о взятках и откатах не надо сидеть и отмалчиваться, надо сообщать об этом в правоохранительные органы. Ведь средства эти принадлежат народу. Как хотелось встать и сказать «Мне трудно, помогите, пожалуйста, не думайте, что должность губернатора, это царский трон, на самом деле это  двусторонний щит между правительством России и народом. С одной стороны требования как можно меньше истратить средств, но сделать все необходимое по улучшению жизни людей, ежедневное в  телефонной трубке «Урезай свои аппетиты». С другой стороны  ветхие бараки и дома, отсутствие рабочих мест, нехватка детских садов и больниц, сотни тысяч гектар не вспаханной земли, переполненные детские дома, больницы забитые пенсионерами, которым просто категорически  нельзя жить в тяжелых условиях крайнего севера. Нехватка мазута и угля зимой, старая не пригодная для эксплуатации система отопления и канализации. Бюджеты муниципалитетов сплошь на дотациях, со всех сторон просьба о помощи. Каждый день идешь на работу как на сражение, катастрофически не хватает бюджетных средств. Губернатор всегда виновен и перед народом и перед президентом. Через что только он не прошел, управляя регионом, горько вспоминать о ползаниях по кабинетам правительства России, где замасливая лоснящихся чиновников, кипами документов и подарков, доказывал мизерность выделенных на год  средств. Пытался убедить скало-подобных, что для полунищей жизни в области этих средств должно быть в десять раз больше. Ни чего не добившись, возвращаясь домой, собирал сильных мира сего и униженно просил у них помощи на ремонт и модернизацию котельных в селах где  они базировались. От их снисходительных высокомерных улыбок  у него еще долго потом свербело под сердцем. Да, сердце у него что-то шалить начало, только времени нет уделить ему должное внимание. Хотя, только прими он решение лечиться, двери любой клиники области будут перед ним открыты, да и в Москве тоже. Но он считал, что приходящая и уходящая боль в груди и онемение рук, не настолько страшны чтобы беспокоиться. Вот усилится боль тогда и будем принимать меры. Президент передал регионы необъятной России  в управление губернаторам в надежде на то, что будут исполнены не только его распоряжения, но и слова и даже жесты. Он желает, чтобы каждый губернатор был частью его самого, с чистой душой и совестью. И  почти все они стараются соответствовать этим качествам. Только вот между этими двумя светилами, так много  каменных метеоритов, чиновников всех рангов, каждый из которых имеет свою орбиту и свои намерения. Должность губернатора, надо приравнивать  к службе военных, и после ухода с нее каждому давать награду за стойкость на рубеже, На сегодняшний день единственной наградой этим самоотверженным гражданам России, служит только мирная отставка, без уголовного дела, или списание на пенсию с полным забвением. Леонид знал, если он скажет все это, если признается в своей немощи, сидящие перед ним люди, потеряют последнюю надежду на улучшение жизни. Пока в их воображении он сильный и всевластный они ему верят, а превратись он в такого же как они, слабого и обессиленного веры ему не будет и надежды на него тоже.
В отличии от Тынды, в бамовских поселках в целом ситуация была получше, почти у всех была работа на обслуживании железной дороги. Головной болью в них были  котельные, предназначенные в будущем на отопление десятков домов, а отапливающие не более пяти и съедающие бюджетный  уголь вагонами. Все они также в спешке были брошены  в область. Уже на  совещании в районном центре  местные чиновники начали мягко готовить его к встрече с эвенками.  В отчетном докладе, много говорили о поддержке  сел области с проживанием коренных народов, как он понял скупой поддержке. Отчитались даже об установке памятника погибшим в великой отечественной войне и закупленных био- туалетах в детский сад. Значит поддержки нет, решил он. Поэтому встреча с этими брошенными на произвол судьбы людьми стала тревожить его еще больше. Первое село, находилось почти в черте города,  у эвенков проживающих там, уже давно не было оленей. Чуть теплилась жизнь в общине молодого перспективного эвенка оленевода Олега, но помочь ему одному было нельзя, а помочь всем не было денег. Главной  достопримечательностью села был тот самый интернат, с пропахшими туалетом коридорами, с новыми к его приходу положенными коврами и покрывалами. Встречавшие его дети смотрели на него глазами детей концлагеря, ему было там  так промозгло и муторно, что отказавшись от праздничного обеда, устроенного для него он как можно скорее покинул  село. Вторым на его пути было село Уркима, от бамовской станции туда вела хорошо отгрейдированная дорога. Постарались, подумал Леонид, может впервые за десять лет так грейдеровали. Встречу с населением устроили на улице под навесом, народа собралось много, лето у эвенков всегда пора отдыха.  Охота и отел оленей позади, сбор ягод и  вновь охота не скоро, можно и отдохнуть немножко. Пока ехали туда  местные чиновники в один голос монотонно вдалбливали ему, что в селе есть некая Иванова, русская по национальности много  лет назад приехавшая сюда по направлению Аграрного комитета области. Была экономистом совхоза, а после много лет возглавляла совхоз, который довела до банкротства. Теперь постоянно мутит воду, от ее писем во все инстанции  у всех голова болит. То ей стены детского сада гнилые, то  надо открыть в Уркиме школу  и вернуть эвенкам из интерната  детей,  то переселить людей из ветхого жилья, то лицензировать водокачку. Губернатор подумал, в принципе все вопросы насущные, но промолчал, чиновники приняли это за разрешение говорить дальше и понеслось. Мало того что она нашу администрацию замучила,  завывал начальник отдела недропользования района, Михайлов, так еще и старателям жизни не дает, директор рядом с поселком расположенного прииска, готов уже выкинуть ее из кабинета, только интеллигентность и этика не позволяют ему это сделать. А что она требует от старателей спросил, Леонид?  Деньги конечно, ей от всех нужны деньги, прикрылась эвенками и вымогает у всех. Вспомнив все это сейчас сидя перед жителями Уркимы он взглядом все искал эту женщину, в его представлении толстую пожилую даму, с собранными на затылке вьющимися волосами, сидящую на коне, с саблей и кричащую « Дайте денег». Но народ перед ним был мелким и подобной особы среди них не было. Собрание протекало мирно, ни каких выкриков и упреков.  Подходили  опоздавшие и останавливались в конце рядов, оттуда и поступил вопрос, решение которого стало роковым  в его судьбе. Вот Вы сейчас собрались здесь все,  выкрикнула из последних рядов женщина - может быть дадите нам ответ, когда охотугодья  отнятые у эвенков и отданные бизнесмену из областного центра будут нам возвращены. Почему руководители района, на аукционе по их передаче были на стороне этого бизнесмена и не защищали эвенков?  Наступила тишина, губернатор обернулся, вокруг все молчали и как он понял, отвечать ни кто не хотел. Он попросил задавшую вопрос подойти после собрания, в связи с тем, что проблема для него новая и нужно разобраться. После этого вопроса собрание оживилось вопрос следовал за вопросом, чиновники района сидели красные и в поту. Люди спрашивали когда прииск перестанет уничтожать  речку, по ней уже много лет плывет мазут и ртуть, когда отремонтируют  дорогу к водокачке, Почему постоянно отключают электроэнергию, а в прошлом году из-за задолженности безработного населения, ее отключили на десять дней и только когда   перекрыли  проезд по дороге выйдя на нее всем селом  ее включили. Кто запретит директору прииска на всех уровнях заявлять, что он предоставляет  электричество  селу бесплатно, ведь это ложь мы за все платим. Почему,  прииск не помогает селу, но ежегодно по окончании сезона десятки миллионов, отдает спонсорской помощью в администрацию района, и те не стесняясь и ни чего не боясь печатают об этом в газетах. Где указывают, что эти деньги они раздают всем и даже городским жителям, а мы кто живет в грязи от деятельности этого прииска, не получаем  ни чего. В селе нет сотовой связи. Во всех поселках строятся дома, клубы, больницы, а у нас до сих пор нет клуба, хотя старый сгорел в 1987 году. Правда или нет, что наше село стоит на золоте и чтобы нас не расселять и не тратить на нас деньги мы просто брошены на вымирание? Вот уже десять лет просим автомобиль скорой помощи, но нам отказывают. Мы привозим больных из тайги на оленях и потом ищем попутную машину, чтобы доставить их за сто пятьдесят километров в больницу города Тында, живыми туда доезжают единицы. За десять лет вымерла четвертая часть населения Уркимы. Нам не дают работать вынуждая переселиться в пустующие квартиры железнодорожной станции Дипкун. Он записывал и записывал, люди просили помочь купить оленей, помочь приобрести вездеход, чтобы возить как раньше продукты в тайгу, ведь на ездовых оленях много не увезешь, а муки, крупы собакам, соли для оленей надо много. Просили помочь с  оружием отнятым после банкротства родного предприятия на которое все и было оформлено, просили отвести лес на заготовку дров и строительство домов, и по этим вопросам он понимал, живет село, не сгинуло не погибло, хотят работать учить детей, охранять и благоустраивать окружающую среду.  Обращаясь к уркиминцам он так и сказал, молодцы, что не прозябаете в унынии и пьянке, что душа болит за природу и село и пообещал во всем, что они озвучили строго разобраться. Все разошлись, а к нему подошла русская женщина не приметная, просто по деревенски одета. Вы что-то хотели, спросил он? Да, Вы просили подойти после собрания, это я задавала вопрос по охотугодьям. Пойдемте где ни будь присядем предложил он. Они сели, женщина развернула листы бумаги, это я принесла для того, чтобы подтвердить каждое сказанное мною слово, когда я говорю без бумаг, мне не верят. Раньше здесь было градообразующее предприятие, через него поставлялись в тайгу продукты и собирали соболей, шли деньги на строительство домов и их ремонт, строили социальные объекты. Все земли традиционного пользования- оленьи пастбища,  также были закреплены за этим предприятием. Золотодобывающие  артели и прииск платили за порчу оленьих пастбищ, на эти средства покупали оленей и корма для них, снегоходы, вездеход. В девяностые годы совхоз развалился, но  я уже там не работала, у меня был бизнес по заготовке и переработке леса. Как успешному предпринимателю к которому ушло пятьдесят процентов рабочих совхоза мне предложили  возглавить разрушенное хозяйство. Жалея людей,  мы сделали это. Совместно с бывшим руководителем района Кравцовым, восстановили всю производственную деятельность. По предложению комитета архитектуры и строительства области начали строительство пяти домов для эвенков и детского сада на сорок пять мест. Расчет за это обещали произвести в конце года по факту.  Строительство вели на свои и заемные  у людей средства. Регулярно по ходу работ много миллионно отчитывались в область, а они в Москву. Согласно отчетов росли долги по начисленным налогам, это нас не пугало в конце года все вернут и предприятие благополучно выйдет в рентабельные. Увы, не в конце года не в начале следующего ни чего не вернули. После долгой переписки  Кравцова с областью и Москвой, мы узнали, что заработанные и занятые  нами средства за все построенное ушли  из Госкомсевера  зачетом по налогам ОАО «Лукойла», обещали судиться и вернуть нам деньги. Шло время росла пеня на налоги, а ни кто ни чего не возвращал,  Вот тогда и обанкротили предприятие и только спустя годы я узнала, что это было спланировано, для того, чтобы эвенкийские земли  закрепленные за совхозом, лишились статуса  традиционных и перешли в распоряжение вновь избранной районной власти.  Со вступлением в силу закона о местном самоуправлении границы эвенкийских земель были урезаны до границ сел в которых они проживали и всю свою деятельность теперь они имеют право вести только в этих границах. Всеми остальными территориями владеют чиновники района. Теперь нет отчислений за порчу оленьих пастбищ, ни кто не рекультивирует отработанные земли, а за все это приносят и отдают в администрацию района, десятки миллионов в виде спонсорской помощи. Губернатор видел интерес  к их разговору снующих туда сюда руководителей района и когда ему начали напоминать, что поезд к которому должны прицепить их вагон скоро прибудет, сказал. Давайте встретимся у меня , как Ваша фамилия, и когда Вы можете подъехать? Я, Иванова,  приехать могу в любое удобное для Вас время. Он не мог скрыть удивления, посмотрев на него грустными глазами она сказала,  Вы не встретитесь со мной, Вас отговорят, да и я уже почти все сказала,  поэтому дослушайте здесь пожалуйста. Нужно вернуть эвенкам их охотугодья, я ездила в Москву, обратилась в прокуратуру России, мне обещали помочь, но истцом в суде  на стороне бизнесмена выступает Ваша администрация, Леонид этому не поверил и она предъявила ему определение суда, где действительно не было фамилии бизнесмена, и против эвенков судилась его администрация. По сути дела против своего народа  в суде, выступала Россия. Губернатор недоумевал как же так, нет он обязательно разберется. А Вы все же приезжайте ко мне на прием, нам думаю есть о чем поговорить. Они уже шли к  машинам разговаривая на ходу, в глазах женщины затеплилась надежда, Знаете сказала она, у нас много проектов и по собаководству и по рыбоводству, по оленям и коням, в селе  очень много детей и почти нет стариков все преждевременно умерли, уезжать нам не куда, мы хотим работать и  жить в Уркиме, разве это много? Они проходили мимо маленького как теремок домика, губернатор заинтересовано посмотрел на него. Это мой дом сказала она, вот такие и надо эвенкам строить. В нем всегда тепло, лишнего не поставишь и засмеявшись добавила, не куда, площадь дома двадцать квадратных метров. Вы уж простите за наглость, но к нам очень редко приезжают чиновники такого ранга, хочу попросить скорая помощь действительно  очень нужна и  нет автомобиля для жителей села доехать до железнодорожной станции и обратно. Даже детей когда привозят на каникулы, везем на попутных машинах в село, или униженно просим прииск помочь. Прощаясь на ходу Леонид сел в машину и они  взметнув пыль уехали, До станции ни кто не проронил ни слова. Районные чиновники притихли как мыши, все ждали его реакции на услышанное, а он молчал. Кому из них и что он мог сказать ведь говорить можно тогда когда тебя понимает и слушает хотя бы тридцать процентов аудитории, в противном  случае это слова в пустоту, и бросать их было не зачем. Посещение Уркимы не обсуждалось, все быстро разошлись по своим купе и там долго между собой шушукались. Леонид сидел и смотрел в окно вагона за ним была ночь и просто черное пятно, но он смотрел и видел. Вдруг повернувшись спросил, а сколько раньше в этих эвенкийских селах было оленей? Десять тысяч ответили ему. А сейчас вновь задал он вопрос? Сейчас может  две тысячи наберется.  Да, и представить страшно в каком жутко нищем состоянии эти люди, произнес губернатор. Утром были в Нюкже село отличалось от Уркимы было более ухоженным, свой интернат, а значит дети учились дома, больница, почта, магазин с хорошим ассортиментом продуктов.  Собрание проводили в старом но ухоженном клубе. Чиновники  района  соревнуясь выступали один за одним, хвастаясь реализованными уже и планируемыми по Нюкже  проектами. Потом был концерт выступали дети из национального ансамбля в народных вышитых бисером костюмах. Показывали закупленных коней и привязанных к забору приведенных из тайги оленей. Руководители  сохраненного колхоза ни на что не жаловались. Во дворе одного из них стоял новенький Камаз  фургон. Почему такая разница, те два села на гране вымирания, а здесь тишь, гладь и божья благодать спросил он у главы района. Стараемся, хоть одно село держать в хорошем состоянии. Проверок по письмам эвенков делают много, и чтобы отписаться нужно на что то опереться по факту вот и приводим как пример отношения к эвенкам это село. И если потом кто-то решит приехать то видит наглядно, что все написанное нами правда, а то что пишут они нет, честно и как ему показалось нагло, сказала она. Окинув ее взглядом  губернатор подумал, был бы глава района мужиком, чего только от него сейчас он не услышал, а здесь что скажешь, баба она и есть баба еще и разревется. Зачем они лезут во власть,  в своей семье и то вряд ли навели порядок, ну сиди дома расти детей и внуков,  ведь не можешь справиться с самыми простыми проблемами одни запутанные схемы в управлении и сопли. Губернатор махнул рукой не на ее ответ, а на то о чем подумал и пошел к машинам уже готовым покинуть село. Моста через реку не было и их переправляли  на лодке.  По возвращении заботы и дела унесли его в уборку урожая, строительство жилья и начало нового учебного года, свободной не было и минуты, дни  летели с космической скоростью. Перед новым годом на очередной утренней проверке,  Илларионов помощник одного из  уважаемых, депутатов курирующих коренные народы напомнил ему об охотугодьях эвенков. Как же так подумал Леонид, как я мог забыть и оставив не решенными все остальные подготовленные на рассмотрения  в этот день вопросы попросил озвучить ситуацию по охотугодьям. Услышанное его шокировало. Оказалось что охотугодья все же закреплены за богатым бизнесменом, что постановление правительства по данному вопросу подписано во время его отпуска заместителем правительства области, бывшим министром сельского хозяйства. Судебные разбирательства продолжаются, изменилось только одно, на стороне эвенков с администрацией области теперь судится уже прокуратура области. Почему ему не напомнили, и где эта Иванова, ведь должна была в первых числах сентября как договорились приехать, а может приезжала, может ему не сказали, а ее скорее всего, не пустили. Со злостью на себя и окружающих, с не терпимостью ко всему случившему, он давал распоряжения один за другим. Пригласить на среду с отчетами, всех кто замешан в деле с охотугодьями, и кто имеет отношение к  вопросам поставленным на рассмотрение, предоставить все по финансовой и  материальной поддержке эвенкийских сел, по поддержке северного оленеводства.  Сколько жителей проживает в этих селах, какая ситуация с туберкулезом и другими заболеваниями, сколько средств уходит на содержание интерната в городе Тында, не проще ли учить детей в Уркиме. Столько лоббистов задействованных против этого маленького несчастного народа он ни когда не видел. Все следующие дни кто бы не пришел к нему на прием как бы вскользь касались темы коренных малочисленных народов, говорили о том  как старатели зимой дают им продукты и бензин, а те не благодарные простреливают им цистерны с дизтопливом, что постоянно директор прииска дает вахты вывезти детей приехавших из интерната  в Уркиму, а они потом перекрывают им дорогу из-за якобы загрязненной речки. А сколько было случаев когда из за пустяка, допустим, снятого рабочим прииска из капкана соболя  поднималась такая война, что и до  выстрелов из оружия доходило. Сажали конечно потом эвенков, но человека этим к жизни не вернешь. Дали им квартиры по сто квадратных метров, с водяным отоплением, так на зиму они  в них  палатки ставят и трубы от железных печек, в окно выводят. И все требуют и требуют вернуть им земли, а зачем они им, дети в интернате и ни один в тайгу не пойдет, оленей всех съели или пропили. Теперь занимаются браконьерством выбивают без лицензий, соболей, лосей и изюбров и торгуют всем этим, но наши егеря ловят их заводят уголовные дела отбирают ружья, возмущений конечно хватает, да закон у нас один на всех. Вот и решили мы забрать у них охотугодья и отдать в хорошие руки, одному хозяину, все под его контроль а эвенки пусть работают у него охотниками и соболей ему сдают, а он им за это  оружие, продукты, палатки. Все равно все, что добудут от охоты, отдадут  за водку. Им кроме водки ни чего   не надо, дети на  попечении государства все бесплатно, вот и пьют. Спивались бы так потихоньку да писали президенту, любят они почему то именно ему писать, а мы бы отписывали им ответы, ведь все их письма назад в район возвращаются. Постепенно из Нюкжи и Уркимы сделали бы одно село, а Первомайский скоро сам полностью растворится в городе, если бы не такие как эта Иванова. Нашлась тоже деятель МЧС, спасатель фигов. Нацепила на себя, крест и кричит, верю в Бога и не дам  эвенков на уничтожение. Справились бы мы с ней да слушают ее эвенки она в Уркиме,  уже тридцать лет живет. Была в  совхозе директором и пять лет получала субсидии на не существующих оленей. Отправляли проверку так и не смогла отчитаться куда дела эту субсидию. Потом по ее стопам пошли общины и тоже приписками занимаются, да мы глаза на это закрываем, лишь бы им было хорошо. В общем  аферистка обобравшая весь район, нет и двух жителей в нем кому она не должна. Старатели от нее плачут, постоянно требует то одно, то другое.  с угрозами остановить их деятельность. Пишет и пишет о загрязнении окружающей среды, хорошо, что верят нам и не слушают эту кляузницу, на проверку выезжают работники районной администрации на том дело и закрывают. Вот посмотрите даже наша уважаемая газета «Амурская правда» об этом пишет. Прикрылась эвенками и вымогает из золотодобывающих компаний деньги. Леонид мало верил газетам, и наверно мелькнуло это в его лице,  очередной доносчик это учуял и сказал, но ведь не опровергла она статью и до сих пор все это в интернете есть, можете посмотреть, все читают. Было бы не правда,  возмущалась бы. Сказать ,что после этих разговоров,  у него появилось чувство неприязни  к эвенкам  это ни чего не сказать, а вот к гражданке Ивановой ненависти у него не было, а какая то жутко мерзкая брезгливость, граничащая с тошнотой. По следам этих недельных разговоров то с одним то с другим, губернатор давал все новые и новые задания  и просил предоставить по ним отчет. К его удивлению, всех собравшихся в среду, еле вмещал в себя конференц зал. Разошлись они, только в семь часов вечера. Цифры мелькавшие в одном за другим отчетах впечатляли, выходило что довольно много средств из бюджета было затрачено на коренные народы Севера. Только субсидия на оленей превышала двенадцать миллионов рублей в год, да  и оленей по отчетам было не две тысячи, а шесть. Семьдесят миллионов, строительство домов в Ульгене, тридцать пять на строительство  в Нюкже.  Строились детские сады, клубы, больницы. По сто миллионов выделялось на интернаты, да что же это такое думал губернатор, такие деньги затрачены, а в селах  нищета и разруха. Ответы давали тут же, пьют мол эвенки всю субсидию пропивают, в новых домах палатки устанавливают, золотодобытчики приглашают на работу бульдозеристами не идут. И все эти деньги из бюджета, а золотодобывающие компании против которых так настроены эвенки и есть  самые главные налогоплательщики, получается они против тех кто и дает потом средства на  строительство и субсидии. Рабочие прииска бояться ездить мимо этих сел, на дорогах ежи ставят и гвозди бросают. Доклад за докладом, отчет за отчетом у Леонида уже голова шла кругом. Вечерело, и он предложил оставить ему все отчеты, а принятие решения по всему озвученному перенести на потом, чтобы у него было время,  во всем разобраться. Сделанный им перерыв, предоставил возможность все оценить и осмыслить. Не меньше ста чиновников в один голос утверждали, что все возможное делается для эвенков, и даже то что им не нравится, идет  на пользу.  Только один Илларионов помощник   депутата, нет-нет,  да протестовал  по сказанному на совещании. Это и насторожило губернатора. Беседой с ним он и решил начать, «разбор полетов». Интеллигентный  и спокойный Илларионов, не был оратором, хотя подумал губернатор, если к его уму и  честности добавить способность убеждать собеседника, не плохой бы получился руководитель. Губернатор попросил его отложить принесенные бумаги и своими словами  высказать мнение по всему озвученному на совещании.  Мягко, будто боясь кого ни будь обидеть, Илларионов сказал, они конечно правы, денег много затрачено, только зачем. Прежде чем что то строить, с эвенками надо разговаривать, они люди не похожие на нас и жизнь их тоже не наша, по другому думают и живут. Ну вот к примеру, зачем им большие квартиры? Всегда в этих селах строили маленькие дома пятистенки, пришел из тайги занес охапку сухих дров и пока пьешь у соседей чай в доме уже тепло,  Огромные квартиры отопить не возможно, а с водяным отоплением это вообще перебор, это что получается, ушли эвенки в тайгу, а в это время кто то должен покупая дрова, ежедневно отапливать его жилье иначе отопление перемерзает и потом вернувшись из тайги они забивают одеялами большие комнаты, а в той где печка ставят дополнительно  свою железную из палатки, выводя трубу в окно. Конечно району выгоднее построить четыре двухквартирных дома общей площадью 500 квадратных метров, чем  за те же самые средства строить десять отдельных. О людях ни кто не хочет думать, главное быстро  сделать и отчитаться.  Дрова просто так не напилишь как раньше, их надо покупать, или выписывать лесобилет. На многих жителей этих сел, заведены уголовные дела за спиленный, чтобы спасти от замерзания семью, лес. И платят они из  своей пенсии присужденные шестьдесят, а то и сто тысяч штрафы. Что же касается субсидий, не пропивают их эвенки. В общинах по десять пятнадцать охотников-оленеводов и у каждого семья,  есть пить надо, и если эти огромные как всем кажется суммы, разбить на всех членов общины то доля каждого мизерная, а они еще и умудряются купить оленей, чтобы обновить стадо. Что прироста нет, тоже не их вина,  они во время отела над каждым олененком трясутся, но волки и медведи в течении лета почти все уничтожают. На свои средства пытаются сделать загоны для отела, но они нужны на сотни километров, а средств и на двадцать нет. Раньше когда земли были закреплены за совхозами, отчисления за порчу оленьих пастбищ шли туда и направлялись на организацию бригад по уничтожению волков, на строительство загонов и избушек нужных и оленеводам и охотникам, на приобретение лодок моторов и бензина, для доставки рубероида и других стройматериалов в тайгу. А теперь и строить новое и ремонтировать старое приходится им самим. Других средств кроме продажи соболей  и субсидии у них нет. Отчисления за порчу оленьих пастбищ сейчас и вовсе не начисляются почему то, хотя закон по ним в силе. А если бы эти отчисления шли то на них можно было покупать оленей и выполнять все вышеупомянутые работы и не надо было бы заниматься приписками, чтобы получить субсидию побольше. Да, он тоже против того чтобы дети эвенков учились в интернатах, это в корне уничтожает их как нацию, рушит все устои. Вот в Нюкже создана передвижная начальная школа, которая предоставляет возможность получать детям образование в тайге, и потом они не уезжают в город, а продолжают обучение  хоть и в интернате, но у себя в селе. Так же надо сделать и в Уркиме, чем они хуже остальных. Что касается нового строительства, в Уркиме действительно ни чего не строят. Если решили объединять села, надо с людьми поговорить,  наметить пути решения проблемы, а так  это просто уничтожение.  О причине по которой хотят провести это объединение слышал,  но это опять же слухи проблему ни кто не озвучивает.  Не только охотугодья, но и территории традиционного  природопользования надо повсеместно закрепить за эвенками, так считает мой руководитель и я с ним согласен. С Ивановой, да знаком, но кроме того, что она много шумит, ни чего плохого сказать не могу, уже до ООН добралась, мне пришлось ехать с их докладчиками для знакомства с эвенками Уркимы. Картина нарисовалась не приглядная, ни у одного из стариков оленеводов не оказалось еды в доме, нет одежды, постельных принадлежностей, телевизоров. Докладчики все снимали и возмущались. Зря она конечно так, я думаю не надо  мусор из избы выносить все можно решить, только времени на это уйдет много пять, десять лет и все уладится. Если даже где-то поступают в отношении эвенков подло, жизнь все расставит на свои места. Я ей об этом много раз говорил, но ей надо все и сейчас, торопится жить человек, вот и нагребает на себя кучу неприятностей.  После ухода Илларионова, у губернатора на душе потеплело. Теперь можно и с отчетами познакомится и пододвинул к себе две стопы бумаг. Много но ничего сейчас отсортирую наиболее значимое и потом изучу подумал он. На изучение ушло два дня. Бумаг то было много, но на вопросы поставленные им ответов в них не было. Чиновники курирующие коренные народы в области и руководители районов где они проживали, вновь были вызваны к нему. Изучив документы я не получил ответ на следующие мои вопросы, сказал Леонид,  почему не оплатили градообразующему предприятию Уркимы за строительство пяти домов и детского сада, сколько получили они субсидий на оленей за пять лет, сколько и на что перечислено или отдано предприятиям села Уркима и лично Ивановой средств от золотодобывающих предприятий. Кто и когда принял решение о приостановке всей деятельности в Уркиме с целью расселить жителей и закрыть село?  Кто может, что ни будь пояснить? Все молчали и он продолжил.  Согласно лежащих предо мною документов, безвозвратной помощи Уркиме ни кто из золотодобытчиков не оказывал. Да предоставляли предоплату и суммы внушительные, но за это предприятия эвенков поставляли пиломатериалы. Так это же святое дело помочь национальному хозяйству, на территории которого они добывают золото. Нет ни одного подтверждения, что кому то были даны деньги без возврата. Даже средства на приобретение продуктов Здуарду Кадымбаевичу председателю крупной эвенкийской общины Уркимы, даны в  долг. Ни Иванова, ни возглавляемое последние  пять лет ею предприятие, субсидии на оленей не получали, мало того они даже не отчитывались, что олени   есть в наличии. Покажите хоть один документ подтверждающий то, о чем Вы мне жужжали пол месяца. Почему не продолжили переписку предыдущего губернатора с Госкомсевером, чтобы вернуть ушедшие  в Лукойл  средства эвенков, или Вам их вернули, а Вы им нет?  Ведь строительство они вели на заемные у частных лиц средства, Вы им их не вернули, как же они могли рассчитаться по долгам? Почему в эти села кто-то из Вас приезжает только перед выборами? Не пора ли оставить свои кресла и вникнуть в проблему брошенного народа? А если не хотите морозить свои отдельные места, то оставьте эти кресла навсегда. Его возмущению не было придела, как можно докладывать губернатору по слухам, а не по имеющимся документам, попросту доносить сплетни, это же не допустимо. Вдруг, один из его замов, встал и произнес, я могу кое-что пояснить, но лично, так как информация  не для всех. Леонид кивнул и предложил всем разойтись. Оставшись вдвоем с замом, он приготовился слушать. Александр Васильевич, хоть и из старого состава, но перспективный, способный мыслить руководитель. Леонид надеялся, что информация озвученная им, будет на пятьдесят процентов правдивой.  Извините, что раньше молчал, я не думал,  что эта проблема так резко всплывет и потянет  за собой столько зла.  Прииск пришел в Уркиму в 1983 году, тогда считали что разведанных площадей достаточно на многие десятки лет, была программа собрать еще три драги, и только затем расширить площади золотодобычи. В  девяностые, о значимости геологоразведки все забыли, пользовались тем что было сделано раньше и к началу нового века, подтвержденных запасов не оказалось. Федеральных средств на это не было, а свои тратить, ни кто не хотел. Работающие на тот момент драги пустили по тому пути, по которому они шли без разведки, просто выкупая на аукционе тот или иной участок по ходу их продвижения. Одна из них шла по реке Уркима, за счет золота добываемого ею, прииск всегда выполнял план. Для того, чтобы препятствий в золотодобыче не было и ни каких согласований с эвенками не делать в 2003 году градообразующее предприятие на которое были оформлены эвенкийские земли планово обанкротили не выплатив им за сделанные работы. Таким образом на несколько лет освобожденные от всех обязательств,  золотодобытчики ударно трудились, получая прибыль. Сейчас эта драга подошла к границам села и теперь ее надо либо перевозить куда-то, либо нарушив эти границы идти по ним. Если границы будут нарушены поднимется бунт, вот и решили тихо мирно, переселить эвенков в пустующие квартиры бамовских поселков, закрыть начальную школу, и ни чего не строить. Если бы не Лукойл все равно они бы свои деньги за построенные дома и садик не получили, уже тогда было решено убрать поселок с пути драг. Кто-то из тех, кого прииск обидел, видно   этой Ивановой все и  рассказал, вот она шум и подняла. А нам что делать, прииск ведущий среди промышленных предприятий области, мы на их налоги живем, да и сильные они в плане денег за их спиной много влиятельных защитников, и мало нам бы не показалось,  вмешавшись мы в это дело. Александр Васильевич, обреченно вздохнул, я думаю не надо шум поднимать, пусть будет как было не наше это дело. Так ни чего и  не решив они разошлись. Увлекли губернатора, новогодние праздники, посевная, летние паводки, но не решенная проблема по эвенкам, его не оставляла. Все это время он собирал  новые и новые сведения, приглашал для разговора, начальников комитета недропользования и лесоуправления, разговаривал с золотодобытчиками, с председателями эвенкийских общин. В результате решил сначала надо помочь эвенкам вернуть охотугодья. Позвонил в Москву, вышел на прокуратуру. Не высовываясь, косвенно влиял на все последующие судебные разбирательства, и все же выиграл. Да, это он  выиграл , только ни кто не узнает об этом, жалко, что не узнают эвенки, ради которых он так старался. Охотугодья вернулись родовым эвенкийским общинам, тем кому принадлежали последние три тысячи лет. Вот и  хорошо, думал Леонид, а теперь начнем решать остальные проблемы брошенного села Уркима. Что там у нас, драги прииска , их можно направить в обратном направлении для этого  нужно сделать разведку. Пусть прииск затратит часть своих средств от сверх прибыли получаемой ими в последние годы. А село будет стоять там, где стоит, это он решил, не губернатор области, а просто человек по имени Леонид. За время своих расследований он понял, что опираться в делах, где замешаны большие деньги он может только на федерального инспектора Валерия Александровича, а для него просто Валерки. Он прошедший через войны Кавказа не предаст и купить его нельзя. Так и сделал, звонил ему советовался, получал поддержку и шагал дальше. В тот момент когда он  думал, что проблема  уже решена, вокруг все затихло, как при надвигающемся шторме, вроде немного рябь на воде, а потом волна и вот уже бушует неугомонная стихия,  Еще до того как грянул гром, ему позвонили из Москвы, из Государственной Думы. Тихим голосом  со смехом спросили ты что, из губернаторов в правозащитники записался, что то там у тебя не спокойно с  золотодобытчиками поостерегся бы ты парень воевать с ними. А я и не воюю, я стараюсь все урегулировать, ответил Леонид. Ты не регулируй, а просто не лезь туда, сколько ты в казну от них получаешь, посчитай, и потом подумай где их брать, если добывать золото они не будут. Сколько там у тебя этих эвенков и тысячи не наберется, так стоит ли из за них лишаться всего, После этого звонка он понял всю серьезность создавшегося положения.  Вопросы отношений между районными администрациями в местах проживания коренных малочисленных народов и золотодобывающими предприятиями, а также между самим народом и вышеуказанными структурами были вывернуты им на изнанку, и картина нарисовалась не  для слабонервных.  Земли традиционного хозяйствования эвенков оленьи пастбища  Уркимы, действительно были урезаны до границ села, охотугодья отняты, и теперь выпасать оленей и заниматься охотой они имели право только в  границах села на ста гектарах. Прижавшие село и подступившие в плотную к его границе драги прииска и  других золотодобывающих предприятий, перечисляли налоги в бюджет администрации района расположенного в городе Тында и в село  где был зарегистрирован прииск. За порчу оленьих пастбищ данной администрации передавались десятки миллионов спонсорской помощи, о чем они действительно не стесняясь отчитывались через СМИ. Таким образом отдав все не имея права работать, эвенки получили в замен дотационный нищий бюджет. Закон о местном самоуправлении уничтожен в Уркиме  полностью, все полномочия по ЖКХ, юриспруденции, бухгалтерия, социальная поддержка населения все передано в управление районным властям. Село в принципе осталось без средств и управления. Чтобы убрать его с лица земли оставалось только ввести чрезвычайное положение и для этого подходило только одно, разморозить лютой зимой системы отопления в детском саду, фельдшерско акушерском пункте и сельсовете. Но в планы района входящего на пять процентов,  в состав учредителей золотодобывающего комплекса  «Одолго», вмешалась Иванова. Это она занималась поставкой дров населению и по социальным объектам. Новый лесной кодекс, и лояльные к просьбам руководителей района местные работники лесхоза и городского ОБЭП, помогали районной администрации. Жителей села Уркима безбожно штрафовали за спиленные на дрова, сухие деревья, заводили уголовные дела, а суды выносили по ним обвинительные заключения. Любую производственную деятельность пресекали на корню, работы жителям села не было. Таким образом семья живущая на пенсию, была вынуждена отдавать своих детей в интернат, чтобы не умереть с голода. Родителям предлагали поработать за пределами Уркимы и даже с жильем переезжающим помогали только бы выманить их из села. Ведь под ним и под его сельским кладбищем столько золота, что и за сто лет не перемоешь.  Председателей общин ловил районный  егерь  с добытым мясом и пушниной все изымал и также подводил под уголовное дело. Предприятию возглавляемому Ивановой, не выписывали лесобилетов на заготовку дров под социальные объекты. Деляны на эти нужды предлагались ей в болотистых местах со сгоревшими деревьями диаметром не более десяти сантиметров, проехать к ним было не возможно, себестоимость заготовки дров в два раза превышала, утвержденную районом цену на куб. Спустя какое то время, весь лес на эвенкийских территориях передали в  «Леспром», и  теперь выписать лесобилет и получить разрешение на заготовку дров можно было только   в городе Благовещенске, оплатив сразу не менее пятисот тысяч рублей с учетом оплаты за проект лесов. Стоимость дров на корню соответствовала стоимости деловой древесины. Но даже при таком раскладе, они продолжала дрова возить. Тогда в конце морозного декабря воспользовавшись тем, что предприятие «Леспром»  планово обанкротили, и  все оплаченные лесобилеты потеряли свою силу,  решили окончательно покончить с Уркимой. В  районном лесхозе главе села, Виктору Тимофеевичу, объясняли, ни чего не можем сделать идут суды. В ОБЭП говорили не имеете права пилить, посадим. На гране замерзания были все социальные объекты села и он внук сосланного из Самары кулака, для которого уничтожение какого бы то ни было имущества было просто и в мыслях не допустимо, как в омут с ледяной водой пошел на встречу неприятностям. Завел трактор сел за рычаги и поехал с одним смелым парнем Валькой Осиповым спасать село. Нарушая закон пилить сухие поваленные ветром, деревья, тащить их  и отапливать больницу и школу. ОБЭП и прокуратура района тут как тут, уголовное дело в черновичьке у них уже лежало оставалось только перепечатать и перепечатали. А Тимофеевичу по секрету сказали, готовься кресло освободить, замену тебе уже нашли. Школу спасать и больницу не твоя забота была, а Ивановой у нее договора вот пусть и исполняет, а не может исполнить заморозит объекты сядет в тюрьму и на долго. Всю жизнь потом не расплатится. Иванова  в это время, все же добилась через область разрешения на заготовку дров,  начальник управления лесов, молодой местный парень сменивший на этом посту засидевшегося обросшего связями долгожителя, выслушал ее и решил все быстро и ни на кого не оглядываясь на собственный страх и риск.  Лесобилет был выписан 28 декабря, районные лесники и ОБЭП  об этом не знали. Все новогодние праздники жители села работали на лесоделяне, дрова были завезены на все объекты, село было спасено. А девятнадцатого января, было заведено уголовное дело уже на нее, за эту самую деляну выписанную 28 декабря. Ни кто и не подумал спросить есть разрешение или нет для заготовки дров, район был уверен, что его нет. Потом по просьбе прокуратуры области дело на главу села и на Иванову закрыли, но тихо без шума, а что они злостные нарушители закона, осталось во всех сводках и в интернете. Заморозить село не получилось. Что делать дальше, драгам прииска вот-вот уже не куда будет идти. Долго думал район, а лучше колонизаторов Канады не придумал. О эврика « Разделяй и властвуй». Чиновники района, и даже курирующая вопросы эвенков в областной администрации Светлана, начали сообщать жителям села Уркима, что Иванова, претворяется бедной у нее и рестораны в областном центре и квартиры в центральной России и трехэтажный коттедж в Хабаровске. Бедный директор прииска по семь миллионов ей дает не унималась сообщая эвенкам в телефон Светочка. Михайлов, начальник отдела недропользования района статью написал в местную газету подтверждающую все это, потом  и  «Амурская правда» ее перепечатала. Вот так если надо властям уничтожается человек, помешал и продажные чиновники, правоохранители и СМИ сделают свое дело не хуже киллера. И убивать не надо просто облить грязью и человека нет,  или сгинет в не бытие, или повесится. Следующие выборы Виктор Тимофеевич, бывший тринадцать лет, главой села Уркима, проиграл местному электрику. Предприятие Ивановой стали подводить под банкротство, в очередной раз не оплатив ни рубля за все сделанное ими. Все силы районной администрации были направлены со всех флангов на ее уничтожение, лесники, ОБЭП, налоговая, СМИ, и клевета на всех уровнях.  Земельный отдел района не выделял участки под пилораму, пекарню, складирование леса. На пустыре в тайге, возле железнодорожного тупика район запретил выделить землю под строительство маленького                лесоперерабатывающего цеха.  Все инвесторы, которые имели желание работать в Уркиме, при встрече с  руководителями района получали такую порцию негатива, об Ивановой и эвенках, что даже вспоминать потом об этом не хотели. Все это он почерпнул из предоставленных жителями села Уркима и переданных  курьером  федеральному инспектору на восьмистах листах документов. Он увидел, что на территории вверенной ему в управление области, шла война между горсточкой эвенков и правоохранительными и административными структурами отстаивающими интересы золотодобытчиков. Война не равная и подлая велась за счет государства и на его структурами. Теперь после звонка из Москвы подумать было о чем. Леонид,  не питал иллюзий, в том что убрать избранного народом губернатора, нельзя. Влиятельных защитников у него не было, идти к президенту даже мыслями занятому внешней не устойчивой политикой, было стыдно, да и с собранными им  и предоставленными уркиминцами бумажками это было без доказательно и глупо. Слишком маленьким для президента был вопрос и касался  он всего лишь двухсот  аборигенов таежников Уркимы, что это по сравнению не только с населением России, а даже с его областью. Просто песчинка. Со своей жизнью, своей болью, но песчинка. Поговорил с Валерием, позвонил жене просто так звонил спрашивая их мнение, лишь для того, чтобы узнать что думают они по этому поводу,  и с желанием довести до  их сведения, что он намерен делать. Эти два верных друга, как авангард первыми примут на себя все зло которое на него обрушится, если что то пойдет не так. Совета ему было не надо, то решение что он принял до звонка из Москвы надо выполнять, а иначе вся его жизнь и уже прошедшая и будущая и яйца выеденного не стоит. Надо остаться человеком, чем бы в последствии он за это не заплатил. Все последующие дни он как самоубийца спокойно и тщательно приводил свои дела в порядок, строго провел ревизию всех финансовых потоков, в строительстве и сельском хозяйстве как в более уязвимых отраслях. Потом взмолившись сказал, Господи помоги мне и шагнул в новую страшную для него жизнь. На совещании назначенном на следующий день, присутствовали все золотопромышленники области и руководители районов где они работали. Посмотрев на кипы бумаг принесенных ими в свое оправдание он, грустно улыбнувшись сказал, боюсь это Вам сегодня не понадобится, работать будем не долго и без обеда. Говорить буду только я,  выскажу свое мнение и сделаю Вам предложение, а спустя какое то время посмотрим, что из этого получится. Я как губернатор области беру на себя ответственность за все что произойдет в дальнейшем и предлагаю следующие этапы по восстановлению эвенкийских сел  на территориях хозяйствования которых Вы  работаете. В зале недовольно зашумели. Он знал, что ведется запись этого совещания, знал как к нему готовились эти в общем то богатейшие люди России намертво связанные деньгами с местным руководством, знал с кем говорит. Нельзя было сказать ни чего лишнего, что вменилось бы ему потом как преступление против безопасности государства. Права на ошибку у него не было Доклад был продуманно коротким и взвешенным..  Человек сто сидящих перед ним, мало чем отличались друг от друга все были на одно лицо и золотопромышленники и чиновники районов где они работали, Их уверенный и чуть надменный  взгляд говорил о том, что это не он губернатор управляет ими, а они стоящие со своими деньгами выше его, диктуют свои условия. Это они сидящая  перед ним сплоченная команда будут решать кто и где будет работать и жить, и даже будет ли жить. Как в мультфильме «Маугли» почему то подумал губернатор их вон какая стая, а за моей спиной несколько верных друзей. Что же касается замов и министров, то они все готовы как  шакал из того же фильма, закричать « А мы пойдем на Север, пойдем на Север» то есть попросту предать. Он улыбнулся и в зале зашушукались. Он что над нами смеется, наглец, сколько еще мы будем терпеть этого народного избранника. Выждав паузу, Леонид заговорил. Думаю ничего нового я Вам не сообщу, то о чем хочу сказать Вы давно и много обсуждали  между собой. При личных встречах я выслушал каждого из Вас. Я уверен, в том случае если бы все здесь сидящие много лет подряд не нарушали закон Российской Федерации в отношении коренных народов проживающих на нашей территории такого плачевно грустного состояния дел мы бы сегодня не наблюдали. В ближайшее время  прошу  действовать по нижеследующему плану, в адрес того кто откажется его реализовывать я буду выносить распоряжения, быстро и жестко на свое усмотрение. Уничтоженные  градообразующие предприятия в эвенкийских селах, восстановить.  Вернули  охотугодья, теперь оленьи пастбища нужно вернуть. Границы этих пастбищ в местах рудных разработок уменьшать не  визуально, как это делали раньше, а  на основе изучений специальными учреждениями? Земли традиционного хозяйствования эвенков урезанные до границ села вернуть в первоначальные границы. Восстановить работу в местах проживания эвенков уничтоженного закона о местном самоуправлении,  все полномочия переданные администрации района вернуть в село.  Закон зачем принимали, чтобы Вы его подстроили под себя или для развития сельских территорий? Правоохранительным органам, разобраться на каком основании передаются в районные администрации такие крупные суммы денег в виде спонсорской помощи, и за что они передаются? Почему ни одно из золотодобывающих предприятий в нарушении закона о малочисленных народах нашей области до сих пор не согласовало свою деятельность не с общинами, не с администрацией села? Прошу просчитать экономическую целесообразность содержания школы интерната в городе Тында. Что получаем в результате обучения там детей эвенков? В срочном порядке провести ревизию ветхого жилья в селе Уркима, составить дефектный акт на ремонт больницы и детского сада. Подготовить проектную документацию на строительство клуба. Подготовить проекты по восстановлению отрасли оленеводства и факториального товарообмена. Создать отдел по Северам при администрации области и туда принимать все предложения и письма от эвенков. Разбираться с каждым письмом отдельно и справедливо. В случае жалобы местного населения на загрязнение окружающей среды  приносить их мне, я лично буду назначать членов комиссии, которая будет расследовать тот или иной случай нарушения закона об использовании недр. Хочу обратиться ко всем здесь присутствующим,  с вопросом неужели золотые пятаки закрыли Вам глаза до такой степени, что Вы ни чего вокруг не видите? В Уркиме вместе с русскими триста человек, им как я понял помогать не надо просто не мешайте жить и трудиться, не устраивайте гонений. Это село останется там где оно есть, я не дам его уничтожить, разворачивайте свои драги в обратную сторону не надо стоять в ожидании на границах села. Руководителям района предлагаю думать не о благосостоянии приисков и артелей, а о жизни вверенных Вам людей, о стариках и детях.  Не выделяя этому селу автомобиль скорой помощи Вы становитесь убийцами, каждого больного, которого уркиминцы не смогли довезти до больницы. Кто ни будь из Вас, об этом задумывался. Повторюсь еще раз  нужно срочно вернуть, все полномочия в села, помочь им самим вести свои хозяйства. Для этого чиновники администрации района должны больше времени находится там, а не в кабинетах. Ведь до чего дошло, работники сельскохозяйственного отдела районной администрации  в эвенкийские села приезжают один раз в год. Не хотят работать эти, ищите других тех,  которые не будут на смерть приклеены к своим стульям, к перекурам через десять минут и постоянным чаепитиям. Гоните их на места, работайте с людьми. Ищите молодых и перспективных работайте с выпускниками  университетов, а иначе, зачем вообще нам районные муниципалитеты? Для городских жителей есть администрация города, а из села ехать в район по каким то делам и глупо и накладно. Лучше расформировать эти пожирающие бюджет высотки, с сотней чиновников на 20 сел и в каждом селе посадить дополнительно  по два специалиста. Вот и сократим бюджет на содержание  шестидесяти человек. За что Вы в конце года получаете многомиллионные премии? За нищету и безработку, в управляемых Вами поселениях? За уничтоженное оленеводство, за провальные федеральные программы.  Я понимаю, если в программах участвовать это отнимет и силы и время, к тому же вверенные вам средства будут обязывать  к ответственности. И все это за ту же самую зарплату, которую Вы получите вместе с премией,  не  делая ни чего.  Налоги от предприятий, работающих в пределах вышеупомянутых сел должны идти не в администрацию района и поселки золотодобытчиков, а в села эвенков. Поселки для своих рабочих, золотодобытчики должны отстраивать и обеспечивать социальными объектами за счет своих резервов. Почему все это Вы делаете за счет налогов предназначенных эвенкам? Тем кто хочет взять в пользование свободные пока еще территории под золотодобычу у села Уркима, советую тесно работать не с главой района, а ехать в село общаться с депутатами и председателями эвенкийских общин, провести с жителями села, экологические слушания. Войти в доверие в конце концов. Уверяю Вас ни одного аукциона без согласования с эвенками, больше не будет. Что касается Ивановой, здесь я с Вами согласен, после того, что она пережила от Вас, продолжать отстаивать интересы Уркимы, может только человек потерявший рассудок. Но по данным юстиции у нее нет и никогда не было в собственности недвижимости, ни у нее, ни у ее родных даже собственной квартиры нет, как же так необоснованно писать об этом в «Амурской правде», это же грязная клевета. На этом сегодняшнее заседание считаю закрытым, сказал Леонид  и ушел, а зал еще долго гудел как потревоженный улей.
Все, теперь оставалось только ждать, будет так как сказал он, или его не будет. После совещания жизнь и работа текли планомерно, не в какие новые программы область не входила миллиардные средства предлагаемые ему на тот или иной проект он не брал, опасаясь быть через них в чем то уличенным, ссылался, на конец года и на сроки их  реализации. Наступило время бездействия и ожидания, что для него было хуже петли на шее. Как же он обрадовался звонку из Государственной думы, вот сейчас ему либо скажут, ладно, пусть живут оберегаемые тобой уркиминцы по законам России, делайте так как предложил ты. Или  попросят самому тихонько уйти и он написав рапорт, поедет к своей семье. Ума и сил хватит зарабатывать и безбедно жить.  Знакомый голос мягко сказал, а ты оказывается строптивый, знали бы это не поддержали тебя на выборах. Что деньгами говорят не интересуешься, идейный что ли? Ладно,  поступай как знаешь, я что звоню там дело уголовное на тебя завели, акции крупной золотодобывающей фирмы ты купил на областные средства. Что говоришь, для области старался, не себе покупал, ну это объяснять будешь прокурору и в суде, а пока место готовься передать Александру Васильевичу, до назначения нового губернатора он поруководит областью. Извини конечно, но советую президента не беспокоить без тебя у него дел хватает. Спросить хочу, чего ты добился, ведь все осталось на своих местах. Решили власти района расселить Уркиму, значит надо расселить, стране золото нужно, а эвенков этих не на расстрел же ведут, а в благоустроенные квартиры полупустых бамовских поселков хотят расселить, оленей все равно у них почти не осталось, детей мы  забрали, кормим и одеваем, что еще надо? Хочу напомнить, деньги правят миром, а не законы и так будет всегда. Плохо тебя в институте учили, двоечник ты Леня, и не удачник. Ну всего тебе, не послушный наш.  Положенная на стол трубка, долго и тревожно кричала короткими гудками, как бы прощаясь с уничтоженной в этот миг его  не принесшей ни кому вреда жизнью, успешной карьерой и  чистым именем.


Р.S.  В основу романа, данный  сокращенный отрывок войдет с продолжением. Будет назначен новый губернатор и команда у него будет другая, а какая зависеть будет от них, роман написан на  реальных событиях. В нем каждый  пишет свой сценарий сам, своими действиями, своей совестью, я лишь переношу все это, на бумагу.

Аксинюкова Надежда Юрьевна
Амурская область/